Текст книги "Ангелы и демоны российской власти. Монархи и фавориты"

Бестужев-Рюмин

Алексей Петрович Бестужев-Рюмин при императрице Елизавете был канцлером Российской империи, в течение полутора десятков лет в политической жизни России. Он действовал активно и умело, продвигая нужных людей и уничтожая политических противников.

В отличие от многих других фаворитов, переживших крах, он закончил свои дни не в тюрьме и не на плахе, а в почёте, поэтому его заслуженно считали серым кардиналом, продолжавшим семейные традиции. Еще в 1701 году Пётр I соизволил, чтобы Пётр Бестужев и родные его в дальнейшем носили фамилию Бестужевы-Рюмины.

В 1708 году 15-летний Алексей Бестужев-Рюмин и его 20-летний брат Михаил по велению Петра I в числе других молодых русских дворян были отправлены на обучение сначала в Копенгаген, а затем в Берлин. Михаил Бестужев-Рюмин стал дипломатом – послом в Берлине, Варшаве, Вене и Париже, а Алексей – камер-юнкером на службе у курфюрста Ганноверского Георга, который вскоре на английский престол под именем Георга I. Бестужев был отправлен им в качестве личного посланника в Россию. Потом тесные связи Алексея Бестужева с Англией сильно повлияли на внешнеполитический курс России. Через три года Бестужева отозвали в Россию, определив обер-камер-юнкером к вдовствовавшей герцогине Курляндской Анне Иоанновне.

Отношения у Бестужева-старшего с императрицей были непростые. Анна Иоанновна в ранее жаловалась в Петербург на то, что назначенный управлять её делами Пётр Бестужев занимается хищением средств. Обвинения эти доказаны не были, но после воцарения Анны Бестужев был назначен губернатора Нижнего Новгорода, что посчитал унижение. Узнав об этом, императрица отправила его в ссылку в деревню.

Алексей Бестужев в середине 1730-х годов сумел добиться благосклонности фаворита Анны Иоанновны Бирона. В 1740 году, в 47 лет, он после четверти века дипломатической работы за рубежом стал действительным тайным советником с повелением явиться к Бирону. После смерти Анны Иоанновны ставший регентом при малолетнем императоре Иоанне Антоновиче Бирон рассчитывал использовать Бестужева в борьбе со своими политическими противниками, но не успел.

Регент был свергнут в ходе переворота фельдмаршалом Минихом, арестован и предан суду. Пострадал и Бестужев, заключённый в Шлиссельбургскую крепость. Это означало конец карьеры, но Алексея Бестужева отличало умение сохранять присутствие духа в любой ситуации. Доказательств его вины следствие не нашло, а после того, как на престол взошла Елизавета, Бестужев, как жертва прежнего режима, был реабилитирован и вернулся на государственную службу.

Всего за четыре года он компенсировал простой в карьере, став сначала вице-канцлером и графом Российской империи, затем сенатором, а в 1744 году занял пост канцлера.

Бестужев был непростым человеком. Он имел много знакомых, но ни с кем не дружил. Его доброжелательность к некоторым людям объяснялась только политической целесообразностью текущего момента.

Поэтому вчерашних союзников он затем с лёгкостью предавал. Канцлер Бестужев умел собирать убийственный компромат на противников, перехватывая их переписку и предоставляя императрице полученные сведения в подходящий момент.

Он настолько изучил привычки и психологические особенности Елизаветы, что появляться с докладом только тогда, когда было возможно получить нужное ему решение. Он имел богатый арсенал приёмов, чтобы обратить внимание Елизаветы на необходимые ему вопросы и оставить в тени другие.

Однако у самого Бестужева были и слабые места, особенно пристрастие к спиртному, но, даже крепко выпив накануне, утром он являлся с докладом к императрице в нормальном состоянии. Эту его способность признавали даже его враги. Бестужев умело руководил внешней политикой России, ориентируясь на союзнические отношения с Австрией и Англией.

При этом российский канцлер проводил такую политику, что австрийские и английские дипломаты платили ему крупные суммы денег, полагая, что российская благосклонность к ним держится исключительно на взятках. Однако в это время Семилетняя война в Европе сделала Англию противницей России, а Францию – союзницей, но Бестужева уже больше волновали внутренние проблемы.

В 1757 году тяжёлая болезнь надолго приковала Елизавету к постели. Наследник престола Пётр Фёдорович был сторонником прусского короля Фридриха и ненавидел Бестужева, который тоже ненавидел его. Кроме того, Бестужев предвидел, что пристрастия наследника приведут к изменениям внешнеполитического курса, которые будут губительными для России.

Поэтому Бестужев задумал государственный переворот с целью отстранения Петра в пользу его сына Павла и жены Екатерины. Он написал письмо генерал-фельдмаршалу Апраксину с требованием вернуть в Россию армию, действующую против пруссаков, чтобы опереться на эти войска в ходе переворота.

Но внезапно здоровье Елизаветы пошло на поправку, и о замыслах Бестужева стало известно. В феврале 1758 года он был арестован. Большинство компрометирующих документов Бестужев уничтожил, но от кары это его не спасло. Он был смещён с должности, лишен графского достоинства, чинов и знаков отличий и приговорён к смертной казни, которая была заменена ссылкой, а фельдмаршал Апраксин после допроса в Тайной канцелярии скоропостижно скончался.

Бестужеву больше подошла бы фамилия Бестыжев, но на своей должности он не мог себя вести иначе, поэтому он был не ангелом, а настоящим демоном по отношению к Елизавете, её окружению и к самому себе тоже.

Апраксин

Степан Апраксин родился в семье царского стольника Федора Апраксина. Но когда мальчику было пять лет, отец умер, а мать, овдовев, вышла замуж за начальника Тайной канцелярии А. И. Ушакова. Степан воспитывался в доме своего родственника, графа Петра Матвеевича, где получил хорошее воспитание, отлично говоря по-немецки.

В 1718 году он поступил на службу солдатом в Преображенский полк, где протекция отчима помогла ему быстро сделать карьеру. Уже при Петре II он стал капитаном, потому что умел держать нос по ветру и находить себе влиятельных покровителей. Когда при Анне Иоанновне преображенцы уступили главенство в гвардии Семеновскому полку, Апраксин переводится к семеновцам, где его отчим был подполковником, и в 1732 году он стал секунд-майором.

Под руководством Миниха, который, чтобы выслужиться перед Ушаковым, взял Апраксина в свою армию дежурным генералом, несмотря на его посредственные способности и лень, и держал его до конца войны, упоминая в донесениях императрице как способного офицера, Апраксин участвовал во взятии Очакова и был награждён императрицей чином премьер-майора и деревнями. В 1739 году его произвели в генерал-майоры. А когда он привёз в Петербург известие о взятии Хотина, на радостях, был пожалован орденом Святого Александра Невского.

Когда на престол в результате дворцового переворота взошла императрица Елизавета, Апраксин был послом в Персии. Он быстро сориентировался, наплевав на своего благодетеля Миниха, и стал лучшим другом его врага – канцлера Бестужева. В 1742 году стал подполковником гвардии и генерал-поручиком, в 1746 году генерал-аншефом и вице-президентом Военной коллегии. В 1751 году был награждён высшим орденом Российской империи – орденом Святого апостола Андрея Первозванного.

Его трое детей тоже способствовали карьере отца. Старшую дочь красавицу Елену Апраксин удачно выдал замуж за гофмейстера и сенатора князя Куракина, а потом подкладывал в постель к графу Петру Шувалову и наследнику престола Петру Федоровичу.

К началу Семилетней войны Апраксин был самым награжденным в России генералом, без боевых заслуг, подвигов и выигранных сражений, но выглядел солидно и богато. Во время приготовлений к походу он послал адъютанта из Риги в Петербург, чтобы заказать себе дюжину новых кафтанов, хотя и так всегда был богато одет и усыпан бриллиантами.

Для многих оставалось загадкой, почему этот спесивый фельдмаршал, выглядевший как исполин генерал, позорно предал победу своих солдат и офицеров. Может, он испугался грозных и дисциплинированных прусских солдат короля Фридриха. Вряд ли он до сражения боялся грозных солдат короля Фридриха, после того как враг разгромлен.

Сам он и часть историков выдвигают версию, что отступление было вызвано отсутствием продовольствия и фуража. Но это маловероятно. По политической версии, в связи с болезнью императрицы Елизаветы, многие были уверены, что она скоро умрет, и интриган Бестужев-Рюмин решил возвести на престол не наследника Петра III, а его сына малолетнего Павла Петровича, под опекунством матери Екатерины. Поэтому он отозвал своего друга фельдмаршала Апраксина в России, чтобы иметь в своем распоряжении его армию.

По третьей версии, узнав о болезни Елизаветы, Апраксин сам решил кинуть своего друга Бестужева и переметнуться в лагерь наследника Петра III, поклонника Пруссии и короля Фридриха, которому победа над своим кумиром была не нужна, и поэтому превратил блестящую победу в страшное поражение.

Планы заговорщиков не сбылись, императрица Елизавета выздоровела и покарала заговорщиков. Бестужев был снят с поста канцлера и сослан в деревню, Апраксин был арестован и умер от сердечного приступа…

Апраксин был достаточно удачливым интриганом, карьеристом и предателем, но ничтожным демоном Елизаветы и для себя самого…

Бирон

Эрнст Иоганн Бирон был фаворитом императрицы Анны Иоанновна, его недолюбливали в России многие, характеризуя его уничижительно: «Он говорил с лошадьми и о лошадях как человек, а с людьми – как лошадь». Русских он действительно не любил, но именно русские аристократы настояли на том, чтобы Бирон стал регентом при малолетнем императоре Иоанне VI. Но в ночь с 19 на 20 ноября 1740 года Бирон был отстранен другой немецкой придворной группировкой, возглавлял которую генерал-фельдмаршал Христофор Антонович Миних.

Его отправили в Петропавловскую крепость, сначала приговорили к смертной казни, но потом заменили ее ссылкой в далеком Пелыме в Тобольской губернии, лишив всех чинов, наград и имущества. Но Бирону очень повезло. В 1741 году императрицей стала Елизавета, которая сразу перевела Бирона и его семью из Пелыма в Ярославль.

Елизавета была представительницей русской партии, продолжательницей дел Петра I, призванной покончить с немецким засильем при дворе. Однако во время правления Анны Иоанновны Бирон оказывал Елизавете Петровне некоторые услуги, и не только добрыми словами, а деньгами.

Поэтому следующие 20 лет Бирон провел в Ярославле. Совсем вернуть его из ссылки Елизавета не захотела или не решилась. Но даже в ссылке он продолжал оставаться герцогом Курляндии. Освободил его из ссылки уже император Пётр III, а в Курляндию он переехал при Екатерине II.

Как известно, Бирон был ангелом и демоном Анны Иоанновны, а для Елизаветы он был неопасным демоном в изгнании.

Екатерина

Две сильные российские правительницы – Елизавета и Екатерина II – были похожи и различны одновременно. Они оставили значительный след в истории России, потому что в это время империя развивалась, расширялась, а слава и величие государства обретали новые качества.

Однако Елизавета и Екатерина, осуществляя прогрессивные реформы, мало думали о российском народе, большинство которого составляли крестьяне, но они всё больше закрепощали его в интересах процветания знатных дворян и помещиков.

Эти императрицы пришли к власти в результате дворцовых переворотов, опираясь на заговоры знатных дворян и дворцовой гвардии. Елизавета отправила в заточение свергнутую Анну Леопольдовну вместе с Иваном VI и всем их окружением, а Екатерина свергла и убила нелюбимого супруга, который действительно был слабым правителем.

Считается, что с приходом к власти Елизаветы в России началась эпоха просвещения. При активном участии Ивана Шувалова были основаны Академия художеств и Московский университет, а ученым (Ломоносову), художникам и преподавателям учебных заведений оказывалась всяческая поддержка.

Реформы осуществлялись в разных направлениях и в первую очередь служили делу укрепления государства, армии и экономики страны. При Елизавете с переменным успехом велась Семилетняя война, а при Екатерине были присоединены к России Крым, Курляндия и Литва.

Ряд историков объясняет множество фаворитов у императриц не их повышенным любострастием, а тем, что женщинам труднее управлять государством, чем мужчинам. В этом, несомненно, есть доля правды. Однако все императрицы были вдовами, а Елизавета никогда не была замужем, но во время правления все они не были замужем (морганатические браки не в счет).

Кроме того, фавориты и любовницы всегда, особенно в тот век, были у всех королей и императоров, особенно в России, и объясняется это не столько «модой», сколько вседозволенностью самодержцев, которые привыкли удовлетворять свои желания, и никто не мог им в этом отказать. Исключением был только случай с женой Пушкина Наталией, которая нравилась Николаю I, но он не стал настаивать на своих желаниях…

Елизавета и Екатерины были добрыми и отзывчивыми, поэтому с уважением и доброжелательно относились друг к другу. Отчасти это были только маски. В политике всегда присутствует холодный расчет, поэтому, когда решался вопрос о власти, личные интересы у них были на первом месте.

Поэтому можно сказать, что они были не ангелами и не демонами, а принцессами, сестрами и подругами по счастью или несчастью. У них была одна судьба – реальная перспектива стать императрицами. И они эту задачу выполнили энергично, самостоятельно и успешно.

Граф Остерман был одним из величайших министров в Европе. Он от природы был одарен редким умом, который у него органично сочетался с трудолюбием, энергией и бескорыстием. Он никогда не принимал подарков от иностранных дворов, был недоверчив и подозрителен. Его недостатком было высокомерие. Он не терпел не только никого выше себя, но также равных и невежественных, во всем хотел быть главным, за что его все не любили.

Остерман знал от своих агентов о заговоре царевны Елизаветы и не раз предупреждал о том императрицу Анну Леопольдовну, но был недостаточно настойчив в своих предупреждениях и недооценил коварство Елизаветы. Поэтому после её прихода к власти его ожидали арест и суд.

Следователи так оценили его вину: «Подписав духовное завещание Екатерины I и присягнув исполнять его, он изменил присяге; после смерти Петра II и Анны Иоанновны устранил Елизавету Петровну от престола; сочинил манифест о назначении принца Иоанна Брауншвейгского; советовал Анне Леопольдовне выдать Елизавету Петровну замуж за иностранного убогого принца; раздавал государственные места чужестранцам и преследовал русских; делал Елизавете Петровне разные оскорбления».

Это было правдой, поэтому с учетом его заслуг перед государством его не приговорили к смерти, а отправили в ссылку в Березов, где он и умер в 1747 году. Елизавета вообще не применяла к преступникам смертную казнь.

Остерман был злым демоном для Елизаветы, потому что честно выполнял свой долг перед императрицей Анной Иоанновной, но благодаря своему максимализму и высокомерию это обернулось против него самого.

Миних

В России была сплошная беда с этими иностранцами. Они умные и деловые, верные власти, но, когда надо, могут и предать. Словом, полезные деятели, но за ними нужен глаз да глаз. Таким был и Миних.

В возрасте 16 лет Бухард Миних поступил во Франции на военную инженерную службу, воевал с французами за испанское наследство, потом с немцами против французов.

Женился на двадцатилетней фрейлине Гессен-Дармштадтского двора Христине Лукреции Вицлебен, красивой и умной.

Вскоре снова стал воевать под командой величайших полководцев – принца Евгения Савойского и герцога Мальборо. Н. И. Костомаров пишет о нем: «Он был очень высок ростом, чрезвычайно статно сложен, красив лицом; его высокий открытый лоб и быстрые проницательные глаза с первого раза выказывали величие духа, которое заставляет любить, уважать и во всем повиноваться».

В XVIII веке служить в других государствах было обычным делом. Миних служил польскому королю Августу II, где познакомился с русским посланником в Польше князем Григорием Долгоруким. После ознакомления с его трактатом о фортификации Миних был приглашен в Петербург на должность генерал-инженера с обещанием получить чин генерал-поручика. В феврале 1721 года в 37 лет Миних с семьей был уже в Петербурге.

Пётр I долго присматривался к новому инженеру, возил его с собой на верфи и военные укрепления. Когда с царской свитой он попал в Ригу, где удар молнии сжег колокольню церкви Святого Петра, царь приказал немедленно восстановить колокольню. Выяснилось, что в магистрате нет чертежей и рисунков колокольни. Но Ягужинский вспомнил, что Миних перед грозой нарисовал колокольню Святого Петра. Царь был этим доволен.

В 1710 году руководство строительством Ладожского канала, по совету Меншикова, было поручено генерал-майору Писареву, который вел его бестолково, и огромные суммы разворовывались вместе с Меншиковым. В 1723 году Пётр провел на канале ревизию, и Писарев был отставлен, а руководство строительством поручено Миниху, который стал врагом Меншикова.

Когда к власти пришел Пётр II, Меншиков был свергнут и отправлен в ссылку, но Миних продолжал успешно работать, и в награду получил деревню и дворец на построенном им канале, остров на Неве близ Шлиссельбурга и право таможенных и кабацких сборов на Ладожском озере. Но он хотел иметь дом в Петербурге и чин генерал-фельдцейхмейстера.

Его любимая жена Лукреция умерла, и когда в 1728 года двор с Петром II отбыл в Москву, Миних остался в Петербурге генерал-губернатором и сделал много полезного для города и армии. Там он женился на немке Варваре Елеоноре, вдове обер-гофмаршала Салтыкова, и в этом браке тоже был счастлив.

В политических играх он не участвовал, понимая, что немцу нечего вмешиваться в критический момент в русские дела. Когда он познакомился с Остерманом, тот представил его императрице Анне и Бирону, и при помощи Бирона Миних получил чин генерал-фельдцейхмейстера, а затем – президента Военной коллегии. Потом Анна ввела его в Кабинет – она ценила высоких, красивых и преданных мужчин, особенно немцев.

Миних сразу произвел ряд преобразований в армии: он создал два новых гвардейских полка – Измайловский и Конной гвардии, уравнял жалованье русских и иностранных офицеров (при Петре I иноземцам платили вдвое больше). Минихом был организован Сухопутный шляхетский корпус, где дворянские дети в возрасте от 13 до 18 лет обучались военным наукам. При гарнизонах пехотных полках начали обучать солдатских детей.

Анне нравилась деятельность Миниха. Это способствовало его карьере, но поссорило с Остерманом. Он и Бирон видели в нем соперника. Его отношения с Бироном и Левенвольде обострились из-за зависти, и враги Миниха совместными усилиями с канцлером Головкиным удалили его сначала из дворца, а потом из Петербурга, отправив воевать в Польшу. Там при осаде Данцига русские войска действовали нерешительно, и Бирон посоветовал императрице послать туда Миниха, который вернулся в Петербург победителем.

В войне с Турцией он одержал несколько славных побед и обидных поражений. Яркой победой Миниха стало взятие Хотина. Русская армия перешла Прут, и Молдавия была присоединена к России. Путь в Турцию «был открыт». Но в результате Белградского мира все успехи от войны достались Австрии, а Россия по-прежнему не имела права держать в Черном и Азовском морях свои корабли.

Но самые щедрые награды получил Бирон – золотой в бриллиантах кубок и 500 тысяч рублей. Миних получил ежегодную пенсию в 5 тысяч рублей и золотую шпагу, а начальник Тайной канцелярии Ушаков – портрет императрицы и 4 тысячи рублей. Миних чувствовал себя обиженным. Он заболел, а когда выздоровел, понял, что власть перешла к Бирону.

Но скоро всё изменилось. Бирон, заточенный Шлиссельбург, показал на следствии, что Миних способствовал принятию им регентства, а потом сам же его арестовал. Императрица испугалась влияния Миниха и с 15-тысячным годовым пансионом и конфискованным у Бирона имением в Силезии отправила его на пенсию.

Но после переворота 1741 года Миних тоже был арестован. Из всех арестованных он был «невиннее всех», но Елизавете он навредил более других – он не видел в ней будущую императрицу, был с недостаточно почтителен и не замечал её, чем обижал еще больше. Поэтому Миниха судили за верную службу Анне Иоанновне и Анне Леопольдовне и за то, что он не проявлял желания возвести на трон Елизавету.

Председатель судебной комиссии князь Никита Трубецкой в ходе турецкой войны был обвинен в нерасторопности, но благодаря заступничеству Миниха избежал тогда военного суда. Поэтому Миних не стал оправдываться, но только усовестил Трубецкого. Елизавета, услышав эти его слова, повелела прекратить следствие над Минихом.

Его и всех арестованных сослали в Сибирь. С ними уехали жены, ставшие прообразом декабристок. Ссыльные отправлялись в Пелым – поселок из двадцати домов в 700 верстах от Тобольска, где их поселили в доме воеводы. О помиловании Миниха не могло быть и речи – он был популярен в армии и настойчив в достижении цели, поэтому опасен в случае переворота.

Вернул Миниха в Петербург Пётр III после 20-летней ссылки. Миних в 79 лет был еще бодр, уверен в себе и полон планов на будущее. Поэтому уже за 25 дней вернулся в столицу и был ласково принят императором, который вернул ему утраченное состояние и спросил, хочет он уйти на покой или служить России. Ответ был: конечно, служить!

Однако выяснилось, что Миних обо всем имеет собственное мнение, отличное от императорского. Он был против войны с Данией и преобразований армии по прусскому образцу. Но разногласия не помешали ему остаться верным Петру до последнего часа. Он советовал императору плыть в Кронштадт, чтобы противодействовать захватившей власть жене, но Пётр долго размышлял и упустил время.

Екатерина простила Миниху усердие на службе ее мужу. «Вы хотели сражаться против меня?» – спросила она, и Миних ответил: «Я хотел жизнью своей пожертвовать за императора, который дал мне свободу. Но теперь я считаю своим долгом сражаться за вас». Екатерина назначила его начальником над каналами и портами. Он с удовольствием принял новое назначение и занялся строительством Регервикской гавани.

Умер Миних 16 октября 1767 года в возрасте 84 года. Похоронен он в своем имении Лунии недалеко от Дерпта.

По отношению к императрицам Елизавете и Екатерине он всегда добросовестно исполнял свои демонические служебные обязанности, поэтому они не судили его строго, уважая его честность, прямоту и заслуги перед Россией, и он прожил долгую жизнь и умер с достоинством.

Ангелами иногда оказываются просто честные и верные люди. Таким ангелом для Елизаветы стал Волынский. При императрице Анне Волынский сделал карьеру, стал при дворе обер-егермейстером. Анна любила его больше всего на свете, поэтому в 1738 году он с помощью Бирона уже кабинет-министр. Бирон видел в Волынском послушного исполнителя и союзника в борьбе с Остерманом, но просчитался. Императрица стала слишком высоко ценить Волынского, поэтому он стал конкурентом и начал неуважительно относиться к самому Бирону.

У Волынского было много друзей, которые на встречах не только выпивали, но и обсуждали текущие дела, ругали правительство и особенно – засилие немцев. В итоге разговоров Волынский написал «Генеральное рассуждение о поправлении внутренних государственных дел», где выступал за усиление политической роли русского дворянства. Это Анне не понравилось, а Бирон был вне себя, и их отношения обострилось до крайности.

Накануне праздника по поводу мира с турками, готовились устроить маскарад и потешную свадьбу двух шутов. Вырезать изо льда скульптуры было старой русской традицией, но в этот раз решили построить изо льда дворец с ледяной мебелью и утварью, где шутам предстояло и венчаться, и провести брачную ночь.

Ответственным за маскарад был Волынский. Стихи к свадьбе шутов написал поэт Тредиаковский, который не угодил Волынскому, и тот разбил поэту лицо в кровь. Обиженный Тредиаковский пошел жаловаться к Бирону, но в приемной появился Волынский. Тредиаковского затащили в подвал Волынского и дали семьдесят палочных ударов.

Бирон был в бешенстве, хотя судьба несчастного поэта было ему безразлична, но Волынский оскорбил его лично, и фаворит императрицы поставил перед ней вопрос ребром: «Или я, или этот проходимец Волынский».

Учредили комиссию для суда над Волынским и его гостями, придававшимися вольнодумным беседам. Доносы слуг после пыток и кнутов оказались очень кстати и… вместе с Волынским пошли на эшафот и его достойные приятели – архитектор Пётр Еропкин и советник адмиралтейской конторы Андрей Хрущев. Остальных били кнутом и отправили в ссылку.

По официальной версии, они обвинялись в желании заточить в монастырь Анну и выслать за границу Брауншвейгское семейство, из которого она назначила себе наследника. В действительности заговора не было, но разговоры были: они мечтали освободить русский трон для Елизаветы Петровны!

Но ни один из обвиняемых не назвал на допросе имени Елизаветы, чем они, скорее всего, спасли ей жизнь. Это были её настоящие ангелы.

Тротти – маркиз де Шетарди, был итальянцем. Он родился в Турине и происходил из старинного обедневшего рода. Его семья была скандально известна в этом городе. Маркиза вступила во второй брак с баварским графом Монастеролем.

Семья жила очень весело, беспечно и расточительно и вскоре окончательно разорилась, а граф Монастероль пустил себе пулю в лоб. Вдова осталась без средств и вынуждена была жить подачками от сильных мира сего.

Юный маркиз Шетарди пошел служить в армию и стал делать успешную карьеру, но вскоре перешел на дипломатическую службу. Он побывал в Англии, потом восемь лет был посланником Франции в Берлине. Затем, после заключения мира с Турцией, где Франция была посредником, он был послан в Россию.

Шетарди были присущи три семейных недостатка: легкомыслие, высокомерие и расточительность, поэтому он часто путал в своей работе важное с второстепенным. Он великолепно говорил, был обаятелен, остроумен, иногда ядовит, но чаще просто весел. Не был жадным и мелочным, делая огромные долги, он окружал себя роскошью, великолепно одевался и имел утонченный вкус. Поэтому императрица Елизавета очень выделяла его среди прочих придворных и дипломатов.

Он хорошо разбирался в шведско-русских отношениях и, потратив много времени, уговорил Елизавету согласиться на помощь шведов и написать манифест, объясняющий причины этой войны. Шетарди считал своей прямой обязанностью привести Россию и Швецию к миру, потому уговорил Елизавету написать письмо Людовику XV с просьбой о посредничестве.

Елизавета согласилась писать во Францию с условием, что Шетарди привезет ей портрет Людовика – «единственного государя, к которому она чувствует склонность с тех лет, как себя помнит». Так желание матери выдать дочь «замуж за Францию» сохранялось в её сердце. Шетарди поклялся, что привезет портрет.

Елизавета свою просьбу в письме королю выразила уклончиво, не как «посредничество в переговорах, а как добрые услуги Франции». Это тонкое разночтение потом умело использовал Бестужев. Франция к письму Елизаветы отнеслась благосклонно и обещала помочь.

Шетарди считал, что одержал дипломатическую победу, и теперь все посланники общались с императрицей только официальных приемах, а Шетарди, подобно Бирону, имел прямой доступ в царские апартаменты. Когда царский двор отправился в Москву на коронацию, туда же поехал и Шетарди. Однако в Москве он обнаружил, что отношение к нему Елизаветы изменилось. Императрица была занята, не уделяя времени для задушевных бесед с маркизом.

И тут неожиданно пришло сообщение, что шведы и русские возобновили военные действия. В начале боевых действий шведы обвиняли русских, потому что они вели войну очень успешно. Шведский генерал Буденброк и его армия были разгромлены. Шетарди получил из Франции гневные письма. Людовик XV был оскорблен до крайности. Русские просили о мире, а теперь без предупреждения взялись за оружие!

Причина подобного поведения России объясняется тем, что Бестужев вовремя получил от своих агентов сведения, что Франция собиралась заключить шведско-русский мир на условиях получения огромных денег не за результат, а за намерения.

Более того, Бестужев перехватил тайную депешу французского министра Амло к посланнику в Турции, где говорилось, что появление Елизаветы на троне случайно, оно погубит Россию, и настоятельно рекомендовалось Турции действовать заодно со Швецией. Бестужев представил об этом убедительные доказательства, поэтому Елизавете и расхотелось вести сердечные беседы с Шетарди.

Лейб-медик Лесток давно был агентом Франции, получал за это хорошие вознаграждения и как связующее звено между Елизаветой и маркизом очень переживал утрату его влияния на императрицу. Он убеждал Шетарди, что охлаждение императрицы временное, она к нему замечательно относится, поэтому надо быть настойчивее.

И он писал депеши в Париж, а на маскараде Шетарди подошел к императрице со словами: «Я готов был пожертвовать для вас жизнью, я много раз рисковал сломать себе шею на службе у вас. Через два месяца, надеюсь, вы освободитесь от меня; но когда четыре тысячи верст будут отделять меня от вашего величества, вы поймете – и это служит мне единственным утешением, что пожертвовали самым преданным вам человеком для лиц, которые обманывают вас».

Это был явный намек на Алексея Бестужева и его брата Михаила – обер-гофмейстера. Он рисковал, потому что так не разговаривают с императрицами, но Елизавета не обиделась. Она был талантливой актрисой, изощренной в интригах, поэтому мило улыбнулась, что означало, что её чувства к нему неизменны, но маскарад не место для политических объяснений.

Шетарди был обнадежен, но вскоре узнал, что Россия решительно отказалась от посредничества Франции в мирных переговорах. Франция, согласившись посредничать в делах Елизаветы, испортила отношения с Пруссией. Фридрих II заявил французам: если вы «дружите» с Россией, то я «подружусь» с Австрией – своей вечной противницей.

Великим интриганом и виновником всех бед Франции был Бестужев, который коварно заявил, что Россия просила Францию только о «доброй услуге», хотя вся Европа знала, что о посредничестве. Более того, он сначала взял деньги от французского короля, а потом с невозмутимым видом вернул ему 15 тысяч ливров.

Но деньги, полученные Бестужевым, не были взяткой. Такие посреднические услуги в XVIII веке были узаконены дипломатическими отношениями. Русские платили иностранным министрам, они платили русским, получая обоюдную выгоду. Были и настоящие – тайные взятки, но редко.