Текст книги "Любовные тайны знаменитых"

Золотые сны поэта

Летом 1921 г. у Поэта все чаще стало болеть сердце, отказывали ноги, он написал в одном из предельно откровенных писем Чуковскому: «Я болен, как не был никогда еще: жар не прекращается, и все всегда болит».

Возможно, он очень жалел, что остался здесь, в России, где внезапно и страшно прервалась связь времен, где мир давно потерял свои привычные очертания и надежную устойчивость, а человеческая жизнь обесценилась хуже даже, чем во времена гибельного и жуткого монголо-татарского нашествия. Не оставалось сил бороться с абсолютно непривычным, укоренившимся ужасающим бытом, постоянно добывать дрова, селедку или воблу, какие-то странные, гнилые овощи, которые раньше только и шли на корм скоту. Иногда он откровенно голодал.

Однако самое страшное, что Поэт перестал слышать музыку миров, приносившую ему стихи. Стихов больше не было. С ними, капля за каплей, уходила жизнь, и, словно предчувствуя это, он летом перебрал свой архив и сжег множество бумаг, в том числе множество писем и записок от женщин, которых он любил и которые любили его.

В первую неделю августа Поэт не встал с постели и впал в забытье. Ему начали колоть морфий, поскольку он кричал от страшных болей и бредил. И в бреду к нему приходили золотыми снами те, кому он некогда поклонялся как Прекрасным Дамам. А за окнами лежал его город – город воды и холодного камня, город, построенный на костях, город таинственных заморских истуканов, ажурных мостов, удивительной красоты соборов и широких площадей. Но Поэт знал: за окнами, словно диковинный зверь, притаился и другой город – мистический, полный самоубийц, химер, призраков, страшных демонов-искусителей и умалишенных. Тем не менее и этот странный и страшный город был тоже его, и он прощался с ними в бреду, как прощался с памятью о любимых женщинах.

Их было много, и наверняка он даже не помнил каждую, и все ли они собрались, все ли пришли проститься с ним, пока он еще на земле? Или только те, кто оставил в его душе самый глубокий след?

7 августа, утром, Поэта не стало. 10 августа состоялись похороны, и траурная процессия в полумертвом, затерроризированном городе растянулась на всю улицу: близкие и друзья несли открытый гроб до кладбища на руках, и тело поэта утопало в цветах. Новые власти, опасаясь недовольства, не препятствовали мрачным торжествам, хотя и остались весьма недовольны.

Похоронили Поэта рядом с могилой его деда, на Смоленском кладбище…

Жена статского советника

8 мае 1897 г. гимназист восьмого класса Александр Блок приехал вместе с матерью и теткой на курорт в Бад-Наугейм – чистенький и благопристойный немецкий городок, завоевавший славу своими водами. Именно здесь ему было суждено встретить первую в жизни Женщину, которая открыла перед ним многие таинства любви и пробудила дотоле дремавшие в юноше чувства.

О, это был золотой эротический сон, когда она появилась перед взором совершенно не представлявшего, чем себя занять, Александра. Ее звали Ксения Михайловна Садовская. Если Блоку еще не исполнилось восемнадцати, то ей уже сравнялось тридцать восемь, и она успела родить троих детей. Но при этом сумела сохранить статность почти девичьей фигуры, красоту лица и необычайную обольстительность, только усилившуюся с годами.

Муж Ксении Михайловны был действительным статским советником. Мало того, она оказалась ровесницей матери Поэта, и поначалу казалось: случайное и ни к чему не обязывающее знакомство так и закончится совершенно ничем. Но Ксения не смогла удержаться от привычного кокетства и с немалым удивлением отметила – юный гимназист, краснея и смущаясь, тоже пытается флиртовать с ней! Боже, да ведь он годится ей в сыновья, но Женщине стало забавно, и ей льстило внимание и даже поклонение неискушенного юноши. Сама того не замечая, она все глубже затягивала его в свои сети, умело и тонко соблазняя.

– Какой милый мальчик, – говорила Ксения Михайловна и томно щурилась.

Между тем «милый мальчик» попался как муха в паутину. Он совсем потерял голову, забыл о матери и тетке. Он был готов стать верным пажом жены статского советника, так манившей и привлекавшей его.

Юный Александр не отходил от Ксении Михайловны ни на шаг, сопровождая ее повсюду. Он дарил ей благоуханные розы – сколько их еще он потом щедро рассыплет у ног прекрасных возлюбленных! – и откровенно считал Женщину своим кумиром. Блок влюбился первой серьезной любовью.

Она в ответ посмеивалась и часто просто откровенно помыкала им, заставляя мучиться от ревности и не понимая, с каким огнем, бушующим в груди Поэта, решилась играть. Закончилось все, как и следовало ожидать, интимной близостью, к которой Блок отнесся вполне серьезно, а Ксения – как к некоему весьма пикантному приключению на курорте. Однако по возвращении в Россию, в Санкт-Петербург, она вдруг с ужасом поняла, что теперь не на шутку сама увлечена этим «милым мальчиком» и жаждет его бурных ласк, как эликсира жизни. Их встречи возобновились, и обоюдная страсть стала поистине безумной, тайной, действительно щекочущей нервы и совершенно сводящей с ума. Теперь уже больше Ксению Михайловну.

Блок становился старше, и постепенно его любовный жар остывал. Это приводило Ксению в полное отчаяние – она всеми силами стремилась удержать молодого пылкого любовника. Удержать около себя любыми средствами!

Но в его жизни уже возник другой золотой сон…

Люба

Любовь Дмитриевна Менделеева – дочь известного на весь мир русского ученого-химика – казалась Блоку настоящей, истинной Прекрасной Дамой, которую он уже давно искал и продолжал искать всю жизнь, и в грезах, и наяву Он упорно не желал признавать ее обычной земной женщиной, а только той, что воспета в его стихах, нимфой, созданием, подобным небесным ангелам. Многие биографы Поэта считают: чисто плотское влечение к Любе возникло у Блока подобно вспышке магния – ярко, мощно, но… очень кратковременно!

Поэт являлся и навсегда остался великим мистиком, как многие немцы, даже сильно обрусевшие. Правда, ряд экспертов считает, что Александр Блок обладал даром некоего предвидения и мог силой мысли проникать через неодолимые барьеры энергии в параллельные миры. Однако кто, кроме самого поэта, мог бы сказать, правда ли это? Конечно, его творения действительно иногда напоминают видения иных миров, но…

Любовь Дмитриевна в отличие от мужа оказалась весьма далека от любого, даже поэтического, мистицизма – ей досталось в наследство трезвомыслие отца-ученого. Впрочем, сам Менделеев немало увлекался и чудил, однако в этом дочь пошла совсем не в него! Она жаждала земного, и вскоре за ней начал усиленно ухаживать Б.Н. Бугаев, двоюродный брат, – как тогда было принято говорить на французский манер, кузен, – и тоже довольно известный поэт, публиковавшийся под псевдонимом Андрей Белый.

– Мы совершенно не понимаем друг друга, – часто говорила Любовь Дмитриевна о муже-Поэте.

Действительно, они вряд ли понимали друга друга, и Андрей Белый решился летом 1905 г. объясниться в любви жене Поэта и предложить ей оставить его.

– О Господи! – Люба заломила руки в полном смятении. – Но как?.. Что?..

– Я продам оставшееся мне в наследство от отца имение, и мы уедем, уедем за границу, прочь из России, – горячо убеждал ее Белый.

– Куда, куда? – стонала «Прекрасная Дама».

– Лучше всего – в Италию, – деловито решил Белый.

– Не знаю, не знаю, – как заклинание твердила в ответ Люба.

Она никак не могла решиться. Жутко мучила всех, и себя в первую очередь. То соглашалась уехать с Белым, а то заявляла, что безумно любит Александра и никогда не сможет его оставить.

– А я? – в полном отчаянии восклицал Белый.

– Тебя я тоже ужасно люблю, – немедленно заверяла Любовь Дмитриевна. – Но Сашу по-другому, а тебя обычной, земной любовью!

Вскоре она вообще запуталась окончательно. Люба вроде бы решилась наконец оставить Поэта, абсолютно безучастно наблюдавшего, словно со стороны, за разворачивающимися событиями. Но в самый последний момент, уже отправившись на квартиру Андрея, по дороге Любовь Дмитриевна вдруг резко переменила решение и приказала кучеру:

– Поворачивай обратно!

Тем не менее Белый еще на что-то надеялся и поехал в Москву, чтобы добыть денег. Там он получил от Любы письмо, объявлявшее об их разрыве: «Я остаюсь с Блоком». После этого в чужую жизнь активно начала вторгаться прозванная в литературных и художественных кругах «Сатанессой» Зинаида Гиппиус, призвавшая себе на помощь сестру – они решили устроить судьбу Белого. Однако получилось еще хуже. Любовь Дмитриевна назвала их отношения полным вздором, Андрей сначала хотел покончить с собой, потом у него возникла мысль вызвать Поэта на дуэль. Однако все закончилось тем, что он оставил сначала Санкт-Петербург, а затем и Россию, выехав за границу.

Блок практически остался один – теперь его жена испытывала одно увлечение за другим, и он тоже более не считал себя обязанным хранить ей верность…

Наталья

В 1906 г. Поэт увидел в театре Комиссаржевской на Офицерской улице, где жил он сам, стройную, темноволосую, по-южному смуглую актрису Наталью Волохову. Она пробудила в нем воспоминания о юношеском чувстве, чистом и светлом.

– Это она! Несомненно, – прошептал Поэт.

В театре ставили пьесу «Балаганчик», и всю осень Блок, как по расписанию, ходил в театр и наконец понял: его неудержимо и сильно влечет к этой женщине и он более не в силах противиться охватившему его чувству. Иначе оно начнет сводить его с ума!

Как раз под Новый, 1907 г., 30 декабря 1906 г. дали премьеру и потом праздновали ее в дружеском кругу, куда пригласили и Поэта. Было много вина, веселья, шуток, радости и светлых надежд. А на Новый год Блок послал Волоховой коробку свежих роз, – таких же, как когда-то дарил своей первой настоящей Женщине Ксении Садовской! – и дивное стихотворение: «Я в дольний мир вошла, как в ложу…»

Любовь принесла ему новый творческий подъем, прекрасные стихи лились, повсюду звучала их музыка, и буквально за десять дней он написал целый цикл – «Снежную маску», в который входило тридцать стихотворений. Волохова не отвергла ухаживаний Поэта и ответила ему взаимностью. Холодной петербургской зимой запылал огненный жар новой страсти.

Действительно, эта зима стала зимой жаркой любви, и им обоим казалось, что они вновь юны, как прежде. Но Поэта иногда посещала грусть, и он провидчески ощущал в свете луны и призрачном горении газовых фонарей признаки неминуемой обреченности и неотвратимости близкой разлуки. Обреченности только лишь своей любви или всего привычного ему, пусть не всегда доброго к Поэту, окружавшего его мира?

Роковой роман Поэта и актрисы – страстный, тягостный, мучительный – продолжался два года. Блок опять настойчиво искал в Волоховой черты неземной Прекрасной Дамы, но она оказалась всего лишь обычной, земной женщиной, как и многие другие, совершенно не понимавшей мистицизма поэзии Александра, не придававшей его постоянным исканиям того огромного смысла и значимости, которые придавал им сам Поэт. Назревал разрыв.

Первого марта 1908 г. Наталья Волохова неожиданно уехала в Москву. Узнав об этом, Поэт решил:

– За ней.

Но вместо того чтобы броситься следом, Блок… напился до бесчувственного состояния. И только опомнившись и приведя себя в порядок, поехал в Первопрестольную, надеясь вернуть утраченную любовь и уже в общем-то потерянную Женщину Наверное, он прекрасно понимал, что совершает глупость и делает все напрасно, но как избавиться от иллюзий и надежд?

Они встретились в Москве и попытались объясниться. Однако ни к чему хорошему это не привело – любовная нить, ранее связующая их, уже была разрезана золотыми ножницами Амура, которые подарила ему Венера. И объяснение привело только к окончательному разрыву со Смуглой Дамой, которая лишь показалась Прекрасной. Волшебное наваждение растаяло, словно дым, и Поэт опять уныло поплелся к остывшему семейному очагу, где некому и нечем было его согреть.

Он еще не знал, что впереди ждет другая Любовь…

Другая любовь

Он встретил ее почти в тридцать пять, когда уже был признанным и очень известным Поэтом. Увлечение казалось похожим на колдовство, и что-то неуловимо напоминало ему о том времени, когда он ходил в театр на Офицерской. Но теперь он спешил в другой театр – недавно открывшийся театр музыкальной драмы, в котором на подмостках блистала прекрасным голосом и красотой Любовь!

Ее звали Любовь Александровна Андреева-Дельмас. Поэт увлекся ею, как недоучившийся гимназист, как первой своей Женщиной, открывшей ему многие таинства любви. Однако Блок долго не решался признаться в своих чувствах и даже заговорить с оперной дивой. Он только с замиранием сердца слушал, как она поет в «Аиде» или «Пиковой даме».

Наконец он решился хоть что-то сделать: сел за стол и написал анонимное письмо, в котором признавался в любви. А потом, отправив его, долго бродил вокруг ее дома, сам ругая себя за непонятно откуда появившиеся страх и робость. Что это с ним?

Вскоре он согласился, чтобы его представили Любови Александровне, но в последний момент не выдержал и позорно скрылся, хотя она давным-давно знала, кто ее таинственный обожатель, и готова была пойти навстречу Поэту. Да все как-то не складывалось, хотя он посылал ей розы и передавал посвященные Даме стихи. А потом оставил на карточке номер своего телефона, и она позвонила. Почти в два часа ночи…

Начался совершенно необычный роман: сначала поэт его придумал и пережил в своих стихах цикла «Кармен», а уже потом случилась эта безумная ночь, которую он вспоминал на смертном одре.

Они не расставались несколько месяцев, и он готов был сойти с ума от ее ласк. А над Санкт-Петербургом плыли колдовские белые ночи, и ей довольно долго удалось продержать в своем волшебном любовном плену устремленного в потустороннее Поэта. И это был плен упоительной и сладостной любовной неги. Но желанного счастья для Блока опять не получилось. Он сам отказался от своей Кармен и опять уныло пошел к остывшему очагу, к Любови Дмитриевне. Почему? Да потому, что как сам он считал, его жизнь давно стала клубком неразрешимых противоречий и сложных отношений с людьми, в том числе с женщинами, которых он искренне любил.

Накатилась осень 1914 г., и, прощаясь с оперной дивой, Поэт пророчески написал: «Так жизнь прошла…»

Знаем ли мы имена всех Прекрасных Дам, которых он одарил счастьем любви и которые в ответ одарили этим счастьем его? Вряд ли. Он сжег перед смертью свои записные книжки и почти все письма, словно принося священную жертву огнем прежней любви к Прекрасной Даме, которой оставался верен всю жизнь…

Две семьи Федора Ивановича

Жизнь великого русского певца, Федора Ивановича Шаляпина, выдалась на редкость сложной и удивительно противоречивой. Многие хорошо знавшие артиста современники отмечали, что весьма сложным и крайне противоречивым человеком был и сам Федор Иванович.

Вполне возможно, он сам «ковал» себе судьбу?

Вместе с тем в нем чувствовались непоколебимая, чисто русская буйная сила и страсть, широта натуры, недюжинная мощь, как у былинного богатыря.

Казалось бы, хорошо известная жизнь великого артиста во многом оставалась загадкой. И только в конце XX века стали известны некоторые подробности взаимоотношений великого певца с любимыми женщинами.

Женщинами? Да, именно так, во множественном числе, поскольку Федор Иванович всегда пользовался огромным успехом у дам. Он считался опасным для противоположного пола донжуаном, способным на головокружительные любовные авантюры и роковые интриги.

В любви Шаляпин был смел и решителен, как любой творческий человек, он имел множество увлечений, но любимых у него в жизни оказалось всего две, и он постоянно разрывался между ними…

«Я нашел царицу мира!»

Поклонниц у Федора Шаляпина было неисчислимое множество – об этом оставили свидетельства его биографы и друзья, хорошо знавшие певца: высокого, красивого, мужественного человека, умевшего буквально в считанные минуты навсегда покорять женские сердца.

– Ты, Федор, словно какое-то петушиное слово знаешь, – однажды, словно в шутку, заметил друживший с певцом художник Константин Коровин. – Женщины и девицы к тебе так и липнут, словно мухи на патоку.

– Может, и знаю! – хитро прищурился в ответ Федор Иванович. – Однако еще не нашел своей «царицы мира», которой это слово отдать следует.

– Вроде как на сохранение?

– Возможно, и так, – протянул Шаляпин.

Константин Коровин оставил потомкам воспоминания о великом певце, в которых, кроме множества приведенных им достоверных фактов, временами явно чувствуется зависть и определенная язвительность по отношению к великому собрату по искусству. Хотя в творческом плане они практически нигде не пересекались. Впрочем, завистников у Федора Ивановича всегда хватало: многие считали его баловнем судьбы, которому все давалось удивительно легко, в том числе и победы над прекрасным полом.

Надо отдать должное – Шаляпин никогда не хвастался амурными похождениями и громкими победами над признанными красавицами. Он предпочитал держать свои любовные победы и, возможно, даже некоторые досадные поражения в тайне, сохраняя честь доверившихся ему дам и свою собственную. Поэтому о любовницах великого певца известно очень мало. Зато о женщинах, которых он действительно глубоко, искренне, по настоящему открыто любил, можно рассказать.

Федор Иванович просто обожал разъезды, гастроли, часто пел на знаменитой Нижегородской ярмарке, выступал на сценах Санкт-Петербурга и Москвы, но жить предпочитал в Москве – она казалась ему значительно теплей и уютней, чем сановный Санкт-Петербург с прямыми проспектами, одетой в гранит Невой, просторными площадями и царскими резиденциями.

И везде он настойчиво искал свою единственную любовь, которой то ли в шутку, то ли всерьез намеревался отдать заветное петушиное слово. По народному поверью, мужчина, знающий это волшебное слово, способен покорить сердце любой женщины! Знал ли его действительно Шаляпин или это просто красивая легенда?

– Кажется, я наконец нашел свою царицу мира, – однажды объявил Шаляпин знакомым.

– Вот как? – живо заинтересовались его друзья. – Если не секрет, кто же она?

– Торнаги!

– Иола Игнатьевна? – ахнули присутствовавшие. – Ну ты, брат, однако, даешь!

Удивление близких приятелей и друзей певца вполне объяснимо – Иола Игнатьевна Торнаги была молодой, очень красивой итальянской балериной, с большим успехом выступавшей на русской сцене.

– Что, полагаете, у меня ничего не получится? – запальчиво вскинул упрямый подбородок певец. – Я ей такое объяснение устрою, никак устоять не удастся!

Федор Иванович начал оказывать Торнаги знаки внимания, и это льстило юной прелестнице: Шаляпин уже был очень знаменит, причем не только в России, но и за рубежом. Его гастроли во многих странах проходили с полным аншлагом, и газеты именовали артиста «русским чудом».

«Только в России могут родиться столь замечательные, бархатные басы, – писал о Шаляпине один из итальянских еженедельников. – Но еще более удивительно, что щедрая природа одарила господина Шаляпина не только уникальным голосом, но и большим даром драматического актера!»

Федор Иванович не рисовался и не хвастал, когда обещал устроить необычное объяснение в любви. Он его и устроил: во время спектакля, когда давали оперу Чайковского «Евгений Онегин», в которой Шаляпин пел партию Еремина, исполняя знаменитую арию, он и стал объясняться в любви Иоле Торнаги. Прямо со сцены, в костюме и гриме, под музыку великого русского композитора.

Это произвело огромное впечатление на всех. Что уж говорить о красавице-балерине, которой предложил руку и сердце сам знаменитейший бас России, певец с мировой славой и известностью.

– Согласны ли вы, сударыня, составить счастье моей жизни? – спросил Шаляпин.

– Да, – просто ответила Иола.

– Венчаться будем за городом! – сообщил всем Федор Иванович, весь сиявший от счастья.

Действительно, венчались они в скромной тихой деревенской церкви, а свадьбу устроили в старинном барском доме. Это был настоящий пир – шампанское и дорогие вина лились рекой! Жених пел для любимой Иолы свои лучшие песни и арии из опер, среди гостей присутствовало множество знаменитостей.

– Вот моя царица мира! – весело кричал Шаляпин…

Спустя несколько лет в семье Федора Ивановича и Иолы Игнатьевны родился сын Игорь, за ним дочь Лидия, потом Ирина. Прославленный певец обожал детей, любил тепло своего домашнего очага, хотя не часто удавалось подольше побыть дома: чтобы прилично зарабатывать, приходилось постоянно гастролировать в России и за рубежом. Однако Шаляпин неизменно возвращался к своей прекрасной итальянке, и непременно его возвращение становилось домашним праздником, шумным и веселым.