Текст книги "Мой дедушка – памятник"

В этот момент к мальчику наконец пробрались бабушка и Наташа.

– Геннадий, дорогой! – вскричала Мария Спиридоновна, заключая внука в могучие объятия. Каково же было ее удивление, когда внук ускользнул из ее рук.

– Извини, бабуля, мне нужно бежать.

Краем глаза Геннадий заметил, что Доллис и Наташа с удивлением смотрят друг на друга. Доллис в купальнике казалась почти зеркальной копией Наташи, одетой в спортивное трико, и наоборот.

Сломя голову Геннадий бросился к бухте. Сильно оттолкнувшись от стенки, он прыгнул в воду и поплыл стремительным кролем.

Вскоре он почувствовал, что за ним плывет кто-то еще. Он оглянулся и увидел Доллис.

– Доллис, – крикнул он, – где сейчас Чаби Чаккерс?

– Я не Доллис! Я Наташа! – последовал ответ. – Ту девочку схватил какой-то безобразный толстяк.

– Только тебя тут не хватало, Наташка! – рассердился Гена. – Поворачивай назад! Чаби! Чаби! О-о-о-н-н-н-э-э-э-у!

Дельфин вынырнул из глубины в воротах порта.

– Забирайтесь! – крикнул он. – Держитесь крепче!

– Чаби, видишь впереди пенный бурун? Нужно догнать этот катер! – прокричал Геннадий.

– Вас понял! Попробую!

Чаби достиг берега Карбункла в тот момент, когда Накамура-Бранчковска, подобрав королевское платье, и Ричард Буги с развевающимися фалдами фрака карабкались по крутой тропинке вверх. Геннадий и Наташа устремились за ними.

Сквозь колючие заросли, по дорожкам парка, по мягкому мху и песку мальчик и девочка выскочили на холмистое плоскогорье, над которым возвышалась старинная башня – место первого заточения Геннадия. Между деревьев мелькало королевское платье и дирижерский фрак. Мадам и Буги бежали к башне. Вскоре они исчезли из виду.

– Стой, Наташка! – скомандовал Геннадий, когда они оказались у подножия мрачного сооружения.

Наташа расширенными от изумления глазами смотрела, как Гена Стратофонтов, этот ничем особенно-то не примечательный ее одноклассник, деловито отваливает какой-то валун, вынимает из ямки тяжелый автомат и ставит его на боевой взвод.

– Ты со мной не пойдешь, – сказал Гена, – это опасно.

– Я от тебя не отстану! – сердито сказала Наташа. – Чем я хуже этой твоей Доллис?

– Времени нет спорить! Пошли!

Они осторожно обогнули башню и увидели, что входная дверь не заперта. Геннадий шагнул первым и чуть не вскрикнул: нога его повисла в воздухе, пола в башне не было.

Геннадий понял, что каменный пол башни опускается и поднимается наподобие лифта. Он осмотрелся и увидел, что одна из щелей между камнями кладки шире других. Просунув в эту щель палец, он нащупал две кнопки и нажал верхнюю. Послышался тихий гул – из тьмы колодца поднялся пол. Мальчик и девочка вбежали в башню. Нажатие нижней кнопки – и пол пошел вниз.

Он остановился перед входом в длинный, слабо освещенный тоннель. Геннадий и Наташа ринулись вперед.

– Генка, скажи хотя бы, куда мы бежим? – спросила Наташа.

– Они хотят взорвать кратер вулкана и уничтожить город! – ответил на бегу Геннадий.

Тоннель резко повернул вправо, и впереди метрах в пятидесяти они увидели две мужские фигуры. Одного из мужчин Геннадий сразу узнал – это был Грумло, тот самый, что чуть не прикончил его в недалеком прошлом.

– Стой! – крикнул Геннадию Грумло. – Стрелять будем!

Геннадий увидел направленные на них карабины. Он остановился.

– Что вам здесь надо? – Охранники медленно приближались, держа пальцы на пусковых крючках.

Геннадий бросился на пол, выстрелил на лету в Грумло, а вторым выстрелом, уже с пола, сразил его напарника.

Перепрыгнув через неподвижные тела, мальчик и девочка бросились вперед. Еще один поворот, еще, еще, и вдруг перед ними открылась картина немыслимой красоты. За распахнутой стальной дверью был большой зал с огромной стеклянной стеной, и за этой стеной ветвились кораллы, колыхались стебли подводных растений, проплывали стайки рыб. Вот повис на своих крыльях, выпучив маленькие глазки, желтобрюхий скат. Из расселины показались щупальца осьминога.

Наташа и Геннадий, ошеломленные, стояли на пороге этого подводного зала. В зеленоватых сумерках, в фантастической игре света и тени они не сразу заметили тех, за кем гнались. Те, в свою очередь, тоже не видели их.

Несостоявшаяся королева Больших Эмпиреев и Карбункла и незадачливый основатель династии Буги-Вуги сидели в креслах перед каким-то сложным пультом и устало курили.

– Ты меня не бросишь, Дик, не предашь? – хриплым голосом спросила Накамура-Бранчковска. – Учти, у меня еще остались зубы.

– Включай, дарлинг! Устрой им фейерверк к празднику! – усмехнулся Буги.

– Включаю первый заряд! – резко сказала мадам и повернула какой-то рубильник.

В следующую минуту Геннадий длинной очередью из автомата превратил пульт в дымящуюся искореженную кучу металла.

Мальчик и девочка вбежали в зал.

– Руки вверх, преступники! – крикнул Геннадий.

Подняв руки над головой, с искаженными от страха и ненависти лицами мадам и Буги медленно отступали к дверям.

– Опять это ты, дьяволенок, русский гаденыш, – шипел Буги.

– А это ты, моя доченька, ты, мое сокровище, – проговорила мадам, гипнотизируя Наташу огромными страшными глазами. – Ты тоже с ним заодно… Ну так получай же! – она вдруг дико вскрикнула, закинула правую руку за спину и резко выбросила ее вперед.

В воздухе просвистел аргентинский пружинный нож. Геннадий едва успел вскинуть руку перед Наташиным лицом.

Нож пробил ему ладонь.

Буги бросился вперед, как бешеный зверь, но, наткнувшись на пулю, упал лицом вперед. Мадам скользнула в коридор.

Тяжелая бронированная дверь захлопнулась за ней.

– Гена, Геночка… – плакала Наташа, пытаясь вытащить нож из ладони мальчика. Вскоре ей это удалось. Хлынула кровь.

– Разорви мою рубашку и затампони-руй рану, – сказал Геннадий. – Сейчас главное – придумать, как выбраться отсюда…

– Сейчас нам всем будет конец, – вдруг прохрипел Буги.

– А вы еще живы, император? – усмехнулся Геннадий. – Почему же нам всем конец?

– Сейчас увидишь, – странным тоном сказал Буги и приподнялся на локтях.

Он смотрел прямо на стеклянную стену, отделяющую зал от дна океана.

Минуту спустя стена стала медленно подниматься.

Вода хлынула в зал и сразу поднялась до колен. Буги жутко захохотал:

– У этой бабы все здесь предусмотрено. Так что, Джин, пиши пропало… Глубина семьдесят пять метров… Ты меня победил, но и сам пойдешь акулам в зубы. Встретимся в аду – разберемся. Или ты рассчитываешь попасть в рай?

Вода, бурно клокоча, вливалась в зал. Вот она уже поднялась до груди.

– Никакого ада и рая нет! – крикнул Геннадий. – Всё это бредни!

Раскинув руки и ноги, Ричард Буги лежал в воде на спице и продолжал дико хохотать.

– Нету – и не надо! Нету – и тем лучше!

Ясно было, что он окончательно спятил.

– Кажется, мы погибаем, Наташа, – шепнул Геннадий.

– Кажется, да, – ответила девочка.

Геннадий был поражен ее спокойствием. Наташа только закусила губы, чтобы не закричать от ужаса.

– Плыви за мной! – отчаянно крикнул Геннадий и поднырнул под стеклянную стену.

Они успели проплыть через заросли кораллов. Теперь под ними была бездонная черная бездна, а на верху, очень высоко, безнадежно высоко, разливалось солнечное сияние.

Геннадий обернулся и увидел стройную фигурку девочки, отчаянно рвущуюся вверх.

– Ооооуууиииеееу! – позвал Геннадий, и все закружилось перед ним в немыслимом последнем хороводе.

Страшная тяжесть со всех сторон сдавила тело. Последнее, что он увидел, было раздутое пунцовое чудовище с огромными трагическими глазами, поднимающееся из глубины.

«Рыба намадзу, – вспомнил мальчик. – Она предвещает землетрясение…»

После этого он потерял сознание.

Доктор геологических наук Вертопрахов сиял от редкого счастья, выпавшего на его долю. Он стоял, обняв за плечи левой рукой дочь свою Наташу, а правой – ее зеркальную копию Доллис. Многочисленные корреспонденты эмпирейских газет окружали красивую троицу, красивую потому, что ученый тоже не был лишен свое-образной мужской красоты.

– Да, господа, Доллис – моя дочь и ее настоящее имя Даша, то есть Дарья, Даша и Наташа – близнецы, родившиеся в Ленинграде с интервалом в четыре минуты. Неопровержимым доказательством являются своеобразные родинки, похожие на маленьких бабочек, расположенные у Даши под правым, а у Наташи под левым ухом. В этом легко убедиться, откинув соответствующие пряди.

Девочки охотно откинули соответствующие пряди и показали изумленным корреспондентам совершенно одинаковые родинки.

– Типичные однояйцевые близнецы, – прошептал биолог Верестищев.

– А дело было так, – продолжал Вертопрахов. – В середине пятидесятых годов мы с моей женой, крупным теоретиком и практиком, возглавили геологическую экспедицию в дружественной нейтральной Бирме. Мы объяснялись с инженерами-бирманцами по-французски, и поэтому местное население принимало нас за французов. Наши малютки были с нами, и представьте себе, господа, тропики ничуть не вредили их развитию. Целыми днями крошки играли среди бурной бирманской растительности, забавляясь с мангустами, желтопузиками, шакалятами.

Однажды из джунглей выскочил бешеный слон с несколькими безумцами на спине. Злоумышленники пытались разрушить наш лагерь, но получили достойный отпор и скрылись…

Увы, вместе с ними исчезла в джунглях одна из наших дочек… Пропала Даша… – сказал он неуверенно и, помолчав, добавил: – А может быть, Наташа… – Он смущенно хихикнул.

– Как, папка? – воскликнула изумленная Наташа. – Значит, может быть, это я пропала?

– А я, может быть, осталась? – вскричала Доллис-Даша.

– Да-да, вполне возможно… – пробормотал ученый муж.

– А как же родинки? – спросил один из журналистов.

– Дело в том, что мы с женой все время путали, у кого из дочерей под каким ухом… – Вертопрахов мучительно покраснел. – Геология, господа, в то время поглощала все наши мысли. Сейчас, конечно, другое дело… Наташенька, Дашенька, доченьки мои! Мама будет очень удивлена, увидев вас вместе.

– Вы не будете обижаться, если я опишу этот любопытный случай в новой поэме? – спросил огромный поэт Горошкин.

– Будьте любезны, опишите. Буду вам даже признателен, если опишете.

«Внимание! – сказало радио. – Объявляется посадка на самолет компании «Кассиопея», выполняющий рейс Oyк-порт – Зурбаган».

Да, дорогой читатель, интервью это происходило на аэродроме. Дряхленький «Дуглас-Дакота» уже гостеприимно распахнул перед пассажирами свою ненадежную дверь. Значительная группа наших героев должна была улететь на нем в Зурбаган, чтобы там пересесть на какой-нибудь реактивный лайнер.

Читатель, конечно, уже догадался, что Геннадий и Наташа были спасены глубоководной полумифической рыбой намадзу. Именно она – случайно или сознательно – вынесла два тела на поверхность, где они были подхвачены верным и неутомимым Чаби Чаккерсом.

Сейчас пришла пора прощаться. Весь Оук-порт собрался на аэродроме, чтобы проводить на родину своего нового героя Джина де Эдуардас Страттофудо, его бабушку Марию и других членов общества «Альбатрос».

– Ну, Геннадий, – говорили, заключив мальчика в объятия, президент Токтомуран Джечкин, сенатор Нуфнути Куче и лучший легопер вселенной Рикко Силла. – Мы не говорим тебе «прощай», мы говорим «до свидания». Ты и твои товарищи многому нас научили. Мы теперь не будем так простодушны, мы будем бдительны, мы будем отстаивать свою независимость.

– Друзья мои, держите порох сухим, – посоветовал на прощание мальчик, с трудом сдерживая слезы.

– До скорой встречи в Питере, Гена, – сказал капитан Рикошетников. – Мы еще с вами поплаваем, дружище.

«Алеша Попович» после бандитского нападения должен был стать на малый ремонт в Оук-порте, и поэтому Геннадий был вынужден избрать воздушный путь, чтобы не опоздать к началу учебного года.

– Если бы не учеба, Николай, вы понимаете, я бы никогда… – пробормотал Геннадий, опять же пытаясь сдержать слезы. – Шесть футов под килем, Николай!

– На «Поповиче» будет пусто без вас, Геннадий, – пробасил Шлиер-Довейко. – Скорее кончайте образование, будь оно неладно, и идите к нам.

– Привет городу-герою и вашей пионерской организации, – дрогнувшим голосом сказал Хрящиков.

– Пока, Генок, – шлепнул его по спине ладошкой Володя Телескопов. – В гости приеду, не выгонишь?

– Геннадий, помните, ваша будущность в науке, – сказал гидробиолог Верестищев, – а гидробиология – это наука будущего.

– Поцелуйте моего Чаби, – шепнул ему Геннадий.

И вот старенькая «Дакота», отчаянно тарахтя, поднялась в закатное небо и взялась описывать прощальный круг над Оук-портом.

Припав к окну, Геннадий, уже не скрывая слез, смотрел на черепичные крыши, на блестящие мраморные мостовые, на многочисленные памятники, среди которых выделялся памятник его предку, на прозрачные до самого дна бухты воды, на «Алешу Поповича», на все, что стало ему таким близким и родным.

Самолет начал набирать высоту, и в поле зрения всплыл эмпирейский вулкан, над которым теперь, после взрыва (к счастью, только одного), как в былые незапамятные времена, колыхался султан розового дыма.

Самолет лег на курс… Показались мрачные базальтовые отвесы острова Карбункл.

– Смотрите! – вдруг в ужасе закричала Доллис-Даша. – Смотрите, это она!

Со стороны острова Карбункл к «Дакоте» стремительно приближался остроносый реактивный истребитель.

– Она вылетела прямо из той скалы! – крикнула Доллис. – Это мадам, она сейчас будет стрелять!

Накамура-Бранчковска не торопилась сбивать беззащитную «Дакоту». Некоторое время она летела вровень с ней в опасной близости, так что было даже видно ее бледное лицо и мстительно улыбающиеся пунцовые губы. Потом истребитель свечкой ушел в зенит.

«Сейчас будет заходить на атаку», – догадалась Мария Спиридоновна. Она вскочила и бросилась в пилотскую рубку. Оттолкнув растерявшегося парнишку-пилота, бабушка села к штурвалу.

Первая очередь из крупнокалиберного пулемета пробила фюзеляж и крылья, но не причинила никому вреда.

Бабушка резко бросила самолет вниз и пошла над самой водой, то и дело меняя курс.

Был, был у бабушки некоторый опыт в таких делах. Не раз ей приходилось во время войны с растраченным боезапасом увиливать от «мессершмиттов».

Теряя голову от сатанинской ненависти, бросилась Накамура-Бранчковска в атаку на ползущий над гребешками волн неуловимый тихоход. Вторая атака… третья… «Дуглас» вдруг, резко задрав нос, устремился вверх.

Самолет Накамура-Бранчковской врезался в воду и сразу исчез так, как будто его и не было… не было никогда… «Пузыри земли… о пузыри земли», – как сказал великий Шекспир.

Эпилог

Солнце уже встало над скалой Хамелеон, когда Геннадий и бабушка кончили свой рассказ. Мы спустились с террасы и пошли к морю. Бабушка тут же бросилась в воду, а мы с Геннадием сели на еще холодную гальку.

– Геннадий, – сказал я, – в классических приключенческих романах полагается в эпилогах рассказывать о судьбе ге-роев.

– Ну что ж, – проговорил мальчик, – давайте не будем отступать от традиции. «Алеша Попович» сейчас в Атлантике. Исследует Маррокотову бездну. Там все в порядке. Правда, один член экипажа оставил море, остепенился и живет теперь в нашей квартире на улице Рубинштейна. Я думаю, вы догадываетесь, что это Пуша Шуткин.

Доллис и Наташа прекрасно поладили друг с другом, хотя до сих пор не могут разобраться, кого из них унес бешеный слон, а кто остался с родителями. Мы часто навещаем сестер с моим товарищем Валентином Брюквиным. Ну вот, пожалуй, и все. Да, генеральный консул Старжен Фиц оставил дипломатическое поприще и устроился шеф-поваром в «Луч» – столовую ресторанного типа.

Геннадий замолчал. Сощурившись, он смотрел в слепящий блеск моря. Там выпрыгнула из воды стайка дельфинов, один большой, второй поменьше и четверо совсем маленьких. Еще несколько лет назад дельфинов в Черном море нельзя было увидеть. После запрещения охоты они стали возвращаться к нашим берегам.

– А почему вы ничего не говорите об эмпирейцах, Геннадий? О сенаторах и легоперах?

Брови мальчика сошлись на переносице.

– Сведения, поступающие оттуда очень противоречивы…

Я вспомнил, как он глядел вчера вечером в море, и осторожно спросил:

– Вас тянет туда, Гена? Да?

Он быстро взглянул на меня, в глазах его вспыхнули далекие маячки, потом он снова повернулся к морю.

– Видите ли, Василий Павлович, мне кажется, что там снова неспокойно. Хищники так просто не откажутся от такого лакомого кусочка. Мне кажется, что над архипелагом снова собираются тучи. Конечно, эмпирейцы уже не те, но мне все-таки страшно за них…

Он положил подбородок на колени и снова уставился в море. Некоторое время мы молчали. Я все еще не мог прийти в себя от всего услышанного за ночь. Со смешанным чувством уважения, восхищения и даже некоторой робости я смотрел на этого внешне такого обычного мальчика. Он был печален.

– Да! – воскликнул я. – А что же случилось с Чаби Чаккерсом?

– Чаби? – Лицо Геннадия осветилось широкой улыбкой. – Чаби женился. У него теперь большая семья. Собирается сюда, в Коктебельскую бухту, повидать меня.

– Не они ли это там прыгают? – спросил я.

– Вполне возможно, – ответил Геннадий, вскочил и закричал: – Чаби! Чаби! Оооиииеееу!

1969 г.

Февраль – июнь.

Карагалинка – Ялта – Нида