Текст книги "Побег авторитета (сборник)"

– Нет, дорогой, – остановил я его, – в камеру тебе эту литературу вообще проносить нельзя. Более того, и записывать тебе ничего на эту тему нельзя. Давай читай сейчас, при мне!

Виктор открыл одну из книжек и углубился в чтение. Я достал газету и тоже стал читать.

Читал Виктор чуть более часа. Затем он отодвинул книжки и сказал:

– Все, больше не могу! Устал! У меня уже глюки пошли. Мне кажется, что я уже на самом деле заболел!

– Хорошо, – улыбнулся я, – сделай перерыв. Можешь покурить.

Виктор достал сигарету, жадно затянулся.

– И что дальше мне делать? – спросил он.

– Как что? Книги читать, размышлять о жизни, о твоем заболевании.

– И что будет?

– Да ничего, кроме того, что на суде я попытаюсь доказать, что ты психически болен, – сказал я, пристально глядя Виктору в глаза. Он смутился от моей последней фразы. – Конечно, и от тебя будет многое зависеть. Эту идею нужно будет поддержать, доказать, что это правда.

Виктор закивал головой.

– А дальше – тебя поместят, видимо, на экспертизу. Если же экспертиза признает тебя больным, то будешь лечиться.

– И сколько я буду лечиться?

– А это уже зависит от твоего выздоровления. Но главное, что ты не будешь судим по этой статье, и тебе твоя десятка или пятнашка светить не будет. А через пару лет ты выйдешь на свободу. Конечно, если нам это удастся сделать.

– А от чего это будет зависеть?

– Это я уже буду объяснять не тебе, а твоим родственникам. – Под словом «родственники» я имел в виду его руководителей, того же Алексея.

Виктор кивнул.

– Я постараюсь, – сказал он.

– Да тебе стараться особо не надо. Просто внимательно прочти – и все.

Виктор взял книгу и снова стал читать. Я обратил внимание, что он возвращался назад, перечитывая некоторые страницы по нескольку раз, словно чего-то не понимал.

Когда он закончил чтение, я сказал ему:

– Завтра я снова приду к тебе на полдня, больше не могу. Постарайся как-то закрепить усвоенное.

Виктор удивленно спросил:

– Как это – закрепить?

– Ну, попробуй себя! В камере же ты не один сидишь?

– А, понял! – Виктор сообразил, что ему нужно разыграть какую-нибудь сцену в камере. – И еще обрати внимание на свой внешний вид

– А что? Вид как вид. – Виктор оглядел себя.

– Это не вид больного человека.

– Понял, понял! – быстро сказал Виктор.

На следующий день мы снова изучали с ним различные диагнозы. День суда приближался…

Я позвонил Алексею.

– Ну что, как там дела с Витей? – поинтересовался он.

– Работаем. Завтра суд.

– Послушай, – Алексей сделал паузу, – наверное, с той стороны братва подтянется… Может, тебе охрану выделить?

– Пожалуй, это не помешает. Помнится, ты обещал мне как-то милицейскую охрану?

– Зачем нам людей смешить? Я подтяну пацанов, это дружественная нам команда и к нам никакого отношения не имеют, несколько человек поздоровее. Во сколько тебе завтра позвонить?

– В одиннадцать суд, значит, к десяти пусть позвонят и скажут, что от тебя.

– Это все без вопросов! Скажи, как ты считаешь, у нас шанс по Вите есть?

– Есть шанс, есть. Конечно, многое от него будет зависеть. Но шанс есть.

– Я тебе полностью доверяю и надеюсь на тебя! – проговорил Алексей. – Ты потом меня наберешь? Или суд продлится несколько дней?

– Если по правилам все будет, то несколько дней. Плюс еще приговор. А если то, что я задумал, сработает, – может, в один день разыграем.

– Короче, звони! – сказал Алексей.

Ровно в десять часов следующего дня зазвонил мой мобильный телефон. На другом конце мужской голос представился:

– Я от Алексея. Где мы встретимся?

Я назвал станцию метро.

– А где это такое? – спросил парень. Понятно, на метро они не ездят…

– Вы тачку у метро «Студенческая» поставьте, а я туда подъеду. У меня «БМВ», запишите номер…

– Я так запомню. Говорите!

Вскоре я подрулил к станции метро «Студенческая», а через две минуты к моей машине подошли два верзилы. Действительно, Алексей постарался! Настоящие шкафы! Квадратные головы, квадратные плечи, накачанные мускулы… Чистые громилы!

Я посадил их в машину, и мы вместе подъехали к зданию суда. Я специально остановил машину на приличном расстоянии, чтобы не светить свои номера. Конечно, я понимал, что сейчас будет самое неприятное. На процесс по убийству Воронкова, точнее, Вороны, придет вся его бригада или большая ее часть. И ничего хорошего от этой встречи я не ждал. Приветов они нам передавать, конечно, не будут… Но с другой стороны, выхода у меня не было.

Мы приблизились к залу суда. Я увидел эту группу. Их было человек двенадцать. Они стояли рядом, одетые словно в униформу. На всех были темные брюки, черные куртки и короткие, под машинку, стрижки. Типичный бандитский прикид середины девяностых годов. Рядом с ними стояли две молодые женщины. Одна из них была в темном платке. Скорее всего, это была вдова убитого.

Вся группа бросала на нас недобрые взгляды. Но два «шкафа», сопровождавшие меня, отреагировали на эти взгляды совершенно спокойно. Теперь в голову закралась мысль: а вдруг, не дай бог, что-нибудь случится? Вдруг те стрелять начнут? Интересно, у моих охранников стволы есть? Я спохватился: а если их сейчас обыщут?

– Слышь, – обратился я к одному из моих сопровождающих, – вы пустые или «заряженные»?

Тот удивленно посмотрел на меня, словно не понимая.

– Нам сказали пустыми приходить… – Он похлопал себя по карманам, потом по бокам, как бы показывая, что никакого оружия при нем нет. Я облегченно вздохнул.

– Значит, так, – сказал я, – вы меня ждете у дверей вот этого зала. – Мы остановились у двери зала судебных заседаний.

Я взглянул на часы. Было уже почти одиннадцать. Скоро начнется судебное заседание. Но, как обычно бывает, начало немного задерживалось…

Половина двенадцатого. У дверей собралась вся группировка Вороны вместе с его вдовой. Я стоял и ждал, но суд не начинался. Наконец дверь открылась, показалась молодая девушка, секретарь суда.

– По делу Князева кто тут присутствует? – спросила она громко.

– Я, – отозвался я негромко.

– Вы кто?

– Адвокат.

– Кто еще?

– Свидетели есть, – раздались голоса, – и сторона потерпевшего. – Сторона потерпевшего тоже пришла с адвокатом. Мой коллега стоял рядом с ними, время от времени поглядывая на меня. «Наверное, – подумал я, – он мне не завидует… Ничего, не первый раз такое делаем, и, думаю, не последний!»

– Когда суд начнется? – поинтересовался я у секретаря.

– Только что была доставка. Его привезли из изолятора, сейчас поднимают. Минут через пять начнем. Вы можете проходить! – сказала она.

Мы прошли в зал. Я занял свое место. На другой стороне сел прокурор. Вошла сторона потерпевшего с адвокатом. Тот замешкался, не зная, куда ему садиться. Он встал в проходе, размышляя – то ли садиться на место адвоката с противоположной стороны, то ли на скамью, где сидит прокурор. Я ничего подсказывать не стал – пусть сам разбирается!

Вскоре дверь открылась, и в зал вошли конвоиры. Они ввели Виктора. Я посмотрел на него и обомлел. Передо мной предстал не Виктор, а какой-то полуразвалившийся мужчина. На нем были одеты спортивные брюки с вытянутыми коленками, какая-то измятая, не очень чистая фуфайка. Волосы торчали в разные стороны, неопрятная щетина. Взгляд не фиксировался, а постоянно перебегал с одного предмета на другой. «Надо же, – подумал я, – вошел в образ!» Я чуть было не рассмеялся, настолько комично выглядел Виктор. Я-то знал, в чем дело! Я прикрыл рукой лицо, стараясь скрыть улыбку от окружающих.

Виктор медленно сел на скамью и опустил голову. Тут произошло неожиданное. Из рядов, где сидела братва Вороны, поднялись два парня. Они почти вплотную подошли к решетке, за которой сидел Виктор.

– Смотри в глаза! – сказал один из них строго. Конвоиры забеспокоились.

– Уважаемые, сядьте на место! – говорили они. Но ребята не реагировали. Обстановка накалилась. Один из ребят стал разговаривать с Виктором полушепотом. Я понял, что начинаются угрозы. Я вопросительно посмотрел в ту сторону. Но в этот момент дверь открылась, и секретарь произнесла:

– Прошу всех встать! Суд идет!

В зал вошли женщина-судья и два народных заседателя – мужчина и пожилая женщина. Перед тем как начать, судья посмотрела на адвоката другой стороны, так и не севшего до сих пор и стоящего между рядами.

– Вы кто? – спросила она. – Почему вы не можете сесть?

– Я адвокат потерпевшего. Я не знаю, куда садиться, ваша честь! – От волнения парень стал заикаться.

Судья смутилась.

– По идее, если вы представляете потерпевшего, вам уместнее сесть рядом с прокурором, – сказала она и взглянула на прокурора. Тот кивнул.

Адвокат сел на указанное место и раскрыл толстую папку. «Хорошо подготовился! – подумал я. – Ну ничего, сейчас мы тебя разобьем!»

Судья начала перечислять, кто участвует в судебном процессе, – судья, народные заседатели, прокурор, адвокат, адвокат потерпевшего, свидетели… Затем она огласила статью, по которой обвиняется мой подзащитный, спросила, получил ли он вовремя обвинительное заключение. И тут настало время отвечать Виктору.

– Подсудимый Князев, вы обвинительное заключение когда получили? – спросила судья.

Виктор сидел неподвижно и молчал.

– Подсудимый Князев, я к вам обращаюсь!

Виктор медленно встал и отвернулся в противоположную сторону. Хорошо играет, черт возьми!

Судья начала раздражаться:

– Вы что, не понимаете русского языка? Я спрашиваю, когда вы получили обвинительное заключение, какого числа?

– Ваша честь, мой клиент себя чувствует не совсем хорошо, – сказал я, – поэтому позвольте ответить на этот вопрос за него мне. Из дела видно, что он получил заключение 14 марта.

– Это я знаю, – сказала судья. – Но я хотела бы это услышать от него.

– Ваша честь, – продолжил я, – я бы хотел чуть позже объяснить поведение моего клиента.

Судья недоуменно взглянула на меня, не понимая, в чем дело.

– Хорошо, – сказала она. – Начинаем судебное заседание! Какие у кого будут ходатайства? Товарищ прокурор, у вас есть ходатайства?

Прокурор, одетый в синюю прокурорскую форму, встал словно по стойке «смирно»:

– Ваша честь, пока у меня никаких ходатайств нет.

– Хорошо. У защиты?

Я поднялся:

– Есть ходатайство, ваша честь!

– Слушаю внимательно.

Я специально сделал паузу.

– Я прошу дело в отношении моего подзащитного направить на доследование по той причине, что следственные органы грубо нарушили статью Уголовно-процессуального кодекса – не провели судебно-психиатрическую экспертизу моего подзащитного.

– А при чем тут экспертиза? – поинтересовалась судья.

– Дело в том, что мой клиент полтора года назад получил серьезную контузию в результате взрыва легкового автомобиля, в котором он находился, и соответственно у него налицо все признаки контузии, которая особенно обострилась к началу суда, – специально добавил я, словно оправдывая поведение Виктора. – Поэтому я считаю, что он может неадекватно воспринимать происходящее вокруг и не в полной мере может защищать себя, что нарушает его право на защиту. Поэтому я прошу направить дело на доследование и назначить судебно-психиатрическую экспертизу моего подзащитного.

– А что, – спросила судья, – разве судебно-психиатрической экспертизы не было?

– Не было, ваша честь.

Судья быстро стала листать уголовное дело, затем вопросительно посмотрела на прокурора. Тот пожал плечами. Было ясно, что они не знали об отсутствии экспертизы.

– Хорошо, – произнесла судья, – суд удаляется на совещание!

Все присутствующие, кроме меня, естественно, не могли понять, что произошло. Особенно сторона потерпевшего. Пацаны подбежали к адвокату, тот только пожимал плечами и не мог ничего толком объяснить.

Через полчаса судья вернулась и зачитала решение суда, в котором мое ходатайство было полностью удовлетворено. Суд постановил: «В связи с тем, что судебно-психиатрическая экспертиза на следствии в отношении подсудимого Князева не была проведена, назначить ее стационарно, дело направить на доследование, ходатайство адвоката удовлетворить».

Воспользовавшись тем, что в зале началась суматоха, так как братва Вороны засуетилась, стала подбегать то к адвокату, то к прокурору, пытаясь что-то выяснить, я быстро вышел из зала. Теперь необходимо было найти мою охрану. Но, как назло, я их не видел. Я спустился на второй этаж – там их тоже не было. Я вышел на улицу и увидел, как со стороны площадки, где стояли автомобили, появились четыре человека в темных очках. Это явно были люди из группировки Вороны. Они пристально посмотрели на меня. Один из них тут же достал мобильный телефон – вероятно, собрался звонить своим коллегам, которые оставались в зале суда, чтобы выяснить, почему адвокат вышел.

Мне нужно было торопиться. Я еще раз огляделся по сторонам и, выругавшись про себя, хотел идти, как неожиданно меня кто-то взял за руку.

Я обернулся и увидел своих «телохранителей», улыбающихся во весь рот.

– Ну что, все закончилось, командир? – обратился один из них ко мне.

– Да, закончилось. Быстро уходим!

Ребята торопливо пошли за мной. Мы прошли несколько шагов, затем я свернул во двор. Вскоре мы вышли к моей машине. Попрощавшись с ребятами, я сел в автомобиль и нажал на газ.

Проехав приличное расстояние, я достал мобильник и набрал номер Алексея.

– Суд закончился, – сказал я. – Надо бы встретиться.

– Где? – коротко спросил Алексей.

– Где тебе удобно. – Я решил, что теперь пусть Алексей сам выберет место для встречи, чтобы потом не было никаких разборок, если его задержат.

– Давай под глобусом. – Это было кафе, находящееся на Новом Арбате, сверху которого был поставлен большой глобус.

Вскоре я подъезжал к кафе в начале бывшего Калининского проспекта. Я сразу заметил машину Алексея с охраной. Ребята стояли возле автомобиля и о чем-то разговаривали. Я припарковал машину неподалеку и вошел в кафе.

– Ну, как дела? – тут же спросил Алексей после короткого приветствия.

– Все нормально. Дело отложили, Виктора направили на психиатрическую экспертизу.

Алексей удивленно посмотрел на меня:

– А что это такое?

– Виктор очень хорошо сыграл – типичный психбольной. Его же взрывали, ты же помнишь, полтора года назад…

– Конечно, помню. Аркадий тогда погиб…

– Я добился, чтобы Виктора отправили на психиатрическую экспертизу.

– И что дальше будет?

– А дальше будет экспертиза в институте Сербского. Если экспертиза его признает…

– А что сделать надо, чтобы она его признала? – тут же спросил Алексей.

– Это ты сам думай, – улыбнулся я.

– Понял, – кивнул Алексей.

– Так вот, если экспертиза его признает, его будут лечить некоторое время.

– А когда он может выздороветь?

– Это зависит от многих факторов…

– Ясно, – ухмыльнулся Алексей.

– Вот видишь, как ты все хорошо понимаешь!

– Так что мы в итоге сделали?

– Мы сделали то, что если удастся убедить экспертов, что Виктор психически болен, – сказал я, – то тогда все будет о'кей.

– Отлично! – Алексей похлопал меня по плечу. Я понял, что у него созрел определенный план в отношении Виктора, как сделать так, чтобы экспертиза признала того невменяемым.

– А с остальными проблемами все нормально? – продолжил Алексей. – Мне братва звонила, сказали, что те чуть ли не всю бригаду к суду подогнали.

– Слава богу, все обошлось, – улыбнулся я.

– Спасибо тебе большое! Все остальное мы сделаем. Да, ты к Виктору когда пойдешь?

– Думаю завтра пойти, узнать, как там и что.

– Хорошо. Тогда ты передай ему записку от меня. – Алексей достал листок и стал что-то писать. Вероятно, он давал ему инструкции в отношении экспертизы. – И еще скажи… Кто экспертизу-то делает?

– Институт судебной медицины имени Сербского.

– А где он находится?

– Где-то в центре. Ты узнай сам, где точно. Или поручи своим подчиненным. Их у тебя вроде много.

На следующий день я был у Виктора. Войдя в кабинет, он пожал мне руку и сказал:

– Слава богу, вроде все нормально прошло. Мне объявили, что через неделю-полторы меня направят на экспертизу.

Я протянул ему записку Алексея. Виктор внимательно прочел ее, затем разорвал, часть сжег в пепельнице, а часть выбросил в форточку.

– Как тебя обратно доставили?

– Ничего. Потом ко мне судья подошла с прокурором, стала интересоваться…

– А ты что?

– А я слюну пустил.

– Как это?

– Да очень просто. Я про психбольных прочел, что у них время от времени слюноотделение происходит.

Я засмеялся:

– А в штаны не надул случайно?

– Нет, штаны остались сухими, – засмеялся Виктор, – приехал в норме.

– А как камера?

– В камере, конечно, часть с пониманием отнеслась, а другие так ничего и не разобрали, говорят: Витек придурком стал. А я никак на это не реагирую, только улыбаюсь всем.

– Молодец! А что касается экспертизы, то это уже не мой вопрос.

– Это я понял, – сказал Виктор, показывая на пепельницу. – Алекс обещал, что все будет путем.

Действительно, забегая вперед, могу сказать, что экспертиза признала Виктора невменяемым. Через два года нахождения в стационаре Виктор вышел на свободу. Правда, еще через полгода он был убит в перестрелке при очередной бандитской разборке… Когда я узнал об этом, то подумал: вот получил бы он свой срок – может быть, жив остался. А так жизнь его закончилась очень быстро – всего-то в тридцать два года…

После моего возвращения с Кипра прошло более месяца. За это время я регулярно, два раза в неделю, посещал Антона Рубашкина и приносил ему те документы, которые передал мне его коммерсант Максим.

Я обратил внимание, что Антон всецело был поглощен изучением этих документов, при этом совершенно забыл о своем уголовном деле, с которым он должен был знакомиться. До суда оставалось совсем немного, и нужно было как-то вырабатывать основную позицию защиты. Но каждый раз, когда я предлагал обсудить это, Антон только махал рукой.

– Да бог с ним, что-нибудь придумаем! – говорил он, откладывая разговор все дальше и дальше. При этом он очень внимательно изучал бумаги, привезенные мной.

Все это казалось мне очень странным. Получалось, что Антону грозит минимум двадцать лет по новому Уголовному кодексу по совокупности его преступлений. Ведь его обвиняли и в заказных убийствах, и в бандитизме, и в похищении человека. А у меня создавалось впечатление, что он изучит папку, скажет: все, я пошел – и спокойно выйдет из изолятора. Но в то же время никаких подозрительных контактов Антон с волей не имел, за исключением одного. По его просьбе я переслал пару записок банкиру, с которым Антон сидел раньше в камере. Банкир через какое-то время прислал ответ. И вот здесь между ними началась переписка.

У меня возникли определенные мысли в отношении Антона. Создавалось впечатление, что Антон вовсе и не бандит, не авторитет, а кто-то вроде казначея, хранителя бандитского общака. Он очень четко разбирался в финансовых схемах и счетах. Пару раз он попросил меня перезвонить банкиру на Кипр и уточнить кое-какие цифры. Более того, как-то Антон попросил, чтобы я послал на Кипр факс и получил от банкира ответ тоже по факсу с определенными цифрами, уточняющими ту или иную позицию отчета. Я понял, что Антон переправил свои деньги и деньги своей группировки на Кипр, на офшорные счета. Банкир же, его доверенное лицо, эти деньги «прокручивал», вкладывал в разные виды деятельности, такие, как строительство. Затем, перепродавая построенные виллы, он направлял деньги на счет. По каждой операции велся отчет с кучей цифр. Поэтому любая операция с недвижимостью, которая состояла из покупки земли, строительства и продажи дома, обосновывалась серьезными расчетами. Поэтому Антон и проверял все эти расчеты и цифры.

Каждый раз я приносил ему калькулятор, и он тщательно пересчитывал все, пощелкивая при этом «Паркером», который я также приносил ему, и делая какие-то пометки.

Теперь я к Антону стал ходить три раза в неделю и просиживал с ним по два-три часа. Домой возращался усталый. Атмосфера в следственном изоляторе как-то выматывала. Вечерами я предпочитал никуда не ездить, а проводить досуг перед телевизором.

Но однажды мой вечерний отдых был нарушен. Примерно к 23 часам я получил сообщение на пейджер с просьбой срочно позвонить по указанному номеру.

Набрав этот номер, я услышал голос своего старого клиента Юры Воробьева, которого в прошлом году освободил через три дня после его задержания. Юру «приняли» два месяца назад, быстро доставили на Петровку и начали выбивать показания о принадлежности его к преступной группировке.

Под сильным физическим и психологическим воздействием Юра дал показания о своей принадлежности к бандформированию. Но в спешке или по незнанию оперы забыли тогда ознакомить его со статьей 51 Конституции РФ и взять соответствующую подпись. А эта статья разрешала подозреваемому, как в американских фильмах, не давать против себя признательных показаний.

Такая формальная подпись имела колоссальное процессуально значение. Дело в том, что суды признавали получение таких показаний незаконным и отменяли их как доказательные документы. Этим я и воспользовался.

Я тут же написал жалобу городскому прокурору о грубом нарушении процессуальных прав, и вскоре Юра вышел из изолятора временного содержания на Петровке.

Теперь взволнованным голосом Юрий сообщал мне, что его ребята находятся в Лужниках в местном отделении. Он очень просил срочно приехать туда, пока ребят не начали «прессовать». Я быстро оделся и поехал по направлению к Лужникам.

Я приехал туда через 20 минут после того, как всех задержаных привезли в Лужники.

На лицах милиционеров было написано нескрываемое удивление тем, что я так быстро появился. Дежурные долго делали вид, что пытаются найти в журнале задержанных имена моих клиентов, но так и не нашли их. Поняв, что просто теряю здесь время, я отправился к начальнику отделения. В то время им был майор Глебов.

Начальник принял меня подозрительно вежливо и с вниманием, стал угощать чаем, затеял долгий разговор. Я понимал, что начальник отделения тянет время, но не мог понять, для чего это ему нужно.

Ответ пришел мне на пейджер через 10 минут. Мне сообщили, что ребят только что вывезли в 140-е отделение милиции. «Быстро сработали! – подумал я. – Ну ничего, я и туда успею!» И быстро стал прощаться со столь любезным майором.

– Куда же вы торопитесь? Сейчас мы узнаем, у нас они или нет, – удерживал меня майор.

– Спасибо. Но в этом уже нет необходимости, – резко ответил я. – Спасибо за чай и беседу!

Через несколько минут я уже несся по направлению к 140-му отделению милиции.

По дороге я начал размышлять о мобильных средствах связи. Не было бы у меня мобильного телефона, я преспокойно ехал бы сейчас домой, отдыхал, а тут мчись как «Скорая помощь» или пожарная команда по вызову! И еще неизвестно, сколько пробудешь… Конечно, можно было и отказаться, но тогда лишишься хороших клиентов, высоких гонораров.

А сейчас, в период острой конкуренции с параллельными коллегиями адвокатов, такие потери становятся весьма ощутимыми! С другой стороны, мобильные средства связи – сотовые телефоны и пейджеры – это дополнительные возможности для правоохранительных органов добыть интересующую их информацию.

Специальная организация ФАПСИ, созданная на основе одного отдела бывшего КГБ, разработала множество вариантов сканирования и прослушивания телефонных разговоров. И пусть не удивляются клиенты, когда им при ознакомлении с уголовным делом приносят один или два тома их телефонных разговоров и отрывки сообщений на пейджеры.

Если такое сканирование мобильной информации санкционировано народным судом, то она приобретает силу вещественных доказательств. Так что мобильные средства связи удобны и опасны одновременно.

Вскоре машина уже въезжала во двор отделения милиции. Я бывал здесь раньше по другим делам. Тут располагался изолятор временного содержания, состоящий из четырех камер и обслуживающий три соседних отделения.

Чтобы не повторять предыдущей ошибки со своей расшифровкой в дежурной части, решил сказать дежурным, что я оперативник с Петровки.

Оставив «дипломат» в машине и взяв в руки мобильный телефон, как будто рацию, я спокойно подошел к стойке дежурного. Стараясь выглядеть как мент, я небрежно произнес:

– Здорово, командиры, куда двоих злодеев из Лужников привезли?

– Да вон, в двадцать втором наши оперы с ними работают… – услышал я в ответ.

Довольный своим успехом, я быстро поднялся на второй этаж и остановился у кабинета номер 22, откуда доносились обрывки разговора. Но стучать в дверь я не спешил.

Я понимал, что клиентов от меня прячут не случайно, чтобы иметь возможность допросить их со своими ментовскими «примочками». Это прежде всего запугивание, шантаж или применение психологического и физического воздействия. Если задержанный не заговорит в этот период, то потом, с приходом адвокатов, у оперов шансов очень мало.

Поэтому я понимал, что, если я сейчас постучу в дверь, мне могут с честными глазами ответить, что моих клиентов здесь нет.

Значит, нужно как-то предупредить ребят, что их защитник находится здесь, чтобы они смогли продержаться до утра, даже если меня не пропустят к ним сегодня.

На пейджер пришло сообщение от Юры, что он с ребятами подъехал к отделению и сидит внизу в машине. И тогда я решил себя подстраховать.

Я подумал: «Сейчас я войду в кабинет. Меня, скорее всего, попросят оттуда. Тем временем я подброшу «жучок». Пусть ребята слушают информацию о себе и решают, где понт, а где правда». Я достал спичечный коробок и вложил в него радиомикрофончик, купленный недавно на радиорынке в Митино.

После этого я как можно громче постучал в дверь и прокричал:

– Сыщики, откройте, свои!

Дверь тут же открылась. Я отодвинул в сторону застывшего на месте и обалдевшего от такой наглой выходки опера и вошел в комнату. Указав на сидевших у стола ребят, я сказал:

– Я их защитник. Вот мои документы. Допрос проводите в моем присутствии.

Менты растерялись, а на лицах ребят засветилась надежда. «Так, первый акт прошел успешно!» – подумал я.

Старший опер опомнился первым.

– Послушайте, что вы себе позволяете? Ворвались в служебный кабинет! Никакого допроса без следователя мы не проводим, только беседуем. Вот завтра утром будет следователь, тогда и приходите!

Второй опер, обретя дар речи, тоже перешел в наступление.

– А кто, интересно, вас нанял? – поинтересовался он.

– Нанимают лошадей на ипподроме, а нас, адвокатов, приглашают, – выдал я дежурную фразу всех защитников. – А документы у их баб мы не спрашиваем и не интересуемся, кто они – жены или любовницы. Надеюсь, – продолжил я, – протокол личного обыска оставлен и вы ничего у них не нашли?

– Нет, ничего не нашли, – автоматически ответил старший и, поняв, что защитник разбивает всю их работу, резко добавил: – Все, разговор на сегодня окончен. Прошу покинуть кабинет!

– Хорошо. Только можно я им оставлю покурить и скажу на ухо, от кого я? – сказал я.

Оперы кивнули головами. Я наклонился к парню и прошептал:

– Я от Юры. Держись, я тебя вытащу.

Парень, обрадовавшись, затряс головой.

– Я ухожу до утра, – продолжил я. – Ждите утром, прессовать вас не будут и ничего уже не подбросят.

Довольный своей маленькой победой, я покинул помещение отделения милиции.

На улице меня ждал Юра. Я сел к нему в машину и коротко рассказал о своих приключениях, добавив:

– Они правы – уже одиннадцать вечера, и мое присутствие в это время действительно незаконно, я ведь без ордера. Но страшного уже ничего не будет. На всякий случай вы дежурьте у ментовки, а чтобы вам скучно не было, послушайте радио.

Я быстрым движением включил автомагнитолу, поймал диапазон своего радиомикрофона, и обалдевший Юра со своими ребятами услышали прямую трансляцию допроса в своей машине.

– А как это? – спросил Юра.

– Секрет фирмы! – усмехнулся я и добавил: – Завтра к десяти я подъеду с ордером.

Усталый, но удовлетворенный я приехал домой. Стрелки на часах показывали половину первого ночи.

В девять утра мне на мобильный позвонил Юра и сказал:

– Их отпустили – приезжать не надо. Спасибо за все.

На следующий день около 12 дня я снова пришел в изолятор к Рубашкину. В тот день Антон дал мне задание, которое меня сильно удивило. Он попросил меня связаться с его адвокатом.

– У тебя есть адвокат? – удивленно спросил я.

Антон понял мое удивление.

– Да, у меня есть адвокат, который ведет мои дела по бизнесу моей фирмы.

Мне стало ясно, что я был адвокатом по уголовному делу Антона, а второй его адвокат занимался другими делами.

– А у этого адвоката есть лицензия? Почему он к тебе не ходит?

Антон помолчал, а потом попросил, чтобы я наклонился к нему, и прошептал мне на ухо:

– Специально я ее сюда не вызываю, чтобы опера с сыскарями не знали, какие у меня фирмы. Понимаешь меня?

Я кивнул головой. Антон взял листок бумаги, написал номер телефона.

– Зовут ее Жанна, Жанна Перепелкина. Позвонишь ей, скажешь, что от меня. Я записочку для нее напишу, она ответит. Только у меня большая просьба. Ей нужно позвонить сегодня. Прямо сразу, как отсюда выйдешь. Есть время?

– В принципе у меня были другие планы. Но для тебя я это сделаю.

– Я тебя очень прошу! У нее офис в центре города находится, ты ее без труда найдешь.

Через несколько минут я уже покинул следственный изолятор. Выйдя на улицу, я подошел к машине, достал мобильный телефон и хотел набрать номер, но остановился. Я почувствовал, что за мной кто-то наблюдает. Сделав вид, что осматриваю машину, я оглядел стоящие поблизости автомобили. Машин около следственного изолятора было достаточно много, люди приехали сюда по разным делам – кто-то привез адвоката и ждет его, кто-то доставил передачу родственникам. Несколько человек, сидевших в машинах, смотрели в мою сторону. Может быть, они просто перевели взгляд в сторону человека, который вышел из следственного изолятора. Но я чувствовал, что кто-то наблюдает за мной не из любопытства, а по чьему-то заданию.

Вскоре я заметил неприметную серую «девятку» с тонированными стеклами. В машине сидели два человека, которые смотрели в мою сторону. Но, как только я посмотрел на них, они тут же отвели взгляды. «Ну что же, – подумал я, – сейчас я вас проверю».

Я сел в машину и направился в противоположную сторону от изолятора. Время от времени я поглядывал в зеркало заднего вида. И действительно, серая «девятка» отъехала от тротуара и направилась за мной. Я свернул в переулок, немного притормозил и увидел, как в переулок за мной медленно въехала «девятка». Увидев, что я остановился, она свернула в ближайший двор. Осторожно действуют! Но кто это, интересно? Кто сидит в «девятке», кто за мной смотрит?

Я взял мобильник и набрал номер адвоката.

– Жанна?

– Да, это я, – ответил приятный женский голос.

– Добрый день. Я от Антона Рубашкина. Мне нужно с вами встретиться.

– Да, конечно. Вы знаете, где мой офис?

– Нет.

– Пожалуйста, запишите адрес.