Текст книги "Не шей ты мне, матушка, красный сарафан"

Глава 13

Утром Павел Иванович отправился по делам, а Нюра с отцом вышли на базарную площадь, которая находилась недалеко от доходного дома. Поговорить с женихом опять не получилось. Ну, что ж, придётся отложить на потом. Нюра побоялась оставить в съёмной квартире Алёшин мешочек с золотым песком и предусмотрительно взяла его с собой. Чем там без присмотру лежать, так пусть уж лучше в кармане, который надёжно укрыт между клиньями её широкого сарафана. Отец прошёл вперёд вдоль торговых рядов, а Нюра задержалась возле калашного ряда, разглядывая затейливые плетёные калачи. Вдруг кто-то подошёл к ней вплотную и встал рядом, она повернула голову и ахнула – это был Алёша.

– Здравствуй, моя красавица, – сказал он тихим голосом. – Готова ли ты бежать со мной?

– Что ты, Алёшенька, вон тятенька почти рядом, а ну, как повернётся сейчас? – испуганно произнесла Нюра и стала доставать из кармана мешочек.– На, возьми свой песок, я привезла его, как ты велел.

Алексей взял мешочек и сурово глянул на Нюру:

– Выходи вечером в переулок, где ваш дом стоит, я буду ждать тебя там, у Вшивой горки.

– Не могу, Алёшенька, вечером меня дома не будет, к купцу Уткину мы званы.

– Нюра! Чего отстаёшь? – раздался вдруг громкий голос отца, и дочь кинулась к нему.

– Да вот, калачи тут больно чудные! Загляделась, – пряча глаза, оправдывалась дочь.

– Смотреть смотри, да только не потеряйся тут! – наставлял её тятенька.

Нюра украдкой оглянулась – Алёши уже нигде не было видно.

После обеда Павел Иванович предложил Нюре пойти в лавку купца Копылова, у него тут самый богатый выбор мануфактуры. Жених хотел, чтоб она сама присмотрела себе материи, он купит ей всё, что понравится, а потом отвезёт отрезы портнихе. Мерки давно сняты, понравившиеся Нюре фасоны помечены, так что к свадьбе в Екатеринбурге её будут ждать новые наряды. Нюра согласилась пойти, вот у неё и появилась возможность поговорить наедине. Но тут с ними вызвался и тятенька, ему тоже захотелось чего-нибудь купить для семьи. Опять её планы рушились.

Стоило войти в лавку, тут же приветливо закивали им предупредительные приказчики, готовые показать любой товар дорогим гостям. У Нюры глаза разбежались от разнообразия материй. Тут были дорогие драпы, сукна и иноземные шелка ярких расцветок. Но Нюру почему-то больше привлекали ситцевые и льняные мануфактуры. Павел Иванович уступил желанию невесты и купил пару недорогих отрезов, но всё-таки настоял и на красивых шёлковых тканях. Ему нравилась Нюрина скромность, и он с удовольствием тратил деньги на свою невесту. Хотелось баловать её и радовать. Прохор купил дочерям в приданое по скатерти, Анфисе и Лукерье – красивые шали, Ивану и Василке – по отрезу на рубахи. Возвращались они, довольные покупками.

Пришло время собираться в гости. Нюра понимала, что, появившись в свете в качестве невесты Павла Ивановича, она будет чувствовать себя ещё более виноватой, если надумает бежать от него. Чем больше они сближаются, тем больнее будет для него удар, нанесённый Нюрой. Она вся истерзалась, но изменить ничего не могла. К вечеру она надела своё новое платье нежно-зелёного оттенка. Павел Иванович нанял девушку, которая уложила её волосы в красивую причёску. Нюра посмотрела на себя в зеркало и ахнула – оттуда смотрела на неё незнакомая дама необыкновенной красоты. Жених подошёл с загадочным видом и надел на неё ожерелье с изумрудами. Тут уж ахнули все – камни элегантно легли вокруг Нюриной шеи и заиграли, заплясали зелёными огоньками. И глаза Нюры вспыхнули ярким огнём счастья – она и сама не подозревала, что может быть такой красавицей.

До дома купца Уткина надо было пройти всего лишь квартал. Нюра шла и ловила на себе восторженные взгляды мужчин и завистливые – женщин. То же самое было и в гостях, ведь она была здесь новым лицом. Стоило ей войти, и все взоры устремились на неё. Она не привыкла к такому вниманию и совершенно растерялась. Павел Иванович бережно держал её руку, словно хотел помочь, и она была ему благодарна. Чуть успокоившись, Нюра осмотрелась. Обстановка дома была очень богатой: зеркала в золочёных рамах, канделябры, тяжёлые бархатные шторы на окнах и дверях. К ним с Павлом Ивановичем то и дело подходили какие-то люди, здоровались, целовали ей руку. От смущения Нюра не знала, куда деваться, и только ободряющий взгляд жениха придавал ей силы. Вот всех пригласили к столу в соседнюю залу. Нюра никогда не видела такого кулинарного великолепия. Красивые блюда с закусками стояли по всей площади стола. Искрились хрустальные бокалы. Слуги стали обносить гостей. Вдруг в одном из слуг девушка узнала Алексея. Больше она была не в состоянии что-то понимать. Сердце бешено колотилось. К ней обращались с вопросами, она невпопад отвечала. Павел Иванович под столом взял её за руку.

– Не волнуйся, Аннушка, – сказал он ей тихонько. – Ты привыкнешь.

Она кивнула ему в ответ. Если бы он мог знать, что с ней творилось в этот миг! Алёша здесь неспроста – он что-то замышляет. Неужели настал тот самый час? Она спросила у жениха, нельзя ли им прямо сейчас уйти. Он ответил, что надо подождать немного, сейчас это будет выглядеть очень невежливо. Казалось, ужин тянется целую вечность. Но вот всем предложили вернуться в прежнюю залу, где сейчас начнутся танцы. Нюра и вовсе растерялась, она ведь не умеет танцевать.

Они стояли у портьеры, когда подошедший господин обратился к Павлу Ивановичу. В тот же миг чья-то рука потянула Нюру за портьеру. Она и моргнуть не успела, как оказалась на лестнице. Алёша стремительно сбегал вниз по ступенькам и тянул её за собой. Вот он отворил какую-то дверцу, и они оказались в подвале. Напахнуло сыростью. Алеша взял стоящий у стенки фонарь, зажёг в нём свечу, опустил стекло и вымолвил:

– Вперёд, красавица! Нас ждёт свобода!

– Куда мы идём, Алёшенька? – спросила она.

– Здесь есть подземный ход, он ведёт к пруду. Когда-то, в пору моей бездомной жизни, нас с мальчишками наняли чистить этот выход. Мы собирали и вытаскивали отсюда обрушившиеся камни, замазывали глиной дыры. Так что я тут все ходы и выходы знаю. Вот это ответвление, – показал он рукой, – ведёт ещё куда-то, говорят, к церкви, но там я не был.

Он тянул Нюру за собой, и она, спотыкаясь, едва поспевала за ним. Порой под ногами хлюпала вода, часто приходилось наклонять голову, чтоб не удариться о своды потолка. Шли они довольно долго, но вот Алёша отодвинул какой-то камень, напрягся и открыл люк. Повеяло свежим воздухом.

Он подтянулся на руках и вылез наружу. Потом подал руку Нюре и вытащил её.

– Пойдём скорей! – потянул он её за руку, – там нас ждёт лодка!

– Стой, Алёша! Так нельзя. Я не могу идти с тобой! Неправильно это! У меня же тут отец! Как он это переживёт?! Только что Маруся им сюрприз преподнесла, а теперь ещё я.

– Но ты же говорила, что любишь меня! Что убежишь со мной! – закричал он на неё.

– Да не могу я, Алёшенька, так поступить с близкими людьми. Они же любят меня! Переживать станут!

– Я тоже люблю тебя! Я хочу быть с тобой!

– Ну, пойми же ты, что нельзя так, не по-людски это! А Павел Иванович разве виноват? Он был так добр ко мне! Что с ним сейчас? Он ведь потерял там меня! Ищет, наверное.

– Тебе твой жених дороже меня? Тебя беспокоит, что с ним будет? – он схватил её за плечи и начал трясти. – А что со мной будет, тебя не беспокоит? Если мы сейчас же с тобой не скроемся, мне грозит тюрьма. Я ведь ради тебя на чужое золото позарился, чтоб жизнь тебе безбедную устроить!

– Я не просила тебя об этом, Алёшенька! Зачем ты это сделал? Отпусти меня, пожалуйста, – со слезами на глазах умоляла она.

– Садись в лодку! – приказал Алексей.

– Нет, я не поплыву с тобой! – твёрдо сказала Нюра.

И тут он с силой ударил её по щеке. Нюра покачнулась, Алексей схватил её, посадил в лодку и сел на вёсла. Она вмиг затихла и с недоумением смотрела на него. Он её ударил? Он, который был с нею когда-то так нежен, сейчас поднял на неё руку? Как такое возможно? Что ждёт её теперь? Она лихорадочно соображала, что же делать. Прыгнуть в воду? Он все равно её вытащит. Силы-то неравны. Он не отпустит её, она это уже поняла и смирилась.

– Куда мы плывём? – спросила Нюра, немного успокоившись.

– На другой берег пруда, на Гальянку. Там переждём до завтра, чтоб бежать дальше. Сегодня у меня есть тут ещё одно дельце.

Она всё-таки решила попробовать спокойно с ним поговорить:

– Я не узнаю тебя, Алёшенька. Раньше ты не был таким. Ты был добр ко мне.

– Ты тоже раньше такой не была, пока к жениху своему не съездила. Тебе богатство его понравилось? Будет тебе богатство!

– Ну, почему ты так со мной? Что я тебе плохого сделала?

– Что сделала? Ты позволяешь какому-то богатею держать тебя за руку! Ты принимаешь его подарки! Ты ходишь с ним в гости разнаряженной куклой и считаешь, что ты ничего не сделала?

Нюра поняла, что продолжать этот разговор бессмысленно.

Когда доплыли до берега, стало уже совсем темно. Алексей привёл свою возлюбленную в какую-то покосившуюся избушку. Дверь им отворила седая тощая старуха со свечой в руке. Девушка с удивлением огляделась: печь давно не белена, на полу мусор, грязь; на непокрытом столе немытая посуда, крошки; тут же шевелятся тараканы. Алёша подвёл её к какой-то лежанке, где было навалено грязное тряпьё, и слегка толкнул:

– Вот, можешь поспать пока. Я скоро!

Потом сунул что-то бабке в руку и сказал строго:

– Стереги её!

А затем опять повернулся к Нюре:

– Красивая картинка: госпожа в изумрудах в нищей избушке!

– Неужели ты оставишь меня здесь? – крикнула вслед ему Нюра.

– Я вернусь за тобой, любимая! – сказал он и хлопнул дверью.

Она слышала, как он подпирает чем-то дверь снаружи, и поняла, что ей отсюда не выбраться.

Старуха задула свечу и опустилась на лежанку у противоположной стены. Нюра посидела немного и обратилась к ней:

– Бабушка! Вас как зовут?

Тишина. Глухая она, что ли? Нюра встала, на ощупь дошла до двери, толкнула её – всё бесполезно. Бабка заворчала что-то себе под нос. Девушка вернулась, села и задумалась. Если она не выберется отсюда, то неизвестно, что ждёт её дальше. Что угодно, но только не счастливая жизнь с любимым. И как могла она так ошибиться в Алёше? Он сегодня её ударил. Как такое могло быть?! Она не помнила случая, чтобы отец поднял руку на матушку. Он был вспыльчив, горяч, но никогда не позволял себе бить её. Разве можно бить того, кого любишь? Конечно, Алексей её ревнует. Конечно, ему не нравится, что Нюра проводит время со своим женихом. Да, он сорвался. Но если он так всю жизнь будет зло на ней срывать?! Да ещё и воровство это. Он признался, что украл золото. Стать женой вора? Нюра сидела и плакала. Что теперь делать? Как отсюда выбраться? Она понимала одно – надо бежать! Но как?

Для начала надо успокоиться. Нюра вытерла слёзы и посмотрела на окно. Старуха в этот момент захрапела с тихим присвистом. Несчастная встала, подошла к окну и дотронулась до него. Оказалось, что вместо стекла в нём натянут бычий пузырь. Это уже хорошо! Его легко сорвать. Ей бы только ставни раскрыть. Она с силой надавила на ставни, и они отворились. Неужели свобода? Нюра быстро вылезла в окно, вслед ей раздалось сонное бормотание старухи. Ноги обожгло крапивой. Но она этого уже не замечала. Главное – убежать отсюда поскорей. Только куда же бежать? В какую сторону?

Глава 14

Нюра огляделась. Бежать обратно к пруду было бессмысленно – наверняка Алексей уплыл на лодке. А найдёт ли она на чём перебраться на другой берег – неизвестно. Пожалуй, самый надёжный путь для неё сейчас – пешком вокруг пруда. Вдалеке темнела Лисья гора с часовней на вершине, значит, надо двигаться именно в ту сторону. Нюра знала, что недалеко от горы находится плотина, они с тятенькой проезжали там однажды. А если по плотине перейти на другой берег, тут и Александровская улица будет. Конечно, путь немалый, и можно угодить в новую историю, но оставаться здесь в ожидании рассвета тоже небезопасно. Поразмыслив немного, Нюра двинулась по обочине дороги вдоль тёмных изб, дрожа от страха. Улица была пустынна. Порой во дворах сонно побрёхивали собаки, иногда перебегала дорогу какая-нибудь кошка, чем безумно пугала бедную девушку. Она старалась шагать неслышно, мало ли кто может встретиться на незнакомой ночной улице.

Вдруг раздались приглушённые голоса, и Нюра остановилась подле старой берёзы, что росла у дороги. Разговаривали двое.

– Ну, выйди хоть на минуточку, Глашенька, – умоляюще звучал тихий мужской голос.

– Не могу я, Павлуша, не ровён час, батюшка проснётся, – отвечал ему девичий голосок. – Он грозился в монастырь меня отправить, если ещё раз вместе с тобой увидит.

Нюра затаилась возле дерева. Приглядевшись получше, она различила девичью головку в раскрытом окне добротной избы. Под окном стоял парень.

– Давай сбежим прямо сейчас, пока он спит! – прошептал он.

– Боязно мне! – ответила девушка. – Куда нам бежать-то? Где нас кто ждёт? А ну, как ты натешишься мною, да и бросишь? Что тогда? Мы даже повенчаться с тобой по-людски не сможем! Тебе ведь в церковь-то путь заказан! Ты ж не примешь новой веры! Мой тятенька не позволит мне за тебя пойти.

– Да как же я тебя брошу, если люблю больше жизни своей? Я жениться на тебе хочу!

– Тятенька кричал давеча, что кержак ему в зятья не нужен. Да и твои против будут!

– А какая разница – кержак ли, не кержак? Всё едино – люди!

– Это нам с тобой едино, а их попробуй убедить!

Вдруг окно резко затворилось, и в доме раздались приглушённые голоса. Парень тут же присел под окном и, крадучись, стал пробираться вдоль избы, а потом стремглав бросился прочь.

Загремели тяжелые шаги, кто-то быстро спускался по ступеням, звякнул засов, и раздался громкий крик:

– Стой, паскудник! Я те щас бока-то намну! Мигом отучу девкам головы дурить!

Из ворот выскочил крепкий мужик, осмотрелся по сторонам и бросил сердито:

– Тьфу ты, срамник, убёг!

Он махнул рукой, развернулся и ушёл во двор. Снова загремел засов, протопали шаги по ступеням крыльца, и в избе опять зазвучали голоса. Мужской – громко и назидательно, а женский – тихо, оправдываясь.

Нюра вышла из своего укрытия и так же неслышно продолжила путь. На душе стало совсем тоскливо. Ну, почему люди сами себе преграды создают на пути к счастью? Всем что-то мешает: кому вера, кому бедность, кому ещё чего. Вдруг она услыхала тихое пофыркивание. Возле забора, выходящего в какой-то проулок, стояла привязанная за узду лошадь. Нюра подошла к ней, погладила по морде. Напахнуло знакомым – родным двором, детством, домом. У них во дворе всегда были лошади, и свои, и чужие. Она с детства любила этих красивых и умных животных. Лошадь выжидательно потянулась к девушке теплыми влажными губами.

– Ты гостинца хочешь, милая? Прости, голубушка, нет у меня ничего.

Нюра осмотрелась по сторонам, где-то ведь должен быть хозяин. Как же её бросили тут одну? А может, вскочить сейчас в стремя да вперёд? Отец с детства приучил дочерей к верховой езде. Всё, мол, в жизни может сгодиться. Вот и сгодилось! Пешком-то она как раз до утра шагать будет. А тут такой случай. Тогда, правда, получится, что она украла лошадь, а Нюра отродясь ничего чужого не брала.

– Эй, ты, не тронь чужую скотину! – раздалось за спиной.

Голос показался Нюре знакомым. Она обернулась. Ну, конечно, это тот незадачливый жених! Как она сразу-то не догадалась? Кто ещё мог бросить тут кобылу? Та же, услыхав голос хозяина, затрясла головой.

– А ты и пеший быстро бегаешь! Зачем она тебе? – расхрабрилась Нюра.

Раньше она не позволила бы себе так разговаривать с незнакомым человеком, но пережитый страх и жгучее желание спастись добавили ей храбрости. Ей вдруг показалось, что это не она, а какая-нибудь книжная героиня так себя ведёт, а Нюра лишь наблюдает за ней. Парень смутился, ему было неловко осознавать, что эта барыня видела, как он улепётывал. Только и сама она выглядела как-то странно: прическа растрёпана, оборка на платье сбоку оторвана и тащится по земле. Приглядевшись повнимательнее, он понял, что перед ним совсем юная особа. Нюра ощутила нелепость своего вида в этом месте в ночное время и решительно обратилась к парню:

– Павел, помоги мне, прошу тебя, я попала в ужасную историю. Мне надо срочно добраться до доходного дома торговца Лошкарёва. Кроме тебя мне не к кому обратиться

Парень вытаращил на неё глаза: она и имя его знает! Значит, не только видела его позорное бегство, но и слышала их разговор с Глашей. Только этого ему не хватало!

– Пойми, я без твоей помощи не справлюсь, возможно, за мной уже бегут вдогонку.

– И от кого же ты скрываешься? Ночью! Одна!

– От своего возлюбленного! Он меня похитил! В это трудно поверить, но это так.

Павел присвистнул от удивления, помолчал, почесал затылок и удивлённо спросил:

– Тогда я не понял, зачем ты убегаешь?

– Давай, я тебе по дороге расскажу!

Парень лихо оседлал свою кобылу и подал руку странной даме. Нюра уцепилась за неё, подтянулась и села впереди наездника.

Так они и поехали вдвоём по ночным улицам. По дороге Нюра кратко обсказала свою историю, а Павел свою.

– Слушай, а ты его уже совсем не любишь? – спросил вдруг Павел.

– Я не знаю, – Нюра задумалась. – Всё случилось как-то быстро, хоть я об этом и знала, и даже ожидала. Но я не думала, что всё будет именно так. Я теперь боюсь его. И ты подумай, Паша, прежде чем красть свою Глашу. Хорошо подумай! Оно может так повернуться, что всю жизнь потом жалеть станешь, а ничего уже не изменишь. Ты ведь родную семью ей не сможешь заменить, и получится, что она вместо любви лишь тоску получит. А виноватым-то ты останешься!

Парень замолчал в задумчивости. Вроде, всё она правильно говорит, но верить-то ей не хочется! Он опять погрузился в свои мысли. Не хотелось ему соглашаться со странной девицей. А если глянуть на всё с другой стороны, вдруг Господь специально послал ему эту ночную спутницу для вразумления? Может, он так его от беды отводит?

– И чего же мне теперь делать? – растерянно спросил он.

– Не знаю, это тебе решать, только надо всё с миром делать, без вражды.

– А если с миром не получается?

– А ты пробовал? Или при первом же отказе отступил?

Павел смутился, вспомнив опять, как позорно убегал он от Глашиного отца.

– Ладно, не тушуйся, – успокоила его Нюра, – помни, что вода камень точит. Если на роду ей написано быть твоей, значит, будет! Я вот тоже еду и не знаю, что ждёт меня сейчас. Но уверена, что всё с нами случается по судьбе. А что нам судьба уготовила – заранее знать не дано.

– А как ты отцу объяснишь, где была? – с участием спросил Павел. – А жениху?

– Расскажу, как есть. Мне теперь всё едино – что уж будет, того не минуешь.

Прощаясь, Нюра искренне благодарила своего нового знакомого. Они оба пожелали друг другу, чтоб их беды благополучно разрешились. С замиранием сердца отворила Нюра незапертую дверь и вошла в квартиру. Её встретили встревоженные лица отца и жениха. Оба сидели в её комнате. На столе стоял раскрытый дорожный сундучок. Что они там искали? Увидев её, оба разом вскочили. На их лицах читался немой вопрос. Всюду горели свечи, значит, никто так и не ложился спать. Нюра увидела своё отражение в зеркале. Хороша! Ещё вчера такой вид привёл бы её в ужас, сейчас же она лишь горько улыбнулась.

– Слава Богу, ты вернулась, Аннушка! – воскликнул Павел Иванович.

– И где тебя всю ночь носило, мила дочь? – сурово спросил отец.

Нюра молча прошла к кровати, села напротив мужчин и начала свой рассказ с того самого момента, как познакомилась с Алёшей, простым и добрым парнем. Она ничего не упустила, честно всё рассказав. Детали похищения и побега взволновали отца.

– Скажи мне прямо, дочка, не обесчестил он тебя?

Нюре не хотелось касаться этого щекотливого вопроса, но она понимала, как важно сейчас услышать ответ и тому, и другому.

– Нет, тятенька, не беспокойтесь.

Они оба ничего не сказали, но в воздухе повис неслышимый вздох облегчения. Напряжение, державшее всех их, словно улетучилось в один миг. Теперь надо было думать, что делать дальше: заявлять в полицию на Алёшку или оставить всё как есть, не поднимать шума. Порешили, что утро вечера мудренее, и надо бы хоть немного поспать. Прохор отправился в свою комнату, а Павел Иванович сказал, что хочет поговорить с невестой наедине и остался.

Он рассказал ей, как растерялся, когда она исчезла, никак не мог понять, что произошло, ведь Аннушка только что стояла рядом с ним. Осмотрел весь дом, но не нашёл её. Тогда подумал, что она ушла домой без него. Пришлось откланяться, сославшись на недомогание невесты. Но, не застав Нюры дома, он уже испугался не на шутку. Возвратиться в дом купца в поисках её означало бы посеять слухи и сплетни и бросить тень на её репутацию. Этого он себе позволить не мог. Отец всю ночь порывался пойти в полицию, но жених остановил его, попросил не подымать шума, а дождаться утра. Решил, что, если Нюра до той поры не явится, то он сам пойдёт, и не в участок, а сразу к исправнику. Павел Иванович здесь по делам службы, и власти с ним считаются, а значит, постараются помочь, но при этом весьма деликатно. Теперь же, слава Богу, Аннушка вернулась, и нет нужды раздувать эту историю.

Её очень мучил один вопрос. Та, вчерашняя, Нюра ни за что бы не решилась его задать, а эта, прошедшая через весь ужас последней ночи, посмотрела ему прямо в глаза и спросила:

– А Вы не передумали теперь жениться на мне, Павел Иванович?

– Нет, Аннушка, я не передумал. Сегодня, потеряв тебя, я понял, насколько ты стала мне дорога. Я ведь не знал, что сердце твоё несвободно, и ты ни разу не обмолвилась об этом. Если ты сейчас скажешь, что не хочешь идти за меня, я разорву нашу помолвку, как бы это горько для меня не было.

Нюра поняла, что настал решающий момент в её судьбе. Она опять открыто посмотрела в лицо жениху и сказала:

– Я не могу сказать, что люблю Вас, Павел Иванович. Но я очень ценю Ваше доброе ко мне отношение и уважаю Вас, – Нюра говорила и сама удивлялась, откуда у неё берутся такие слова, видать, книжки, данные ей женихом, как-то способствовали этому. – И я хочу стать Вашей женой. Я не смогу обещать Вам горячей любви, я в неё уже не верю больше, но почитание и дружеское участие обещаю.

– Спасибо тебе, Аннушка, за откровенность, – проговорил жених, беря её за руки. – Теперь тебе надо поспать, а завтра мы всё обсудим.

Он прикоснулся губами к каждой её руке поочерёдно и вышел из комнаты.