Текст книги "Боярский сын. Книга вторая: Сотня специального назначения"

– А что, Николай Ильич, – упруго вскочил он со своего кресла, – пойдем и посмотрим. Веди, хвались!

Глава 7

Лицо Ангелины Николаевны – ослепительной, недоступной, и еще тысячу подобных эпитетов – красавицы надо было видеть! По сути получалось, что всесильный глава Тайного приказа сейчас открыл перед юнцом дверь; чуть ли не с поклоном пропуская его вперед. Справедливости ради надо отметить, что дверь эта открывалась и закрывалась сама; точнее посредством магического Узора, ну, и команды к нему. Но Николаю сейчас было не до магии. Точнее – этой вот техномагии. Он на время буквально утонул в волнах эротичности, приправленных немалой долей изумления. Что поделаешь – шестнадцать лет, гормоны юношеские готовы сорваться в шторм в любую секунду. А может, женщина эта еще и Одаренной была, с немалой Силой соответствующего направления. И только голос князя Рюриковича вернул его в нормальное пространство:

– Ангелина Николаевна, – ровно, словно эта незримая волна никак его не коснулась, произнес князь, – отмени все встречи на… не знаю, как получится. В общем, появлюсь, как только вот – боярин Шубин отпустит.

Последнее утверждение явно было шуткой. Для Николая; женщина за секретарским столом к такому вот поведению высокого и грозного начальства явно не была привычна.

– Хотя, – протянул про себя Николай уже в коридоре, – все может быть.

Это он так отреагировал на кивок князя в сторону закрывшейся двери, и его подмигивание. Которое сам Шубин (опять же про себя, конечно) примерил… ну, к блудливому мартовскому коту. Как-то так. Коридор, кстати, был пустым – до самого первого этажа. Там откуда-то, скорее всего, из неприметных дверей, шагнули дружинники. Плечистые, и в то же время сноровистые. Нынешний боярин Шубин мог отличить хорошего бойца от посредственного; даже по вот таким, внешне ничем не приметным движениям. Эту же четверку, пристроившуюся попарно к ним с князем спереди и сзади, он оценил как элитную. Что, в общем-то. было понятным. Даже не обладая в должной мере сведениями о раскладе сил в «высшей лиге» Великого Русского княжества, Николай не сомневался, что шагающий рядом мужчина с доброй, отеческой улыбкой на лице явно входит в десятку самых влиятельных персон княжества.

– А может, и того выше, – прикинул Николай уже выходя наружу, под яркие лучи московского солнца.

Картина там, перед входом в здание, которое немногочисленные прохожие старались обходить стороной, а экипажи ускорялись до предела, никак не изменилась. Все так же недвижимыми монументами стояла внешняя охрана, окружившая «Ласточку». Вернулся сюда и майор Никитин, не решившийся подскочить к высокому начальству. Николай же словно был сейчас на одной волне с князем. Без расспросов угадал его желание, и безмолвный кивок в сторону открытой двери экипажа.

– Дядька! – скомандовал Николай, – строиться в одну шеренгу.

Ну, казачата не подкачали. Выстроились вдоль «Ласточки» так, словно последние два месяца только строевой подготовкой и занимались. А следом и Анфиса Никаноровна сошла, приняв помощь подскочившего боярина. Николай, судорожно вспоминавший правила этикета, внутренне махнул рукой, решив, что какие-либо несуразицы с его стороны князь вполне может списать на его возраст, а больше того – на недавнее знакомство с этими самыми правилами. Хотя подробностей «попаданства» Виктора Николаевича Добродеева в этом мире пока и не знал.

– Рекомендую, – с наклоном головы произнес Николай, отступая на полшага от женщины, – дворянская дочь Поспелова Анфиса Никаноровна. Э-э-э… батюшкой моим, боярином Шубиным Ильей Николаевичем, взята на попечение, после кончины ее отца, давнего боевого товарища.

– Князь Владимир Николаевич, Рюрикович, – склонил голову, в свою очередь, Глава приказа.

Кроме этих слов оказывать знаков внимания вспыхнувшей до состояния яркого румянца на щеках женщине он не стал; глазами указал парню на двери экипажа. Но уже внутри, когда эта самая дверь закрылась, отсекая двух пришельцев, что называется, «не от мира сего» от зрителей, и вообще от полуденной Москвы, вернул на мгновение ту самую блудливую улыбку. Явно намекал на то, что о характере человеческих взаимоотношений в замке боярина Шубина ему докладывали – подробно и регулярно.

– Почему так? – подумал Николай, приглашая высокого гостя в жилую половину экипажа, – да все просто. Скорее всего, команду дал собирать все сведения о необычных случаях, резко изменившемся поведении людей – благородных, и не очень. Впрочем, с последними, конечно, проблема. Какой владетель станет терпеть среди своих подданных юродивого; холопа или холопку, начавшего болтать невесть о чем. Ну, и церковь, конечно, сбрасывать со счетов не следует. Хотя, кто его знает…

Все это время Владимир Николаевич рассматривал внутреннее убранство большого помещения, которое по причине ограниченности площадей, служило и спальней, и кабинетом, и кухней-столовой. Впрочем, и тут попаданец из немагического будущего вовсю использовал наработки технологического прогресса. Встроенные шкафы, убирающаяся в стены мебель… В общем, сейчас тут был кабинет со столиком и вполне современного (для Виктора Николаевича, и иже с ним) вида креслами. К которым Николай и пригласил князя.

– А тут у тебя неплохо, – констатировал князь, – ну что – давай знакомиться? Уже по настоящему. Ты с какого года сюда попал? И из России ли матушки?

– Из две тысячи двадцать четвертого, – не стал скрывать Николай, – из России, конечно. А если точнее, из города Владимира.

И замолчал, явно ожидая откровенностей теперь от собеседника. Умудренный опытом прожитых когда-то жизней боярин хорошо понимал, что только вот сейчас князь – родственник, и ближайший соратник государя – может быть чуть откровенней, чем обычно. Что, быть может, уже через десяток или пару минут; или на выходе из «Ласточки» рядом окажется всесильный вельможа, для которого вот такие долгие паузы и немые вопросы в глазах обычного боярина вполне могут послужить поводом для…

– Ну, тогда первым я, – все же решил его сомнения Князь, – полковник Седов Виктор Федорович. Фронтовик, прошел всю войну, от Москвы до Берлина. Служил в «СМЕРШе» – если тебе это о чем-то говорит.

– Говорит, – кивнул Николай.

– После войны краткосрочные курсы и продолжил службу в охране, на секретном объекте, под городом Саров Нижегородской области.

Николай не сдержал улыбки: «Ага – секретный! Да об том в Интернете сотни тысяч, если не миллионы ссылок. Ну, да ладно, послушаем дальше».

Князь если и разглядел его усмешку, никак реагировать не стал. Продолжил:

– Вот в шестьдесят первом, после того, как Никитка…, – тут он отчетливо скрипнул зубами, – кукурузник, с Америкой не договорился, по нам и жахнули. Ну, это я так думаю, что жахнули, какой-нибудь «Кузькиной матерью» американской. Потому что не почувствовал ничего. Спал после ночной смены, а очнулся уже младенцем трех лет, который там же, в Сарове, чуть не утонул в святом источнике. Это так меня, то есть настоящего княжича Владимира лечили. Утонул, конечно, княжич, захлебнулся. Ну, а мне пришлось мучиться, в детском-то теле. Вот уже шесть десятков лет и мучаюсь. Да-а-а…

Продолжать он не стал. Николай и сам понял – по ставшими вдруг строгими, даже колючими глазам князя – что теперь его очередь откровенничать. И что соврать сейчас не получится. А вот недоговорить… И он принялся коротко, но емко рассказывать о жизни Виктора Николаевича Добродеева, а вместе с ним, и о крушении Советского государства, и о том, с каким трудом выкарабкивалась Россия из глубокой ямы «демократических реформ».

– Вот оно как, – затвердел скулами князь.

Он словно примерял историю, рассказанную боярином, к нынешней ситуации в княжестве. И что-то ему явно…. не нравилось. Будто аналогии какие-то проводил. Но потом остановил взгляд, ушедший было глубоко внутрь, на лице Николая, и с заметным разочарованием проговорил:

– Значит, специалист по статистике… сбору данных? Бумажный, так сказать, работник.

– Не совсем так, Ваше Высокопревосходительство, – вытянулся несколько обидившийся Николай, отметивший изменения в собеседнике; нет – теперь большом начальнике, – с бумагами как раз в последнее время почти и не работали. На то компьютеры были. А в свободное время больше в Интернете проводил, во всемирной сети. Это такая… библиотека, что ли. Обо всем, что творится в мире. Причем новости там – хоть и из той же Америки – за считанные минуты до тебя доходят. А уж информации в нем было любой. И секретной тоже немало было. Да хоть и о том же атомном проекте в Арзамасе-16, об академиках Курчатове и Харитоне.

Последняя информация князя очевидно ошеломила. Не сильно, но из позиции высокого и грозного начальства выбило. Обратно на грешную землю, а точнее, в салон чужого автомобиля. Потому он спросил Шубина уже как равный равного:

– И что – какую-то пользу эта информация здесь принесла?

– А вот посмотрите, Владимир Николаевич, – вернулся вслед за ним к неформальному общению Николай.

Он шагнул к стене, часть которой сейчас была представлена днищем замаскированной кровати. Но была в ней еще одна тайна; точнее тайник. Который боярин и открыл, проведя ладонью посреди широкой поверхности – сверху вниз. Тем самым он стирал еще один Узор, и заставлял две половины прочной металлической поверхности, декорированной под дерево, разойтись в стороны. Прямо как шторы на окне. А там…

Князь то ли рыкнул, то ли всхлипнул; а может, все вместе одновременно. И шагнул к стенду, на котором было размещено оружие, к которому когда-то, наверное, были привычны его руки. Первым делом бережно, но цепко сорвал с держателей АКМ. Который Николай, тоже в какой-то степени подверженный ностальгическим чувствам, сумел изготовить внешне один в один с оригинальным образцом, принятым на вооружение в одна тысяча девятьсот пятьдесят девятом году.

– Так что товарищ полковник Седов вполне мог подержать такой в руках; ну и пострелять тоже. А здесь…

А здесь князь Рюрикович, не дожидаясь опасливого замечания боярина Шубина: «Осторожно, заряжен!», – привычным движение отстегнул магазин, сунул его в руки парню, сдвинул вниз предохранитель… В общем, делал все в соответствие с правилами обращения с огнестрельным оружием. Так ловко и привычно, что у Николая невольно зародилась мысль: «А нет ли у него тайного арсенала? С такими вот «игрушками»?

– Да нет, – ответил себе Шубин, – он бы тогда сейчас таким счастливым не выглядел. Ну, и озадаченным тоже.

Это так князь отреагировал на магазин, который выдернул из руки Николая – после того, как произвел в пол холостой выстрел.

– Это что? – ткнул он пальцев в рожок, патроны в котором располагались, в отличие от стандартного, в три ряда, – калибр-то никак не семь, шестьдесят два?

– А зачем такой, – пожал плечами боярин, – я законов Русского княжества нарушать не собирался. Никакого пороха, то есть дьявольского зелья тут нет. Потому и патроны, а по сути просто пули нужной формы, и с Узорами – как же без них – калибром в четыре миллиметра вышли. Ну, и в рожке их ровно шесть десятков помещается.

– А как…

– А вместо пороха, – невежливо, но уверенно перебил князя парень, – тут сила сжатого воздуха используется. Вот здесь.

Он похлопал по прикладу другого автомата, копию первого, который снял с креплений. Там, кстати, кроме еще трех клонов этого самого массового огнестрельного оружия другого мира еще и четыре пары пистолетов располагались, и винтовка снайперская устрашающего, какого-то футуристического вида. Ну, и боезапас был приличный – это уже в потайном ящике, под напольным покрытием.

– Так что, – продолжил «нахваливать товар» Николай, – тут нужен Одаренный Воздуха… да хоть и с третьим уровнем справится. А потом обычный дружинник в бой может идти. Зарядки как раз на носимый боезапас хватит; на шесть магазинов.

Князь, очевидно, сделал в уме нехитрое арифметическое действие; явно впечатлился, и спросил, по-прежнему оставаясь в образе полковника Седова:

– А как с характеристиками?

– Ну, с дальностью и кучностью стрельбы вполне сравним с образцом, что сам товарищ Калашников изготовил. А что касается убойности – тут от Узора зависит. Бронебойный, трассирующий, разрывной. Да любой – какой в голову придет, да если Узор получится подобрать. Если без него, то тоже вполне на уровне. Конечно, проверять еще и проверять. Но это, Владимир Николаевич, эталонный образец. Со сталями нужной марки. Ну, какую мы с мастером сами определили. Тут ведь вот какая засада получилась. Присадки-то мы использовали; и образцы есть, и таблицы начертали. А вот что это за добавки – никель, хром или, к примеру, кобальт с марганцем – сказать не могу. И вообще – тут о Дмитрии Ивановиче Менделееве слыхали? А если был такой – открыл ли он свою периодическую систему химических элементов? Что-то я от здешнего уровня образования не сильно впечатлился.

– Вот поставит тебя государь министром образования, или над Академией наук главой, там вот впечатляться и будешь.

Князь хлопнул Николая по плечу свободной рукой; улыбался, конечно, при этом. Но Шубин на всякий случай опасливо поинтересовался:

– Надеюсь, это шутка, Ваше Высокопревосходительство? Я вообще-то на войну собрался. А чиновником быть… как говорится – не боярское это дело. Хотя знаниями, которые в голове сохранились, готов поделиться в полном объеме. На пользу России-матушки.

– Это хорошо, – задумчиво протянул князь, продолжая гладить вороненый металл автомата, – вот, значит, каким секретным делом ты в своем замке с мастером иноземным занимался. Это ты молодец. Но вот в другом крупно обос… Ага – промашка вышла у тебя, боярин. Как же допустил, что технология вот эта (он указал пальцем на образцы оружия перед собой) в руки посторонние, быть может вражеские попала?

Николай вздохнул, и принялся выдавать информацию, которую недавно еще собирался попридержать. А может, и вовсе не обнародовать; хотя бы и для единственного слушателя. Последний же, вполне благодушно воспринимал рассказ о похождениях юного боярина с командой таких же юнцов-казачков. До тех пор, пока не прозвучала фамилия…

– Как?! – воскликнул он, посерев, а потом и побурев лицом, – повтори!

– Граф Дурасов Семен Васильевич, – пожал плечами Николай, – со слов шляхтича у него в усадьбе московской и таится отряд боевых холопов польских. Еще и британцы там отметились. Но сколько этих – шляхтич не знал. Поляков же полсотни голов, как он выразился. Ну, сейчас уже чуток поменьше.

– И где же этот чуток? – спросил князь.

Спросил жестко, опять попытавшись пробить своей Силой Разума ту «крепость», что Николай выстроил в своей голове. Парень же, чуть поморщившись («Ну и силища же у тебя, Владимир Николаевич!»), пожал плечами.

– А нет их никого. Как не было. И искать не нужно. Не найдете. Есть, понимаете ли, на то способы.

– Знаю, наслышан, – буркнул недовольно князь, возвращая себе привычное состояние, – да ты хоть знаешь, против кого слово молвил?

– Нет, – опять пожал плечами Николай, «включая» в очередной раз неразумного боярича, – что знаю, о том рассказал. А верить или нет, принимать ли какие меры – то ваши заботы.

– Наши, наши, – проворчал совсем успокоившийся внешне Рюрикович, – только что с ними делать? С графом Дурасовым, который в первых помощниках у главы Иностранного приказа ходит? Считай, министра иностранных дел всей Руси! И с сыном его, который уже у меня служит, на хорошем счету. Как раз в отделе по внутренней безопасности – знаешь, что это такое?

Николай же, решивший было похлопать невинно ресницами, отказался от этой затеи. Ответил так же жестко, и предельно серьезно:

– Знаю. Это вот отвечать, к примеру, за ту прослушку, которую в вашем кабинете, Владимир Николаевич, я случайно, с большим трудом обнаружил. Аккурат под портретом государя нашего. И не обнаружил бы, если бы вы мне несколько минут на разглядывание не дали – Даром моим, Воздухом, да если б совсем недавно я этот Узор как раз не изучал. Вот так совпало. А что это было – случай, или божье провидение, то вам решать, Ваше Высокопревосходительство. У меня как раз желания в такие высокие игры играть никакого нет.

– Нет, говоришь, Николай Ильич? – поддержал его жесткий тон князь, – так ты уже в эти игры обеими ногами влез. А может, и вовсе с головой погрузился. А теперь помолчи, и не мешай.

Глава приказа опять уселся в кресло; машинально подхватил со столика бокал с отваром, приготовленным еще бабой Нюрой. Отхлебнул, довольно крякнул, и замер. Ну, и Николай тоже – чтобы не мешать. Минут пять в салоне царила абсолютная тишина. Даже дыхание двух мужчин не нарушало ее. Точнее, своими обостренными чувствами юный Одаренный вполне мог различить не только это самое дыхание, но и биение сердца – своего и чужого. А при желании, и ток крови отследить. Но зачем? Он просто дождался, когда князь отомрет, и чуть поклонился, показывая, что готов выполнить приказ Главы Тайного приказа. Посильный, конечно, не нарушающий боярской чести и его собственной выгоды.

Князь же, посмотрев на него с каким-то сомнением, все же кивнул в ответ. Оказалось, что сейчас он ответил самому себе на вопрос – разрешить ли этому юнцу присутствовать при следующем разговоре. Обычному бояричу вряд ли бы разрешил, а этому…

Он достал из внутреннего кармана обычный на вид Камень-переговорник; явно подал в него нужную порцию Силы. А потом терпеливо ждал, пока глухойи едва слышный голос не ответит:

– Слушаю тебя, Владимир.

Ну, это для того же самого «обычного боярича» слова были бы едва слышны; или вовсе не различимы. Одаренному же Воздуха даже напрягаться не пришлось. Да и князь, принявший раз решение, теперь в разговоре не таился. Хотя особых секретов и не выдавал.

– Пока не выдавал, – успел подумать Шубин, прежде чем князь не продолжил:

– Доброго тебе здоровья, Государь.

– И тебе не хворать, – хохотнул совсем по-простонародному хозяин земли Русской, – соскучился? Или дело есть?

– Вот чудо невиданное тебе хотел показать, Государь. И с человечком интересным познакомить.

– Интересным, говоришь? А когда?

– Когда велишь, Государь. Но лучше бы прямо сейчас. Тут до дворца твоего не больше получаса добираться.

– Добирайся, – разрешил в «трубку» Государь, – я как раз с Ольгой Николаевной, да детьми на прогулку собирался. Вот сразу всем свое «чудо невиданное» и покажешь.

– Как скажешь, Государь.

И опять в салоне воцарилась тишина. Но на этот раз недолгая и какая-то… многозначительная. Но уже через полминуты князь поднялся, и спросил, грозно нахмурив брови:

– Понял ли, боярин, куда… к кому мы сейчас поедем?

– И я? – сделал вид, что искренне удивился, Николай, – зачем?

Князь же Рюрикович еще сильнее нахмурил брови – мол, тебе честь такую великую оказывают, а ты!… Шубин же попытался еще один, совсем крошечный протест изобразить:

– Я тут Анфисе Никаноровне прогулку по Москве обещал. Как-то…

– Устроим, – кивнул князь, доставая еще один волшебный прямоугольник.

Теперь в салоне, была уже не тишина, а та незабываемая атмосфера женского очарования, которая появилась тут единственно от слов Ангелины Николаевны, донесенных посредством переговорника. Ну, или юный боярич сам себе создал соответствующую атмосферу. Князь же, тем временем, вызвал эту потрясающую в своей женственности особу на выход, где и познакомил двух женщин. Прямо у входа в здании. А потом и попросил – по форме; по содержанию же скомандовал:

– Вот, Ангелина Николаевна, сделай милость, покажи гостье нашей Москву. Ну, там магазины да лавки самые интересные… на ваш, женский глаз, конечно. Да пообедайте заодно. Хоть в ресторации Хмельникова. А с деньгами…

– Не беспокойтесь, Ваше Высокопревосходительство, – перебил его боярин, вызывая теперь волны недоумения у охраны; Ангелина же Николаевна теперь отнеслась к этому куда спокойней, – позвольте мне решить эту проблему. То есть…

– То есть – что? – усмехнулся князь.

– Есть такая мудрость народная, Ваше Высокопревосходительство, – ответил теперь боярин, не склоняя головы, – что проблема, которую можно решить деньгами, то и не проблема вовсе, а траты. Так вот, к тратам на сегодняшний день я готов. Заранее припас.

– Ну, хорошо, – кивнул глава Приказа теперь благосклонно.

Неторопливо, исполняя нужный порядок и куртуазность действий, все погрузились в «Ласточку». Народу в ней прибавилось. Кроме самого князя, и его… приближенной дамы, явно благородной и Одаренной, еще и четверо уже знакомых на вид охранников скользнули внутрь. И еще парочка, почти таких же ловких. Это, понял Шубин, была охрана Ангелины Николаевны. Ну и Шубин не собирался отправлять Анфису по незнакомым местам без надежных людей. Такими он посчитал двух здоровяков – Павла Большого и Артема. На которых даже многоопытная охрана князя глянула с опаской. Потом, поразмыслив, Николай еще и Семку Буденного к ним добавил, старшим. Потому что Пашке с Артемом защиту баронессы он был готов доверить, а деньги… нет. А вот Семену – вполне. Самой же женщины нести тяжеленные мешки с золотыми монетами было… невместно, да и неудобно. Дамских сумочек тут еще не изобрели. Как и многого еще. Потому два мешочка, в каждом из которых было по тысяче золотых, он вручил казачку с такой приметной фамилией и навыками уже опытного бойца. Тут даже хладнокровный обычно Буденный вздрогнул, осознав, какую ответственность взвалил на него командир. Николай же еще подумал, хвалиться ли перед князем, какой казак – с такой фамилией – ходит у него в боевых холопах. Решил, что не стоит.

«Ласточка», ведомая на этот раз Куртом, к этому времени достигла первой точки намеченного маршрута – длинного, на целый ряд, трехэтажного торгового дома. Из которого уже выскочила пара приказчиков, ну или как тут они назывались? Ни князь, ни, тем более, боярин Шубин, больше никаких напутствий женщинам и их охране давать не стали. Видели, что главные действующие лица душою и помыслами уже внутри здания. И как-то так получилось, что два благородных представителя земли русской – старый и молодой – одновременно вздохнули. И даже руками синхронно дернулись; словно перекреститься хотели: «Слава богу, что без нас!».

Облегченная на семь душ «Ласточка» продолжила путь. Николай сидел у дверцы, рядом с князем Рюриковичем. Дорогу же показывал один из охранников. Скупыми, негромкими словами он направлял Курта; теперь в самое сердце русской земли, в Кремль. Точнее, в его предсердие. В саму твердыню экипаж не пустили, даже с главой Тайного приказа. Который и прошел вместе со своей охраной в дверцу, вырезанную в воротах башни, которую Николай привык называть Спасской.

Уже снаружи, выстраивая в очередной раз свое поредевшее «войско», он оценил, что в эти ворота «Ласточка» проехала бы спокойно.

– Только кто бы дал? – спросил он себя, оглядывая шеренгу казачков с дядькой во главе, – понятно же, что в такой махине черта спрятать можно. Ну, или гору оружия… магического и не очень. И будут правы. Так что стоим и ждем. Стоим и ждем. А что это я – не в строю? Непорядок.

Хорошо, подумал он, что дружину свою малую одел и обул так, что под стать самому боярину получилось. Не так, как говорится, «дорохо-бохато», как у самого Шубина, но впечатляло, да. И действительно, на фоне какой-то блеклой, хоть и добротной экипировки здешней стражи, в которой наверняка было напихано защитных и атакующих артефактов, что называется, по самую макушку, наряды его дружинников действительно выглядели парадными, хоть сейчас на картинку. Были, конечно, в запасе и рабочие, полевые. Удобные и не маркие камуфляжные комплекты. Да вот здесь же, в экипаже были по комплекту на каждого – а вдруг пригодятся. А дома, в замке, еще по такому же новому, да использованному, к которым уже привыкли, и которые ничем не напоминали казацкие одеяния. Под это дело боярин Шубин целую артель швейную организовал, из полудюжины мастериц. Еще столько же учениц юных к ним Артемий Палыч приставил. Последний тоже теперь пользовался услугами этого вполне профессионального уже коллектива. На пользу боярина, конечно.

Парни, кстати, оценили удобство обмундирования, сшитого по эскизам самого боярина, да по индивидуальным меркам… неоднозначно. Точнее, поначалу фыркали, думая, что командир этого не замечает. А потом ничего, привыкли, и оценили удобство новшеств, привнесенных из другого двадцать первого века. Один лишь дядька Михаил сразу же и бесповоротно признал и принял творения «гения» своего воспитанника как безусловно лучшим, что могли выдать «на гора» веяния военной моды. Ну, и с защитой у парней было все в порядке. Тут, пожалуй, даже кремлевский полк, или дружина могла позавидовать. Несложные Узоры защиты от магического удара, и «лечилки» – у каждого по комплекту из пары артефактов – не выделялись от подобных им мастерством или изощренностью изготовления. Какие Узоры Соломония предложила, такие и наложили. И опробовали, конечно.. Но вот Камни, или накопители, на которые они были нанесены…

Для своей дружины, как и для Анфисы Никаноровны, кстати, Николай не пожалел частицы неведомого монстра. И при этом боярин не считал, что делает этим парням одолжение. Тут и резко возросшая боеготовность сыграла свою роль, а главное – он считал, что останки монстра, затрофеенные в лесу, на берегу Клязьмы, были общей добычей.

– Поделенной по казацкому обычаю, конечно, – усмехнулся он, вставая на свое место во главе строя, рядом с дядькой, – как и в любом другом войске, кстати. Где атаману, или командующему большая часть награб…, то есть приза достается. Ага – кажется, идут.

Это он определил прежде всего по тому, как подтянулись; точнее, вытянулись у ворот дружинники. И как следом высыпали наружу – уже в распахнутые настежь ворота – сразу десятка два других волкодавов в человеческом обличье.

– Эти, кстати, – решил Николай, поедая глазами подходящее начальство, – могут быть Одаренными. Вот так, не коснувшись, не определить. Но по повадкам определенно владеют магическими техниками. Ну, и правильно – Государя охраняют.

Великий князь Русской земли был удивительно похож на своего двоюродного брата, Владимира Николаевича. Только возрастом был… как бы не вдвое моложе.

– Лет тридцать, – определил Николай, – а точнее, тридцать четыре. Это мы в школе проходили. Всплыло вот из памяти. И последние девять лет правит страной. Хотел бы сказать, железной рукой, но тут понимаю, все сложно. Советчиков, наверное – куда не плюнь, попадешь обязательно. Да еще и не в одного. А знакомец мой, из попаданцев, один из главных. Эге – а не он ли насоветовал вот так с князьями остальными разобраться? Путем размывания княжьего племени тонким слоем по городам, да весям. Жаль, на эту тему поговорить не успели. Хотя… тут уж главный по стране опричник вряд ли стал бы изливать душу сопливому юнцу.

Государь, а за ним Глава Тайного приказа, и охрана, растекшаяся широкой дугой, и взявшая под плотную опеку «Ласточку», и короткий строй перед ним, остановились, наконец, перед боярином. Которого и представил Владимир Николаевич:

– Вот, Государь, – сказал он из-за спины монарха, который был несколько выше своего престарелого двоюродного брата, – это и есть молодой боярин Шубин, Николай Ильич. Сын славного воина твоей дружины, Ильи Николаевича Шубина. Не забыл ли еще его, Иван Александрович?

– Как забыть-то? – живо воскликнул Государь, не сводя взгляда с лица парня; скорее всего, пытаясь отыскать общие черты со знакомым ему воином, Одаренным Земли; а что искать – копия, только молодая, да здоровенная, – знатный был вояка. Без него, считай, в германском походе дружина кровью бы умылась. А что теперь – нет его уже?

– Два месяца, – с вполне понятной, и искренней горечью ответил Николай, – как схоронили. Один остался из рода, Государь-батюшка. Ну, так твоей милостью не дам совсем исчезнуть роду с земли русской.

– Это ты молодец, – кивнул вроде как безучастно Великий князь, передвигаясь вдоль строя.

Точнее, останавливаясь у следующего по счету бойца – дядьки Михаила.

– А этого помню, – государь повернул голову к родственнику, и опять впился взглядом в казака, – кто таков?

– Казак Дементьев Михаил! – гаркнул дядька, – был приставлен по службе к боярину Шубину Илье Николаевичу!

Отрапортовал так, что Великий князь чуть поморщился. Еще и претензию предъявил:

– Почему награды не носишь, казак? Особо тот крест, что из моих рук получил?

– Виноват, Государь-батюшка, – гораздо тише и сокрушенно ответил дядька, – исправлюсь!

– Вот то-то же, – кивнул князь.

Остальных казачков, стоявших ни живыми, ни мертвыми на вид, он лишь окинул строгим взглядом, и вернулся к боярину.

– Ну, давай, показывай.

И первым полез в открытые двери «Ласточки».

– А нет, – невольно восхитился ловкостью его охраны боярин, – пара бойцов уже хозяйничает внутри. Ну, как «хозяйничает»? В хозяйский салон вряд ли кто без моего на то разрешения попадет.

Так и случилось. Двое волкодавов топтались у закрытой двери, ведущей в заднюю часть экипажа. Но потом все же ринулись внутрь – когда к ним подошел и сам Великий князь, и глава Тайного приказа, и юный боярин. Последний и открыл дверь; дистанционно, конечно. Бойцы же провели внутри не больше минуты, и вернулись какими-то… озадаченными.

– А это, – чуть злорадно подумал Николай, – потому что не во все щели получилось носы свои длинные сунуть, – ну и решайте, что делать теперь.

Решил как раз не один из дружинников, а Владимир Николаевич Рюрикович. Шагнув вперед своего повелителя, и близкого родича, – он кивнул:

– Прошу, Государь.

И сам первым оказался внутри салона. Ну, за ним и Великий князь, и боярин Шубин. А вот охрану внутрь не пустили. Владимир Николаевич собственноручно закрыл перед ними дверь, а потом и в перстень на одном из своих пальцев ткнул. Тем самым, понял Николай, отрезая внутреннее пространство от остального мира. Шубин волну Силы, что буквально пронизала его, а потом утвердилась по периметру помещения, оценил как достаточно мощную, но никак не непреодолимую.

– Для меня, – кивнул он внутри себя, – жаль, оценить мощь в цифрах не могу… пока.

Государь же прошелся по салону, который в таком во виде, со «сложенной» мебелью, был пустоват, и размерами представлял собой комнату размерами три на пять метров. И это без других комнаток – санитарной, и кухоньки. Остановился он у стены, на которой висела гитара. Тронул струну, и тут же вскинул брови в изумлении – настолько чистый и глубокий звук заполнил помещение.

– Сам играешь? – повернулся он к боярину.

Тот только поклонился, а ответил Владимир Николаевич:

– И поет, Государь. Да так поет, что заслушаешься.

– Ну, что ж, послушаем, – милостиво кивнул Великий князь, – только не для того ты меня, Владимир, с прогулки семейной сорвал, чтобы песнями забавлять?