Текст книги "Витязь специального назначения. В гостях хорошо, а дома нету…"

Она встретила его во дворе. Голова старухи привычно подвязана платочком, тёмная юбка и тёплая кофта, в руке ведро с водой – скотину, видать, поила. Полное румяное лицо выглядело растерянным.

– Юра, что это еще за выкрутасы? Выхожу утром корову подоить, а тут такое, что на уши не натянешь! Что приключилось-то нонче? И куда деревня-то наша провалилась, прости, Господи?…

– Галина Савельевна, сами ничего пока не знаем. У меня мужики в гостях были, когда все это началось…

– Кто хоть был-то, я знаю?

– Один первый раз, вы его не видели. Другой Славка Клименко.

– Это, который здоровущий?

– Он. И Васька Дроздов.

– А-а, и этот брандахлыст тоже здесь, – она печально глянула на улицу с коротким рядком домов и вздохнула. – Почитай, полдеревни как корова языком слизнула. Может, ещё кто живой остался?

– Кто остался, давно бы на улицу повыскакивали. Сейчас надо кругом оглядеться, а то, может быть, это даже и не Земля уже.

– Да нет, – остро глянула на него бабка, – Я же рано вышла. Венера над горизонтом стояла, как обычно. Только, вчера… постой-ка… она ж вчера с вечера в небе стояла!

– Вот и будем посмотреть, куда это нас закинуло. Может в другое измерение, – вздохнул Акела.

– А оно нам надо? Вера твоя в отъезде да и Андрюха мой, тоже в город к сыну с гостинцами подался. И где нынче город-то тот будет?

Савельевна пригорюнилась.

– Галина Савельевна, вы тут неделю продержитесь одна?

– Да, я и год проживу – не охну, что мне сделается? Молоко, яйца свои, картошку только позавчера убрали да в подпол ссыпали. Муки, круп, чаю и сахару полно, постного масла немеряно. Я-то со своим весом давно не ходок, а тут ещё и дед мой обезножил, вот детки и постарались загодя нам закрома под завязку набить, на всю весну-осень-зиму завезли. Подождите часок, я вам с собой пирожков в дорогу напеку…

От пирожков, как ни заманчиво это звучало (пироги у Савельевны были – пальчики оближешь), Акела отказался. Как ни настаивала она (а характер у бабки был – ой-ой-ой, куда там какой-то скале), он вышел со двора и двинулся обратно.

До родной калитки оставалось метров десять, когда кусты, в которые, согласно новой диспозиции, упиралась дорога, зашевелились. И, под треск ломаемых веток, на дорогу выбрался… дракон. Практически, такой, каким его изображали на сказочных иллюстрациях. Ростом в холке с добрую корову, длиной метров восемь и небольшая голова с очень зубастой пастью. Картину дополняли костистый гребень от затылка до кончика хвоста, чешуйчатая шкура, на спине сложены кожистые, как у летучей мыши, крылья.

Глаза рептилии в упор уставились на замершего человека. Однако, гадина, вопреки ожиданию, не ринулась вперед, а, приподнявшись на задних лапах, широко распахнула пасть. Тренированное тело среагировало само, «рыбкой» швырнув хозяина за забор палисадника. Ноги обдало жаром – из пасти пресмыкающегося ударил натуральный огнемет!

Все это он зафиксировал уже краем глаза, ввинчиваясь по-пластунски сквозь опалённые кусты сирени за угол дома. Вслед ему неслось громкое шипение разъярённого гада. Оказавшись там, Акела вскочил и, обогнув дом, двумя бросками оказался у входной двери. Навстречу бомбой вылетел Славка, за ним перетек на улицу Андрей и встал рядом за косяк с поднятым пистолетом в руке.

– Ты со стволом? – мимолетно удивился Акела. – Всё видели? Бегом хватайте вещи, не то нам эта гадина сейчас ноль-Один устроит!

В это время со стороны ворот послышался характерный треск ломающегося дерева. Быстрый обмен взглядами показал, что все поняли – уйти не удастся. Шипение и рёв ископаемого подтвердили этот вывод – хищник не собирался оставлять добычу в покое.

Толстый подхватил колун, стоящий у дверей, Андрей плавно переместился чуть дальше, держа ствол на уровне глаз. Взгляд Акелы упал на стоящее, на крыльце ведро, до краёв наполненное прозрачной, даже на вид ледяной, колодезной водой.

В романе Пола Андерсона «Три сердца и три льва» герой плеснул в пасть дракона холодную воду и там произошёл взрыв, как в паровом котле. Одновременно с возникшей в голове мыслью он схватил это ведро, а дальше события скачком перешли в иной временной режим.

Вот из-за угла на уровне лица выползает разинутая пасть рептилии. Вода, в ореоле бриллиантовых брызг, сверкающим бесформенным комом плывёт точно в распахнутый зев. Колун в руках Клима, описав плавную дугу, шмякает в голову твари, правый глаз дракона, как бы, взрывается, выплёскивая черную, похожую на дёготь, жидкость. Другая часть сознания слышит за спиной резкие хлопки пистолета: выстрел! другой! И рёв, переходящий в пронзительный, на грани ультразвука, визг.

А потом время вдруг закрутилось с прежней скоростью. Из пасти гада вместо огня ударила струя не то дыма, не то пара, дракон конвульсивно забился, заваливаясь набок. Андрей рванул друга на себя, и вовремя! Падая на спину, Акела успел увидеть, как удар хвоста с треском разнес в щепки массивное крыльцо. Клим, с непостижимым для его мощного тела проворством, порскнул внутрь веранды. Кривые когти скребли землю, хвост молотил по траве, но уже было ясно – это агония. Трое потрясённо молчали, тупо глядя на всё ещё вздрагивающую тушу и слушая его захлёбывающийся булькающий визг.

– Так вот ты какой, северный олень…– задумчиво произнёс хозяин дома, так и не выпустивший из рук пустое ведро.

– Да-а, – протянул Андрей. – Забавные здесь водятся хомячки.

– Мужики, а где Соловей? – практический ум Клима, как всегда, чётко определил слабое место в данной ситуации. – Этот Горыныч его случайно не слопал?

– Вскрытие покажет, – «на автомате» отозвался Акела.

Данная операция состоялась быстрее, чем они могли бы предположить. Со скрипом «вскрылась» дверь деревянного туалета и Василий Викторович, застёгивая джинсы, явили себя изумлённой публике. Сделав пару шагов, он, наконец, справился с «молнией» и первый раз поднял глаза. Оглядев всклокоченных змееборцев, остатки крыльца, тушу дракона и с выражением произнёс: «…».

– Очень точное определение ситуации, – серьёзно сказал Георгий Борисович.

– У Гитлера был бункер, а у Соловья сральня, – хмыкнул Толстый.

– Так, ведь, кто на что учился, – Василий, кажется, даже протрезвел. – Вас на минуту одних оставить нельзя. Стоило Василию Викторовичу покакать отойти по-человечески, вы уже редких зверей мочите. А что «Гринпис» про вас скажет, варвары?

– Молодец, – заметил Андрей. – Только что был в говне, через секунду уже весь в белом и ещё нас «зелёными» пугает. Что скажешь, Борисыч?

– Молодец, кто бы спорил.… А, ты об этом хомячке. Ну, считай, получили первую информацию об этом мире. Если в этих лесах водятся такие зверюшки, то у нас не просто проблема, у нас большая проблема. Значит, мы с Василичем идём гулять по этому лесу, а вы остаётесь домовничать.

– Акела, ты что? – Слава обалдело уставился на друга.

Тот не успел ничего ответить.

– Юра! – послышался со стороны сломанных ворот голос Галины Савельевны. – Юра, вы живые там?

– Живые, живые, сейчас, Галина Савельевна, – и тихо добавил: – Будете у неё прикрытием. Что мы в лесу, что вы здесь – одинаково под ударом. Но мы здоровые мужики, битые-перебитые. А она – просто мирное население.

– Господи! Какие твари к нам полезли, – охнула старуха, явно не решаясь войти.

– Да понял я, – не стал спорить Клим.

– Василич, – спросил Васька, пока хозяин в обход туши пошёл к Савельевне. – Ты же инженер-электронщик, смогёшь из наших сотовых рации сделать?

– А смысл? – пожал плечами Андрей. – Источника тока-то нет. Сутки максимум – и они сдохнут.

– Вообще-то, да. Ну, что там Савельевна?

– Да вот, целую сумку всякой всячины нам ещё припёрла. Положи в рюкзак, Василич, в сумку не войдёт. Да, вы лучше у неё живите, а то вывалит такая скотина из леса – дом сразу спалит.

– Чтобы вместе с нами, наверняка?

– Варежку не разевайте, дозор чтобы всегда был выставлен. Не у мамки в гостях. Копья сделайте подлиннее, луки тяжёлые. Ну, топоры под рукой всегда держите. Тварь вполне уязвимая. Да что я вам лекцию читаю, сами всё знаете не хуже. Удачи.

– Ага. И ведро водицы, чтобы у очередного кожаного меша, башню снести, – съязвил Васька.

Они крепко пожали друг другу руки и двое, осторожно перешагивая через тыквы, зашли в лес. Оставшиеся закурили и долго смотрели вслед, потом зашли в дом.

…Обходя вековые стволы, продираясь сквозь кустарник, Акела испытывал стойкое чувство «дежа вю»44
  Дежа вю – термин из психиатрии, – ложная память.


[Закрыть]. Правда, в отличие от клинической картины заболевания, точно знал – где и когда видел этот сказочный лес. Значит, эта милая пигалица действительно предупредила его, вот только о чём? Поиск меча-кладенца – раз. И, что дальше? Драконов этим мечом рубить? Тоже вариант.

Дела, ёлки зелёные… Сказочная тайга, сказочный дракон.… Ха! Сказочный он в телевизоре и детских книжках. Но когда он пытается тебя сожрать наяву, то это уже не сказка, а неизвестная до сей поры форма жизни. «Карл Линней. Том пятый, класс гады, отряд – драконы, подотряд – огнедышащие». Акела фыркнул.

Идущий рядом Андрей вопросительно покосился – что рассмешило? Он подробно рассказал другу и свой сон, и свои размышления по этому поводу. Тот, в ходе рассказа, согласно кивал, потом, подумав немного, вынес резюме: «А что? Невероятно, конечно, но логически непротиворечиво».

– Не с пустого места эти твари, повсеместно в сказках упоминаются, – подытожил Акела. – Значит, у наших предков наяву были с ними трения.

Когда солнце стало опускаться за деревья, лес наполнили сиреневые сумерки, которые с каждой минутой становились всё синее и гуще. Пора было подумать о ночлеге. Впрочем, в таком уютном лесу это как бы и не такая уж проблема. Для сибиряков, во всяком случае. Тут даже не нужно быть опытным таёжником.

Лапник уже был нарублен и постелен, на камнях возле костра начал тихонько урчать старый закопчённый котелок, что нашёлся перед самой дорогой в чулане. Откуда-то издалека подавала голос ночная птица, свой загадочный танец исполняли язычки пламени, напоминая то ли пери, то ли саламандр.

Разлит по кружкам духовитый чай, сдобренный плодами шиповника. Над ними вспыхивала искорками и сгорала летящая на огонь мошкара. Мир сузился до кружка света от костра, вокруг стеной стояла плотная тьма. Огонь выхватывал из этой тьмы стволы сосен, корявый сук, мохнатую ветку. Иногда вспыхивали огоньки глаз пришедших на огонь любопытных лесных жителей. В отблеске света беззвучно проплыла охотящаяся сова. В такие минуты человек остаётся как бы один на один со всей Вселенной, но присутствие рядом старого надёжного друга этому совсем не помеха, даже наоборот.

– Жили, жили, ни о чём не тужили, вдруг труба, гроза, – вздохнул Акела.

– Тёток наших жалко, – друг выпустил воздух сквозь зубы. – Нелегко им будет без нас.

– Думаешь, обратной дороги нет?

– Это же не роман Звягинцева, – грустно улыбнулся Андрей. – Я сильно сомневаюсь, что на нас вдруг выйдут представители каких-нибудь суперцивилизаций. И мы по их заданию перережем кучу ни в чём не повинного народа и добудем чашу Грааля. А за это, они нас вместе с любимыми женщинами поместят в какие-нибудь сверхкомфортные условия по нашему выбору.

– Интересно, вы бы с Татьяной какое время и место выбрали?

– Да Бог его знает. При достаточных средствах жить комфортно можно почти везде.

– Пожалуй, – согласился Акела. – Ну, что, какую стражу себе возьмёшь?

– Без разницы.

– Тогда я падаю. Я «собаку» стою лучше, «часы», видимо, с годами испортились.

– Спокойной ночи.

Ночь, действительно, прошла спокойно. На рассвете, перекусив домашним свиным рулетом от Галины Савельевны, запили его крепким чаем и двинулись дальше. В ложбинках прятались клочки ночного тумана, утренний лес звенел голосами птиц, эхо разносило удалую дробь дятла. Листва, хвоя, трава покрыты росой, а большая паутина перегородившая им путь, сверкала бриллиантовой россыпью в солнечном луче. Зрелище-то, конечно, бесподобное, но сразу промокли ноги. Шагать, несмотря на это, было легко, в лёгкие вливался чистый воздух, пахнущий хвоёй и грибами.

– Андрей, вас по программе «джунгли» или чему-нибудь подобному готовили? – поинтересовался, как бы между прочим, Акела.

– Очень верное выражение. Именно чему-то в этом роде и готовили, – отозвался тот, остановившись и медленно поворачивая голову из стороны в сторону.

– Вот-вот. Слышишь сорок?

– Угу. Кто-то чешет параллельным курсом слева от нас.

– У тебя патронов ещё много? Штук шесть?

– Семь. Один в стволе был, – отозвался Андрей. – Какие варианты?

– Я думаю – идем, как шли. О! Сзади тебя трое…

– Слышу.

Из-за деревьев вышли три здоровых бородатых мужика и, не скрываясь, неспешно приближались к разведчикам. Те молча ждали, стоя так, чтобы и к гостям спиной не поворачиваться (невежливо, да и чревато) и обзор худо-бедно держать.

Не дойдя шагов пять, троица остановилась. Передний, чернобородый лохматый мужик с ярко-синими глазами, прищурившись, в упор рассматривал путников. Нехороший у него был взгляд. – так рассматривают жареную курицу, прикидывая. – какую ногу оторвать первой. Да и красные полные губы симпатии не прибавляли, было в них что-то порочное, капризно-жестокое. Мятая рубаха с засаленным воротом, на поясе у бандюка болтался здоровенный нож, в руке было что-то типа дротика или короткого копья.

– Ну, здравствуйте, калики перехожие.

– И ты здравствуй, коли не шутишь, добрый молодец, – мирно отозвался Акела.

– Смотри ты, – удивился Атаман (так про себя назвал его Акела). – Не уж-то русские люди? Что же стрижены, как басурмане? И одеты как-то чудно?

Смешно было бы ожидать, что джинсы «Дизель» и монгольские свитерки очаруют здешних аборигенов. Ну, уж не взыщите, чем богаты.

– Кто такие, куда путь держите? – продолжал допрос Атаман. – Чего это вы по моему лесу так вольготно шастаете? Неужто не упреждал никто, что здешняя дорожка и недешёвой может оказаться и последней? А?

– Так, оно, так-то бы и хрен с ним, но доведись до того – вот, тебе и пожалуйста. Опять же, возьмём, к примеру, обратно, тут оно всё наоборот и выйдет – доверительно сообщил Андрей, здраво рассудив, что отвечать по сути, всё равно нечего, но и совсем ничего не говорить тоже невежливо.

– Что-что? – растерялся допросчик.

– Он говорит, – со светским видом вступил в беседу Акела. – Что, если уж нам самим всё равно, куда идти, то уж первым-то встречным и вовсе должно быть без разницы. А что до леса твоего, так, откуда нам знать – чей он? Покажи, милостивец, дорогу, мы по ней из леса и выйдем. И тебе хорошо, и нам неплохо.

– Здраво судишь, – хохотнул Атаман. – Только сначала заплатите за нарушение покоя в лесу, а потом поговорим про выход.

Он, как бы невзначай, перехватил своё оружие поудобнее. Его напарники, вооружённые один здоровенным топором, а другой пугающих размеров дубиной, напряглись.

– Давайте-ка, голуби, ваши котомки и карманы выворачивайте.

Давно известно, что нападающая сторона несет в три раза больше потерь, чем обороняющаяся. Другими словами – вам кирдык не потому, что вы напали неправильно, а просто потому, что напали. Потому Акела, вежливо поклонившись, ответствовал:

– Все эти мешки нам собирали жёны наши и старушки-мамы. Негоже их дорогую память раздавать направо и налево всяким проходимцам.

У громил была хорошая реакция. Атаман в прыжке сделал мощный выпад в Андрея, точнее, в то место, где он только что стоял. Оружие ударило в пустоту, а локоть бывшего диверсанта с хрустом влип в горло разбойника, опрокинув его навзничь. Громила, до глаз заросший рыжим волосом, рубанул своей страшной секирой наискось засечным ударом. Акела, «скруткой» уйдя под топор, без затей полоснул агрессора финкой по сонной артерии. В правую щёку плеснуло тёплым. В мгновение ока расправившись с нападающими, друзья одним прыжком оказались с двух сторон от третьего разбойника. Молодой облом замахнулся, было, дубиной, но, уставившись на бьющиеся в агонии тела, замер. Про своё оружие он забыл, и зрелище собой представлял крайне нелепое.

Его юное лицо, обросшее светлой пушистой бородкой, выражало изумление, смешанное с испугом. В общем-то, не имело никакого смысла резать этого дурака. Живым «языком» он, несомненно, был гораздо нужнее. О чём, впрочем, ему до поры, до времени знать, конечно, не следовало. Скользнув ему за правое плечо, Акела прижал лезвие клинка к горлу, а Андрей, взявшись рукой за дубину, почти без сопротивления забрал её. Ласково глядя в глаза, спросил: «Где остальные? Сбрешешь – зарежем, как барана».

– Какие остальные? – вылупил глаза верзила. – Никого боле нету. Козолуп, Червень и я.

Акела рывком запрокинул его голову назад и, вдавив чуть сильнее лезвие в кадык, прошипел: «Ну, тебя добром просили, сам выбрал».

– Да нету никого! – срывающимся голосом закричал детина и вдруг заплакал, увидав воочию, что смертушка-то вот она, рядом.

И не увидеть ему матушки и соседку Светанку не высватать и вообще, вот он, карачун. Друзья переглянулись. Андрей отбросил дубину. Акела спрятал нож, достал сигареты. Закурил, наблюдая, как пленный, сидя на земле, размазывает ладонями слёзы по здоровенной морде.

– Ну, что, Василич, экстренное потрошение принесло свои плоды. У агрессора два «двухсотых», у нас потерь нет, пьяных нет. Да плюс «язык», хоть и не такой уж «длинный».

Андрей остро глянул на него и, уловив не высказанный подтекст, ответил, пожав плечами: «Мы не звери, господа, и история нас не осудит. Адекватный ответ, только и всего».

– Если такой умный, почему не богатый? – Акела улыбался.

Это была их, так сказать, дежурная шутка. Василич, довольно усмехнувшись, сделал шаг к пленнику, который уже перестал реветь и только изредка икал и шумно всхлипывал, утирая рукавом нос. Юниор, блин! Крепко взяв его за шиворот, он рывком поднял налётчика на ноги, резко встряхнул – голова болтнулась из стороны в сторону. Глаза юнца умоляюще смотрели на суровых разведчиков. Жалко дурака, но растекаться слёзной лужей что-то не тянуло. Не окажись они проворнее, вряд ли бугай осознал, что был, мягко говоря, неправ.

Борисыч, приблизив своё лицо к лицу пленника, глядя в переносицу, тихо спросил:

– Как зовут тебя, чадо?

– Кури…, – сипло ответил тот, прочистил горло и ещё раз добавил. – Курила.

– Хорошее имечко. А с какого ты града или веси?

– Из Грýшевки я. Это недалече, версты три. Там матушка у меня живёт. Не казните смертью, люди добрые, хоть виру возьмите, хоть отслужу.

– А, вот, интересно, – задумчиво протянул Андрей. – Знает ли его матушка, чем её чадо промышляет? Что она скажет, если рассказать о твоих подвигах?

Детина резко подломился в коленях, рванул на груди вышитую красными петушками рубаху.

– Не надо матушке.… Смилуйтесь! Не своей охотой я…. Червеню в карты проигрался, он и сказал – или на разбой с нами, или в бабу превратим. Куда ж мне деваться-то было?!

 
– Жило двенадцать разбойничков,
Жил атаман Кудеяр,
Много разбойнички пролили
Крови честных христиан…
 

Рука бывшего мента вторично поставила незадачливого «кудеяра» на ноги.

– Честными гостями примет нас матушка твоя? Издалека мы, переночевать негде, где города, где веси – не знаем.

– А-а… – в глазах пленника появилось сомнение, которое он побоялся высказать вслух этим хмурым непонятным людям.

– Он же тебе сказал – честными гостями. Мы люди мирные, а то, что татям укорот давать умеем, так, служба у нас такая. Была, – Андрей сурово смотрел на облома.

– Воями были?

– Воями, воями. Обиды зазря чинить никому не будем. Видишь, даже тебя, обормота, не зарезали. Но служить нам будешь, как положено аманату55
  Аманат (старорус.) – пленник, заложник.


[Закрыть]. Плохого делать не заставим, но за непослушание – не взыщи. Вот, для начала падаль эту закопаешь.

Глаза Андрея искрили, пока он слушал эту тираду. За спиной пленника он показал другу большой палец, смотрящий вверх.

Дождавшись, пока штрафник выполнит поставленное задание, они втроём мирно зашагали к деревне. По дороге простодушный парень, отвечая на вполне невинные вопросы профессионалов, вывалил им кучу полезной информации. Государство, в котором они оказались, называлось Руссией, правил всем Великий Кнез Бран. К югу лежали земли хозар и аланов, с первыми в основном воевали, со вторыми больше торговали.

Народ Руссии поклонялся пантеону богов, практически не отличающемуся от древнеславянского их мира. Возглавлял его Белобог, противостоял ему Чернобог, правили, соответственно, один днём, другой ночью. На северо-западе лежали земли ругов, с которыми, в принципе, жили дружно. Правда, у тех единого порядка не было и то и дело какие-нибудь шайки выходили из подчинения короля и грабили веси на окраинах Руссии. Но это были, как говорится, эксцессы и на геополитику они серьёзного влияния не оказывали.

К востоку, в непролазных таёжных дебрях, жили племена диких охотников, к западу были ещё какие-то государства, но про них Курила ничего не знал, хотя для своих лет и положения был очень неплохо информирован, даже похвалился, что знает грамоте. Грамота, как выяснилось, была рунная.

Лес постепенно поредел, сменился лесостепью и, обойдя очередной околок, путники вышли к веси. То есть, к обычной по виду русской деревне – бревенчатые дома, плетни, брешущие барбосы. С края веси стояло несколько сгоревших почти дотла домов. На вопрос Андрея Курила пояснил. – змей безобразил. Он ещё в дороге объяснил, что змей. – явление довольно редкое, иной и всю жизнь проживёт. – ни единого не встретит.

Выяснилось также, что убитый ими экземпляр был не очень крупный – примерно две трети от зрелой особи. Их вообще трудно убить, т. к. тварь, несмотря на размеры, очень проворная. Пробить его шкуру оружием можно только в паховой области, где чешуя помельче, под нижней челюстью, ну и, соответственно, в пасть и в глаза.

Шкура эта всегда в очень большой цене – такая добыча трудов и смертей многих стоит. Идёт она только на изготовление доспешной одёжи. Не пробить её стрелой, мечом али копьём и нипочём не горит, зараза. Такую себе может позволить лишь кнез или какой другой владыка.

Узнав, что его новые знакомые – змееборцы, Курила проникся к ним нешуточным почтением. Совершить такой подвиг втроём, по здешним меркам, было нереально.

Матушка нового знакомого оказалась классической квочкой. Этакой полненькой хлопотуньей лет сорока с бойким и весьма острым язычком. Акела подсунул юнцу легенду, по которой Козолуп с Червенем хотели его избить за отказ разбойничать. Восторженный рассказ сына, что гости вступились за него и в честном бою отправили душегубов к праотцам, произвёл впечатление. Усадив гостей за стол, матушка Милёна решила, что уже и любопытство невозбранно проявить.

– Как же Вас звать-величать, гости дорогие?

– Акела, – не имело смысла представляться обычным именем.

В этой, явно, дохристианской Руси, к крещёным именам люди, скорее всего, непривычны. Позывной «от Киплинга» – самый оптимальный вариант. Видя, что у хозяйки слегка приподнялись брови, пояснил: – Это значит «волк», друзья прозвали.

Глазами он дал понять другу: «Делай, как я». Тот и сам был не дурней паровоза и мяч, как обычно, принял с лёту.

– Барс. Это такой большой кот.

– Знаю, – она засмеялась. – Хорошая парочка. Как насчёт «кошка с собакой»?

– Так, то ж кошка, а не кот, – невозмутимо отпарировал Андрей.

– Тоже позывной? – тихонько спросил друга Акела.

Тот тихонько кивнул.

Милёна одобрительно хмыкнула, оценив по достоинству находчивость гостей. Она, кстати, была далеко не дурой, да и дитятко своё, видимо, знала хорошо. По быстрому взгляду Милёны Андрей понял – матушка сообразила, что правду ей подали под соусом и явно в усечённом варианте, но не подала виду.

Узнав, что с ними были ещё люди, она быстро отправила сынка к соседям и через некоторое время за окном простучали копыта. Увидев внимательный взгляд Акелы, пояснила, что она в веси «старшуха» с тех самых пор, как деревню пожгли хозары. Старики погибли в огне, женщины едва успели спасти детишек, убежав с ними в леса. Две трети мужиков полегли, прикрывая отход, с тех пор она и вдовствует.

Рассказ сопровождался мимолётными взглядами на Акелу. Под насмешливым взглядом Андрея он понял, что этой ночью, скорее всего, придётся расстаться с невинностью. Слишком долго, видимо, хозяйка обходилась без мужика. Да и не стоило выходить из образа одинокого воя. Когда подошло время укладываться спать, Милёна показала им сеновал.

– Акела, – непринуждённо попросила она. – Помоги корову загнать. Уросливая, зараза, сладу с ней никакого.

«Ну да, а сын тебе в этом уже не помощник», – подумал Акела, мельком покосившись на серьёзное, даже слишком, лицо друга, но тот опустил глаза. Он повернулся и покорно пошёл за невысокой ладной фигуркой старшухи, колобком катившейся со двора. Когда они отошли подальше, он притянул женщину к себе. С готовностью подавшись навстречу, она ответила на его поцелуй, прошептав: – Подожди чуток.

Едва они оказались на дальнем сеновале, Милёна жарко впилась в его губы. Не давая ему опомниться, переместилась, обжигая дыханием кожу, на шею, грудь. Когда баловница добралась до живота, разведчик понял, что и в древние патриархальные времена практичные женщины умели зрить в корень. Как раз в это время хозяйка добралась до этого самого корня, после чего думать о чём-либо не было уже возможности по чисто техническим причинам.

Однако, поскольку мужчина всё-таки олицетворяет собой активное начало, пальцы Акелы вскоре сжимали полные бёдра Милёны, а сам он, временно оказавшись хозяином положения, всё сильнее и сильнее входил в разгорячённое лоно, пока взрыв торжествующей плоти не разметал их по перебулгаченному сену.

Открыв глаза, матушка сладко потянулась и моментально привела себя в порядок. Увидев, что бывалый вояка тоже готов, махнула головой: «Пошли». На земле, мимолётно прижавшись, благодарно чмокнула в щёку.

– Да, а где «потерянная» корова? – спохватился он.

– Сейчас поглядим, – невинно отозвалась Милёна. – О, за сеновалом привязана, злыдня. Совсем распоясалась!

Они довели её до стайки. Милёна негромким голосом, в ночной тиши слышным довольно далеко, объясняла корове, что она-таки не права. При этом она поминала близких родственников коровы, её родословную, манеры и привычки. Всё вышеперечисленное, будь оно правдой, дало бы ни в чём не повинной скотине все основания провалиться под землю. Но вряд ли даже рогатые служители преисподней, по поверьям, обитающие там, приняли бы к себе эту тварь, будучи и сами достаточно испорченными.

В который раз подивившись этому невинному женскому цинизму, Акела залез на сеновал. Коснувшись головой набитой пахучим сеном подушки, он мгновенно вырубился. Если Андрей и не спал, то никак этого не проявил.