Текст книги "Не шей ты мне, матушка, красный сарафан"

Глава 15

Нюра изрядно устала, и ей казалось, что стоит голове коснуться подушки, как она провалится в глубокий сон. Но не тут-то было! Пережитые приключения ещё долго её не отпускали. Она лежала и вновь прокручивала в голове события прошедшей ночи. Интересно, где сейчас Алексей? Ищет ли он её? И что бы ждало её впереди, не убеги она из той избушки? А вдруг он сейчас где-то рядом? Может, стоит здесь, под окнами, и строит новые планы похищения? Нет, лучше не думать о плохом, иначе совсем не заснуть будет. О хорошем надо. Тут же вспомнился дом, матушка, хлопочущая у печи. Всего-то два дня прошло, как она уехала, а кажется, что это было так давно.

Не спалось и её жениху. Радость, пришедшая на смену страху за невесту, слегка поблекла после разговора с нею. Она сказала, что не любит его. Неужели это его огорчило? Посватавшись, он ни на минуту не задумывался, хочет ли она идти за него, есть ли у неё кто-то. Да и не нужна была ему ничья любовь. И сам он не хотел больше влюбляться. А жениться он решил исключительно ради продолжения рода. Так что же теперь? Что не так? Уважение и дружбу она ему пообещала. Разве ему мало этого? Эх, Аннушка, Аннушка! Тихая, скромная, застенчивая. И попала в такую передрягу! Так и хочется укрыть её от беды, защитить. И чтоб глаза её светились счастьем и благодарностью. Пожалуй, не только благодарностью. Надо непременно забрать её с собой в Екатеринбург, там она будет в безопасности.

Именно это и обсуждали на следующий день. Отец настаивал, что дочь должна вернуться домой, а Павел Иванович готов был уже сейчас взять невесту с собой. При этом каждый был уверен, что он лучше защитит её. Прохор пообещал съездить к старателям и выдать нахождение Алексея, ведь они наверняка его ищут. А значит, он в посёлок уже не вернётся, будет скрываться где-нибудь здесь, и до свадьбы Нюра сможет спокойно жить дома. Павел Иванович изъявил готовность тут же обвенчаться с Аннушкой и увезти её к себе домой уже на правах законной супруги, чтобы раз и навсегда пресечь всякие попытки Алексея выкрасть её. Почему-то жених был уверен, что тот просто так не отступит. Сговорились на том, что сегодня она всё-таки уедет с отцом домой, а Павел Иванович постарается поскорее закончить свои дела здесь и хотя бы на денёк приедет к ним, а там уже они и решат всё окончательно.

Заходя в родной дом, Нюра опять чувствовала, что вернулась уже не той, какою уезжала отсюда. Так много всего на неё свалилось! Вечером они с Марусей сидели на заветной скамье под черёмухой и обсуждали события прошедших дней. Нюра рассказала сестре все подробности своего похищения. Маруся слушала с широко распахнутыми от удивления глазами и с трудом верила, что такое могло случиться с её любимой сестрёнкой.

– Вот ведь гад какой! – восклицала она в сердцах. – А прикидывался таким тихоней! Как ты не умерла от страха? А жених твой от тебя не откажется теперь? Ой, не надо было мне наперёд тебя замуж идти! Я же говорила, что это плохая примета!

– Да не горюй ты, всё уже позади, и Павел Иванович готов жениться хоть сейчас, – успокоила сестру Нюра.

– А ты пойдёшь за него? Теперь-то тебя ничего не держит!

– Пойду, конечно. Что мне ещё остаётся?

– А если Алёшка снова здесь появится?

– Не появится! Иначе его арестуют. Видела, тятенька Ивана срочно на Шумиху отправил? Это он послал его к старателям в артель, рассказать велел, где им Алексея искать.

Тут к сёстрам прибежал запыхавшийся Василко. Нюра всё поняла по его хитрющим глазам. Не может быть! Это просто невероятно!

– Нюра, там тебя Алёшка за огородами дожидается, – выпалил малец. – Велел сказать, что не уйдёт, пока ты к нему не выйдешь. Всю ночь будет ждать!

– Василко! Не смей к нему даже близко подходить! – строго сказала Нюра. – Неизвестно, что у него на уме! Запомни – он опасен! И обо мне ничего ему больше не рассказывай!

Малец смотрел во все глаза на сестру и никак не мог взять в толк, что с ней такое. Как может быть опасен Алёшка, которого он прекрасно знает, и с которым они только что по-дружески болтали?

А вскоре вернулся Иван. Едва он соскочил с коня, все уже спешили к нему. Весть, которую он привёз, просто обескуражила. Оказалось, что Алексей их опередил. Он явился в артель, вернул украденное золото и попросил прощения. Его, конечно, из артели выгнали, да ещё и бока хорошо намяли, но в полицию заявлять не стали. Нюра просто потеряла дар речи. Что это: ловкий ход или искреннее раскаяние? Теперь понятно, почему он насмелился явиться сюда. Она не решилась сказать отцу, что Алёша назначил ей свидание. Промолчал и Василко. Прохор сказал, что Нюре теперь опасно выходить из дома, и строго-настрого запретил ей делать это.

Наутро вся семья отправились в поле. С Ильина дня пора уже жатву начинать. Нюру с Марусей оставили домовничать. Анфиса наказала им к вечеру ужин приготовить, а днём собрать крыжовник для варенья. Девушки сидели в огороде возле большого куста, осторожно поднимая тяжёлые колючие ветви, усыпанные янтарными ягодами, обирали их и мирно беседовали.

– Ну, что, сестрица, каково тебе в замужестве живётся? – спросила Нюра.– Мы в последнее время только обо мне и говорим. А ты-то как?

– А я хорошо! Мне нравится, – улыбнулась Маруся. – Не девка уже, а баба мужняя! Своя семья! Только вот тошнота эта жуткая изводит. Говорят, что пройдёт скоро. Санко – добрый, мне с ним хорошо живётся. Но если честно, не люблю я к свекровушке в гости ходить. Уж больно она на меня недобро взглядывает. И золовки – сущие ехидны! Только и знают, что зубы скалить. Санко говорит, когда дом достроят, мы к ним переедем жить. А я туда не хочу. Там-то у меня точно жизни не бу…

– Бог в помощь, девицы-красавицы! – раздалось за их спинами, и сестры вздрогнули от неожиданности.

Этот голос Нюра узнала бы из тысячи, она вся напряглась, но не обернулась. Зато это сделала Маруся.

– Ты зачем сюда явился, рожа твоя бесстыжая?! Как ты в нашем огороде оказался? Вот сейчас тятенька задаст тебе трёпку! – сурово заговорила она с непрошеным гостем.

– Не кипятись, Маруся, я же знаю, что все ваши в поле, никто сюда не придёт.

Он обошёл вокруг куста и встал лицом к Нюре.

– Ну, здравствуй, зазнобушка!

Нюра подняла на него глаза.

– Я не звала тебя, зачем пришёл? Хочешь, чтоб мы в полицию заявили? Или ты думаешь, я прощу тебе, что ты меня ударил, что запер в чужом доме? – гневно заговорила она.

– Прости меня, моя хорошая, – умоляющим тоном заговорил Алёша. – Я не знаю, что на меня нашло! Бес попутал! Ревность чёртова! Думаешь, легко мне видеть, как твой богатей тебя наряжает да по купеческим домам водит?!

Он так искренне, так преданно смотрел на Нюру, что она на миг дрогнула. Перед ней стоял всё тот же её Алёшенька. Любимые серые глаза с мольбой обращены к ней, ресницы слегка подрагивают, непослушные локоны развеваются лёгким ветерком, и ямочка на подбородке смущает её, как прежде. Он так несчастен, что хочется ему поверить, забыть всё, выбросить из головы неприятные воспоминания, словно и не было ничего. Броситься бы сейчас на шею любимому, прижаться к его груди, ощутить знакомый вкус его губ и забыть обо всём на свете.

– Иди-ка ты отсюда, супостат, подобру-поздорову, – вступила в разговор Маруся. – Нюра всё равно замуж скоро выйдет, нечего тебе тут делать!

– А разве женишок ещё не отказался от неё после той ночки? Разве поверил, что она честная девушка? Честные по утрам домой не возвращаются! А я помогу ему, расскажу, что вся краса девичья мне досталась, да так распишу, что он поверит! Зачем ему пользованная невеста?!

Нюра побледнела, не в силах произнести ни слова. В это время со стороны улицы раздался конский топот. Прискакал Иван – видать, забыли чего-то наши жнецы. Алексей ловко перемахнул через забор в соседский огород и обернулся со словами:

– Всё равно ты будешь только моей! Запомни!

– Пошёл прочь! – крикнула ему вдогонку Маруся, – и больше не смей здесь появляться! Встревоженный криками, в огород вбежал Иван. Пришлось рассказать ему всё.

– Бросайте вы эти ягоды! – скомандовал брат. – Маруся, ты в дом! Останешься здесь, будешь ужин готовить, а Нюра поедет со мной, там она хоть на людях будет.

Узнав о произошедшем, отец рассвирепел.

– Щенок! Ну, попадись он мне! В порошок сотру! – выругался он в сердцах.

Вечером Прохор направился к тётке Алексея, но там его не застал. Тётка сказала, что племянник еще вчера собрал вещи и куда-то уехал, вроде как на заработки. Интересно получается: вчера, значит, уехал, а сегодня по чужим огородам шастает. Конечно, никуда он не уехал, а просто ждёт случая выкрасть Нюру и обретается где-то рядом. Да, прав был Павел Иванович, надо её отсюда увозить. Но как он отпустит дочь из дома? Можно, конечно, договориться с попом и быстро обвенчать их тут, но опять же, только-только жатву начали, самая горячая пора, не до свадьбы сейчас. Довольно и того, что Маруся венчалась второпях. Думали, хоть Нюру по-людски выдать, так нет же, и тут не получается! Перед сном они с Анфисой долго судили да рядили, что им теперь делать. Решили дождаться жениха, он ведь обещался на днях быть, там и решат все вместе, как оно лучше.

Павел Иванович предвидел именно такой расклад. Он приехал, полный решимости увезти Нюру. Как ни жаль было родителям отдавать дочь второпях, но деваться некуда. Тем более, что жених и платье подвенечное привёз с собой, предусмотрительно купив его в одной из тагильских лавок. Быстренько всё уладили в церкви с батюшкой, молодых благословили и отправили под венец. Ну, пропадёт один день жатвы, куда ж теперь деваться?! Накрыли стол, чтобы хоть семейно отметить это важное событие. Когда Нюра выходила из церкви, ей показалось, что мелькнули в немногочисленной толпе зевак знакомые кудри. Сердце в груди почему-то сжалось в комок и обрушилось. Ноги стали ватными. Опираясь на руку мужа, едва дошла она до нарядной тройки, стараясь не смотреть в ту сторону.

– Какая же ты красавица, сестрица, – сказала ей Маруся, когда молодожёны приехали домой. – Ты счастливая, всё у тебя складывается, как положено. Теперь я могу не переживать, что перешла тебе дорогу.

А назавтра с утра пораньше молодых отправляли в путь. Большой сундук с приданым решили не брать, уложили только Нюрину одежду. Родители потом приедут навестить дочку и привезут остальное. А сам сундук придётся тут оставить, в городском доме ему не место, там совсем другая обстановка. Прохор видел дом зятя и понимал это, а вот Анфисе всё было невдомёк, как это можно без сундука-то обойтись?! Павел Иванович просил их не привозить ничего, он всем обеспечит молодую жену, для него это даже в удовольствие. Нюра обняла всех на прощанье, слёзы лились рекой, словно расставалась она навеки. Подбежал Василко, держа руки за спиной.

– Это я тебе сделал, на память, – вымолвил он сквозь слёзы и вынул из-за спины небольшую плетёную корзиночку.

Нюра, тронутая такой заботой братца, обняла его и расплакалась пуще прежнего. Последним подошёл дед Степан, обнял внучку, потом слегка отстранился, посмотрел внимательно, словно запоминая её облик. Кто его знает, увидит ли он её ещё – годы-то своё берут. Нюра расцеловала старика, не переставая всхлипывать.

Так, уливаясь слезами, и покинула она родительский дом, отправившись в новую, неизвестную жизнь.

Глава 16

Тройка бодро бежала по пыльной дороге. Нюра внимательно слушала мужа, а он рассказывал ей о своей работе, о заводах, которые он инспектирует, о том, как из недр земли добывают руду и плавят из неё металл. Причем, руда бывает разная: и медная, и железная – в итоге и металл разный получается. Нюра понимала, что он так пытается отвлечь её от горьких мыслей и была благодарна ему за это. Какой же он чуткий!

Вот и вчера, когда после застолья молодых проводили в горницу, которую Маруся уступила им, он был очень деликатен с ней. Нежно обнял Нюру, едва они вошли в тёмную комнату, а ей вдруг сделалось не по себе от его объятий. Это были ДРУГИЕ руки! Не те, которые прежде её обнимали, не те, к которым она так привыкла. Они не были ни хуже, ни лучше, они просто были другие. Она резко отстранилась от мужа, и он её понял! Он первым разделся и лёг, оставив ей место с краю. Дрожащими руками снимала она свой подвенечный наряд. Что же это такое? Он только прикоснулся к ней, а она уже не может справиться с собой. Что же с ней будет, если он станет её целовать? Нет, не так целовать, как он делал это сегодня под крики «горько!», а по-настоящему, как это было с Алёшей, чтоб земля уходила из-под ног. Или с ним всё будет по-другому? Но её губы ещё помнят Алёшины поцелуи, и ей не хотелось бы…

Словно почувствовав её состояние, Павел Иванович не стал ни на чём настаивать, а просто предложил хорошо выспаться перед дальней дорогой. Он лежал рядом и гладил её по голове, как маленькую девочку, и ей вдруг сделалось так хорошо, что она, сама того не ожидая, положила голову ему на грудь, да так и заснула.

Возникшее вчера чувство защищённости не покидало её и сейчас. В голубом предосеннем небе плыли ватно-белые облака. Солнышко, уже не такое жаркое, как прежде, но ещё тёплое и ласковое, улыбалось Нюре, словно обещало, что всё у неё сложится хорошо, что впереди её ждёт счастливая, радостная жизнь. И ей хотелось в это верить. Она, уже немного успокоившаяся после расставания с родными, прикрыла глаза, подставив лицо солнцу. Можно было подумать, что она дремлет, на самом же деле из-под опущенных ресниц она осторожно разглядывала своего мужа. С удовольствием отметила, что он хорош собой: прямой нос, красивые карие глаза, темные волосы зачесаны назад, на висках – лёгкая проседь. И не так уж он стар, как ей прежде казалось.

Вдруг сзади послышался топот копыт, и мимо промчался всадник, вскоре скрывшийся за поворотом. Поднятое им облачко пыли клубилось на дороге.

– Вот ведь как спешит человек, – удивлённо произнес Павел Иванович, – наверное, и дороги перед собой не видит!

А Нюра потеряла дар речи. Она узнала эту спину, она не могла её не узнать! Стало страшно. Он снова что-то замышляет! Конечно, Павел Иванович защитит её, да и кучер с ними. Два мужчины против одного! Но чувство тревоги не покидало.

Они уже проехали тот самый поворот, за которым скрылся всадник, когда неожиданный выстрел заставил Нюру вскрикнуть. Пуля, просвистевшая буквально за их спинами, срезала ветку на берёзе по другую сторону дороги. Кучер Силантьич хлестнул лошадей, и они припустили. Видимо, стрелок был не очень опытный, не рассчитал самую малость – не учёл скорости повозки. Нюра заплакала и прижалась к мужу. Его только что чуть не убили – стреляли-то с его стороны, и пуля явно предназначалась ему. Ей стало страшно – она могла остаться без его защиты! Что бы с ней тогда стало? Да и только ли в защите дело? Она не может его потерять! Оказывается, должен был прозвучать этот выстрел, чтоб она поняла, как Павел Иванович ей дорог. Пусть она не испытывает к нему того пылкого чувства, что было у неё к Алексею, но он уже сумел стать ей хорошим другом, и она это ценит.

– Это был Алексей! – уверенно сказала Нюра. – Надо что-то делать, иначе он не остановится.

– Значит, пора в полицию заявить. Ты видела, что стрелял именно он?

– Нет, не видела. Но это он промчался верхом, я уверена. Обогнал и затаился в кустах.

– Как его фамилия?

– Я не знаю. Тётка у него – Иванова, но она сестра его матери, а у него должна быть другая фамилия, отцова. Я никогда и не спрашивала, – смутилась Нюра.

– Тогда на кого ж мы будем заявлять? – озабоченно спросил Павел Иванович.

– У него брат есть, а у брата лавка скобяная. Можно найти.

– Хорошо, вот доедем, а там разберёмся.

Вскоре добрались до Тагильского завода. Всё та же квартира в доходном доме торговца Лошкарёва встретила Нюру, как старую знакомую. Она уже не чувствовала себя здесь чужой, не было ни скованности, ни страха. Павел Иванович сразу уехал завершить свои дела. Ему надо было только что-то подписать и забрать важные бумаги. Нюра поселилась в прежнюю свою комнату. В шкафу висело её зелёное платье, тут же напомнившее ей о страшной ночи. Оно уже починено и постирано. Павлуша и об этом позаботился. Какой же он молодец! Она и не заметила, что мысленно назвала его так ласково. Это было неожиданным для неё самой. Но ведь он теперь её муж, да и сам он просил не называть его больше по имени-отчеству, правда, вслух это у неё пока не получается.

Вернувшись, Павел Иванович взял с собой Нюру, и они отправились по торговым рядам с целью отыскать Алёшиного брата. Вскоре они обнаружили скобяную лавку Ивана Белоногова. В ней торговал молодой человек лет тридцати. Что-то в его облике напоминало Алексея, и Нюра решила, что они на верном пути. Пока она собиралась с мыслями, как спросить об Алексее, рядом раздался голос:

– Нюра! Ты ли это?

Она повернула голову и узнала Павла, своего ночного спасителя.

– Ой, Павел! Здравствуй! – радостно откликнулась она и повернулась к мужу. – Это мой добрый ангел. А это мой муж Павел Иванович! Ой, вы ещё и тёзки!

Мужчины раскланялись, и Нюрин муж искренне поблагодарил парня за помощь. В это время торговец протянул Павлу упакованный в бумагу товар, и тот стал расплачиваться.

– Господин Белоногов! – начал разговор Павел Иванович. – Нет ли у вас брата по имени Алексей?

Торговец нахмурился и резко ответил:

– Нет у меня больше брата! И слышать о нём ничего не хочу!

Нюра с мужем растерянно переглянулись, а Павел кивком позвал их к выходу.

– Я знал его братца, – сказал парень, когда они вышли из лавки, – учились мы вместе в горном реальном училище. Только он не доучился, бросил, когда отец его помер.

– Да, он это мне рассказывал, – подтвердила Нюра.

– Так это он? Он твой похититель? – воскликнул парень. – Ну, тогда на него это похоже. Он ведь чего учудил-то: завёл шашни с женой брата. Брат каким-то образом вызнал об этом, да и прогнал его из дому. А тот, уходя, братца-то и обокрал. Жена вскорости сыночка родила. Сколь лет жили, детей не было, а тут враз народился. Поговаривают, что Алёшкин это сын. А немедни слух прошёл, что сам он объявился и с брата деньги требовал, иначе грозился дитё выкрасть. А брат сказал, пусть, мол, в суд подаёт, по-честному отцово наследство разделят, но за минусом краденого. Только пусть знает, что он за кражу на него тоже подаст, так что, как бы до тюрьмы не довело его это разбирательство.

Нюра была совершенно ошарашена новостью. Как же она в Алёше ошибалась! Он ведь казался ей очень добрым и честным парнем. Правда, это её мнение о нём уже давно поменялось. Да тут ещё такое! Поблагодарив Павла за этот рассказ, молодожёны распрощались с ним и отправились дальше.

– Ну, что, Аннушка, будем заявлять в полицию? – спросил Павел Иванович.

– Будем! – решительно ответила она.

Все хлопоты, связанные с полицией, муж взял на себя, опять ненадолго оставив Нюру одну. Она сидела в своей комнате и обдумывала услышанное от Павла. Каким же врунишкой оказался Алексей! Прикинулся несчастным, обиженным судьбою, она его и пожалела. Но любил ли он её? А жену своего брата? Чего же он добивается? И где он сейчас? Вдруг предпримет новый шаг? Но вернувшийся муж сказал, что, в связи с сегодняшним нападением, ему как лицу, едущему по казённой надобности, выделили охрану, так что домой они завтра отправятся в полной безопасности.

– И Алексея теперь поймают? – робко спросила Нюра.

– Надеюсь. Но искать будут обязательно. Тебе его жаль?

– Не знаю, – смутилась Нюра.

– Может быть, ты его ещё любишь? – муж внимательно посмотрел на неё, ожидая ответа.

– Я не знаю. Нет, наверное. Просто не могу поверить, что он таким оказался.

– Я тебя понимаю: тяжело разочаровываться в тех, кого… – он осёкся, но тут же поправился, – кому доверял.

Нюра молчала. Тогда он продолжил:

– Давай укладываться спать, путь нам завтра предстоит долгий, выезжать будем на заре.

Нюра вопросительно посмотрела на мужа, не зная, куда же ей пойти: в свою комнату или в его. Он развёл руками, дескать, выбирай, твоя воля. Она благодарно улыбнулась ему, пожелала спокойной ночи и пошла к себе.

Нюра крепко спала, но вдруг открыла глаза и увидела перед собой лицо Алексея.

– А ты молодец, – зловеще улыбаясь, проговорил он, – к мужу под бочок не спешишь. Меня ждёшь, любимая?

И он, вынув из кармана пистолет, навёл его на Нюру. Она закричала и юркнула под одеяло с головой.

– Аннушка, что с тобой, душа моя? – раздался голос Павла Ивановича, – тебе что-то приснилось?

Она открыла глаза и увидела мужа со свечой в руке. Тут же вскочив, она бросилась ему на шею, бормоча:

– Мне страшно, Павлуша! Он был здесь! С пистолетом! Он хотел меня убить!

– Не пугайся, здесь нет никого, – говорил муж, гладя её по голове, а другой рукой, в которой держал свечу, пытаясь обнять её.– Дверь заперта, окна тоже. Сюда никто не мог войти, это только сон, успокойся, моя девочка. Хочешь, я останусь с тобой?

Нюра согласно кивнула. Он задул свечу, поставил её на столик, поднял жену на руки и осторожно положил на кровать, потом и сам улёгся рядом. Она доверчиво прижалась к нему, всё ещё дрожа от страха, и была так трогательна в своей беззащитности, что сердце его зашлось от нежности. Хотелось баюкать её, как ребёнка, говорить ласковые слова утешения. А главное – хотелось верить ей до конца своей жизни, ведь она была так чиста и непосредственна в проявлении своих чувств. Она впервые назвала его Павлушей! Он лежал и счастливо улыбался в темноте. Нет, он ни о чём таком не помышлял, зная, что придёт час, когда он получит своё сполна. Анна должна привыкнуть к нему, а он подождёт. Хотя не так-то просто ощущать в объятиях нежное, теплое тело и сдерживать свои порывы. Главное, чтобы она забыла того негодяя. А он подождёт. Он продолжал гладить её по голове, когда её губы тихонько коснулись его щеки. Он расценил это как знак благодарности и ответил на него таким же нежным прикосновением. Неожиданно её губы оказались на его губах, рука легонько коснулась спины, а податливое тело жены прильнуло к нему. И больше не надо было себя сдерживать, не надо было ни о чём думать, а только погрузиться в это долгожданное и бесконечно сладкое слияние их… нет, даже не тел, а душ.