Текст книги "Sex 21"

– Максим, дай одеяло, пожалуйста.

– Чего тебе надо? – не понял он спросонья.

– Одеяло, одеяло мне надо. Хотя бы кусочек маленький.

– Иди на хуй, – буркнул он.

Меня хлестнули эти слова больнее, чем все, что он говорил до этого.

Я вскочила.

– Что ты сказал?

– Иди на хуй, дай поспать, – спокойно повторил он, не открывая глаз.

– Как ты смеешь мне такое говорить? Ну-ка извиняйся.

– Ты в своем уме? Успокойся.

– Извиняйся, или я уйду.

– Уходи.

Я встала и начала медленно одеваться, в надежде что он попытается меня остановить. Он накрылся с головой и, казалось, снова уснул. Я вышла на лестницу и захлопнула дверь. Уселась на холодные ступеньки. На щиколотке и плече выступили красные бугорки.

Я нажала на них ногтем крест-накрест. Не помогло. «Рассвет, наверное, через час, метро – через два», – прикинула я, расчесывая комариные укусы. Я поднялась, приложила ухо к двери. Тишина, потом хлопок. Значит, не спит – комары мешают, а может, он ждет, что я вернусь? Нет, он не ждет. Я нажала кнопку звонка. Он открыл. – Не могу уйти.

Он усмехнулся, прошел в комнату и лег, полностью завернувшись в одеяло. Я разделась и легла рядом, сложив руки на груди, как покойница. Я глядела в потолок, вслушиваясь в комариный писк. Меня не было, как комара, которого он раздавил. Я лежала и думала, что отдала бы мизинец, чтобы освободиться от этого чувства. Все тело было покрыто липкой пленкой и чесалось, заснуть так и не удалось. Когда с Комсомольского проспекта донеслось дребезжание первого троллейбуса, я поняла: самое прекрасное, что есть в любви, – это боль.

Я сижу на скрипучем диване цвета морской волны во время шторма, собака на невидимом поводке. Хочу рассказать ему про свой сон с клоуном, порошком и длинноволосой девушкой. Опять звонит телефон. Максим смотрит на номер и сбрасывает звонок. Когда он говорит по телефону – он другой. Или это другие с ним другие? Я тоже хочу стать другой. Я мечтаю стать с ним хотя бы такой, какая я с другими.

Грубое жужжание навозной мухи проникает в уши. Она не прекращает свою битву с препятствиями. Вот три шероховатых удара о стекло, о стену, о лампу. Дура. Она тыкается в поверхности, отскакивая от них, как пузырь в невесомости. Я неподвижно, одними глазами, слежу за ее траекторией. Внезапно муха проделывает петлю, входит в штопор и исчезает в чашке Максима. Жужжание резко обрывается, будто вырвали шнур из розетки. Выжидаю, но муха не показывается. В комнату просачиваются отдаленные звуки: шум проспекта, птичье чириканье за окном и ровный ритм из наушников. Хочется заглянуть в его чашку и убедиться, что тело навозной мухи там, но я не шевелюсь. Я знаю, что она кляксой плавает в соке, бессмысленно перебирая ворсистыми лапами, балансируя на пергаментных крыльях. Она пытается выплыть, но соскальзывает с вертикальных стенок чашки и ослабевает. Максим поглощен рисованием, единственный свидетель смерти мухи – я. Наверное, нужно ему сообщить. Как? Перебираю варианты. К примеру, вскочить и закричать: «Муха, муха, к тебе в сок попала муха!» и сделать полные отвращения глаза. Или, наоборот, хладнокровно подойти, вылить его сок в раковину, а потом выдать каламбур типа:

«В твоей чашке утопилась муха, но ты же хотел пить, а не есть».

И непринужденно рассмеяться. Глупо. Тогда надо спокойно взять чашку, обратить его внимание, что там муха, и попытаться карандашом выудить из чашки темное тельце со слипшимися лапками – для наглядности. Максим прерывается, замечает «Молот ведьм» у меня на коленях.

– Ну, чему научили тебя ведьмы?

– Молчать, – отвечаю я.

Максим потягивает спину. Вспоминает про сок, берет своими точеными пальцами чашку и выпивает большими глотками. Я подхожу к столу и вглядываюсь в чистое пустое дно. Я застываю, пытаясь осознать, что произошло. Только что в его нутро опустился труп гигантской навозной мухи. Он выпил ее, поглотил, прожевал. Он не знает, а я знаю. Я ощущаю мягкое покалывание – долгожданная пустота расползается от середины живота до самого мозга. Щеки вспыхивают. Внезапно меня охватывает легкость, я чувствую себя беззаботным шариком с гелием, который вырвался из рук ребенка и взмыл ввысь. Кажется, будто я вылечилась от смертельной болезни, освободилась от душившей опухоли. За секунду мир меняется, будто случился большой взрыв, создавший новую вселенную внутри меня. Все, что скажет и сделает этот мужчина, теперь не в счет. Он больше не идеален: он превратился в обычного человека, потерял власть надо мной. Его существование больше не имеет значения, его больше нет, его уничтожило изнутри это гадкое насекомое. Я улыбаюсь, надеваю туфли, слышу, как он что-то произносит мне вслед, но мне все равно. Стук каблуков о ступеньки выводит меня во двор, по телу разливается теплая мелодия, я смеюсь и вбираю в себя новый воздух.

Сторсунд, 2011

Девушка из коробочки

Парень в рваных джинсах, лет тридцати, по имени Саша открыл дверь своего Пежо и сел за руль. Была середина апреля, но кое-где по краям дороги еще мелькал грязный снег. Справа на пассажирском сидении валялся навигатор.

– Черт, разрядился, наверное, – сказал он, пытаясь включить устройство. Табло зажглось оранжевым: отобразилось приветствие и буквы. Саша ввел название улицы, пытаясь понять, где он сейчас находится, и прикинуть маршрут. Он приклеил навигатор к стеклу и пристегнулся. Внезапно женский голос слишком громко произнес:

– Возьмите левее. Продолжайте движение прямо.

Саша вздрогнул и вжал голову в плечи.

– Господи, ты меня убьешь когда-нибудь.

– Продолжайте движение прямо.

– А потише нельзя?

– Продолжайте движение прямо, – сбавил тон голос из коробочки.

– Ладно, знаю, что прямо, – сказал Саша и нажал на газ.

Он доехал до следующего светофора и затормозил. По бокам остановились Лексус и старая Киа с латышскими номерами. Водители завращали головами, коротая красный.

– Через 150 метров поверните налево, – произнес навигатор.

– Куда ж налево? Здесь не надо налево. Здесь прямо, – заупрямился Саша.

– Поверните налево.

– Слушай, ты как знаешь, а я прямо поеду. Ок?

– Поверните налево, – настаивал навигатор.

– Ну зачем налево-то здесь, ну зачем?

Саша досадливо цыкнул и развел руками. Соседи в Лексусе и Киа с интересом наблюдали за водителем, который говорил сам с собой. Светофор сменился на зеленый. Саша рванул прямо.

– Все, прения окончены, еду прямо. Сорри, если че не так.

– Ок, – ответил женский голос.

– О к, – кивнул Саша.

– Пересчитывать теперь, – обиделся навигатор.

– Сложно пересчитать?

– Может, и сложно, – сказал голос. – Пересчет маршрута. Продолжайте движение прямо.

– Нет, вот как раз здесь налево, – не унимался Саша.

– Нет, прямо, – упорствовал женский голос.

– Нет, налево. Вечно ты со мной споришь.

– Это моя работа, я лучше знаю, куда ехать, дружок, – победоносно ответил голос из навигатора.

– Работа… Твоя работа затащить меня черт знает куда, вечно возишь меня кругами. А мне потом самому выбираться. Дружок, тоже мне.

– Ну а как, может, по фамилии к тебе обращаться?

– Нет, только не по фамилии. А твоя фамилия знаешь какая?

– Ну какая? – не удержался от любопытства навигатор.

– Сусанина! – Саша довольно хихикнул.

– А твоя – Козлов, – мстительно парировал голос из навигатора.

– Я ж просил не называть фамилий тут.

– Ты первый начал.

Саша закурил и выпустил дым в лобовое стекло.

– Фу, не дыми тут! – потребовала девушка.

– Еще чего.

– Мог бы извиниться, между прочим, – ответил женский голос.

– Это еще за что? – удивился Саша.

– Вот видишь, ты даже не догадываешься, – взвизгнула девушка.

– А между прочим, ты меня оставил одну на холоде на всю ночь.

– Одну… на холоде, – Саша похоже скопировал ее интонации. – Прям ты замерзла?

– Предположим, не замерзла, но одна всю ночь – это нормально?

– Ну забыл я, ну спускаться уже потом не хотелось.

Навигатор обиженно затих. Внезапно Сашино Пежо подрезал черный Ниссан Мурано с выгнутым номером.

– На дорогу смотри, – выкрикнула девушка из коробочки.

– Ага, – Саша вздрогнул и притормозил. – Придурок, ну куда прешь-то? И не ори так, а то у меня инфаркт будет. Я сам все вижу.

– Ну и пожалуйста, сам так сам, – пискнул навигатор.

– Ну и спасибо, – парировал Саша.

– Вы проехали поворот. Выполните разворот. Разворот через три километра, – торжествующе сообщила девушка в навигаторе.

– Сучка.

– Подлец.

– Я с тобой не разговариваю.

– Это я с тобой не разговариваю.

Воцарилось молчание. Саша включил радио «Серебряный дождь», как раз шли новости. Президент ответил на интернет-вопросы зрителей Первого канала. Телезрительница Людмила Грин, спросила, когда легализуют марихуану, и получила ответ: никогда. Саша попытался сосредоточиться на дороге. Это что? Магистральные улицы… это какая? Вторая Магистральная или Четвертая?

– Черт, зачем ты потащила меня через эти автосервисы? Вот где я? – занервничал Саша.

В салоне повисла удручающая тишина. Саша понял, что лучше наступить на гордость и спросить. Он крутанул радио на минимум.

– Куда сейчас-то?

Навигатор молчал.

– Эй, ты жива там? Куда ехать-то?

– Никуда! – злобно процедил женский голос.

– Направо или прямо?

– Вы проехали поворот, развернитесь. Развернитесь.

– Понятно.

Саша укоризненно посмотрел на черную коробочку. Та безразлично лежала на краю серого тряпичного сиденья, матово отливая черным лаком.

– Слушай, а у меня для тебя кое-что есть, – потеплев, улыбнулся Саша. – Слышишь?

Коробочка отмалчивалась. Саша открыл бардачок и вытащил прозрачную пластиковую упаковку, сквозь которую просвечивало нечто розовое. Притормозив на очередном светофоре, Саша разорвал упаковку и вытащил яркий тряпичный чехольчик. По краям чехла засверкали в вечернем солнце стразы.

– Вот. Тебе, – Саша натянул на коробочку розовый чехол.

– Это что еще? – раздался заинтересованный женский голос.

– Что, что. Одежку тебе купил, как ты хотела. Вернее, она для коммуникатора, но тебе почти как раз. Да?

– Как раз, вообще-то. И сидит неплохо, – изучающе констатировала девушка из коробочки.

– Отлично сидит, как на тебя шили.

– Спасибо, очень мило. Мне нравится. Прямо езжай.

– Еду, еду. Не злись.

– А я не злюсь.

– Ну вот. Мир?

– Ладно, мир. Налево сейчас, – смягчившись, указала девушка.

– И кстати, теплее в нем опять же.

– Не вздумай меня еще раз на ночь в машине оставить, я тебе такое устрою! Отправлю в Магадан, – пригрозила девушка из навигатора.

– Что ты, это в первый и последний раз, – примирительно пообещал Саша.

– То-то же. Через 100 метров вы у цели.

– Да знаю, знаю.

– И заметь – без пробок.

Саша засмеялся и въехал во двор. Крыши плотно припаркованных машин тускло освещало предзакатное солнце. Саша сощурился, предвидя мучительные поиски заветного кусочка асфальта, но удивительным образом прямо возле подъезда оказалось свободное место.

– Вы у цели, – еще раз констатировала девушка.

– Нам везет, – обрадовался месту Саша.

– Вы очистили свою карму, – произнес навигатор строгим тоном.

– Теперь у вас все будет отлично! – более игриво добавила девушка из коробочки.

Саша удовлетворенно улыбнулся, вечер начинался удачно, и лихо припарковался прямо у входа. Две бабули на лавочке внимательно наблюдали за Сашиными маневрами и незаметно перешептывались. Саша продолжал диалог:

– Спасибо тебе, моя хорошая. Смотри, я беру тебя с собой. Вот видишь, хоп, – Саша опустил навигатор в розовом чехле в карман и вышел из машины, продолжая громко болтать. – Тебе идет этот цвет, правда. Я давно уже задумал тебе эту штуку подарить, даже раньше, чем ты сама попросила. Как-то представил тебя в ней и понял: это твое… У тебя итак идеальная внешность, а одежда просто подчеркивает твои достоинства, углы, так сказать, сглаживает. Я б вообще тебе настоящие бриллианты купил, если б деньги были, хотя стразы тоже ничего. Ты ж у меня самая лучшая, ни за что тебя ни на кого не променяю. Давай сейчас лазанью подогреем и «Игры Престолов» посмотрим? И заначка пива осталось вроде в холодильнике. Что скажешь?

Старушки, поджав морщинистые губы, сердобольно провожали Сашу взглядом. Саша набрал код на домофоне и бодро шагнул в подъезд.

Амстердам, 2013

Опоздание

«Откуда мне было знать, что он меня любит? Может, просто интрижка?

Отчего мы вечно говорили «просто»?

С другой стороны, в те времена мужчины и женщины примеряли друг друга небрежно, точно костюмы, и отбрасывали все, что не подходит».

Маргарет Этвуд, «Рассказ Служанки»

7 марта 2020 года в 17 часов мимо памятника Репину прошла женщина средних лет в черном плаще и берете. Монумент проводил ее влажным взглядом. Впереди через реку дугой полз в туман мост. За десять лет чугунные узоры ограды обросли замками, любовными символами, до такой степени, что едва просматривались. Темные ромбы фонарей мертвой симметрией кланялись редким мимолетным прохожим. Моросил дождь, женщина явно чувствовала себя неуютно. Она обхватила белыми руками ледяные перила и свесилась вниз. Капли отскакивали от мутной воды с осколками талого льда. На мост вбежал юноша в шапке, за ним девушка с тремя нарциссами. Парень неловко обхватил девушку, чмокнул в щеку, она вырвалась и засмеялась. Женщина вглядывалась в колючее водное полотно, размышляя. «Он вряд ли придет. Скорее всего, забыл. Глупо, конечно. Мало ли, что у него за эти десять лет произошло. Абсурд какой-то. Он меня даже с днем рождения никогда не поздравляет, и я его – тоже. И зябко. И перчатки еще забыла… Почему мы договорились именно в марте? Десять лет ждала, можно было и до мая дотянуть». Она подняла воротник и запустила руки в рукава, как в муфту. «Господи, мне сорок, а я все еще сентиментальная дура. Почему мы отложили это на десять лет? Потому что страшно было. Вот почему. А кому страшно – мне или ему? Я бы развелась тогда, а он – нет. Надо было трахаться, пока хотелось, как все, и не усложнять. Но мы тогда

думали, что у нас что-то настоящее. Или это только мне казалось?» Потом, уже после их договора, она обнаружила, что их случай не уникален, что не только их, а каждая любовь считает себя чем-то особенным, «не таким, как у всех», самым невероятным, что могло случиться только с двумя конкретными влюбленными. Дальше, пройдя развод, она утвердилась в мысли, что и это заблуждение. Любовь – это просто химическая реакция с участием гормонов, которая протекает у всех одинаково и вскоре проходит. Несмотря на эти доводы, по мере ее взросления, это обещание жило, развивалось внутри нее, как плод. Этот март был десятым после расставания, плод созрел, и она, подчиняясь какой-то неведомой программе, отправилась к месту встречи, логикой осознавая абсурдность своих действий.

«Боже, что я здесь делаю? Неужели можно любить десять лет подряд, при этом не встречаясь и живя параллельными жизнями? Нет, конечно. Я же не наивная идиотка, – самокритично заключила женщина, поразившись своей самонадеянности. – Но он может прийти из-за элементарного любопытства. С другой стороны, он может найти меня на фэйсбуке. Ок, я уже искала там, его нет в фэйсбуке».

Почему она пришла? 7 марта 2010 года они виделись последний раз, она помнила жгучую безысходность, отрывистые прикосновения, мокрые соленые поцелуи и это обещание, ложка варенья в гадкой микстуре. Они были настолько идеалистами, что договорились встретиться через десять лет на этом мосту напротив памятника Репину? И вот тогда пожениться. «Ну, сначала переспать, а потом пожениться», – резонно скорректировала дама, греясь воспоминаниями. Ее губы тронула улыбка. Очевидно, они и вправду подходили друг другу. Она знала, что он тоже знает. «Ладно, подожду еще десять минут, – одернула она сама себя. Мартовский холод нахально пробирался под пальто, подворовывая новые участки тела. – Зато я это сделала. В отличие от него». Осколки темной воды мрачно зияли в ледяном месиве. «Если броситься туда, перешагнуть через ограду и – вниз, шмякнуться о слякоть, цепляться за снег, а потом беззвучно раствориться в темной глубине вод? Никто и не заметит. Фу. Ужас». Она поежилась. Мысли о разных видах самоубийств доставляли волнующе-колющее наслаждение. Всего лишь мысли – никаких конкретных планов. «А вдруг помнит, вдруг придет? – она представила себе, как он появляется со стороны памятника. Такой же широкоплечий, волосы чуть поседели, но это ничего, с этим его хмуро-нахальным взглядом, с сигаретой, скорей всего, курить он так и не бросил.

Неловкое тепло сверху вниз по телу, отголосок желания. – Зря я нацепила этот берет, он старит». Женщина взглянула на часы – 17.20. «Дура», – утвердилась она в мысли и, развернувшись к Репину спиной, засеменила по набережной. Дождь усилился. Ее берет обмяк, силуэт ссутулился. Она оглянулась в последний раз, растирая покрасневшие ладони. Мост был пуст. Тусклое небо обволакивало мокрые репинские кудри, но монумент уверенно держал палитру с тремя кистями, как будто стоял под душем, а в руках у него были не краски, а мочалка и мыло. Женщина свернула за угол.

В 17 часов 26 минут 7 марта 2020 года на мост вбежал высокий мужчина в серой куртке. Он несколько раз прошел вдоль ограды, остановился возле статуи, вставил в губы сигарету и, безрезультатно щелкая зажигалкой, с досадой посмотрел в бронзовые глаза памятника. По лицу Репина, как слезы, струились мутные капли.

Саше Г.

Рига, 2011

Любовь 21

Хроника одного года жизни Артема К.

Познакомился тут с красивой девушкой, Олей, правда красивой, она была похожа на Уму Турман, только лучше. Она мне понравилась. Ее непосредственность и наглый взгляд. Когда она смеялась, глаза ее увлажнялись. Я встретился с ней в кафе, после второго кафе мы поехали ко мне, и она не вынимала мой член изо рта, наверное, больше часа. Я это оценил. Она вообще оказалась хорошей в плане секса. То, что надо. Через пару недель мы уже трахались втроем с одной симпатичной актрисой, потом вчетвером с двумя симпатичными актрисами. В воскресенье Оля опять осталась у меня, мы занимались сексом четыре раза, немного, зато качественно. Утром, когда я варил кофе в турке, которую привез мне Вадик из Стамбула, я вспомнил, как она ночью кончала, и у меня опять встал. Оля вышла из ванной, ее круглую грудь частично закрывали белые прямые волосы, сердце мое забилось, как у кролика, и я сказал ей следующее: «Олюшка, девочка моя, мне кажется, я знал тебя всю жизнь. Какие же у тебя бездонные потрясающие влажные глаза. Я хочу тебя, я хочу тебя так, как никогда никого не хотел. Мне кажется, у нас с тобой родство душ. Ты мой самый близкий и родной человек. Я люблю тебя». Она подошла, расстегнула мне ширинку и опять взяла в рот мой член. Потом собралась и уехала, даже кофе не выпила. После этого она мне не звонила, ну и я ей тоже.

Потом работа и работа. Потом улетел в Лондон. А когда вернулся, встретил на тусовке Таню. Ну и красивая же она, зараза. Волосы темные, длинные, улыбкой сверкает, как в рекламе, похожа на Монику Белуччи, только моложе. И Каббалой занимается – продвинутая. Понравилась она мне очень. Сходили мы с ней на пару презентаций, в «Крышу», съездили в Валь Торанс. И вот после лыж и фотосессии в снегу, сидя у камина с коньяком, я провел рукой по ее шелковым волосам и сказал: «Танюшка, маська, какая же ты лапушка, сил нет. Мне кажется, я знал тебя всегда. Ты самое прекрасное, что случилось со мной в жизни. Я хочу тебя, я хочу тебя так, как никогда никого не хотел. Мне кажется, у нас с тобой родство душ. У меня такое чувство, что мы были с тобой знакомы когда-то раньше. Ты мой самый близкий и родной человек. Я люблю тебя». Я увидел в ответ ее сияющую улыбку, и кажется, мы в сумме в эту ночь кончили восемь раз. Она стала бывать у меня почти каждый день. И вдруг смотрю, кроме ее зубной щетки у меня ее вещи в квартире образовались, все больше и больше, кремы какие-то в ванной стоят, прокладки, в гардеробе платья, сумки, мне уже и майку повесить некуда. И все чаще и чаще она у меня оставаться стала, типа чтобы к родителям в Выхино не ехать. И вот сварила она мне кашу гречневую утром, налила молока, а сверху еще сгущенки бухнула, чтобы подсластить пилюлю, и стала торопить: давай жить вместе, женись на мне, семья и все такое. И как-то мне так тоскливо стало. Как-то неуютно и безысходно, как будто в угол загнали и дрессируют. Еще сгущенка эта – липкая, приторная. Я сказал, что не готов. Она обиделась. Уехала. А кашу пришлось выбросить, хотя я гречку люблю, еще с детства. Потом она еще два месяца у меня по платью в день забирала. Когда настал черед последнего платья и крема из ванной, она сказала, что не хочет расставаться, что любит и готова ждать. Так больно все это было, но я понял, что не смогу. Через неделю выхожу утром, а моя машина вся сердечками разрисована. Так приятно, позвонил Тане, а это не она, это Оля, оказывается. Я подумал, что с Олей было проще, и минет она как-то задорней делала. Решил опять с Олей встретиться, но в тот же вечер увидел Юльку.

Она была прикольная. Похожа на Риз Визерспун, только волосы шатенистые. Хохотала постоянно. Помимо этого бывшая модель, а сейчас модой занялась. И еще стихи писала. Люблю творческих. И в сексе так все правильно делала, как по учебнику. Я опять уехал в Лондон, а она ждала. Писала мне стихи, я аж плакал, какие трогательные. Правда, простоватые, но ей простительно, она же девочка. Я вернулся, мы сходили на показ Чапурина, а потом сели в кафе. Я заказал салат из утки, а она – ризотто с белыми грибами. Она сказала, что готовит утку в сто раз лучше. Потом мы хохотали, как ненормальные, кривлялись, целовались, и я был счастлив. Я собрался с духом и сказал: «Юльчик, девочка моя, знаешь, мне кажется, ты послана мне свыше. Ты самое прекрасное, что случилось со мной в жизни. Я хочу тебя, я хочу тебя так, как никогда никого не хотел. Мне кажется, у нас с тобой родство душ. У меня такое чувство, что мы были с тобой знакомы когда-то раньше. Ты мой самый близкий и родной человек. Я люблю тебя». Мы стали встречаться, и она считалась моей девушкой. Ходили на показы и презентации, и она действительно потрясающе готовила утку. Все было ок, но чего-то не хватало. Уж слишком правильно она все делала, как по учебнику. И стихи у нее были слишком простые, банальные, даже глуповатые. Да и внешность – вроде все хорошо, но что-то не то. Некоторые детали стали меня раздражать, например обнаружилось, что у Юли слишком короткий и широкий ноготь на большом пальце, вроде ерунда, но это бесило.

Кроме того, я встретил Иру. Она была похожа на ту темненькую из группы Абба, только более молодая и стильная. Ируся вообще от меня ничего не хотела, она просто радовалась тому, что есть в данный момент, как цветок. При этом она была красивая и с чувством юмора. Но замужем. Мужа она не любила, но жила с ним. Как-то я пригласил ее в гости и… нет, секса не было, но было такое ощущение тепла и единения, какого никогда ни с кем раньше не было. Мы процеловались весь вечер, и я влюбился. Я поехал к Юльке и сказал, что я не тот, кто ей нужен. Что я не готов к серьезным отношениям, что я ее не достоин, а она прекрасный и действительно родной и близкий мне человечек. Она влепила мне пощечину, кажется задев щеку своим коротким ногтем. Потом разрыдалась и сказала, что готова измениться, стать такой, как я хочу. Все это было тяжело и неприятно. Я сказал, что не могу, потому что я уже влюбился в Ируську и не мог думать ни о ком другом, кроме нее. Было в Ирусе что-то такое неуловимо загадочное, какая-то тайна, которую хотелось разгадать. Она была со мной на одной волне, это было как слияние душ. Помимо этого она была умна, мне было с ней интересно. Мы стали встречаться, несмотря на то, что у нее был муж, и это было плохо. Секс был бурный, резкий и обжигающий. С утра до вечера я думал только о ней, это не прошло даже когда я уехал на неделю в командировку. Мы писали друг другу робкие эротические смс-ки, как будто между нами еще ничего не было, и это жутко заводило. Вернувшись, я безоглядно утонул в ее синих глазах, упиваясь запахом ее каштановых кудряшек. Я познакомил ее с друзьями, и она влилась в нашу компанию, как будто общалась со всеми всегда. Я сказал ей, что никогда не встречал человека, который был бы так близок мне по духу. Она ответила, что тоже это чувствует. Она проницательно догадалась, что я – перфекционист, что ищу что-то, чего, возможно, нет вообще. А потом добавила, что я уже нашел это. Я был с ней согласен. Я нашел женщину, с которой мне действительно хорошо. Я сказал ей: «Ирусик, маська ты моя родная, мне кажется, я знал тебя всегда. Ты моя ласточка, половинка моя, ты самое прекрасное, что случилось со мной в жизни. Я хочу тебя, я хочу тебя так, как никогда никого не хотел. Мне кажется, у нас с тобой родство душ. У меня такое чувство, что мы были с тобой знакомы когда-то раньше. Ты мой самый близкий и родной человек. Я люблю тебя». Через две недели Ира стояла у меня на пороге с сумкой, набитой вещами. Она сказала, что ушла от мужа. Это было неожиданно. Тем более муж ее действительно любил и был хорошим парнем. Я не был уверен, что она поступает правильно, и не был готов участвовать в их семейных разборках. Я не хотел брать на себя такую ответственность. Ира повела себя достойно и сдержанно, даже извинилась. Мне было неловко, но я сказал, что никогда ей ничего не обещал, тем более не готов быть причиной разрушения семьи. Она вышла в ванную, и, кажется, я услышал, что она плачет. Я предложил ей дружить, ну, может, трахаться иногда, ведь мы с ней близкие родные люди. Она ответила, что подумает, и больше я ее никогда не видел. В фэйсбуке она меня почему-то заблокировала.

Но это было уже неважно, потому что к нам в офис пришла Наргиза. Такой красоты и грации я давно не видел. Она была похожа на принцессу Жасмин из диснеевского мультика, только настоящая. Я просто не мог оторвать от нее глаз. Я не хотел с ней сближаться, потому что только недавно вышел из отношений, и это было горько. Но она сама пригласила меня на юбилей к своему папе, и я поехал. Я подарил папе видеокамеру Гоу Про Хироу 3, а ей – просто так, в знак дружбы, небольшое украшение Тиффани. Я купил его на день рождения Иры, но не успел подарить. Сексом Наргизочка занималась сносно, но как-то обычно, без огонька. Лениво как-то. Ей хотелось просто лежать, а я чтобы делал все. Я, в общем, был не против, но в какой-то момент устал. Мы поехали с ней в Турцию, в этот новый белый отель, и были дни, когда мы не трахались вовсе. Когда мы вернулись, она сказала, что ей надоела ее старая машина, и попросила новую. Это неприятно резануло. Мы встречались всего два месяца, она хотела от меня суперсекса, а сама пососать лишний раз ленилась, а теперь вот еще и машина. Я решил предложить ей сделать паузу. Никогда я не видел такой прекрасной взбешенной женщины. Она разгромила мне всю квартиру, сломала стол, отодрала обои, разбила все зеркала и телик. Уходя, она швырнула камнем в стекло моей машины. Сигнализация в машине орала тише, чем сама Наргиза. Надо было объясняться с ней в ресторане, а не дома. На следующее утро позвонил ее папа.

Вкратце все сводилось к тому, что он не позволит оскорблять его дочь и при встрече убьет. Я сказал, что готов с ним встретиться в любой момент, он бросил трубку.

Квартира после погрома требовала ремонта, и по рекомендации Вадика я позвонил дизайнерше Марине. Я не ожидал, что дизайнеры могут быть еще и красавицами. Грудь у нее была, наверное, размера четвертого, это было впечатляюще. Она пришла в асимметричном платье, с ровным каре, с молекулярным запахом. Она была похожа на Наталью Эмбрулью, только рыжая и покрупней. Я объяснил ей, что нужно, и она сразу все поняла. Длинными пальцами с цыплячьим лаком Марина вытащила пакетик с белым порошком, и мы двое суток не выходили из квартиры. Когда в дверь позвонили, она сидела голая на кухне перед компьютером и хохотала над наркоманом Пашей в ютюбе. Я открыл и увидел Наргизу. А Наргиза увидела Марину и меня и остатки белого порошка на стеклянном столике. Наргиза обвела своими жасминовыми глазами комнату, в которой уже нечего было громить. Зашла, попросила трубочку, и мы провели еще двое суток не выходя из квартиры. Мне кажется, Наргиза хотела доказать, что я потерял бриллиант, и ей это почти удалось. Я уже начинал жалеть, что не купил ей машину, но тут к моему рту придвинулась вагина Марины, и я понял, что поступил правильно. Потом Наргиза ушла, обещав решить вопрос с папой, а Марина осталась. Она исправила мне квартиру и почти не взяла за это денег. Мы ходили по клубам, нюхали порошок, ели таблетки и улетали во время секса в невероятные миры. Я чувствовал, как наши души сливаются там и превращаются в один светящийся шар. Однажды я зарылся в ее необъятных грудях и прошептал: «Маришка, лапочка, мне кажется, я знал тебя всегда. Ты самое прекрасное, что случилось со мной в жизни. Какая же у тебя приятная упругая грудь. Я хочу тебя, я хочу тебя так, как никогда никого не хотел. У меня такое чувство, что мы были с тобой знакомы когда-то раньше. Ты мне близкий и родной человек. Я люблю тебя». Марина тоже сказала, что любит, и мы съели еще по таблетке. Мы встречались около двух месяцев, и я стал уставать. Мне хотелось спокойствия, просто посидеть дома, выпить красненького, посмотреть кино, а ей – тусоваться. Мне стало не хватать пространства. Позвонил Вадик, и я спросил его про Марину. Вадик сказал, что она – торчок, и я расстроился. Я думал, что она просто веселая тусовщица, а оказалось, что она наркоманка. Я позвонил Марине и сказал, что уезжаю на две недели. Мне хотелось отдыха и чего-то по-настоящему серьезного.

На дне рождения товарища по работе я увидел Сашу. Она была взрослая, младше меня всего на два года. И у нее было двое детей. Но выглядела она потрясающе, никогда не скажешь, что вообще рожала. Она была похожа на Дженнифер Анистон, только не лопоухая. Глаза у нее были бархатные, темно-зеленые, как у олененка Бэмби. Она мне понравилась. Весь вечер мы провели вместе, проболтали, мне было приятно, что она такая спокойная, такая мягкая, теплая, такая мамочка. Мы встретились на следующий день и пошли в кино на новый фильм Вуди Аллена. Там мы поцеловались. Через три дня она пригласила меня на обед. Была здоровая еда: овощи, салаты, индейка. Были ее дети – мальчик и девочка, дети как дети. Уходя, я поблагодарил и нежно поцеловал ее. Она позвонила через пару дней и сказала, что я забыл у нее свой рэй бан. Спросила, когда можно завезти. Саша заехала с очками вечером, мы сели пить чай с вареньем из кизила, которое она привезла. Варенье было кисло-сладким, и ее губы тоже. Достаточно романтично все у нас получилось. Фигура у нее была отличная, женская такая. Она сначала хотела уехать, сомневалась, а я сказал, что если мы будем вместе спать, то наверняка влюбимся друг в друга навсегда. Ей это понравилось. Она осталась, мы заснули в обнимку, а утром я ее еще раз трахнул. Она стала приезжать, меня переполняло чувство нежности и легкости. Однажды я проводил Сашу до машины и, возвращаясь, наткнулся на Марину. Оказалось, что она стояла у меня под подъездом уже четыре часа. Видно было, что она не в себе. Ее трясло, она отказывалась поверить, что у меня кто-то есть. Несла какой-то бред, что за нами следят и что я совершил кармический грех. Психованная наркоманка. Я постарался вежливо объяснить ей, что мы можем остаться друзьями. Марина побежала к машине, споткнулась в пыли, встала, с грязными коленками села за руль и газанула, визжа тормозами.