Текст книги "У собачьего древа"

Странная деревня

Пройдя километров десять, друзья обернулись. Ни дерева, ни самой Доберман Пинчер видно уже не было.

– Как думаешь, почему ей восход нравится? – спросил Шурка, щурясь от яркого солнца.

Лера пожал плечами.

– Психология, – поднял палец Шурка. – Солнце напоминает собаке большой кусок сочного мяса.

– Логично, – согласился Лера. – Только собаки цвета не различают.

К полесским болотам мальчишки добрались лишь к вечеру, когда солнце, описав по небу полукруг, коснулось земли.

Смеркалось. То тут, то там начинали пробовать голос первые лягушки. За ними застрекотали другие, третьи, и вскоре над болотом грянул дружный лягушачий оркестр. Друзья осмотрелись. В топкий берег были вбиты деревянные сваи, которые удерживали островерхие крыши, покрытые болотным тростником. От каждого такого строения к воде тянулись заросшие травой тропинки.

– Странные хижины, – заметил Шурка, – ни одной стенки нет.

– Наверное, это заброшенное селение, – предположил Лера.

Забравшись на небольшой холм по соседству, они наткнулись на чьё-то большое гнездо. Гнездо представляло собой углубление в земле, которое было выстлано толстым слоем высушенной тины[14]14
  Тина – зелёные водоросли, плавающие густой массой в стоячей и малопроточной воде.


[Закрыть]. Воздух к тому времени сгустился настолько, что хижины едва угадывались в сумраке. Ходить на ощупь вдоль болота друзьям не хотелось. К тому же устали они невероятно. Недолго думая, Лера забрался в гнездо. Шурка -следом. Лежать на сухой, прогретой жарким солнцем тине было так же здорово, как на бабушкиной перине. Не прошло и минуты, а друзья уже спали, словно убитые.

Разбудила Стопочкина беседа двух мужчин. Из-за высокого бруствера гнезда он не видел, кто говорит. Зато отчётливо слышал каждое слово. Лера лежал в полудрёме, поглядывал на восходящее солнце и слушал.

– Недостаточно только синтезировать мясо, – заявил скрипучий старческий голос, по-видимому, продолжая давно начатый диалог. – Необходимо, чтобы это был не бездушный кусок белка, а живая плоть.

– Э, куда вы хватили, – отозвался голос помоложе. – За такие разговоры, дедуля, вас могут отправить в созвездие Скорпиона.

– Ты не так меня понял, – стал оправдываться дедуля. – Речь идёт не об умерщвлении плоти, а о стимуляции синтетического мяса. Так тебе бац его под нос – на, подавись! А так, представь, сидишь ты по самые глаза в воде. Тут к берегу грациозно подбегает твоя порция мяса…

– Как это? – удивился молодой голос. – Где же у неё ноги?

– Хорошо, – вздохнул скрипучий, – тогда представь, что твоя порция мяса прибегает в виде коровы.

– Многовато будет, – хмыкнул молодой, видимо, представив размеры коровы. – Это не одна, это сразу несколько порций мяса. Моя, скорее всего, тянет на упитанного зайца или на исхудавшую гиену. И вообще я сижу на диете. А по средам и пятницам пощусь[15]15
  Пост – воздержание от скоромной пищи, которая представляет собой продукты животного происхождения.


[Закрыть].

– Какой ты непонятливый, – вздохнул дедуля. – Значит, прибегает твой упитанный заяц к берегу. Ты бросаешься и впиваешься в него всеми своими шестьюдесятью восемью зубами. А потом начинаешь крутиться вокруг своей оси, зажёвывать этого зайца и заглатывать.

«Ёлки-палки! – испугался Лера. – Что же там за троглодиты[16]16
  Троглодит – первобытный человек, обитавший в пещерах.


[Закрыть] такие разговаривают?».

– Ну и зачем это? – спросил молодой.

– Эх, – вздохнул огорчённо дедуля. – Как ты не понимаешь, что так возникает иллюзия полноценной жизни. Желудок начинает по-настоящему выделять желудочный сок, и тогда здоровья в тебе ого-го сколько! Да что с тобой говорить…

– Конечно-конечно, – ехидно отозвался его оппонент[17]17
  Оппонент – противник в споре.


[Закрыть]. – Куда нам до вас, вы вон второе столетие доживаете, а мы только полвека отмахали.

Лера приподнялся на локтях, выглянул из-за бруствера[18]18
  Бруствер – земляная насыпь на наружной стороне окопа для укрытия стрелков от неприятельского огня.


[Закрыть] гнезда и обмер. На берегу болота лежали два чудовищных

крокодила. Один совершено огромный – более семи метров в длину, второй – на пару метров меньше. «Может, это не они», – мелькнула у него мысль. Но тут меньший крокодил неожиданно встал на задние лапы и, задрав кверху голову, подошёл к одной из хижин.

– Вместо того, чтобы философствовать, – заметил он, – лучше бы следили за состоянием своего дома.

Дотянувшись передней лапой до крыши, он поправил там сбитый набок тростник.

Пока крокодилы переругивались, спорили и выясняли, какие у каждого из них права и обязанности в отношении своих жилищ, Лера растолкал друга.

– Шурик! – сделав страшные глаза, прошептал он. – Бежим отсюда!

Узнав, в чём дело, и посмотрев на громадных рептилий, Шурка и сам поначалу струхнул. Но, просчитав варианты преобразований и сделав расчёты, немного успокоился.

– Не бойся, – зевнул он, – вдруг что, я их в болото заброшу гравитационным молотом.

– А вдруг они какие-нибудь непростые крокодилы? – засомневался Лера.

Решив не рисковать, мальчишки собрались незаметно отползти в сторонку, а далее пойти вдоль болота в поисках бамбукового мостика. Но стоило им пошевелиться, как крокодильи голоса раздались едва ли не над самыми их головами.

– Ты обвиняешь меня в архаической[19]19
  Архаизм – устаревшее слово, оборот речи, явление, пережиток старины.


[Закрыть] кровожадности, – сказал старый крокодил, – а ведь я даже бровью не повёл, когда обнаружил в собственном гнезде двоих людей.

Друзья застыли, словно громом поражённые.

– У тебя-то и бровей нет, – хихикнул меньший крокодил, и морда его тотчас всплыла над гнездом.

– А-а! – рассмеялся он, увидев, что Шурка с Лерой не спят. – Здравствуйте, гости дорогие.

«Дорогие гости», увидев над собой зубастую пасть, своими размерами похожую на ковш экскаватора, со страху едва не упали в обморок.

– Здра-здра-здравствуйте, – заикаясь, попытался улыбнуться в ответ Лера.

Шурка и вовсе не смог выдавить ни единого звука, только судорожно кивал в ответ.

– Да вы не бойтесь, – успокоил их меньшой крокодил. – Никто вас пальцем не тронет.

– Гд е это ты видел пальцы у нашего брата? – возникла рядом с ним ещё более громадная пасть старого крокодила. – Скорее, когти.

– А это что? – сунул ему под нос короткую переднюю лапу младший. – Вот они, пять пальцев, соединённые перепонкой. Об этом можно целый трактат[20]20
  Трактат – научное сочинение, содержащее обсуждение какого-нибудь отдельного вопроса.


[Закрыть] написать.

Фома и Тотоший Геннадьевич

Пока они дискутировали[21]21
  Дискутировать – вести дискуссию, обсуждая какой-нибудь спорный вопрос.


[Закрыть], мальчишки немного пришли в себя. Между тем, перестав спорить о пальцах, крокодилы перешли на лапы и хвосты. Вспомнили ластоного крокодила, от которого произошли первые сухопутные животные. Затем взялись за динозавров. В общем, разговору их не было видно конца.

– Извините, – поднял руку, словно на уроке, Лера, – нам идти пора. Времени нет.

– Ах, да, – вспомнили о них спорщики.

– Позвольте представиться, – склонил голову набок меньший из крокодилов, – философ полесской школы Фома.

При этих словах он стукнул себя лапой по груди, покрытой прямоугольными роговыми щитками.

– А это Тотоший Геннадьевич, – ткнул лапой в большого крокодила, – мой пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра… В общем, предок в пятнадцатом колене по материнской линии.

– И зачинатель полесского племени крокодилов, – важно дополнил Тотоший Геннадьевич. – В 3856 году с несколькими другими товарищами был выброшен во время шторма на пустынный берег. В поисках пищи и воды мы перебрались через горы и обнаружили эти благодатные места.

– Горы? – удивился Лера, но Шурка его перебил.

– А откуда вы родом? – поинтересовался он.

– Из устья Нила, – гордо выпятил грудь старый крокодил. – Небывалый ураган обрушился тогда на нашу родину. Гигантский смерч всосал в себя стаю нильских крокодилов.

Всосал и унёс высоко под небеса. Сколько мы кружили над землёй – неизвестно. Когда же смерч ослабел и выпустил нас из своих объятий, мы упали, слава богу, в море. Многие из нас погибли, и только некоторым посчастливилось добраться до суши.

Тут старый крокодил расчувствовался и заплакал.

– Ну, вот, – заметил младший, – горазды вы крокодильи слёзы лить.

– Как же без этого, – мотнул головой старик. – Ведь это грустная история.

Младший хотел было заспорить с ним, но посмотрел на мальчишек и передумал.

– Спросили бы лучше гостей, – сказал он, – куда они путь держат. Может, помощь нужна?

– Ага, – улыбнулся старик, – куда, гости дорогие, путь держите? Не нужна ли помощь?

– Мы идём в город Иотьфунь, – сообщил Лера.

– В город Иотьфунь? – эхом отозвались оба крокодила, и старший сглотнул слюну.

– Великолепный город, – добавил он. – Прекрасно сложенное и упитанное население. Особенно верхней его части, где живут ослы.

– Кстати, – перебил его младший, – без нас вы туда не скоро доберётесь.

Мальчишки вопросительно посмотрели на философа Фому.

– До бамбукового мостика идти почти неделю, – пояснил он. – А потом, когда переберётесь через болото, ещё столько же возвращаться. Ведь Иотьфунь как раз напротив нас расположен. Но, если хотите, мы можем переправить вас туда за каких-нибудь полчаса.

– Да, – подтвердил старый Тотоший Геннадьевич, – болото неширокое, но очень глубокое и топкое. Тянется вдоль всей горной гряды.

– Опять вы про горы, – недоумённо уставился на него Лера, который занимался ориентированием на местности и

знал карту Беларуси, как свои пять пальцев. – Откуда они тут взялись?

– Гмы, – услышав это, удивился младший Фома. – Сдаётся мне, вы к нам прибыли из доисторических времён.

– И совсем не из доисторических, – обиделся Лера. – Просто здесь гор никогда и в помине не было.

– А теперь есть. Произошло смещение трёх тектонических[22]22
  Тектоника – отрасль геологии, изучающая развитие земной коры и её изменения.


[Закрыть] плит, на стыке которых расположена Беларусь. И по геопатогенному разлому[23]23
  Геопатогенный разлом – в тектонике – крупное разрывное нарушение земной коры, распространяющееся на большую глубину и имеющее значительную длину и ширину.


[Закрыть], что точнёхонько шёл под украинско-белорусской границей, выросла горная гряда.

– Ничего себе!! – разом воскликнули друзья.

– Из-за катаклизмов[24]24
  Катаклизм – внезапный перелом, разрушительный переворот в природе, в обществе, в истории.


[Закрыть], вызванных деятельностью человека, – почесал брюхо старший крокодил и неодобрительно посмотрел на мальчишек, – весьма сильно изменилась география земли. В результате глобального потепления растаяли ледники в Антарктиде и районы вечной мерзлоты на севере. Уровень мирового океана поднялся и затопил очень большие участки суши. Вся южная Европа ушла под воду. Но далее границы Беларуси вода не пошла.

– Горы помешали, – понял Лера.

– Точно. Далее на север океану не дал разлиться участок суши, который поднялся над уровнем моря на 50-100 метров.

– Это что же, – ошалело посмотрел на крокодилов Шурка, – выходит, теперь на границе Беларуси море плещется?

– Нет, – махнул лапой Фома, – море давно отступило. Теперь на его месте песчаная пустыня.

– Ну, что, – зевнул он, – будете через болото переправляться или своим ходом пойдёте?

– Как же вы нас переправите? – оглядел Лера пустынный берег, на котором не было ни лодки, ни плота, ни даже какого-нибудь брёвнышка.

– А на собственной спине, – ухмыльнулся старый крокодил. – Вот вас, – показал он на Леру, – так как вы покрупней, могу я перевезти. – А вашего приятеля младшенький возьмёт.

Лера вспомнил разговор про синтетическое мясо и посмотрел в жёлтые бесчувственные крокодильи глаза.

– А вы не того, не слопаете нас? А то завезёте на середину болота, а там бултых – и привет ослам.

– Эх, молодой человек, – вздохнул Тотоший Геннадьевич, – сто пятьдесят лет назад я бы так и сделал. Да и зачем вас заманивать в болото, когда вас можно и на берегу схарчить. Вот если бы пришла на водопой зебра или, скажем, антилопа гну, тогда другое дело, тогда без воды никак не обойтись. Очень крупные и сильные животные. Их так просто не сожрёшь, их надо непременно под воду затащить…

– Опять вы, дедуля, за своё, – оборвал его Фома. – Не бойтесь, ребятки, смело забирайтесь нам на спины – никто вас не тронет.

И он плюхнулся в болото. Старый крокодил со вздохом последовал за своим пра-пра-пра-пра-пра-пра-правнуком в пятнадцатом колене. С некоторым опасением мальчишки взошли на их бронированные спины.

– Вдруг что, преобразовывай, – напомнил Лера.

– Угу, – кивнул Шурка.

Стремительно рассекая острыми носами водную поверхность болота, крокодилы поплыли к противоположному берегу.

– Значит, вы искусственно выращенным мясом питаетесь? – вспомнив начало крокодильего спора, просил Лера.

– Так и есть, – вновь вздохнул Тотоший Геннадьевич.

– А почему?

– Прониклись гуманными идеями, – подсказал плывущий рядом Фома.

– Рассказывай, – булькнул старый крокодил. – Я бы вами за милую душу полакомился. Да и к ослам бы в гости наведался.

В старину, помню, эх, какие набеги делали…

– Дедуля! – строго покосился на него Фома.

– М-да, – ещё печальнее булькнул Тотоший Геннадьевич. – Ныне за такое дело мировое сообщество в космос отправляет. А там питаться абсолютно нечем, если только свой хвост грызть.

– Откуда же мировое сообщество узнает – съели вы кого-нибудь или нет? – с замиранием сердца спросил Лера.

– Да по всей земле, знаешь, сколько всяких датчиков и видеокамер натыкано? Со всех сторон следят.

– И тут?

– И тут, – заверил Фома. – Сейчас над нами штук двадцать спутников пролетает, и каждый фотографирует из космоса, что на земле происходит.

– Для того, чтобы наблюдение установить, нужно согласие всех проживающих, – заметил старый крокодил.

– И вы тоже давали? – удивился Лера.

– Конечно.

– Зачем? Вы же теперь не можете никого съесть?

– Гмы, тогда бы нас точно всей стаей отправили к звёздам, как нежелающих жить по законам земного общежития.

– Но это же насилие?

– Нет, – торжественно заявил Фома. – Свобода выбора.

И выполз на берег.

– Приехали.

Старец Иоанн

Распрощавшись с полесскими философами, друзья пошли дальше. Дорога постепенно поднималась вверх, пока не упёрлась в подножие горной гряды. Вспомнив своё восхождение на Ай-Петри[25]25
  Восхождение на Ай-Петри – смотрите повесть «Ай-Лерка и Ай-Шурка» в книге первой «13-й карась».


[Закрыть], мальчишки принялись бесстрашно карабкаться по отвесным скалам. Горы оказались невысокими.

Взобравшись на вершину гряды, Лера оглянулся и вздрогнул. Внизу у подножия клубился дым, из которого стройными рядами выходили крокодилы. В левой лапе каждый из них держал круглый щит, в правой – длинное копьё. Словно древние римляне, плечом к плечу они наступали на город Иотьфунь. Лера посмотрел влево, посмотрел вправо – и о, диво! – повсюду на вершине гряды стояли ослы и верблюды. Одни из них швыряли в наступающих крокодилов камнями. Другие – сбрасывали вниз бочки с кипящей смолой. Третьи – сыпали песок, стараясь запорошить крокодилам глаза. Но атакующие не обращали на это никакого внимания. Приставляли высоченные штурмовые лестницы и карабкались по ним на гряду.

– Что за наваждение? – потёр глаза Лера.

– Ты чего? – оглянулся Шурка, который шёл первым.

– Опять какая-то чертовщина мерещится, – признался Лера и рассказал о крокодильем штурме.

Шурка внимательно выслушал друга, а потом замолчал, считывая с окрестностей имеющуюся информацию.

– Это не чертовщина, – заговорил, наконец, он. – Это твоя интуиция тебя предупреждает.

– Интересно, – почесал затылок Лера, – о чём таком она предупреждает? Неужели за нами крокодилы погонятся?

Шурка только плечами пожал.

В сотне метров от края гряды на небольшом горном плато начинался город Иотьфунь. На первой же улице друзья повстречали необычного осла. На шее у него болтался массивный каменный крест. На спине красовался другой – будто кто-то нарисовал на его серой шкуре две чёрные перекрещивающиеся полосы.

– Приветствую вас, о, дети мои, – поклонился осёл.

– А вы кто? – удивился Шурка.

– Старец Иоанн, – ещё раз поклонился осёл.

– Вы что, верующий? – поинтересовался Лера.

– Истинно так, – кивнул Иоанн. – Кому-то надобно соплеменников на путь праведный наставлять.

– И проповеди знаете, молитвы?

– А как же.

– Верующий осёл – звучит как-то неприлично, – заметил Шурка.

– Всё это ребячьи глупости, – пошевелил своими огромными ушами Иоанн. – На самом деле ослы испокон веков были разумными и весьма мирными созданиями. Единственный наш недостаток – упрямство. Но кто не без изъяна? Кстати, – стукнул он копытом в мостовую, – слышали про Зороастрийский гороскоп?

– Нет, а что? – ответил за себя и за друга Шурка.

– А вот по этому гороскопу, считается, что год Осла – это год начала изобилия и мира. Тот, кто родился в сие благословенное время, весьма покладист, спокоен и скромен. При этом обладает большой работоспособностью и выносливостью, а ещё терпением и миролюбием. К тому же он умеет и делает многое своими руками.

– Пойдёмте со мной! – предложил Иоанн и мотнул головой в сторону недалёкой церквушки. – Погостите чуток, а после далее пойдёте.

И он зацокал копытами по булыжной мостовой. Друзья пошли следом. Верхний город состоял из одноэтажных просторных домов, каждый из которых чем-то напоминал хлев. Это и понятно, ведь в них жили ослы. И только церковь выглядела как настоящая церковь. Вход в неё закрывала массивная дверь.

– А крест на вашей спине кто нарисовал? – поинтересовался Лера.

– Никто, – снисходительно посмотрел на него старец. – Это у меня от рождения[26]26
  У диких ослов вдоль спины проходит тёмная полоса, которая на холке иногда пересекается с такой же тёмной плечевой полосой.


[Закрыть].

Подошёл к двери и прочитал краткую молитву. Едва он сказал «аминь»[27]27
  Аминь – латинское «конец», этим словом завершается всякая молитва у христиан.


[Закрыть], как дверь сама по себе открылась.

– Автоматика? – посмотрел Лера на друга.

Шурка не успел ответить.

– Сила Божья, – пояснил Иоанн. – Она нам и двери отворяет, и постели стелет, и столы накрывает.

Усадив гостей за стол, он опять прочёл молитву. На этот раз старец попросил хлеба насущного. В тот же миг из ниоткуда возникли три миски и три чашки. Шурке досталась его любимая гречневая каша с парным молоком, Лере – чай с бутербродами, а ослу – морковь с куском соли. Увидев такое угощение, друзья поёжились.

– А вы случайно не инопланетянин? – с опаской посмотрел на осла Лера. – Они нас вот точно так же кормили.

– Это не я вас кормлю, а Всевышний, – смиренно потупил очи Иоанн.

Лера пощупал столешницу, заглянул под стол, но никакой автоматики не обнаружил.

– Странно, – посмотрел он на друга. – Ты что-нибудь чувствуешь?

Озадаченный Шурка почесал за ухом.

– Совсем ничего, – признался он. – Но это не инопланетная, а какая-то другая сила действует. Никак не даётся. Я её даже обнаружить не могу.

– Как же вы можете обнаружить то, чего нет? – заметил старец.

– Как нет? – посмотрел на него недоумённо Лера. – Вы сами только что говорили про Бога.

– Вестимо так, – склонил морду Иоанн. – Бог есть и его нет. Бога нельзя увидеть, нельзя потрогать. В то же время он повсюду. Он есть всё, что нас окружает, и мы в том числе.

– Что же выходит, мы – боги?

– Нет. Мы его крохотные частицы. И когда такая частичка искренне верует, что вместе с другими составляет одно единое целое, то сие целое поддерживает эту махонькую частичку и ей помогает.

После трапезы старец провёл их в свой кабинет, на одной из стен которого висела широченная карта.

– Всё это наш край, – пояснил Иоанн, – от полесских болот до окраинной пустыни.

– Там же раньше была Украина, – не поверил своим глазам Лера.

– Она и сейчас так зовётся, – невозмутимо посмотрел на него осёл, – Окраина. Там всё кончается.

– Как кончается?

– Да так. Пустыня заканчивается, и начинается океан, которому нет ни конца, ни края.

Лера с удивлением посмотрел на друга.

«В какое-то мы собачье время попали, – телепатировал[28]28
  Телепатия – передача мыслей на расстояние.


[Закрыть] он. – Может, и от Беларуси одни полесские болота остались?».

«Беларусь в целости и сохранности, – заверил его Шурка. – А время хоть и будущее, но не совсем наше, а из другого измерения. Так что не дёргайся. Всё в порядке».

Осёл между тем ткнул копытом в центр карты.

– А вот здесь расположен наш Иотьфунь. На каждой улице как верхнего, так и нижнего города имеются гостиницы…

– Что, так много приезжих?

– Нет, приезжих у нас почти не бывает.

– Для кого же тогда гостиницы?

– Гостиницы верхнего города предназначены для верблюдов, которые живут в нижнем городе. А гостиницы нижнего города – для ослов, которые живут в верхнем городе.

– Вы что же, друг к другу в гости ходите?

– Приходится, – вздохнул Иоанн. – Когда в пустыне стоит чрезмерная жара – верблюды перебираются к нам. А когда в горах идут обильные дожди и появляются оползни, мы уходим в нижний город.

– Полезное содружество, – заметил Шурка.

– Весьма, – охотно согласился старец. – Мы и с другими животными дружим. Не одно столетие живём в абсолютном мире.

– И никто вам не мешает? – не поверил Лера, увидев на карте два города, один из которых назывался Тигровый Приют, а другой – Львиная Доля.

– Абсолютно никто.

Тогда Лера ткнул пальцем в первый из двух городов.

– А вдруг к вам прибежит какой-нибудь умалишённый тигр, которому какой-нибудь невежливый осёл наступил на хвост и не извинился?

– Ну и что?

– Как «ну и что»?! – поразился Стопочкин. – Да он же перегрызёт всех ослов!

– Быть такого не может, – упрямо склонил голову Иоанн. – После принятия декларации[29]29
  Декларация – официальное или торжественное заявление.


[Закрыть] свободы ни один даже самый кровожадный хищник ещё не нарушил гуманных законов Земли. Никто никого не загрыз, не заклевал, не проглотил и не раздавил.

– Но почему?

– Сразу видно, что вы не из сего мира, – добродушно заметил старец и указал в угол на небольшую копну соломы, сложенную в виде широкого дивана. – Устраивайтесь поудобней, расскажу вам историю наших городов.

Ослиная версия развития цивилизации отличалась от собачьей и крокодильей. По словам Иоанна, выходило, что через четыре тысячи лет с момента появления на земле Иисуса Христа и его воскрешения из мёртвых люди вняли заповедям сына Божьего. Прекратились насилие и войны. Силой молитв люди, а за ними и животные смогли достичь того, чего не могли добиться в течение многих столетий все предыдущие поколения.

– А крокодилы говорили про спутники, про слежку, – вспомнил Лера.

– Чушь, – дёрнул ухом осёл. – Сказки о том, чего на самом деле никогда не было.