Текст книги "Питерские монстры"

– Поднимайся, – скомандовал он. – Хочу убить тебя так же, как и твоего отца, – в грязной луже.

– Если это Иванов с зонтами, то, кажется, я знаю, где его искать, – сказал Арсений.

– Откуда? – удивился Павлик. – А впрочем, какая разница? Где он?

– У него компания по производству зонтов. Такой еще сайт забавный – дождя точка нет. А офис в метеостанции.

– Ну так поехали скорее, – поторопил Макс.

Павлик, Макс и Арсений вышли голосовать на дорогу, но никто не останавливался. Мимо проехал трамвай.

– Нам по пути! – крикнул Арсений, сорвался с места и побежал за трамваем.

– Только не бегать, – взмолился Павлик.

Они догнали трамвай, расселись по местам и отдышались. В салоне почти никого не было, а трамвай ехал едва ли быстрее, чем бежал Павлик. Макс вскочил с места.

– Уважаемый водитель, – обратился Максим к водителю трамвая. – Я очень спешу, поэтому мне придется временно угнать ваш трамвай.

– У вас пистолет? – спокойно поинтересовался водитель.

– Нет. Но мог бы быть.

– Резонно, – философски заметил водитель. – Куда поедем?

– На Карбышева, – подсказал Арсений.

Водитель объявил о поломке и высадил оставшихся пассажиров. Предложил господам угонщикам сесть, вспоминая, как в детстве мечтал стать пилотом «Формулы-1».

Алиса схватила со стола мраморную фигурку и кинула в голову господину Иванову. Он пригнулся, но фигурка не упала на пол, а застыла в воздухе. В дверях кабинета стояла красивая брюнетка в красном платье.

– Ведьма, – скривился господин Иванов.

Женщина улыбнулась идеально красными губами и прошла к дивану. Села и достала мундштук. Алиса не могла отвести взгляд от ее плавных движений, от безупречно ровных стрелок на чулках и от колечек дыма, которые поплыли по комнате.

– Сядь, господин Иванов. И убери зонт. – Она указала ему в кресло. – Будем разговаривать.

– Это тебя не касается.

Он метнул заостренный зонт в женщину, но та лишь на мгновение исчезла и тут же появилась на другом конце дивана.

– Я считаю до трех. – Она выпустила колечко дыма. – Два.

Господин Иванов достал из-за картины револьвер и только тогда сел.

– Это кто? – Женщина указала мундштуком на Алису.

– Уррнака обыкновенная, – язвительно ответил господин Иванов.

– И зачем она здесь? – Женщина затянулась и прикрыла глаза. – Учти, я не настроена на долгие разговоры, ты меня знаешь.

– Давняя вражда. – Господин Иванов ответил максимально коротко и емко.

Женщина в красном поморщилась.

– Больше похоже на то, что ты задумал ее убить. Все-таки вражда предполагает диалог.

– Она и сама может прибить, – оправдался господин Иванов.

– Я тоже могу, так что ж с того?

– Это личные дела.

– Выходит, что вы, монстры, простили друг другу все долги чести, а давняя вражда, значит, еще в силе?

– Я ни с кем не враждую, – наконец подала голос Алиса.

– Да кому ты рассказываешь, девочка моя. – Женщина обратила внимание на Алису. – Уж я наслышана, скольких его людей ты высушила и развеяла. – Женщина снова затянулась. – Знаете что, у меня от вас голова болит. Зонты, разборки – мне плевать, что там у вас. Главное, что мой внук второй день носится по Петербургу и плохо питается. Меня это нервирует. А если это нервирует меня, то будет нервировать и вас. Это ясно?

На лестнице послышалась возня и грохот.

– А, вот и мой мальчик, – улыбнулась женщина совсем другой, искренней улыбкой.

В кабинет влетел Арсений.

– Нет, не этот, – скривилась она.

Затем ввалился Макс.

– И не этот. – Женщина в красном недовольно стряхнула пепел, который исчез, не успев упасть.

Потом появился запыхавшийся Павлик.

– Вот он, мой родной! Павлик, я же тебе говорила заниматься физической культурой? Посмотри, остальные мальчики прибежали раньше тебя.

– Бабуля! – обрадовался Павлик и кинулся обнимать женщину в красном.

– Бабуля? – одними губами спросила Алиса у Макса.

Тот пожал плечами.

– Ну не всем же после смерти становиться блеклой молью, – прокомментировала бабушка Павлика. – Так, голуби мои, я тут с вами засиделась. У меня и без того куча дел. Павлик, дорогой, если будут какие-то проблемы, передавай весточку через эту старую мымру Полли. А вы двое прекратите меня бесить. – Бабушка Павлика встала и потушила сигарету о статуэтку. – Господин Иванов, тебя это особенно касается.

– Бабуля, может, останешься? – с надеждой спросил Павлик.

– Прости, дорогой, у меня дела. – Она поцеловала Павлика в щеку, аккуратно вытерла след от помады и исчезла, оставив после себя резкий аромат духов.

Домой возвращались на том же трамвае. Макс обнимал спящую Алису, Павлик смотрел в окно, а Арсений без умолку болтал про то, как ему хотелось бы стать водителем автобуса или троллейбуса.

– Но и водителем трамвая сойдет, – воодушевленно закончил он.

* * *

Макс и Алиса собрались к Павлику. Макс ждал внизу, а она никак не могла найти ключи. Металась в пальто по дому и нервничала. Положила руку в карман и нащупала холодный квадратик. Вытащила магнит с фотографией кабинета отца. Провела пальцем по гладкой поверхности.

Алиса однажды спросила у брата:

– Гриша, наш папа монстр?

– Да, – вздохнул Гриша, – настоящий.

– А ты?

– Я пока не знаю. Наверное, да. А ты?

– А я всегда была недостаточно хороша для этого.

Тогда, давно, Гриша рассмеялся, услышав ее ответ. А через много лет Алиса повесила маленький пластиковый магнит на холодильник.

– Я высушу его, обещаю, – сказала она магниту. Нащупала ключи в другом кармане и без зонта вышла в дождь.

Доставка

Павлик вышел из магазина неизданных книг, дважды повернул ключ, погладил дверную ручку. Рукопись лежала в рюкзаке тяжело и неприятно. Ехать никуда не хотелось.

Внизу, в парадной, хлопнула входная дверь. Или выходная, если использовать ее для выхода. Павлик услышал шаги и улыбнулся.

Он сел на вторую сверху ступеньку. Макс тоже сел. Этажом ниже.

Когда маленький Макс с дедом только переехали в новую квартиру, маленький Макс сразу понял, что в его комнате кто-то есть. Там есть призрак. Маленький Макс рассказал про призрака деду, но тому некогда было верить в призрака – он оставлял деньги на школьный обед и уходил на работу.

Маленький Макс боялся быть дома один. Точнее, наоборот – он боялся быть дома не один. Поэтому выходил в подъезд и сидел на лестнице до возвращения деда. Иногда читал вслух – ему нравилась театральная гулкость голоса. Как будто дом делает историю весомее.

В конце февраля, когда маленький Максим закончил читать вслух Тома Сойера, с этажа выше сказали:

– Почитай еще.

– Хорошо, – ответил маленький Макс и быстро сходил в квартиру за следующей книжкой.

Так они стали встречаться ежедневно – маленький Макс и голос с верхнего этажа.

Но в дождливый день в конце апреля маленький Макс вышел из квартиры, сел на ступеньку и сказал:

– Библиотека была закрыта, сегодня читать нечего.

– Мм, – ответили сверху. И замолчали.

– Ты призрак? – осторожно спросил маленький Максим.

Сверху молчали очень долго.

– Кажется, нет. А ты?

– Не-а. Но в моей квартире живет один. Это немного страшно, – признался он.

– Давно не заходил, – сказал уже взрослый Павлик. – Писал?

– Хотел. Но постоянно придумывал дела, которые мне мешают.

– Где Алиса?

– Гуляет с котом. Поищем клад? – предложил Макс.

– Не могу, мне надо доставить книгу.

– С каких пор ты стал курьером?

– Ты же знаешь, Поллианна Витальевна бывает очень убедительной.

– Идем вдвоем – вдвоем в два раза меньше страшно, – предложил маленький Макс, и почти взрослый Макс повторил те же слова спустя двадцать лет.

И они пошли.

Алиса погуляла с котом, купила несколько булок, обсыпанных сахаром, и вино. Это был ее день затворничества. День, когда весь мир сжимался до размеров квартиры и становилось так хорошо и уютно, что хотелось обнять весь дом. Врасти в него и стать его частью.

Алиса долго выбирала книгу, потом долго, по всем правилам, варила кофе, потом аккуратно ставила пластинку, пересчитывая на ней пылинки. Никуда не спешить было очень сладко. Слаще булки с сахаром.

Она села, сделала глоток кофе и увидела, что картина напротив висит немного криво. В целом это не сильно выбивалось из уютного бардака вокруг, но делало день менее идеальным.

Алиса встала, поправила картину. Но когда снова оказалась в кресле, картина опять висела неровно.

Алиса снова встала и снова поправила.

Снова было неровно.

Чашка чуть нервно звякнула о кофейный столик, Алиса решительно направилась к картине. Кот тревожно приподнял ухо.

На картине танцевали львы в балетных пачках, а за картиной – была дыра. Технически не совсем даже дыра, а скорее ее предчувствие. Алиса расковыряла дыру и с трудом засунула туда палец. Внутри было странно. Как будто немного мокро, но в то же время горячо.

Пластинка перестала играть, но Алиса этого не заметила. Она несколько минут смотрела на дыру, а потом пошла за молотком.

– Нам до какой-нибудь дальней станции в лесу, пожалуйста, – сказал Павлик в окно покупки билетов.

– До какой-нибудь какой? – спросили из окна.

– На ваш вкус, – сказал Павлик окну, а Максу пояснил: – Пача живет в лесу, но как только засыпает, то сразу перемещается. На этот случай Поллианна Витальевна дала компас. Он укажет, когда мы будем близко. На той станции и выйдем.

– Как думаешь, успеем до заката? Я нашел новую хорошую крышу и хотел посмотреть с нее закат.

– Определенно успеем, – сказал Павлик и взял билеты.

Макс с Павликом сели на уставшую лаково-гладкую скамейку электрички. Напротив них были дед с вилами и сонный музыкант. Рядом с Максимом девочка читала книгу про грибы, водя маленьким пальцем по большим буквам. Ее мама уснула почти сразу. Или сделала вид, чтобы не отвечать на сотни тысяч вопросов о грибах и всем остальном. Макс осторожно рассмотрел их всех, и состав тронулся.

Максим планировал смотреть в окно, но книга про грибы оказалась интересной. Там даже была инструкция, как распознать ядовитые. Кто-то вошел в вагон и начал петь грустную песню. Фальшиво и оттого совсем не грустно. Пассажиры не дали денег. Потом попытались продать свежую прессу – «сканворды, судоку и самые точные гороскопы».

Макс хотел купить самый точный гороскоп, потому что книга про грибы закончилась и вообще хотелось немного конкретики в жизни. Но Павлик сказал, что неизданной книге не нравится печатная продукция. Такое соседство ее тревожит.

После прессы поехала тележка с пирожками. Продавали пирожки с луком-яйцом и с тайнами. Пирожковая бабка была высокая и такая ровная, что Макс про себя назвал ее «баобабка».

– Нам два с тайной, пожалуйста, – сказал Павлик.

– С тайной только один, последний, – сказала бабка и подала ему пирожок в газете.

На пирожковом боку отпечаталась заметка о сбежавшем из цирка медведе. Павлик начал читать, но заметка оборвалась на самом интересном месте.

– Тайна внутри, – на всякий случай пояснила бабка.

Поскольку с тайнами закончились, Макс взял пирожок с яйцом и луком. Невкусный, зато на нем отпечаталось продолжение истории про сбежавшего медведя.

Макс разломил свой пирожок и дал половину Павлику. Павлик разломил свой пирожок и достал короткую записку:

«Поезд идет вагонами вперед,

Из вагона в вагон вперед –

в будущее переход.

Из вагона в вагон назад –

в прошлое пролезай».

И приписка:

«Одна поездка – один переход».

Макс с Павликом встали и, не сговариваясь, пошли вперед. На стыке между вагонами тряхнуло, и стало немного страшно. Но потом все снова пришло в нормальность.

Павлик шел по проходу впереди. Он сразу увидел и узнал деда с вилами, только уже без вил. И девочку, которая совсем выросла, и ее спящую маму, и музыканта в строгом, но дешевом менеджерском костюме.

Ни Макса, ни Павлика в вагоне будущего не было.

– Ну мы же не умерли? – неуверенно спросил Павлик.

– Теоретически могли.

– Но это как-то неправильно. Сразу оба? Я так не планировал.

– Может, пирожок испорченный? – спросил Павлик и понюхал пирожок.

Призрак и правда жил в комнате маленького Макса. Маленький Павлик сначала почувствовал призрака, а потом увидел его в самом углу. Призрак не завывал ужасным замогильным голосом, не гремел цепями и не шептал проклятья. Просто сидел и смотрел в окно.

– Здравствуйте, дяденька призрак, – поздоровался маленький Павлик.

– Он не разговаривает, – пояснил маленький Макс. – Может, не слышит нас?

Павлик встал между призраком и окном, чтобы привлечь внимание. Призрак отвернулся в другую сторону и принялся смотреть на ковер.

– Он нас видит. Это точно.

– Я пытался читать ему «Каштанку», но он ушел в шкаф.

– Может, просто не любит Чехова? – предположил маленький Павлик. – Это плохо, конечно, но кто мы такие, чтобы его осуждать? Знаешь, я посоветуюсь с бабушкой.

Электричка уехала, а Макс и Павлик остались на платформе. Павлик достал компас. Повертелся и сказал уверенно:

– Нам туда.

Потом еще раз сверился с компасом, постоял в нерешительности и пошел в другую сторону.

Сначала было хорошо, даже немного приключенчески. Макс подобрал палку и почувствовал себя героем книги про путешествия, магов и всякое такое. Шел и придумывал, в какой замок они направляются, какие истории услышат в местной таверне и какой злодей им встретится. Придумывать злодеев было интереснее всего, наверное, поэтому их так много в жизни.

Павлик шел и чувствовал вес рукописи и вес ответственности, потому что у кого компас, тот и взрослый. Быть взрослым было не особенно весело и довольно утомительно. Павлик пытался следить за компасом, стрелка которого то и дело прокручивалась и начинала показывать противоположное направление.

Он делал вид, что ничего странного не происходит, хотя где-то в глубине души уже паниковал.

Алиса ударила молотком – пошла трещина. Алиса ударила снова. И снова. И еще раз, пока штукатурка не упала вместе с куском стены.

Алиса окончательно расковыряла дыру и заглянула внутрь. Изнутри ее что-то ударило и откатилось под комод. Она, прикрывая ушибленный глаз, засунула руку под комод и нащупала гладкое и чуть теплое, похожее на стеклянный шарик. В этот момент из стены выпал еще один предмет – такой же идеально гладкий и чуть теплый, но немного другой формы – побольше.

Спустя два часа на полу под дырой образовалась небольшая горка из гладких и все еще теплых шариков разного размера. Алиса сидела напротив, пила вино из горла и с интересом смотрела на дыру в стене.

Выпал еще один теплый гладкий шарик.

Пошел мелкий, как манка, дождь. Очень быстро стемнело. Стрелка компаса снова сделала оборот и показала в другую сторону.

– Думаю, сегодня мы его уже не найдем. Надо возвращаться, – сказал Павлик.

Он замерз и проголодался. Гнев Поллианны Витальевны уже казался не страшным, а скорее убаюкивающим.

Максим кивнул и пошел налево, Павлик пошел направо. Оба остановились.

– Станция там, – сказал Павлик. – Я почти уверен.

– А я почти уверен, что там.

Между деревьями показались две старухи. Макс обрадовался и хотел спросить дорогу, но осекся на полуслове и утащил Павлика за дерево.

Одна старуха несла лопаты, а другая тащила за собой свернутый ковер. Обе были в странных старомодных шляпах.

– Чего ты переполошился, может, грибники? – прошептал Павлик.

– С лопатами?

Выпавшая из ковра рука загребала грязными ногтями мокрые листья. Старухи двигались странно, но не по-старушечьи, а так, будто не вполне хорошо могли управлять своими довольно сильными телами.

Они прошли еще немного, остановились и начали копать. Копали молча, без перерывов и суеты.

Когда они закончили, совсем стемнело. Макс с Павликом промокли, но боялись пошевелиться. Даже рукопись в рюкзаке замерла и перестала быть такой тяжелой.

Старухи развернули ковер с телом. Внутри оказалась такая же старуха, как и они сами. Все трое были так похожи, что напоминали поганок, растущих на одной грибнице.

Старухи зарыли тело, не особенно заботясь о том, чтобы скрыть могилу, привычным движением закинули лопаты на плечи, взяли скрученный ковер и ушли.

– Надо идти за ними, – сказал Макс.

– Чтобы и нас закопали? Я не хочу.

– Подумай, вдруг они еще кого-то прибьют?

– Подумай, вдруг это будем мы?! – шепотом кричал Павлик. – Вдруг нас не было в том вагоне, потому что мы потащились за страшными бабками в ночь?

– И что делать? Искать пачу мы не можем, искать станцию тоже.

– Будем спать здесь. Спать и ждать утра. – Павлик сел на поваленное дерево, оно с хрустом проломилось под ним. – А что? Они явно не вернутся выкапывать труп. Остаться здесь будет безопаснее всего.

Макс посмотрел вслед старухам, потом на свежую могилку и нехотя согласился.

– Давай будем караулить по очереди?

– Давай, – сказал Павлик.

Они сели спина к спине, Павлик прижал к себе рюкзак с рукописью и был готов отреагировать на любой звук, на любой шорох, на любое движение.

Но уже через полчаса оба крепко спали.

Маргарита и маленький Павлик качались на качелях во дворе. Маргарита даже на детских качелях умудрялась выглядеть ослепительно.

Как и в любой игре, в качании на качелях было правило: кто подлетает вверх, тот и говорит. Чтобы не сбивать ритм беседы.

– Ба, у Макса живет призрак.

– Кто такой Макс? – спросила Маргарита.

– Мальчик с нижнего этажа. Он читает мне книги.

– Ну и прекрасно.

– Что у него призрак или что читает?

Маргарита задумалась и дважды качнулась туда-сюда молча.

– В равной степени хорошо.

– Так вот, этот призрак не хочет ни общаться, ни уходить.

– Неприятно, но не смертельно. Кстати, а отчего он умер?

Маленький Павлик затормозил носками и остановился.

– Ба, ты самый внимательный человек из всех, что я знаю, но не замечаешь элементарных вещей, – сказал маленький Павлик. – Призрак с нами не разговаривает. Он просто сидит и смотрит в окно. Или уходит в шкаф. Днем еще ничего, но ночью это немного страшно. Понимаешь?

Маргарита была из тех бабушек, которые понимают все и даже немного больше.

– Нам непременно нужно познакомиться с Максимом и его призраком. А теперь скажи, слабо ли тебе сделать «солнышко»?

В шумной лесной тишине зашуршало непривычно. Макс дернулся и проснулся. Павлик тоже проснулся, с ужасом осознавая, что спал.

Рыхлая могильная земля вздыбилась и начала опадать внутрь. Руки загребали методично, без истерик – как будто делали скучную ежедневную работу. Постепенно из могилы наполовину вылезла маленькая девочка, отдохнула немного, потом помогла себе вытянуть из ямы тонкие ноги и встала. Дождь смывал с белого голого тела остатки земли, но девочка как будто бы этого не замечала.

Павлик и Макс аккуратно сползли за поваленный ствол. Девочка была маленькой и хрупкой, но не казалось, что ей нужна какая-то помощь. Скорее помощь могла понадобиться Максу и Павлику.

Девочка осмотрела деревья рядом с могилой и нашла сумку. Оделась в нежно-розовое платье с бантом. Надела старомодную шляпку с завязками под подбородком. Натянула на грязные ноги белые гольфы, обула сандалики и пошла в ту сторону, куда уходили старухи.

Макс с Павликом подошли к яме. Внутри было пусто – никаких старух.

– Мне тоже страшно, – сказал Макс, – но это как с призраком в моей комнате – нельзя этого так оставить.

Павлик снова подумал про вагон, в котором их не было, но кивнул, и они пошли за девочкой.

Она передвигалась по лесу быстро, как будто точно знала дорогу. Павлик и Макс ориентировались на ее белые гольфы, которые почти светились в темноте.

Закончился дождь, вышла луна. Стало немного лучше видно, но при этом намного страшнее. Девочка вышла на поляну, где стоял небольшой охотничий дом. Внутри горел свет.

– Это дом Бабы-яги, – уверенно сказал Павлик. – Я читал, я знаю. Главное, не садиться на лопату.

– С чего ты взял? У дома ведь нет ног.

– Может, это дом-инвалид, – шикнул Павлик. – Идем, заглянем в окно.

После того как девочка зашла в дом, они подождали немного и еще половину от немного, потому что было страшно, но интересно. Ждать еще одно полноценное немного становилось мучительно.

Макс с Павликом пододвинули небольшое полено, встали на него и очень аккуратно заглянули в окно.

Стол занимал почти всю комнату. На нем лежал огромный и совсем неживой медведь. Медведь был разрезан ровно посередине. Торчали белые, как гольфики девочки, кости. Девочка наклонилась к медведю, выдрала большой кусок мяса и, почти не жуя, проглотила. Старуха рядом с ней сделала то же самое. Что сделала третья, не было видно: она сидела спиной.

Макс с Павликом тихо опустились вниз.

– Это ведь тот медведь, который сбежал из цирка, – сказал Макс.

– Думаешь, больше всего нас должен волновать медведь?

– Ты прав, идем отсюда. Это какой-то неправильный лес.

– Мертвый, – сказал кто-то, и Павлик с Максимом обернулись.

Алиса попыталась заткнуть дыру в стене, но ничего не получилось. Странные шарики не прекращали вываливаться.

Тогда она сунула несколько теплых шаров разной формы в один карман куртки, недопитое вино в другой и вышла. Она не планировала выходить из дома до следующего утра. И это как минимум. Но тайна была важнее дня затворничества. Строго говоря, тайна была важнее всего.

Если случалось что-то действительно странное, Алиса шла к Бабо. Она была самой старой в мире птицей. А еще иногда человеком и смотрительницей в музее.

В музей ее взяли потому, что она могла спать, но при этом все видеть.

Алиса купила билет, поздоровалась с любимыми картинами и сквозь тайные лестницы и переходы пошла в зал, за которым присматривала Бабо.

– Здравствуй, Бабо, – тихо поздоровалась Алиса.

– Чо пришла? – не открывая глаз, спросила Бабо.

– Спросить.

– У меня нет настроения на глупые вопросы.

– Почему глупые?

– Потому что все вопросы уже были заданы и только повторяют сами себя. Выращивают новых людей, учат их говорить, чтобы они снова произнесли вслух те же самые вопросы. Не интересуюсь.

– А что, если у тебя не будет ответа на мой вопрос? Или даже ты сама захочешь задать вопрос мне?

– Ха, милочка, еще не был придуман такой вопрос, на который у меня нет ответа.

Алиса достала из кармана теплый гладкий шарик. На ладони протянула Бабо. Та даже открыла глаза, чтобы внимательнее рассмотреть. Сходила за очками.

– Хочешь спросить, что это? – поинтересовалась Бабо.

– Хочу. Но это будет вопрос, который ты уже слышала. Если я его произнесу, всем станет скучно.

– Станет, – покивала Бабо. Поплевала и поскребла шарик загнутым, как у хищной птицы, когтем.

Обе помолчали.

– Ты, наверное, хочешь спросить, где я это взяла?

– Вероятно, – сказала Бабо.

– Оно выпало из стены. Но оно не стена и не ее внутренность. И внутри стены никого нет. – Алиса ответила разом на все вопросы, которые могла, но не хотела задать Бабо.

Бабо нахохлилась и замолчала. Она была как старый компьютер, загруженный одним процессом. Алиса знала, что новые вводные только еще больше затормозят работу. Она дважды прошла по музейному залу, пока Бабо крутила в руках гладкий шарик и думала.

– Я, разумеется, знаю ответ на этот вопрос. Я знаю все ответы на все вопросы.

Алиса чуть подалась вперед, чтобы лучше слышать.

– Просто сейчас не помню этого ответа. Сходи к Алексею Петровичу. Он знает все про дома и ответит даже на такой дурацкий вопрос.

– Спасибо, – сказала Алиса, но Бабо уже спала.

На крыльце стояли старуха и девочка. Их руки и рты были перепачканы в медвежьей крови. Из окна помахала еще одна старуха. У нее в волосах были бубенцы.

– Заходите, – сказала девочка. – Погреетесь.

– Да мы не очень-то и замерзли, – ответил Макс.

– Спасибо за гостеприимство, мы пойдем, – добавил Павлик.

Девочка развязала бант на платье и легко, как будто играя, накинула на шею Павлика.

И Павлик ослеп.

Он схватился рукой за стену дома и чуть присел, как будто собственный рост стал нестерпимо высоким.

– Попался, – сказала девочка. – Вы оба попались, правда, сестрица?

Старуха кивнула, тоже сняла с себя тяжелый засаленный пояс и накинула на Макса.

И Макс оглох.

Пояса крепко держали за горло, и уже не было сил сопротивляться. Макс и Павлик пошли за старухой и девочкой. Девочка помогла Павлику подняться по лестнице.

– Осторожно, ступенька, – сказала девочка, – под ней дохлая кошка с котятками. Не провались, а то тоже станешь дохлым раньше времени.

Впятером они сели за стол, кровь медведя капала на пол и утекала в щели между широкими половицами. Макс проводил эти струйки взглядом.

– Дому тоже что-то нужно есть, – пояснила старуха с кровавым ртом.

Макс ничего не услышал, но все понял. Ему так показалось.

– Так вышло, что сегодня мы совсем сытые, поэтому сегодня пусть будет веселье. А уже завтра – дивный ужин.

Девочка подперла голову медвежьей лапой.

– Мы вас съедим, это понятно. Но сначала поиграем, – сказала девочка.

– Пусть один спасется, – предложила старуха с бубенцами в волосах.

– Она у нас вегетарианка, – пояснила старуха с кровавым ртом. – Жрет мох, грибы и мертвых собак. Таких, любименьких, которых на трассе выкидывают.

Павлик повернулся и стал говорить в сторону голосов.

– Послушайте, мы пришли в лес по делу. Не по собственной воле.

– И что? Грибники тоже приходят в лес по делу, но это не повод их не сожрать.

– Вместе с их грибами, – добавила девочка.

Стало совсем тихо. Только бубенцы звякнули дважды.

– Да, мы едим людей. А кто не ест? – сказала старуха с кровавым ртом. – Мы всех едим. Зачем делать для людей исключение?

– А почему обязательно кого-то есть? – спросил Павлик.

– У тебя внутри котел, милый, – сказала старуха с кровавым ртом. – Жаркий, жадный, жрать постоянно хочет. Ты его таскаешь туда-сюда. Он тобой управляет. У нас внутри – черная дыра. Она сестра твоему котлу. Только злее и голоднее в сто раз.

– Мы не можем не жрать, милый, – сказала девочка. – Это наша суть.

Девочка надела шкуру медведя, которого они только что доели, и начала танцевать. Макс не слышал музыки и не был уверен, что она вообще была. Он уже не думал ни о музыке, ни об опасности, ни даже об Алисе. Его глухота была такого свойства, что он перестал слышать даже собственные мысли.

– Пусть этот, слепой, будет зайцем. А этот, глухой, – оленем. А я их буду ловить, – сказала девочка и клацнула медвежьей пастью.

– Я придумала игру веселее. Пусть слепой будет зайцем, а глухой – волком. И тогда глухой съест слепого, – сказала старуха с бубенцами в волосах.

– А что будем есть мы? – спросила старуха с кровавым ртом.

– Мы поймаем волка, достанем у него из пуза зайца, а из пуза зайца мох для нашей сестрицы, – сказала девочка. – Решено!

– Ты знаешь, что это они тебя убили? – закричал Павлик. – Убили и закопали. Разве сестры так поступают?

– Дурачок! – Девочка больно щелкнула Павлика по носу. Так больно, что из глаз полились слезы. – Они не убили, а совсем наоборот – закопали, чтобы я переродилась. Это как уснуть, чтобы утром проснуться отдохнувшим и снова молодым. Мы все так делаем. Вы, люди, зря не выкапываетесь из могил.

Старуха с бубенцами в волосах сходила к печке и поставила перед Павликом и Максом тарелки с жижей.

– Ешьте, дорогие гости. И начнем.

Павлик повернулся на звон бубенцов.

– Не нужно, вы же хорошая, вам-то это зачем?

– Я люблю поиграть, – ответила старуха и пожала костлявыми плечами.

Павлик пошарил слепой рукой по столу и уронил ложку. Тут же кто-то вставил ее Павлику в руку. Мокрую, как будто только что облизнули.

Максим не услышал, как старуха с кровавым ртом обошла его сзади, схватила голову слишком сильными руками, открывая ему рот. Девочка вложила в рот ложку с грибной жижей.

Макс попытался выплюнуть.

Попытался вздохнуть.

Попытался.

Пытается.

Пытается дышать.

Тихо.

Павлик глотает жижу. Радуется, что не видит ее. Шевелит ушами, нервно прислушиваясь. Он чувствует рюкзак на своей маленькой пушистой спинке. Рюкзак врос в него вместе с рукописью и превратился в горб.

Горбатый заяц прыгает из рук девочки, хочет бежать к станции и даже понимает, где она. Но вместо этого отталкивается сильными задними лапами и бросается в лес, пугающе привычно путая следы.

Старуха с кровавым ртом выпускает волка чуть позже.

– Чтобы фора, – поясняет она.

Сестры кивают. Во всех играх должны быть правила. Иначе это не уже не игра, а совсем уже жизнь.

Глухой волк сидит у ноги старухи с кровавым ртом и сначала не хочет бежать. Она стегает его сложенным вдвое засаленным поясом. Волк коротко обиженно скулит и начинает бежать за зайцем. Ему не нужен слух, чтобы услышать заячий страх.

Глухой волк бежит, и его тело радуется бегу, его впалый живот радуется бегу, его серый хвост тоже рад бежать.

Волк не слышит ничего вокруг, даже как стучит его сердце. Он оборачивается на охотничий дом и сам становится охотником. Знает, что заяц рядом. Что сломанная заячья шея – просто вопрос времени.

Алиса устала от бестолково многолюдного Невского. От туристов, которые двигались во всех направлениях сразу и не двигались совсем. Оттого, что не у кого было спросить.

По дороге Алиса вспомнила одного Алексея Петровича. Он был риелтором для монстров. А еще он был Петром Ивановичем. И Николаем Анатольевичем, и Ильей Казимировичем, и всеми другими известными именами и их сочетаниями. Имя было ничем и всем – имя было паролем и суммой скидки.

Алексей Петрович любил деньги. Не роскошь, не дорогие вещи, не положение в обществе. Он любил именно монеты, ими же и питался.

Алиса с трудом нашла его офис под самой крышей. Вошла, охранный колокольчик на входе звякнул трижды.

– Алексей Петрович? – спросила она у темноты.

Зажегся свет. За столом сидел небольшой круглолицый человечек, немного похожий на свинью-копилку.

– Чего изволите? Подберем прекрасную комнату в коммуналке. Соседи немые, слепые и глухие – никогда не выдадут. Или, может, небольшую квартиру, которую не видно ни с одной улицы, ни с одного дерева, ни с одного самолета?

– Нет, я…

– Послушайте, есть у меня предложение специально для вас. Водонапорная башня в самом центре. Сможете играть с водой, и до Невы всего десять минут пешком.

– Предложение очень заманчивое, но сегодня я по другому вопросу. – Алиса достала из кармана теплый шар. Положила на стол. – С сегодняшнего дня такие вот шарики производит одна из стен моего дома. Что это может быть и зачем?

Алексей Петрович, не касаясь, осмотрел гладкий шар.

– Мне это противно, – заключил он.

– И что это значит?

– Значит, что это не имеет никакого отношения к деньгам. Пока.

– Я понимаю. – Алиса достала мешочек с монетами.

Алексей Петрович облизнулся.

– Так что это может быть?

Алексей Петрович с явным усилием перевел взгляд с мешочка на шарик.

– Возможно, это какое-то сокровище, хранящееся между стенами? Вы в стену заглядывали?

– Заглядывала. Там пусто. Пусто, тепло и сыро.

– Естественно, сыро. – Алексей Петрович еще раз длинно посмотрел на мешочек с монетами. – Алиса, скажу честно, если вам нужно идеальное укрытие, это ко мне. Если хотите поселиться внутри карусели, внутри трамвая или внутри памятника, это ко мне. Я могу даже в Эрмитаже поселить. Правда, временно. Короче, я знаю все о тайной недвижимости этого города. Но сами дома меня интересуют мало. Сходите к архитектору, он больше прислушивается ко внутренности дома.