Текст книги "Земля 2252"

Глава 9
Быть сильной

Мириады огней ночного мегаполиса ушли из-под крыльев. Теперь Женька видела реку. Жирную черную полосу, промелькнувшую под днищем самолета. Летательный аппарат так и назывался – самолет. Да он и походил на привычный с детства агрегат, только не слишком большой по размеру, и располагался прямо на крыше университетского небоскреба с прижатыми к корпусу крыльями. Они расправились после набора высоты.

Насупленная Артурова молчала и, почти не отвлекаясь ни на что другое, смотрела в широкое окно самолета, что в несколько раз превышало размеры иллюминаторов из Женькиного времени. После того как поднялись на борт, помощница Мартынова не проронила ни слова и на Ливадову почти не смотрела. Женька в мыслях даже поблагодарила Яну за неразговорчивость – не до нее сейчас – и, устроившись в кресле присланного за рабыней роскошного самолета, с противным, премерзким волнением ждала взлета. Теперь Ливадова принадлежит старшему сыну президента Корпорации, и это личный самолет Владимира Воронцова.

Вопреки словам Мартынова, отбытие затянулось. Ливадову отвели в ее комнату-камеру. Подумалось тогда, что время до вылета пробудет в одиночестве, но не тут-то было. Скоро появились два молчаливых типа и без лишних слов отконвоировали Ливадову в медицинский бокс института, который, как оказалось, занимал два этажа.

Эти двое являлись скорее надзирателями, чем коллегами Артуровой. Девушка помнила, как кинулась с кулаками на профессора Мартынова и сколь быстро оказалась скрученной двумя такими же мордоворотами, что теперь неотступно пребывали с ней. Поэтому не задавала лишних вопросов и не перечила, когда пригласили следовать с ними.

Добрались до лифта, спустились на четыре этажа, и началась бесконечная череда анализов и обследований. Сейчас, находясь на борту самолета, и не припомнить, сколько кабинетов посетила и как много медиков промелькнуло перед глазами. Какая-то нескончаемая череда лиц и взглядов! Равнодушных, деловых, иногда злых и совсем редко участливых.

День, мнилось, не закончится никогда. Но все же ее увели из медбокса. Она лежала на своей кровати и смотрела сквозь окно в темную ночь. Бездумно, словно кукла, которую положили на полку, когда интерес к ней пропал…

В голову лезло всякое нехорошее, но стоило отринуть раздумья и закрыть глаза, как забывалось почти обо всем. Как будто ты умерла. Слезу, которая стекла из уголка глаза, Женька размазала по щеке и открыла глаза. Мысль о маме, которая там, в прошлом, и брате, которого нужно разыскать, заставила подняться с постели. Она должна сделать хоть что-нибудь! Надо что-то предпринять! Но что? Вслед за мимолетной решимостью появилась растерянность.

Что она может? Да как что! Изучить этот долбаный мир! Получить свободу! Найти Андрея и вернуться домой! И в тот же час, когда они были вырваны из их две тысячи шестнадцатого года!

Ливадова села на кровать, испугавшись вспышки собственной ярости, и непроизвольно коснулась головы, куда, по словам Яны, вживили нетчип. Никогда раньше на Женьку не накатывала подобная злость. Не эта ли электронная штука спровоцировала такую реакцию?

Евгения несколько раз в течение долгого обследования пыталась выяснить, все ли у нее хорошо, и доктор, один из последних, что обследовал ее, сказал, что все показания в норме. Но не соврал ли он, тот, который снизошел до просьбы о стакане воды.

Женька трижды глубоко вздохнула, вслушиваясь в себя. Нет, с ней все хорошо. Злость исчезла, осталась только твердая решимость. Спастись! Но надеяться можно только на себя и, наверно, на бога.

Господи! Боженька, если ты все еще есть в этом мире, помоги!..

За наружной стеклянной дверью включился свет, за Ливадовой пришли. Яна и незнакомый офицер в темно-зеленой форме.

В звездочках на погонах Ливадова не разбиралась и в прошлой своей жизни, а сейчас тем более. Видимо, из младших офицеров, молодой еще. Одного возраста с Андреем и, в отличие от брата, широкоплечий, высокий. Холеный, гладко выбритый и с высокомерным взглядом. Пилотку, будучи в здании, он почему-то с себя не стянул.

– Снимай все, – велела Артурова, – и надевай это.

Помощница профессора швырнула на кровать тугой сверток. Одежда, перетянутая пластиковыми полосками крест-накрест.

– Все?

Женька судорожно схватилась за полы халата, под ним были только трусики-шортики и лифчик-топ. Каждое утро она находила свежее белье в ванной комнате, но, кроме двух этих предметов, халата да тапочек, у живой собственности Трансрегионального университета больше ничего не имелось. Артурова наотрез отказалась возвращать одежду из двадцать первого века.

– Да, все, – ответила неулыбчивая Яна, – и побыстрей.

– Здесь? – Ливадова покраснела, но почти сразу поборола растерянность и с вызовом посмотрела на Артурову. – Прямо сейчас?

Помощница профессора молча кивнула и со злорадным удовлетворением глянула сначала на Женьку, потом на офицера. Тот, положив руку на пистолет в открытой кобуре на поясном ремне, постукивал указательным и средним пальцами по рукояти оружия. Он был возбужден и ждал, когда дикарка начнет раздеваться.

Ливадова поймала взгляд офицера. Думала, он отведет его, смутившись, однако тот словно и не заметил Женькиного взора. Разве какая-то вещь, какая-то одичалая может смутить его, гражданина Красной корпорации?

Что ж… Евгения вновь с вызовом посмотрела на аспирантку и офицерика. Ливадову так и норовило повернуться к мужчине спиной, хотя бы это сделать, но она не даст им удовольствия видеть ее стыд и смущение. Девушка распахнула халат, скинула его на кровать, сняла трусики и затем, чуть повозившись с топом, избавилась и от него.

Шеки горели, соски затвердели. Евгения из последних сил держалась, чтобы не отвернуться, не спрятаться от похотливого взора офицера. Но даже встала на цыпочки, дабы казаться стройнее, и едва заметно дрожала.

Лишь бы эти выродки не поняли, какой стыд Женька испытывает! Твари!

– Она буйная? – облизнув губы, спросил офицер.

Он совершенно откровенно пялился на обнаженную дикарку.

– Нет, господин офицер, – ответила Яна.

Артурова тоже не сводила мстительного взора с Ливадовой. Именно из-за одичалой ей приходится все бросать и лететь в Красноярск!

– Не буйная? Жаль.

Офицер и помощница профессора переглянулись и рассмеялись. Ржут как лошади. Суки!

Женька опустилась на пятки, откинула назад каштановые волосы и лишь сейчас, победив в этом раунде, когда воля возобладала над слабостью и стыдом, позволила себе сесть на кровать, закинув ногу на ногу. Ливадова потянула за пластик, и он тут же разошелся. Новое белье – полоски из синей ткани, белая рубашка-блузка – ого! – самые настоящие джинсы, носки и кеды. Точь-в-точь как в ее время!

Ливадова поднялась, вновь повернулась к офицеру, не сводящему с нее плотоядного взгляда. Пусть смотрит, сволочь! А она вновь победит! Не спеша натянула трусики, лифчик и все остальное.

Офицер шумно выдохнул и с сожалением покосился на дикарку. Женьке все время, пока была голой, казалось, что, не будь рядом Яны, этот козел непременно кинулся бы на нее.

– Скоро вылет, – напомнил офицер и лишь сейчас соизволил перевести внимание на стоящую рядом Артурову.

– Пойдемте, – сказала та.

Опять лифт, на этот раз он поднял на крышу небоскреба. На ярко освещенной круглой площадке стоял аппарат. Самолет с огромными окнами вместо привычных иллюминаторов и с прижатыми к корпусу крыльями. На окрашенном в белый цвет летательном аппарате слева от распахнутой двери изображено темно-красное кольцо. У выдвинутого вниз трапа дежурил пилот в форменной одежде синего цвета, и больше никого.

Дул ветер, и ночь ощущалась весьма свежей. Женька, ступавшая позади Артуровой и офицера, поежилась.

– Полагаю, вы на таком не катались?

– Нет. Я же не вхожу в Совет директоров и не дочь одного из них.

– Я тоже.

Артурова проигнорировала попытку офицера завязать разговор, и все трое в молчании приблизились к самолету. Пилот отдал честь и доложил:

– Господин старший лейтенант! К взлету готовы! Весь багаж на борту!

– Вольно. – Офицер указал на дикарку: – Эту посадить к госпоже Артуровой.

Полет после набора высоты длился недолго, с полчаса, наверное, и все это время Женька в воспоминаниях раз за разом переживала события долгого дня и особенно остро – минуты позора. Однако она не позволила унизить себя в полной мере, они не увидели ее стыда. Первая маленькая победа над новым миром!

Евгения будет побеждать вновь и вновь! Она возьмет верх над обстоятельствами и над своим новым хозяином. У нее есть оружие! Ее тело! Женька покраснела. Но она сделает все, чтобы стать гражданином этой долбаной Корпорации! Ливадова не представляла, как постель поможет осуществить замысел, но иных козырей не находила. Притом, что опять и опять заливалась краской, размышляя, что и как она будет делать. По крайней мере, этот сынок президента хорош собой. Точно не урод.

Расслабься и получай удовольствие… В последнее время она повторяла про себя избитую фразу слишком часто. Ее первый раз будет как изнасилование, но она постарается, очень постарается, чтобы насильнику понравилось. Потом, когда он не сможет без нее, она потребует свободы! Да! Именно так!

Ливадова вдруг ошалела от собственной наивности! Но чем иным, кроме молодого, сочного тела, она обладает, что еще сделает ее свободной? Женька гнала прочь сомнения, так как, погружаясь в них, чувствовала накатывающую тоску и отчаяние. Она должна быть сильной!

– Прилетели, – произнесла Артурова.

Евгения очнулась от раздумий. За окном плавно приближалась земная поверхность. Скопления огней, дорожки фонарей и темное море листвы. Под крыльями самолета исчезали роскошные особняки, нет, скорее поместья, окруженные парками и лужайками. Летательный аппарат продолжал снижение, пролетел еще немного и, зависнув на миг над квадратом мигающих огней, почти бесшумно опустился на площадку у большого пруда.

Их ждали: целая делегация в двадцати метрах от самолета вдоль линии мигающих огней на хорошо освещенной дорожке. Опять военные – два офицера, – красивые стройные женщины. Их темно-зеленая форма сходна с одеждой молодого офицера, отличаясь, конечно, покроем и юбками чуть выше колен вместо брюк да туфельками на высоком каблуке вместо ботинок. За спинами женщин со строгими лицами выстроились восемь автоматчиков. В форме такого же тона, что у офицеров. Без брони.

Вид встречающих резко контрастировал с миролюбивой обстановкой ухоженного парка с невысокими деревьями, дорожками из разноцветного булыжника, изящными силуэтами фонарей и беседками вокруг пруда. В отдалении за спинами военных высился причудливый многоэтажный особняк. Странный, неправильной геометрической формы, много стекла и несимметрично подсвеченный, – безвкусица, по мнению Ливадовой.

– Идите за мной, – приказал офицер, что доставил в Красноярск помощницу профессора и дикарку.

Он больше не походил на озабоченного извращенца, был собран и серьезен. В нескольких словах доложил о прибытии научной сотрудницы Трансрегионального университета Яны Викторовны Артуровой. Гражданки. Она поступает в распоряжение Корпуса внутренней охраны.

– Кроме того, на объект доставлена одичалая по имени Евгения.

– У вас все, старший лейтенант? – спросила одна из офицеров. Черные длинные волосы были завязаны строгим узлом на затылке.

– Так точно!

– Можете быть свободны.

Офицер удалился, а говорившая пытливым взором осмотрела прибывших и в большей степени Ливадову.

– Она с некродотом? – ледяным тоном поинтересовалась офицер.

– Да, – чуть промешкав, ответила Яна, – она полностью безопасна, госпожа…

– Майор Литвинова. Вы, Артурова, как-то неуверенно ответили. Работоспособность некродота здесь является вашей компетенцией.

– Понимаю, госпожа майор. Чип, который вживлен, функционирует нормально.

– Хорошо, – ответила Литвинова. – Я правильно понимаю, что данная одичалая является частью научного эксперимента и вы приставлены к ней для продолжения исследований?

– Все верно.

– Сейчас вас разделят. Находясь здесь, вы обязаны соблюдать определенные требования и должны подписать некоторые бумаги. Капитан проводит вас в канцелярию, а также определит место, где будете проживать. Дикаркой займусь я. Сможете ее увидеть завтра.

– Следуйте за мной.

Вторая офицер с золотистыми волосами до плеч увела Яну. Оставшись в одиночестве, Женька очень неуютно чувствовала себя под холодным и по-прежнему изучающим взглядом майора Литвиновой. Пусть к помощнице профессора Ливадова теплых чувств не испытывала, но рядом был хоть кто-то знакомый в новом мире.

– Сержант.

По едва заметному знаку офицера вперед, опустив автомат дулом в землю, выдвинулся один из солдат. Он протянул Евгении цепочку из двух рядов переплетенных меж собой колец, как будто золотых.

– Возьми, надень и защелкни замок, – приказным тоном велела Литвинова.

Женька протянула руку и вдруг, поймав взор солдата и покосившись на офицера, поняла, что все смотрят на нее, как на дикого зверя. Они что, опасаются ее? С уст чуть не сорвалась фраза – дескать, она не кусается, – однако благоразумие взяло верх над колким языком. Сука в форменной юбке шутки точно не оценит, и вообще лучше молчать.

– Ну же! – Литвинова начала терять терпение.

Больше не мешкая, Женька надела цепь и застегнула замочек. С виду обычное украшение, как из ее времени, правда, не из дешевых. В ювелирном… Боль, которая затмила мир белой вспышкой, вырвала из жизни девушки несколько мгновений. Когда Ливадова очнулась, муки уже не было. Она сидела на булыжниках и пыталась сфокусировать взгляд на фигуре офицера.

– Великолепно!

Голос Литвиновой раздавался будто издалека.

– Синхронизировалось, и все прекрасно работает. Ты! Одичалая! Поднимайся! Живо!

Ливадова поспешила подчиниться. Второй раз испытать подобное желания нет. Золотой браслет что-то активировал в нетчипе, вот так подарочек. Тварь! Чтоб ты сдохла, мразь!

– Ты поняла, что будет, если не подчинишься приказу либо требованиям? Отвечай!

– Да, да, – закивала Женька. – Поняла.

– Попытаешься сбежать – получишь то же самое. Попытаешься снять…

Опять! Боль! Вспышка!

Ливадова пришла в себя, услышав собственное всхлипывание. По щекам текли слезы.

– Встать, животное!

Женька вскочила на ноги. Опустила голову, чтобы не смотреть на офицера-садистку и не спровоцировать ее. Ливадова всеми силами пыталась унять рвущееся из груди рыдание и вытирала слезы с лица.

Почти все солдаты уходили куда-то по дорожке вдоль пруда. Рядом с одичалой остались только майор и сержант.

– Иди за мной!

Не глядя на дикарку, Литвинова направилась к самому большому дому загородной резиденции Владимира Воронцова. Евгения не смела ослушаться офицера и сразу же, как только услышала приказ, двинулась за ней. Позади шагал сержант, на всякий случай.

Они шли. Ливадова косилась по сторонам, но, не успев в полной мере отойти от двух болевых ударов, практически сразу забывала увиденное. Уяснила только, что через роскошный холл особняка поднялись по не менее богато отделанной лестнице на третий этаж. Свернули в правое крыло.

– Заходи. – Тон Литвиновой неожиданно смягчился. – Пребывать будешь здесь.

Дверь за Женькой захлопнулось. Девушка оказалась в просторном номере из двух комнат, с санузлом и, на первый взгляд, отлично обставленном.

И совершенно одна! Девушка сделала несколько шагов, оглядываясь и глупо улыбаясь, как вдруг заметила открывающуюся дверь. Лишь бы не эта сука Литвинова!

В номер вошел сын президента Красной корпорации, он тоже был в военной форме.

– Здравствуй, Евгения. – Воронцов небрежно бросил пилотку на пуф у входа.

Глядел он на девушку, чуть сощурившись. Как на добычу, нет, скорее видел в Ливадовой игрушку, и это пугало. Женька искала и не находила в себе недавней решимости, не говоря уже про настрой на коварство и соблазнение. Куда там! Она еле дышала от охватившей ее паники. Дура!

– Здравствуйте.

Воронцов попытался приблизиться, а Женька отступила. В просторном номере хватало места для маневра. Он сделал еще один шаг. Высокий, широкоплечий, голубоглазый. Стриженный по-военному коротко, волосы почти черного цвета.

Что ему нужно?

– Не возражаешь, если я закурю?

– Что? – Женьке показалось, что она ослышалась.

– Закурю, – повторил Воронцов и продолжил спокойным тоном человека, привыкшего отдавать распоряжения. – А ты иди в душ, ненадолго – и выходи, не одеваясь.

– Я… – Ливадова вздохнула и, сломавшись, опустила плечи.

– Иди, иди. Госпожа Литвинова рассказала, что ты уяснила порядок вещей в моем доме.

Уроды! Женьке вновь хотелось расплакаться, только она сдержалась. Однако в остальном они сломали ее. Как же хотелось надеяться, что только сегодня, и завтра она будет иной. Но сегодня она признала поражение и безмолвно подчинилась.

Когда она вышла из душа, покорная, дрожащая, ее новый хозяин докуривал сигарету и расстегивал портупею.

– Подойди…

Это случилось. В первый раз, и Женька не ошиблась, когда представляла это изнасилованием: не по форме, но по сути.

Соблазнить? Покорить? Нет… Даже не вспомнила про свой замысел.

Глава 10
Мост через Волгу

До боли знакомый железнодорожный мост: пять секций из двойных трапециевидных металлических ферм. Андрей смотрел на поднимающуюся впереди конструкцию как зримое воплощение прежней своей жизни, словно связь с прошлым или, быть может, другим миром, и с горечью думал, что мост, который он видел тысячи раз, теперь своим обликом безжалостно подчеркивает, что это не старый мир Ливадова.

Левый берег Волги. Закамуфлированный под лес джип со звездно-полосатым флагом и белым крестом на дверях поднимался к вершине земляной насыпи, по которой тянулись два параллельных железнодорожных полотна. Автомобиль остановился на хорошо укатанной и утоптанной квадратной грунтовой площадке. Площадью метров двадцать. Она обозначала половину подъема на старую насыпь.

Слева, если смотреть на мост, насыпали еще грунта – крутой въезд к железной дороге, и двум автомобилям на нем нипочем не разминуться.

Джип начинал подъем, двигаясь в противоположную от моста сторону. Когда въехал на квадратную площадку, багажное отделение с распахнутыми дверцами, откуда сейчас выбрался Андрей, смотрело прямиком на переправу. Фермы моста начинались в трех сотнях метров, а перед ними возвели блокпост. Иначе назвать странное и уродливое сооружение было трудно. Впрочем, пока не добрались до самого моста, Ливадов решил насчет блокпоста не заморачиваться.

Подъем делал на площадке разворот на сто восемьдесят градусов и выводил прямо на железнодорожное полотно. Однако джип Рамиреса туда категорически отказывались пускать. Артур Джонс спорил с толстым невысоким человеком с явно выраженными мешками под глазами. Он и еще пятеро людей в одинаковых комках цвета хаки, берцах и с укороченными «калашами» преградили автомобилю дорогу. Упакованы хорошо: есть еще и разгрузки, а у толстяка и того, что стоит рядом с Ливадовым и улыбающимся негром, имеются рации.

Почему-то у всех на правой щеке вытатуированы кружки: у стрелков один или два, у старшего три. Хмыкнув, Андрей решил, что на морды автоматчиков добрые люди перенесли погоны. Чтобы лучше видно было.

Рамирес ругался с пухлым коротышом, который, должно быть, был тут за главного. Говорили они на языке, что лишь отдаленно напоминал английский, хотя Ливадов не был в этом уверен. Джонс напирал, но толстяк являл собой саму непреклонность и, кажется, уже терял терпение. На возгласы проповедника теперь и он отвечал в повышенном тоне. Впрочем, говорили они вполне мирно. Автоматчики на расслабоне, лысый негр и второй помощник Джонса тоже. Все двери джипа почему-то распахнуты, и хорошо видно, как высокий тип с русой бородой со скучающим видом сидит за рулем автомобиля.

Чтобы отвлечься от пейзажа, что нагонял тоску, Ливадов принялся изучать оружие охранников. Андрей легко узнал АКС-74У – автомат Калашникова складной укороченный, внешне оружие как новое, и все… Что тут еще скажешь? Взор вернулся к окружающей местности. Кроме старой насыпи и самого моста, на левом берегу ничто не напоминало прежний мир. Грунтовка, что вывела к подъему на переправу, бежала сквозь перелесок из невысоких сосен. Редкая застройка, какая имелась в две тысячи шестнадцатом на этом берегу, полностью исчезла. По крайней мере, по эту сторону от насыпи. Линии электропередач вдоль железной дороги также не уцелели.

Отсюда хорошо просматривался правый берег Волги. Ливадов крепко выругался про себя. Набережной нет, автомобильного моста тоже, а вместо шестисоттысячного города отчетливо видны развалины домов вперемежку с зеленым массивом. Там, на противоположном берегу, мертвый Ярославль.

– O’key! – Джонс развел руками и отступил.

Сдался Рамирес. По кивку толстяка двое автоматчиков принялись за внутренний досмотр джипа. Артур мрачнел с каждым мгновением, но лишь наблюдал за происходящим. В полном молчании.

– Go[11]11
  Идем (англ.).


[Закрыть], – сказал Джонс, когда осмотр закончился.

Стрелки́ вместе с их толстым командиром потеряли к прибывшим интерес. По команде Рамиреса белобрысый взялся за руль джипа, автоматика плавно закрыла все двери, и автомобиль, развернувшись к мосту, тронулся на дальнейший подъем. Хмурый Джонс без шляпы, в одной бандане, двинулся следом. Он шел налегке, из оружия лишь два пистолета в кобурах на поясе. За Рамиресом ступал Ливадов, а чернокожий помощник миссионера замыкал движение. После окончания досмотра негр успел снарядиться крупнокалиберным автоматом.

Опасается нападения? Нет вроде. Андрей глянул на него. Негр закинул ремень на плечо, бросив автомат за спину, и беззаботно улыбается да напевает что-то под нос.

Пересечь Волгу предстояло в пешем порядке, и, вероятно, об этом и о необходимости досмотра машины спорил с толстяком Рамирес. По угрюмому облику миссионера выходило, что тот рассматривал досмотр автомобиля и движение на своих двоих как унижение.

Джип поднялся на насыпь и, перемахнув через рельсы, двинулся к блокпосту. Меж двух железнодорожных путей как раз хватало свободного пространства, чтобы проехать автомобилю. Джонс, Андрей и негр по-прежнему шли следом.

По другую сторону от насыпи тоже редкий лесок и никаких признаков деятельности людей. Природа отвоевала свое.

Ливадов опять подумал, что блокпост, который вплотную примыкал к двум ближним стальным трапециям, весьма странен. Забор из обшарпанных старых бетонных панелей, за ним слева от железнодорожного пути виднелась деревянная крыша невысокого здания. Площадь блокпоста немного превышала поверхность старой насыпи у въезда на мост, и сюда тоже навезли и утрамбовали грунт. Давно уже – склоны хорошо поросли травой.

Сам забор полностью периметра не замыкал, потому что сквозь блокпост продолжался бег двух железнодорожных путей, которые уходили дальше на мост. Ворот в заборе либо какой-нибудь иной преграды тоже не имелось. Зато… Именно это и озадачивало Андрея – весь блокпост находился внутри гигантской клетки! Ну натурально клетка! Даже небо перекрыто прутьями! Они вплотную примыкали к бетону и поднимались к небу. Покрытая ржавчиной металлическая конструкция кубической формы в высоту чуть больше уцелевшего электрического столба без проводов, что сохранился внутри ограждения.

Прутья клетки толстые, это хорошо заметно даже с двухсот метров; и расстояния между ними очень небольшие – человек внутрь не протиснется. Когда приблизились еще на сотню шагов, с громким скрипом начали открываться широкие и высокие ворота над левым железнодорожным путем. Открывались сами, без помощи людей, наверно, электрикой.

Андрей подумал, что размеры ворот клетки сгодятся для проезда локомотива. Неужели дорога еще используется по прямому назначению? Спросить-то не у кого. Скорей всего, так и было, потому что два железнодорожных пути не имели признаков запустения.

Джип теперь двигался над левой парой рельсов, по шпалам, и скоро оказался на территории блокпоста, остановившись у опущенного шлагбаума, преградившего дальнейшее продвижение. Скрипучие ворота за спиной прибывших начали закрываться.

Внутри блокпоста многолюдно: такие же автоматчики, как на нижней заставе, только больше – человек двадцать. Половина из них скучала на огневых точках – изнутри вдоль бетонной стены был сделан деревянный настил на оструганных бревнах.

Жарко. Тени почти нет. Не очень-то приятно под солнцем целый день торчать, но по спокойным, даже скорей безмятежным и загорелым лицам охраны не скажешь, что солнцепек доставляет им ощутимые неудобства. Кто-то сидит на деревянных ящиках, парочка – на убитых с виду стульях. Те, кто переминался с ноги на ногу, возвышались над забором, бетон не доходил и до груди. В случае боя они, получается, должны вести огонь с позиции стоя, выставив оружие меж прутьев клетки.

Блокпост был усилен четырьмя станковыми пулеметами, они тоже стояли на стенах. Два целились вдоль железнодорожного пути на старой насыпи, и по одному прикрывали фланговые подходы с берега.

Да только бред это все! Андрей покачал головой. Бетон, за который можно спрятаться лишь пригнувшись, не остановит крупнокалиберного оружия, а четыре пулемета вряд ли перекроют возможности противника, что способен вынести стрелков за бетонной перегородкой; и, самое главное, не столь уж крут должен быть враг, чтобы превратить блокпост в решето.

Нет, бетонный забор – это плохая защита. Андрей усмехнулся, вспомнив лагерь работорговцев. Может, против конницы с копьями это все соорудили?

Из сарая, крыша которого из посеревших досок поднималась над бетонным ограждением, появился начальник блокпоста. Сумрачный долговязый тип. Он принял от Рамиреса мешочек с монетами! В самом деле монеты! Высыпал в ладонь кругляши серебряного цвета и, пересчитав, махнул своим гоблинам пропустить джип и троих людей. Один из них гаркнул что-то на собачьем языке, ему ответили из сарая. Вновь раздался скрип плохо смазанных петель – это створками внутрь отворялись новые ворота; те, что пускали на левую половину железнодорожного моста.

Машина тронулась дальше.

Андрей, когда сделал первый шаг под металлическую конструкцию, неожиданно для себя ощутил волнение. Почувствовал близость с чем-то из прежней жизни. Ливадов так и не вызнал, в будущем он либо в каком-то параллельном мире, да сейчас было важно лишь выжить и получить свободу. А потом найти и спасти Женьку.

Андрей ругнулся. Твари… Все, кого он увидел после той ночи у Ведьмина пруда.

Снаружи – и с боков, и с верха – стальные фермы были тщательно затянуты бурой, потемневшей от времени ячеистой сеткой из толстой проволоки, как рабица. Андрей крутил головой, осматривая солидный объем проделанных работ. Ничего не пропустили! Ни одной дыры, мышь не проскочит. Так это же не против людей сделано: диверсантам не нужно пробираться на сам мост, достаточно снизу подорвать.

Ливадов хмыкнул: не зря он слово-то такое вспомнил! Твари! Клетка над блокпостом, сетка – да, все это не от людей. Против крупных и средних животных. Что за тварюги здесь водятся? Стоит ли их так опасаться? Получается, что да. Дикие обитатели оправдывают необходимость такой защиты.

А он брел без оружия по степи много часов…. Не зря сиганул тогда на дерево от волков. Но зачем затягивать сеткой весь мост до самой верхушки? На данный вопрос ответа не было, а спрашивать у Рамиреса неразумно. Нельзя выдавать свое незнание этого мира. Чтобы, сука, миссионер на опыты не сдал.

Добрались до середины моста. Заметно, как чинили во многих местах металл, подваривали, да и в бетоне заливали целые вывалившиеся куски. Будто после войны, после бомбежек. Но железнодорожный мост устоял, а автомобильный – нет. Вместо него только речные волны.

Когда Рамирес делал ту дебильную запись, он сказал несколько слов про Россию. Надо выбираться к своим… Стоп! Андрей даже споткнулся, помыслив о своих.

– Go! Go!

Негр задрал подбородок, указывая им на противоположный берег. Идем! Идем!

– Пошли, чтоб тебя, – буркнул Ливадов, взглянув на миссионера.

Хозяин Андрея, что шел в метре впереди, не оглянулся, да и хрен с ним. Ливадов спрашивал самого себя – не русские ли из будущего или параллельного мира похитили сестру, а его бросили в степи?

Черт! Конечно, нет у него ответа. Если говорили по-русски, вовсе не значит, что это были наши. Но он просто обязан добраться до России, даже той, где его не ждут. Потому что Женька, скорей всего, там! В любом случае нет больше идей, где искать сестру. Сначала в России этого странного нового мира.

Первым делом – расправиться с Джонсом и его помощниками. Да снять этот долбаный ошейник! Андрей непроизвольно потер шею и со злостью покосился на спину Рамиреса. Взгляд уколол миссионера, тот даже обернулся на ходу.

Ничего, ничего! Ступай себе! Андрей состроил нейтральную рожу.

Впереди еще блокпост, очень похож на тот, что на левом берегу Волги. С приближением джипа и трех человек впереди начали открывать ворота: внутренние и внешние. Чтоб выпустить с моста и одновременно за внешний периметр. Электрика, оживлявшая ржавые ворота, на сей раз отсутствовала либо вышла из строя, потому что створки двигали вручную, по одному бойцу на каждую.

За клеткой продолжалась земляная насыпь, уводившая два железнодорожных пути на городской вокзал. Если он еще существует. Что-то там должно быть: дорога-то по виду в полном порядке.

Когда оказались на территории второго блокпоста, Артур Джонс вознамерился дальше передвигаться на автомобиле. Получив команду, негр открыл заднюю дверь с навешенной запаской и кивнул Андрею. Забирайся, мол. Сам мрачный Рамирес стоял у передней правой двери, рассматривая изображение американского флага и белого креста, таких же, как на левом борту джипа.

Охранники с татуировками на физиономиях явно заволновались. Из сарая, точной копии деревянной халупы на том берегу, вылетел кто-то из начальства. Довольно молодой, немногим больше двадцати лет. Пацан еще. Подскочив к Рамиресу, затараторил на непонятном языке, что привело Джонса в бешенство.

– USA! – заорал он, тыча указательным пальцем то на крупнокалиберный пулемет на крыше джипа, то на звездно-полосатый флаг. – The United States of America! Do you see this? Do you see?[12]12
  Соединенные Штаты Америки! Ты видишь это? Видишь? (англ.)


[Закрыть]

Обстановка на блокпосту моментально накалилась. Автоматчики как-то быстро окружили машину, некоторые даже передернули затворы. Внутри Андрея все сжалось, он стал как пружина. Не к добру расклад, у охраны моста подавляющий численный перевес.

Однако Джонс не унимался.

– Do you understand? USA![13]13
  Ты понял? США! (англ.)


[Закрыть] – Миссионер нырнул в машину, громко хлопнув дверью перед молокососом.

Сука! Не помирать же из-за вспыльчивости Джонса! Андрей глянул на негра. Чернокожий помощник миссионера взмок, но оружие тоже держал на изготовку и не тушевался.