Текст книги "Жизнь и смех вольного философа Ландауна. Том 1. Когда это было!"

Сон в летнюю ночь

И приснился ему сон. Европа, XII век.

К Епископу Равеннскому Михаилу подступили корреспонденты «Адских новостей» и «Преисподняя сегодня» и спрашивают:

– Как вам удалось ликвидировать ростовщичество – лучший наш метод скупки душ?

– Во-первых, административные рычаги, – улыбается Епископ, – в Европе запрет на взимание ссудного процента просуществует аж до 17 века и будет снят только в ходе Реформации. Во-вторых, рациональное денежное обращение. Деньги – так называемые брактеаты – выпускаются городами, епископствами и отдельными феодалами. При этом служат не только для обмена товаров и услуг, но и для взимания налогов. Один раз в год монеты изымаются из обращения и заменяются вновь отчеканенными, при этом «обесцениваются» на 25%, которые удерживаются в качестве «налога на чеканку».

– Но ведь никто не будет заинтересован в обладании такими деньгами! – воскликнули хвостатые корреспонденты.

– Конечно. Вместо этого средства вкладываются в мебель, добротные дома, произведения искусства – в реальные богатства. Недаром наша эпоха славится прекрасными произведениями религиозного и мирского искусства и архитектуры.

– И как это сказалось на благосостоянии населения? – вступил в разговор Ландаун.

– Уровень жизни высокий Ремесленники работают пять дней в неделю. А недавно введен «пьяный понедельник» (невыход на работу после праздников). Кроме того, нет войн и разборок между различными политическими кругами. Поэтому в книгах по истории наша эпоха освещена очень слабо.

– Нам известно, что крестьяне недовольны, – гнули свою линию парнокопытные.

– Да. Они недовольны десятиной, которую платят феодалу, но в 21-м веке с учётом всех процентов производители будут терять до трети своих доходов. Так что наши просто с жиру бесятся.

– И когда же прекратится это безобразие? – в ярости корреспондент «Преисподней» чуть не упирался в Михаила рогами.

– К сожалению, в конце XV века будет введен так называемый «вечный пфенниг», который не обесценивается. И опять начнётся расслоение на богатых и бедных, ссудный процент…

Проснулся Ландаун и подумал: «Та прибыль, что рождается в сфере производства – перераспределяется, в основном, в сфере кредитного процента. Процент – это таможенный пункт, где не имеющий денег платит имеющему. Не потому, что тот ему деньги дал. А потому, что мог не дать. Имеющий деньги всегда может подождать, а производящий яблоки ждать не может. Они испортятся.

– Значит, надо сделать так, чтобы деньги тоже портились! – воскликнул Ландаун. – Тогда все будут на равных!

Решение

Ландаун рассказал сон своему сыну, и тот поспешил с открытием в Государственную думу.

– Деньги – это государственная услуга, за пользование которой люди должны отчислять плату. При этом они будут стараться избавиться от денег и пустить их в оборот, а плата за деньги пойдёт не частным лицам, как от процентов, а обществу! – с ликованием в голосе закончил свою речь младший Ландаун и оглянулся.

Мрачные лица депутатов не предвещали ничего хорошего.

– Можно ввести новые деньги не по всей стране, а для эксперимента в свободной экономической зоне… – не очень уверенно промямлил докладчик. – Или в городе… В деревне… Ну хоть на одной улице!… В переулке!

– Дома у себя вводи! – разрешила ему Дума единогласно.

Ландаун-младший бросился в ООН, доказывая:

– Уже очевидно, что развивающиеся страны свои долги не смогут выплатить никогда. И даже выплата процентов по кредитам повергает их в стагнацию. Введение беспроцентной системы расчетов поможет раз и навсегда решить эти проблемы. Не будет инфляции…

Но тут повскакивали переводчики:

– На каком языке он говорит? «Не будет инфляции» – это непереводимая игра слов. «Катастрофа не выгодна как богатым, так и бедным» – это бухгалтерски неверно: кто-то теряет, кто-то находит обязательно. Не будем переводить.

Провал был полный. Расстроенный Ландаун-сын вернулся домой, а отец встретил его с ликованием:

– Я всё придумал! Вот специальный состав, от которого купюра начинает съёживаться.

– Не поможет, на ней же цифры стоят – усомнился сын.

– Цифры тоже уменьшаются за счёт эффекта двубинарной соросоидальной рокфеллеризации. В общем, через месяц от сторублёвки остаётся купюра в 98 рублей.

– А электронные деньги?

– Ещё проще, – Ландаун захихикал. – Есть вирус, который, увидев знак процента, меняет знак числа с «+» на «-». А разницу переводит в муниципальный бюджет.

Ландрубль в действии
В сюжете использованы данные эксперимента в австрийском городе Вергль в 30-х годах прошлого века.

Для эксперимента Ландауны выбрали финансовый центр Кредитогорск. Конечно, им не удалось обработать все деньги, но эффект был поразительный. Жители города и юридические лица стали стремиться тратить деньги как можно быстрее. В течение года ландрубли были обороте 463 раза (обычные рубли – только 213 раз). Даже налоги оплачивали заранее, предприниматели платили зарплату работникам на месяц вперёд, выросло производство, безработица сократилась на 25%. В городе был построен мост, улучшено состояние дорог, увеличились капиталовложения в общественные службы. Банкиры с ног сбились, выискивая кому нужны кредиты на производство, чтобы не терять капиталы.

300 городов России заинтересовались опытом Кредитогорска и прислали своих делегатов на научно-практическую конференцию. Туда-то и пришли отец и сын Ландауны доложить о проделанной работе. Сразу после выступления их взяли под стражу и возбудили уголовное дело по статье… впрочем, статьи подходящей не нашлось, поэтому им инкриминировали мелкое хулиганство и через 15 суток отпустили за отсутствием улик, состава преступления и средств на содержание психбольных (на счёте тюрьмы тоже были ландрублики).

Правда, на этом история не закончилась. Через три месяца подкатил к малосемейке Ландаунов 20-метровый лимузин. Из него вышел супермен с таким тяжёлым подбородком и настолько безо лба, что в обморок упала половина любопытных домохозяек, а аптека перевыполнила план по валокордину на три года вперёд.

Супермен наклонился к Ландаунам и многозначительно произнёс:

– Можете сделать деньги, которые сами растут?

Ландаун посмотрел на супермена снизу вверх и понял, что таким «нет» не говорят. И он сказал:

– Да… пошёл ты.

А за спиной Ландаунов возник Епископ Михаил, взял Ландауна и его сына за руки, и они полетели над городом.

Колян пожал мне руку

– Вот это и есть классический Ландаун!

– Да, это его подход! – согласился Ланин. – Философия действием.

– Это как у Ницше? – решила блеснуть эрудицией Соня. – Как философствуют молотом?

– Нет, – сказал Ланин. – Ландаун другой. Он не долбит асфальт отбойным молотком, а бросает семечко и через несколько лет могучий дуб взламывает асфальт.

– Брошюрку принесла? – спросил я Соню.

– Принесла, но…

– Что «но»

– Но не ту.

Я взял из ее рук потрепанный и свернутый в трубочку текст и прочел вслух заглавие:

– Метод Колуна.

– Что? – удивился Колян.

– Да-да, – улыбнулся я, – наш философ и тебя сделал объектом своих исследований.

– Дай сюда!

Метод Колуна

Сын Ландауна не мог найти свидетельство о рождении и рылся в архиве с яростью собаки, забывшей, где закопана драгоценная кость. Ландаун с видом, напоминавшим о зубной боли, провожал взглядом до пола каждую очередную вылетевшую семейную реликвию, будь то детский рисунок дочери или грамота из дома отдыха за лучшую эпиграмму.

– А это что? – удивился младший Ландаун, разглядывая запылившуюся тетрадку в клеточку. – Метод Колуна, – прочел он с выражением. – Это что, про дядю Колю, что ли?

– Дай сюда! – вырвал отец тетрадку. – Я ее третий год ищу!

Он открыл тетрадку.

«Колян Кондратьев, долговязый лысоватый мужичина, закоренелый холостяк в немнущейся джинсовке и нахальной молодежной бейсболке, имел на Кубе (старом микрорайоне Казани), прозвище „Колун“. И получил его за необычайное устройство ума и приверженность к правде-матке…»

– Что там? Что там? – заглядывал через плечо Ландаун-младший. – Ты про дядю Колю роман написал?

– Просто человек говорит умные мысли, а я записываю, чтобы не пропадали.

– Дай посмотреть!

– Смотри…

1. Методология по-кубински

Колян Кондратьев, долговязый лысоватый мужичина, закоренелый холостяк в немнущейся джинсовке и нахальной молодежной бейсболке, имел на Кубе (в старом микрорайоне Казани), прозвище «Колун». И получил его за необычайное устройство ума и приверженность к правде-матке. Провести его каким-либо двуличием было совершенно невозможно (поэтому он, наверно, и не женился), а, обнаружив малейшее лицемерие, Колян немедля пригвождал его таким афоризмом, что желающих проверить бдительность Колуна во всем микрорайоне не оставалось. Пользовался он уважением как бабулек на лавочках, так и молодой шпаны, лидер которой Костыль (видимо от слова «накостылять»), говорил ему, слегка заикаясь:

– Х-х-хорошо, что ты в м-милиции не работаешь. Ты бы там в-всех расколол.

– А вы не шкодьте, бояться не надо будет.

– П-подрастем – п-перестанем.

– Береги честь смолоду. Слышал такую поговорку?

– Н-нет!

– Как же «нет», когда только что слышал?

– Ну, да, то есть.

– Вот иди и мотай на ус.

Из всех иностранных слов признавал Колун только слово «методология», потому что считал научную терминологию цыганским языком для развешивания лапши на уши доверчивому обывателю.

– Если слово «гастрит» сказать простым русским языком – получится «болит желудок», «энтерит» обозначает – «болит кишечник». То есть «гастроэнтеролог» – врач по болезням живота. Но ведь сказать, что «перистальтика» – это перекачка жратвы по кишкам, врач не может – его же все поймут. Тот, кого все понимают, умным уже не выглядит, а там недалеко и до вопроса: «А за что мы ему деньги платим?» И вся наука на этом построена. Наука – это маркетинг по впариванию лохам того, что им и так известно либо нафиг не нужно.

– Ну ладно, с наукой понятно, – приставал остряк и матерщинник Афоня. – Ну, а это слово-то… как его… «методоложство» или как ты там говорил? Его ты почему не переводишь?

– Не методо-ложство, пошляк ты этакий, а методо-логия. Означает «знание о методах», когда какой метод применить можно, а когда нельзя. Если заменить «метод» на «способ», а «логию» – на «реченье», то все вместе некрасиво получается – «способореченье».

– Я зачем она нужна, твоя мятая логия?

– Мятые твои штаны, Афоня, и лицо по понедельникам, а методология – это оружие, сильнее которого нет на свете.

– Сильнее атомной бомбы?

– Атомной бомбой можно убить сто тысяч человек. А одним словом, произнесенным в нужном месте в нужное время, можно уничтожить целый народ.

– Врешь!

– Был такой народ – греки называли его рыбоедами, хотя жили эти люди в степях, но грекам было по барабану. Были рыбоеды сильным и храбрым народом, и никто не мог их победить силой оружия, ни персидский царь Кир, ни Александр Македонский – все ни с чем возвращались восвояси. И тогда подослали к ним умника с проповедью, и сказал им умник: «Женщина – это творение Преисподней. Кто входит к своим женам – грех творит, и кто детей зачинает – грех творит. Не войдет он в Царствие Небесное». Поверили наивные рыбоеды и перестали входить ко своим женам, перестали у них рождаться дети, и не стало такого народа, остатки его уничтожили соседи. Вот сила методологии, не справились с ней луки и стрелы, мечи и копья.

– А что, в самом деле так было? – оторвавшись от рукописи, спросил Ландаун-младший.

– Ну, дядя Коля немного заострил проблему для наглядности, но, в общем, недалеко отошел от фактов.

– Не может, чтобы люди были такими дураками, – сказал Афоня

– Как же не может, если мы такие же.

– Почему это?

– Нам сказали: живи для себя, бери от жизни все. Мы и поверили. Только если жить для себя, то дети зачем? Это же обуза: спать не дают, есть просят, пеленки пачкают, одевай их, обувай, воспитывай. И перестали рожать детей. А результат тот же – убывает великий народ в год по миллиону. Через сто лет что будет?

Афоня почесал затылок и сказал:

– Ты бы применил свою методологию, чтобы победить ихнюю.

– А я что делаю? Место в твоей дурьей башке расчищаю, чтобы туда ума вошло немножко.

– Мне-то что, ты по телевизору скажи, чтобы все знали.

– И скажу!

2. Куплю цемент!

Пошел Колун на телевидение, а там не было в этот день передачи про рыбоедов, зато в программе был круглый стол по дороговизне и дефициту цемента.

– Это 2007 год! – вспомнил Ландаун. – Знаменитый цементный кризис!

– А про финансовый кризис дядя Коля что-нибудь сказал? – заинтересовался сын.

– Спроси – скажет.

– Вы у нас будете человеком из народа, рядовым потребителем, так сказать! – объяснил Колуну изутюженный и открахмаленный молодой человек, не иначе лицо программы.

– Ну, если надо, – согласился Колун и утонул в кресле.

Сначала выступил журналист и обозначил проблему:

– Цемента нет ни за какие деньги! Заводы ЖБИ простаивают. Строительство замерло. Квартиры дорожают. Как так получилось?

Ученый объяснил:

– К сожалению, проблема в том, что у нас в республике нет своих цементных месторождений. Давайте мы, хотя бы для отделочных работ, часть цемента заменим гипсом.

По конференц-связи подсоединился к дискуссии министр:

– К сожалению, это проблема монополии. Некая компания скупила все цементные заводы, а теперь диктует цены, какие захочет. Придется закупать цемент в Китае, Турции и у великого таджикского народа.

Тут Колун не выдержал и заявил:

– К сожалению, здесь проблема неполного служебного соответствия.

– Чьего? – испуганно воззрились на него журналист, ученый и министр.

– Этого парня, который все скупил, – уточнил Колян.

Все успокоились, а журналист рассмеялся:

– Но он же хозяин! Как он может не соответствовать своему служебному положению?

– Когда ребенок маленький, – пояснил Колун, – он отвечает только за чистоту своих штанишек. Это его зона ответственности. Когда он ее осваивает, то ему доверяют заботиться о своей комнате, когда он женится – начинает заботиться о семье. Создает предприятие – заботится о его работниках и клиентах. Генри Форд считал, что его автомобильный концерн принадлежит американскому народу, а он им только управляет в интересах народа. У нашего бетонного парня зона ответственности – вся Россия, отрасль, народ, а развитие остановилось на уровне «хапнуть побольше». Это и есть неполное служебное соответствие.

– Из этой концепции нельзя сделать практических выводов! – отмахнулся ученый.

– Как это нельзя? – возразил Колун. – Воспитывать надо олигархов с детства – вот и вывод.

– А если уже поздно? – усомнился министр.

– Воспитывать никогда не поздно! – уперся Колун. – Давайте его маму в школу вызовем, то есть к нам на телевидение. Пусть расскажет, как она так сына воспитала.

– У нас звонок! – обрадовано вскричал журналист, надеясь уйти от непрофильной темы. – Алло, вы кто?

– Я мама этого бетонного парня, как его здесь называют. Мы с внучкой смотрели телевизор, и очень нас огорчила ваша передача. Я сегодня же поговорю с сыном о его некрасивом поведении.

– И я поговорю! – добавил детский голос. – Я скажу, что хочу гордиться своим папой, и чтобы про него были другие передачи – скольким людям он помог, как хорошо устроил свои заводы, как все ему благодарны.

– Спасибо, девочка! – расчувствовался министр. – Ты настоящая дочь своей страны.

– А где же наш человек из народа? – оглянулся журналист.

– Он ушел, – сказал ученый. – Сказал, что ему за кефиром надо. Но он обещал вернуться.

3. Масло подорожало!

– А вот и про продовольственный кризис! – воскликнул Ландаун.

– Это уже 2008 год?

– Да.

– А ты сказал, что три года эту тетрадку ищешь! – усомнился сын.

– Значит, нашел, а потом опять искать начал. А в следующем году пятый год искать буду…

Бабушки на скамейке судачили о своем:

– Коля, а как ты думаешь, почему масло подорожало?

Колун сделал серьезное лицо:

– Бабушки, дорогие мои, вам же сказали по телевизору: Индия и Китай стали потреблять больше мяса, молока, масла, хлеба, причем в аккурат на прошлой неделе. Вот масло и подорожало!

– И ты веришь тому, что сказали по телевизору? – подозрительно нахмурились бабульки.

– Конечно, нет! – рассмеялся Колун.

– Шутит! – успокоились бабки.

А подруга матери Коляна Машида-опа настойчиво вернулась к вопросу:

– Так что с маслом-то, Коля?

– Здесь нас обманывают самой конструкцией фразы «масло подорожало».

– Как это обманывают?

– Масло ведь само дорожать не может. Масло – предмет неодушевленный. Давайте я скажу по-другому: «Купец Сидоров поднял цену на масло». Сидоров, Сидоренко, Сидоруллин, Сидоридзе, Сидорштейн – неважно кто, но всегда есть конкретный человек, кто решил, что цена на масло будет такой.

– Но ведь рынок! инфляция! цены на энергоносители растут! – заволновались бабушки.

– Еще раз повторяю: «Купец д́Сидорьян поднял цену на галлон бензина». Всегда есть конкретный человек, кто написал цифру на ценнике.

– То есть, нет никаких объективных рыночных законов? – ахнула Машида-опа, бывший экономист.

– Объективные рыночные законы в том, что когда Сидорелли поднял цену на нефть, купцы помельче лихорадочно бросились поднимать цены на все остальные товары, чтобы не прогореть. Это принцип домино: одна падающая костяшка тянет за собой остальные. Но ведь кто-то уронил первую костяшку.

– То есть масло подорожало потому, что… – усиленно кумекали бабушки

– Потому что так изначально было задумано, – подтвердил Колун. – Страна, подсевшая на импортное продовольствие – это бык с кольцом в носу. Силы много, а сделать ничего не может – куда поведут за кольцо, туда и пойдет, хоть на бойню. Нас заманивали дешевым импортом, чтобы погубить наше сельское хозяйство, но теперь уже кольцо вдето, и их вчерашние убытки из-за демпинговых цен мы должны компенсировать по сегодняшним монопольным ценам. Это же их деньги, нам их только подержать дали.

– А государство-то куда смотрит? – ахнули бабушки.

Машида-опа посмотрела на товарок строго:

– Эх! Те, кто маслом торгуют, всегда найдут, где подмазать. Как говорится: самые выгодные капиталовложения…

– В человека! – вздохнули бабушки.

– А делать-то что теперь? – спросили Колуна.

– Сажать картошку. Никогда еще семья с большим огородом от происков транснациональных корпораций не погибала.

Колун собрался уходить, но тут подошел участковый:

– О чем это вы тут наше правительство обсуждали?

– Мы пришли к выводу, что правительство много делает, чтобы заморозить цены на самом высоком уровне! – рассмеялся Колун.

– Да как вы можете?! – рассердился участковый. – Правительство, не покладая рук, совещается. Бьется с ценами, как со Змеем Горынычем: одну голову рубит – две вырастают. Все делает, чтобы народ успокоить до Нового года.

– До Нового года народ побузит и устанет, цены останутся на новом уровне – как и хотели дяденьки из-за бугра. Так на кого же наше правительство работает?

– Все, Колун, ты доболтался. Я тебя арестовываю на 15 суток за нарушение общественного порядка.

Старушки хотели было возмутиться, но Коля их успокоил:

– А что? Покормлюсь полмесяца за казенный счет.

И пошел с участковым.

4. Системная ошибка в строительстве пирамид

Вы скажете, что так не бывает: не сажают мелкого хулигана в одну камеру с депутатом и бизнесменом. И, вообще, депутаты у нас дома в мягком кресле со своими уголовными делами знакомятся. Ну, может, автор немного преувеличил и приукрасил для занятности изложения. Это его авторское право: баять красно и получать напрасно – когда наличностью, когда по личности.

В общем, попал Колун в одну камеру с Мавроди и Мамонтовым.

– А Мамонтов-то кто такой? – сын Ландауна был далек от проблем обманутых дольщиков.

– Ну, депутат же… Госсовета… который дома строил и обанкротился.

– Не помню

– Да и не важно.

А у них там спор кипит не на шутку – того и гляди, чубы трещать начнут.

– Чем твоя пирамида отличается от моей? – кипятится создатель «МММ», – Дольщиков-то ты кинул, квартиры им не дал.

– Ты ничего и не собирался людям возвращать, а я просто не рассчитал средства, – отвечает глава строительной фирмы.

– Не рассчитал, сколько взять, чтобы не попасться! – сказал Мавроди и тут же взял минутный перерыв, чтобы подержаться за подбитый глаз.

– О чем сыр-бор? – спросил Колун у потиравшего кулак Мамонтова.

– Он считает, что предприниматель ничем не отличается от мошенника. Типа, цель у них одна – взять побольше, отдать поменьше.

– А это не так?

– Конечно, нет. Если мошенник деньги за квартиры в строящемся доме собирает, он только фундамент закладывает, чтобы вид сделать, а предприниматель – все девять этажей. Ну, восемь, если денег не хватает.

– А если семь этажей построит, он уже мошенник? – спросил очухавшийся Мавроди.

– Ну… если семь, – протянул Мамонтов, – если семь – то предприниматель.

– А если один?

– Мошенник!

– А если шесть?

– Предприниматель!

– Интересно, что он на цифре «четыре» скажет, – рассмеялся младший Ландаун.

– Читай дальше!

Колун с удовольствием смотрел за этой баталией и ждал цифры «четыре».

Наконец, торжествующий Мавроди, спросил:

– А если четыре этажа построил, кто же он – мошенник или предприниматель?

Но практик Мамонтов даже не заметил подвоха:

– Если мошенник, то дурак – зачем столько строить? Если предприниматель, то тоже дурак – даже до половины не дотянул.

Колун улыбнулся и сказал Мамонтову:

– Человек-то вы хороший, а начальник – плохой.

– Сам знаю, – огрызнулся Мамонтов. – Меня эти пройдохи-замы вокруг пальца сто раз обвели, а пострадали люди.

– Не надо вам было в начальники ходить.

– Может, и не надо. Ты лучше скажи, как дольщикам жилье вернуть?

Колун ответил, даже не задумавшись:

– Да им не дома нужны, а работа.

– Как это? – удивленно уставились на него Мавроди и Мамонтов.

– Дольщики домов делятся на два вида: те, кому нужно жилье, и те, кому надо вложить избыточные деньги.

– Ну и?

– Те, кому надо вложить деньги – это собственно инвесторы, они должны нести риск свой наравне с застройщиком. Про них я не говорю.

– А те, кому нужно жилье?

– Они уже так намыкались по чужим квартирам, что готовы на все, чтобы наладить нормальную жизнь.

– Да не тяни кота за хвост! – вскричал Мамонтов. – Говори!

– У них нет квартиры, а есть, скажем, пол-квартиры. Жить в ней нельзя, но продать можно – за полцены. Кто-то другой сможет вложиться и достроить. А на вырученные деньги неудачливые дольщики построят дома в деревне, там они гораздо дешевле, там земля дешевле – выдать каждому по гектару, пусть сажает сад, роет пруд – живет как человек.

– А работа-то здесь при чем? – напомнил Мавроди.

– Люди не едут в деревню по единственной причине – там нет работы, невозможно заработать себе на жизнь. А если им дать работу, приносящую хороший доход – они с удовольствием поедут, будут жить на свежем воздухе.

– Так какую же им работу придумать?

– Выращивать продукты, чтобы кормить депутатов Госсовета экологически чистой морковкой, огурчиками домашнего соленья, помидорами с куста – вместо той пластмассы, что продают в наших супермаркетах. Я думаю, столовая Госсовета вполне может заключить с ними договор на 10—15 лет, и платить за экологически чистые продукты депутаты будут с удовольствием. И всем будет хорошо.

– Но смогут ли горожане вырастить продукты? – обеспокоился Мамонтов.

– Наши горожане в 90-х годах на шести сотках выращивали 90% картофеля, 70% овощей в стране. А если кто и не умеет – соседи помогут, они сдружились за время мытарств. Главное – гарантированный сбыт.

Мамонтов обнял Колуна:

– Молодец! Как же я раньше не догадался!

В это время зашел участковый:

– Николай Кондратьев! Вы свободны. С вещами на выход.

– Да я без вещей, – отметил Колун. – Потому и свободен.

– Вообще-то… – замялся конвойный, – … вас просили зайти к президенту. Машина у ворот.

– К президенту так к президенту. Жена не ждет, ругаться не будет.

– К какому президенту – Путину или Медведеву? – уточнил сын. – А то они все время меняются.

– К Шаймиеву! Он вечный. Я думаю, если через 500 лет Библию переписывать будут, то начнут так: «В начале был Шаймиев…»