Текст книги "Тридцатилетняя борьба, или Новейшая история России"

Глава 8
Рождение Думы

Кровавые события вокруг Белого дома всколыхнули всю Россию, но можно считать, что Москве все-таки повезло – боевые действия длились лишь одни сутки. В других местах в это же время полыхали куда более суровые конфликты. США нацелились серьезно влезть на Ближний Восток. Строили планы свергнуть лидера Ирака Саддама Хусейна, выискивали или фальсифицировали придирки, начали периодически наносить авиационные удары по объектам этой страны. А в бывшую Югославию американцы и их союзники уже влезли. В Хорватии под флагом ООН расположились контингенты «миротворцев» – вроде бы для разделения враждующих сторон. Но эмбарго на поставки оружия получалось односторонним. Морские и воздушные кордоны НАТО почему-то «не замечали» грузов вооружения, текущих к хорватам. Под прикрытием «миротворцев» они формировали свои войска, а потом вдруг вторгались на Сербску Краину. Исподтишка, наскоками, захватывая то одни, то другие села.

В Боснии и Герцеговине американская авиация взяла на себя снабжение восточных, мусульманских районов. А югославские самолеты в воздушное пространство республики не допускали. Через Совет безопасности ООН США провели резолюцию, предоставившую НАТО право сбивать «чужие» летательные аппараты, появившиеся над Боснией и Герцеговиной без разрешения командования «миротворцев». Правда, Россия настояла на запрете самолетам НАТО наносить удары по наземным целям. Но была внесена и оговорка: запрет снимался, если авиация США и их союзников отслеживалась радарами ПВО. Чем и стали пользоваться. Можно было объявить, что самолеты засекли сигналы каких-то радаров и били бомбами и ракетами по объектам боснийских сербов. Попробуй потом докажи, существовали радары или нет?

При посредничестве США боснийские хорваты и мусульмане 18 марта 1994 г. подписали Вашингтонский договор, объединились в одно федеративное государство. Сербы все равно побеждали, предпринимали наступления. Но города, которыми они вот-вот могли овладеть, «миротворцы» вдруг объявляли «зонами безопасности». Их обстрелы расценивались как преступления, в наказание следовали авиационные удары НАТО. Боснийским сербам пришлось вступить в переговоры с противниками, заключить соглашение о прекращении огня. Для обновленной Югославии из Сербии и Черногории международные санкции стали разорительными. Пресеклась торговля, экономика разрушалась, товары широкого потребления исчезали, гиперинфляция приняла такие масштабы, что деньги обесценивались не по дням, а по часам. Если в 1992 г. самой крупной купюрой в Югославии были 50 тыс. динаров, то в 1993 г. появились банкноты в 10 млрд, а потом и в 500 млрд динаров

В такой обстановке осуществлялась и подкормка «пятой колонны», прозападных либеральных движений, устраивавших акции протеста против национального руководства и призывающих народ к повороту на капитулянтский курс. А США и их партнеры уже заранее готовились к этой капитуляции. В мае 1993 г. под эгидой ООН был создан Международный трибунал по преступлениям «против человечности» на территории Югославии. Впервые после Второй мировой войны, после Нюрнберга! Теперь проигравших намеревались судить точно так же, как нацистских преступников! Но факты «преступлений» стали собирать сугубо предвзято. В основном против сербов.

Разрушение Советского Союза продолжалось иными, «мирными» механизмами. Конфликтов между республиками как будто не было. Их лидеры встречались, договаривались о взаимодействии в тех или иных вопросах, сохранялось СНГ. Но республики отдалялись друг от друга. Прибалты вели себя откровенно враждебно. Литва начала выставлять претензии о компенсациях за «советскую оккупацию» (хотя Советский Союз построил ей всю промышленность, электростанции, порты, города, дороги). Эстония и Латвия принимали дискриминационные законы о гражданстве – его предоставляли только этническим эстонцам и латышам, а русским ставили препоны, вроде сдачи обязательных экзаменов по национальным языкам (с большой вероятностью, что их завалят). Запрещалось давать гражданство бывшим военным, получившим в Прибалтике квартиры и осевшим там.

Бывшие советские республики одна за другой вводили собственную валюту. Начали зачем-то менять и алфавиты. У народов Средней Азии раньше не было собственной письменности, пользовались арабской, персидской. В 1920-х, когда в советских научных учреждениях заправляли троцкисты, для Средней Азии и Кавказа стали разрабатывать алфавиты на основе латиницы. Но в 1930-х для них создали письменность на базе кириллицы, сближавшую их культуру с русской. Она получила общее распространение, ей обучалось несколько поколений людей. Однако теперь в Туркмении и Узбекистане были приняты законы о переходе на латинскую письменность. А президент Казахстана Назарбаев принял решение о переносе столицы из Алма-Аты в Акмолу (в советское время Акмолинск, позже Целиноград). Потому что подавляющее большинство населения Алма-Аты было русским. А в Акмоле начали возводить фактически новый город, казахский. Туркмения стала строить систему самоизоляции, всячески ограничивая контакты своих граждан с другими республиками, препятствуя их выезду через границу, но и посторонним не позволяя ездить к себе.

В Таджикистане проблема письменности соединилась с гражданской войной. Сперва местное руководство взяло курс на возвращение к персидскому алфавиту. Исламисты, захватив власть, принялись внедрять арабское письмо. А Народный фронт, начавший теснить их, сохранял советскую кириллицу. Что было вполне закономерно из-за определяющей роли русских военных. Основная поддержка исламистам шла из Афганистана. Но на пути стояли российские пограничники и воинские части, оставшиеся на таджикской земле. Граница уже не была прежней «своей», своего государства. Но ее продолжали охранять бдительно и стойко. Понимали – для врагов это рубеж на пути к России. Афганские моджахеды и таджикская оппозиция постоянно обстреливали заставы и наряды, неоднократно нападали на них, силясь открыть свободное сообщение между собой. Но наши воины держались, отражали их.

Самый серьезный бой разыгрался 13 июля 1993 г. Батальон моджахедов с минометами, пулеметами, гранатометами, переносными ракетными установками скрытно подобрался и атаковал 12-ю заставу Московского погранотряда. На ней находилось 48 человек и одна БМП. Они приняли неравный бой, дрались отчаянно и умело. Казарма была подожжена, БМП подбита, погибшего начальника заставы Майбороду заменил лейтенант Мерзликин. Воинов становилось все меньше, кончались боеприпасы, но оставшиеся бойцы сумели прорвать окружение. Соединились с резервной группой погранотряда, пришедшей на выручку. На помощь поспешили и ближайшие армейские подразделения из 201-й мотострелковой дивизии. Контратаковали и отбили заставу. В ходе боя отдали жизни 22 пограничника и 3 мотострелка. Возле заставы нашли 35 трупов моджахедов, всего их потери оценивают в 70 человек. Расчистить дорогу в Таджикистан они не смогли. Объединенная оппозиция удерживала ряд районов, предпринимала попытки расширить сферы влияния, но сделать этого не смогла. С апреля 1994 г. начались попытки переговоров, хотя результатов они пока не давали.

А война в Карабахе усугубилась беспорядками в Азербайджане. Его вооруженные силы состояли из батальонов Народного фронта, подчинялись своим полевым командирам. Один из них, полковник Гусейнов, поднял мятеж в Гяндже. Повел свои подразделения на Баку, требуя свергнуть и арестовать президента Эльчибея. Заместитель министра обороны Азербайджана Гумматов выдвинул другой лозунг, возвращения к власти прежнего президента Муталибова. Ко всему прочему Гумматов был талышом по национальности и провозгласил создание в южных районах Талыш-Муганской республики.

В такой обстановке Эльчибей вызвал к себе самого авторитетного из политических деятелей, лидера Нахичеванской автономной республики Гейдара Алиева – бывшего члена Политбюро, первого секретаря компартии Азербайджана. Когда Алиев прилетел в Баку, там уже шли перестрелки между различными вооруженными группировками. 15 июня он был избран председателем парламента, а в ночь на 18 июня Эльчибей сбежал. Парламент предложил Алиеву исполнять его обязанности. Он постепенно начал брать обстановку под контроль. Бунт Гусейнова усмирили, Талышскую республику ликвидировали, Гумматова арестовали.

Алиев взялся реорганизовывать армию, расформировал 33 добровольческих батальона. Хотя это вызвало кризис на фронте, армяне овладели районными центрами Мардакерт, Агдам, Физули. Начал вмешиваться Иран, ввел свои части в Нахичеванскую республику якобы для охраны важных объектов и помощи беженцам. Но Алиев определил свой курс как «исправление ошибок, допущенных прежним руководством во взаимоотношениях с Россией». Нанес визит в Москву, Азербайджан вступил в СНГ и Организацию Ташкентского договора о взаимопомощи. Русские вмешались, иранцам пришлось уйти с азербайджанской территории. 3 октября 1993 г. Алиев был избран президентом. Его усилия по налаживанию армии стали давать плоды. Азербайджанцы перешли в контрнаступление, отбили Горадиз и часть Физулинского района. А 5 мая 1994 г. при посредничестве России и других государств СНГ Армения, Азербайджан и Нагорно-Карабахская республика подписали соглашение о прекращении огня.

Бои не прекращались и в Абхазии. У грузин войска были такими же разношерстными, как у азербайджанцев, из формирований Национальной гвардии, «Мхедриони». А абхазы при взятии Гагры захватили много трофейного оружия, завезенного сюда грузинами. К ним продолжали ехать добровольцы из России, прибывали отряды осетин, чеченцев и других народов Северного Кавказа. Ельцин держал сторону Шеварднадзе, заставлял абхазского лидера Ардзинбу подписывать новые соглашения о перемирии. Но грузинские отряды, разболтанные, зато хвастливые и горделивые, сами провоцировали столкновения. Еще и задирали русских военных. В Гудауте, Нижних Эшерах и Сухуме стояли наши части, охранявшие военное имущество, им было приказано соблюдать нейтралитет. Но их обстреливали, и тут уж они открывали ответный огонь, не скупясь на боеприпасы.

Шеварднадзе пробовал навести порядок, подобно Алиеву, отстранил от должностей стихийных лидеров, которые привели его к власти, – командира Национальной гвардии Кетовани и командира «Мхедриони» Иоселиани. Это вызвало дополнительный разброд, добровольческие части выходили из повиновения правительству. А абхазы и их союзники обложили Сухум, методично занимали господствующие высоты и подступы к городу. Грузины очутились в ловушке и начали эвакуацию. Тут Ельцин опять помог, вывозили их кораблями российского Черноморского флота. Сам Шеварднадзе очутился в осаде, а улететь было проблематично – на взлете и посадке абхазы сбивали самолеты из переносных зенитных комплексов. Предателя СССР (и России) тоже спасли российские моряки, вывезли в полной сохранности. 27 сентября Сухум был взят. Через несколько дней абхазы овладели всей территорией своей республики.

Противостоять им Грузия уже не могла. В ее войсках пошел полный раздрай. Одни добровольцы после взбучки расходились по домам. Другие отряды потекли к прежнему президенту Звиаду Гамсахурдиа, который скрывался по селениям Западной Грузии. По республике опять разгорелась гражданская война. В таких условиях Шеварднадзе вступил в СНГ. Попросил помочь, оставить в Грузии российские базы. Правительство Ельцина еще раз выручило его. «Рекомендовало» абхазам прекратить дальнейшее продвижение, и Шеварднадзе сумел сконцентрировать оставшиеся у него войска против соперника. Наконец Гамсахурдиа погиб при неясных обстоятельствах, и положение в республике стало налаживаться. Но натура Шеварднадзе осталась прежней. В марте 1994 г. он нанес визит в США. Подписал «Программу военного сотрудничества» об американской помощи и финансировании для реорганизации грузинской армии [113].

Ну а в России, едва по Москве утихла стрельба, сразу же развернулась другая баталия, мирная. От жертв и сгоревшего Белого дома народ отвлекли всеобщим политическим шоу, предвыборной кампанией. По проекту Конституции, вынесенному на обсуждение Ельциным, предполагалось вместо Верховного Совета создать новый двухпалатный парламент. Верхняя палата, Совет Федерации, составлялась из представителей регионов. По два человека от каждого субъекта федерации: глава администрации (или президент) и председатель краевого, областного, республиканского парламента (совета). В нижнюю палату, Государственную Думу, половина депутатов избиралась населением напрямую, по одномандатным округам. Другая половина – от партий, сумевших преодолеть пятипроцентный барьер.

Некоторые партии уже существовали и действовали. КПРФ после разгрома Верховного Совета пробовали было запретить, но оказалось – не за что. Активного участия в противостоянии с Ельциным она не принимала. Зюганов, наоборот, призывал своих сторонников воздерживаться от «противоправных» действий. Так что препятствий к участию в выборах для нее не нашли. Сохранилась и союзница коммунистов, Аграрная партия. Еще в советские времена возникла Либерально-демократическая партия Жириновского. Финансирование она получала из-за границы, от радикального националистического Немецкого народного союза (его лидер Герхард Фрай, заработавший состояние на неонацистских публикациях, дружил с Жириновским). Кроме того, партию взялся спонсировать крупный предприниматель Андрей Венгеровский, занимавшийся вычислительной техникой (и стал первым заместителем председателя ЛДПР) [119, с. 207]. А для выборов ЛДПР первой применила «продвинутый» способ – стала продавать места в своих партийных списках желающим бизнесменам. Причем богатый покупатель, избранный в Думу от ЛДПР, мог потом переходить в другие фракции без всякого порицания со стороны Жириновского [61, с. 108].

Возникали и новые партии. С весны 1993 г. Гайдар вместе с «архитектором перестройки» Яковлевым принялись формировать блок «Выбор России» – призванный поддерживать Ельцина и реформы. Собирали в кучу прежние либеральные структуры: «Демократическую Россию», «Движение демократических реформ», республиканскую партию и пр. Через две недели после расстрела Белого дома состоялся учредительный съезд «Выбора России». В него вошли такие деятели из окружения президента, как Чубайс, министр иностранных дел Козырев, Шумейко, Полторанин, Юшенков, глава «Альфа-банка» и друг Гайдара Авен, «правозащитники» Ковалев и Элла Памфилова. Как нетрудно увидеть, многие фигуры оказывались так или иначе связаны с Западом.

Но «Выбор России» стал не единственной «проельцинской» партией. Когда Гайдар формировал предвыборные списки, встревожился другой заместитель главы правительства, Шахрай. Обратил внимание, что в списках нет его самого и многих министров. Гайдар открутился: «Ну вы же профессионалы-технократы, зачем вам политикой заниматься?» На самом деле проблема была глубже. В правительстве пролегла трещина между Черномырдиным и Гайдаром. Стала сказываться как раз рознь между олигархами, работавшими «на себя» – и «на заказ» (не забывая при этом себя). Премьер-министр принадлежал к первой категории, Гайдар – ко второй. Готовясь к выборам в Думу, он предпочитал «своих», отсекая «чужих». Но в результате возникла «Партия российского единства и согласия» (ПРЕС), в ее руководстве было четыре министра – Шахрай, Шохин, Калмыков, Меликьян. Финансировали ее Газпром, несколько крупных банков. По сути, эта партия стала «черномырдинской» в противовес «гайдаровской».

Однако и ряды радикальных либералов разделились. В прошлых дележках теплых мест и назначений часть из них оказалась отброшенной на обочину. Они объявляли, что реформы и приватизации идут неправильно, в пользу «красных директоров». Был создан избирательный блок Явлинского, Болдырева, Лукина, названный журналистами по первым буквам фамилий лидеров, «Яблоко». Финансировать его взялись группа «Мост» Гусинского, американский Фонд Сороса и немецкий Фонд Фридриха Эберта [119, с. 235–236]. Появилась даже партия по половому признаку, «Женщины России».

Предвыборная свистопляска захлестнула телевидение, газеты, напрочь заслонила буйной шумихой недавнюю трагедию. Дебаты, программы тех или иных партий, навязчивая агитация. Основное внимание СМИ оказалось сосредоточено на «Выборе России» – конечно же, не случайным образом. Гайдар силился сделать свой блок «президентским», затащить Ельцина на съезд «Выбора России». Даже добился его обещания прийти, выступить. Но Борис Николаевич в последний момент переменил решение. Очевидно, постарались конкуренты Гайдара из команды Черномырдина. Во всяком случае, президент остался как бы «вне» партийной борьбы (и Черномырдин тоже официально ни к одной партии не примкнул – хотя и поддерживал ПРЕС).

12 декабря 1993 г. жителей России зазывали на избирательные участки. Одновременно проводились референдум по принятию новой Конституции и выборы в Думу – которая учреждалась этой Конституцией, еще не принятой. Хотя народ уже устал от бесконечных политических игрищ, а самые авторитетные деятели оппозиции были выбиты из борьбы, сидели в следственном изоляторе «Лефортово». Поэтому явка избирателей оказалась гораздо ниже, чем на прошлых выборных кампаниях, около 55 %. Почти 4 млн бюллетеней (около 7 %) были признаны недействительными, более 2 млн человек (4,2 %) проголосовали против всех. Но все-таки признали, что Конституция одобрена, выборы состоялись.

Зато результаты для многих стали шоком. Среди партий выиграла ЛДПР! Набрала свыше 12 млн голосов (почти 23 %). Сказалась именно усталость людей – им уже обрыдли и Гайдар со своими обещаниями, и коммунисты. А Жириновский казался чем-то новым, свежим. «Выбор России» (позже он стал называться «Демократический выбор России») очутился на втором месте, набрал 15,5 % голосов, его лидеры считали это страшным поражением – они-то обладали колоссальными преимуществами в агитации и были уверены в победе. Партия Зюганова с 12 % голосов стала третьей. За ними, примерно с равными результатами, около 8 %, шли «Женщины России», Аграрная партия и «Яблоко», 6,7 % набрала «ПРЕС». Добавилась и всякая «мелочь», вроде Демократической партии Травкина, Движения демократических реформ Собчака, Гражданского союза Вольского, «Будущее России», независимые депутаты. В общем, политическое сборище получилось совершенно разношерстное.

А в жизнь российских граждан создание Думы внесло существенное разнообразие. Парламентская хроника заполонила теперь телевизионные каналы, выпуски новостей. «Такой-то депутат заявил то-то…», «такой-то депутат прокомментировал…» На первые полосы новостей выносились думские скандалы, и в данном отношении лидировал Жириновский. То Гайдар в «Известиях» обозвал его «самым популярным фашистским лидером в России». Но Жириновский подал на него и на газету в суд и выиграл иск, ответчиков оштрафовали и заставили извиниться. То сам Владимир Вольфович в эфире программы «Один на один» выплеснул апельсиновый сок на нижегородского губернатора Немцова. То прямо на заседании Думы затеял драку и с криком «бей суку!» оттаскал за волосы депутата Тишковскую. Но лидеру ЛДПР подобные инциденты только прибавляли популярности.

Любой вопрос государственной жизни вызывал думские дрязги, дававшие обильную пищу и заработки всяким обозревателям. Строились прогнозы голосований, какие фракции могут договориться между собой и выступить вместе, а какие против них. Причем предвыборные программы партий сразу же оказались забыты за ненадобностью. На первый план выходили другие интересы, а они были у всех. Среди депутатов ЛДПР, продававшей места в списках, оказались 23 крупных бизнесмена. А «народные избранники» из других фракций, наоборот, пристраивались к бизнесменам. Кроме них, появилась многочисленная прослойка «помощников депутатов» – они были совершенно разного калибра, от обладателей отдельных кабинетов в Думе до подручных на побегушках. В этот разряд попадали и партийные активисты, и журналисты, и посредники для связей с бизнесом. Почти все предводители преступных группировок тоже обзавелись солидными удостоверениями «помощников депутатов».

Сразу же после созыва Дума заговорила о разгоне Верховного Совета – тема была громкая, выигрышная. В феврале 1994 г. была создана парламентская комиссия по расследованию трагедии. Но ведь и сами новые парламентарии получили депутатские места благодаря перевороту. Имело ли для них смысл копать «под себя»? Уже через неделю, 23 февраля, было принято постановление, фактически перечеркнувшее расследование, – об общей амнистии за политические и экономические преступления. Под нее попали участники сентябрьских и октябрьских столкновений в Москве. Ельцин возражал, рвался судить своих противников (видимо, в своем обычном «подогретом» состоянии). Но его мнение не приняли во внимание. Дума начинала свою деятельность с демонстративного акта гуманизма. Все руководители и активисты оппозиции были скопом освобождены.

И подобное решение, в общем-то, удовлетворило всех. Окружение президента отлично понимало, что в ходе расследования будут всплывать не только дела сторонников Верховного Совета, но и преступления против них. Авторы провокаций предпочитали сохранить их в тени. Что же касается побежденных Руцкого, Хасбулатова, Макашова, Анпилова, то в новом политическом раскладе все ключевые позиции были уже заняты. Они лишились влияния, были больше никому не опасны и не интересны. Эта же амнистия прекратила начавшийся было суд над «путчистами» ГКЧП. Да и как было осуждать их, если Ельцин сделал то, чего они себе не позволили? Лишь один из «путчистов», генерал армии Варенников, принципиально отказался от амнистии – и вскоре был оправдан за отсутствием состава преступления. Оба столкновения в Москве как бы предали забвению.

Но ведь амнистия распространялась и на экономические преступления. Вышли на свободу воры, взяточники, «теневики» – та часть из них, которую все же привлекли к ответственности в советское время и в начале «демократии». Умножили собой месиво и без того расплодившихся дельцов, переплетенных с криминалом.

Но что касается внешнеполитического курса Ельцина, то его новые преобразования совершенно не коснулись. Он остался неизменным – прозападным. Украина с самого начала «самостийности» силилась поменьше расходовать на вооружение и объявляла себя «безъядерной державой». Но при этом требовала гарантий безопасности со стороны ядерных держав – намекая, разумеется, на Россию. В январе 1994 г. Ельцин и Кравчук встретились в Москве с президентом США Клинтоном, который взял на себя роль верховного арбитра и покровителя Киева. Подписали соглашения о таких гарантиях – и об эвакуации ядерных боеголовок с Украины в Россию. Ельцин заключил договор и с Клинтоном, что наши и американские ракеты не будут нацелены друг на друга. Аналогичный договор он заключил с Великобританией.

А блок НАТО в 1994 г. принял программу «Партнерство во имя мира» – военного сотрудничества со странами, не являющимися членами этой организации. Россия с Украиной с энтузиазмом вступили в эту программу. Присоединились к ней и прибалты, среднеазиатские, кавказские республики, Молдавия, Белоруссия. Хотя де-факто эта программа стала скачком значительного расширения влияния НАТО. В качестве «партнеров» к альянсу присоединились Швеция, Швейцария, Австрия, Ирландия, Финляндия. А для бывших стран социалистического лагеря и вчерашних республик СССР «партнерство» оказалось промежуточной ступенькой для втягивания в НАТО.

Но Ельцин, ослепленный «дружбой», не видел (и не хотел видеть) опасности. А его за это гладили по головке. В Неаполе в июле 1994 г. состоялся саммит «Большой Семерки», и Россия была приглашена в качестве полноправного члена. Точнее, этой «конфеткой» еще три года назад поощряли Горбачева, но ведь в то время он представлял СССР, а Ельцин – только Россию. Поэтому все средства массовой информации объявляли, будто подобное приглашение сделано «впервые», признавали это высочайшей честью для нашей страны, заслугой ее президента.

На первый взгляд, на международной арене Россия смотрелась и впрямь неплохо. Она оставалась как бы лидером республик бывшего СССР. За помощью они обращались в Москву и получали ее. Русские выступали миротворцами, посредниками, способствуя урегулированию их конфликтов. На том же саммите «Большой Семерки» – а с Россией «Восьмерки» – Ельцин выступал от лица не только своей страны, но и излагал просьбы Белоруссии, Армении и др. Но там можно было увидеть и другое. Как Клинтон неприкрыто регулирует Бориса Николаевича. Диктует, например, требования ускорить вывод российских гарнизонов из Прибалтики. А когда Ельцин попытался поднять вопрос о нарушении прав русского населения в Эстонии, его, разумеется, «не услышали» [57].

Да и само «равноправие» на подобных мероприятиях получалось искусственным. «Семерка» представляла семь самых развитых и богатых мировых держав. А в России царил полный развал. Гайдар предложил очередную программу по «ускорению реформ». Черномырдин отклонил ее. Отклонил совершенно правильно, поскольку «ускорение» представляло еще один сокрушительный удар по экономике. Гайдар обиделся и подал в отставку с поста первого заместителя председателя Совета министров. Однако и без новых его инициатив положение оставалось катастрофическим.

Товары и продукты появились, но цены росли. Денежные купюры становились все крупнее. Копейки совсем отменили. 12 апреля 1994 г. на улицы Москвы вышли 3 тыс. студентов. Требовали повысить стипендии, потому что на них невозможно стало прокормиться. Да их еще и не выдавали по несколько месяцев. Однако в условиях быстрой инфляции подобные махинации стали практиковаться очень широко. Задержать зарплаты, пенсии и другие выплаты, «прокрутить» их в торговых, валютных и иных сделках. «Наварить» на них прибыль. А по назначению выплатить деньги позже – хотя их покупательная способность уже значительно упадет.

Россию разворовывали все кому не лень. Граница с Казахстаном с 1992 г. превратилась из административной в государственную. Но попробуй-ка возьми под охрану такую огромную протяженность! Пограничники еще оставались на старой границе СССР, отбивали афганских душманов. Для строительства застав, ограждений, наблюдательных вышек по периметру России не было денег. И через открытую границу ринулись казахи. Угоняли скот. Даже спиливали столбы высоковольтных электропередач, утаскивали на металлолом. Пункты приема металлолома открылись и по всей России. Обнищавшие люди, пьяницы собирали и воровали любые металлические предметы, какие могли отыскать, сдавали за гроши. А Эстония, не имевшая никаких месторождений полезных ископаемых, вышла вдруг на первое место в мире по экспорту цветных металлов! Потоки хлынули сюда из России – ведь и граница с Эстонией оставалась открытой.

Появилось такое явление, как «финансовые пирамиды». 1 февраля 1994 г. началась продажа «билетов МММ» номиналом 1 тыс. рублей. Телеэкраны захлестнула реклама с Леней Голубковым, получающим сказочные прибыли на этих «билетах». Причем в поддержку МММ высказывался такой авторитетный экономист, как бывший мэр Москвы Попов. Реклама была умелой, нацеливалась на простых, недалеких граждан, и она сработала. Духом «бизнеса» заражались домохозяйки, пенсионеры, вкладывали в МММ последние сбережения. Были даже такие, кто ради «билетов» продавал квартиры. И вроде бы, барыши обещали быть огромными, за полгода стоимость «билетов» выросла в 127 раз! Владельца МММ Сергея Мавроди числили на 12-м месте в рейтинге крупнейших бизнесменов России.

Но через полгода «пирамида» лопнула. Пострадало, по разным оценкам, от 2 до 10 млн вкладчиков, 50 человек покончили жизнь самоубийством. А многие жертвы обмана устраивали демонстрации у Дома правительства – требовали от властей освободить арестованного Мавроди или вернуть их деньги. Хотя Мавроди и без них выкрутился, сумел вдруг «доизбраться» в Думу и стал лицом неприкосновенным. Потом его то привлекали к ответственности, то закрывали дела, в итоге он остался безнаказанным. Куда испарились награбленные деньги, вопрос остался открытым. Это мошенничество было далеко не единственным – возникали фирмы «Властилина», «Тибет», «Чара-банк», «Русский дом Селенга», банк «Хопер-Инвест», обиравшие доверчивых.

В эпоху «перестроек» самой «передовой» выступала интеллигенция. Она громче всех ратовала и за «демократию», и за «рынок». А теперь вдруг оказалось, что ее научные и культурные учреждения никому не нужны. Правительственных заказов не было, разработки прекратились. Клубы, музеи, библиотеки, театры, киностудии тоже очутились без финансирования. «Свобода творчества» обернулась упадком и гибелью культурной сферы. Чисто по западному принципу. Творить ты можешь что угодно. Но чтобы донести людям – нужны деньги. А «звезды» всегда и везде делались искусственно. Они и засверкали, отупляя зрителей безвкусицей и бездуховностью.

Остальные выживали, как могли. Руководство НИИ, домов и дворцов культуры сдавало свои помещения в аренду под склады, кафе, магазины, офисы. Кто-то воровал, распродавая имеющиеся ценности. Деятели культуры искали спонсоров среди «новых русских» и подстраивались под их вкусы. Художники торчали на базарах, пытаясь продать свои произведения. Кинорежиссеры и актеры перешли на полную безвкусицу, бандитскую тематику, перемешанную с порнухой. Писатели и журналисты считали манной небесной заказные публикации в либеральных или бульварных изданиях: там платили. Инженеры и научные работники шли трудиться грузчиками, торговцами, прислугой.

А рабочих добивала приватизация. Она окончательно порушила хозяйственные механизмы предприятий, связи между ними. Заводы и фабрики попадали в тупик. Вроде бы трудовые коллективы, сами рабочие, стали совладельцами, а что дальше? Как реализовать продукцию? На многих предприятиях единственным выходом оказалось выдавать зарплату той же продукцией – где сахаром, где маслом, платками, носками, тарелками, ложками. Рабочие стали ездить по городам, ходить по подъездам, предлагая свои товары. Выносили торговать на железнодорожные станции, возле шоссейных дорог.

Но в 1994 г. приватизация перешла на следующий этап – с «чековой» на «денежную». Стали проводиться аукционы с распродажей предприятий. У голодных рабочих, сидевших без зарплаты, скупить акции было проще простого. В результате перспективные и прибыльные предприятия доставались олигархам по копеечным, крайне заниженным ценам. Другие разорялись и закрывались. За спиртовые заводы разыгрывались настоящие войны между преступными группировками – с рейдерскими захватами, убийствами конкурентов. Это было уж очень выгодным – разливать «паленую» водку. Ее продавали и в магазинах, и в ларьках, и на открытых лотках, и прямо с грузовых машин. В условиях развала и беспросвета народ очень быстро спивался. А между тем темпы разбазаривания в частную собственность наращивались. Если в 1992 г. было приватизировано 46 тыс. предприятий, то в 1993 г. – 88 тыс., в 1994 г. – 112 тыс.