Текст книги "Отдай свое сердце!"

Глава XVIII. Две тени

– А как вы будете выводить Купоросова на чистую воду? – спросил Самокатов у Гвоздя, когда они уже подъезжали на фээсбэшной бээмвэшке к школе.

– Элементарно. У призраков же две тени… – Майор лихо свернул в школьный дворик. – Выходим. Наша остановка.

– Директор у себя? – осведомился майор у секретарши.

– У себя, – ответила секретарша. – А вы, простите, кто?

– Госбезопасность.

– А… – начала секретарша.

Но Гвоздь уже скрылся в кабинете директора. А вслед за ним скрылся и Генка.

Купоросов, сидя за столом, просматривал какие-то бумаги. Увидев посетителей, он позвал:

– Татьяна!

Явилась секретарша.

– Да, Агафон Евлампиевич?

– Я же просил не пускать сегодня ко мне родителей.

– А это не родитель, – растерянно произнесла девушка.

– Так точно, – козырнул Гвоздь. – Это госбезопасность.

Купоросов заметно напрягся.

– Ступай, Таня, – отослал он секретаршу.

Та вышла.

– Я вас слушаю… э-э… извините, как ваше имя-отчество?

– Петр Трофимыч.

– Я вас слушаю, Петр Трофимович.

– Это я вас слушаю, Агафон Евлампиевич, – с усмешкой подкрутил Гвоздь усы.

– Простите, не понял?

– А ты все такой же, Агафон. Помнишь, как жандармы тебя в участок забрали, а ты им и говоришь: «Простите, не понял».

– Какие жандармы?.. Вы это о чем?..

– Вот-вот, – продолжал Гвоздь. – А когда судебный следователь спросил тебя о карманных кражах, ты так же ответил: «Вы это о чем?»

Купоросов нервно забарабанил пальцами по стулу.

– Что еще за судебный следователь?

– Пупышев, Егор Кузьмич. Неужели запамятовал, Агафон? Он вел твое дело в шестьдесят пятом году.

– Вы что-то путаете, – сухо промолвил директор. – В шестьдесят пятом меня еще на свете не было.

– В тысяча восемьсот шестьдесят пятом, – подчеркнул первые две цифры Гвоздь. – Тебя тогда тридцать лет было, и резал ты у прохожих карманчики бритвой.

– Да что вы какую-то галиматью несе-те! – запылал от негодования Купоросов. – Немедленно покиньте мой кабинет!

И директор решительным жестом указал на дверь.

– Браво, браво, – захлопал в ладоши майор. – Отлично сыграно, Агафон. Недаром тебе Пупышев советовал после острога в актеры пойти.

– Откуда вы зна… – невольно вырвалось у Купоросова. Но он тут же опомнился и потянулся к мобильнику. – Я звоню в полицию.

– Звони, звони, – сказал Гвоздь. И добавил, обращаясь к Самокатову: – Ге-на, будь другом, отодвинь занавесочку.

Шторы на окнах были плотно задернуты.

Директор суетливо вскочил со своего места.

– Не надо, не надо! – закричал он. – Не отодвигай!

Но Генка уже отодвинул.

В кабинет хлынул солнечный свет. И сразу же у всех появились тени. У Самокатова с Гвоздем по одной, а у Купоросова две.

– Что и требовалось доказать, – сказал майор.

– Вы кто? – сумрачно глянул на него директор.

– Я же представился.

– Вы действительно из службы безопасности?

– Так точно. И меня интересует, кто и с какой целью вытащил тебя с того света.

– Не могу знать-с. – От волнения Купоросов перешел на родной язык девятнадцатого века. – Я ее в глаза никогда не видел-с.

– «Ее»? – повторил Гвоздь. – Значит, это женщина?

– Именно так-с. Мне Катерина сказывала.

– Нестерова?

– Да-с, ваша честь.

После того, как Гвоздь «расколол» директора, тот с готовностью отвечал на вопросы. И даже рассказывал о том, о чем его и не спрашивали.

– Катерина – самая настоящая душегубка, – волнуясь, говорил Купоросов. – Девица сия здесь, в Петербурге, орудовала. А прозвище у нее было «Мертвая Петля»…

– Это мне известно, – кивнул майор. – Давай дальше.

– Все-с, ваше благородие.

– Как – все?

– Так-с. Больше я ничего не знаю-с.

– Точно не знаешь?

– Помилуйте-с, сударь… – Купоросов прижал руки к груди.

– Ладно, верю. И все-таки напряги память, Агафон. Может, еще чего вспомнишь?

Директор напряг память, но больше ничего не вспомнил.

Тогда майор Гвоздь задал наводящий вопрос:

– Нестерова эту женщину как-то называла?

– Да-с, ваша честь. Катерина звала ее – Хозяйка.

– Угу-у… – глубокомысленно протянул Гвоздь. – А Нестерова случайно не говорила, зачем ты этой Хозяйке понадобился?

– Нет-с. Сказала только: «Надобно ждать, Агафон».

– А чего ждать?

– Этого Катерина не сказывала.

– А про него, – майор кивнул на Генку, – у тебя с ней разговор был?

– Никак нет-с.

– А ты его знаешь?

– Да-с. Это ученик седьмого «б» класса Геннадий Самокатов.

– Вне школы вы когда-нибудь встречались?

– Никогда-с.

– Да что вы врете?! – воскликнул Генка. – Вы же на квартире Красавцевой меня чуть бритвой не зарезали!

– Что ты, что ты, Геннадий, – замахал Купоросов руками. – Как можно-с?

– Да, да! – горячился Самокатов. – А потом себя бритвой по горлу полоснули. А на другой день шея у вас шарфом была замотана!

– Да-с, шею я обмотал-с, – не отрицал Купоросов. – Потому что боюсь простудиться. Я, изволите знать, от простуды помер. Зимой из баньки распаренный вышел и…

Гвоздь перебил:

– То есть в квартире Красавцевой ты, Агафон, никогда не был?

– Никогда-с, ваша честь.

– Ну а Афонькина ты знаешь?

– Афонькину? – не расслышал как следует директор. – Знаю-с. Мария Сергеевна в младших классах преподавала-с.

– Нет, я говорю про ее сына, Владимира Афонькина.

– Этого господина не имею чести знать-с.

– А Риту Курочкину вы тоже не имеете чести знать-с? – язвительно поинтересовался Генка.

– Нет-с, не имею.

– А девочек-ведьмочек? – спросил Гвоздь.

– Кого, простите?

– Ирэн и Кэт, – разъяснил за майора Генка.

– Нет-с, эти барышни мне не знакомы.

– А про мумию египетского жреца Па-ди-иста тебе что-нибудь известно?

У Гвоздя с Самокатовым прямо перекрестный допрос получался.

– Известно-с, – наконец хотя бы на один вопрос утвердительно ответил Купоросов.

– Что? – разом спросили майор и Генка.

– По телевизору-с сообщали, что у мумии в Эрмитаже кто-то руку отрезал-с.

– Ты только это знаешь? – спросил уже один майор.

– Да-с, только это… Право, господа, я мало что понимаю во всей этой истории с моим возвращением из загробного мира. Но зато о многом догадываюсь. Нестерова со своей Хозяйкой явно замышляют какое-то непотребство. И я им для чего-то необходим. Но Агафон Купоросов – потомственный дворянин-с! – Директор ударил себя кулаком в грудь. – Да и вообще-с, мы уезжаем из Петербурга, – закончил Купоросов более спокойным тоном. – От греха подальше-с…

– «Мы»? – повторил Гвоздь.

– Я решил связать себя узами брака. – У директора слегка порозовели щеки.

– Со своей секретаршей? – догадался майор.

– Да-с, с Татьяной.

– А ты ей сказал, что ты… гм… не совсем живой?

– Что значит – не совсем живой? – обидчиво вскинулся Купоросов. – Я, смею заметить, вполне материализованный призрак.

– Вот так номер, чтоб я помер! – воскликнул Гвоздь.

– Вы прямо как следователь Пупышев, – захихикал директор. – Егор Кузьмич, бывало-с, тоже эту пословицу говаривали-с. Золотой был человек.

– Да, да, золотой, – покивал Гвоздь и переспросил: – Неужели ты, и вправду, Агафон, материализованный?

– Именно так-с.

Один лишь Самокатов не понимал, о чем речь.

– А что это значит?

– А то и значит-с, что я такой же живой человек, как ты и они-с, – показал Купоросов на майора. – Единственное отличие – у меня не одна тень, а две-с. Но на тени, по счастию, никто внимания не обращает.

– Материализовать призрака… – задумчиво произнес Гвоздь. – Это ж высший магический пилотаж… – Он посмотрел на директора. – А Нестерову Хозяйка тоже материализовала?

– Да что вы, сударь, – замахал руками Купоросов. – Катерина обычным-то призраком не захотела становиться. Так ходячим мертвецом и осталась. Она даже ночует на кладбище.

– А на каком? – спросил майор.

– На Никоновском, ваша честь. Я ее туда несколько раз подвозил на своей машине.

– А в какой могиле она ночует?

– Да уж понятно – не в своей-с.

– А в чьей, не знаешь?

– Нет-с. До могилки я ее не провожал.

Майор Гвоздь пружинисто встал.

– Ну что ж, Агафон. Больше вопросов не имею. Как говорится: совет тебе да любовь с молодой женой.

– Покорнейше благодарю-с, – поклонился директор.

– А из Питера не уезжай. Мы этих птичек скоро поймаем.

– Простым смертным с ними не справиться, ваша честь.

– Ну, это мы еще поглядим, – подкрутил усы бравый майор. – Всего хорошего, Агафон. Пошли, Гена.

Гвоздь с Самокатовым вышли на улицу.

– Вы ему поверили, Петр Трофимыч? – первым делом спросил Генка.

– Да, я знаю, что он не врет.

– А откуда вы знаете?

– Догадайся, – хитро глянул майор.

– Оттуда, да? – Самокатов постучал каблуком по земле.

– Нет, отсюда. – Гвоздь постучал кулаком по голове. – Я Агафона прекрасно помню. Он не врун.

– Что значит – помните?

– Есть такая штука, Гена – реинкарнация. Проще говоря – переселение душ. Большинство людей не помнит, кем они были в прошлых жизнях. А я помню. К примеру, в девятнадцатом веке я был следователем Пупышевым.

– И это вы вели дело Купоросова?

– Так точно-с, – в шутку ответил Гвоздь по-старинному.

– Ни фига ж себе, – сказал Генка.

– Поэтому насчет Агафона я не ошибаюсь, – закурив, продолжал майор. – А вот насчет остального ошибочка вышла.

– Ошибочка?

– Так точно. Похоже, что тебе, и впрямь, снились сны. Только не обычные, а ясновидческие. У тебя случайно среди ближайших родственников ясновидящих не было?

– Нет, не было.

– Ты в этом уверен?

– Да, уверен.

– А среди твоих прапрабабушек и прапрадедушек предсказатели не попадались?

– Откуда ж я знаю?

– Мало ли. Родители рассказывали.

– Нет, не рассказывали.

– А за собой ты ничего этакого не замечал?

– Какого – этакого?

– Будущее никогда не предсказывал?

– Да вроде не предсказывал… Хотя, нет, один раз предсказал!

– Ну-ка, ну-ка.

– Однажды я домашнее задание не сделал. По физике. И перед уроком говорю Гороху: «Сейчас мне двойбан влепят». И точно – влепили.

– Это не совсем то. Вернее, совсем не то.

Тут Самокатов вспомнил рассказ Любки Крутой о том, что магические способности проявляются не сразу, а постепенно. «А может, и ясновидческие так же?» – подумал Генка и высказал это вслух:

– Петр Трофимыч, а может, я был ясновидящим процентов на двадцать, а сейчас эти способности во мне проявились на сто процентов.

– Вполне возможно.

– Выходит, все мои кошмары могут повториться наяву, – сообразил Генка.

Такая перспектива его не очень-то обрадовала.

– Пророческие сны сбываются лишь частично, – разъяснил Гвоздь. – Они как бы намекают на будущие события. Но эти намеки надо уметь правильно интерпретировать.

– А что это значит?

– Раскрыть их истинный смысл. Верно растолковать.

– Чего уж тут толковать, – вздохнул Самокатов. – Нестерова во сне хотела меня пришить. А после наяву. Все очень просто.

– Ошибаешься, Гена, – покачал головой майор. – Все гораздо сложнее. Взять хотя бы Черную руку. Наяву она к тебе прилетала или во сне?

– Наяву.

– Не уверен.

– Так ведь и ребята видели, какой кавардак она в квартире устроила.

– А потом куда весь этот кавардак подевался?

– Вы же сами говорили: серая магия и все такое.

– Говорить-то я говорил. А вот теперь мне кажется, что это был пророческий сон. Просто он имел столь мощную энергетику, что его заключительную часть увидели и твои друзья. Этим, кстати, объясняются царапины, шишка, укус и ожог из твоих предыдущих снов.

– И еще фонарик, – прибавил Генка.

– Да, и еще фонарик, – повторил Гвоздь, думая о чем-то.

– Но тогда получается, что ко мне должна Черная рука прилететь, – вдруг неприятно осенило Самокатова. – Ну то есть Рука Смерти, которую из Эрмитажа украли.

Майор Гвоздь кивнул.

– Как раз сейчас я об этом и думал.

В этот момент появился капитан Кипятков.

– Товарищ майор! – козырнул он. – Стекло в окно вставил! Порядок в квартире навел!

– Молодец, Жора.

– Рад стараться!

– Ну что ж, орлы. – Следствие продолжается. Едем на Никоновское кладбище.

Глава XIX. Вампироискатель

На Никоновском кладбище никого не было. Если, конечно, не считать покойников. И вампирши, которая пряталась где-то здесь, в одной из могил.

Генка оглядел ставший для него привычным кладбищенский пейзаж. Ведь последнее время он только и делал, что по кладбищам мотался. Ряды надгробий уходили к горизонту.

– Ни фига ж себе, – присвистнул Самокатов. – Да нам Нестерову тут за сто лет не найти.

– Еще как найдем, – откликнулся Кипятков. – Я сейчас спецназ вызову, они быстренько тут все перероют. – Капитан достал мобильник.

– Отставить! – отставил Гвоздь. – Сами управимся.

– Но, товарищ майор, – закипятился Кипятков, – здесь же копать не перекопать!

– Не кипятись, Кипятков. Ничего копать не надо. Ты просто забыл о моем последнем изобретении – вампироискателе.

– Ой, точно, – вспомнил капитан.

– Достань-ка его из багажника.

– Слушаюсь!

Капитан полез в багажник. А майор тем временем объяснил Самокатову:

– Технические возможности службы безопасности несоизмеримы с потенциалом нечистой силы. Поэтому постоянно приходится что-то изобретать…

Кипятков вытащил вампироискатель, очень похожий на металлоискатель.

Нацепив наушники, Гвоздь пошел по кладбищу, поводя вампироискателем над каждой могилой. Генка и капитан шли следом.

– Холодно, холодно… – бормотал в усы Гвоздь.

Пи-пи-пи… – запикало в наушниках.

– О! Уже теплее, – майор взял чуть левее.

Пиииииииии… – пошел сплошной писк.

– Горячо, – удовлетворенно произнес Гвоздь. – Гена, будь другом, сгоняй за лопатами. Они в багажнике лежат.

Самокатов сгонял.

Работа закипела. И вскоре лопаты ударились о крышку гроба.

Тук-тук-тук – постучал майор по крышке.

– Кто там? – раздался из гроба женский голос.

– Дед Мороз, – с усмешкой ответил Гвоздь. – Открывай, Снегурочка.

Крышка открылась. В гробу лежала Нестерова. Лицо у нее было обычное. Никаких выпученных глаз и торчащих клыков.

– Попалась, которая кусалась, – сказал вампирше Гвоздь. – Вылезай, ты арестована.

– Вот опера гадские, – процедила злобно Нестерова. – Даже в гробу от вас покоя нет.

Вампирша вылезла, и Кипятков – клац-клац – защелкнул у нее на запястьях наручники.

И Нестерову повезли на допрос.

С первых минут допроса стало ясно, что Нестерова – это не Купоросов.

– Я не буду отвечать на ваши вопросы, – надменно заявила она.

– Тогда распишитесь, что отказываетесь от дачи показаний, – подвинул к ней бумагу Кипятков.

Вампирша смахнула листок со стола.

– И расписываться не стану!

– Так дело не пойдет, – покачал головой майор.

В ответ Нестерова разразилась наглым смехом:

– Ха-ха-ха…

– Смеется тот, кто смеется последним, – напомнил ей Гвоздь.

– Ой, напугал… Да что вы мне сделаете, менты поганые?

– Осиновый кол в сердце вобьем. Как в старину с вампирами поступали.

– Не имеете права! – взвизгнула вампирша. – Это не по закону!

– А если хочешь по закону, то отвечай на вопросы, – отрезал майор.

– Ладно уж, – нехотя согласилась Нестерова. – Задавайте свои дурацкие вопросы.

– Фамилия, имя, отчество? – начал вести протокол допроса Кипятков.

– Нестерова Екатерина Васильевна.

– Год рождения?

Вампирша смерила капитана презрительным взглядом.

– Дамам такие вопросы не задают.

– Ты сейчас не дама, – заметил Гвоздь, – а подследственная. Уразумела?

– Уразумела, – буркнула Нестерова.

– Итак, год рождения? – повторил вопрос Кипятков.

– Тысяча восемьсот девяносто пятый.

– Год смерти?

– Тысяча девятьсот двадцать шестой. Я жертва красного террора.

– Знаем мы, какая ты жертва, – сказал майор. – Читали твое уголовное дело. Оно похлеще любого «ужастика» будет.

– Это сфабрикованное дело! – заверещала вампирша.

– Не верещи, Катя. Лучше скажи, где Хозяйка?

– Какая еще Хозяйка?

– Сама отлично знаешь – какая.

– Нет, не знаю.

– Советую не запираться. Тогда суд учтет твои чистосердечные признания. И, возможно, заменит двадцатую статью на более легкую.

– Что еще за двадцатая статья?

– А ты разве забыла, где мы тебя арестовали? И что было до ареста? Кто его укусил? – Гвоздь указал на Генку. – Пушкин, что ли? Не-е-т, дорогуша, ты укусила. А это статья двадцатая, пункт «д» – «вампиризм». Пожизненное заключение, без права амнистии.

В глазах вампирши мелькнула тревога.

– Нет такой статьи, – неуверенно произнесла она.

– Уголовный кодекс показать?

Нестерова угрюмо молчала.

– В общем, так, – припечатал Гвоздь, – либо ты сейчас все рассказываешь, и тогда я ходатайствую перед начальством о смягчении твоего приговора; либо отправишься в знойный Магадан без всякого смягчения. Даю тебе три секунды на раздумье.

– Согласна, – поспешно ответила вампирша.

– Ну и где твоя Хозяйка? – вернулся к первоначальному вопросу майор.

– Не знаю. Она появляется, только когда ей чего-то нужно.

– Ее приметы?

Маленькая, толстая, старая.

– А может, высокая, худая, молодая?.. – Гвоздь в точности описал Риту Курочкину.

– Несколько раз и в таком прикиде приходила, – кивнула Нестерова.

– А от Самокатова что ей надо?

– Сердце. Для магического ритуала.

– Именно его сердце?

– Да, именно его.

– А почему – именно мое? – чуть ли не с обидой спросил Генка.

– Понятия не имею, – пожала плечами вампирша.

– А что это за ритуал? – спросил Гвоздь.

– О-о, это кошмарный ритуал. Хозяйка играет в нем главную роль. Ассистировать ей должны два давно умерших преступника. Мужчина и женщина. Вот потому она нас с Купоросовым и выбрала.

– Ну тебя-то – понятно. А из Купоросова какой преступник? Курам на смех. Мелкий воришка да еще и раскаялся в своих мелких кражах.

– Это неважно. Главное, что он бритвой орудовал.

– Но он же не людей резал, а карманы.

– Это тоже неважно. По ритуалу для убийства должны быть использованы два обязательных предмета – бритва и веревка. Сначала я душу веревкой жертву… – Нестерова указала на Самокатова. – А потом Купоросов вырезает у него бритвой сердце. Ну а Хозяйка это сердечко лопает.

– Ну и какой от этого Хозяйке прок?

– Она мне не говорила.

– А вы бы ее спросили, – подал голос капитан Кипятков.

– Я спрашивала. А она ответила: «Много будешь знать – плохо будешь спать».

– Шутница твоя Хозяйка, – усмехнулся Гвоздь. – А чего ради ты согласилась участвовать в ритуале?

– Она обещала мне за это кровь! – Вампирша жадно облизала губы. – Море крови! Море!..

– А Купоросову, что она обещала?

Нестерова пренебрежительно хмыкнула.

– Да этот слюнтяй даже не знает, что он должен делать.

– А как же он в ритуале бы участвовал?

– Хозяйка бы его охмурила с помощью приворотного зелья.

– А потом?

– А потом бы я его задушила, – сказала Нестерова, как о чем-то само собой разумеющимся.

– Ну а Афонькин во всем этом безобразии какую роль играет?

– Что еще за Афонькин?

– Ты разве не знаешь Афонькина?

– Не знаю.

– А как насчет девчушек?

– Откуда вам про них известно?

– Вопросы задаю я, – напомнил майор.

– У Хозяйки был план, – начала рассказывать Нестерова. – Найти смазливых девчонок и с их помощью заманить мальчишку в уединенное местечко, где и разделаться с ним. Но она отказалась от этого плана.

– Вот так номер, чтоб я помер. – Гвоздь посмотрел на Генку. – Выходит, я был прав. И тебе, Гена, действительно, снятся ясновидческие сны. Ты видел во сне неосуществленный замысел Хозяйки.

– Это когда мы с Горохом зашли к Ирэн?

– Так точно. – Майор перевел взгляд на Нестерову. – А Рука Смерти зачем Хозяйке понадобилась?

– Рука Смерти – запасной вариант, – объяснила вампирша. – Если основной не сработает.

– А основной не сработал, – подхватил Гвоздь. – Ведь ты приходила к парню, чтобы его задушить, не так ли?

– Ну да, – подтвердила Нестерова.

– А чего ж вместо этого кусаться стала?

– Так вы помешали.

– Значит, теперь в игру вступает Рука Смерти, – заключил майор. – Когда она должна прилететь к Самокатову?

– Сегодня. В полночь.

Глава XX. В засаде

Допрос закончился. Нестерову увели в спецкамеру для вампиров.

– Ну что ж, орлы, – сказал Гвоздь, – сегодня нам предстоит небольшая работенка.

– Товарищ майор, у нас на сегодня еще операция «Монстры» назначена, – напомнил Кипятков.

– Да, да, – покивал Гвоздь. – Но думаю, мы с монстрами до полуночи управимся. Как считаешь, Жора?

– Так точно, товарищ майор!

– Давай тогда слетай сейчас в штаб. Пусть выделят нам для операции «Монстры» сорок лбов с огнеметами.

– Слушаюсь! – козырнул капитан и кинулся к дверям.

– Да, и вот еще что, – остановил его Гвоздь, – свяжись с Потусторонним. Пускай выяснит, где находится в данный момент Рита Курочкина: на том свете или на этом? Ясненько?

– Ясненько, товарищ майор!

Кипятков убежал. А Гвоздь сказал:

– Ну а тебе, Гена, придется поработать приманкой. Мы бы, конечно, тебя нашим оперативником заменили, но, сам понимаешь, Рука Смерти сразу раскусит подмену.

– Понимаю… – вздохнул Самокатов. Не очень-то ему хотелось встречаться наяву с Рукой Смерти.

– Мы устроим у тебя на квартире засаду, – продолжал майор. – И когда Рука прилетит, начнем поливать ее из автоматов.

– Вы же говорили, что ее ничем не остановишь.

– Ничем, кроме моего последнего изобретения. – Гвоздь горделиво подкрутил усы. – Я изобрел специальный раствор, который парализует Руку Смерти.

– А автоматы тогда зачем?

– Это водяные автоматы. Мы зальем в них, вместо воды, мой спецраствор.

– А он точно Руку парализует? – спросил Генка. – Вы его уже испытывали?

– Пока что нет. Как раз сегодня и испытаем.

– А вдруг раствор не сработает?

– В таких ситуациях риск неизбежен, – просто ответил майор. – Надо рискнуть.

– А что я должен делать?

– Лежать в кровати и ждать, когда на тебя набросится Рука Смерти.

Вернулся капитан Кипятков.

– Товарищ майор, – козырнул он, – получено сообщение от Потустороннего. Курочкиной на том свете нет. Мало того, ее там никогда и не было.

– Вот так номер, чтоб я помер, – озадачился Гвоздь.

– А кто ж тогда на Селивановском кладбище похоронен? – озадачился и Самокатов.

– Ладненько, потом разберемся… Жора!

– Я!

– Отряд с огнеметами готов?

– Так точно!

– Едем!

И майор с капитаном отправились на операцию «Монстры».

А Генка отправился на Лиговку. По дороге рассказывая Максу – по мобильнику:

– …а Кипятков в вампиршу из автомата: тра-та-та-та-та!..

– Круто! – комментировал Горохов.

– …я штору отдернул, а у Купоросова две тени!

– Клево!

– …крышка гроба открылась. А там – Нестерова!

– Офигеть!

– …а Гвоздь и говорит: «Тогда мы тебе осиновый кол в сердце вобьем».

– Супер!

– Короче, Горох, – закончил свой рассказ Самокатов, – сегодня в полночь ко мне прилетит Рука Смерти. А мы будем в засаде сидеть.

– Вот так фишечка! – восхищенно произнес Макс. – Слушай, Самокат, а можно и мне в засаде посидеть?

– Не знаю. Надо у Гвоздя спрашивать.

– Тогда я к тебе заскочу!

– Давай! Я через часок дома буду.

Едва Генка пришел домой, как – дзинь-дзинь-дзинь… – зазвонил дверной звонок. Самокатов решил, что это Горохов. Но это была Любка Крутая. Как всегда со жвачкой.

– Привет, – сказала она. – Решила помочь тебе с уборкой.

– Проходи, – пригласил ее Генка.

Любка прошла. И ойкнула, как и в прошлый раз. Но теперь уже по другому поводу.

– Ой!.. Ты так быстро все успел убрать?

– Ничего я не успел, – сказал Самокатов и рассказал о том, что с ним приключилось.

В самый разгар Генкиного рассказа явился Горохов. А к концу рассказа явились майор Гвоздь и капитан Кипятков.

– Как прошла операция «Монстры»? – поинтересовались у них ребята.

– Успешно! – отрапортовали майор с капитаном.

Любка с Максом стали наперебой просить, чтобы им позволили посидеть в засаде.

– Ну вы даете, ребята! – закипятился Кипятков. – Вам что, жить надоело?!

– Нет, не надоело, – сказала Крутая.

– Нам просто интересно на Руку Смерти посмотреть, – прибавил Горохов.

– Да как вы не понимаете?! – продолжал кипятиться Кипятков. – Это же боевая операция, а не игрушки. А если Рука Смерти передушит вас, как цыплят?!

– Не кипятись, Кипятков, – сказал Гвоздь. – Пускай детишки поглядят, раз уж им так хочется.

– Но, товарищ майор, здесь же такие страхи твориться будут!

– Ничего, ничего, – посмеивался Гвоздь. – Дети нуждаются в хорошей порции страха так же, как в хорошей порции мороженого. Верно, орлы? – подмигнул майор ребятам.

– Верно, – подмигнула в ответ бойкая Любка. – Лично я люблю, когда мне страшно.

– И я люблю, – подхватил Горохов.

– И я, – вынужден был сказать Самокатов, хотя, на самом деле, он уже был сыт страхами по горло.

Майор Гвоздь приступил к рекогносцировке Генкиной комнаты. Проще говоря – к осмотру. По ходу дела отдавая распоряжения.

– Ты, Жора, займешь боевую позицию под столом.

– Слушаюсь! – козырнул Кипятков.

– Ты, Максим, спрячешься под кровать. И чтоб даже носа оттуда не высовывал! Уразумел?

– Уразумел!

– Ты, Гена, понятное дело, ляжешь на кровать.

– А как ложиться – одетым или раздетым?

– Конечно, раздетым. У Руки Смерти не должно возникнуть ни малейшего подозрения… Ну а ты, Люба, посиди в соседней комнате.

Крутая от возмущения даже жвачку жевать перестала.

– Почему это я – в соседней комнате?

– А потому, – объяснил ей майор, – что на флоте существует примета: женщина на военном корабле – к несчастью.

При чем тут военный корабль?

– А при том, что у нас в службе безопасности тоже такая примета имеется. Женщин мы на боевые операции не берем. Чтоб они ничего не сглазили.

– Так мне же всего четырнадцать!

– Все равно можешь сглазить.

– Ну хоть в щелку-то можно посмотреть? – попросила Любка.

– В щелку можно, – разрешил Гвоздь.

– Петр Трофимыч, а вы куда спрячетесь? – спросил Генка, потому что прятаться майору было решительно некуда. Под кроватью – Горохов. Под столом – Кипятков. А в узкий шкаф круглый Гвоздь точно бы не поместился.

– А вот сюда, – показал майор на свою сумку.

Ребята заулыбались, решив, что это шутка.

Но Гвоздь не шутил. Поставив сумку на стол, он принялся вытаскивать из нее всякую всячину: портативный перископ, пистолет, планшет… Затем пошли исключительно продукты питания: мед, сыр, мука, вермишель…

– У вас прямо бездонная сумочка, – заметила Крутая.

– У оперативников во время боевой операции все должно быть под рукой, – пояснил майор. – Никогда заранее не знаешь, что может пригодиться.

Наконец, сумка опустела. Гвоздь поставил ее на пол и со словами: «фокус-покус» – залез внутрь, застегнув над головой молнию.

Самокатов, Горохов и Крутая были, конечно, поражены.

– Как это вы так ловко сложились? – спросили ребята, когда майор вылез из сумки.

Гвоздь молодцевато подкрутил усы.

– Поживете с мое, орлы, еще и не так научитесь складываться.

Время между тем приближалось к полуночи.

– Ну что ж, сейчас закусим – и по местам, – объявил майор.

– А у меня ничего нет закусить, – сказал Генка.

– Зато у меня есть… – Гвоздь кивнул на свои припасы.

– Хотите, я вам что-нибудь приготовлю? – предложила Крутая.

– А ты умеешь? – спросил у нее майор.

– Еще бы. Пальчики оближете.

И Любка с ходу приготовила вермишель с сыром, и блины с медом… Сло-вом, и в готовке Крутая оказалась крутой.

Все ели и пальчики облизывали. А Любка, раскрасневшись от хозяйственных забот, поминутно спрашивала:

– Кому добавочки?

Вскоре с едой было покончено.

– По местам, орлы, – приказал майор Гвоздь.

Все полезли кто куда. Макс – под кровать. Кипятков – под стол… Любка ушла в соседнюю комнату, чтобы не сглазить боевую операцию.

А Генка лег на кровать. На душе у него было тревожно. А что если Рука Смерти успеет вцепиться ему в горло до того, как Гвоздь с Кипятковым начнут поливать ее из водяных автоматов? Самокатов нервно заворочался… Интересно, о чем Горох под кроватью думает? Наверное, о том же.

Но Горохов думал о другом.

– Самокат, – позвал он тихонько.

– А?

– А что такое любовь?

– Чего-чего? – переспросил Генка.

– Да я вот лежу и думаю: что ж такое любовь?

Самокатов, несмотря на свое тревожное состояние, пошутил:

– Это такая игра, Горох. Типа футбола.

– Нет, правда. Вот как ты считаешь?

– Отвали. Мне сейчас не до фигни.

– Любовь – не фигня, – сказал Горохов. – Любовь это… любовь.

Генка свесил голову с кровати.

– Что это на тебя накатило?

Макс мечтательно вздохнул.

– Кажется, я влюбился, Самокат.

– Как влюбился?

– По-настоящему. Без всякой фигни.

– А в кого?

– В Любку Крутую.

– С чего ты это взял?

– Да я о ней постоянно думаю.

– Летит, летит! – послышался из-под стола взволнованный голос Кипяткова. С помощью перископа капитан наблюдал оперативную обстановку за окном.

– Готовность номер один! – приказал из сумки майор Гвоздь.

– Есть, готовность номер один, – откликнулся капитан. И тут же смущенно прибавил: – Виноват, товарищ майор. Это ворона летит.

– Отставить готовность номер один!

– Есть, отставить!

– Внимательнее надо быть, Жора.

– Слушаюсь, товарищ майор!.

…Прошел час. Прошел второй. Пошел третий. Рука Смерти не прилетала.

– Когда же она прилетит-то? – подал голос из-под кровати Горохов.

– А что если Нестерова нас обманула? – подал голос из-под стола Кипят-ков.

– Спокойно, орлы, – ответил им из сумки Гвоздь. – Руки Смерти всегда прилетают от полуночи до трех. В так называемое «дьявольское время».

– А уже без пяти три, – сказала в дверную щелку Любка Крутая.

ДЗИНЬ-БРИНЬ-ДРИНЬ!.. – разлетелось вдребезги оконное стекло. И в комнату, словно молния, ворвалась Рука Смерти, схватив Самокатова за горло.