Текст книги "Жемчужины ожерелья Гаруды. Серия «Мои кольца. Путевые заметки». Книга первая"

Ну что еще перед сном? Делимся планами на дальнейшее путешествие, и Сэм цокает языком, когда я говорю о Торадже… А детей у Сэма пока нет – всего лишь год они женаты.

6 января. Распрощавшись с гостеприимной семьей Сэма, держим путь дальше на восток. Дорога петляет по лесу, она совсем узкая и пустынная, а рисовые поля, занимающие поляны и опушки тропического леса быстро уступают место самому лесу; покрытие на ней практически пропадает, а вместе с покрытием пропадает и скорость, но все же, не будь с нами Томми и Сэма, ни за что бы не определили, что в лесу мы не одни.

Лесная дорожка.

Черные и достаточно большие гиббоны перепрыгивали дорогу, шуршали листвой в кронах придорожных деревьев, но вот снимки с ними не сильно получились… Погонявшись за гиббонами по лесу, уставшие но довольные, мы посмотрели, наконец, по сторонам.

Пейзажи Восточной Явы.

Через пару километров путь преградил КПП со шлагбаумом и вывеской, предлагавшей попить кофе, ибо мы въехали на территорию кофейных плантаций. Какой тут вкусный кофе! Дорожка становится аллеей, ограждающей кофейные деревья, а потом и улицей поселка, где живут рабочие кофейных плантаций.

Кофейная аллея

Говорят, кофейные плантации тут придумали голландцы. Наверное, они же придумали и поселки для рабочих, которые выглядят весьма достойно. Разве что, слишком уж одинаковые домики в них.

Рабочий поселок

Небольшая прогулка по деревне в сторону водопада и горячего источника. Вот так, в нечеловеческих условиях, страдают на плантациях туземные чернорабочие, вынужденные дни напролет трудиться на жестоких колонизаторов.

Рабочий.

Домик рабочих.

Сразу за домами – селекционная площадка, где выращивают рассаду молодых кофейных деревьев.

Рассада кофейных деревьев.

За околицей деревни рабочих – вход в национальный парк, где нас встречают смотрители и спасатели одновременно. Спасать есть от чего – за их спинами попахивающие сероводородом бетонные ванны с кипятком – здесь начинаются сероводородные горячие источники. Но цель нашего «похода» не они. Стоит обернуться…

Водопад

Чуть в стороне и от деревни, и от парка – постройки. Кораль – скот в этой деревне живет отдельно от людей.

Кораль.

– Почему?

– Запах!

Празднично одетые жители спешат с фабрики. Да, сегодня пятница, а в пятницу люди работают здесь до обеда, половину дня. А полноценный выходной у них – воскресенье.

Ну а теперь пора повернуть на поле, или в сад… в общем, на плантацию. Кофе, оказывается, – симпатичный цветок, а зерна – сначала маленькие и зеленые, но потом вырастают и краснеют.

Кофейный цветок

Кофе зеленый

…и красный.

Деревья, выполняющие роль аллеи, играют и другую роль – зонтиков. Когда высаживают кофейную рассаду, сажают сначала быстрорастущие деревья, типа акации, которые защищают молодые побеги от палящего солнца. Этот прием здесь распространен не только для кофе; простые огороды тоже бывают укрытыми зеленой защитой. Кофейные зерна созревают в разное время, поэтому собирают их вручную, но основной сезон сбора, все же в июне – сентябре.

Сборщики кофе

Дорожка снова уводит нас в лес и приводит к «желтой реке» – речушке, спускающейся со склонов нашей цели, вулкана Иджен, посетить который нам в этот наш приезд не судьба.

Желтая река.

Закрытый Иджен.

Расстроились, конечно. Но не сильно.

Ну, раз так, то пусть природа не удерживает больше дождь, пока мы пробираемся в его потоках по абсолютно разбитой дорожке в сторону Кетапанга со скоростью беременной мокрицы.

Дождливый лес

Но стоило нам въехать в очередное селение, дождь снова прекратился. А мы оказались на фабрике – складе по упаковке поднятой из преисподней, то есть из кратера вулкана Иджен, серы. Когда Сэм потеряет работу гида из-за проникновения на закрытую фабрику, он возьмет в руки корзины и пойдет вверх.

Сэм

Следы серы

Следы серы, не попавшей в мешки

Выезжаем, наконец, на трассу, ведущую в гавань. Ага, еще одно упражнение мы забыли. Дуриан.

«Дуриан – очень вкусный фрукт Юго-Восточной Азии. По некоторым версиям – самый вкусный, на мой взгляд тоже, хотя нет объективного критерия сравнения вкусов. Но не все любят дуриан. И вот почему: он имеет едкий запах, который распространяется на много метров вокруг, въедается в мебель, одежду, вещи и годами не иссякает. На что похож этот запах – у каждого свои сравнения. Во многих гостиницах, ресторанах, на пароходах и в общественных местах написано, что с дурианами сюда вход воспрещен! … Во многих домах его не терпят, а некоторые ревностные мусульмане говорят, что дуриан особо мусульманистым людям есть не следует, подобно луку и чесноку» (А. Кротов, «Индонезия»)

И вы в состоянии после такого описания это не попробовать? Мы подготовились – достали самую ядреную жвачку и пузырек вонялки для дезинфекции рук, и с таким набором наперевес выпустили вперед ревностного мусульманина Сэма.

Дуриан.

Но то ли слишком много было сказано, и ожидание чуда и ужаса одновременно перевесило реальность, то ли действительно ничего особенного… Да, запах резковат. Но чтоб вот так, на года? Да вкус своеобразен. Но настолько ли приятен? Обычно что-то, что вызывает ажиотаж, кажется нам либо очень хорошим, либо очень плохим. А тут самый подходящий эпитет – ничего особенного. Для всех троих. И мы с удовольствием отдали остатки дуриана ревностному мусульманину Сэму и нейтральному мусульманину Томми, а они это с удовольствием схомячили, не вызвав в нас никаких эмоций. Кетапанг.

Картинка пятая. Бали

«Мерседес» до Денпасара будто бы только нас и ждал. Кондиционер внутри работал на полную, кресла в салоне слегка разболтались, а билет стоил 100 тысяч. Заполнившись наполовину, он тронулся в путь, чтобы через пару сотен метров въехать на территорию порта и потихоньку, переваливаясь с боку на бок по неровной аппарели, оказаться на первой палубе парома. Нас тут же попросили подняться на пассажирскую палубу, по краям которой стояли лавки, а в центре был отгорожен пассажирский салон. Разместившись снаружи, мы стали наблюдать. Сначала за проплывающими мимо плавсредствами.

В гавани Кетапанга.

Затем за персонажами, плававшими и прыгавшими с парома безо всяких средств. Но если вид этих людей с внешней стороны парома вызывал у нас любопытство, то та же картинка со стороны причальной стенки – ужас…

Пловцы в бухте Кетапанга.

Пловец у причальной стенки.

Но мы пересилили себя, поскольку не понимали, кого этому дядьке вызывать, токсикологическую ли, психиатрическую ли помощь, или МЧС для буксировки судна от стенки, и стали наблюдать за обычными людьми. Больше фотографий не будет, поскольку с подходом к Балийскому берегу солнце, и так закрытое тучами, свалилось и утонуло в море, сделав экспозицию фотоаппарата немыслимо большой для съемки из окна автобуса, идущего по индонезийской, пусть и балийской, дороге.

Я понимаю всю глупость своего положения: сотни тысяч россиян уже побывали на Бали, причем абсолютное большинство в светлое время суток. Я же, чуть не единственный из соотечественников, видевший Бали из окна автобуса в густых сумерках, взялся о чем-то тут рассуждать. Впрочем, я всегда рассказываю только о впечатлениях, и первое из них настигло нас на выезде с парома. Автобус остановился у КПП, и две трети его обитателей вышли, оставив вещи. Мы были единственными европейцами, и нам оставалось ждать. В автобус вошел полицейский и начал проверять документы. Судя по внешнему виду, это были некие идентификационные карты; у ближайшего гражданина я успел различить надпись «Индонезия». Что это было, я не знаю, поскольку нам полисмен просто кивнул, не удосужив нас проверкой. После КПП покинувшие перед этим автобус граждане вернулись на свои места. Во время разговора предыдущим вечером я задавал Сэму вопрос о свободе передвижения по Индонезии ее граждан, в том числе и о возможности посещать Бали, на что тот ответил, что нет препятствий. Возможно, речь шла о простой проверке, но тогда почему не для всех?

Дорога. Она загружена до предпробочного состояния практически на всем своем протяжении, чем сильно похожа на Яванскую. Еще она очень извилиста, что делает автобус… более скоростным, чем легковой автомобиль, транспортом. Еще бы. У водителя есть помощник, который открывает – закрывает двери на нечастых остановках, продает билеты, помогает погрузить и выгрузить багаж, водит белых европейских девочек в туалет частных домов… так вот, когда автобус движется, руки помощника свободны; он может уцепиться за поручень, подтянуться и даже высунуться, дабы увидеть, что там, в слепом повороте, и сказать водителю индонезийское «давай!». Так что не спешите пить валокордин при начале такого маневра, как обгон в закрытом повороте – водитель все видит при помощи своего перископа-помощника. Но на суммарное время в пути это влияет не сильно. Кстати, о необходимости туалета лучше сообщать водителю, а не помощнику. Действует лучше, проверено.

ДомА. Вот дома тут здорово отличаются от яванских, в основном, наличием индуистских домиков и строений во дворах, больших, гораздо бОльших размером, чем то, что мы видели на склонах Бромо. Еще тут явно чище, чем на Яве, по крайней мере, центральной. Еще… Через четыре с половиной часа автобус остановился на автостанции Денпасара, и мы, не сопротивляясь, попали в объятия таксиста.

– Кута. Недорогой, но приличный отель поближе к аэропорту, – это я уже сидя в машине.

– Йес, сэр. 140 тысяч.

– Ноу, сэр, – ответил я и постучал ногтем по счетчику.

– Сломан…

– На сломанном не поедем, – сказал я и сделал движение к выходу. Меня никто не остановил! Даже не попытался! Таксисту было пофигу, ехать или нет! Подошел другой, и я начал разговор с постукивания по таксометру… этот оказался смышленым и веселым, даже пробормотал что-то, что он настоящий балиец, которые никогда не обманывают, в отличие от понаехавших.

Отель «Puri Tanah Lot». 500 тысяч номер, с завтраком и трансфертом в аэропорт. Можно карточкой, но плюс три процента. Ресторан уже закрыт. Проспав полдороги, мы решаем пройтись слегка в поисках работающей едальни, коих тут оказывается немеряно, на любой вкус. Но лишенные напрочь тротуаров, залитые ливнями сезона дождей улицы и тут непригодны, похоже, для прогулок. Грязно, сандалии быстро промокают, и ладно бы в воде. Европейцев много, но перемещаются они, большей частью, сидя на заднем сидении байка, распустив по ветру белокурые волосы и задорно хохоча, а довольный от такой жизни темнокожий возница только сильнее выкручивает ручку газа своего байка, не сильно заботясь о том, куда полетят брызги форсируемой им лужи…

7 января, плохо выспавшихся и недовольных, такси отвезет нас в аэропорт Бали, откуда короткобрюхий и толстый ВАе 146 Транснусы отвезет на Флорес, в Жемчужину, описанную мной, как вторая, из-под крыла которого мы окинем взглядом Бали.

И сравним этот остров с дурианом. Столько ахов и вздохов, а вот ничего особенного. А может, просто не распробовали.

Ява. Часть вторая

Картинка шестая. Джакарта

13 января. Несмотря на то, что ночной «Мерседес», привезший нас сегодня утром из Тораджи, был комфортен и всем хорош, все же эта ночь была ущербной, и восполнять эту ущербность мы начали в самолете Макассар – Джакарта. Сонность сказалась и на стойке аэропорта Джакарта, при выборе отеля: девчонки-служащие никак не могли понять, что у них в столице центр, а эпитет «исторический» заставил впасть их в транс. Пришлось взять карту, почесать затылок и ткнуть пальцем… в Коту. Вроде, старый город, голландские кварталы, да и от аэропорта близко. Водитель был асом и знатоком города; вышедшую на проезжую часть по причине прошедшего ливня канаву он объехал через парковки каких-то гостиниц и бизнесцентров, и вот мы уже в отеле Travellers Hotel, Jakarta. После отдыха остаток дня посвящаем магазинам, вернее, магазину под названием Mai Mangga Dua, расположенном в непосредственной близости от отеля – 15 тысяч на тук-туке (бечаки в Джакарте запрещены, да). Так вот, о шопинге в Джакарте, с точки зрения полуторачасового изучения данного вопроса. Индонезия – пошивочная фабрика крупных европейских брендов, и это так. Но если вы привыкли покупать все в хороших, светлых, просторных, европейского подобия, молах, то цена на европейские товары в европейском магазине в Джакарте будет европейская. Поэтому здорово сэкономить можно, только если покупать что-то в магазинах типа Mai Mangga Dua. По внешнему виду это, конечно, не Черкизово, но и не ГУМ. Это многоэтажный комплекс, разделенный этажами по виду товаров и по продавцам, но очень простенький, типа шестого этажа «Громады», где товары производства московских предприятий. Карточки принимают в половине случаев, но для банкоматов есть специальный загон на парковке, куда их штук 15 набилось. Батик тут, да. И кроссовки Найк за 40 долларов. Ладно, это из-за полусонной ночи и переполнения регистров восприятия Тораджей. По Джакарте завтра погуляем, ок?

14 января. Джакарта. Настроение чемоданное, но на стойке администрации гостиницы советуемся, как распорядиться этим временем. У нас день, вылет в 19 с чем-то, в аэропорту нужно быть за час. Зарегистрировался за завтраком по интернету. Самолет уже полон, и свободного кресла в этот раз не будет… Ладно. Рисуем с портье маршрут, после этого он заказывает такси. На весь день это стоит примерно 50 долларов, и портье тщательно объясняет таксисту, что от него требуется. Тот не говорит по-английски, но слегка понимает, и дальнейшее общение особого напряжения не вызывает, особенно с маршрутом, нарисованном прямо на гостиничной карте.

Раз уж мы в Кота, с него и начнем. Собственно, эта часть Джакарты, примыкающая к побережью, и была голландской Батавией. Петляя по каким-то переулкам, приближаемся к домикам, отдаленно напоминающим старую Европу. Вот тут уже Батавия.

Но к каналам лучше не подходить – запах, будто это и не Голландия, а какая-нибудь Венеция.

Каналы Батавии

Но, если не нюхать – симпатично… Каналы играют в Джакарте самую прямую роль, в данном конкретном случае слово «канал» происходит от слова «канализация»… Собственно, во всем виноваты проклятые голландские колонизаторы – устроив по образцу Амстердама ностальгическую красоту, они сами и захлебнулись наполнившими ее нечистотами и болезнями. Впрочем, самый ужас уже в прошлом; с колониализмом, по крайней мере, покончено.

Уголок старой Батавии

Интересный способ реставрации голландского наследия – кирпичи на стене можно просто нарисовать.

Красочная реставрация

Постепенно улочка выводит на центральную площадь Батавии, Taman Fatahillah, здесь когда-то была расположена городская резиденция, а теперь исторический музей. Да и вообще, квартал музеев.

Центральная площадь

Тут же происходит выступление бродячего цирка, чему так радуются зеваки.

Чего только не соорудишь на велосипеде – вот, например, колесо обозрения.

Велоколесо обозрения.

А если посмотреть в другую сторону, можно на фоне исторического музея наблюдать настоящий пожар.

Пожар на фоне исторического музея.

Уходящая в сторону улочка содержит шедевры автоантиквариата, но их, правда, нельзя фотографировать.

Раритеты

Тоже транспорт – раритет.

Попытка вернуться к машине другой дорогой возвращает нас в действительность неприспособленности улиц к пешеходному движению – из-за засилия мототехники, заполняющей узенькие тротуары, – но нам все же удается вернуться, не пострадав.

Джакарта – столица, поэтому тут есть крутые тачки и совсем одичавшие бомжи…

Круть!

Одичавший бомж.

Мы уже далеко отъехали от центра голландской Джакарты/Батавии в сторону центра Джакарты современной.

«И помчимся, как дикие кони»…

Современная Джакарта чиста, сверкает стеклом и бетоном, брызжет фонтанами – город контрастов. Словно в подтверждение контрастов небо проливается дождем – прямо на памятник папуасам, разрывающим непонятно чьи кандалы в процессе присоединения к Индонезии.

Памятник освобождения Папуа.

Но Джакарта под дождем остается чистой и не становится унылой.

Джакарта под дождем

Только на монумент Монас мы не идем из-за дождя, да и фото его не получается – это 137-метровый шпиль, верхушка которого покрыта чистым золотом, и который называют в народе «последней эрекцией Сукарно». Да мечеть Истикляль, этакий куб с полукруглым набалдашником, вмещающая в себя 120 тысяч молящихся одновременно и названная в путеводителях «прекрасной в своем уродстве», не влезает в объектив, ни целиком, ни по частям, поэтому приходится снимать находящийся через дорогу Catedral – католический собор 1901 года постройки.

Католический собор 1901 годв

Такая вот она, Джакарта. Огромный, двадцатимиллионный мегаполис, исторический центр которого отнесен от современного, голландские улочки первого являют контраст широким проспектам и бульварам второго, и город, не вызывающий негатива даже после целого ряда предостережений прессы и книг о том, что это «самая неприятная для туриста столица Азии», «забитая пробками» и «окутанная липкой жарой и душным джакартским смогом». Нереально гармоничное завершение всем индонезийским диаметральным противоречиям, делающим страну неповторимой.

Заключение

В этот раз я писал рассказ об индонезийском путешествии так, как Бог на душу положит. Пытаясь взахлеб, перебивая сам себя, рассказать об увиденном, не придерживаясь никакой логики, ни временной, ни событийной. Наверное, это очередное доказательство того, что логика в мире, о котором я хотел рассказать, иная, чем у нас. По мере написания я все сильнее и сильнее переживал и чувствовал, просто на уровне осязания, что это «другая планета», «другой мир», построенный на других законах Бытия. Дошел в своем многословии до Джакарты, и вдруг как прострелило. Индуизм. Лотос. Тримурти… наверное, снова душа физика-экспериментатора прошлой жизни шевельнулась. Еще программисты оценят.

Отличие не в основах. Наш мир нам понятен и прост потому, что мы его так привыкли представлять. Как привыкли представлять все числа в десятичном счислении – 1,10,100. Будь у нас не десять, а восемь пальцев на руках, мир остался бы тем же, но все, что его описывает, поменялось бы. Ну, как мили в Штатах отличаются от наших километров. Уже заканчиваю.

Мы по природе своей все упрощаем, нам так легче. Вот и свели все к самой простой системе счислений.

Мы видим мир двоичным. Ноль-единичка. Плюс-минус. Жизнь-смерть. Добро-зло. Все просто, привыкли. А тут мы вдруг окунулись в мир, который привык считать все в троичной системе. Минус – ноль – плюс. Земля – вода – небо. (Лотос). Рождение – жизнь – смерть. Вишну – Шива – Брахма. Созидание – сохранение – разрушение. Долго не давало покоя последнее. Добро – … – зло. Знаете, что посредине?

А посредине – Я. Добро – Я – Зло. Нет, для каждого человека любой другой человек может быть отнесен к добру или злу. Но сам себя никто не в силах никуда отнести. Потому что я, это Я. Может, поэтому индонезийцы не бранятся, улыбаются и трогаются со светофора тогда, когда он переключился?

Знаете, стало проще. Планета все же одна. Их мир просто описывается по-другому. И это дает надежду, нет, просто уверенность, в том, что есть мостик. Мир, описываемый азиатами, оказался сложнее и многообразнее мира нашего. А мир истинный еще сложнее. И нашего, и азиатского. А я, кажется, стал отчетливее представлять маршрут следующего путешествия.