Текст книги "Филип из Поканокета"

Теперь Филип стал вездесущим, как ветер; проворен и силен, словно исполин; несокрушим, аки свод небесный, и отважен, аки лев. Поистине, это могучий противник пилигримов! Быстрый, как орел, он собирает свои силы воедино, готовясь к битве.

Перечень всех племен, воины которых входили в войско Филипа, занял бы слишком много места, достаточно сказать, что в разное время таких племен было шесть или семь. Начиная войну, Филип собрал и вооружил около пятисот своих соплеменников и присоединил около девятисот человек из других племен, так что под его началом насчитывалось до полутора тысяч воинов. Надо напомнить, что война эта была объявлена Филипом официально, и колонисты были честно предупреждены. Действия Филипа не были неожиданным, варварским нападением – война была нагло спровоцирована самими пилигримами; вели войну Филип и его люди по своим правилам, соответственно их обычаям и нравам (как это и следовало ожидать). Однако мы не слышали о каких-либо особых жестокостях, совершенных Филипом в течение этой тяжелой войны. По нашему мнению, за время долгих споров и вражды Филип проявил больше благородства, чем все лидеры пилигримов.

Молодые воины Филипа рвались в бой, стремясь захватить в плен как можно больше своих надменных противников. Речь Филипа у Костров Совета, как видно, воспламенила сердце каждого индейца, и лес был буквально полон воинов. Перед такой силой оскорбленного народа не могли устоять города белых. Пока отряды пилигримов двигались в одном направлении, воины Филипа неожиданно появлялись с другой стороны, сжигая все на своем пути, пока Миддлборо, Тонтон и Дартмут не оказались в руинах и не были покинуты их обитателями.

В великой битве при Покассете Филип лично руководил сражением. В это время он со своим войском укрывался на болотах, куда отступил, стараясь ускользнуть от пилигримов, кои следовали за ним по пятам, и число их было так велико, что они считали, будто участь Филипа уже решена. Пилигримы начали окружать болото, рассчитывая уничтожить все войско. Но на краю болота Филип расставил часть своих людей, чтобы те заманили наступающие отряды врага в засаду; с ними и завязали бой пилигримы. Эти люди Филипа с боем отходили, а белые преследовали их до тех пор, пока сами не оказались в окружении и были почти полностью уничтожены. Остатки наступавших отрядов пилигримов оказались в трудном положении, и, хотя подошло подкрепление, они получили приказ отступить. Пилигримы были убеждены, что уйти из болота Филип не сможет, но силы у него по-прежнему были большие, ибо он потерял в бою лишь несколько человек. Некоторые из пилигримов предлагали, перекрыв возможные пути отступления индейцев, осадить болото и уморить Филипа голодом.

Положение Филипа действительно было не простым. Болото сообщалось с рекой Коннектикут неширокой протокой длиной около семи миль. Это был единственный путь скрытого отхода для войск Филипа. Чтобы надежно окружить болото, пилигримам понадобилось тринадцать дней, и это позволило Филипу и людям изготовить каноэ для отступления, что он и сделал, и достиг реки Коннектикут, потеряв при этом только 14 человек. Этот маневр Филипа можно сравнить разве что с переправой Вашингтона через Делавэр. Пожалуй, Филип даже превзошел Вашингтона, ибо к услугам Вашингтона были все знания, какие только способны предоставить наука и военное искусство, а также орудия и техника, необходимые для постройки плотов и других средств переправы, тогда как Филип был лишен всего этого, владея лишь тем, чем снабдила его мать-природа. И тем не менее он сумел осуществить свой замысел. Филип вообще не потерял бы ни одного человека, не будь у пилигримов нанятых ими индейцев, которые понадеялись на обещания, что им предоставят права, равные с правами их белых братьев. Ни одно из этих обещаний не было выполнено ни пилигримами, ни их детьми, и пилигримам следует признать, что без помощи индейцев они были бы уничтожены. Страну эту им удалось завоевать лишь благодаря хитрости и обману, ибо все их обещания, касающиеся прав индейцев, оказались лживыми.

Теперь, овладев тыловыми поселениями Массачусетса, Филип легко разрушал небольшие города один за другим. Попытка выслать подкрепление из тридцати шести солдат на помощь гарнизону, оставленному в Нортфилде, привела к тому, что двадцать из них были убиты и один попал в плен. Одновременно Филипу удалось отрезать путь гарнизона к отступлению и захватить все боеприпасы.

Примерно в августе индейцы взяли в плен совсем молодого паренька, четырнадцати лет, муками которого намеревались было позабавиться на следующий день. Но, по словам пилигримов, «Господь смягчил сердца краснокожих, и те отпустили его». Приблизительно тогда же белые пленили одинокого старика из числа людей Филипа; из-за того, что тот не пожелал стать предателем, указав место, где скрывается Филип, пилигримы приговорили его к смерти. Ему отсекли сначала руки, а затем голову. Остается только удивляться, отчего Господь не смягчил сердец пилигримов и не предотвратил этого злодеяния, как то было в случае с индейцами.

Мы хотели бы обратить внимание на поступок Короля Филипа, превосходящий, по нашему мнению, действия в подобных случаях принцев и императоров иных стран. Речь идет о том, как поступил Филип, когда его люди стали ощущать недостаток в деньгах. У Филипа была одежда, искусно расшитая wampum-peag[28]28
  Wampum-peag, или Wam-pum – цилиндрические бусы, изготовленные из раковин, проткнутых и нанизанных на шнурок. Использовались индейцами Северной Америки в качестве денег или украшений.


[Закрыть] (т. е. индейскими деньгами). Он разрезал ее на куски и роздал своим вождям и воинам. Это было лучше, чем деньги Старого Света во времена Вашингтона. Как нам известно, ни один индейский воин не выразил недовольства. Такое решение Филипа еще больше подбодрило его воинов и укрепило их в стремлении продолжать борьбу, дабы сохранить свои права и изгнать врагов.

Восемнадцатого сентября пилигримы, человек около восьмидесяти, совершали перевозку ценных грузов (одежды и провианта) из Хэдли в Дирфилд. Когда они нагрузили обоз и отправились в путь, Филип и его люди атаковали эту группу пилигримов и почти всех уничтожили. Нападение произошло около Шутар-Луф-Хилл. Говорят, в этой схватке пилигримы потеряли лучших людей из Эссекса и все товары. Многие в тот день овдовели и осиротели.

Филип, завершив основные операции на западной границе Массачусетса и полагая, что его присутствие необходимо среди союзников, индейцев наррагансетов, дабы не позволить пилигримам обмануть их, направился в земли наррагансетов.

Пилигримы решили ослабить силы Филипа, нанеся удар по наррагансетам. Намереваясь уничтожить союзников Филипа, они набрали армию в 1500 человек. В своем стремлении раз-бить войско Филипа объединились Массачусетс, Коннектикут и Плимут. В декабре 1675 года пилигримы начали наступление. Еще до этого Филип произвел все необходимые приготовления к зиме и хорошо укрепился, что было необычно для его соплеменников, на небольшом острове около Саут-Кингстона, Род-Айленд. Здесь намеревался он провести зиму вместе со своими воинами, их женами и детьми. Было построено около пятисот больших индейских жилищ, в которых у стенок сложили съестные припасы, мешки кукурузы, одежду и утварь. Уложенное в высоту одно на другое, все это создавало защиту от пуль. Всего на острове находилось, предположительно, около 3000 человек (я хотел бы отметить, что индейцы в те времена могли лучше позаботиться о себе, чем впоследствии).

И вот на 19-й день декабря, после того как пилигримы около месяца мерзли в палатках, провианта у них не хватало и к тому же повалил снег, они решили атаковать укрепления Филипа. Другого выбора у них не было.

Измена ускорила гибель Филипа. Один из его людей, надеясь получить награду от вероломных пилигримов, предал свою страну. Звали предателя Питер. Ни один белый человек не знал тайного прохода в укрепление Филипа. Найти этот проход, а тем более захватить его, для белых было почти невероятным. Единственное место, откуда можно было более или менее успешно атаковать, укреплялось наподобие блокгауза; с флангов оно простреливалось перекрестным огнем из укрытий, а перед ним находился огромный (до пяти метров высотой) завал из срубленных деревьев. Все укрепление было окружено деревьями, покрывавшими весь остров, и водой. И тем не менее пилигримы совершили попытку прорваться в укрепление. Филип приказал открыть огонь, и индейские воины сметали белых с тропы одного за другим, пока не уничтожили шесть офицеров и множество солдат. Но в это время некто капитан Мозли с отрядом солдат каким-то образом сумел проникнуть в укрепление с другой стороны. Нападение было неожиданным; пилигримам удалось захватить форт. Они подожгли его и стали рубить всех подряд – мужчин, женщин и детей. Однако Филип с большой группой воинов смог бежать. Как известно, в этой битве погибло 80 белых и 150 было ранено; многие раненые умерли позже, так как помощь им могли оказать лишь после восемнадцатимильного перехода; много трупов белых было брошено в форту. Говорят, наррагансетов было уничтожено 700 человек. Большинство из них – женщины и дети.

Похоже, Господь все-таки не очень благоприятствовал пилигримам. Принято считать, что страданиям пилигримов нет равных во всей истории и перед ними бледнеют даже ужасы горящей Москвы.[29]29
  Очевидно, автор имеет в виду пожар Москвы в 1812 году и говорит дальше об армии Наполеона.


[Закрыть] Конечно, трудно сравнивать тысячи, десятки тысяч хорошо организованных и дисциплинированных солдат с армией пуритан, к тому же надо принять во внимание развитие науки, образ жизни и обычаи людей того времени.

Мы могли бы согласиться с изложенным выше, признав, что ничего подобного не было известно ни в одной языческой нации мира. Те, кто поистине сами хуже язычников, пострадали от возмездия врагов своих. Филип направился в свои земли, чтобы принять на себя заботу о своем народе и не бросать людей на произвол судьбы. Мы не удивились бы, узнав, что Филип говорит о страданиях своего народа, однако, когда подобным образом говорят люди, называющие себя христианами, мы считаем, что они достойны порицания и не заслуживают жалости.

Известен случай, когда какой-то белый женился на женщине из народа Филипа. Пилигримы объявили его предателем и приговорили к смерти. Он был четвертован. Коль скоро человек этот – язычник, то и слез на его похоронах, по словам пилигримов, было немного. Как видим, он не пожелал пойти против своей жены и детей и не бросил их, за что и был осужден как язычник. Мы полагаем, что ни один честный человек не похвалит за это отцов пилигримов.

Теперь Филип покинул свой край и, отступив в глубь страны, направился к могаукам. Несмотря на то, что в июле 1676 года несколько человек Короля Филипа были убиты могауками, он все-таки стремился к тому, чтобы могауки стали его союзниками. Тут Филип, как говорят, поступил неподобающим образом: он убил несколько могауков, а вину за это возложил на белых, надеясь таким образом привлечь могауков на свою сторону. Если это так, то мы, разумеется, не можем считать, что Филип поступил правильно. Однако нужно учесть, что он был доведен до крайности и помышлял лишь о мести. Впрочем, этот поступок Филипа не хуже действий многих политиков в наше время, которые ради достижения своих целей стремятся по-варварски – мечом, клеветой или любым обманом – навредить друг другу, претендуя, однако, при этом на просвещенность. Новейшие дуэли между так называемыми высокопоставленными людьми чести подтверждают мои слова.

Продолжая следовать за ходом истории, касающейся Филипа, мы видим, что он с февраля по август провел несколько 5 успешных вылазок против пилигримов, вынуждая их неожиданными нападениями покидать свои позиции. В это же время к Филипу присоединяются многие из индейцев-христиан; полагают, что, будь у них выбор, они бы все присоединились к нему, ибо не питали любви к своим белым братьям.

Как известно, отношение Филипа к пленным было более христианским, чем у пилигримов. Даже миссис Роуландсон, хотя она порой говорит об индейцах с горечью, не сказала в своих записках ни одного худого слова о Филипе. Он даже поручил ей выполнить для него работу; заплатил за эту работу, а потом пригласил пообедать с ним и выкурить трубку. У нас есть много свидетельств, что Филип был добр к пленным, и если англичане хотели их выкупить, то могли это сделать.

Так ли поступал губернатор Уинтроп или любой из отцов пилигримов? Нет. Известно ли, чтобы они принимали в своем доме и кормили взятых в плен индейских женщин? Нет. Такого в истории не найти! Белые пленницы были в полной безопасности, о чем свидетельствуют их собственные заявления. А разве так было, когда в руки пилигримов попадали индианки? Нет. Если индейцев брали в плен, то их либо вынуждали стать предателями и присоединиться к врагам, либо уничтожали на месте. Этот бесчестный метод применял печально знаменитый капитан Черч, совершая свои подвиги, ибо иным способом не выиграл бы ни одного сражения. Так что своим успехом Черч обязан исключительно честности индейцев, говоривших правду, и своему вероломству, с помощью которого он их обманывал. Следует заметить, что белые люди всегда пользовались доверчивостью индейцев. Со стыдом должен я признать, сколько продажности и обмана вижу среди тех, кто именует себя христианами. Если бы они, подобно моему народу, не провозглашали своего благочестия, то их преступления не казались бы столь чудовищными. Но так как, по их собственным заявлениям, они исключительно добродетельны, то преступления их выглядят еще чернее. Поистине, они подобны горам, окутанным дымом и мраком непроглядным.

Нам, однако, необходимо напомнить потомкам еще об одном низком и гнусном деянии отцов пилигримов. Мы имеем в виду сражение, в котором Филип потерял около ста тридцати человек убитыми и ранеными. Произошло это в августе 1676 года. Самое ужасное заключается в том, что пилигримы в этой битве захватили в плен жену Филипа и его сына, мальчика лет десяти, и продали их в рабство. Далеко, в чужие земли.[30]30
  Смотри «Повествование о пленении и избавлении миссис Мэри Роуландсон».


[Закрыть] Я пишу об этом, с трудом сдерживая свои чувства при мысли о том, что люди, называющие себя христианами, способны вести себя столь возмутительно, столь жестоко, способны так низко пасть в глазах индейцев. Я не сомневаюсь, что даже здесь, среди моих слушателей, найдутся люди, достаточно благородные и честные, которые с презрением осудят поведение этих лжехристиан. И уж конечно, никто, кроме людей, одобряющих действия пилигримов, не станет праздновать день их высадки в Америке – день 22 декабря.

Подумайте только и представьте себе – отцы пилигримы явились сюда в поисках свободы, а затем сами устремились опутывать разум народа, который так же дорог Господу, как и их собственный; не удовлетворившись тем, что ограбили и обманули несчастных индейцев, они захватили в плен жену и сына Короля Филипа и сделали их рабами.[31]31
  Жену и сына Короля Филипа пилигримы продали в рабство на один из островов Вест-Индии.


[Закрыть]

Леди и джентльмены! Не знаю как вам, а мне стыдно даже слышать об этих делах пилигримов, особенно когда они притворно провозглашают себя свободолюбивыми и человечными. К сожалению, именно так они и поступают! Захватив людей моего племени, они продают их на Бермудские острова и во многие другие места, а потом в день воскресный эти люди собираются вместе и заявляют, что все равны перед Господом, а богословы добавляют: «Тот, кто говорит, что любит Господа и ненавидит брата своего, тот лжец, и истина не с ним». И в то же время они ненавидят своих собратьев и продают их в рабство. Нет никакого сомнения, что все мои соотечественники, стоило им только покориться, были бы превращены в рабов. Однако индейцы отчаянно боролись за свою свободу. Они скорее уничтожили бы всех белых на своем пути и даже убили бы своих собственных жен и детей, чем поступились бы свободой своего народа. Только это спасло их от рабства. Да, только это. Отнюдь не добрая воля святых отцов пилигримов! Я хотел бы, чтобы голос мой был подобен грому и разносился по всей земле. Тот, кто защищает рабство, лишен стыда и подобен лютому зверю. Он руководствуется самыми низменными и порочными принципами, и мне безразлично, кто он и какое место занимает в обществе, – служитель ли он церкви или самый высокий представитель нации. И тот, кто не противится этим принципам, тот трус и не достоин называться человеком, тем более христианином. Поведением своим он порочит как Конституцию, где сказано, что все люди рождены свободными и равноправными, так и слово Господне, в которое, по его утверждениям, верит.

После того как Филип лишился жены и сына, в сердце его поселилась печаль, но, несмотря на это, он был полон решимости отомстить, хоть и загнан в болота индейцами, обманутыми лживыми обещаниями, и Черчем. И когда один из воинов предложил Филипу заключить с врагами мир, Филип тут же убил его. Как-то в бою пилигримы были потеснены Филипом и, отступая, потеряли одного человека по имени Томас Лукас (из Плимута). Мы полагаем, что он был в родстве с Лукасом и Хэджем, выступившими в бостонском суде в 1834 году против освобождения несчастных маршпи[32]32
  Маршпи (машпи; от индейск. массапи) – жители резервации для христианизированных индейцев алгонкинов на Кейп-Коде; численность их в течение XIX века варьировалась от 300 до 400 человек; постепенно сильно подверглись метисации.


[Закрыть] из рабства, в которое их на многие годы ввергли отцы пилигримы.

Сил у Филипа теперь осталось совсем мало; многих из его соратников белым удалось склонить обманом на свою сторону или уничтожить, так что окружить его было не трудно. Вот почему 12 августа капитан Черч сумел обложить болото, где расположился лагерем Филип со своими людьми, и застать их врасплох. Без сомнения, их привел индеец, которого сделать это либо заставили силой, либо посулами вынудили стать предателем. Затем Черч расставил заслоны таким образом, что Филипу выбраться живым было невозможно. Сомнительно все же, чтобы его удалось победить, не будь нападение внезапным; но именно так все и случилось. Горестным оказалось то утро для бедных индейцев, потерявших замечательного и незаменимого человека. Пробираясь из болота, Филип был убит наповал выстрелом какого-то индейца.

И все же я рад, что так случилось, ибо это лишило пилигримов удовольствия подвергнуть его пытке. И отнюдь не ружье белого поразило такого поистине великого человека, каким был Филип. Место, где он пал, было очень топким. При вести о своей удаче пилигримы испустили троекратный вопль радости. Когда Черч приказал вытащить его тело из болота, один из добросердных христиан при этом воскликнул: «До чего же он грязен!» Дошли до нас и слова Черча, который сказал: «Точно так же, как Филип оставил тела многих пилигримов без погребения, так и его тело не будет предано земле».

Вместе с Филипом погибли пять его лучших и преданнейших людей. Один из них был сыном того, кто сделал первый выстрел в этой войне.

Капитан Черч приказал разрубить тело Филипа. Филип был четвертован, и куски тела повешены на четырех деревьях, а голова и рука были отданы индейцу, убившему его, чтобы тот мог выставлять их напоказ. Зрелище это так радовало пилигримов, что они давали за это деньги, и индеец собрал значительную сумму. Затем голова Филипа была отослана в Плимут и в течение двадцати лет выставлялась на посмешище; рука – отправлена в Бостон, где ее и показывали, ко всеобщему ликованию победителей, а искромсанное тело так и не было предано погребению. Как сказал поэт:

 
Где зверя прежде бил, теперь он сам лежит,
И дух сыновний праха не оплачет.
 

Я испытываю гордость и удовлетворение оттого, что подобное зло не было свойственно индейцам, которые никогда не вешали белых военачальников. Мне хотелось бы напомнить знаменитую речь доктора Инкриса Мэзера. Он говорит, что в течение всей кровавой войны благочестивые отцы горячо и настойчиво направляли свои молитвы к Господу, дабы он благословил их оружие и «предал врагов в руки их». И когда в дни жарких молений успех был на стороне индейцев, это воспринималось как укор со стороны Божественного Провидения (надо думать, в эти дни индейцы молились с большим рвением) и вызывало еще большее усердие. И наоборот, когда успех был на стороне белых, это расценивалось как проявление воли Провидения в их пользу. Доктор заканчивает так: «И они (пилигримы) не переставали взывать к Господу против Филипа до тех пор, пока не вымолили пулю ему в сердце».

Говоря о массовом убийстве людей Филипа в Наррагансете, доктор Мэзер замечает: «Мы слышали о том, что убито двадцать два индейских военачальника, и все они в один день были низвергнуты в ад». И далее, рассказывая о вожде, который глумился над религией пилигримов и к тому же изрек самое ужасное богохульство, доктор Мэзер сообщает: «Пуля немедленно пробила ему голову и вышибла мозги, отправив его проклятую душу к дьяволам и богохульникам на вечные времена в преисподнюю».

Слова эти поистине отвратительны, но они употреблялись пилигримами, и это такая же истина, как то, что солнце светит на небесах. Проклинать индейцев было обычным делом для пилигримов, что они и делали по примеру своих священников. А их молитвы! Они взывали к Богу, вымаливая пулю в сердце индейцев и вечные муки в аду! Если бы я верил в силу подобных молитв, то подумал бы, что скоро все мы исчезнем. Коль скоро у них принято так молиться – о пулях в людские сердца, – то я не хотел бы, чтобы они молились за меня. Я предпочел бы, чтобы меня избавили от такой милости.

Однако ни в коей мере нельзя оправдать этого незнанием того, как подобает относиться к врагам своим и как молиться за них. Если бы доктор и его паства обратились к Евангелию от Луки, гл. 23, стих 34,[33]33
  Лк. 23: 34: «Иисус же говорил: „Отче! Прости им, ибо не ведают, что творят“».


[Закрыть] и прислушались к словам Господа, которому они, по их собственному утверждению, служат, то увидели бы, что поступки пилигримов обличают их самих. И в 7-й главе Деяний (ст. 60)[34]34
  Деян.


[Закрыть] они увидели бы, что слова благочестивого Стефана, как мы полагаем, значительно отличаются от их собственных. Стефан обращается к Богу с молитвой: «Господи! Не вмени им греха сего!»

Проклятия не слетали с уст этих истинно благочестивых мучеников.

Я убежден в том, что ханжеские молитвы пилигримов, их проповеди и лицемерное благочестие положили начало рабству и деградации цветного населения в американских колониях. Я познал на личном опыте, какое это печальное и отвратительное явление.

Чтобы немного развлечь вас, я расскажу два-три случая. Однажды, лет пятнадцать тому назад, я проезжал через Коннектикут, где обитатели так добродетельны, что убивают кошек за то, что те убивают крыс, и стегают плетьми пивные бочки, наказывая за работу в день воскресный. Была одна из тех суровых холодных ночей, когда земля покрывается сверкающей коркой льда. Я постучал в дом одного человека, чтобы узнать, могу ли я переночевать у него, так как до моего жилища было миль девять. Я знал, что человек он богатый и, если бы захотел, без труда мог приютить меня. К тому же мы оба принадлежали к одной церкви. Хотя он и не прогнал меня (поступи он так, я, вероятно, умер бы от холода), однако оказанный мне прием был почти так же холоден, как и погода на дворе. Положение мое было немногим лучше, чем если бы я остался на улице: он, правда, подбросил немного дров в очаг, но постели не предложил, потому что я индеец.

Как-то раз другой христианин пригласил меня с ним пообедать, но обед мой выставил за дверь. Такая любезность показалась мне довольно странной.

Года два назад зашел я в Лексингтоне в одну таверну. Там в это время был какой-то джентльмен. Не поняв, что я индеец, он начал рассуждать о том, что все краснокожие должны быть уничтожены. Я вступился за индейцев и спокойно, не горячась, стал их защищать. А когда мы отправились спать, он, узнав, что я индеец, не захотел спать в комнате, расположенной напротив, боясь, что не доживет до утра, ибо его зарежут. Видно, совесть у него была нечиста. Я говорю об этом, дабы показать, что внушенные пилигримами идеи продолжают жить.

Вернемся, однако, к Филипу и его жене. В то время, когда Филип отправился в Бостон, а было это в 1671 году, наряд его стоил около ста долларов. Некоторые писатели утверждали, что индейские деньги (вампум) сработаны так ловко, что подделать их не может ни еврей, ни дьявол. (Высокая похвала индейскому искусству!) Ими индейцы украшали одежду своих сагаморов. Как говорят, индейский наряд жены Филипа был особенно богато украшен. Кое-кто из белых женщин называл ее гордой, потому что она им не кланялась и необычно наряжалась. Осуждая королеву, эти белые леди забывали, что она на самом деле была одной из великих женщин, хотя и не с такой белой, как у них, кожей. Тем, кто упрекает королеву за ее слабости, за привычку любоваться собой, мы хотели бы, однако, напомнить, что все представительницы прекрасного пола, цветные или белые, любят драгоценные украшения и перья. Их любили и продолжают любить индианки. Мы полагаем, что привычку эту белые переняли у своих диких предков тысячи лет назад. Каждый белый, знакомый с историей своего народа, знает, что разницы в этом между индейцами и белыми нет.

Так что же представлял собой Филип, который привлек внимание всего мира, противостоял целой просвещенной нации и выиграл столько сражений? Это был сын своей земли, обладавший лишь данным ему природой талантом. И состязаться он был вынужден с объединенными усилиями многих талантов, представлявших цивилизацию Старого и Нового Света. Это было равносильно противостоянию одного таланта – целой тысяче. Филип сумел достичь большего, чем многие выдающиеся его предшественники. Да, он превзошел Филиппа Второго, командовавшего высокоорганизованными силами Греции, ибо тот так и не смог осуществить объединение разных народов, как это сумел сделать Филип из Маунт-Хопа. Даже тактика Наполеона, объединившего свои силы и неожиданно нападавшего на врага, сходна с действиями Короля Филипа, как сходны с ними и планы многих атак, проведенных Вашингтоном и обеспечивших ему победу над неприятелем.

В таком случае разве неправомерным будет утверждение, что Филип, обладая одним лишь природным талантом, превзошел их всех, имевших десятки тысяч преимуществ? Ни один воин за всю историю не действовал так мудро, как Филип. Хорошо известно, что ни Черч, никто иной не смогли бы победить, если бы не прибегнули к обману, использовав доверчивость индейцев, так что в конце концов победили Филипа не пилигримы, а индейцы.

Что касается великодушия и щедрости Филипа, то, как известно, они были велики. Никто не может обвинить его в том, что он был жесток к побежденным, равно как невозможно отрицать того, что к пленным Филип относился лучше, чем это делали пилигримы.

Филип, и этого также нельзя отрицать, обладал определенными знаниями, отличался предусмотрительностью и умел продумывать свои действия наперед.

По словам мистера Гукинга, Филип «обладал пониманием и умением видеть главное». По-видимому, мистер Гукинг был великодушным человеком и другом индейцев.

Как глубока была прозорливость Филипа, если, окидывая мысленным взором земли, простирающиеся от Мэна до Джорджии и от океана до озер, он видел, что его соотечественники и братья уступают натиску более просвещенной нации! Как верны его предсказания, что белые люди не только вырубят леса индейцев, но и превратят их самих в рабов. Более точным не могло быть даже вдохновенное пророчество Исайи![35]35
  Исайя – один из ветхозаветных пророков.


[Закрыть] Леса наши и охотничьи угодья исчезают, мертвецов вырывают из могил, Костры Советов погасли, и уже первым законодательным актом было положено порабощение нашего народа, и закона этого придерживаются до сих пор. Посмотрите только на эти постыдные законы, лишающие нас гражданских прав! Посмотрите на договоры, заключенные Конгрессом, – все они нарушены! Посмотрите на глубоко укоренившуюся практику, когда ущемляются интересы индейцев, проживающих на территориях вновь образованных штатов и попавших под юрисдикцию правительств этих штатов! Да, любой принятый документ предусматривает изгнание индейцев из штата или обрекает на жизнь, опутанную цепями законов, вынуждающих влачить жалкое существование, подобное прикованному к галере каторжнику. Это тот курс, которого придерживаются уже около двухсот лет, – огонь и мор – главное средство пилигримов из-за Атлантики, чтобы сжечь и уничтожить моих несчастных братьев. Отрицать это невозможно.

Что же нам делать? Зарыть в землю боевой топор вражды, несправедливые законы и Плимутский Камень в придачу и стать друзьями? Однако станут ли потомки пилигримов помогать загасить огонь и уничтожить язвы, оставленные их предками? Если да, то, надеюсь, мы не услышим от священников и прочих служителей церкви, будто мы таковы, что другие люди жить с нами не могут. Как известно, вошло в привычку утверждать, что индейцы не могут жить среди христиан. Даже президент Соединенных Штатов говорит индейцам, что они не могут жить с людьми цивилизованными, добавляя при этом: нам нужны ваши земли, мы должны и будем их иметь. Это все равно, как если бы он сказал им: нам нужны ваши земли, чтобы использовать их и спекулировать ими, это позволит нам выплатить наш национальный долг и поможет принятию в Конгрессе закона об изгнании вас окончательно. Видите ли, краснокожие мои дети, наши отцы осуществили свои планы и отобрали у вас земли, теперь мы богаты и сильны и мы имеем право поступать с вами, как нам заблагорассудится. Мы притязаем на звание отцов ваших, и мы полагаем, дорогие мои сыновья и дочери, что окажем вам великую услугу, изгнав вас прочь, подальше от нашего цивилизованного народа, который вас обманывает, ибо у нас нет закона, чтобы наказать его и мы не можем защитить вас, хоть вы и наши дети. Так что делать нечего и плакать не стоит, придется вам уходить, даже если вас растерзают львы, ибо землю вашу мы пообещали кое-кому другому; давно пообещали, может, двадцать, может, тридцать лет назад, хотя, правда, сделали мы это без вашего согласия. Но так учили нас жить отцы наши, и отвыкать от этого трудно, а потому защиты от нас вы не получите.

Давайте подведем итоги. Не явствует ли из всего сказанного, что причина всех войн кроется в недостатке доброжелательности, что белые всегда были агрессорами и войны, жестокость и кровопролития являются результатом их собственных действий, а не исходят от индейцев? Вы слышали когда-нибудь, чтобы индейцы обидели тех, кто был к ним добр? Нет! И этому есть тысячи свидетельств. Мы часто слышим о военных столкновениях, вспыхивающих на границах. Происходит это потому, что там царит та же атмосфера недоброжелательности, что и здесь, в Новой Англии. Она сохраняется всюду, где есть индейцы, и в настоящее время нет закона, способного изменить ее. Что же следует предпринять? Правда, время от времени слабый голос поднимается в нашу защиту. Да, мы могли бы говорить о людях выдающихся, но их так мало, что голоса этих людей слышны лишь на небольшом расстоянии. Хотелось бы, чтобы эти голоса звучали подобно грому и люди действовали как на войне, борясь против бесчестных, унизительных принципов, которые лишают человека всех прав потому только, что он необразован и кожа у него другого цвета. Давайте установим законы, по которым каждый получит, что ему причитается, и тогда затихнут войны и люди обретут покой. Предоставьте индейцу его права, и вы можете быть уверены, что война прекратится.