Текст книги "От Лубянки до Кремля"

Как я быстро убедился, охрана конкретна и предметна, не прощает ошибок, и никакие университеты, никакие воинские звания и должности не заменят здесь личного опыта, практики, заслуженного каждодневным тяжелым трудом авторитета.

Как это ни смешно, на первом этапе мне очень сложно было перебороть в себе психологию контрразведчика – быть в тени, не высовываться.

Сотрудник же охраны выполняет свои обязанности публично, вблизи от первых лиц государства, на первом плане, на виду у огромного количества людей, под объективами кино– и телевизионных камер. И совсем непросто приучить себя не обращать на это внимания. Во время одной из поездок, кажется в Венгрию, я чуть было не отстал от самолета, постеснявшись пройти между фотографом и расположившимися перед ним на проходе для съемок руководителями соцстран с Горбачевым посредине.

Другой раз, на XXVII съезде КПСС, постеснявшись опередить Ф. Кастро и Э. Хоннекера при выходе из «серебряной двери» в КДС, чуть было не сорвал серьезное охранное мероприятие.

(Если смотреть на сцену КДС из зала – левая дверь, откуда обычно выходили в зал гости съездов, называлась «серебряной», а правая, откуда выходило Политбюро, – «золотой».)

Таким образом, я приобретал бесценный «девяточный» опыт. Не на совещаниях и оперативках, а путем проб и ошибок, в конкретной каждодневной работе знакомился с большинством руководителей подразделений, ключевыми сотрудниками Управления.

Немного о личном

Должность «помощника» весьма специфична и предполагает определенную близость не только к руководителю, но и к его семье, родственникам. Но я, с первых дней работы опасаясь превратиться в заурядного адьютанта, принял решение ограничить свои отношения с ЮС сугубо деловыми, служебными. За пять лет совместной работы я ни разу не был у него дома. Может быть, это нехорошо, но имя и отчество его супруги – Руфины Павловны я узнал лишь в тяжелые «после августовские дни».

Надо отметить, что и мои личные проблемы, в частности больной для меня тогда квартирный вопрос, не очень его интересовали и волновали. Я думаю, что не знал он и состава моей семьи, и есть ли у меня дети и сколько. К тому времени моя, теперь – старшая, дочь вышла замуж и ждала ребенка, а жили мы четыре взрослых человека в двухкомнатной хрущевской квартире у метро «Проспект Вернадского». Я старался не обременять его своими проблемами, хотя иногда после длительных и трудоемких командировок даже спокойно отоспаться у меня не было возможности. Когда метраж на душу населения в моей квартире достиг положенного у нас норматива, я стал в общую очередь, получив, кажется, 700-й номер.

Так, к 1991-му я и остался при своих квартирных интересах.

Хорошо это или плохо, но ЮС, как и Ю.В. Андропов, был резко против «хозяйственного обрастания чекистов», так как это, по их мнению, будет отвлекать их от службы. Офицер – земле– и дачевладелец начнет всеми правдами и неправдами доставать строительные материалы, которые были тогда в стране в большом дефиците, входить в коррупционные связи с торгашами и строителями и т. п.

Зная это, я и не заикался о каких-либо благах.

После успешного первого визита в Вашингтон в 1987 году, в подготовке которого я не был главным, но и не был последним, практически все участники получили ордена и медали: генералы Докучаев и Медведев по ордену «Красного Знамени», ребята из личной охраны – медали «За отвагу» и «Боевые заслуги», меня отблагодарили двойным окладом. ЮС сказал: «Мне как-то будет неудобно представлять к награде своего помощника, да и работаешь в охране ты совсем ничего!»

Я всегда был за скромность, но было обидно. Я ведь в «Девятку» не с улицы пришел, да и работал на визите не меньше других. А для офицера, по-моему, всегда были важны звезды на погонах, ордена и медали, а не деньги.

Кстати, работа по обеспечению безопасности первых лиц государства, особенно в заграничных командировках, всегда была огромным и ответственным трудом, требующим полной самоотдачи и даже мужества, в частности при принятии решений. Поэтому практика поощрения и награждения сотрудников за этот труд существовала и существует во всех спецслужбах мира и во все времена.

Так, заместитель наркома НКВД С.Н. Круглов, обеспечивавший безопасность Потсдамской конференции, получил не только советские награды, но и стал рыцарем ордена Британской империи и кавалером американского ордена «Легион достоинства».

Старался я также держать дистанцию и с «андроповской командой», куда помимо ЮС входили: начальник ПГУ, а затем и Председатель КГБ В.А. Крючков, его помощник П.П. Лаптев, руководитель Секретариата КГБ Е.Д. Карпещенко, начальники 12-го отдела КГБ Е.Н. Быстров и Е.И. Калгин и др.

Позднее я сторонился также неформальных контактов с сильными мира сего, тем более, что не у многих из них доставало такта понимать, что сотрудник охраны не прислуга, а равноправное должностное лицо, решающее особые задачи. Особенно это касалось барских замашек «первого семейства» и его окружения. По мере сил старался находиться в отдалении от них.

Сегодня, работая над своими воспоминаниями, с трудом даже нашел фотографии для иллюстрации.

Из числа тех, с кем мне пришлось лично общаться, может быть, только Г.И. Янаев и Ю.Д. Маслюков вызывали у меня человеческую симпатию и уважение. Но об этом позднее.

Надо сказать, что уже на первом этапе я почувствовал, что Юрий Сергеевич прирожденный педагог. Увидев, что мне, оперативному работнику-агентуристу, да и годочков мне тогда было всего ничего – 40, скучно заниматься только кабинетной работой, он стал активно привлекать меня к участию в реальных охранных мероприятиях.

За короткое время с его помощью я прошел путь от работы на негласном посту на трассе проезда, в экипаже автомашин контроля трассы и сопровождения, в передовой группе по подготовке объектов посещения в Москве и на периферии, в планировании поездок по стране и зарубежных визитов и др., а затем и до руководства охраной во время визитов даже первого лица государства, в частности Горбачева, на Кубу и в Южную Корею.

Тем не менее работа в должности помощника начальника Управления стала хорошей школой, позволив за короткий период не только познать стратегические вопросы правительственной охраны, но и получить практические навыки, которые в этой службе играют очень важную роль.

* * *

К концу 80-х во время съездов, многочисленных пресс-конференций, поездок по городу, стране и за рубеж Горбачев уже не мог обходиться без генерала Плеханова. Только увидев его рядом с собой, он мог спокойно работать.

На руководство Управлением, в частности на знакомство с поступавшими на его имя оперативными документами, у Юрия Сергеевича оставались только ночные часы, которых, естественно, также не хватало.

У нас с ним сложилась практика – мне, помощнику, поручалось первичное рассмотрение всей почты – всего огромного потока цековских, совминовских, кагэбэшных, мидовских и депутатских (ЮС был депутатом Моссовета) документов (записки, справки, руководящие указания, запросы, информации и даже личные шифровки), отбор среди них для доклада ЮС наиболее важных, а также предварительная подготовка проектов ответов и резолюций.

Таким образом, я знакомился с большинством важнейших документов, в полной мере отражающих положение дел в стране. Картина уже тогда складывалась достаточно грустной.

Теперь несколько слов о плехановской «чекизации».

«Чекизация» охраны

Новое время – новый подход. Кадры решают все. Информация и учеба. Казус с Психофизиологической лабораторией. Тайное, которое так и не стало явным. Бдительность – наше оружие! Требуется решать вопросы не числом, а уменьем! А Вам это нужно? Информационно-аналитическая группа. Еще новации.

Новое время – новый подход

Я полностью разделял плехановские идеи «чекизации» охраны. Хотя весьма непросто было ЮС не без молчаливого противодействия «старожилов Девятки» совершенствовать сложившуюся годами структуру, создать своеобразный «симбиоз» разведки-контрразведки и силовой охраны.

Приход к власти молодого и энергичного Горбачева, бросившегося в прямом и переносном смысле «в массы», активно разъезжавшего по столице, стране и за ее пределами, естественно, потребовал перестройки и в работе правительственной охраны.

Первая же его поездка в мае 1985 года в Ленинград, встречи с народом показали, что в охране наступает новая эпоха, силовые методы должны отойти в прошлое.

Никаких сил не хватит сдержать интерес (обманутых, как оказалось) граждан к своему лидеру. Почувствовавшие вкус «свободы» как вседозволенности, жизнь показала, люди становятся неуправляемыми. Огромные массы моментально заполняют улицы и площади городов, которые посещает Горбачев. Горожане с ночи занимают места, где возможно его появление.

Для обеспечения его безопасности и охраны привлекаются все большие силы. Кордоны из сотрудников местных органов госбезопасности, милиционеров в форме, а затем и военнослужащих не только не в состоянии сдержать толпу, но и наносят серьезный политический ущерб имиджу молодого партийного «демократа».

В достаточно грубой форме он, а еще больше его супруга, упрекают охрану: «Опять много фуражек!»

Каждая встреча требует серьезной предварительной подготовки, знания и учета местной специфики. Убираются из программ неблагополучные места и объекты посещения и показа. Чтобы избежать массовых скоплений людей, меняются графики работы предприятий, схемы работы общественного транспорта (закрываются входы-выходы из метро, переносятся остановки автобусов, троллейбусов и трамваев) и т. п.

Кадры решают все

Каждодневная практика все чаще показывала, что срочного совершенствования требовал уровень общей и специальной подготовленности сотрудников охраны, а особенно руководителей всех звеньев. Не имея опыта разведывательно-контрразведывательной и следственной работы сотрудник охраны не в состоянии предвидеть, прогнозировать угрозы, а тем более разрабатывать эффективную от них защиту.

Специальные агенты Секретной службы США, например, периодически прикомандировываются к оперативным и следственным подразделениям, занимающимся расследованием преступлений экономического харктера, фальшивомонетничества, кибертерроризма (сегодня) и др. Периодически проходят переподготовку в учебных заведениях Службы и ФБР.

Времена только физической охраны остаются в прошлом. Террористическими организациями, спецслужбами разрабатываются совершенно новые виды оружия, применяются химические и радиоактивные вещества, биологические и бактериологические компоненты и др. Это мы видим на примере 600 попыток ЦРУ уничтожить Фиделя Кастро, случай с Литвиненко, письма с отравляющими веществами, выявленные в президентской почте, и др.

Знаний средней школы и заочного юридического образования для сотрудника правительственной охраны было уже мало.

На первом этапе решение этой задачи – «чекизации» управления, т. е. к переходу от методов «держать и не пущать» к решению задач чекистскими, интеллектуальными методами, генерал-лейтенант Ю.С. Плеханов видел в изменении кадровой политики. Прежде всего в укреплении руководящего звена Управления и подразделений охраны выходцами из центрального аппарата и местных органов госбезопасности.

Из 5-го Управления КГБ пришли В.В. Максенков и А.П. Кандауров, из Московского управления и одного из его райаппаратов – В.В. Алейников и А.А. Сорокин. Из 12-го отдела КГБ пришел В.В. Генералов и др.

После моего ухода в отдел службы и боевой подготовки помощником начальника Управления по моей рекомендации из Парткома был в «Девятку» направлен В.М. Борисенко. Имея за плечами прекрасное экономическое образование, полученное в Московском институте народного хозяйства им. Г. Плеханова (Плехановской академии), работу в Оперативно-техническом Управлении КГБ, он курировал в Парткоме производственно-хозяйственные подразделения Комитета: Военно-строительное, Военно-медицинское и другие управления. И у нас в «Девятке» он был нацелен на этот сектор.

Очень скоро Виктор Михайлович стал одним из руководителей СЭТУ-2 КГБ СССР (Специального эксплуатационно-технического управления), которому при реорганизации 9-го Управления и его разделения в феврале 1990 года на Службу охраны и СЭТУ были переданы все хозяйственные функции «Девятки».

В новые времена он занимал руководящие должности в российской таможне. Увы, его уже нет сегодня в живых.

Яркий пример плехановского решения кадровых вопросов – мой родной отдел службы и боевой подготовки.

Начальник отдела – заместитель начальника Управления генерал-майор М.В. Титков. Один из старейших не по возрасту, а по стажу службы в 9-ке. Профессиональный спортсмен. Прошел огонь, воду и медные трубы. Наиболее авторитетный и уважаемый в 9-ке молодой руководитель.

Генерал-майор Титков Михаил Владимирович родился в 1941 г. в селе Большой Снежок Рязанской области. Образование высшее. Окончил Институт физкультуры и Высшую школу КГБ СССР. В органах КГБ СССР с 1961 г. В 9-м Управлении КГБ прошел путь от рядового срочной службы до начальника Отдела службы и боевой подготовки (штаба) – заместителя начальника Управления (Службы охраны).

Работал в личной охране Председателя Совета Министров СССР А.Н. Косыгина.

Награжден орденами Красной Звезды, Дружбы народов и многими медалями. Является Почетным сотрудником госбезопасности.

С 1991 г. в отставке. Возглавляет Фонд социальной поддержки сотрудников и ветеранов федеральных органов охраны «Стрелец».

Заместитель начальника отдела – полковник В.Н. Величко. Повторюсь. Работа на руководящих должностях в местных органах (Воронежское управление), пять лет работы в Главном управлении контрразведки, где занимался вопросами обеспечения безопасности советских граждан, выезжающих за рубеж. Инструктор отдела организационно-партийной работы Парткома КГБ СССР, курировавший помимо «Девятки» еще несколько основных подразделений КГБ СССР (6-е Управление, Следственный отдел и др.). Последняя должность – помощник начальника 9-го Управления КГБ.

Заместитель начальника отдела – полковник Вячеслав Константинович Кусилов – опытный строевой офицер, специалист по боевой подготовке. Имел высшее военное образование, закончил, кажется, Военную академию им. М.В. Фрунзе. Прошел прекрасную школу службы в Кремлевском полку от лейтенанта – командира взвода, командира 1-й роты до заместителя командира полка по строевой части. А главное, честнейший и порядочнейший человек, чуткий и отзывчивый товарищ. Пару лет мне пришлось работать с ним, сидя в одном кабинете.

Эффективный симбиоз основных направлений деятельности: бесценный опыт кадровой «Девятки» (Титков); укрепление взаимодействия охраны в масштабах Комитета с разведкой и контрразведкой и, в частности, с местными органами госбезопасности, аналитическо-информационная работа (Величко); профессиональное совершенствование уровня боевой и физической подготовленности (Кусилов).

Наше разведывательно-контрразведывательное прошлое значительно упрощало рабочие контакты с соответствующими оперативными подразделениями Комитета госбезопасности и зарубежными спецслужбами. Шел разговор профессионалов на одном языке.

Не всегда это правильно воспринималось кадровыми сотрудниками охраны, особенно руководителями подразделений. Ведь появление на ключевых постах Управления молодых руководителей перечеркивало для многих перспективы их роста. Чтобы соответствовать своему должностному положению, уже мало было работать хорошо, нужно было работать по-новому, постоянно повышать квалификацию. Не всем этого хотелось. Ведь значительно легче было руководить по принципу: «Я – начальник, ты – дурак!» А некоторые уже не могли перестроиться.

Надо сказать, что внедрение чего-либо нового в охране всегда прививалось с большим трудом.

Информация и учеба

Например, до Плеханова никто из руководителей не ставил задачу создания системы глубокой научно-теоретической (я не боюсь этого слова) проработки проблем охраны, совершенствования на этой основе профессиональной подготовки сотрудников и руководителей, наработку механизма доброжелательной передачи опыта от старших к младшим.

С первых дней я пытался найти нормативные документы, учебники, где бы внятно была расписана технология охраны.

Помимо упомянутого сборника документов 1940-х годов удалось найти лишь несколько примитивных пособий. К тому моменту, к сожалению, в Управлении сложилась практика, когда цена каждого работника и кадровая перспектива определялись лишь его личным опытом, практическим участием в подготовке и проведении важнейших мероприятий: Съезды партии, эпизодические мероприятия в Москве, зарубежные визиты, поездки по стране и т. п.

И сотрудники-ветераны берегли, вернее, по возможности скрывали свой опыт и в политически спокойные времена служили до 50–60 лет в должностях офицеров-старших офицеров охраны, что не идет ни в какие рамки по международным, да и просто по человеческим меркам. Ведь заменить их было некем.

Совершенно безответственным было отношение к составлению оперативных документов.

Так, реорганизованному мной аналитическому отделению так и не удалось добиться получения от сотрудников оперативно грамотных отчетов, например, о работе за рубежом. Каждый сотрудник привозил из подобных поездок карты городов, планы посещавшихся объектов, визитные карточки сотрудников спецслужб, работавших с советскими делегациями, фотографии, статьи, книги, значки, сувениры и т. п., а мы, штаб, получали малограмотные отчеты на двух-трех страницах.

Но даже М.С. Докучаеву, Герою Советского Союза, бывшему разведчику, прекрасно понимавшему важность аналитики, пользовавшемуся непререкаемым авторитетом в охране, так и не удалось перебороть «многовековую» ненависть сотрудников охраны к «бумагомаранию».

Я уже не говорю о заполнении единых формализованных карточек для информационно-аналитических служб разведки и контрразведки, Центрального банка данных КГБ и др.

И каждое поколение, особенно руководителей, начинало строить свою работу от печки.

Казус с Психофизиологической лабораторией

Новации приходилось внедрять буквально с боем.

Так, по инициативе руководителей 8-го отдела, в который входили ГОН (гараж особого назначения) и автослужба, в Управлении была создана специализированная Психофизиологическая лаборатория (СПФЛ).

Прежде всего, естественно, были проведены серьезные работы по созданию психофизиологического портрета – профессиограммы водителя гаража особого назначения. Почему, естественно? Просто здесь можно было говорить не только о качественных характеристиках – «хорошо» – «плохо», но и о количественных показателях: скорость реакции, оперативная память, способность прогнозировать дорожную ситуацию и др.

С первых дней работы СПФЛ получила полную поддержку всего руководства подразделения. И не удивительно. Большинство руководителей отдела имели хорошее образование и инженерную подготовку.

Уже через несколько лет накопленный и систематизированный лабораторией материал дал возможность не только улучшить качество подбора водителей на оперативные и «основные» автомашины, усовершенствовать методики обучения и повышения водительского мастерства, но и с большой степенью вероятности прогнозировать даже характер возможных ДТП для каждого конкретного водителя. Упрощенно: водитель-холерик, как правило, попадал в ДТП из-за самоуверенности, превышения скорости и т. п. Любитель погутарить с пассажирами страдал от невнимательности…

Серьезно уменьшилась аварийность и в автослужбе, и в ГОНе.

Было решено расширить эксперимент на подразделения охраны. Были проведены первые попытки тестирования сотрудников охраны 18-го отделения 1-го отдела. Планировалось добраться и до руководителей подразделений.

Но не тут-то было. Ветераны «Девятки», зная тонкости взаимоотношений охраны с охраняемыми, запугивали пришлых молодых руководителей: «Да Вы что! Как можно покушаться на святое: а если в ходе опросов произойдет утечка данных о жизни охраняемых лиц? Отвлечение сотрудников на работу с сотрудниками СПФЛ ослабит охрану? Опросы и жесткие оценки могут травмировать сотрудников, которые работают с оружием рядом с охраняемыми и т. п.».

Я уже говорил, что в КГБ дураков не держали, а в Кремль попадали и надолго задерживались только мастера-психологи.

Работа СПФЛ стала явно пробуксовывать. Зная мнение своих руководителей, сотрудники охраны стали откровенно отлынивать от посещения лаборатории, игнорировать рекомендации специалистов.

Чтобы понять причину сопротивления внедрению методик СПФЛ прежде всего со стороны некоторых руководителей подразделений, я предложил ЮС провести целевое совещание, на котором дать слово руководителю лаборатории – молодому кандидату психологических наук Н.К. Облачевой, которая расскажет о результатах проделанной работы, поделится планами на будущее. Планировалось убедить командиров-ветеранов в необходимости и эффективности современных психологических диагностических методик в работе с подчиненными.

А мне Ю.С. Плеханов поручил после совещания провести доверительные беседы с каждым его участником, чтобы получить неформальные и откровенные отзывы об их отношении к нововведению.

Надо отдать должное Наталье Константиновне, она подготовилась блестяще, но чуть-чуть не был учтен общеобразовательный уровень аудитории и ее предварительный агрессивно-негативный настрой. Это не ее вина. С этой категорией лиц она встречалась очень редко.

Доклад был очень содержателен и интересен. В докладе в качестве иллюстративного материала использовалось большое число таблиц, графиков, диаграмм; но в выступлении излишне часто использовались сложные термины – «демографический взрыв», «урбанизация населения», «гносеологические корни»; откровенно критически оценивалась деятельность отдельных руководителей и т. п.

И, естественно, результат проведенного нами «экспресс-опроса» этим был заранее предопределен. Один руководитель (ехидно): «Не по годам умна! Не смогла сохранить свою семью, а берется нас учить – девчонка!» (Облачева была разведена).

Второй: «И чего выпендривается. Нахваталась иностранных слов – «урбанизация», «гносеологические корни»! А что, нельзя сказать попроще, по-русски!»

Ну и главное откровение седого ветерана, работавшего в Управлении еще со времен ГУО И.В. Сталина: «Валерий Николаевич! У нас у большинства руководителей за плечами по 25–30 лет выслуги. Не все имеют серьезное образование. Понятно, что мы в чем-то устарели. Но сегодня эти умники начали с водителей автослужбы, затем возьмутся за сотрудников охраны, а там эти «яйцеголовые» со своими исследованиями и до нас, и до руководителей доберутся. И вылетим мы все завтра «под панфары» на пенсию! А я еще хочу и могу работать!»

Опять пришлось ломать через колено.

И лаборатория продолжала работать – давала, надо сказать, весьма серьезные результаты, расширяя поле своей деятельности.

19 мая 1991 года на 118-м километре Ленинградского шоссе произошла авария. Автомашина ЗИЛ-115 министра обороны СССР маршала Д.Т. Язова столкнулась с грузовой автомашиной Завидовской птицефабрики.

Вот характеристика водителя спецавтомашины майора З. из СПФЛ., которая отмечает ряд негативных его психофизиологических качеств: «Поведение ориентировано на ситуацию и строится в зависимости от социального одобрения, в стрессовых ситуациях могут резко снижаться организованность поведения и работоспособность, что может привести к профессиональным ошибкам и срывам; низкие показатели концентрации и переключения внимания; низкие показатели зрительной памяти; из-за невысокой способности к анализу и обобщениям может неправильно оценивать ситуации на дороге и непроизвольно способствовать созданию аварийной обстановки и др.».

В выводах по результатам исследования указывается: выявлены существенные противопоказания к службе в ГОНе. Рекомендации СПФЛ, подготовленные задолго до аварии, кадрами приняты во внимание не были.

А вот заключение комиссии из отдела службы и специалистов ГОНа: «Причиной ДТП могло быть притупление у З. чувства опасности в связи с многолетним управлением автомобилем специального назначения, которому в процессе дорожного движения, как правило, создаются наиболее благоприятные условия («зеленая волна», выставление дополнительных постов ГАИ, сброс потоков автомобилей на параллельные улицы и т. п.), а также привычка к привилегированному положению среди участников дорожного движения – «Я думал, что увидев ЗИЛ, водитель грузовика меня обязательно пропустит!»

События ДТП не произошло бы, если бы руководители ГОНа прислушались к рекомендациям СПФЛ.

К сожалению (в мои времена), так и не получила завершения и еще одна блестящая идея СПФЛ – отобрать среди офицеров и прапорщиков сотрудников с достаточно развитой интуицией, способностью быстро и точно оценивать психологическое состояние людей, выявлять лиц с агрессивными намерениями, предвидеть развитие событий и др. После дополнительного обучения специальным методам планировалось использовать эту спецгруппу на наиболее важных мероприятиях. Было проведено всего несколько таких занятий.

Эта идея позднее в какой-то своей части, по-моему, была реализована генералами Б.К. Ратниковым и Г.Г. Рогозиным в практике работы СБ Президента России. Правда, они ушли немного в сторону от основной естественно-научной идеи в астрологию, парапсихологию и мистицизм.

Тайное, которое так и не стало явным

Надо сказать, что занимаясь сверхответственным делом обеспечения неприкосновенности первого лица государства, советские спецслужбы при всем своем скептическом к этому отношении не отказывались ни от какой информации, даже исходящей от провидцев, хиромантов и астрологов.

Историки активно печатают сегодня многотомные (чаще всего) измышления о спецотделе ВЧК-ОГПУ Глеба Бокия, о мистических битвах НКВД и гитлеровских спецслужб, о чекистских экспедициях на Тибет и в район Гипербореи, о борьбе с НЛО и о различного рода сверхсекретных спецлабораториях КГБ и др.

Но в жизни не все так просто и всегда есть место необъяснимому, особенно в смутные времена. Вот несколько эпизодов, которые так и остались для меня и моих коллег загадкой…

21 декабря 1990 года на одном из очередных съездов народных депутатов СССР прямо в центре зала Кремлевского Дворца Съездов (КДС) у самой главной трибуны страны сотрудники охраны задержали никому не известного человека, причем без каких-либо документов! Казалось бы, ничего примечательного, но… Чтобы проникнуть в Кремль ему нужно было как минимум преодолеть наши кордоны у Спасских, Боровицких или Троицких ворот. Потом проникнуть в охраняемое здание КДС, войти в зал заседаний, где на дверях также стоит надежная охрана, затем… Почти пять рубежей охраны и причем это все в условиях так называемого «усиления службы».

За многие годы в Кремле система допуска участников и гостей на важные государственные мероприятия была отлажена настолько четко, что обеспечивала, как мы считали, почти 100-процентную надежность. Если бы на одном из постов и «проморгали», то на другом обязательно бы задержали человека без пропуска или с дефектами в его защите. Для участия в обеспечении таких массовых мероприятий назначались самые опытные офицеры комендатур Управления, знавшие все тонкости и ухищрения злоумышленников, все системы защиты паспортов, удостоверений и пропусков, проходившие дополнительную учебу по проверке документов, удостоверяющих личность, прошедшие многочисленные инструктажи и др.

А неизвестный, назвавшийся жителем БССР из города Гомеля Григорием Геращенко, ухитрился подобраться к самой трибуне, с которой выступали депутаты, первые лица партии и государства, и только своим необычным поведением привлек внимание сотрудников охраны, работающих в зале.

Был он здорово напуган и вообще выглядел не от мира сего. Казалось, он сам не мог понять, где он есть. Не смог он логично объяснить цели своего появление и путей проникновения и мне, начальнику штаба охраны съезда. Что-то бормотал о том, что только три человека могут вывести страну из кризиса – Горбачев, Крючков и он сам, Г. Геращенко.

Многократно проанализировав все обстоятельства ЧП, опросив сотрудников, обслугу съезда, мы так и не смогли тогда дать разумного объяснения ЧП. Попытались пустить обратным ходом по следам нарушителя служебную собаку. Но безуспешно.

Попытались сыграть на его честолюбии. Сотрудники группы видеодокументирования от имени Первого канала Центрального телевидения предложили ему дать интервью на камеру «для всего народа». Результат – ноль. Времени заниматься им не было, съезд продолжался и мы передали его в руки наших контрразведчиков. Как он ухитрился пробраться в КДС, так и осталось загадкой.

Судьба нарушителя мне неизвестна. Но раз позднее мы не получили какого-либо итогового документа, то, видимо, ничего заслуживающего внимания оперативниками тоже не было получено. Знаю только, что удалось установить, что Геращенко состоял на учете как обычный шизофреник.

Кстати, случаи несанкционированного проникновения в самые охраняемые зоны имели место и в США в Белом доме, где турист из американской глубинки ухитрился пообедать за одним столом с президентом Рейганом, и у англичан, где неизвестный пробрался чуть ли не в спальню королевы. Но там не было ничего необъяснимого – обычная халатность и недоработки в системе охраны.

Лишь значительно позже, натолкнувшись на воспоминания знаменитого Вольфа Мессинга, я предложил свою версию, как-то объясняющую этот случай.

Известно, что Мессинг впервые о своих способностях влиять на сознание людей узнал случайно, оказавшись в поезде без билета. Вошел контролер. Мессинг настолько испугался, что выхватил из кармана какую-то бумажку и, протягивая ее контролеру, стал в уме усиленно его убеждать, бормоча про себя: «Это – билет, это – билет..!» Контролер проштамповал ее, как ни в чем не бывало, и прошел мимо.

Возможно, нечто подобное предпринял и тот неизвестный посетитель Кремля. Иначе понять все это невозможно.

Как, впрочем, и еще одно.

Однажды ранним летним утром, когда Москва еще только начинает просыпаться, кремлевский патруль осуществлял привычный обход территории. Маршрут проходил и у предназначенного для очень ограниченного числа лиц подъезда, через который обычно проходил в свой кабинет на «высоте» Горбачев.

Тишина. Кругом – чистые дорожки, ровные газоны, красиво подстриженные кустики… И прямо в этих кустиках в уголке супротив Никольской башни под елкой, прикинувшись серым гранитным валуном, сидит посторонний человек?

Что он там делал и какие цели преследовал, мы разбирались позже. А на первых порах схватили его и – долой из укрытия, чтобы не совершил какой-либо пакости, не испугал, например, первого Президента СССР и не спровоцировал на стрельбу его личную охрану.