Текст книги "Отдай свое сердце!"

Глава XII. Когда лайф не в кайф

В ушах Самокатова звучали душераздирающие вопли Горохова. А сам Генка лежал на кровати в своей комнате. Итак, это снова был сон… Самокатова охватило самое настоящее отчаяние. Бли-и-н! Неужели всю жизнь ему теперь будут сниться кошмары!.. Перед Генкиным мысленным взором вновь всплыла жуткая картина: Макс бьется в паутине, а к нему подползают ведьмочки-паучихи. Самокатов тряхнул головой, отогнав кошмарное видение. Интересно – а статуя Курочкиной и школа юных ведьм ему тоже приснились?.. «Надо у Гороха спросить», – решил Генка и звякнул Максу.

– Алло, – послышался сонный голос Горохова.

– Горох, привет.

– Самокат, ты что, офонарел? Знаешь, сколько времени?

– Сколько?

– Два часа.

– Дня?

– Какого дня?! Ночи!

Генка глянул в окно. Да, на улице стояла белая питерская ночь. Но Самокатову было без разницы – белая, черная… В данный момент его интересовало совсем другое.

– Горох, мы с тобой вчера на кладбище ходили?

– У тебя что, снова заморочки? – сразу догадался Макс.

– Ага. Мне приснилось, будто мы пошли на кладбище и увидели там статую Курочкиной.

– Ничего тебе не приснилось. Мы действительно ходили на кладбище и видели статую Курочкиной.

– А затем погнали в школу юных ведьм?

– Каких еще юных ведьм? – не понял Горохов.

«Так, – понял Самокатов, – школа ведьм – это сон».

– А куда мы погнали после кладбища?

– По домам. А до этого звякнули по номеру, который великан дал.

– И что нам ответили?

– Что Курочкина в Голландии. И что это номер школы.

– А какой именно школы – не сказали?

– А мы и не спрашивали. Спросили только, где она находится… Самокат, ты что, вообще ничего не помнишь?

– Да все я помню! – с досадой сказал Генка. – Просто не могу врубиться, что мне снилось, а что было на самом деле… Значит, в эту школу мы не ездили?

– Нет, мы решили завтра, ну то есть сегодня туда смотаться.

– А мне приснилось, будто мы туда уже смотались. И это оказалась школа юных ведьм. А потом мы познакомились с двумя девчонками-ведьмочками и… – Генка принялся было рассказывать, что произошло дальше.

– Подожди, Самокат, – прервал его Горохов. – Ты мне все это потом расскажешь. А то меня мать пристрелит за то, что я по ночам болтаю.

– Ладно, пока, – вздохнул Самокатов.

– Пока.

Спать Генке больше не хотелось. Вдруг ему опять приснится какая-нибудь бредятина. «Скорей бы уж утро…» – подумал Самокатов.

Но и утро выдалось отстойным. Только Генка начал принимать душ, чтобы взбодриться после бессонной ночи, – отключили холодную воду. И Самокатов выскочил из душевой кабины, в буквальном смысле слова – как ошпаренный.

В общем, в школу Генка пришел в самом мрачном расположении духа.

– Как лайф? – бодро поинтересовался у него Горохов.

– Не в кайф! – буркнул Самокатов.

– Ну, выкладывай, что там тебе приснилось?

Генка выложил. Макс присвистнул.

– Вот так фишечка. Выходит, девчонки нас сожрали?

– Сожрали, – подтвердил Самокатов и с тяжким вздохом добавил: – Неужели эта шиза будет продолжаться до бесконечности?

– А ты что, Самокат, собираешься до бесконечности жить? – поддел друга Горохов.

– Да пошел ты на фиг, Горох! – разозлился Генка. – Представляю, как бы ты на ушах стоял, если б у тебя были такие же заморочки.

– Уж я бы так не дергался, – небрежно бросил Макс.

И тут Самокатов увидел на руке Горохова ярко-красный след. Точно такой же след Генка обнаружил у себя утром, когда хотел душ принять.

– Горох, что это у тебя? – показал Самокатов.

Горохов уставился на свою руку.

– Не знаю, – сказал он с недоумением. – Первый раз вижу.

– У меня точно такая же фигня. Смот-ри…

– И на том же самом месте, – обратил внимание Горохов. – Что ж это такое?..

Самокатов уже понял – что.

– Ожог от паутины, – мрачно произнес он.

– От какой паутины?

– От той, в которую мы с тобой угодили в комнате для поцелуев.

Макс встревожился.

– Блин! Наверное, я от тебя заразился!

– Чем это?

– Да твоими дурацкими снами!.. Надо скорей разбираться со всей этой чертовщиной! Гоним, Самокат!

– Куда?

– Да в эту дурацкую школу!

И ребята вместо уроков в своей школе погнали в школу юных ведьм.

На подходе к школе Генка сказал:

– Справа от двери домофон, а слева – объявление…

Так оно и оказалось.

– Ну если сейчас еще охранник в комуфляжке выйдет… – хмыкнул Горохов, нажимая кнопку домофона.

Но вышел не охранник в камуфляжке, а юноша с лучезарной улыбкой.

– Здравствуйте, молодые люди, – приветливо поздоровался он. – Чем могу служить?

– Понимаете, – начал объяснять Самокатов, – нам надо срочно увидеть наших знакомых девчонок, которые здесь учатся. Можно нам пройти?

Юноша развел руками.

– К сожалению, нет. В здание школы разрешен вход только девочкам с десяти до пятнадцати лет. И еще женщинам-преподавателям. Мужчинам и мальчикам вход строго воспрещен.

– А как же вы? – задал законный вопрос Горохов.

– Я и мой сменщик сидим на проходной, – объяснил юноша. – В здание школы нам вход тоже воспрещен.

– Ну пустите на минутку, – начал упрашивать Макс. – Понимаете, нам очень надо их увидеть.

– Понимаю, – кивнул юноша. – Но и вы меня поймите. Таково распоряжение директрисы. Она считает, что мужская энергетика плохо действует на магическую ауру школы.

– А кто здесь директриса? – поинтересовался Генка.

– Госпожа Курочкина.

Самокатов тотчас вспомнил, что ему в его сне говорила Кэт. И спросил:

– Директриса на международную конференцию улетела?

– Совершенно верно. А вы откуда знаете, молодой человек?

– Да уж знаю, – буркнул Генка, бросив взгляд на свою руку с ярко-красной полосой. – А вы хотя бы можете выяснить…

– Нет, не могу, – прервал его юноша. – Нам запрещено давать какие-либо справки об ученицах школы.

Делать было нечего. Только поворачиваться и уходить.

– До свидания, – кисло сказали ребята.

– Хорошего дня, молодые люди, – вновь одарил их юноша лучезарной улыбкой. И скрылся за дверью.

А мальчишки сели на скамейку. На ту же самую, где они сидели и в Генкином сне.

– Как же нам туда пробраться? – озаботился Горохов. – Может, через забор перемахнем, а, Самокат?

– Толку-то? Там же одни девчонки. Нас сразу вытурят.

– О! – блеснула у Макса идея. – А что если нам девчонками переодеться?

– Все равно вычислят и вытурят, – убежденно сказал Генка.

– О! – блеснула у Макса еще одна идея. – Тогда нам надо какую-нибудь девчонку подослать.

– Верно! – согласился Генка и уточнил: – И не просто девчонку, а крутую девчонку. Чтоб она могла все как следует разведать.

– А что если… – начал Горохов.

– Любку! – опередил его Самокатов.

– Точно! Вот уж кто крутая!

– Да уж. Круче некуда.

Глава XIII. Любка Крутая

И вправду, их одноклассница Любка была девчонкой круче некуда. У нее даже фамилия была – Крутая. И надо сказать, что Любка оправдывала свою фамилию на все сто. В автоклубе она гоняла на гоночной машине, в дайвингклубе плавала под водой, а в аэроклубе прыгала с парашютом… Вдобавок к этому, Крутая была еще и крутой красавицей. Она победила в конкурсе красоты «Петербургская красавица».

Все это пронеслось в головах Генки и Макса со скоростью ракеты.

– Отошьет она нас, – сказал Самокатов.

– Ты думаешь?.. – почесал затылок Горохов.

– Тут и думать нечего. Ясно, что Любка не подпишется.

– А может, подпишется?

– Фиг попало. Чего это ей на нас корячиться?

– А вот чего!.. – Макс жестом фокусника выхватил из кармана упаковку жевательной резинки. – Она же на жвачке повернутая.

И действительно, Крутая была от жвачки без ума. Любка жевала жвачку с утра до вечера. А может, даже и по ночам.

– Это экспериментальный образец, – пояснил Горохов. – Нигде пока что не продается.

– А у тебя откуда?

– Тетка дала.

– Какая тетка?

– Моя родная тетка. Она работает на кондитерской фабрике, в экспериментальной лаборатории. Они там разрабатывают новые виды конфет, шоколада, жвачки… Вот принесла попробовать.

– Попробовал?

– Ага.

– Ну и как?

– Супер!

– А Крутая тут при чем?

– Ну ты и тормоз, Самокат. Неужели не въезжаешь? Мы ей дадим экспериментальную жвачку пожевать; а она нам добудет информацию о школе ведьм и о Курочкиной. Это называется «бартер», то есть – взаимовыгодный обмен.

– Да, на жвачку она, пожалуй, подпишется, – сказал Генка.

– Ну так погнали тогда к Любке.

– Погнали!

По дороге ребята договорились не посвящать Крутую в Генкины заморочки. А выдумали причину, по которой им необходимо пробраться в школу юных ведьм.

– Самокату понравилась одна девочка, – начал Макс. – Из другой школы. Но туда пацанов не пускают…

– В школу юных ведьм что ли? – спросила Любка, как всегда жуя жвачку.

– Ага.

– А как зовут эту девочку?

– Дина, – назвал Генка первое попавшееся имя.

– Нет там никаких Дин, – заявила Крутая.

– Почему это нет?

– Потому. Я всех девчонок там знаю.

– Откуда? – спросил Макс.

– От верблюда. Моя бабушка – директриса этой школы.

– Твоя бабушка?! – вытаращились мальчишки.

– Да. Маргарита Курочкина… Так что, парни, нечего мне мозги пудрить. Говорите правду или я отчаливаю.

– Дело в том, – помявшись, произнес Самокатов, – что мне все время снится Рита Курочкина.

– Моя бабушка? – фыркнула Любка.

– Нет, другая Курочкина. Та, что умерла.

– А-а, ее сестра.

– Сестра?.. – повторил Генка. – Так ведь та Рита родилась в девятисотом году. – Он запомнил дату рождения на надгробном постаменте.

– Ну и что? Моя бабушка тоже родилась в девятисотом. Они двойняшки.

– Это сколько ж ей сейчас лет, – прикинул Горохов. – Больше стольника?!

– Естественно, – подтвердила Крутая.

– Ни фига себе – естественно! Да такого просто быть не может!

– Еще и не такое бывает, – заверила Макса Любка. – Моя бабушка – колдунья. А колдуньи по пятьсот лет живут. Почитайте-ка про оккультизм.

– Не собираюсь я читать всякую фигню, – скривился Горохов. И гордо добавил: – Я верю только в науку!

– Ну и зря, – сказала Крутая. – Есть вещи, которые не объяснить с помощью науки. А с помощью магии они запросто объясняются.

«А что если и мои сны связаны с магией?..» – подумалось вдруг Самокатову. Раньше эта мысль к нему не приходила. А вот сейчас, после Любкиных слов, пришла.

– Да нет никакой магии! – разорялся Горохов.

– А вот и есть, – отвечала Крутая. – Вчера в Питере открылся съезд российских магов.

– Все эти маги шарлатаны!

– Попадаются и шарлатаны, – соглашалась Любка. – Но больше настоящих магов.

– Что-то я их не видел, – язвил Макс.

– Приходи к моей бабушке – увидишь. Она магистр белой магии.

– Белой? – переспросил Генка, ясно помня, что Ирэн в его сне назвала Маргариту Курочкину магистром черной магии.

– Да, белой. Маги бывают добрыми и злыми. Как и обычные люди. Добрых магов называют белыми, а злых – черными.

– То ты говорила, что твоя бабушка – колдунья, – сказал Горохов. – Теперь говоришь, что она – маг. Что-то я не врублюсь – кто она на самом деле?

– А чего тут врубаться? По-простому – колдунья. По-интеллигентному – маг. А по-научному – экстрасенс, – разъяснила Крутая.

Чем больше Генка слушал Любку, тем сильнее ему хотелось рассказать ей о своих снах, так похожих на реальность.

И он, наконец, решился:

– Люб, можно я тебе кое-что расскажу?

– Вообще-то мне уже пора в автоклуб.

– Да это недолго.

– Ну хорошо. Рассказывай.

И Самокатов рассказал Крутой обо всех своих заморочках. Начиная с появления в классе новенькой девочки по имени Рита Курочкина, которую кроме него никто не видел, и кончая школой юных ведьм, куда они с Максом пришли вначале в Генкином сне, а потом и наяву.

– Заба-а-вно, – протянула Любка и выдула изо рта большущий пузырь жвачки. – Это к тебе лявры присосались.

– Кто-кто? – не понял Самокатов.

– Ну есть лешие, водяные, домовые… – перечислила Крутая. – А есть еще лявры. Когда они присасываются к человеку – ему начинают сниться кошмары.

– А откуда тогда у Самоката царапины, шишка, укус и ожог? – спросил Горохов. – Кстати, у меня тоже ожог… – Макс продемонстрировал Любке ярко-красный след на руке. – Вот как это все твоя магия объяснит?

– Очень просто. Лявры наводят на человека кошмары, и у него начинаются наваждения. А организм с этими наваждениями борется. Отсюда и шишки с царапинами.

– А с фонариком как быть?

– С каким фонариком?

– Который Самокат потерял во сне, а нашел наяву? Вот как это понимать?

– Ты, Горохов, рассуждаешь логически. Но когда дело касается существ из инфернального мира, никакой логики быть не может.

– Из какого мира?

– Инфернального, – повторила Любка.

– Это значит – загробного? – спросил Генка.

– Нет, загробный и инфернальный – это не одно и то же. В инфернальном живут не мертвые, а живые существа. Они, как и маги, делятся на черных и белых. Черных постоянно притягивает в наш земной мир жизненная энергия человека. Они ею питаются…

– Выходит, лявры питаются моей энергией? А мне из-за этого кошмары снятся?

– Ес-с, – сказала Любка, выдув еще один жвачный пузырь.

– И долго они так питаться будут?

– Пока ты их не прогонишь.

– А как их прогнать?

– Надо выпить магическое снадобье и произнести магическое заклинание.

– А где взять это снадобье? – загорелся Генка. – В аптеке купить, да?

Крутая усмехнулась.

– Ты, Самокатов, простой, как ситцевые трусы. В какой аптеке? Это же магическое средство. Его только маг может изготовить.

– Люб, а попроси свою бабушку!

– Она сейчас в Амстердаме.

– А может, кто-нибудь из ее учениц приготовит?

– У них не та квалификация, – сказала Любка. И добавила: – В принципе, и я могу это снадобье сделать. Я ведь колдунья.

– Ты колдунья?! – изумились ребята.

– Ага. Но пока еще не стопроцентная. Потому что магические способности проявляются не сразу, а постепенно. Видите эти три переплетенные линии? – показала Крутая свою ладонь. – Они означают, что в шестнадцать лет во мне окончательно проявятся магические способности и я смогу колдовать не хуже бабушки.

– Люба, – взмолился Самокатов, – сделаешь это снадобье, а?

– Сделаю, – пообещала Крутая. – Но не сегодня.

– А когда? Завтра?

– Нет, завтра у меня прыжки с парашютом.

– Послезавтра?

– Нет, послезавтра у меня подводное плавание… Давай на следующей недельке.

Генка страдальчески сморщился.

– Еще неделю жить с этим бредом! Блин, я свихнусь!

– Ты же мужчина, Самокатов, – напомнила Генке Любка. – Ты должен быть смелым.

– Да я смелый, – вздохнул Генка. – Вот только как представлю, что ночью опять всякая гадость будет сниться. Бр-р…

– А может, сегодня снадобье приготовишь? – спросил Макс.

– Исключено, – отрезала Крутая.

И тогда Горохов достал экспериментальную жвачку.

– Смотри, какая у меня жвачечка имеется. Вкус у нее – у-у-у… – Макс зажмурился, изображая удовольствие. – Другие жвачки ей в подметки не годятся.

Любка посмотрела.

– Какая-то новенькая, – заметила она.

– Еще какая – новенькая. Экспериментальная. Ни в одном магазе пока что не продается. Хочешь попробовать?

– Ну давай…

Любка попробовала.

– Отпад, – пожевав, сказала она. – Покупаю.

– Не продается. Но если ты сегодня приготовишь для Самоката снадобье… – Макс сделал многозначительную паузу.

– А ты, оказывается, хитрюга… – Крутая с интересом посмотрела на Горохова. – И руки у тебя ничего, – обратила она внимание.

– У меня и ноги ничего, – сказал Макс.

– Ладно, – приняла решение Кру-тая. – Погнали.

– Куда? – спросил Самокатов.

– На рынок.

– Зачем? – спросил Горохов.

– Скоро узнаете…

Глава XIV. Черная рука

По дороге мальчишки засыпали Любку вопросами.

– Люб, а почему мне все время снится сестра твоей бабушки? – спрашивал Генка.

– Потому, – отвечала Любка, – что фамилия «Курочкина» энергетически очень сильно заряжена.

– Люб, а почему твоя прабабка назвала дочек одинаковыми именами? – спрашивал Макс.

– Потому, – отвечала Любка, – что ей нравилось имя Маргарита. А чтоб не путаться, она называла мою бабушку – Марго, а ее сестру – Ритой…

– А Рита тоже была колдуньей? – интересовался Самокатов.

– Конечно.

– А твоя прабабушка?

– Не-а, она не была колдуньей. Магические способности передаются через поколение. Поэтому мы с бабушкой – колдуньи, а моя мама – нет… Вы меня здесь подождите…

И Крутая скрылась за дверь рынка.

– Свежие? – спросила она у носатого грузина, торгующего куриными яйцами.

– Свэжайшие, дарагая, – расплылся тот в улыбке. – Толка что из-пад куры.

– Жалко, – вздохнула Любка. – Мне тухлые надо.

– Шутыш, красавица.

– Нет, правда.

Грузин сделал приглашающий жест.

– Тагда бэры, оны всэ тухлые.

– Вы же сказали – свежие.

– Пашутыл, дарагая. Сколко тэбэ?

– Одно.

– Всего одын яиц? Паслушай, пачэму так мало? Бэры дэсаток.

– Нет, мне одно.

Грузин протянул ей яйцо.

– А оно точно тухлое?

– Вай-вай-вай. Обыжаешь, красавица. Тухлээ этых яиц па всэму рынку нэ найты.

Крутая направилась к выходу. А грузин закричал зазывно:

– Каму свэжий яиц! Падхады, бэры! Толка что из-пад куры!

– Держи, – протянула Любка Генке яйцо. – Смотри не разбей.

– А это нам зачем? – спросил Горохов.

– Гоголь-моголь будем делать.

– О, я люблю гоголь-гоголь, – оживился Самокатов.

Крутая ничего не ответила, лишь усмехнулась загадочно. Смысл этой усмешки Генка понял, когда они пришли к нему домой на Лиговку.

Разбив яйцо, Любка вылила содержимое в чашку. Мальчишки как по команде сморщили носы.

– Фу-у, оно же тухлое, – сказал Макс.

– К сожалению, не совсем. – Любка отделила желток от белка. – Надо бы еще тухлее. Ну да ладно, сойдет и такое.

– И я должен съесть эту тухлятину? – Генка содрогнулся от отвращения.

– Ничего не поделаешь. От лявр иначе не избавиться.

Крутая взбила белок в пену, а желток перетерла с сахаром. Затем все это тщательно перемешала… В общем, приготовила настоящий гоголь-моголь, только тухлый.

Наступил ответственный момент. Любка даже жвачку по такому случаю изо рта вынула, прилепив ее к зеркалу.

– Приступаю к магическому ритуалу изгнания лявр… – торжественно произнесла Крутая, держа чашку с гоголем-моголем в вытянутых руках. И начала нараспев говорить заклинание:

 
Э-э-ники бэ-э-ники
Ели варе-е-ники…
 

– Это ж считалка, – вспомнил Макс свое детсадовское прошлое.

– Все считалки на самом деле – магические заклинания, – пояснила Любка. – Но об этом мало кто знает… – Она протянула Самокатову чашку. – Пей…

– Всю?! – с отчаянием воскликнул Генка.

– До самой последней капельки.

Самокатов зажмурился и… выпил всю бурду до капельки.

– Ну как? – поинтересовался Горохов.

– Потянет, – храбрясь, ответил Генка, сдерживая подступающую к горлу тошноту.

– Ой, ну я и дура! – Любка огрела себя кулаком по лбу. – Это же не то!

Самокатов забеспокоился.

– Что – не то?

– Да все – не то! И снадобье, и заклинание… Ну я идиотка, – вновь обругала себя Крутая.

– Выходит, я зря пил эту гадость?

– Извини, Геночка, перепутала. Это средство от леших, а не от лявр.

– Да как же ты могла перепутать?! – возмутился Самокатов.

– Сама не пойму.

– Бывает, – сказал Горохов. – Вон моему соседу, дяде Грише, перед операцией не тот наркоз дали.

– И что теперь? – спросил Генка.

– Теперь он на кладбище.

– Да я не про дядю Гришу. Я про себя.

– Надо другое снадобье готовить, – сказала Любка. – Против лявр.

Генка насторожился.

– А из чего?

– Манка у тебя есть?

– Есть.

– Нужно манную кашу сварить.

У Самокатов отлегло от сердца. Манная каша – это не тухлое яйцо.

– И еще нужен обувной крем, – добавила Крутая. – Его необходимо с ка-шей перемешать.

Генка в ответ лишь обреченно вздохнул.

Крутая сварила манную кашу и выдавила в нее из тюбика немного обувного крема. Все это тщательно перемешала, затем простерла над тарелкой руки и произнесла заклинание; на сей раз не нараспев, а скороговоркой:

 
Кошка сдохла!
Хвост облез!
Кто промолвит,
тот и съест!
 

– Ешь, Геночка, – подвинула она тарелку Самокатову. – Всего пару ложечек.

Генка, давясь, съел две ложки.

– Ну а теперь что?

– Финиш! – хлопнула в ладоши Крутая. – Больше никакие лявры тебя доставать не будут.

…И вот снова наступила белая питерская ночь.

И Генка лег спать. Ворочаясь, он с беспокойством думал: а вдруг магическое снадобье не сработает, и ему опять станут кошмары сниться… Наконец Самокатов уснул. И…

И ему ничего не приснилось. Вообще ни-че-го. Он проспал всю ночь без сновидений. «Получилось!» – радостно подумал Генка, проснувшись.

Насвистывая веселенький мотивчик, Самокатов отправился на кухню жарить себе яичницу… И вот когда яичница уже начала аппетитно шкварчать на сковородке, в форточку внезапно влетела ворона. Так показалось Генке в первое мгновение. Но уже во второе мгновение он увидел, что это никакая не ворона.

Это была Черная рука!

– Отдай свое сердце! – завизжала она и понеслась на Генку, намереваясь вцепиться ему в горло.

Самокатов успел отпрыгнуть в сторону, и Черная рука с пронзительным воем пролетела мимо. Взмыв к потолку, она снова ринулась в атаку.

Казалось бы, Генкина душа должна была уйти в пятки от страха, но вместо этого она вскипела от гнева. Да сколько же можно бояться, в самом-то деле?! Ну нет! Хватит! Достали!.. Рассвирепев, Самокатов схватил с плиты сковородку с яичницей и раскаленным днищем врезал подлетевшей Черной руке по пальцам (яичница при этом шмякнулась на пол).

– Ой-ой-ой… – заойкала Черная рука, тряся обожженными пальцами. – Что ж ты делаешь, гад?!

Генка, не теряя времени, еще раз звезданул по Черной руке… и еще…

и еще…

и еще…

– Вот тебе, вот тебе, вот тебе… – приговаривал он.

Черная рука метнулась вон из кухни. Самокатов кинулся следом… Короче, он стал гонять Черную руку по всей квартире.

Все смешалось в доме Самокатовых. Черная рука, вопя и визжа, носилась, как угорелая, сбивая по пути стулья с ножек, люстры с потолков, цветы с подоконников… А вслед за ней, тоже как угорелый, носился Генка, размахивая сковородой.

Наконец Черная рука – фр-р-р! – вылетела через форточку на улицу. И, погрозив Генке кулаком, пригрозила:

– Ну, погоди, шкет! Мы с тобой еще встретимся!

И унеслась в небесную синь.

Самокатов перевел дух и пошел осматривать поле боя. Впечатление было такое, словно по квартире пронесся ураган. На кухне валялась яичница; в ванной валялись полотенца; в комнате валялся мобильник.

Тра-ля-ля-ля-ля-ля-ля… – играл он.

– Алло, – ответил Генка.

– Здорово, Самокат, – раздался голос Макса. – Ну как делишки?

– Фигово.

– Что, опять кошмары снились?

– Хуже. Кошмары были наяву.

– Это что-то новенькое.

– Да уж.

– Сейчас я к тебе пригоню.

– Давай.

Не успел Самокатов отключить мобильник, как – дзинь-дзинь-дзинь… – зазвонил дверной звонок.

Это была Любка.

– Приветик, – сказала она. – Я у тебя вчера жвачку на зеркале забыла.

– Проходи, – пригласил Генка.

Крутая прошла. И ойкнула:

– Ой!.. У тебя здесь что – стадо мамонтов пробежало?

– Нет, всего лишь рука пролетела.

– Какая рука?

– Черная.

И Самокатов рассказал все, что произошло.

– Отстой, – оценила Любка его рассказ.

В это время опять – дзинь-дзинь-дзинь… Пришел Горохов.

– Фьюти-фью, – присвистнул он, увидев разгромленную квартиру. – Вот так фишечка.

– Еще какая… – И Генка начал по-новой рассказывать: –… а потом она ка-а-к завизжит: «Отдай свое сердце!» У меня прямо волосы на голове дыбом зашевелились.

– Надо говорить: волосы дыбом встали, – поправила его грамотная Крутая.

– А у меня дыбом зашевелились, – настаивал Самокатов.

– А чем она визжала? – поинтересовался Горохов. – У нее что, рот был?

– Да вроде не было… – Генка озадаченно умолк.

– Ладно, Самокат, давай дальше.

Когда Генка во второй раз закончил свой рассказ, Макс сказал:

– Круто ты ее отметелил. Скажи, Люб?

– Ага, круто, – согласилась Крутая. – И как это ты не испугался?

Самокатов поморщился.

– Да заколебало уже пугаться!

– Но почему ж снадобье-то не подействовало? – не понимала Любка.

– Наверное, ты опять что-то напутала, – предположил Горохов.

– Да вроде, нет. Лявр манная каша с обувным кремом отпугивает.

– Может, это тогда не лявры? – предположил Самокатов.

– Может, и не лявры, – сказала Крутая. – Есть еще один классный способ избавления от кошмаров.

– Всякую гадость больше есть не буду! – сразу предупредил Генка.

– Ничего есть не надо. Нужно просто позвонить.

– Позвонить?

– Да. Существует телефонный номер, по которому можно заказать исполнение любого желания. Только обещайте про этот телефон никому не болтать.

– Обещаем, – сказали мальчишки.

– Поклянитесь, – потребовала Любка.

– Клянемся!

Крутая плотно закрыла дверь в прихожую и вполголоса произнесла:

– Номер телефона желаний – семьсот семьдесят семь.

– А кто эти желания исполняет? – спросил Генка.

– Какая тебе разница? Главное, что исполняют.

– А ты сама-то звонила? – спросил Макс.

– Да тыщу раз. Ты думаешь, почему я такая красивая и смелая?.. Давай, Самокатов, звони.

– А что сказать?

– Скажи все как есть. А потом попроси, чтобы вся эта чернуха прекратилась.

Генка набрал семьсот семьдесят семь. В мобилке что-то защелкало и зашуршало.

– Алло, – сказал Самокатов.

– Да ты не алокай, – сказала Любка. – Ты рассказывай.

Генка начал рассказывать о Рите Курочкиной, о собачьем кладбище, о Купоросове с Нестеровой, об Афонькине, о ведьмочках-паучихах, о Черной руке…

– Вот и все, – закончил Самокатов свой рассказ и хотел уже отключиться.

– А желание-то… – напомнил другу Горохов.

– Ах, да, – спохватился Генка. – Я хочу, чтобы у меня больше не было никаких кошмаров. Ни во сне, ни наяву.

– Скажи еще, как тебя зовут, – сказала Любка.

– Меня зовут Гена, – сказал Генка. – Фамилия – Самокатов.

– Значит, так, Гена Самокатов, – раздался в трубке мужской голос. – Зайдешь сегодня ко мне на Литейный, четыре. В пятьсот десятый кабинет. Ясненько?

– Ясненько, – растерянно ответил Самокатов.

И связь оборвалась.