Текст книги "Боярский сын. Книга вторая: Сотня специального назначения"

– Получается, женишка просто собирались «купить»? А чему тут удивляться? Холопы есть; у меня самого – вон сколько. А тут – связать договором брачным, или еще каким, ну и жить – поживать, да добра наживать. Которого и без того в достатке. Недаром, ходят слухи, выкупить девчонку хотели родичи за баснословную сумму. А ведь и ко мне¸скорее всего, приедут – с таким же предложением. И что делать? Что-что! Учиться еще прилежней. Вот, Соломония, оцени!

Женщина приняла в руки перстенек с небольшим камнем; вгляделась в структуру Узора внутри – на расстоянии это не работало, только непосредственный контакт – и довольно (кажется, даже удивленно) кивнула:

– Хороший результат. Да что там – просто отличный, учитывая, сколько времени прошло с тех пор, как вы, Николай Ильич, создали свой первый Узор.

Николай выслушал перевод Анфисы, так же довольно улыбнулся, и взялся за перо с тетрадкой. Туда он переносил чертежи Узоров, и пояснения к ним. Он только что создал защитный артефакт, который Соломония оценила на четвертый Уровень. Такими, или подобными, боярин Шубин хотел наделить всю свою малую дружину. Еще и другими, такими же полезными для воинов.

– Где только камней драгоценных набраться, – вздохнул он, – разве что… есть идея!

Конструирование автомобиля, между тем, подходило к концу. И с «трактором» которым гордился старший боярин Шубин, его управляющий и оба Щварцевых, этот агрегат не имел практически ничего общего. Кроме главного – движителя. Оказалось, что работал артефакт напрямую с ходовой частью. Никаких тебе коробок передач, систем смазки и охлаждения; топливных баков и рулевого управления.

Управлялся трактор двумя рычагами, попеременно передавая Силу вращения с одного переднего колеса на другое. Откуда бралось это самое вращение? Ну, это благодаря еще одному Узору, который и передавал Силу от Камня непосредственно к железным колесам. Железным!

Этот мир знал каучук – привозили из индейской империи Ацтеков за баснословную цену. У самого Николая, кстати, колеса на пролетке были с такими вот шинами; сплошными, конечно. Потому что резины пока тут не изобрели.

– Ага, – подумал Николай, когда размышлял на тему будущих колес своего «самобеглого экипажа», – а родился ли тут Дмитрий Иванович Менделеев? И приснилась ли ему периодическая система химических элементов? Нет – про водку сорокаградусную знаю; даже пробовал. Но вот с химией местной пока для меня – дремучий лес.

Это, кстати, подтвердилось, еще когда он начал по-настоящему работать с металлом. С теми самыми листами проката (или проковки магической), которые приготовил еще батюшка, боярин Шубин. Только прикоснувшись к верхнему листу, и задав себе вопрос: «А из чего, собственно состоит этот кусок железа?», – он понял:

– Не только из железа, – покрутил он в недоумении головой, – тут на сто частей общего сплава самого железа девяносто два процента, с копейками. А потом, по нисходящей – еще восемь неизвестных металлов. Ну, скорее всего никель, молибден, что еще? А еще и не металлы есть. Углерод, конечно, немного серы… ага – вот что-то подсказывает, что она тут лишняя. Надо убрать, а как?

В общем, экспериментов внутри гаража, за пределами пытливых взглядов (прежде всего майора Никитина) было множество. Если бы они проводились в обычной мастерской, или цеху, то не хватило бы, наверное, и целой жизни – чтобы все разложить по полочкам. Тут же плавка, разделение металлов на составные части, и определение основных и дополнительных свойств проводились в режиме реального времени. Очень помогало то, что у Шубина был Дар и Металла, и Артефактора, а значит, и магическое Видение. Так что все процессы внутри он просто видел, и управлял ими, не опасаясь того, что очередная «плавка» уйдет в брак.

В общем, все элементы будущей конструкции изготовлялись внутри гаража. Собирались же снаружи, под едва слышные «Охи», да «Ахи» дворни. Ну, и под взглядами опричника, конечно. Тут Николай еще и маскировку придумал, вместе с очередной тренировкой магического Дара – теперь на ювелирную точность его применения. Можно было просто «сплавлять» элементы корпуса. Но он же маг Молнии! Или Электричества, о котором никто и не подозревал, как и об электрической сварке. А тут познакомились, прикрывая глаза от ярких искр, благодаря которым соединялись воедино элементы конструкции.

Главным же был, конечно, не корпус, а начинка автомобиля. Тут юному конструктору помогло знание прошлых жизней. А именно – владение кем-то в прошлом «копейкой», то есть автомобилем «Жигули» первой модели; ну и кое-что из конструкций советской боевой техники помогло. И теоретическое, и практическое знание. Хотя от многого пришлось, конечно, отказаться.

– Например, от подшипников, – улыбнулся Николай, вспоминая, как пытался соорудить первый такой конструкт, – сидел, понимаешь, с куском железа в руках, и пытался скатать шарик. Или ролик конусный. Нет бы сразу поинтересоваться у Соломонии – существует ли такой Узор, который позволяет двум кускам металла скользить, не создавая между собой трения. Ну, не так, конечно объяснил – на пальцах, а точнее на двух кусках металла. Но ведь поняла же! А главное – действительно есть такой Узор. И теперь все шесть пар колес – передние ведущие, и две пары задних – крутятся без всякой смазки и тех же саых подшипников. Еще и пара запасных есть. Главное, чтобы в Камне-накопителе Сила не закончилась. Тогда все – ставь агрегат на прикол!

С Камнем, кстати, тоже получилось интересно. В какой-то момент Николай вспомнил, что у той кучи накопителей, что он привез из леса, был центральный – предполагаемый череп ископаемого монстра. А вспомнив, на очередной тренировке попытался заполнить его Силой, ухнув в него весь запас Источников, и двух малых Камней. Ухнул, но так и не почувствовал – на сколько заполнил резерв этого «черепа». Вот с тех пор он и копил в нем Силу, удивляясь емкости артефактной костяшки, и заранее подготовив место для нее в самом защищенном месте «Ласточки» – под передним капотом.

– Нет, не так, – поправил он себя, – в моем автомобиле все места будут защищенными до предела. А про череп, это я от того, что при движении сам буду сидеть максимально близко. И защитить сумею при нужде, и источник Силы под рукой, почти безразмерный. Как в мультфильме говорилось: «Такая корова нужна самому!».

Так что изо всей сложной машинерии, что вспомнилась Шубину, в конечный проект вошел лишь обтекаемый внешний вид корпуса, рулевая колонка с удобным рулем, ну и амортизаторы, которые при его возможностях управления Металлом изготовить было делом даже не дня – одной смены. Ну, и колеса – это была отдельная «песня». Вот никогда бы Николай не подумал, что колеса из чистого металла могут быть куда мягче и комфортней в ходу, чем какие-нибудь «Мишлен».

– Ну, не совсем, конечно, металл, – поправил он себя, – а Металл, Воздух, и Сила, которая циркулирует в их по нужному алгоритму – это благодаря Узору. Это уже я сам придумал. Можно сказать, ноу-хау. Патент нужно будет вытребовать. Если здесь, конечно, это слово вообще знают.

Получилось вот что – вспененный, а точнее строго структурированный металл из мельчайших ячеек со сжатым до нескольких атмосфер воздухом в каждой. И свойства этого металла были необычными – тонкие, прочные и эластичные стенки, позволяющие колесу не деформироваться, а возвращать форму по мере движения. В общем, самое то для боевой машины пехоты.

– Ага, – усмехнулся в который раз Николай, – казацкой пехоты. Парни, кажется, уже свыклись, что никаких лихих атак по-чапаевски, с командиром «впереди на лихом коне» не будет. Места в салоне уже распределили. И это они еще не видели наш будущий транспорт в его парадном виде.

Да – и внешний вид, как решил Николай, тоже имел значение. Рабочий, в камуфляжной раскраске, и другой, вполне себе понтовый —ярко-малиновый, с широкой золотой полосой под окнами, которая сходилась на капоте, соединяясь в герб боярского рода Шубиных. Который представлял собой не легендарную шубу в каком-либо виде, а вполне себе пафосный щит с полем небесной синевы, в центре которого был расположен могучий дуб, подпираемый с двух сторон не менее могучими медведями. Что именно символизировал родовой герб, Николаю узнать не удалось. Хотя не сильно-то и искал – времени не было.

Что интересно – свой внешний вид «Ласточка» меняла в какие-то секунды, посредством нажатия кнопки на панели перед водителем. И такой вот Узор, оказывается, был в арсенале Соломонии Розенвельт.

Так что день, который Николай ждал с нетерпением и волнением, наступил. Двадцать пятого июня – то есть с ошеломляющей скоростью конструирования и постройки – «Ласточка» была готова тронуться в путь. Под восхищенными взглядами зрителей, конечно. Это снаружи. Экипаж же – в лице командира, боярина Николая Ильича Шубина, водителей отца и сына Шварцевых, и десанта во главе с дядькой Михаилом, уже были внутри. Да – еще несколько пассажиров Николай взял с собой – Анфису с Соломонией, сейчас оценивающих комфорт в «квартире», занимавшей заднюю часть экипажа, Авраама и Белкина с кучей детишек. Ну, и Арсентия Палыча с бабой Нюрой Николай решил покатать – в качестве поощрения за самоотверженный труд.

Пользуясь правом хозяина всего и всех тут, он сам первым сел за руль. Нажал на нужную кнопку и, не услышав даже признаков гудения, или другого шума от магического двигателя, усмехнулся. Плавно нажал ногой на правую педаль. Эта педаль отвечала за скорость движения, или «газ» – так привычней. Вторая, и последняя, за тормоз. Ласточка неторопливо, словно нехотя, тронулась с места, и двинулась к воротам, и под них, а потом и на «свободу» – только теперь вызвав своим движением громкое «Ура!» в салоне. Может, крики были и снаружи, но их Николай не слышал – герметичность была на высоте, не только физическая, но и магическая. Вообще, опций в этом механизме было очень много; с ними нужно было знакомить и водителя, и весь остальной экипаж. Это касалось и защитных функций, и комфорта, и многого другого. Но сейчас было не до того. «Ласточка» вырулила на новую трассу – ту, что сам боярин создал в этом месяце – и рванула вперед. Поначалу, конечно, не так быстро – и водитель привыкал к управлению, и извилистой была однополосная трасса, что там говорить. До тех пор, пока не начался тот самый километровый, идеально ровный отрезок. Вот тут автомобиль словно скакнул вперед. Спидометр (да, да – был и такой на панели) показал сотню километров в час за считанные секунды. Увы – такой отрезок был единственным; так что Николай оторвался, нажимая педаль скорости, что называется, в пол, а потом медленно притормозил, и остановил экипаж. И первым же выскочил наружу – на небольшую полянку, которую присмотрел для праздничного пикника.

– А что, – решил он, – тут ни ГАИ, ни ГИБДД еще нет. Можно и выпить рюмку-другую, за успешное завершение проекта. Анфиса, кстати, и гитару прихватила. Какие там у нас песни про автомобили есть?

Глава 4

– Да, душевно посидели, – подумал Николай, оглядывая небольшую компании, которая, по его мнению, уже устала отдыхать, – не так часто выдается вот так, как прежде… А как прежде? Как в «нормальном» мире, где нет холопов, и где мне, боярину Шубину, не влом спеть пару песен для своих подданных? Но это, конечно, здесь, где нет лишних глаз и ушей. Где можно и схулиганить, не опасаясь неудобных вопросов. А если и будут такие – опять «включить» боярина – строгого, но справедливого. Который делает, что хочет. А главное – делает, потому что имеет на это право. Вот как сейчас, подниму настроение двум иностранцам, загрустившим отчего-то. Вспомню, так сказать, «молодость», в Иностранном легионе. Был там такой весельчак, из итальяшек. Тоже бренчал на гитаре каждую свободную минутку. Вот тогда не знал автора его песенок, думал, что сам сочинил. А теперь почему то знаю, что это всемирно известный, в том мире, конечно, Тото Кутуньо. Ну ка, память, выручай.

Шубин запел, чувствуя, как в горле уже немного першит. Но от этого один из шлягеров его прошлого был еще приятней в звучании; интимней, что ли. Тут уж без недоуменных, но по прежнему восторженных взглядов не обошлось. Но Николай был уверен – неудобных вопросов ему никто задавать не будет.

– Пока сам не объясню, конечно, – усмехнулся он, – а – нет. Кажется, ошибся. Вон – Анфиса что-то хочет спросить?

Оказалось, что Анфиса Никаноровна склонилась поближе к нему – чтобы никто рядом не смог услышать – вовсе не с вопросом, а с просьбой:

– Коля, жалко мне девицу. Чахнет ведь. Только работой и живет.

– А ребенок? – удивился Николай.

– Нежданный, – вздохнула женщина, – напоминает о самых ужасных днях в ее жизни. Потому с ним больше дядька Белкин тетешкается.

– А что сама Соломония?

– Домой ее тянет, хоть и не говорит прямо. Жутко ей здесь, на Руси. Не приняла она эту землю… вот как я.

– И что теперь? – спросил Николай так же негромко, найдя взглядом Соломонию, которая действительно, что называется, сбагрила сынка старому казаку, – я то ее не держу.

И добавил про себя: «Ага – что было нужно от нее, уже получил. Вот такая я бессердечная сволочь!».

– Не решается к тебе подойти с просьбой. Через меня спрашивает разрешения связаться с семьей, с отцом.

– А есть такая возможность? – заинтересовался Николай.

– Есть, как не быть такой. Нужен Камень-накопитель, а разговорник она сама сделает.

Боярин нахмурился – о таком Узоре в исполнении Соломонии он не слышал.

– А может, еще что утаила? Или.. эх, я болван – что еще скажешь?! Нет бы спросить прямо у девки – какие еще Узоры знаешь? А я все конкретно к ней – а как вот это? Как вот с таким быть? Вот вернемся, и озадачу ее. Пусть все выкладывает, что знает. А потом – катится, как говорится, на все четыре стороны. Насильно мил не будешь. Хотя и обидно, понимаешь…

Он достал из кармана тонкую пластину – ту, которую когда-то вручил ему разоблаченный «агент» Тайного приказа Белкин.

– Пусть пробует, – кивнул он, передавая артефакт Анфисе.

Но тут же передумал, подозвал Соломонию к себе. Так бы и вежливость проявил, джентльменством называемую. Но сейчас был немного зол, а потому проявил другое чувство, или право; право господина. И Соломония явно почувствовала, что время расслабленности, дозволенное боярином и себе, и окружающим, прошло. И потому подошла с опущенными к долу глазами, и демонстрируемой явно готовностью исполнить любой приказ господина. И взяла в руки артефакт, и начала с ним работать, неторопливо и подробно описывая каждое свое действие. Хотя видно было – нетерпение едва не сжигает ее изнутри. И все таки оно прорвалось – когда из пластины раздался недовольный голос; на италийском наречии, конечно. Ну, тут было понятно – важного господина, которым, несомненно являлся, или считал себя отец Соломонии, потревожил кто-то незваный, с незнакомого «номера».

Но потом все изменилось – как только Соломония сначала робко, а потом все громче и быстрее начала тараторить на родном языке. Так, что Николай с трудом успевал разве что общий смысл улавливать. Но тут и просто домыслить можно было – жива-здорова, сейчас у другого «господина», с которым несравненно лучше. Но все равно домой, к батюшке с матушкой тянет, аж сил нет.

Тут она прервалась, глянула на Шубина с робкой улыбкой и толикой подозрительности. Явно вспомнила недавний шлягер на итальянском, который позволил себе Николай. Но общение по магической связи не прервалось. Теперь так же экспрессивно вещал отец юной артефакторши. Функции «громкой связи» у артефакта, конечно, не было. Но тонкая струйка воздуха вполне себе заменила боярину эту кнопку. И теперь он даже без слов Соломонии знал, что один из богатейших, как охарактеризовал себя сам итальянский иудей, людей Флоренции, не пожалеет ни сил, ни времени, ни денег, чтобы вернуть домой, в семью, младшенькую, любимицу.

– Ну, насчет его времени и сил мне как то по барабану, – едва заметно усмехнулся Николай, глядя, как дядька меняет посты из четверки казачков, – а вот от денег, конечно, отказываться не буду. Кто бы что не сказал. Но, думается, никто и не возмутится. Больше того – сказали бы, что дурень стоеросовый, если бы отказался. Жизнь тут такая, понимаешь!

Однако договорить Соломония по «международной» связи не успела. Раньше на поляне поднялась суматоха, причиной которой явился всадник, в буквальном смысле настегивавший бока своей коняги плеткой. Николай, знавший, как трепетно относятся казаки к своим, да и чужим тоже, животинам, тут же вскочил, готовый принять самые худшие вести. Ну, и естественно, отреагировать на них, как он умел.

А весть действительно была из рук вон плохая. Просто отвратительная, на взгляд Николая.

– Беда, боярин, – просипел казак из замковой охраны, соскочив с коня и едва удержавшись на ногах, – нападение на замок!

– Как?! – вскричали одновременно Николай и его дядька, казак Дементьев.

С разным подтекстом, конечно, но вскричали. Впрочем, Шубин на такие «мелочи», как чувство вины в голосе дядьки, внимания не обращал; он ждал ответа, одновременно скомандовав жестом: «Собираемся!».

Можно было и бросить тут все – ничего путного уже и не оставалось. Но пара минут еще было. И казака, все еще не отдышавшегося выслушать, и самых неторопливых подогнать – ту же бабу Нюру, и Авраама с детьми.

– Некомбатантов, – нашел определение Николай, дослушав, наконец, короткий рапорт казака, – вот и дождались удара. Кто бы это мог быть?

Ситуация, со слов опытного, но сейчас несколько растерянного («А это от расхлябанности и веры в нерушимость крепостных стен!») казака выглядела… неоднозначной. К воротам замка подъехала крестьянская телега с грузом – что тут было необычным? Да и ждали ее. Только вот вместо привычного возчика оказался умелый диверсант, в считанные секунды расправившийся с двумя не самыми хилыми казаками. Потом откуда-то появились еще несколько башибузуков. И все это практически без единого звука. Так что боярская твердыня могла быть захвачена, что называется, «без штанов». Но – и это первая несуразица – в донжон неприятель врываться не стал. Сразу же помчался в помещения крепостной стены.

– К оружейке, – мрачно констатировал Николай, уже разворачивая «Ласточку» на пятачке, – а точнее, к мастерской, в которой мы с Авраамом оружие секретное мастерили. Да и смастерили уже, кстати. И убрали – как чувствовал – сюда, в тайники. Чтобы всегда под рукой было. Но и там, в мастерской, много чего интересного было. И заготовки, и пара образцов, уже практически готовых. А главное – станки! Как с ними? Не их ли враг незнакомый тащил в мешках? По рассказу казака – очень тяжелых, так что сгибались твари под тяжестью груза. Кстати, никаких мешков в бывшей оружейке не было. Так что с собой принесли. И какой из этого вывод? А все просто – знали наперед. Значит, есть в замке «крот». Ну, или кто из приходящих, кто имел возможность увидеть, или предположить что-то интересное. И передать эту информацию; или самому организовать налет. И кто у нас кандидат номер один? Ага – майор Никитин, конечно. К мастерской его не подпускали, но поглядывал он в ту сторону, поглядывал. И зачем ему это? Ну, напрямую спросить, наверное, не получится. Точнее, не нужно мне этого. У него. А вот у налетчиков – почему нет? Если поймаем, конечно.

С этими словами Николай затормозил у ворот замка, откуда еще не убрали злосчастную телегу. Ждали хозяина, очевидно; и его команд.

Но боярин, кивнув дядьке: «Разбирайся тут!», – сам помчался наверх, к мастерской, дверь в которую, как он полагал, была запечатана очень надежным Узором.

– А, нет, – констатировал он достаточно спокойно, – нашелся умелец. Распечатал.

Впрочем, спокойствие его покинуло, как только боярин перешагнул порог. Он разве что не зарычал от ярости, увидев внутри комнаты картину погрома. С первого взгляда не было даже понятно – унесли ли отсюда что полезное, и если унесли, то что конкретно. Потому что тут, внутри, царил натуральный железный бедлам. Стены мастерской, который сам же Шубин обработал Узором для полной бесшумности за их пределами, не дали казаку-посыльному, или тому, кто его послал, расслышать, что творилось тут совсем недавно. А тут кто-то славно поработал кувалдой. Той самой, которая зачем-то хранилась в углу помещения; в комплекте к другим инструментам, так сказать.

– Ни разу ведь не использовали, – усмехнулся Николай уже спокойнее, – вот до сегодняшнего дня. И что мы тут имеем?

Он «включил» вкупе с Силой Воздуха еще и Металл. И тут же встрепенулся – что-то невесомое, неразличимое для других, не наделенных таким Даром, вело за пределы комнаты.

– А вот это вы зря, ребята, – хищно улыбнулся он, – аккуратнее надо быть, аккуратней.

Назад – к круговому коридору, и лестнице вниз – он шел уже не так торопливо. Проверял себя, и обретенную недавно способность работать… сейчас просто улавливать даже мельчайшие проявления Металла. А точнее – вот этой конкретной его разновидности. Николай сейчас не пытался разложить витающие в воздухи крохи, или их следы на составляющие части. Просто закреплял их в памяти – чтобы не спутать с другими, аналогичными. Которых в его окружении хватало. Да что говорить – он и сейчас нес на себе пару килограммов «железа». Еще больше было на казачатах, и дядьке, которые еще не знали, что их глава уже взял след. По которому команда и двинулась – без спешки, привычным походным шагом, переходящим когда надо в бег. Разбираться же с последствиями набега он оставил Анфису Никаноровну и Артемия Палыча.

Ни дядька Михаил, ни, тем более, казачата, вопросов не задавали. А Дементьев еще и подтвердил уверенность Шубина, который следовал вперед, словно пес, вынюхивающий добычу по воздуху. Разве что ноздри не раздувал.

– А ведь есть след, Николай Ильич, – кивнул дядька, когда боярин в очередной раз сбавил темп, – опытный враг попался, это точно. Но вот один тут лишним был. Думаю, с таким «ходоком» далеко уйти не успеют.

– Да им далеко идти и не нужно было, – хмыкнул Николай, первый уловивший – с помощью Воздуха, конечно – слабые запахи конского пота и навоза.

На полянке, где отряд немного перевел дух, действительно были хорошо различимы следы стоянки.

– Восемь лошадей, – определил казак, пробежавшийся по поляне, кажется, совсем бессистемно, – двое здесь оставались. И тоже – один опытный чертяка, а другой словно первый раз в лесу оказался. Значит, ввосьмером они сюда явились, без заводных. Значит, недалече куда отсюда направляются.

– Ну, это не факт, – покачал головой Николай, – пусть даже груза у них прибавилось, очень нелегкого груза. Но тут ведь как – сейчас они до трассы выйдут, а там ищи ветра в поле. В любом постоялом дворе отдохнуть можно. Да и лошадей… Нет – менять, да покупать не будут – явный след останется. Так что поспешим, братцы…

Темп передвижения, впрочем, не поменялся. Силы отряда Николай берег. Тем более, что выскочив в какой-то момент на Пекинку – так он по-прежнему называл окружную дорогу вокруг Владимира – боярин убедился, что след он держит надежно. Хотя запахов; людей, повозок тут было немеренно. Но это недолго. К вечеру, когда команда практически без отдыха отмахала уже два часа неспешным бегом, путников на трассе, ведущей в сторону Москвы, стало гораздо меньше. А еще через полчаса дядька, опять догнавший бежавшего впереди парня, спросил, демонстрируя вполне ритмичное дыхание:

– Что-то не так, Николай Ильич? Почуял что?

– Ага, – с таким же выверенным, ничуть не изменившимся с начала похода дыханием (вот они – регулярные тренировки!), ответил Николай, – нашли. Вот в этом постоялом дворе и засели. Думаю, до утра тут отдыхать будут. Ну, или кого ждать…

По очень приблизительным прикидкам боярина, они совсем немного не добежали до Лакинска. Если, конечно, этот городок здесь существовал.

– Ага, – добавил про себя Николай, – и пивзавод при нем. Эх, и попили же мы его… когда-то…

Почему пробежали мимо? Этого вопроса дядька задавать не стал. Понятно же – вломиться вот так, без подготовки, в постоялый двор, где, быть может, людей посторонних, что говорится, полна хата. Можно нарваться так, что весь поход окажется плачевным. Противник, по словам того казака-посыльного, был вполне опытным и опасным. И крови не жалел. Единственный вопрос сейчас был – разглядел ли часовой, или часовые, которых у врага не могло не быть, отряд, пробежавший по трассе мимо двухэтажного здания, огороженного высоким и крепким забором. И который остановился уже в небольшой березовой рощице по левую сторону по ходу движения. По мнению Николая, их могли и не заметить. А если и заметили – что ж, мимо же пробежали.

К постоялому двору крались втроем. Сам Николай, и Дементьев с сыном. Не потому, что последним он доверял больше, чем остальным казачатам (хотя и это тоже, конечно) – нет, опытный казак с Захаркой на сегодня были лучшими в скрадывании неприятеля. Сейчас это было главным умением для начала операции. Ну, а самого Николая по прежнему вели к цели ничуть не ослабевшие от времени и расстояния эманации Металла. Которые, как оказалось, вели прежде всего в длинное и приземистое здание; позади за основным, двухэтажным. Судя по запахам, и всхрапыванию отдыхавших животных, это была конюшня. Часть эманаций, кстати, вели внутрь самого двора, но основное было здесь; как предполагал Николай – в тех самых мешках, или походных вьюках.

Теперь в дело вступили казаки. Николай только подсказал им, едва слышно:

– Двое внутри. Я так полагаю, что это наши «клиенты». Живыми нужны. Справитесь?

Дядька не ответил; лишь глянул укоризненно. Ну, или Николаю так показалось в темноте. Впрочем, не показалось – он теперь умел «видеть» не только глазами, но и Даром, одним из проявлений которого и было оперирование чувствами. Своими и чужими. Пусть пока несовершенное, с малым опытом, но вот так, рядом, Шубин хорошо прочел эмоции и опытного казака, и его нетерпеливого напарника. Впрочем, внутрь темнеющего даже в ночи зева ворот конюшни казачок скользнул не менее ловко и бесшумно, чем его многоопытный отец. Ну, и шума борьбы издавал… да не было борьбы, по большому счету. Пара караульных, оставленных тут для присмотра похищенных ценностей, и лошадей, даже не успели почувствовать, что уже не свободны в своих устремлениях.

Боярин, вошедший в конюшню уже неторопливо, не скрываясь, увидел вполне ожидаемую картину. Как увидел? – да с помощью еще одного артефакта, магического фонаря. Почти такого же, как те светильники, которыми были снабжены все комнаты в его замке, только меньших размеров и переносного. Узкий, направленный в одну точку луч осветил поочередно и казаков, и двух не самых мелких бойцов, которых сейчас вязали дядька с Захаркой. Точнее, казачок вязал, а старший уже стоял над поверженным, и аккуратно «упакованным» противником.

Никуда тащить их Николай не собирался. Пока. Допросить – да, но именно здесь и сейчас. Потому что не знал графика смены караула; да и без всякого графика мог заявиться кто-нибудь из подельников вот этих…

– Захар – беги за нашими, – велел он казачку, – да не забудь напомнить, чтобы потише там. Особенно Артем да Павел Большой.

Меньшого Павла уже не было, как и его деда, казака Никитича. Но крупного, даже громадного, и очень сильного парня по прежнему называли так. В подвижности, и ловкости он прибавил очень неплохо, но по сравнению с остальными казачатами Пашка, как и кузнецкий сын Артем по прежнему сильно проигрывали.

Захарка улыбнулся, и растворился в ночной тьме. Ну, а Николай, уже привычно сотворив над собой, и над местом предстоящего допроса купол, сквозь который не мог проникнуть ни единый звук, кивнул старшему Дементьеву: «Начинай!».

Опытный казак приступил, используя один из старых казачьих способов – начал энергично растирать уши врага – того, кого сам и связал Так энергично, что Николай даже поежился, представив, что такую экзекуцию проводят над ним самим. А насколько ладони дядьки были сильными и жесткими, он знал… на собственном опыте. Вот и вражина сейчас испытал; невольно в первый момент выдав достаточно важную информацию.

– Пся крев! – выдавил он из себя болезненный стон, и тут же замолчал.

– Ага, – озадаченно воскликнул внутри себя Николай, – поляк! И что теперь?

Польского языка ни прежний боярич, ни нынешний боярин Шубин не знал от слова «совсем». Ну, кроме уже прозвучавших внутри купола, да еще пары словосочетаний, одно из которых и вырвалось из груди пленника; со всей мощью его не самых слабых легких. Шубин же, вместе с дядькой, с улыбкой воспринявшие этот призыв к помощи вкупе с тревогой, задал себе еще один вопрос:

– И что пшекам от меня надо? Или не от меня, а от батюшки? Старые, так сказать, долги? Или, быть может, банальный промышленный шпионаж? Следили за графом Стрешневым, а потом и за мной – как наследовавшему графу самое ценное. Артефактора с мастером Металла. Нет, что-то не сходится. Откуда тогда информация о мастерской в замке? Или это просто исполнители. Хотя… как-то глупо нанимать поляков. Куда проще, и незаметней своих, доморощенных послать. Тем более, что русского языка этот мужичок не знает. От слова совсем. Ага – знает, ругательные. А дядька-то каков – по польски шпарит, как на родном. И где только научился? Да понятно где – в очередном походе военном, конечно. Может быть, еще до службы у батюшки моего. И что мы имеем?

Имели не так много. Разве что подтверждения мыслей боярина. В табели о рангах вражеского отряда этот воин стоял не очень высоко. И сейчас, после не такой уж и суровой обработки казаком, рассказал следующее. Отряд поляков числом в полсотни бойцов «квартировал» в подмосковной усадьбе, имени хозяина которого поляк, назвавшийся Анжеем, не знал. Использовались наемники – всем отрядом, или вот как сейчас, малой частью – не часто. Хотя, вылазки были, как не быть. Судя по тому, как судорожно замолчал в какой-то момент боец, достаточно кровавые. Предположения его Николая не сильно интересовали, но все же на заметку боярин взял – наемников явно придерживали для какой-то акции.

Ну, а сегодняшнюю сопровождали двое приданных; совсем не бойцы, по мнению Анжея. Один явно был Одаренным; тот, который с основной группой и проник в боярскую твердыню.

– Ага, – решил Николай, – он и взломал дверь в мастерской. А второй…

А второй, как понял Шубин вместе с дядькой (ну, это опять по эмоциям последнего проследилось) со слов поляка, был надзирающим за группой. По происхождению, к изумлению Николая, британец. Он даже переспросил через Дементьева Анжея. Тот энергично покивал:

– Да-да, точно британец. Хотя с паном Всеславским по польски говорил. Но я то их, снобов английских, хорошо знаю…