Текст книги "Полночь в Малабар-хаусе"

11

Офисы «Мерчанта, Палонджи и Петтигрю» располагались на Манекшоу-лейн, теснясь между магазином армейского снаряжения и помещением сомнительного коммерческого предприятия, занимающегося «импортом и экспортом». Узкая дорога была забита машинами, тонгами, велорикшами и пешеходами. На раскаленном тротуаре сидели, скрестив ноги, машинистки и бешено что-то выстукивали на пишущих машинках. Они всегда устраивались рядом с правительственными учреждениями, юридическими конторами и разными муниципальными судами и обслуживали тех, кому были срочно нужны документы. Вполне обычное для города явление.

Персис с трудом поднялась по узкой лестнице в приемную на первом этаже. Секретарша жестом указала ей на кожаный диван. На стенах Персис увидела фотографии трех работающих здесь юристов: они стояли плечом к плечу с группой клиентов, в основном белых мужчин в пошитых на заказ костюмах и с белоснежными зубами. По всей видимости, это предприятие было одним из многих, кто отчаянно пытался услужить двум господам – прошлому и будущему. Кроме того, Персис подозревала, что имя Петтигрю не так давно стояло в названии первым.

Наконец секретарша пригласила Персис войти и провела ее в зал заседаний. По всей его длине тянулся стол для совещаний, окна выходили на главную улицу. На одной из стен висел портрет сурового британца, глядящий поверх голов собравшихся. Мадан Лал, сидевший ближе всех к Персис, поднялся, чтобы ее поприветствовать.

– Спасибо, что пришли, инспектор, – сказал он и повернулся к остальным: – Позвольте представить вам инспектора Персис Вадиа. Она расследует смерть сэра Джеймса.

– Довольно необычно, что при оглашении завещания присутствует сотрудник полиции, – заметил тучный мужчина в светло-сером костюме, сидящий во главе стола. – Вы уверены, что это необходимо?

– Еще как уверен, мистер Мерчант, – заявил Лал, прежде чем Персис успела ответить.

– Добро пожаловать, инспектор, – сказал человечек, сидевший по левую руку от Мерчанта. Он был одет в темно-синий костюм, галстук-бабочку и очки. – Меня зовут Вивек Палонджи. Прошу, садитесь.

Персис обошла стол и села прямо напротив белого мужчины, который не сводил с нее пристального взгляда. Он был молод, голубоглаз, с волосами песочного цвета. Поверх влажной от пота рубашки он нацепил ирландский льняной пиджак, живот его свисал над ремнем. Персис показалось, что она уже где-то видела этого человека.

– Позвольте представить: Эдмонд де Фриз, – сказал Лал. – Он приехал из Вест-Индии. Там он от имени сэра Джеймса управлял его карибскими владениями.

Де Фриз церемонно кивнул и протянул ей потную руку. Персис пожала ее, тут же выпустила, полная омерзения, и вытерла влагу о штаны. Он заметил это, но ничего не сказал.

В мозгу Персис не переставало зудеть: «Где же она его раньше видела?»

В комнате было невыносимо тепло. Над столом жужжал вентилятор, ведя доблестную борьбу с усиливающейся послеполуденной жарой.

Мерчанту его костюм был явно слишком мал, поэтому казалось, что он вот-вот из него выпрыгнет, как манго, которое выдавливают из кожуры.

– Теперь, когда все собрались, я предлагаю приступить к делу.

Голос у Мерчанта был грубый и прокуренный и звучал так, словно у него в горле застряла лягушка.

– Почти двадцать лет фирма «Мерчант, Палонджи и Петтигрю» верой и правдой служила различным выдающимся джентльменам, как британцам, так и индийцам. «Служить верой и правдой» – девиз нашего основателя и путеводной звезды Энтони Петтигрю.

Взгляд Персис переместился на портрет за спиной Мерчанта.

– А где же сам мистер Петтигрю? – спросила она.

– Наш коллега на время отбыл в Англию по личному делу, – вкрадчиво сообщил Палонджи. – Но скоро он должен вернуться.

Лживые слова распространились по комнате и вылетели в открытое окно. «Интересно, – подумала Персис, – почувствовали ли это остальные». Ей следовало догадаться. Вероятно, Энтони Петтигрю понял, что независимая Индия ему не по вкусу, и, по примеру многих соотечественников, попросту сбежал, предоставив партнерам создавать видимость его присутствия.

– Как вы все уже знаете, – продолжил Мерчант, нахмурившись; он был недоволен, что его прервали, – покойный сэр Джеймс поручил нам решить ряд юридических вопросов – в том числе составить его завещание.

С этими словами он потянулся к лежащей рядом папке. С большой торжественностью он развязал бечевку, которой была обернута папка, а затем раскрыл ее, демонстрируя пачку бумаг с печатями.

– Завещание сэра Джеймса было составлено 15 декабря 1948 года, – начал он. – В него включены все активы, движимое и недвижимое имущество, которыми он владел на момент смерти. К таковым относятся: недвижимость по адресу Палмерстон-сквер, 38, Лондон, Англия; денежные суммы, находящиеся на трех банковских счетах, открытых в Лондоне; пакеты акций и долговые обязательства; каучуковая плантация на карибском острове Тринидад и связанное с ней коммерческое предприятие «Вест-Индская каучуковая компания», зарегистрированное в агентстве «Дом компаний» в Лондоне, – он сделал паузу. – Позвольте мне продолжить словами самого завещателя: «Я, Джеймс Эдвард Хэрриот, гражданин Британской империи, находясь в здравом уме и теле, объявляю свою последнюю волю. Настоящим я аннулирую все предыдущие завещания и дополнения. Согласно этому завещанию, все мое имущество в полном объеме я передаю бомбейскому отделению Королевского азиатского общества. В это имущество входят моя собственность в Лондоне (Англия), мои наличные деньги и инвестиции, а также мои коммерческие предприятия в Порт-оф-Спейне, Тринидад».

Мерчант остановился, вынул из кармана носовой платок и вытер пот со щек.

– Стоимость имущества в настоящее время установлена. И боюсь, новости не из приятных, – сказал он и повернулся к Эдмонду де Фризу. – Дело в том, что из-за недавних финансовых проблем владение сэра Джеймса Хэрриота было разорено. Иначе говоря, сэр Джеймс почти что обанкротился.

Воцарилось ошеломленное молчание.

Первым заговорил Лал.

– Здесь, должно быть, какая-то ошибка.

– Уверяю вас, ошибки нет, – Мерчант попытался придать себе одновременно виноватый и оптимистичный вид, однако ему не удалось ни то ни другое. Он провел толстым пальцем по воротнику.

– Как вы узнали о финансовом положении сэра Джеймса? – не сдавался Лал.

«Похоже, откровение о бедности Хэрриота ошеломило смиренного помощника», – заметила Персис. Возможно, он опасался за собственное положение. Если управлять больше нечем, разве сможет он надолго задержаться в Лабурнум-хаусе?

– Мы поговорили с его бухгалтером и связались с его банкирами в Лондоне, – ответил Мерчант. – И отправили телеграмму мистеру де Фризу в Порт-оф-Спейн. Он объяснил нам ситуацию.

– Какую ситуацию?

Все уставились на де Фриза. Он сильно вспотел, на его шее проступила краснота.

– Прежде чем ответить на этот вопрос, я хотел бы знать, как он умер, – заявил он, поворачиваясь к Персис. – Все кровавые подробности. Юристы были немногословны, и разузнать хоть что-то можно только из газет.

Его тон застал Персис врасплох.

– Я сожалею о вашей потере, – начала она, но он остановил ее, разразившись невеселым смехом.

– Не надо. Я же не сожалею.

– Вижу, вы не очень ладили с… – она осеклась. Наконец ей стало ясно. Его глаза напомнили ей о портрете молодого сэра Джеймса Хэрриота, который она видела в кабинете убитого.

– Он ведь был вашим отцом?

Де Фриз изменился в лице.

– Мои поздравления, инспектор. Обычно людям удается все понять только через несколько дней. Хотя лучше вам поосторожнее использовать слово «отец». Видите ли, я незаконнорожденный, и он приложил немало усилий, чтобы упрятать меня куда подальше. К чему же разрушать ореол вокруг старика?

– Вы его не любили.

– Терпеть не мог, – сказал он как ни в чем не бывало. – А он – меня. Мне повезло, что я был тогда на другом конце света, иначе наверняка стал бы главным подозреваемым.

– В чем была причина вашей враждебности?

– Я живое доказательство хищнической натуры моего родителя. Только в моем случае мать не согласилась решить проблему с помощью подпольного врача, и ее выставили на улицу с пригоршней денег за лентой шляпы. Она умерла, когда мне было девять. От туберкулеза. Когда она поняла, что дни ее сочтены, она явилась к Хэрриоту и пригрозила устроить скандал, если он не возьмет меня к себе. Они договорились, что Хэрриот оплатит мое образование, но я не возьму его фамилию и никто не узнает, что я его сын. Конечно, он меня ненавидел. И это чувство было взаимным.

Де Фриз перевел взор на стену позади Персис.

– Мерзкий был человек. Эгоцентричный и думающий только о собственной выгоде. Он отправил меня в школу-пансион, потом в Кембридж. Когда я вернулся, он сослал меня в Вест-Индию, чтобы я там управлял его владениями. По крайней мере, де-юре. Де-факто всем управляет его человек, еврей по имени Абрамс. Вернее, управлял, пока не сунул в рот револьвер и не вышиб себе мозги.

Его водянистые глаза встретили ее взгляд. Он что, пытался ее шокировать? Времени состязаться в силе воли не было. Но, несомненно, он многое перенес. Персис даже представить себе не могла, каково это – расти с отцом, которому ты безразличен.

– Почему Абрамс это сделал?

Длинные пальцы де Фриза стали поигрывать стаканом.

– Тут можно нормально выпить или как?

Вокруг его глаз Персис заметила морщины и следы лопнувших вен.

– Знаете, что меня по-настоящему бесит? – продолжал он. – Ему удалось пустить всем пыль в глаза. «Ах, сэр Джеймс Хэрриот, ах, выдающийся государственный деятель, наш человек на Востоке!»

Тут он подался вперед, и его румяное лицо исказилось от гнева.

– Это чудовище разрушило мою жизнь и жизнь моей матери. Я просто счастлив, что оно мертво.

– Почему Абрамс это сделал? – повторила Персис.

– Потому что не мог больше с этим жить.

– Жить с чем?

– Крах плантации. Нашествие вредителей. Тут ничего нельзя было поделать. Вернее, можно было бы, если бы Абрамс в свое время не ловил ворон. Когда он наконец спохватился, было уже поздно. Так что он решил уйти достойно, – и де Фриз изобразил пальцами пистолет, делая вид, что вышибает себе мозги.

– Ваш отец знал?

– Да. Три месяца назад, когда все случилось, я послал ему телеграмму.

– А почему вы тогда не вернулись в Индию?

Он издал глухой смешок.

– Вернуться в Индию? Во-первых, меня тут никто не ждал. Отец не хотел видеть меня рядом. А во-вторых, у меня были свои дела.

Персис не сводила с него пристального взгляда.

– Если хотите знать, у меня там есть женщина. Она только что родила моего ребенка. Вот почему я оставался там. Я хотел приехать в Индию с моим ребенком и моей черной любовницей. Познакомить папочку с незаконнорожденным внучком. Каково, а? Сэр Джеймс Хэрриот, пэр королевства и родной дедушка мулата!

В глазах де Фриза блеснул маниакальный огонек и затем потух.

– Но он опять перехитрил меня. Взял да и умер прямо у меня под носом.

12

В офисе стояла тишина. Никого не было видно – только младший инспектор Хак терпеливо составлял отчет о ходе расследования поджога, в результате которого сгорел местный склад джута. Этот склад принадлежал одному политикану – человеку весьма горячего нрава, который буквально из штанов выпрыгивал, требуя перевернуть вверх дном весь город, но задержать-таки преступника. Постепенно дело дошло до Малабар-хауса, его получил за все хорошее Хак и теперь медленно, но неуклонно продвигался вперед, стойко перенося разрывающую барабанные перепонки ярость политикана и его прихвостней. Состав прихвостней, кстати, постоянно менялся. Казалось, они были нужны только затем, чтобы в любое время суток заваливаться в Малабар-хаус с руганью и угрозами.

Персис плюхнулась на стул, сняла фуражку и закрыла глаза. Дело становилось все запутаннее и запутаннее.

Выпрямившись, она достала блокнот и ручку.

Оружие с изогнутым лезвием. Полуночное свидание. Ссора с другом. Таинственный ювелир, пропавший без вести. Недавнее банкротство. Правительственная комиссия по расследованию страшнейших преступлений.

Как все эти, казалось бы, разрозненные сведения сочетались друг с другом?

Вошел инспектор Хемант Оберой и, увидев Персис, сделал удивленное лицо.

– Как идет расследование?

– Ты же сказал, что тебя это не интересует.

Его усы дернулись.

– Его дали тебе, потому что знают, что ты все завалишь. Над тобой смеются, а ты единственная, кто этого не замечает.

Он повернулся и с важным видом направился прочь.

Полная гнева Персис отправилась в комнату для допросов и продолжила работу с документами.

Слова Обероя не шли у нее из головы. Может, в них все же была доля правды?

Однако она тут же прогнала эту коварную мысль и вернулась к работе.

Закончив просматривать материалы по Бомбею, она принялась за свидетельства из Бенгалии, особое внимание уделяя тем, которые поступили из Калькутты и ее окрестностей – еще одного эпицентра кровопролития, случившегося во время Раздела. Разделение Бенгалии на Западную Бенгалию, где большинство населения составляли индусы, и мусульманский Восточный Пакистан привело к пику межконфессионального насилия.

Именно на этом регионе последнее десятилетие сказалось особенно тяжело. Только во время войны голод и болезни унесли жизни двух миллионов человек.

Когда японцы напали на Бирму, полмиллиона индийских беженцев хлынули в соседнюю Бенгалию. Войска союзников, вынужденные отступить из-за разгула японцев, вскоре последовали за ними, так что ограниченные ресурсы региона быстро истощились. Предвидя японское вторжение через восточную границу Бенгалии, британские военные начали превентивную политику выжженной земли, направленную на то, чтобы лишить захватчиков доступа к запасам продовольствия. Они конфисковали десять тысяч местных рыболовецких судов одновременно, чтобы противник не мог использовать их для транспортировки. Эта политика в итоге привела к сокращению производства и распределения продовольствия в регионе. Армия Черчилля не сделала ничего, чтобы облегчить ситуацию. Наоборот, военный кабинет премьер-министра активно отклонял просьбы о дополнительных пайках для голодающих, хотя эти просьбы поступали от его собственных командиров.

Бенгальские крестьяне ужасно страдали, и у Персис все еще стояли перед глазами фотографии мертвых голых младенцев, лежащих на улицах и в полях; их животы были раздуты от голода. Весь мир превозносил Черчилля, а в Индии многие до сих пор считали его убийцей миллионов.

Персис искала что-нибудь, что могло бы привлечь внимание Хэрриота.

Предположительно, он внимательно изучил эти свидетельские показания и начал расследовать некоторые из них. Лал говорил, что Хэрриот за последние месяцы много путешествовал – вероятно, в том числе и в упомянутые в этих бумагах места, чтобы поговорить с причастными к происшествию людьми и отделить с их помощью правду от лжи.

Не запустил ли он тем самым цепочку событий, которые привели к его смерти?

Время шло, а Персис погружалась в работу все глубже.

Наконец она сделала перерыв, и ей в голову пришла одна мысль.

Она нашла Бирлу в главной комнате.

– Я хочу, чтобы вы кое-что для меня разузнали. Примерно в январе прошлого года индийский инженер, который работал над проектом моста в Фаридпуре, погиб при странных обстоятельствах. Его растерзали крокодилы. Я хочу, чтобы вы разузнали все возможное.

– Что-то подобное наверняка попало бы в местные газеты, – задумчиво сказал Бирла. – А зачем он тебе?

– Он работал в компании, с которой был связан сэр Джеймс. Ее возглавляет шотландец по имени Роберт Кэмпбелл.

– Сделаю пару звонков.

Войдя в книжный, Персис увидела, что ее отец за прилавком что-то яростно строчит в записной книжке. Перед ним неуклюже топтался верблюд, задевая макушкой потолочную лампу. Около него вертелись три студента, которые делали вид, что осматривают полки, и всячески старались не обращать внимания на неповоротливого зверя позади них.

Персис подавила желание ущипнуть себя. Она обошла вокруг верблюда. Приторный запах его шерсти ударил ей в ноздри, и она едва удержалась, чтобы не чихнуть.

– Отец, – сказала она, – у нас в магазине верблюд.

Но отец не обратил на нее внимания и продолжил быстро водить ручкой по голубому пергаменту.

Верблюд хрипло фыркнул за спиной Персис, и она повернулась к нему. Вид у зверя был печальный, как будто он тоже не мог постичь, по какой такой прихоти мироздания оказался в этой чуждой ему стихии.

– Отец!

Сэм Вадиа наконец поднял на нее глаза.

– Это Скривалла, – произнес он выразительно.

На Персис снизошло озарение.

Последние десять лет отец вел жестокую вражду с другим парсом – Бастаром Скриваллой, владельцем конкурирующего книжного магазина «Волшебный фонарь» в соседнем районе Непин-Си-роуд. Как зародилась эта вражда, не помнил уже никто, главным было лишь то, что она зародилась. Свою ненависть противники выражали тем, что всячески пакостили друг другу и писали язвительные письма.

Например, месяцем ранее Сэм велел закрасить витрины магазина Скриваллы.

– Давно он здесь?

– С самого утра, – сказал Сэм.

– Хочешь сказать, он тут целый день стоит?

– Если Скривалла думает, что это животное выбьет меня из колеи, он чертовски ошибается. Пускай стоит тут хоть целую вечность – мне-то что?

Персис изумленно уставилась на него.

– Ты что, с ума сошел?

Кожистый язык лизнул ее в щеку. Персис подавила желание закричать и, проследовав в заднюю часть магазина, отправилась наверх.

* * *

Через полчаса, приняв душ и сменив униформу на слаксы и вышитую курту, Персис села ужинать с отцом. Кришна подал им пряные баклажаны и котлеты из баранины.

Отец ел мало и делал вид, что читает вечернюю газету.

Персис положила ложку.

– Я прошу прощения.

– За что? – сухо спросил Сэм. – Ты взрослая женщина и знаменитый следователь. Твое имя на устах у всего города. Так что ты можешь делать, что хочешь.

– Папа, я прошу прощения. Я не должна была этого говорить. Про маму.

Губы отца сжались в тонкую полоску, но он ничего не сказал в ответ.

– Я просто хочу знать, что случилось. Разве я не имею на это права?

Сэм снял очки и положил их рядом со своей тарелкой.

– Имеешь. Но ты еще ребенок. Ты все узнаешь, когда придет время.

– Ты только что сказал, что я взрослая.

– Для всех остальных – может быть. Но для меня ты всегда будешь моей маленькой девочкой.

Персис подавила желание стукнуть кулаком по столу. Каждый раз одно и то же. Много лет отец продолжал молчать, как сфинкс, и это неизменно приводило ее в бешенство. Но почему он молчал? За какую такую страшную тайну он цеплялся, словно мертвый рыцарь за свой щит?

– Звонила Нусси, – сообщил он. – Она приглашает тебя поужинать с ней сегодня вечером.

Персис навострила уши.

– Зачем?

– Дарий сказал, что будет рад, если ты составишь им компанию.

Персис застонала.

– Но ты, я надеюсь, сказал ей, что я не могу?

– Ничего подобного. Я сказал, что ты с радостью увидишься с юным Дарием.

– Папа! Как ты мог? Я никуда не пойду!

– У Нусси разобьется сердце.

– Но он же идиот!

– Вот как? Ты настолько хорошо его знаешь?

– Ты же сам говорил: «Он живое доказательство того, что даже Бог может ошибаться!»

– Нусси уверяет, что он повзрослел. С тех пор как он стал управляющим агентом компании «Бенсон и Прайс», он сделался очень выгодной партией.

– Поверить не могу, что я это слышу. И от кого – от тебя!

Сэм смерил ее долгим пристальным взглядом и вздохнул.

– Персис, Нусси тебе не враг. Она желает тебе всего самого лучшего, как и я. Посмотри на меня, дитя мое. Я уже старик, и я прикован к этому креслу. Никто не знает, когда священное пламя заберет меня. Ты не думаешь, что я, как и любой отец, хочу, чтобы у тебя было свое гнездо? Свой дом? Муж? Дети?

Персис гневно сверкнула глазами.

– Ты прекрасно знаешь, что в индийской полиции нельзя служить замужним. Мне придется оставить пост.

– Разве это так ужасно?

– И после всего, что я прошла, ты просто берешь и говоришь мне такое?

– Ты всегда была своенравной. Ты отказалась выходить замуж молодой – и я согласился. Ты хотела пойти в полицию – и я тебя поддержал. Но теперь ты уже не просто первая в Индии женщина-полицейский. Ты принадлежишь нации. А нация, как многие убедились еще до тебя, не отличается постоянством. Даже если ты раскроешь это дело, тебя затянет, и ты все больше будешь отдаляться от действительно важных вещей. От дома. От семейного очага. И от счастья.

– С чего ты взял, что я несчастлива?

Сэм устало улыбнулся.

– С того, что ты одинока. А кому, как не мне, знать, что такое одиночество?

Воцарилось молчание. За спиной Персис тикали настенные часы. И она вдруг осознала, какую огромную цену заплатил отец за ту жизнь, которую избрал. Была ли дочь тому причиной? Не из-за нее ли он так и остался одиноким вдовцом? Ее сердце сжалось.

О, как она его любила! Она любила его безумно. Сколько она себя помнила, отец был для нее всем миром. Она любила его эрудицию, его приземленность, его экстравагантные выходки и раскатистый смех. Любила то, что в своем кресле он походил на черепаху в панцире. Любила вечера, когда он приглашал в свой магазин детей из близлежащих трущоб, читал им вслух и, в то время как он переносил их в далекие страны и мистические приключения, вокруг него сгущались тени. И дети тоже любили его – разве могло быть иначе?

Персис видела, как горе отца ютится в глубинах его души. И все же оно его не сломило. Напротив, во многих отношениях именно оно придавало ему необычайную силу.

Гнев Персис улетучился. В самом деле – разве он просит невозможного?

– Хорошо, – сказала она. – Я проведу вечер с Дарием. Но на этом все.

На добродушном лице отца появилась улыбка.

– Твоя тетя будет на седьмом небе от счастья, – сказал он и нахмурился. – Не представляю, как ее можно будет вынести.

Некоторое времени спустя Персис стояла перед зеркалом у себя спальне и разглядывала свое отражение. Она надела темно-синее платье до колен, с белой отделкой и глубоким вырезом. «Перед этим платьем ни один морячок не устоит», – пропела, затаив дыхание, продавщица – по мнению Персис, совершенно безмозглая.

Картину довершали белые лакированные туфли и нарядная белая соломенная шляпа.

Персис одолевали сомнения. Сама по себе перспектива ужина с кузеном не очень ее пугала. Дарий был достаточно дружелюбен, пускай и немного самонадеян, и чем дальше, тем больше это становилось заметно. Дело было скорее в том, что Персис воспринимала его только как родственника. Она помнила его сопливым мальчишкой в слишком коротких шортиках, над которым частенько издевались кузены постарше. Однажды мучители раздели его догола и довершили унижение тем, что заставили его нацепить детский слюнявчик. Когда Персис нашла его, он прятался в шкафу у матери и сосал большой палец.

Ему тогда было восемнадцать лет.

Тут в гостиной зазвонил телефон.

Персис вышла на звук и обнаружила, что отец куда-то делся. Тогда она сняла трубку, ожидая, что это тетя Нусси звонит убедиться, что жертвенная девственница уже прикована к скале.

– Да? – спросила она коротко.

Но это оказалась не тетя, а секретарша Ади Шанкара.

– Мистер Шанкар встретится с вами сегодня в девять вечера, на своем рабочем месте.

– В девять вечера? – переспросила Персис. – Какие заведения работают в девять вечера?

– Такие, в которых играют джаз-бенды, – дерзко отозвались из трубки. – Мистер Шанкар – владелец клуба «Гульмохар». Прошу, не опаздывайте. Ах да, мистер Шанкар убедительно просит вас надеть что-нибудь подходящее для вечера. Ему не хочется, чтобы посетители увидели, как его допрашивает полицейский в униформе. Уверена, вы понимаете.