Текст книги "Выбери меня"

После летних каникул Варя со страхом пошла в новую школу. Эта школа оказалась похожей на их новую квартиру – такая же убогая и неуютная. Впрочем, это была самая обыкновенная школа, каких много, просто все познается в сравнении… А детская способность к сравнению безжалостна и бескомпромиссна, она только два критерия знает – там было хорошо, а здесь плохо. Зато было уже не так страшно, если вдруг папа придет за ней в эту новую школу. Пусть приходит. Здесь всякие папы и мамы бывают. И такие тоже.

А потом папы не стало. Папа погиб. Тело нашли в лесополосе за городом, с ножевым ранением в сердце. У мамы даже на слезы сил не осталось – всю похоронную процедуру простояла, словно каменная. И глаза были опять пустые, почти равнодушные к происходящему. Дальняя родственница отца, приехавшая на похороны, подошла к ней, посоветовала страдальческим шепотом:

– Ты поплачь, Марин… Тебе легче станет… Поплачь, поплачь, так надо…

– Я не могу, Люсь… – не повернув к ней лица, проговорила куда-то в горестное пространство мама. – Не могу… У меня так болит все внутри, сил нет… Никакого терпения уже нет. Если буду падать, вы уж меня подхватите.

– Так, может, тебе таблеточку дать? У меня анальгетик хороший есть…

– Да что там анальгетик… Мне давно уже не помогает никакой анальгетик, даже самый сильный. Наверное, я тоже скоро умру. Недолго осталось.

– Господи, да что ты такое говоришь, Мариночка… У тебя же дети… Да разве так можно…

– Я знаю, что говорю. Знаю… И все, не будем больше об этом…

Мама болела долго, но подняться так и не смогла. Как объяснил Ольге врач в больнице, у нее воля к жизни иссякла. И ничего эту волю восстановить не смогло, и даже материнский долг не смог пробиться через вторую стадию онкологии, которая излечивается в подавляющем большинстве случаев. Они ходили к маме в больницу, носили бульоны, и котлеты, и свежий творог с рынка. Денег не было совсем, но им немного помогала та самая родственница, тетя Люся, что жалела маму на похоронах. Как-то они умудрялись выкраивать из этой малости и для мамы. А еще соседка сердобольная помогала – Нина Федоровна. Даже посоветовала Ольге, чтобы та определила Варю в интернат – сама, мол, еще не выросла, чтобы такой груз на себе нести: и больную мать, и сестренку… Но Ольга отказалась, и Варя была ей благодарна за это. А вскоре и маму из больницы выписали… И все пошло вроде бы по-прежнему, но ненадолго. Через год мама опять попала в больницу. Сделали срочную операцию, а потом выписали домой – умирать…

В тот день у Ольги аккурат был день рождения – восемнадцать исполнилось. Так и сидели за столом втроем – десятилетняя Варя, именинница Ольга да мама, вся исхудавшая, согбенная, как старуха, с черными провалившимися подглазьями. Они с Ольгой молчали, а мама говорила. Только не поздравительные тосты, а совсем другие слова…

– Ты прости меня, Оленька, не смогла я. Видать, природа у меня хлипкая, могу только в счастье жить, а испытания мне не под силу оказались. Я ж понимаю, что меня домой-то умирать выписали… И ты тоже это понимаешь, я знаю. Вот и давай будем рассуждать из этого обстоятельства… Вдруг и вовсе не удастся больше поговорить?

– Мам, ну не надо… Не надо, пожалуйста… – тихо заплакала Ольга, придерживая вмиг расквасившееся лицо дрожащими ладонями.

– Да я все понимаю, что не надо бы сейчас, Оленька, в твой день рождения, но что ж поделаешь… А вдруг у меня другого времени не будет? Надо ж поговорить, обсудить все, как вам с Варенькой жить после меня… Давай-ка успокойся и послушай меня внимательно. Соберись, Оленька, соберись. Так надо, милая.

– Да, я сейчас… – торопливо размазала по щекам слезы Оля. Задержала дыхание, до боли прикусила губу и некрасиво судорожно икнула, пытаясь успокоиться.

– Оленька, я понимаю, каково тебе сейчас… И ты прости меня, ради бога. Понимаю, с какой обязанностью тебя оставляю… Но у тебя характер крепкий, ты в деда пошла. Ты сможешь, я знаю. Ты, Оленька, обещай мне, что Варю в детдом не отдашь… Прямо сейчас обещай.

– Мам, ну о чем ты говоришь… Конечно… – снова чуть не заплакала Оля, но сдержалась. – Об этом даже речи нет…

– Спасибо, Оленька. А ты… – медленно повернулась к Варе мама, – а ты, Варюша, слушайся Олю во всем… Не перечь, не вредничай, будь тише воды, ниже травы… Как Оля скажет, так и поступай… Поняла? Чего молчишь?

– Да, мам, я поняла… – только и смогла произнести Варя и тоже не сдержалась, расплакалась.

Плакать было почему-то стыдно, будто она своим плачем очень огорчала и маму, и Олю. Но они вдвоем принялись ее утешать, будто спохватились, что такие разговоры непосильны по своему горестному духу для психики десятилетнего ребенка. Мама даже попыталась улыбнуться, подбадривая ее, но лучше бы она этого не делала. Улыбка вышла такой жалкой, что Варя еще горше разрыдалась, орошая солеными слезами винегрет на своей тарелке. Потом, успокоившись, так и ела его – пересоленным…

– Ну все, девочки мои любимые, все… Больше не будем о грустном… – вяло махнула исхудавшей ладонью мама. – В конце концов, у нас праздник сегодня… С днем рождения тебя, Оленька, дорогая! Какая же ты красавица выросла! Сильная, умная, ответственная! Я знаю, все у тебя в жизни хорошо сладится! И замуж за хорошего человека выйдешь, и детей родишь… Не польстись только на слабого мужчину, Оленька. Слабость – она штука коварная, она всегда кроется за обаянием да легким характером на первый взгляд… Ищи себе мужчину основательного, пусть и с тяжелым характером. И любовью не обманись. Пусть будет трезвый расчет на первом месте. А любовь – она что… Она дело наживное. А самое главное – не верь сказкам про рай в шалаше. Не бывает такого рая для женщины… Потому что этот рай обязательно адом обернется. Поняла меня, Оленька?

– Да, мам. Поняла.

– Вот и хорошо, вот и ладно. Я ж знаю, какая ты у меня умница. Только Варю сначала до ума доведи, а потом уж и о себе подумай. Профессию в руки дай… Да не какую-нибудь легкомысленную, а крепкую профессию, чтобы она без куска хлеба не оставалась. И во всем остальном тоже приглядывай… Варя красивой девушкой вырастет, это уже и сейчас видно, за ней ведь глаз да глаз нужен будет. Не дай бог, собьется с пути, на девчачью красоту всегда охотники окаянные найдутся.

Мама вздохнула, задумалась о чем-то своем, потом закрыла глаза, тихо застонала от раздирающей ее изнутри боли. И проговорила надрывно:

– О, господи, Оленька, Оленька… С каким грузом обязанностей я тебя оставляю… Но я умоляю тебя – не бросай Варю, доведи до ума…

– Да, мам, я все поняла. Я тебе обещаю.

– Вот и ладно. И хорошо. Спасибо, доченька. Жалко, что ничем больше помочь тебе не смогу… Но я постараюсь позже умереть, хотя бы недели через две-три, чтобы хлопотами с поминками тебе на всю жизнь день рождения не испортить. Сначала чтоб отпраздновала, а потом уж – поминать…

Мама, как и «обещала», умерла через три недели. Но «обещание» ее не помогло – с тех пор Ольга никогда не отмечала свой день рождения. А на поминки всегда кого-то звала, стол накрывала. Правда, приходящих на поминки год от года становилось все меньше… Откуда им взяться-то? Годы уходят, уносят память об умерших. А родственников у них и не было, ни двоюродных, ни троюродных. Даже та самая тетя Люся, что успокаивала маму на поминках да пыталась как-то помочь, исчезла куда-то, переменила место жительства. И знать о себе не давала. Так и жили Варя с Ольгой одни…

После маминой смерти началась другая жизнь, самостоятельная. Если, конечно, можно говорить об этом так. То есть так красиво. Ведь самостоятельность – это так красиво и гордо звучит! На самом деле никакой особенной красоты, а тем более гордости не было, а были сплошные трудности, порой доводящие Ольгу до отчаяния. Днем она работала, вечером упорно ходила на лекции в своем вечернем институте, приходила домой уставшая и злая. Осколки этой злости порой летели прямиком в Варю… Как раньше от мамы, когда она работала в химчистке. Хотя Варя старалась, как могла. Убирала в квартире, готовила немудреную еду. Ходила в магазин, покупала продукты, на всем стараясь экономить, как требовала Ольга. Но надо отдать Ольге должное – как ни уставала, но каждый вечер старалась уделять Варе хоть какое-то время. Варя называла это время «пятиминуткой воспитания» и покорно отвечала на все строгие вопросы старшей сестры – какие оценки получила в школе, чем занималась днем, с кем дружит и о чем разговаривала…

Да, Ольга была к ней строга. Наблюдала за ее жизнью сверху, как коршун. Могла и наброситься, и клюнуть больно, если ей что-то не нравилось. А еще Ольга в обязательном порядке ходила в школу, и на родительские собрания, и просто так, с классной руководительницей побеседовать.

Иногда Ольгина строгость доходила и до беспощадности. И тогда Варе казалось, что Ольга ее совсем, совсем не любит… Просто маме обещала и боится обещанное не исполнить. Став взрослее, Варя поняла – Ольга просто не выносит ответственности. Тяжело ей. Не по возрасту. Для ответственности созреть надо, а она сама еще сопливая девчонка… Ну что такое – восемнадцать-девятнадцать-двадцать лет? Еще самой хочется под родительской ответственностью жить, а не из себя ее силой вытаскивать. Но раз так жизнь распорядилась, надо вытаскивать, а как иначе?

Окончив школу, Варя тоже решила пойти работать. Не сидеть же на шее у Ольги, и без того насиделась, сколько можно. Но Ольга вдруг воспротивилась – никакой работы, сначала институт надо окончить! И только дневное отделение, потому что не потянешь, мол, ты вечернего! Варя пыталась возражать – ты ж потянула, и я потяну… Но Ольга была непреклонна, бросив ей довольно жестко в лицо:

– Я маме обещала… Так что уж будь добра, получи нормальное высшее образование. Куда поступать-то хочешь?

– В университет, на истфак…

– Ух ты… А чего попроще не хочешь? Я знаю, на истфаке всегда конкурс большой…

– Нет, не хочу. Мне другое неинтересно. Оль, ну давай я на вечернее отделение пойду…

– Нет. Это даже не обсуждается. Пусть будет истфак. Да, точно, твоя историчка тебя всегда хвалила… Так что давай, дерзай. Надеюсь, поступишь.

Варя поступила. И училась взахлеб, не пропуская ни одной лекции. Студенческих вечеринок не посещала, нарядами не увлекалась, да и не на что было наряды покупать! Была довольно симпатичным, но все же «синим чулочком», зимой и летом одним цветом – джинсы, кроссовки да любимая рубашка в синюю клеточку. Странно даже, как Максим ее углядел…

Познакомились они на улице. Варя шла домой, он шел ей навстречу. Почему-то она улыбнулась ему – сама от себя не ожидала такого «разврата». Максим остановился, развернулся, пошел следом за ней. Потом забежал вперед, глянул ей в лицо внимательно.

– Простите… А мы знакомы?

– Нет, мы незнакомы… – снова улыбнулась Варя. – Вы потому спросили, что я вам улыбнулась? А что, разве нельзя? У меня настроение хорошее, вот и улыбнулась…

– А ты всем встречным парням улыбаешься, да?

– Нет, только тебе.

– Ну, теперь я, как порядочный человек… – галантно начал Максим, но опомнился и забормотал: – После такого… Я просто обязан…

– Что – обязан? – опешила Варя. – Ничем ты мне не обязан…

– Я просто обязан познакомиться! Меня Максим зовут… А тебя?

– А меня Варя…

– Очень приятно, хорошее имя. Ну что, Варя, пойдем?

– Куда?

– Ну, я не знаю… Давай в кафе… А потом я тебе цветы подарю, потом конфеты… А еще мы будем гулять по набережной и любоваться закатом. А лучше давай все сразу, ладно? Можно же все эти атрибуты уместить в один вечер?

– А зачем их умещать в один вечер, не понимаю?

– А чего тут непонятного, Варь? Зачем растягивать по времени обязательную программу, если можно сразу приступить к произвольной?

– Ну, ты и нахал… – с трудом проговорила Варя.

– А ты очень красивая. У тебя глаза фиалковые. Ты на меня глянула, и у меня внутри зажегся фиалковый огонь. О, как сказал красиво, зацени! Я вообще умею говорить приятные вещи, учти!

– Ладно, я учту, Максим…

– Лучше называй меня Максом. Так все зовут, я привык.

– Хорошо, Макс, я учту.

– Отлично. Так, про глаза я уже сказал… Да, еще у тебя волосы очень красивые! Только тебе прическу другую надо носить… Более легкомысленную, что ли. Такие волосы шикарные, а ты их в эту фигу на затылке прячешь! Зачем?

– Затем, что мне так удобно.

– Ну, мало ли что удобно… – хмыкнул Макс и с видом знатока изрек: – Такой потенциал нельзя в банальное удобство запихивать, его надо наружу выставлять!

– Зачем? Мне и так хорошо!

– Да брось… Не придумывай себе того, чего нет. Тебе не может быть хорошо в твердой скорлупке, пора начинать пробивать ее клювиком. Ведь на меня фиалково глянула, так?

– Ну, так…

– Значит, первый шажок уже сделала. Молодец. Теперь надо следующий сделать. Если боишься, я тебе помогу. И вообще, я тобой решительно займусь! И твоим имиджем тоже!

– Ага… Имидж ничто, жажда все… – попыталась отшутиться Варя. Ей было и досадно, и неудобно одновременно.

– Нет, кроме шуток! – продолжал разливаться соловьем Максим. – Во мне уже Пигмалион проснулся, требует конкретных действий! И мы сейчас пойдем с тобой не в кафе, а в хороший салон… У меня даже стилист есть знакомый, к нему моя маман ходит… Он из твоих волос шоколадную конфетку сделает, вот увидишь!

– Да никуда я с тобой не пойду! – вспыхнула Варя. – С чего ты взял?

– Пойдешь. Я настойчивый. Сама виновата, что мне улыбнулась.

– Да мне домой надо… – Варя поняла, что надо спасаться бегством. – Я очень тороплюсь… Я сейчас не могу… Вон мой автобус идет!

– Тогда давай свой телефон! Быстро!

Не дожидаясь ответа, Макс ловко выудил из незакрытой Вариной сумочки мобильный телефон, набрал на нем свой номер. Варя услышала, как тут же пропел знакомой популярной мелодией его мобильник, и Максим улыбнулся довольно:

– Ну вот, все в порядке… Никуда ты от меня теперь не денешься. Я вечером позвоню, ага? А теперь торопись на здоровье, догоняй свой автобус!

Он позвонил через полчаса и говорил так, будто они были знакомы сто лет. Варя поневоле приняла эту его тональность – противостоять напористому обаянию Максима было практически невозможно. Да и не хотелось ей противостоять… А через неделю она поняла, что влюбилась. Едва-едва доживала до следующей встречи, сама себя не узнавала. Вдруг страшно понравилось быть Галатеей, слушать советы своего Пигмалиона, верить его оценкам… И прическу сменила, и стиль одежды. Что, естественно, не укрылось от Ольгиного наблюдательного глаза.

– Он кто? – сурово допрашивала она Варю. – Что ты о нем знаешь? Почему позволяешь дарить тебе такие дорогие вещи? Ты хоть знаешь, сколько, к примеру, вот это платье стоит?

– Не знаю, Оль, – беззаботно отмахивалась счастливая Варя. – Не буду же я спрашивать у него, сколько оно стоит.

– А сама догадаться не можешь? Смотри, это же Италия, это сумасшедше дорогой бренд!

– Ну что мне теперь, отказываться от всех подарков? Совсем уж глупо будет выглядеть…

– Да, согласна. Глупо. Ну, хорошо… Ты знаешь, кто его родители? Он тебе что-нибудь о своей семье рассказывал?

– Ну, они какие-то высокопоставленные люди… Обеспеченные… Я не знаю, Оль!

– Это он тебе говорит, что они такие?

– Так по всему же видно! У него машина своя, одежда фирменная, в дорогие кафе меня водит…

– Хм… И что же он, весь из себя такой золотой мальчик, в тебе нашел? Ты об этом не задумывалась?

– Не знаю. Он говорит, что я красивая. Что я ему нравлюсь. Что… Что любит меня…

– Уже и любит? Так быстро?

– Ну да… И знаешь, еще что? Даже боюсь сказать…

– Да говори, чего уж там!

– Он предложил мне жить вместе…

– Где? – Изумлению старшей сестры не было предела. – У его родителей?

– Нет… Он квартиру хочет снять.

– А кто эту квартиру оплачивать будет? Он же пока студент, денег своих не зарабатывает, я правильно понимаю?

– Родители согласились оплачивать. Он так сказал.

– Как? Они ж тебя еще и не видели!

– Я не знаю, Оль. Я говорю, как есть. Нет, конечно, если ты против, то я…

– А я разве тебе сказала, что против? – Голос Ольги стал неуверенным. – Просто как-то это странно все… Подозрительно как-то…

– Оль, я тоже люблю его. И я хочу жить вместе с ним. Он хороший, Оль, правда…

– Да ты совсем потеряла голову, я смотрю! Надеюсь, тебе не надо объяснять, что бывает с девушками, потерявшими голову?

– Нет, не надо. Я в курсе. Ты же мне сто раз сама все объясняла, Оль! И книжки на эту тему давала читать! Не бойся, я не залечу, я все знаю.

– Может, теоретически и знаешь… А в остальном… Хотя ладно, ты права. Надо же тебе когда-то соединить теорию с практикой. Но все равно мне страшновато как-то…

Варя знала, что Ольга любит ее. И не то что не завидует ее внезапному женскому счастью, а пытается укрепить, улучшить его. В этом она была вся. Сестренка…

– Ну да ладно! – тем временем деловито махнула рукой Оля. – Давай так поступим… Ты пригласи его в гости, я посмотрю на него внимательно. Завтра же и пригласи. Организуем на ужин что-нибудь выдающееся. Что там едят в богатых домах? Индейку под белым соусом? Телячью грудинку, запеченную в ананасе?

– Давай мясо с грибами сделаем, – тут же включилась Варя. – Тоже вкусно.

– Ладно, подумаем… До завтра есть время…

Макс с легкостью принял приглашение, предстал перед Ольгой со своей неподражаемой улыбкой, с цветами и бутылкой дорогого вина в руках. Ольга пригласила его за стол и долго, как ей казалось, невзначай, пытала его «на порядочность», и с одного боку эту самую порядочность проверяла, и с другого. Потом, в конце ужина, по довольному виду сестры Варя поняла, что Макс все тесты прошел успешно. Стало быть, есть шанс получить согласие на совместную жизнь в съемной квартире…

И еще была одна причина, объясняющая Ольгино скороспелое одобрение. Дело было в том, что старшая сестра и сама была влюблена. Но это была уже другая история, можно сказать, трагическая. Избранник Ольги по имени Олег был женат, имел двоих детей и все время держал Ольгу в напряжении, обещая развестись со дня на день. Ольга послушно ждала… Ждала и верила. И продолжала любить. Совсем зациклилась на этом Олеге, больше ни на кого смотреть не могла… И Варин уход, стало быть, мог спровоцировать-таки Олега на подвиг. И в самом деле – куда уходить-то? В «однушку», где вместе с любимой женщиной еще и младшая сестра проживает? В общем, все должно было решиться как нельзя лучше, к удовольствию всех сторон.

Макс арендовал уютную «двушку» в центре города, и Варя вскоре перевезла туда свои вещи. И зажили они как бы семьей, беззаботной, веселой, студенческой. Иногда, просыпаясь, Варя долго не могла открыть глаза, наслаждаясь нахлынувшим счастьем… Оттягивала минуту… Потому что откроешь глаза, повернешь голову, а на другой подушке – голова Макса. И можно смотреть, как он спит… А потом протянуть ладонь, провести пальцами по его щеке, прошептать ласково – эй, пора вставать… На лекции опоздаешь…

Она даже учебу слегка забросила, вся отдавшись любви, и даже летнюю сессию чуть не завалила, но все как-то обошлось само собой. Наверное, вид у нее был слишком счастливый, и у экзаменаторов рука не поднялась поставить ей «неуд». Как она любила, господи, как любила! Казалось, даже музыка в ушах звучала счастливая, невесть откуда взявшаяся. И в музыке этой – шелест листьев, песня дождя, тихий шорох падающих снежинок… Наверное, когда любишь, особую музыку мироздания слышишь. Открывается в тебе что-то такое, особенная способность слышать и видеть… А временами страшно становится – вдруг эта музыка пропадет? Вдруг эта любовь – не навсегда? Однажды проснешься утром – а ее и след простыл…

Варя как-то сказала об этом Максу, а он посмеялся в ответ – экая, мол, ты у меня романтичная…

Так и прожили все студенческое время, ни о чем не задумываясь. Даже то обстоятельство, что родители Макса так и не захотели с ней познакомиться, особо ее не волновало. Ну, сегодня не захотели, значит, завтра захотят… И вообще, они очень занятые люди, и всему свое время…

Дипломы они с Максом получили в один год. Макс должен был пойти работать к отцу, теплое местечко уже было для него приготовлено. Хотя и не торопился, наслаждался остатками вольной жизни. А Варя приступила к поискам рабочего места, и первые же попытки его найти очень ее разочаровали – как оказалось, никто и нигде не ждет свежеиспеченного историка с университетским дипломом. Ольга, узнав о ее неудачах с трудоустройством, только всплеснула руками:

– Господи, да это ж я во всем виновата, вовремя не подумала! Это я все проворонила, да! Надо было что-то конкретное выбирать, чтобы на всю жизнь ремесло в руках было! И мама мне так наказывала, чтобы именно ремесло… Чтобы конкретное что-то, всегда востребованное!

– Но я так хотела на истфак, Оль…

– Да, ты хотела! Да разве можно в нашем с тобой положении одними хотелками жить? И я тоже хороша… Надо было тогда на своем настоять… А теперь что? Теперь только в школу, на тяжкий учительский хлеб…

– Ну и в школу пойду, и что!

– Ты? В школу? Да ты на себя посмотри – какая из тебя учительница? Да тебя за парту посади, и никто от старшеклассницы не отличит! И вообще, ты вся такая разнеженная, такая ухоженная стала… Разбаловалась от сытой жизни, вот что я тебе скажу! Макс ничего для тебя не жалеет, да! Хорошо ему не жалеть – на родительские-то денежки… А только замуж звать пока что-то не тропится, я смотрю… А вдруг он вообще жениться на тебе не собирается, а?

– Ну и пусть… – храбро заявила Варя. – Нам и так хорошо, без штампа в паспорте. И вообще, мы не об этом с тобой говорили, а о работе…

– А что о работе?

– Ну, что я в школе могу…

– А вот ты попробуй сначала учительский хлеб на вкус, потом говори!

– Вот и попробую!

– Вот и попробуй! Потом и поговорим, что к чему…

Но и в школу Варя не смогла устроиться. Не брали. Глядели на нее подозрительно и объясняли осторожно – вы молодая, мол, возьмете да в декрет соберетесь, и где мы посреди учебного года другого историка найдем? Варя краснела и улыбалась растерянно – какой декрет, что вы… Я еще и замуж не вышла… На что получала вполне резонный ответ, что для деторождения нынче это самое замужество и вовсе не играет никакой роли… Она снова уверяла, что не пойдет в декрет, и снова ей не верили. Может, потому и не верили, что видели в ее глазах ту самую возможность декрета, ведь она ждала от Макса предложения руки и сердца. Ждала со дня на день, хоть и убеждала себя, что вовсе ничего такого ей и не надо… Но зачем себя обманывать? Это Ольге можно смело заявить, что не нужен ей штамп в паспорте, хотя и не в самом штампе дело. Просто время для ожидания предложения подошло, наверное. Как-то связалось все в один клубок с получением дипломов, с наступлением взрослой и самостоятельной жизни…

Вот, дождалась. В одно прекрасное утро. Когда вышла из ванной с тюрбаном из полотенца на голове. Счастливая до одурения после ночи с любимым.

… – Нам нужно расстаться, Варь… Если хочешь, я первым соберу вещи и уеду, а ты можешь здесь пока пожить. Квартира до конца месяца оплачена.

– Ну почему, Макс, почему…

Она прекрасно понимала, что хватит цепляться за эти несчастные «почему», что это унизительно, в конце концов… Почему, почему! Да потому! Потому что сыночку богатых родителей было удобнее свое студенчество прожить не с папой и мамой, а с покладистой и влюбленной девушкой! Не по разным же всяким девицам ему бегать, это опасно, в конце концов! А так… А так все хорошо – и родителям спокойнее, и сыночку комфортно, и бедная влюбленная девица на всем готовом живет, материальной беды не знает! Но всему когда-то приходит конец…

Господи, почему она обо всем этом раньше не думала? Да потому, что влюблена была! А влюбленная женщина все видит в удобном для себя свете, на все может сама себя уговорить! И даже увидеть то, чего нет на самом деле…

– Нет, я первая уйду, Макс, – заявила Варя. С замиранием сердца ожидая, что ее будут останавливать, уговаривать… – Я сейчас вещи соберу и уйду.

– Договорились! – охотно кивнул Максим. – Тогда я не стану тебе мешать… Сейчас допью кофе и убегу. Ключи кинешь в почтовый ящик, ладно?

– Хорошо.

– Не обижайся на меня, Варь… Ну так родители решили, что хватит… Ничего не поделаешь, я ведь от них зависим, сама понимаешь…

– Да, я понимаю, – из самых своих последних сил Варя «держала лицо», но на самом деле ей очень хотелось сейчас выть в голос. – Вернее, не понимаю. Мне казалось, ты взрослый человек.

– Взрослый. Но зависимый. Я член семьи. Это святая зависимость, Варь. Я же единственный наследник в семье. Я должен с этим считаться, семейный бизнес обязывает. Да что я снова тебе все объясняю… Я связан условиями, и я обещал…

– Что ты кому обещал?

– Отцу обещал.

– Он тебе нашел выгодную партию, да? Завидную невесту нашел, да? Которая впишется в семейный бизнес?

Максим дернулся слегка, потом быстро отвернулся к окну. По его напряженной спине Варя поняла, что попала в точку. Тем более голос у него вдруг прозвучал с такой тоской, что и сомнений не осталось…

– Ты думаешь, мне легко было принимать такое решение, что ли? Конечно, мне хорошо с тобой, да… И никого мне не надо больше… Но что я мог, ничего я не мог… Прости меня, Варь, не мучай больше, а?

– Ладно, – коротко кивнула Варя, – иди, Макс. Я все поняла. Иди.

– Хорошо, – обрадованно подхватился Максим, – я пошел. И спасибо тебе за все…

Варя упреждающе выставила ладонь вперед – не надо только благодарностей, совсем уж звучит унизительно! Молча встала со стула, поплелась в комнату собирать вещи. Полотенце с головы упало ей под ноги – даже не заметила, перешагнула через него, как через тряпку. Вскоре услышала, как за Максимом захлопнулась дверь…

Сразу не смогла начать собираться, сил не было. Руки дрожали. Сознание отказывалось принимать перемену в жизни. Легла на диван лицом к стене, пролежала так до полудня, потом встала, выволокла с антресолей свой чемодан, принялась беспорядочно скидывать туда вещи. Но вскоре опомнилась – не возьмет она того, что Макс ей дарил! И шубку норковую не возьмет, и сапоги итальянские, и еще много чего… Тем более чемодан всего один. И туда аккурат войдут те вещи, с которыми сюда пришла. Да, глупо, наверное. Но хоть так остатки поруганного достоинства сохранить, чтобы потом вспоминать не стыдно было. Хотя все равно будет стыдно и больно, чего уж там…

Ближе к вечеру Варвара явилась к сестре Ольге с чемоданом. Открыла дверь своим ключом, с порога услышала, как плещется вода в ванной. Ольга душ принимает. Вот и хорошо, будет время в себя прийти перед неприятным разговором. Села на диван в гостиной и только сейчас заплакала – до этого не могла, боль внутри не давала. Наверное, эта боль раздулась пузырем и перекрыла дорогу слезам, а теперь пузырь лопнул…

Ольга вышла из ванной, напевая что-то себе под нос и встряхивая влажными волосами, наткнулась на нее взглядом, слегка вздрогнула:

– Ой, Варь… Ты чего меня пугаешь? А я не слышала, как ты пришла…

– Да, я пришла, Оль. Насовсем пришла.

– Погоди, Варь… – вместо того, чтобы удивиться, что Варя «насовсем», взволновалась Ольга, – ты плачешь, что ли? А ну быстро говори, что случилось! Тебя Максим обидел?

– Нет. Он меня за дверь выставил, Оль.

– То есть как это – за дверь? Вы что, поссорились?

– Да говорю же тебе – нет! Просто выставил, и все! Мы расстались, Оль, понимаешь? Вернее, это он со мной расстался…

– Погоди, погоди… Как это – расстались? Навсегда и навеки, что ли?

– Да! Навсегда и навеки! – воскликнула Варя, и слезы потоком хлынули из ее глаз. – Он сам так решил! Вернее, родители его так решили… И он… Он не стал с ними спорить…

– Хм… И чем же ты им не угодила, что-то не пойму…

– Да не в этом дело, угодила или не угодила. Просто они считают, что я для Макса не тот вариант. Не вписываюсь в концепцию семейного бизнеса. Наверное, они ему другую невесту нашли, которая вписывается. Да точно нашли, чего тут еще рассуждать! Вот так-то, Оль…

– Ну, знаешь! Ты тоже в какой-то степени в этом виновата, моя дорогая! За все годы так и не удосужилась с ними познакомиться!

– Так они не приглашали меня…

– Подумаешь, не приглашали ее, цаца какая! – фыркнула Ольга. – Сама бы пришла! Уцепилась бы за рукав Макса и пришла! Не убыло бы от тебя! А так… Они ведь даже не знают, какая ты есть… Конечно, они не захотели! Подумали, что ты вся из себя гордячка, если сама к ним не стремишься! А гордячек нигде не любят, это уж факт известный!

– Нет, Оль, все не так, не так… И вообще, не спрашивай меня больше, а? – взмолилась Варя. – Я так устала, думать ни о чем не могу… Я лягу, ладно? Голова очень болит…

– То есть как – ляжешь? Погоди, погоди… – начала до конца осознавать случившееся Ольга. – Это что же выходит… Ты совсем, что ли, сюда пришла?

– Ну да, совсем… – устало подтвердила Варя. – Вон чемодан в прихожей стоит… А куда мне еще идти, Оль? Мне больше некуда…

– Да ты что… Ну как же… И почему именно сейчас, Варь? Почему именно сегодня?

В голосе у Ольги было столько отчаяния, что Варя невольно сжалась, глянула на нее удивленно. Потом уточнила тихо:

– А что происходит именно сегодня и сейчас, Оль?

– Да то и происходит! Сегодня ко мне Олег должен прийти! Сегодня решающий вечер… Или сейчас, или никогда… Он должен принять решение, остается у меня или возвращается к жене… Я же сама ему такое условие поставила! Я целый день готовилась! Мне пора стол для романтического ужина накрывать! И что теперь? Как ты все это себе представляешь – в твоем присутствии? А ночью? Ты будешь над нами свечку держать, да?

Ольга захлебнулась собственным отчаянным монологом, замолчала, глядя на Варю в ожидании. Но Варя ничего не могла ей ответить – боль опять раздулась внутри пузырем, мешала соображать.

– Мне некуда идти, Оль… Ты же знаешь… – произнесла она тихо, понимая, что говорит совсем не то, чего ждет от нее Ольга.

– Иди к Юльке! Ночуй у нее! Вы же подруги!

– Я не могу к Юльке, – замотала головой Варя, – у нее родители разводятся, она и сама дома практически не живет…

– А где она живет?

– Да так, по друзьям слоняется, лишь бы домой не идти. У нее много друзей.

– Ну, еще к кому-нибудь… – предложила сестра. – К Леночке…

– Лена сейчас в Турции отдыхает.

– Ну, я не знаю… Уйди куда-нибудь! Всего на одну ночь, Варя! Ну пойми меня, я столько лет ждала этого вечера, сегодня моя судьба решается, можешь ты это понять или нет? Ну будь человеком… Я же все для тебя делала, я жила для тебя все эти годы… Всего одна ночь, Варя! Всего одна ночь! А потом… Потом что-нибудь вместе придумаем, я с Олегом посоветуюсь… Или мы с ним будем снимать квартиру, или тебе что-то найдем… И вообще, я сейчас ни о чем больше думать не могу! У меня жизнь решается! Я и так тебе всю свою жизнь посвятила… Для себя не жила… А ты… Ну неужели я не могу рассчитывать хоть на какое-то понимание с твоей стороны, а, Варь?!