Текст книги "Номады Великой Степи"

Андроновская и Срубная археологические культуры

В течение III тысячелетия до нашей эры племена Афанасьевской культуры вели довольно пасторальный образ жизни. В их погребениях найдено только охотничье оружие, да и признаков социального расслоения у них не обнаруживается. Селились они в землянках и срубных наземных жилищах. Занимались различными ремеслами. Лили и ковали бронзу, изготовляли украшения из золота и серебра. Разводили лошадей, коров и овец. Знали афанасьевцы и земледелие, но в условиях Алтайских гор, особенно в суббореальный период, который для Прибайкалья выдался достаточно засушливым, растениеводство быстро сошло на нет. По этой же причине, в первую очередь в условиях Приалтайских степей, их животноводство все больше принимало форму кочевого, а их образ жизни приближался к классическому номадству.

На протяжении тысячелетия афанасьевцы развивались изолированно, не имея связей с иными очагами цивилизации. Для окрестных палеосибирских племен охотников-рыбаков-собирателей, они были светочем технического прогресса: «первые скотоводы и металлурги Сибири оказали значительное культурное, этническое и экономическое влияние на развитие сибирских аборигенных племён» [Цыб С. В.]. Но, в условиях отсутствия стимулов и притока идей извне, хозяйственное развитие афанасьевской культуры носило скорей регрессивный характер, выражавшийся, например в утрате навыков земледелия и переходе от отгонного к кочевому животноводству. Справедливости ради отмечу, что отсутствие явного технического прогресса у племен афанасьевской культуры не помешало им расширить свой ареал, и к концу III тысячелетия памятники афанасьевского типа встречаются на запад почти до Урала, лишь немного не доходя до поселений животноводов Полтавкинской культуры.

На рубеже III – II тысячелетий до нашей эры в Южноуральский регион, который служил своеобразным природным буфером между европейскими и азиатскими наследниками древнеямной культуры, откуда-то из района Циркумпонтийской металлургической провинции, возможно с территории Анатолийского полуострова или из Закавказья, пришли группы населения, специализирующиеся на бронзоволитейном производстве. Скорей всего их приход был спровоцирован повторным «открытием» Уральских месторождений меди, что в условиях истощения переднеазиатских медных залежей и все увеличивающегося спроса на изделия из бронзы могло спровоцировать «медную лихорадку». В этой связи интересно, что и «многочисленные рудники Центрального Казахстана (Джезказган, Сарыбулак, Кенказган, Саяк, Коунрад) были открыты по следам древних, так называемых „чудских“ разработок» [Жауымбаев С. У.].

Это были именно пришельцы со стороны: «Энеолитический этап в истории Южного Зауралья заканчивается на рубеже III и II тыс. до н. э. Об этом можно говорить с полной уверенностью, так как к XVIII веку до н.э. на этой территории распространяются укрепленные поселения синташтинской культуры эпохи бронзы. Автохтонная линия развития культур Южного Зауралья, которая существовала с эпохи мезолита, прерывается. Памятники ранней бронзы в Южном Зауралье до сих пор не выявлены. Все имеющиеся на сегодняшний день данные говорят о том, что местное энеолитическое население не участвовало в формировании культуры эпохи бронзы» [Мосин В. С.].

Так вот, пришельцы построили на территории нынешней Челябинской области целую сеть хорошо укрепленных поселков, получивших в литературе название «Страна городов», наиболее известные из них Аркаим и Синташта имеют округлую форму с радиальным устройством улиц, причем внешний ряд построек создает прочную глинобитную стену, защищающую поселение от вторжения. Характерная планировка, соответствующая описанной в индоарийских ведах схеме «Идеального города», дала некоторым исследователям повод заявлять, что найдена прародина ариев [Григорьев С. А.; Массон В. М.]. Однако ряд факторов, таких как разнотипность архитектуры в других поселках «Страны городов»; различные погребальные традиции, включая кремацию; явная (судя по захоронениям) диспропорция в половозрастном составе популяции; отсутствие сколько-нибудь значимых следов земледелия при явно оседлом способе жизни; кратковременность (не более 140 лет [Виноградов Н. Б.]) их пребывания в данном регионе, все это свидетельствует о полиэтническом, преимущественно мужском населении с сезонным пребыванием. Другими словами «Страна городов» ни что иное как сеть вахтовых горняцких поселков. Это подтверждается и тем, что в каждом таком жилище найдены «небольшие печи с полусферическим сводом, сделанные из отлично обожженных кирпичиков» [Сальников К. В.]. До этого медь плавили в керамических сосудах, а для обогрева жилищ использовали простой очаг.

Сами поселения были хорошо укреплены от происков лихого люда, охочего до чужого добра, но строились они наспех, что с учетом специфики металлургического производства нередко приводило к пожарам. Поселок выгорал полностью, но уже в следующем сезоне отстраивался вновь на том же месте. Именно этим, а не мнимыми нападениями со стороны местных пастушеских племен, объясняется загадочная многослойность этих поселений.

Пришлые металлурги были выходцами из районов вечно враждующих между собой государств полисного типа, с четко выраженной социальной и имущественной дифференциацией, с практически неограниченной царской властью, с развитым производством оружия и доспехов, с навыками ведения военных действий против себе подобных и с прочими «благами» цивилизации. Для того периода старатели были оснащены по последнему слову техники, но находясь в отдалении от привычных источников поставок, да еще в условиях сухой степи и лесостепи, с вечным дефицитом деловой древесины, они неизбежно должны были исследовать новые материалы и изобретать подходящие способы замены дефицитных ресурсов на местные аналоги. Да и сама по себе концентрация в одном месте стольких мастеров-ремесленников, выходцев из разных мест, неизбежно способствовала развитию технической мысли и появлению инноваций.

Одной из таких инноваций, в условиях нехватки древесины для изготовления привычного, проверенного веками эксплуатации цельнодеревянного колеса, стало изобретение композитного колеса на спицах, прочность которого обеспечивалась металлическим ободом и втулкой, причем втулка, для облегчения хода и повышенной износоустойчивости была биметаллической (бронза и серебро). Такое расточительство в отношении дефицитного металла могли себе позволить только металлурги, и то лишь в условиях острой нехватки подходящей древесины. Вторым изобретением, крайне важным для развития дальнейших событий, стало изготовление на основе этого колеса одноосной каркасной повозки. Дело в том, что окрестные степные животноводы не держали ни ослов, ни волов, которые могли бы тянуть обычную для того времени тяжелую двуосную телегу на цельнодеревянных колесах. Так что, в случае гибели приведенных с собой тягловых животных, заменить их было не кем, что в свою очередь грозило остановкой производственного процесса. А облегченную одноосную арбу легко тянула пара местных лошадей, причем, в отличие от медлительных волов, тянула довольно быстро.

Теперь представьте появления носителей такой культуры в среде, мягко говоря не богатых, пасторальных племен, переживающих период бурного роста популяции в условиях климатического оптимума. Все новации как социального, так и технологического плана попали на благоприятную почву. Ни что так не способствует расслоению общества, как резкое улучшение благосостояния в условиях повышенной плотности. Все могут быть одинаково бедными, но одинаково богатых народов история не знает. Самые беспринципные нувориши, самые жестокие диктаторы и самые «ненасытные» завоеватели во все времена получались именно из тех, кто смог вознестись к вершинам власти с самых низов, тех кто помнил «голодное детство».

А источник для накопления шального богатства был – вахтовики Страны городов. Достаточно богатые даже для процветавших в то время Месопотамских государств-полисов, в условиях крайней оторванности от своих цивилизационных центров и неподходящего для выращивания привычных им культур климата, металлурги оказались в продовольственной зависимости от окрестных племен. Хотя, вне всякого сомнения, окрестные племена в обмен на высокотехнологичные изделия пришельцев снабжали их не только мясом. Керамика, скобяные изделия, дрова для печей, древесина для строительства, лошади для повозок… Но самое главное пришельцы нуждались в рабочих руках, благодаря чему окрестные племена, и без того знакомые с меднолитейным производством, переняв инновации довольно быстро шагнули в эпоху развитой бронзы. «Историческая судьба населения, оставившего памятники синташтинского типа, по нашему мнению, связана не с трансформацией собственно его в обособленную культуру и не с массовым его исходом в западном направлении, а с энергичным формированием на основе синташтинских культурных стереотипов ранних (петровских) комплексов алакульских культур Южного Урала и Казахстана…» [Виноградов Н. Б.].

Как всегда, в первую очередь новые технологии были использованы в военных целях. Бронзоволитейное производство было приспособлено для серийной отливки наконечников стрел и копий, а легкая одноосная арба эволюционировала в боевую колесницу. «Конные двуколесные повозки (колесницы) впервые засвидетельствованы в Синташтинском могильнике в Южном Приуралье» [Бессонова С. С.]. Такая колесница, в сочетании с мощным композитным луком степняков: «на вооружении колесничих имелись сложносоставные рефлектирующие луки с круто загнутыми концами, выгнутыми плечами и вогнутой серединой» [Худяков Ю. С.], имела феноменальное преимущество в скорости, маневренности и дальнобойности, по сравнению с существовавшими до этого воинскими подразделениями. Поскольку конницы тогда еще не было, то пешие войска оказывались полностью беззащитны перед лучниками на колесницах, которые неожиданно налетев, с безопасного для них самих расстояния осыпали противника градом стрел (запасные колчаны легко помещались по бортам повозки), а потом так же стремительно исчезали до того как противник успевал подойти на расстояние ответного удара.

Благодаря привнесенному импульсу, окрестные племена быстро эволюционируют. Причем импульс этот практически одновременно распространяется в двух направлениях от южноуральского металлургического центра. Ведущие полуномадный образ жизни азиатские племена Афанасьевской и близкой к ней культур дали начало ряду близкородственных культур: Андроновской, Петровской, Алакульской, Тазабагъябской, Анау II, Бактрийско-Маргианскую, и ряду других. А животноводы-земледельцы Полтавкинской культуры положили начало культурам Срубной культурно-исторической общности [Кривцова-Гракова О. А.]. Причем волна социально-технических инноваций довольно быстро распространились среди остальных, достаточно отдаленных потомков древнеямников от Дуная до Амура. А на севере, среди неолитических охотников-рыболовов, и вовсе привела к революционным преобразованиям, получившим наименование «Сейминско-турбинский феномен». И везде, докуда докатывалась эта волна инноваций, «усиливается социальная дифференциация общества, появляются грандиозные курганы знати» [Бураев А. И.], содержащие большое количество бронзового оружия, костяные пластинчатые доспехи, нефритовые украшения, останки жертвенных животных.

Можно представить себе этот кровавый процесс передела Степи, когда вчерашние чабаны были вынуждены браться за оружие, что бы отстоять свои пастбища от амбиций разбогатевшего соседа. Повсеместно складываются ранеегосударственные образования типа вождеств, а поскольку в ностратических языках титул вождя звучит как «ħaŋ» [Bomhard A.], то, я думаю, будет только справедливо так и именовать лидеров возникших племенных объединений, а возникшие под их властью протогосударственные образования называть ханствами. В Степи появляется каста профессиональных воинов, которые не только отражают агрессию извне, но и обеспечивают внутренний порядок на территории ханства. Чтобы содержать хана и воинов, нужно обложить поборами мирное население, причем чем больше подданных, тем мощнее армия, а чем сильнее армия, тем больше возможностей к приращению территорий и подданных – замкнутый круг, ведущий к централизации власти. Обычный сценарий сложения всех древних государств хорошо изученный на примере Месопотамских полисов. Но здесь, в условиях аридного климата евразийских и особенно азиатских степей, с их дефицитом воды и корма, с разреженностью и мобильностью населения, объединенного общим происхождением и общими религиозными взглядами, дальнейшее развитие социума пошло по оригинальному сценарию. Ни каких городов не возникло, ибо для животноводов большое скопление народа в одном месте – непозволительная роскошь, как в отношении обеспечения кормов, так и отношении развития различных эпидемий и эпизоотий. Да и скот – главное богатство и основу благополучия животновода, ни как не спрячешь за городскими стенами. Напротив, многие племена окончательно переходят к кочевому животноводству. Не имея шансов противостоять агрессивным устремлениям хорошо вооруженной группы профессиональных воинов, они предпочитали уклоняться от встречи с агрессорами, откочевывая на новое место. Именно в это время у алакульцев появляется прототип юрты – оптимального жилища для степного номада. Да и бесконечное наращивание территории ханства, в условиях отсутствия налаженных систем коммуникации и внутренних иерархических структур, дело довольно абсурдное, так как чем больше ханство, тем слабее защищены его периферийные территории от набегов соседей. Кроме того, животноводы, в случае если их не устраивает данный хан и проводимая им политика, легко могут переселиться под защиту соседа в месте со своим стадом, и ханствуй себе на здоровье на пустой земле. Так что классических государств полисного типа в Степи не получилось.

Еще одним немаловажным фактором, сказавшимся на судьбе цивилизации, стало резкое увеличение аридности климата Евразии: «благоприятные условия были резко нарушены засухой в период от 4170±100 до 3970±110 лет назад, когда лесостепные ландшафты сменились ландшафтами сухих степей и даже полупустынь» [Косинцев П. А.]. На это время приходится «сдвиг почвенно-географических подзон, в том числе и в южноуральских степях к северу» [Демкин В. А., Рыськов Я. Г.]. «На территории современных степей могли появиться полупустыни, а в зоне современных лесостепей – степи. Палеопочва Аркаима также характеризуется чертами большей климатической аридности и меньшей увлажненностью режимов, чем сейчас» [Иванов И. В. и др.]. И если в конце III – начале II тысячелетия до нашей эры аридизация климата благоприятно сказалась на степных животноводах, то четвертый подэтап суббореала стал для них критическим. В поисках воды и пищи многие устремились в лесостепную и лесную зоны, породив тот самый Сейминско-турбинский феномен.

Шагнувшие «из грязи в князи» вчерашние чабаны, возглавившие ватаги профессиональных воинов, нуждались в новых завоеваниях. Первой их жертвой судя по всему стали вахтовые поселки металлургов: на смену разнородным поселениям синташтинцев приходят достаточно стандартизированные, хорошо укрепленные и базирующиеся на местном этническом субстрате поселения Петровской культуры [Зданович Г. Б.]. Видимо, рудники прибрали к рукам местные ханы и пришлым старателям места не стало. Но с их уходом возникла другая проблема. Очевидно, что, несмотря на огромный ареал, ни едва способные прокормиться в условиях продолжающейся засухи племена степных животноводов, ни, тем более, северные охотники-рыболовы, только-только шагнувшие в бронзовый век из неолита, не обеспечивали достаточного сбыта полученной бронзоволитейной продукции. Профессор Черных1111
  Евгений Николаевич Черных – советский и российский археолог, доктор исторических наук, профессор, член-корреспондент Российской академии наук.


[Закрыть], описывая процесс распространения уральско-алтайской бронзы по территории Азии в первой половине II тысячелетия до нашей эры отмечал: «Поразительно широк ареал распространения этих необычных древностей: от Западного и даже Центрального Китая вплоть до Восточной Балтики, т. е. более 6 тыс. км! Но на этой неохватной территории поражало также удивительно малое число самих металлических предметов: их не более шести сотен!» [Черных Е. Н.].

Подобные объемы потребления явно не могли удовлетворить амбиции новоявленных «металлургических магнатов». Потребители, способные купить бронзовые изделия, жили южнее, в районах, откуда на Урал приходили вахтовики-старатели. Так что первоначальный интерес к своим южным соседям-земледельцам у степных животноводов-бронзоволитейщиков был, скорей всего, коммерческим. Недаром захватившая Китайскую равнину династия Шан (Инь) – обозначалась иероглифом со значением «торговец». Но где раньше, где чуть позже северяне понимают насколько беззащитны перед их войсками армии повелителей крохотных и «неприлично богатых» южных городов-государств. Обилие лучшего для того времени бронзового оружия и огромные людские ресурсы, причем легких на подъем охотников, с детства привыкших обращаться с дальнобойным степным луком, уже делали любого хана грозным противником. А, если учесть, что ядро его армии составляли лучники на легких колесницах, то только крепкие стены городов и то лишь на время могли остановить их экспансию. Еще вчера такие недоступные из-за удаленности от поселений животноводов древнеямных культур, а так же из-за несопоставимо более мощного военного потенциала, земледельческие цивилизации субтропической Азии вдруг стали близкими и беззащитными перед мобильными колесницами степняков. Одна за другой они становились жертвами нашествия с севера. Часть из них была навсегда разрушена, а часть просто сменила правящую верхушку.

Интересно, что эта экспансия, скорей всего, не носила организованного характера, и за ней не стоял какой-нибудь предтеча Модэ1212
  Модэ или Маодунь – основатель империи Хуну и её правитель с 209 по 174 гг. до н. э.


[Закрыть] и Тэмуджина1313
  собственное имя Чингис-хана – основателя и первого великого хана Монгольской империи.


[Закрыть]. Более того, в состав захватчиков часто оказывались включены племена, весьма далекие от культур Древнеямной общности. Однако именно потомки древнеямников, выходцы из родственных животноводческих племен Андроновской и Срубной культурно-исторических общностей, владеющие передовыми военными технологиями своего времени, имеющие в тылу Уральские и Алтайские бронзоволитейные производства, стояли во главе устремившихся на юг лихих ватаг. В XVIII – XVI веках до нашей эры состоялось первое нашествие степных «варваров» на «форпосты Цивилизации». И хотя экспансия с севера носила во многом стихийный характер, но за неполных три столетия она охватила практически все древние цивилизационные центры от моря Средиземного до Желтого моря.

Уже в первой половине XVIII века до нашей эры некий Анитта1414
  царь хеттского города Куссара, а затем и других городов, основал обширную державу, названную позже Хеттским царством, правил приблизительно в 1790 – 1750 годах до н. э.


[Закрыть] из племени несили – европейских кочевников, вторгшихся в Переднюю Азию, основал обширную державу, названную позже Хеттским царством. Он объединил под своей властью кучу местных городов-государств: Пурусханда, Амкува, Куссар, Хатти, Каниш, Вахшушана, Ма’ма, Самуха и др. Сохранилось свидетельство и о численности войска Анитты: 40 колесниц и 1400 пехотинцев. Учитывая, что колесницы в это время только-только были изобретены в предгорьях Урала, можно не сомневаться в том, откуда пришли несили (от «не сели» – кочевники?) и родственные им лувийские племена. В это же время выходцам с Урала покорились города центральноазиатской бактрийско-маргианской культуры.

Около 1795 года у границ Месопотамии происходит объединение касситов в племенной союз, скорей всего под влиянием культур Андроновского круга. По крайней мере дошедшие до нас немногочисленные слова касситского языка «относятся к особым семантическим полям: масти лошадей, детали колесниц, термины ирригации, названия растений и титулы» [БСЭ], однозначно указывают на их родство с коневодами – древнеямниками. Через полвека касситы на боевых колесницах предприняли первый поход против Вавилонского государства. В этот раз они покорили весь север страны, но сам Вавилон устоял.

Гораздо меньше повезло расположенному в долине Инда царству Мелухха. Просуществовавшая четыре столетия, процветающая цивилизация с населением, оцениваемым в пять миллионов человек, пала в конце XVIII столетия под натиском северных кочевников. Крупнейшие города: Хараппа, Лотхал, Мохенджо-Даро и еще более тысячи поселений были разрушены.

Примерно в это же время на Великую китайскую равнину происходит вторжение кочевых племен, вооруженных колесницами, владеющих развитой бронзоволитейной технологией, и хоронящие своих вождей в богатых курганных гробницах. Пришельцы основали государство Шан (Инь) – археологическая культура Эрлитоу, которая сменила луншаньские памятники эпохи Ся. Помимо сходства сценария и одновременности столь пространственно удаленных событий есть еще один очень интересный момент: многие исследователи отмечают несомненное сходство между дошедшими до нас знаками шанской и минойской письменности (рис. 6), при резком их отличии и от шумерской клинописи, и от египетских иероглифов. Возможно минойская письменность проникла в Степь еще в период расцвета Майкопской культуры, а возможно вместе с металлургами «Страны городов».

В середине XVII века номадные племена, известные под именем гиксосов, так же при помощи колесниц завоевывают вначале Палестину и Северную Сирию, а затем и Египет, которым гиксосские цари правили более ста лет (XV династия). В это же время царство Митанни, где правила степная по происхождению хурритская династия, ядро войск которых также состояло из лучников на конных колесницах, довольно быстро объединила мелкие хурритские племенные группы Месопотамии и подчинила семитские (аморейско-аккадские) города-государства на всем пространстве между Загросскими и Аманосскими горными линиями, став серьезным соперником и Хеттскому царству и Египту.

В XVII – XVI веках до нашей эры волна завоеваний докатилась до Пелопоннеса. Ахейские колесницы достигли берегов Эгейского моря, где на месте поселений пеласгов возникли раннеэлладские полисы-государства: Кносс, Фест, Микены, Тиринф, Пилос, Афины. После дошла очередь и до островов Средиземного моря, одной из последних пала древняя Минойская цивилизация, и на острове Крит так же воцарились ставленники ахейцев. И, наконец, около 1518 г. до Рождества касситам покорились Вавилон и Элам.

Все эти гиксосы, касситы, ахейцы, хетты и хурриты, ни что иное как, племенные объединения степных животноводов, перенявших технологии развитой бронзы. Ядро этих племен составляли андроновцы (алакульцы), да срубники, усиленные местными кочевыми племенами и армиями покоренных царств.

Таким образом, за три столетия степные лучники на конных колесницах покорили практически все государства Старого Света, сделав своих вождей родоначальниками новых династий. Но, хотя колесничие и стали новой аристократией в захваченных царствах, серьезного влияния на язык и культуру покоренных народов они оказать не могли. Пожалуй только в регионе Эгейского моря и на берегах Инда, ставших местами массового переселения северных «варваров», произошла явная смена культурной доминанты. В остальных регионах несколько сотен номадов, захвативших власть, рано или поздно полностью ассимилировались местным населением, а то и свергались, едва успев передать прогрессивные военные технологии покоренным народам.

Набеги степных номадов конечно продолжались и после 1500 года до нашей эры, но они уже не были столь успешны. Теперь лихие ватаги степных ханов встречало не менее хорошо вооруженное войско на таких же колесницах, да и луки у местных были не хуже. Так закончилась эпоха великих завоеваний и началась эпоха междоусобиц и передела власти. Здесь в атмосфере интриг и заговоров у местных было явное преимущество, и со временем большинство степных династий было свергнуто: 1532 году до нашей эры Египет освободился от власти гиксосов; около 1380 года Суппилулиума1515
  царь Хеттского царства, правил приблизительно в 1380 – 1334 годах до н. э.


[Закрыть] свергает царя хеттов и освобождает страну от иностранных захватчиков; примерно в то же время Шуттарна1616
  царь Митанни, правил приблизительно в 1400 – 1375 годах до н. э.


[Закрыть] узурпирует трон Митанни…

В этот период в самой Степи и прилегающих районах складывается целый «букет» археологических культур развитого бронзового века: абашевская, алакульская, балановская, бережновско-маёвская, курганных погребений, окуневская, петровская, поздняковская, сабатиновская, сейминско-турбинская, тазабагьябская, тшинецкая, унетицкая, фатьяновская, федоровская. Такое поразительное разнообразие в антропологическом плане, в материальной и духовной культуре, в способах хозяйственного устройства и погребальных обрядах, совершенно однозначно свидетельствует об отсутствии в этот период в Степи какого-либо единого государственного или протогосударственного образования.

Тем не менее все эти культуры имеют не мало общего и, с определенной натяжкой, могут быть объединены в две культурно-исторические общности: срубную (Европа) и андроновскую (Азию). И пусть такое деление достаточно условно и не совсем корректно, тем не менее оно позволяет нам четко разграничить две разные по генезису группы культур. Я уже упоминал о том что синташтинская культура, привнесшая технологии развитого бронзового века в евразийские степи, возникла на границе изначально родственных (древнеямных), но в течение нескольких столетий развивавшихся довольно изолированно друг от друга, культур степных скотоводов: полтавкинской и афанасьевской. Возникшая на основе пришлой синташтинской, местная петровская культура развитого бронзового века носила черты всех трех культур (синташтинской, полтавкинской и афанасьевской). Отсюда с Южного Урала новые технологии, в первую очередь бронзоволитейное производство, изготовление конных повозок и боевых колесниц с дальнобойными луками, стремительно распространилось как в западном так и в восточном направлении, охватив не только степных животноводов – потомков древнеямников, но и успевшие породниться с ними окрестные племена с присваивающим типом хозяйствования.

Андроновцы и срубники имели много общего: курганные захоронения воинской знати, развитое бронзоволитейное производство, использование конных повозок, значительная доля животноводства (лошади, коровы, овцы, реже козы или свиньи). Но при этом, видимо в силу физико-климатических особенностей и под влиянием соседних этносов, срубники дополняли свой рацион преимущественно за счет земледелия, строя стационарные поселения. Тогда как у племен андроновской культурно-исторической общности земледелие чаще всего становиться факультативным видом хозяйствования, при явном доминировании кочевого и отгонного животноводства, дополняемого охотой, собирательством и рыбной ловлей. Именно на основе восточной ветви наследников петровской культуры и сложился тип современного нам степного животновода – номада.

Доминирование животноводства над другими видами хозяйственной деятельности, на первый взгляд незначительное отличие, но оно приводит к серьезнейшей перестройке всего жизненного уклада, социальной организации и ментальности. Другие пища и одежда, мобильное жилище, при выборе хозяйственной утвари на первое место ставится удобство транспортировки. Кардинально иная шкала жизненных ценностей и приоритетов, другое осознание пространственно временных характеристик. Отличия затрагивают даже некоторые психофизиологические особенности личности. Номад живет и кочует небольшой родственной общиной с патриархальным устройством, основное имущество принадлежит общине. Кроме того, главное богатство кочевника – скот, а его мало получить по наследству, его нужно не потерять, например, в результате эпизоотии, нападения хищников или набега соседей. Удачливый бедняк завтра может оказаться богаче своего богатого, но неудачливого соседа. Родственные кочующие группы обычно сходятся вместе 1 – 2 раза в год для торговли, обмена невестами, племенными животными и новостями. Принудить их к более тесному сотрудничеству может только внешняя угроза. Во втором веке до нашей эры знаменитый ханьский историограф так характеризовал общественный уклад номадов: «Кто храбр, силен и способен разбирать спорные дела, тех поставляют старейшинами. Наследственного преемствия у них нет. Каждое стойбище имеет своего начальника. От ста до тысячи юрт составляют общину… От старейшины до последнего подчиненного каждый сам пасет свой скот и печется о своем имуществе, а не употребляют друг друга в услужение…» [Сыма Цянь].

Есть и еще одно отличие появившееся между степными животноводами срубной и андроновской общности. Если в европейской степи антропологический тип кочевников не менялся со времен среднестоговской культуры, то в Азии в кипение страстей, вольно или невольно, оказались вовлечены и соседние монголоидные племена тайги и лесостепи (например глазковцы), жившие преимущественно охотой и рыболовством. Они и раньше нередко роднились с соседями животноводами, а в этот период в азиатской степи и вовсе складываются как метисные (карасукская и плиточных могил), так и практически чисто монголоидные (окуневская) кочевые культуры. Похоже, окуневцы первыми из монголоидов не просто влились в многонациональную вольницу степи, но и сформировали свою специфичную номадную культуру. В итоге, примерно к середине второго тысячелетия до нашей эры складывается новый антропологический тип степняка-номада с выраженным градиентом увеличения монголоидности с запада на восток.

Андроносвско-срубненский период окончился где-то к середине XIII века до нашей эры, сменившись эпохой, получившей в литературе наименование «катастрофа бронзового века», когда в течение нескольких столетий распадаются или видоизменяются археологические культуры практически на всём пространстве от Атлантического до Тихого океана. Но прежде чем перейти к описанию событий вызвавших эту катастрофу хочу обратить ваше внимание на одну приметную особенность культуры степных номадов того времени. В андроновский период мужчины и женщины носили косы, причем мужчины, как правило, оставляли косу на макушке, а остальные волосы на голове сбривали. Женщины укладывали косы на затылке [Кызласов Л. Р.]. Эта традиция с небольшими вариациями будет характерным маркером собственно тюркских и родственных им воинов на протяжении без малого четырех тысячелетий вплоть до маньчжурских воинов и запорожских казаков.