Текст книги "Жизнь и смех вольного философа Ландауна. Том 1. Когда это было!"

Экономика Ландаунов

Сын подошёл к Ландауну и предложил:

– Давай введём закон: ты мне будешь платить за мытьё посуды, а я на эти деньги покупать у тебя компьютерное время. Или телевизионное.

Ландаун усомнился: «Мой ли это сын или Аганбегяна? Нет, тот старый. Гайдар? Да вроде рядом не жили». Тогда Ландаун успокоился и решил посоветоваться с женой.

– А почему только компьютерное время? – сказала жена, – Салат на завтрак тоже надо оплачивать.

– Наобум цену назначим или учтём стоимость продуктов, затраченное время и получившееся качество?

– Хм, – задумалась жена, но от необходимости отвечать её уберегло появление дочки.

– Папа, а за пятёрки в школе тоже платить будешь?

– Обязательно, а за двойки вычитать.

– А по русскому и по физкультуре одинаково?

Теперь уже задумался Ландаун, но тут пришёл старший уточнить:

– А компьютерное время обязательно покупать у тебя? Вдруг в клубе дешевле будет?

А тёща спросила:

– А пенсионерам льготы на просмотр телепередач будут?

– Стоп!!! – вскричал Ландаун. – Все сели на диван. Я вам расскажу одну историю.

В бурные годы реформ работал я в одной компании, директор которой свято верил в благо принципов конкуренции и хозрасчета. И дошел до того, что решил организовывать конкуренцию между отделами, а еще хотел, чтобы услуги они друг у друга покупали?

– Как это? – удивилась теща.

– Хочешь сделать ксерокопию – плати секретарше, составляешь договор – плати юрисконсульту, завис компьютер – выложи денежки системному администратору.

– И что из этого получилось? – спросил сын.

– Чем хуже работали компьютеры – тем больше получал системный администратор, а делать ксерокопии мы бегали через дорогу в почтовое отделение. А через два месяца компания обанкротилась, и директор первый подал иск в суд на взыскание задолженности по зарплате, сказав «я такой же наемный работник, как и вы».

– Мда, уж! – почесала затылок теща.

А Ландаун продолжал:

– Не во всякой сфере жизни хороши рыночные отношения. Могут конкурировать предприятия на рынке, но конкуренция частей (подразделений) целого (предприятия) – это все равно, что конкуренция между сердцем и желудком. Кто бы из них ни победил – организм погибнет. Когда клеточка организма начинает жить, не оглядываясь на тело в целом – медики называют это заболевание «рак». Ну, не может быть рынка в школе, ведь ее цель – не продажа знаний, а воспитание человека. Не может быть рынка в семье, рынок – это метод взаиморасчетов среди чужих. Неужели родители в кредит меняют пеленки детям, чтобы те через полвека подали им стакан воды?

– А разве это не так? – спросила теща.

– А любовь-то здесь где? А радость? А счастье? Так что давайте не будем расширять применение ограниченных по существу идей, от этого уже разрушилось уже много предприятий, семей, городов и государств. Вопрос в другом, – Ландаун посмотрел на сына.

– Кто и зачем подкинул мне эту идею? – догадался сын.

– Вот именно! – подтвердил Ландаун и как-то странно посмотрел на телевизор.

Тренировка

В доме отдыха Ландауна позвали делать зарядку.

– А, может, лучше в футбол поиграем? – предложил Ландаун. – Не люблю бессмысленно руками махать.

– Но ведь все так делают – убеждала его милая девушка-инструктор. – Спортсмены тренируются, солдаты в учебную цель стреляют, даже школьники перед контрольной задачки решают для тренировки. Разве это всё бессмысленно?

– Да нет, конечно. Но вот кошка… кто-нибудь хоть раз видел кошку отжимающейся или подтягивающейся? Бегающей на дальние или короткие дистанции для поддержания формы? Нет, кошка двадцать часов в сутки просто спит. Но ведь она всегда в форме! Брось её с третьего этажа – упадёт на лапы и побежит по своим делам. Самый зажравшийся домашний котяра вскочит на ствол дерева и ещё как припустит от пса. Как им это удаётся?

– Не знаю.

– Я думаю, что секрет в том, что кошка делает то, что хочет. Она не заставляет себя вставать через силу – её не ждёт на работе начальник, ей не надо отправлять детей в школу к 8.00. Но уж если она встаёт – то с каким удовольствием! Как она потянется всем телом, каждым суставчиком!

– Вот же! Зарядку делает! – обрадовалась девушка.

– Да зарядку, – согласился Ландаун. – Но как! Она же не тупо отжимается…

– Да далось вам это отжимание! – разгорячилась инструктор. – Не буду я вас заставлять отжиматься!

– Хорошо, хорошо, – успокоил её Ландаун, – Кошка… м-м… не приседает – а расправляет члены, облегчает кровоток. Она питает тело своё кровью. И просыпается в нём резвость, желание играть, веселиться. Вот что главное – не тренировать тело, а напитать его. Наше тело усталое – потому что голодное. Желудок набит, а до органов кровь не доходит – здесь зажато, там скручено.

– Но почему же тренировка помогает спортсменам добиваться результатов?

– Число мышечных волокон остаётся неизменным, даже если мышца увеличивается в объёме. Изменяется плотность кровеносных сосудов. У спортсмена мышца лучше напитана.

– Значит, надо тренироваться!

– Девушка, вам стыдно бывает?

– А что я такого сказала? – насторожилась инструктор.

– Да я не про то. Вам стыдно – вы краснеете. Так?

– Да.

– Т.е. кровь приливает к лицу. Так?

– Да.

– Значит, прилив крови можно устроить к любому органу и без его напряжения, – Ландаун прямо просиял от вдохновения.

– Ага! – девушка всё-таки заинтересовалась. – Значит, можно спать весь день, а вечером вскочить и побежать, как Бен Джонсон.

– Кошка так и делает.

– Это всё теория или кто-то так добился результатов?

– Я так зрение восстановил, – хмыкнул Ландаун, – это же система Норбекова… в кошачьем варианте.

– В разговоре с девушками наш друг Ландаун никогда не имел себе равных, – хмыкнул Колян, – посмотрел бы я, как бы он с этими аргументами выступил на кафедре физиологии.

– Как будто на кафедре физиологии нет девушек! – в ответ хмыкнул я.

– Девушки они после работы, на кафедре они – научные сотрудники, и если каждый прохожий будет их учить, как устроена мышца, то за что им деньги платят? А как только встают материальные вопросы, от женщины не может быть пощады, – заявил Колян.

– Ты сначала женись, а потом о женщинах рассуждай! – поддел его Ланин.

– Когда женишься – рассуждать поздно! – ухмылялся Колян. – Вот кто из вас способен сказать жене правду хотя бы о ее стряпне?

– А я думаю, – вступила в разговор Соня Остроклювова, – что секрет убедительности доводов Ландауна для девушек именно в том, что он таких циничных мыслей о женщине себе бы никогда не позволил. Что ни говорите, при всей трезвости мышления он все-таки был романтик.

– Да-да, – вспомнил Ланин (он знал Ландауна дольше нас всех), – на свое первое свидание с Гюльчетай он притащил козла и сказал: «Я таким никогда не буду!»

– И чем дело кончилось? – заинтересовалась Соня.

– Это было их последнее свидание.

– Почему?

– Назавтра они поженились.

– Месяц же положен по закону на раздумье.

– А он тогда в армии служил.

– Дурак! – заключил Колян.

Ландаун и Демографический кризис

Как Ландаун изменил демографическую ситуацию в регионе? Наивный подумает, что речь о сексуальных приключениях нашего героя, но проницательный ум поймет, что эффективность управления зависит от появления в нужном месте в нужное время. Впрочем, по порядку.

1. Призрачная угроза

Ландаун прочитал в газете: «В средней российской семье только один ребенок». Три дня Ландаун считал и так, и этак, но все равно у него получалось, что каждое следующее поколение будет в два раза меньше предыдущего. Десятое поколение будет меньше в 1024 раза, т.е. через 200 лет русских, татар, башкир, удмуртов и т. д. всех вместе будет 100 тыс. человек. Если процесс не ускорится за счет ассимиляции коренным китайским населением.

«Е… лки-палки!» – подумал Ландаун и бросился в Министерство оргазмов и зачатия.

– А куда нам больше детей? – возразили ему. – Их и так миллион по приютам. Наша задача раздать наркоманам противозачаточные средства, чтобы хоть они не рожали.

И на ухо добавили:

– Меньше народу – меньше очередей к руководству, меньше долгов по зарплате. Суеты меньше. Понимаете?

«Х… озяйственники помогут! – догадался Ландаун. – Нужны же им трудовые ресурсы».

– А нас и китайцы устраивают, – сказали ему в ЗАО «Все продам инкорпорейтед». – Экономика для народа – это банально, это устарело давно. Наука говорит: народ для экономики. Китайцы, кстати, экономичней.

«П… ойду к ученым!» – решил Ландаун и зашел на сайт Института социально-экономических проблем народонаселения РАН. Милые тетеньки улыбались с фотографий, а все их статьи и монографии оказались – на английском языке. «Это доклады… о проделанной работе! – понял Ландаун. – Надо идти в народ…»

2. Атака клонов

Собрал Ландаун всех женщин страны и произнес речь:

– Главное оружие народа в борьбе за выживание – это не водородная бомба, и не космические технологии, а… э-э-э… женские родовые органы. Ни один микропроцессор не рассчитает и ни один робот не сможет соткать ткани маленького человечка, а женщина может. Она же… как Бог! Вот цивилизованные страны построили рай на земле – а для кого? В Германии уже треть населения турки, и средняя турецкая семья имеет 3 детей (немецкая – 1-го). В Америке – 14 млн. китайцев и половина негров…

– Вы что расист? А мы лучше за негров замуж выйдем, – сказали женщины и разошлись.

– Погодите! – крикнул Ландаун, но ухватил за рукава только двух – молодую горожанку и пожилую колхозницу.

Молодая отрапортовала:

– Я жительница Казани, у меня три высших образования и использовать себя для разведения вам подобных трудовых ресурсов я не дам. Я пишу роман из жизни спонсоров и рекламодателей.

– Да кто ж его прочитает, если даже языка не останется?

– Я по-китайски напишу.

«Этого нельзя допустить, – подумал Ландаун, – это же вирус. Если и китайцы вымрут, потомки нам этого не простят. Некому прощать будет».

– А я, – сказала пожилая, – из села Ступино Рамонского района Воронежской области. Ко мне пристал мой – давай второго ребенка заведем. Я ему привязала подушку к животу и отправила пол подметать, чтоб почувствовал. Через пять минут передумал. Говорит, лучше клонироваться будем.

– Но ведь дети – это счастье, – пытался оправдаться Ландаун.

– Маленькие дети – спать не дают, большие вырастут – сам не уснешь, – подытожила крестьянка.

– Но ведь как-то народ жил и радовался! Детям, солнцу, весне… Китайцы и сейчас радуются.

– Значит, они лучше нас, пусть и живут…

3. Новая надежда

Ландаун устроился кондуктором в маршрутку и на перегоне «Компрессорный – Гаврилова» думал: «Иметь трех детей – за троих платить в автобусе, троих сводить в зоопарк, на речку, троих одеть, обуть, прокормить, троим сказку на ночь почитать – это же подвиг. Что может поднять людей на подвиг? Ради чего на подвиг пошли мои мать с отцом – всю жизнь строили, запасы на зиму делали, учили? Да они и не думали, что это подвиг. Ради чего мы с женой на это пошли? Ну, нам легче было на всем готовом. И все-таки – ради любви. Друг к другу, к детям, к роду своему, чтобы не прервалась ниточка».

И в этот момент к нему в «ПАЗик» села женщина с ребенком трех лет.

– Ой, я кошелек дома забыла! – и даже заплакала от огорчения.

– Успокойтесь, – сказал ей Ландаун, – я вас бесплатно довезу.

– Спасибо. Но мне обратно не доехать.

Ландаун подал ей билет и еще 6 рублей на обратную дорогу. Ребенок рассмеялся, а женщина просияла.

Водитель промолчал, а после работы высказал Ландауну:

– Если ты всем будешь потакать, то долго здесь не проработаешь.

На следующий день Ландаун повесил на стекло объявление: «Женщинам с детьми до 3 лет за проезд – премия 6 руб.» Водила скрипнул зубами, а вечером доложил начальству.

Начальство вызвало Ландауна:

– У меня весь день телефон подпрыгивает, трубка раскалилась – конкуренты звонят, партнеры, депутаты: «Кто разрешил подрывать основы бизнеса и экономики?» Народ благодарит, молебен за мое здравие отслужили. Ты хоть понимаешь, что ты наделал?

– Понимаю, – сказал Ландаун, – теперь мамочки почувствуют к себе уважение, и не только наше, но все на них посмотрят другими глазами. Мужья особенно. А уж место в автобусе каждый уступит.

– А если денег не хватает, будут кататься на наших маршрутах.

– На «Мерседес» они не заработают, разве что на булку хлеба…

– Выбора ты мне не оставил, придется рисковать, – сказал хозяин.

На следующий день все «ПАЗики» предпринимателя Белянчикова вышли на маршрут с огромной надписью на бортах «Детям до 3-х лет за проезд премия – 6 рублей».

– Интересный механизм адресной социальной помощи, – удивились в администрации и выделили субсидию.

Дума посмотрела на это и за каждую работницу, вышедшую в декрет, установила налоговые льготы – да такие, что директора сами бегали за девушками, уговаривали ребенка завести. В районах каждому новорожденному стали (по закону, по закону) выделять землю – чтобы знал, где его родина.

И только водитель Чертов плюнул от злости и открыл свое автопредприятие, где с беременных женщин брали двойную плату («двоих везем»), а с остальных требовали справку, что они не беременны.

Через двадцать лет президент Белянчиков на похоронах гендиректора Чертова (а, кстати, чья карьера вас больше удивляет?) – произнёс:

– …что и помогло в решении проблем русско-татарской диаспоры в странах Южного полушария и, особенно, в колонизации Антарктиды…

4. Возвращение к истокам

В мемуарах Ландаун писал: «Так началось второе татарское нашествие, но, в отличие от первого, оно несло людям Земли свет и надежду на преодоление системодеятельностного подхода, опутавшего своими сетями чувства и мысли всех рас и народов, когда одиночество карьеры стало для мужчин и женщин важнее семейного лада». Впрочем, мемуары эти никогда не были изданы, потому что мир менялся стремительно, и людей интересовали уже совсем другие проблемы.

А наш герой, мысленно обращаясь к источнику всего сущего, задал вопрос, пронесенный им через всю жизнь:

– За что мне такое счастье, Господи? Неужели это все я сделал?

– Глупый, – ответил ему Отец, – Сделала это женщина, которую ты подвез на маршрутке.

– Как ей это удалось?

– Она была беременна, и почувствовала вдруг такую гордость за свое материнство, что не могла она родить малыша в мир бездушия и наживы. Они с мужем пошли к главе Лаишевского района и попросили землю – немного, полтора гектара. Построили дом на берегу Волги. В этом и был секрет. Земля – ваша Мать. Лишь ступая босою ногой по траве, по земле, по росе, можно черпать силу от истоков рода и продолжать его в будущее. На шестом этаже не может быть родины, не может быть рода. Города – это чёрные дыры, где исчезают народы. Лишь Земля дает силу любить, и не угасает любовь всю жизнь, и рожают не в боли, а в радости.

– А что с ними стало дальше?

– Они живут долго и счастливо, а умрут в один день среди многочисленных внуков и правнуков. И среди друзей, которым они вернули секрет счастья.

– Так просто! А как же технология, прогресс, интернет? Неужели все было напрасно?

– Ради Бога. Муж женщины был программистом в московской фирме, она – редактором астрономического журнала в Красноярске, оба использовали дистанционные технологии, пока не поняли, что…

– Что?

– Аз есмь Интернет. Все во Мне, и Я во всех…

Эту главу я показал журналистке Соне Остроклювовой, с которой Ландаун прошел не одну редакцию, трясся в командировочных вагонах, делил кофе и кассеты для диктофона.

– Между прочим, – улыбнулась Соня, – эту вертихвостку, которая писала роман о рекламодателях, Ландаун списал с меня.

– И ты не обиделась?

– Ну, пару дней он ходил с поцарапанной физиономией, но, в конце концов, он ведь оказался прав, даже правительство заговорило о демографическом кризисе.

– И что, ты теперь готова оставить карьеру и родить еще ребенка?

– Было бы от кого! – подмигнула она, а потом вдруг грустно вздохнула.

Для меня всегда эти женские переходы настроения были сплошной загадкой, и я не решился даже представить, что пронеслось в симпатичной головке модной журналистки.

– А знаешь, что меня по-настоящему удивляет в Ландауне? – встрепенулась Соня.

– Скажи.

– Вот мы знаем, что это было, то есть будет именно так, как написано, для нас это уже как бы прошлое. Но для всей Земли это ведь еще будущее. Как же так?

– Видишь ли… – начал я.

– Да знаю, знаю, что ты скажешь! – воскликнула Соня. – Что у Ландауна особые счеты со временем, что человеку вообще позволено сжимать и разжимать время, выходить из него в Вечность, и даже жить в нескольких параллельных временах сразу. Я все это знаю, но все-таки – как это?

– Ничего не могу добавить, – с сожалением сказал я.

– А может быть так, – вдохновилась Соня, – что в одном из этих параллельных миров я его жена? – и она покраснела от вырвавшейся невзначай откровенности.

– Наверняка, – улыбнулся я.

Оборотень Ландаун

Что видит кошка?

Ландаун опаздывал на работу и поэтому не спешил. Мнение начальства по этому поводу он уже слышал, а на скамейке в парке было уютно. Солнышко было ласковое, соловей пел как… Киркоров? Нет. Меладзе? Тоже нет. Как… соловей. И тут Ландаун понял, почему дети и народ избегают в речи сравнений и эпитетов. Каждое слово и так несёт в себе весь необходимый смысл.

«Я сегодня на редкость понятливый, – отметил Ландаун. – Может, понять ещё что-нибудь?» А рядом на солнышке грелась кошка. «Интересно, о чём она сейчас думает?» – подумал Ландаун, и это была его последняя мысль. Дальше были одни ощущения. Он вдруг почувствовал такую безмятежность… и лень – огромную, невероятно огромную даже для Ландауна. И желание лечь прямо тут на скамейку, развалиться и растянуться. Он чувствовал, что, поддавшись желанию, он просто СТАНЕТ кошкой, и в нём не останется ничего человеческого. И когда он лёг, то даже не удивился, увидев вместо протянутой руки серую полосатую лапу. И не испугался. А восхитился. Оказывается, кошки постоянно восхищаются собой – каждой шерстинкой, каждой полосочкой на спине. Ландаун провёл лапой по усам, умываясь, и испытал невыразимое блаженство от собственного прикосновения.

Щурясь, он смотрел на солнце, потягивался каждым суставчиком, ощущая молодость и силу. Вершины деревьев вдруг стали такими достижимыми и манящими. Мир наполнился звуками, запахами и ещё чем-то загадочным, что, видимо, и называется шестым чувством. Ландаун карабкался по стволам, ходил по карнизам, совершенно не боясь высоты, на каждый шорох в кустах у него загорались глаза, а запах собаки вызывал тревогу – но даже эта тревога была приятной, потому что вписывалась в Мироздание, как горечь вписывается во вкус земляники.

Он не видел машин – для объекта с таким соотношением скорости и объёма нет соответствия в кошачьем мире, поэтому кошки и попадают под машины. Но он видел страх в человеческих сердцах – как скрежещущую желтизну, боль – как красноватую пульсирующую тень, радость – как всплеск звенящей радуги. Люди стали огромными и не такими уж чёткими, как мы привыкли себя воспринимать: милиционер раздувался от собственной важности, как парус яхты, старушка под недовольными взглядами очереди съёжилась в мышь. Дети до трёх лет сияли, как глаза влюблённых, а, становясь старше – теряли яркость и вспыхивали только при встрече со старыми друзьями, пении хором и после гола любимой команды.

«А как же я снова стану Ландауном?» – подумала кошка. Но мышление настолько не свойственно кошкам, что одна уже эта мысль выбросила её из кошачести.

– Здорово! Здорово! Здорово! – крикнул Ландаун, осознав, что же произошло.

И оглянулся, ища, во что бы ещё превратиться. «В волка!» – решил он, и тут же почувствовал в животе жуткий голод. «Только не здесь!» – ужаснулся он и бросился на электричку.

Какая от этого польза?

– И какая от этого польза? – спросил Валерий Ланин, с которым Ландаун поделился своим открытием.

– Что? – не понял Ландаун.

– Ну, как на этом деле срубить бабки? – пояснил товарищ и тут же развернул целый веер захватывающих возможностей.

Можно было бы ходить на футбол без билета или проникать в охраняемые места и получать эксклюзивную информацию, которая интересна всем – от журнала «Хреновости» до службы внешней разведки. Если не связываться со спецслужбами, то можно помогать мужьям выслеживать неверных жён, доставлять почту в места заключения. Можно выступать в цирке – решая в уме дифференциальные уравнения.

– Этого я и человеком не умею, – пытался остановить товарища Ландаун.

– Это не важно, собаки тоже считать не умеют, а следят за прутиком дрессировщика.

– А может мне мышей ловить? – робко вставил Ландаун.

– Этим ты только на блюдечко молока заработаешь, а тебе надо ещё старость обеспечить.

– Да при таком уме в хороших руках я и до старости кошкой доживу: буду телевизор смотреть, лапой каналы на пульте переключать – хозяева не нарадуются.

– Нет у тебя предпринимательской жилки! – заявил Ланин.

– Как это нет? – обиделся Ландаун, обернулся кошкой и побежал на дачу Медведева узнать новейшие новости об антикоррупционной деятельности. Но ему не повезло – на обратном пути перебежал ему дорогу чёрный кот, и кошка-Ландаун забеременел. И пришлось ему три месяца котят вынашивать, да три месяца выкармливать, да три месяца охотиться учить. А к тому времени информация устарела.