Текст книги "Морской юмористический сборник"

Вохры

Зима. Погожее воскресное утро. За бортом дымящего паром «Иртыша», замерзший лед залива.

Увольнений нет и нам скучно. Одни режутся в кубрике в традиционного морского козла, другие, забравшись в подвесные койки, отсыпаются после вахты, а остальные навещают знакомых в других экипажах или бесцельно болтаются по плавбазе.

Вверху гремит трап, и со средней палубы в кубрик скатываются старослужащие Саня Ханников, Жора Юркин и Вовка Осипенко. В руках у них три пары ботинок с коньками.

– Ух ты! – отвлекаются от игры «козлисты». – Откуда?

– Да вот, у плавбазовских разжились, – довольно гудит Ханников. – Настоящие «дутыши», щас покатаемся.

– А где? – свешивается с койки Федя Гарифулин.

– Где, где, в Караганде, – заговорщицки подмигивает Жора. – В заливе конечно, там же шикарный лед.

В кубрике возникает веселое оживление, все напяливают шапки и исчезают в люке.

На верхней палубе пусто, и лишь у трапа скучает вахтенный, облаченный в караульный тулуп и валенки.

Обойдя надстройку, вся группа во главе со «спортсменами» следует к левому борту, за которым расстилается бескрайняя даль залива.

Пока Ханников с приятелями одевают коньки, несколько доброхотов притаскивают с кормы шторм-трап, крепят его к леерной стойке и опускают на лед.

– Ну че, кореша, по коням? – озорно блестит глазами Ханников и первым исчезает за высоким бортом. Достигнув льда, он пробует его коньком на прочность, затем разбегается и несется вдоль судна. Довольные зрители весело улюлюкают, их число возрастает, и Юркин с Марченко тоже лезут вниз.

Некоторое время, выписывая пируэты, вся тройка чертит лед вблизи плавбазы, а затем направляется в сторону фарватера, где он отсвечивает на солнце ультрамарином.

Однако, как только приятели оказываются в сотне метров от судна, на противоположном берегу залива, а точнее на стоящей там вышке, раздаются несколько хлопков, и перед конькобежцами в воздух взлетают осколки льда.

А-а-а! – кричат моряки на палубе, пронзительно свистят и машут кулаками в сторону вышки.

Почувствовав неладное, трое на льду пытаются вернуться, но не тут-то было.

Теперь по ним палят уже с двух вышек и вспыхивающие на солнце осколки взлетают в десятке метрах с другой стороны.

– Падай, падай! – несется с плавбазы, и зрителей у лееров прибавляется.

Конькобежцы поочередно валятся на лед, закрывают головы руками и замирают.

– Давай по пластунски! – орут с судна. – А то угрохают!

Но как только распластанные тела пытаются ползти, снова следуют выстрелы.

Привлеченный шумом, на палубе возникает дежурный по кораблю и, придерживая рукой болтающуюся у бедра кобуру, рысит к борту.

– Лежать, мать вашу, лежать! – вопит мичман, заметив моряков на льду, после чего опрометью несется в рубку.

Через полчаса к «Иртышу» подкатывает «УАЗ» и по трапу поднимаются двое в вохровской форме. Возмущенных зрителей отгоняют в сторону, старший подходит к борту и машет рукой.

– А стрелять не будут?! – голосят со льда.

– Не будут! – простужено басит начальник. – Давайте к борту!

Неудавшиеся спортсмены поднимаются и, испуганно оглядываясь, ковыляют к судну.

– Какого хрена вы на лед полезли? – шипит дежурный, когда всех втаскивают наверх.

– Пок-кататься, – мычат бледные спасенные, громко клацая зубами.

Разозленный мичман выдает непередаваемый набор слов и приказывает отвести тех в котельную.

– Х-гады, – трясутся от холода потерпевшие. – По людям палят. Но ничего, мы их подловим.

Затем приезжает замполит с помощником командира, всех собирают в кубрике, и старший из «вохров» проводит с личным составом беседу.

– Заплывать, заходить, а также заезжать на территорию водной акватории, без специального на то разрешения, категорически запрещено, – внушительно поднимает он вверх толстый палец. – Охрана открывает огонь без предупреждения. Вы видели.

– Ага, – кивают головами моряки. – Здорово.

– Тут вам, не какая-нибудь хрень, а важный стратегический объект, – продолжает лектор. Понимать надо.

– Понимаем, – шелестит по рядам.

– Ну а коль понимаете, какого хрена лезете?! – повышает голос вохровский начальник и грозно обводит всех взглядом.

– Вы только не расстраивайтесь, – обращается к нему помощник. – Я с этих спортсменов три шкуры спущу.

– Во-во, и не меньше. Что б служба раем не казалась

– Так, вопрошает сидящий рядом замполит. – Вопросы к лектору будут?

– Можно? – тянет руку с ближнего рундука один из старшин.

– Давай Марченко, – кивает замполит. – Только короче,

– А как познакомиться с теми парнями? Здорово пуляют.

– У нас на вышках девки, – значительно отвечает «вохровец». – Готовим сами.

– ?!

– Ну да, девицы, – по доброму улыбается тот, видя общее изумление. – В основном из Вологды, могу познакомить.

– Что б пристрелили? – интересуется кто-то из моряков, и все хохочут.

Потом охранные начальники вместе с замполитом уезжают, помощник приглашает виновников торжества к себе в каюту «на уестествление», а оставшиеся бурно обсуждают услышанную новость.

– М-да, – чешет затылок Марченко. – Были б мужики, морды б набили в увольнении. А девчат вроде неудобно.

– Ну да, – поддерживает его усатый старший матрос. – Тем более, что стреляли они красиво.

Не было бы счастья

Подать носовой! – металлически гавкает с рубки мегафон, я делаю шаг вперед, и, что есть силы, мечу на причал, собранный в бухту мокрый бросательный конец. Метрах в десяти, отброшенный шквальным порывом ветра, он зависает в воздухе, путается и булькает в пляшущие внизу волны.

Под соленый, доносящийся с мостика, мат и вопли бегающего по надстройке «бычка»66
  командира боевой части


[Закрыть], мы со старшиной команды Олегом Ксенженко, спешно, выбираем проклятый бросательный и снова набираем шлаги.

Когда пыхтящие с внешней стороны буксиры в очередной раз наваливаются тупыми форштевнями на покрытый пеной борт крейсера, и тот опять приближается лагом к стенке, мегафон взрывается новой командой, и бросательный наконец-то достигает цели.

Вслед за этим, в кипящую воду рушится прикрепленный к нему стальной швартов, которые трое матросов на стенке, пытаются подтянуть к кнехту.

– Бах! – взлетает вверх очередная волна, бросательный лопается, матросы валятся на причал, и швартов тонет.

– …ашу..ать!! – неистовствует вверху мегафон и мы, треща спинами и отплевываясь от соленой воды, снова втаскиваем его на надстройку.

– Крепить запасной! – по петушиному орет «бычок», и Олег захлестывает на огоне запасной бросательный.

В этот раз все, наконец, получается, легость достигает причала, моряки быстро выдергивают швартов и набрасывают на кнехт.

Потом натужно воет шпиль, с него летят снопы искр, и тысячетонная махина ракетоносца нехотя подтягивается к стенке.

Чуть позже, выстроенные на надстройке, мы понуро стоим и слушаем нелицеприятные сентенции старпома.

– Вы не швартовная команда, а пингвины обос….! – чертом носится он перед строем. – А вот этого ковбоя, – тычет в меня пальцем, – тренировать до посинения!

– Есть! – с готовностью рявкает «бычок», делая зверскую рожу.

Потом старпом убегает в рубку, Сергей Ильич распускает строй, и мы, хлюпая в сапогах водой, приводим свое хозяйство в исходное.

– А зря он нас, – обращаясь к «бычку», недовольно гудит Олег. – При таком ветре нужен линемет, как, например, у американцев. А мы все по старинке, на пуп.

– Я вам завтра дам линемет, – недовольно брюзжит Сергей Ильич. – Все вниз, засранцы!

Прихлюпав в отсек, мы с Олегом устало стаскиваем разбухшие сапоги, потом освобождаемся от спасательных жилетов, мокрых ватников и штанов, после чего стоящий на вахте Саня, развешивает все сушиться.

Если быть объективным, то швартовные команды на корабле отработаны неплохо. Ребята подобраны не хилые, каждый знает, что и как делать, но в такой шторм мы «привязывались» впервые.

А поскольку швартовка для каждого корабля является своего рода визитной карточкой, недовольство командования понятно. На нее всегда глазеют с берега и дают свою оценку.

На следующее утро, после проворота оружия и механизмов, мы с Олегом выбираемся на надстройку и приступаем к тренировке. Погода стоит ясная, в небе нежарко светит солнце, и все располагает к приятному времяпрепровождению.

На палубе стоящего впереди крейсера дебаркадере, рассевшись по лавкам, лениво дымят сигаретами десяток заводчан в касках и с интересом взирают в нашу сторону.

– Здорово сынки вас вчера вздрючили! – кричит кто-то оттуда, и все смеются.

– Так, – недовольно косится на весельчаков Олег. – Давай, крепи и первый бросок на стенку.

Я снимаю с плеча пеньковую бухту троса с увесистой грушей легости, внутри которой грамм двести свинцовой дроби, захлестываю ее конец за ближайшую утку и, оставив на палубе большую часть шлагов, беру оставшиеся в левую руку.

Потом, по команде Олега, раскручиваю увесистую легость и запускаю все в воздух. Распускаясь спиралью, снасть со свистом рассекает воздух и приземляется в дальнем конце причала.

– Во-во! – орут с дебаркадера. – Сегодня уже лучше!

Обижаться не приходится. Почти каждый из сидящих там, в свое время не один год оттрубил на флоте, и мы относимся к заводским с уважением.

– Давай по нам! – советуют после очередного броска зрители. – Легостью в промежность! – дружно гогочут.

– Давай, – согласно кивает Олег, и я прикидываю расстояние до дебаркадера.

Туда метров сорок и попутный ветерок. Докину.

– Лови, дядя! – кричу я, вследза чем легость уносится к цели. Через секунду на посудине что-то звякает, и за борт летит каска.

– Го-го-го! – надрываются работяги, кто-то пронзительно свистит, а я подтягиваю сброшенный с дебаркадера бросательный

Потом гогот замолкает, и зрители делают нам какие-то знаки.

Оборачиваемся.

На причале, у трапа, стоят командир со старпомом.

– Ко мне! – слышится оттуда.

Переглянувшись, рысим с Олегом на причал.

– Товарищ капитан 1 ранга! – бросает он к виску руку. – Проводится тренировка по подаче бросательного. Старшина команды торпедистов мичман Ксенженко!

– Добро, – кивает тот дубовыми листьями на козырьке фуражки. – Сколько метров до дебаркадера?

– Метров сорок, – косится в ту сторону Олег.

– Да нет, пожалуй все полста будет, – авторитетно заявляет старпом.

– Вот так и надо кидать, – по доброму щурится на меня командир. – Далеко и точно. Объявляю тебе внеочередное увольнение.

Примечания:

– «бычок» – командир боевой части на корабле.

– шлаг – набираемая для броска петля бросательного конца.

– легость – плетеный мешочек со свинцовой дробью на конце бросательного.

– шпиль – устройство для механической выборки швартовых.

– «утка» – разновидность швартовного устройства.

– «стать лагом» – стать бортом.

На сене

Эстония. Утро. Начало июля.

По черному гудрону шоссе, тянущемуся среди веселых лесов и полей, в сторону восходящего солнца, мчится белый «ПАЗик».

Временами он исчезает в хвойных борах, которые перемежаются с березовыми рощами, минует золотистые песчаные дюны и редкие, спящие в рассветном тумане, хутора.

– Долго еще? – интересуется у шофера, сидящий сбоку на сидении молодой лейтенант, провожая взглядом внезапно возникшее слева озеро с одиноким рыбаком в лодке.

– Ск-коро пр-риедем, – кивает головой водитель в потертой кожаной куртке, прибавляя газу.

В салоне, удобно устроившись на сидениях, дремлют полтора десятка моряков в синих выцветших робах, а в окно пялится рыжий мичман в кителе и с фуражкой в руках.

Минут через десять автобус притормаживает у неширокой реки, переезжает через бетонный мост, с надписью на указателе «Keila», и сворачивает на хорошо накатанную грунтовую дорогу. Слева от нее тянется молодой сосняк, а справа, до следующего лесного массива, зеленое поле озимых.

Автобус проезжает еще с километр и останавливается у небольшого хутора на лесной опушке, рядом с которым стоит вагончик с навесом и врытым в землю столом, колесный «Белорус» с тележкой и новенький открытый «УАЗ. Чуть дальше, в низине, на берегу поросшего камышом озера пасется большое стадо коров, а неподалеку от них, в загородке, скучает громадный пятнистый бык.

– Приех-хали, – флегматично бросает водитель лейтенанту и останавливает автобус на лужайке перед хутором.

– Подъем, орлы! – встает тот со своего места и, вместе с мичманом, первым выходит наружу. Вслед за ними, из открытых дверей высыпают моряки, зевают и хмуро оглядываются по сторонам.

– А где ж совхоз? – слышатся голоса. – Это какой-то хутор.

– Совхоз там-м, – показывает куда-то за лес, появившийся из кабины шофер. – А здесь пол-левой стан.

– М-да, – недовольно тянет чубатый старшина. – И, судя по всему, одни коровы.

А от ближайшего строения, в сторону гостей уже направляются два человека.

Впереди тяжело шагает здоровенный, средних лет мужчина, в спортивной куртке и сапогах, а чуть сзади семенит живой сухощавый старичок в брезентовом плаще и кепке.

– Приех-хали? – весело щурит светлые глаза здоровяк и пожимает лейтенанту с мичманом руки. – Я Саар Хендрик, претсетат-тель. А это дед Юри, наш стор-рож.

– Лейтенант Огнев, – представляется офицер.

– Лавринчук – басит мичман.

– Ну что пар-рни, порапотаем? – обращается председатель к морякам. – Я, кстат-ти, тоже служил на флот-те.

– Какой вопрос, – отвечают те. – Конечно.

Пока председатель с лейтенантом обсуждают, что и как делать, матросы закуривают и, дымя сигаретами, занимаются травлей.

– Дед, а дед, – обращается к старику один. – А тут девки есть?

– Есть, парни, есть, – кивает старик. – У н-нас все есть.

– Слыхал, Жора? – бросает тот старшине. – А ты говорил коровы.

Остальные смеются и толкают друг друга локтями.

– Значит так, орлы, – подходит к группе лейтенант. – Будем вон там, – показывает на луг за низиной, – сгребать сено и складывать в копны. Кто умеет это делать?

– Я умею, я, и я, – слышатся несколько голосов.

– Ну, вот и отлично, покажете другим. А теперь все за инвентарем. Веди, отец, – обращается лейтенант к дедушке.

Через пять минут, в бревенчатом сарае за вагончиком, все получают у сторожа вилы и грабли.

– Ты смотри, деревянные! – восклицает кто-то из моряков

– А ты че, никогда таких не видел? – удивляется сосед.

– Нет, – вертит тот головой. – Я ж из Москвы.

– Эх ты, дярьовня! – подначивает москвича кто-то из приятелей, и все смеются.

Когда они возвращаются назад, из вагончика появляются две девушки в летних ситцевых платьях и косятся на моряков.

– Привет, девчонки! – раздаются возгласы. – Айда с нами!

Девушки прыскают в ладошки, переглядываются и отрицательно вертят головами.

– Ну и зря, – подмигивает им старшина, и парни, оглядываясь, направляются в сторону озера.

Там, на лугу, где душисто пахнет скошенной травой, их уже ждут председатель и лейтенант с мичманом.

Моряков расставляют в ряд, следует краткий инструктаж, и они начинают работать. Сначала медленно и неуверенно, а потом с явным интересом.

– Хорошая трава! – радуется конопатый старший матрос. – Как у нас в Сибири.

– А че, Витек, у вас там и трава есть? – интересуется пыхтящий рядом крепыш. – А я думал только тайга

– Сам ты тайга, – обижается конопатый. – У нас там такие травы, что тебе и не снилось.

Через час становится жарко, в высоком небе зависает жаворонок, и моряки стаскивают с плеч робы.

– Эх, щас бы водички холодной, – говорит узкоглазый казах и смотрит на озеро.

Словно в ответ на его слова, в дальнем конце луга появляются уже знакомые морякам девушки, несущие в руках какую-то деревянную посудину и плетеную корзинку.

Подойдя ближе, они ставят все на траву и достают из корзинки несколько эмалированных кружек

– Вот это дело! – оживляются парни и обступают девчат.

В липовой бадейке оказывается непередаваемо вкусный квас, от которого пахнет хмелем и ломит зубы.

– Хорош! – восклицает старшина, опорожнив третью кружку и возвращая ее хозяйкам. – Кстати, меня Георгий зовут, а вас?

– Анни, – смущаясь отвечает одна.

– Кристина, – озорно улыбается вторая.

– Ну а это наши ребята, вместе служим, – кивает старшина на друзей.

– Ага, на одном корабле, – кивают те. – А у вас в совхозе танцы есть?

– Ес-сть, – лукаво щурит глаза Кристина. – По вос-скресеньям.

– И можно заехать? – наклоняется к ней старшина.

В ответ девчонки хватают свою корзину с кружками, пустую бадейку, и с хохотом несутся по лугу обратно.

– Клевые девчата, – вздыхают им вслед моряки. – Жаль, совхоз далеко от части.

К полудню добрая часть луга уставлена аккуратными копнами, между которыми ходят лейтенант с мичманом и оправляют их вилами.

Потом на лугу появляется дед Юри и приглашает всех на обед. По дороге моряки ополаскиваются в озере, а потом веселой толпой идут к стану.

Там, под навесом, на чисто выскобленном деревянном столе, уже аккуратно расставлены алюминиевые миски, в глиняных блюдах высятся горы душистого ржаного хлеба, ломти розоватого, с прожилками сала, молодые редис, огурцы и лук. Рядом, у летней печи, на которой исходят паром две ведерных кастрюли, во главе с рослой пожилой женщиной, суетятся Анни с Кристиной и невозмутимо посасывает трубку председатель.

– Прошу, – радушно кивает он на стол, и все рассаживаются по двум длинным лавкам.

Затем женщины разливают по мискам золотистые щи с мясом и фасолью, добавляют в каждую по ложке сметаны из банки, и моряки активно работают ложками.

– М-м-м, – довольно мычит кто-то, – вкусно.

За щами следует отварной картофель с рыбой, а потом появляются кувшины с молоком и блины.

Через час обед заканчивается, и лейтенант смотрит на часы.

– Так, всем час отдыха и на второй заход.

Осоловелые моряки встают, благодарят хозяев и направляются в тень под березы, все начальство исчезает в ближайшем доме, а женщина и девушки, начинают убирать посуду.

Потом Кристина берет пустые ведра и, играя бедрами, направляется к озеру.

– Надо помочь, – сглатывает слюну Жора, встает и следует вслед за девушкой.

– Только аккуратно, в воду не свались, – смеются вслед ему приятели.

Минут через десять они возвращаются. Мокрый старшина с полными ведрами впереди, а невозмутимо шагающая девица сзади.

– Ну что, упал?! – радостно встречают его друзья и корчатся от смеха.

– Да не-е, – садится тот на траву, стягивая с широких плеч мокрую робу. – Просто скупнулся малость.

– Пошли и мы, а кореша? – приподнимается на локте один из моряков. Погода в самый раз.

– А че, пошли, – бубнят еще несколько.

Все, кроме старшины и еще трех, издающих дружный храп, встают и идут к озеру. По дороге кто-то предлагает взглянуть на быка, и группа направляется к загородке.

При появлении незнакомых людей громадное животное косится на них лиловым глазом и шумно втягивает воздух.

– Ну и здоровый, – уважительно говорит москвич. – Я такого на ВДНХ видел.

– А чего у него загородка такая тесная? – интересуется один из моряков. – Не развернуться.

– Ага, и кольцо с цепью в носу, – тычет пальцем в сторону бычьей морды второй.

– Потому как злой, – с умным видом заявляет казах. – У нас их тоже так держат.

Некоторое время моряки с интересом разглядывают быка, обсуждают его мужские достоинства и хохочут.

– А хотите, покажу фокус? – кивает на быка конопатый Витек.

– Ну-ну, покажи, интересно, – соглашаются парни и тесней обступают загородку.

Конопатый подходит к ней сзади, просовывает руку меж жердей и осторожно подхватывает рукой бычью мошонку. Тот шевелит ушами, чуть поворачивает голову и взмыкивает.

– А теперь фокус, – громко шепчет Витек и лупит кулаком второй, по тому, что в первой.

В ту же секунду раздается душераздирающий рев, и громадная туша взлетает вверх.

– А-а-а!! – орут перепуганные зрители и несутся в разные стороны. А рев сзади нарастает и слышен треск жердей.

– Полундра!! – вопит москвич и карабкается на березу, а казах и еще двое сигают в озеро.

– М-да, не рассчитал, – бормочет Витек, мчась по молодому ельнику и прыгая через кочки.

Вскоре все стихает, и в небе слышно веселое пенье жаворонка.

Тихо матерясь, моряки выбираются из своих убежищ и с опаской смотрят на загородку. В ней сломаны пару жердей, но бык на месте. Он тяжело дышит, пускает зеленые слюни и грозно ворочает рогатой башкой.

А со стороны стана, к загородке, уже спешит начальство.

– Ну, что тут у вас! – издали кричит лейтенант. – На минуту мудаков нельзя оставить!

– Да вот, стояли, смотрели, а он к-ак сиганет, – бухтят парни, с опаской поглядывая на загородку.

– Его наверное овод укусил, – выжимая робу, заявляет казах. – У нас в степях тоже так бывает.

– Ов-вот? – с сомнением поглядывает на моряков председатель. – Гм, ов-вот, – и чешет в затылке.

На ближайшей березе с треском лопается сук, и вместе с ним наземь падает москвич. Раздается дружный хохот и улюлюканье.

– Ну, сука конопатая, убью! – поднимается он на карачки.

– Хрен тебе, – шепчет из кустов Витек. – Я сам тебе блямбу выпишу…

Чуть позже все снова гребут сено и складывают его в копны.

Вечером, когда белесый шар солнца зависает над дальними лесами, все снова сидят на стане и ужинают. Слышен звяк ложек, веселые голоса и смех.

А потом на лужайку въезжает автобус, и все прощаются.

– Вот, эт-то вам, – вручает Кристина старшине тяжелую корзину, а председатель согласно кивает головой.

– Спасибо, – кивает Жора, вздыхает и исчезает в салоне.

– Ну, как говорят, не поминайте лихом, – жмет руку Саару лейтенант, и автобус отъезжает от хутора.

Вскоре он снова несется по пустынному шоссе в сторону заката.

– Северный флот! Северный флот! Северный флот, не подведет! – несется из открытых окон.