Текст книги "Справочник психолога-психотерапевта. Опыт и практика"

2.2. Почему не надо воспитывать детей

Родители всегда мечтают о хороших, воспитанных детях. Поэтому негодуют и начинают «воспитывать», то есть читать нравоучения, если ребенок не соответствует их требованиям и представлениям. Посмотрите, что вы видите вокруг: как общаются родители со своими детьми? Какой пример они показывают детям своим поведением?

Практически все родители задают один и тот же вопрос: «Скажите, как нужно воспитывать детей, чтобы они выросли здоровыми, счастливыми, успешными?»

В социуме понятие «воспитывать» подразумевает: ругать, читать нотации, ставить в угол. А если все это, по мнению взрослых, не возымело эффекта, то, в крайнем случае, нужно отлупить ребенка ремнем. При этом у родителей одна цель – добиться от детей полного послушания. «Будешь хорошим, – говорят родители, – и мы будем тебя любить». Иногда такое звучит не на словах, а в отношении родителей к детям.

Но могут ли они, родители, объяснить, что значит «быть хорошим»? «Это быть послушным», – скажут многие. Если ребенка не научить разбираться, что такое хорошо и плохо, а заставлять слепо подчиняться взрослым или любому, кто имеет власть, в ближайшем будущем ждите беды. Вскоре вы увидите, что ребенок слушается всех, кто его «прогибает», всех, кому он вынужден подчиняться. Особенно заметно это проявляется у тревожных детей.

Послушание, услужливость, угодливость, предвосхищение событий – черты характера человека, который находится в Эго-состоянии А-Ребенка. Можно предположить, что, попав в асоциальную компанию, такой ребенок не сможет сказать «нет», не сможет отстоять свое мнение, даже если оно у него есть.

А ведь именно родители считают, что послушные дети не должны иметь своего мнения. Детям часто говорят что-то вроде: как скажут старшие, так и должно быть; слушай взрослых – они знают, как надо; взрослый всегда прав; не перечь взрослым; молчи, когда взрослые говорят.

«Слушай взрослых, они всегда правы», – говорила бабушка внучке. Внучка выросла, не умея сказать «нет», и однажды попала в компанию нетрезвых мужчин, которые изнасиловали ее. В моей практике часто встречаются ситуации, когда неумение сказать «нет» приводит к непоправимым трагедиям. Надеюсь, такие случаи заставят взрослых поменять свое отношение к детям.

Вопросами правильного, грамотного воспитания интересуются не только мамы. Все хотят, чтобы ребенок адаптировался в обществе, научился строить правильные отношения с собой, с другими людьми, с окружающим миром. Важно, чтобы ребенок усвоил социальный опыт. Для этого нужно не только воспитывать, но и обучать. Обучать ребенка приобретать знания (в том числе делиться с ним своими знаниями), формировать жизненные навыки. Воспитывать – значит формировать человека как личность. Формировать его характер, отношение к себе, к социуму, к окружающему миру. Правильное воспитание – обьяснять и учить, а не ругать. Одна риливентка сказала: «Когда мама приходила с работы, она начинала орать, кричать на меня. Это было неприятно и страшно. Она меня ругала, что я это не сделала, другое не сделала или если сделала, то не так. Она никогда не обьясняла, что надо делать и как надо делать ту или иную работу по дому».

Прежде чем предьявлять ребенку какие-то требования, ждать от него освоения норм поведения, взрослые должны передать ему знания об этих нормах, привести доводы о необходимости соблюдать их, а в дальнейшем подкреплять все собственным примером. Лучшее воспитание – личный пример. Родители воспитывают детей своим поведением. Дети его копируют, перенимают поведенческий сценарий, а затем, когда сами становятся родителями, ведут себя точно так же по отношению к своим детям и к брачным партнерам.

Пример из практики (отрывок из психотерапевтической сессии)

– …Сама тем же самым начинаю грешить, понимаю, что это у меня поднялось. Откуда поднялось, пока не поняла, но, скорей всего, после поездки к маме. Сама начинаю… Даже не начинаю, а продолжаю запрещать ребенку что угодно. Допустим, еда на столе стоит – на столе оставляется то, что взять можно. Если он взял и не сказал об этом, начинаю на него ругаться. За шкирку себя ловлю, думаю: «Что ты делаешь, оно же на столе для того оставлено, чтобы он мог подойти и взять спокойно…». А вот не промолчу, потому что моя мама так всегда делала, что без спросу взять нельзя. Но я же не такая, откуда это? Ловлю себя на этом и опять ребенка предупреждаю: «Если лежит здесь, то взять можно, а если лежит там, то нужно спросить». Если он без спроса упрет что-нибудь из шкафа, тут вообще пиши пропало. Начинаю орать как недорезанная. Причем понимаю: нет никакой катастрофы в том, что он сьел лишнюю печеньку или конфетку, нет причины для такой реакции, но она возникает.

– Посмотрите, как делала мама?

– Мама обижалась: «Ну как же так?» Был не скандал, а было: «Неблагодарные! Никто не ценит мой труд». И у меня такие нотки проскакивают: «Я же стираю, я же убираю!» Да пофиг, стираю, убираю – когда тороплюсь, сама в обуви могу пройти до туалета или на кухню, если забыла взять что-то. В обуви, хрен с ним, протопала, потом полы помыла. Это на подкорке, сама себя убеждаю, что не страшно, нормально, бывает у всех, но…

/Женщина проводит анализ поведения мамы и видит, что поступает, «как мама». Несмотря на то, что ей известно, как надо общаться с ребенком, несмотря на то, что обучена психологическим техникам, она автоматически поступает так же, как мама, как записано на подкорке. Сценарное поведение матери переняла в детстве и воплощает его в нынешней жизни./

– Опять же, учились каким-то психологическим штучкам: до десяти посчитать, прежде чем отреагировать. Если не можешь не отреагировать, нужно сначала выдохнуть, обдумать, на чем-то зафиксироваться, а потом уже среагировать. У меня получается действовать автоматически: сначала мозг выключается, работают рефлексы тела, то есть дать поджопник, подзатыльник, наорать. Все, выпустила пар, думаю: «Что ж я натворила-то?!» Включается мозг. Такое ощущение, что на голову надевают кастрюлю глухую, и все: не вижу, не слышу. А потом так стыдно! Сама себя сожрать готова.

– И чувство вины?

– Безумная вина перед ребенком. И стыдно перед собой за то, что так среагировала. А мужа хочется сожрать за то, что не остановил. «Ты на это смотрел! И ты меня не остановил! Ты в сторонке стоял и смотрел, как я это делаю! Как ты мог остаться в стороне и не защитить собственного ребенка?» Вот как-то так. (Рассказывает основные моменты семейной жизни.)

– Теперь просмотрите все, что говорили, – есть стоп-кадр?

– Ну, у меня основной стоп-кадр: я цепляюсь за отношение к ребенку. И моя агрессия. Словно он сидит в клетке, а я над ним, как коршун: «А ты сделал? Замолчи! Не делай! Отвали!» Вот это вот.

– А кого напоминает ваше поведение?

– Свекровь в первую очередь. Она каждой бочке затычка. (Рассказывает про это.)

– Посмотрите еще на свое отношение к ребенку.

– Цыкаю на него: «Тихо, не разбуди сестренку». Вот на него шикнула, цыкнула, шлепнула, когда сестренку будит. Но это терпимо, нет провокатора дома (мужа).

– Хорошо, посмотрите теперь: ваше подсознание хочет, чтобы ребенок так вел себя.

– Да, да, да, да. Потому что это мой внутренний ребенок, наверное, так реагирует. Еще один момент, я с ребенком разговаривала. Ну, у меня иногда просветления бывают, я говорю: «Сын, почему ты так себя ведешь?» Он на меня смотрит и говорит: «Мам, а как мне еще внимание получить? Я хочу твоего внимания». Понимаете, у меня язык отнимается, когда мне открытым текстом говорят: «Я себя так веду, чтобы получить внимание. Пусть меня побьют, но зато я получу внимание».

– Хорошо, слушайте меня внимательно и слушайте себя. Все, что придет на язык, озвучивайте. Посмотрите на вашего ребенка и посмотрите на себя. Где вы видели такое, когда это было?

(Молчит.)

– Что идет на язык?

– Не знаю.

– А что промелькнуло?

– Промелькнуло? Какая-то ерунда промелькнула.

– Неважно, озвучьте.

– Промелькнуло то, что вспомнила: таким ноющим, мерзким голосом читаю ему нотации. И тут же параллель – мама так делала, когда приходила с работы. Она говорила ноющим голосом: «Вот вы меня совсем не жалеете, вы мне не помогаете». Я в другую сторону, меня заносит, я начинаю менторским тоном: «Сын, как же так, я же тебе доверяю… тра-та-та». Вот эти нотки – они сохранены…

– Что для вас там происходило, когда мама так делала?

– Ну, опять… Началось, завелось! И тут же отключался слух, я просто слышала: бу-бу-бу, бу-бу-бу. И где-то на подкорку записывается: ну вот, я неудачница, мне опять делают замечание. /Это решение, которое приняла девочка в тот момент, отложилось в подсознании./ Зачем что-то делать, если все равно отругают? Вот это – мое внутренне принятое. /И это тоже еерешение, она сама это видит./ И второй момент – на меня ругались. Причем почему-то мельком проскочил папа, как будто я сижу и надо мной папа нависает, не то чтобы ругается, а такой взгляд строгий. И сейчас, пока я говорю, у меня крестная промелькнула, она говорит: «Зачем ты это делаешь? Зачем ты вот это делаешь? Ну зачем?»

– То есть вы видели, как ведут себя взрослые по отношению к детям? Вы это приняли как правило, сценарий поведения взрослых по отношению…

– По отношению к детям. И я отыгрываю этот сценарий. При этом мозгами сейчас уже, будучи во взрослом состоянии, понимаю, что он неправильный, но продолжаю ему следовать. Я себя ловлю на том, что поступаю неправильно, но все равно так поступаю.

– Хорошо, еще раз просмотрите все, что вспомнили.

– Еще дедушка промелькнул, он вроде смехом-смехом, но так вот, чуть ли не пальцем грозит: «Ну что ж ты делаешь, так же нельзя». Мама мне тоже: «Что ты делаешь, так нельзя никогда поступать». А почему нельзя-то? Объясните, почему нельзя, по какой причине нельзя? А в ответ: «Потому что нельзя». Но мне непонятно. Это вам нельзя – мне, значит, можно. Я не понимаю, почему нельзя, я продолжаю так делать и слушать эти их нотации. (Рассказывает про «нельзя».)

– Посмотрите на отношение к своему ребенку сейчас.

– Как-то уплывает. Спокойнее.

– Просмотрите еще раз, как кинофильм, отношение всех взрослых к вам.

– Было поучение: помолчи, не умничай. Причем я себя ловлю на том же самом: пытаюсь ребенка, грубо говоря, заткнуть. Он порой говорит умные вещи. Да, бывают откровенные глупости, фантазии или еще что-то. Ну, нет причины, чтобы так сильно реагировать, а я все равно реагирую.

– Посмотрите, что-то из детства идет?

– Из детства идет такой момент, который всплывает сейчас с моими детьми: я не умею с детьми играть. /Очень интересная тема поднялась – неумение играть с детьми. Многие взрослые не умеют этого. С ними никто не играл, поэтому сейчас и они не хотят играть со своими детьми./ С нами в детстве никогда не играли. Мама говорила: «Иди играй, займись чем-нибудь». И то же самое, тот же посыл я формирую по отношению к своим детям: «Идите займитесь чем-нибудь. Идите в комнату, у вас там много игрушек». Но ведь этими игрушками надо еще научиться манипулировать. А я понимаю, что мне в какой-то момент просто стыдно с детьми играть, потому что делать-то этого не умею – нет навыков игры. Со сверстниками – да, как-то еще находила общий язык. А играть не умею, и взрослые с нами не играли. Меня не учили играть в дочки-матери, не учили строить башенку из кубиков. С кубиками было скучно, я могла возиться с ними совсем недолго. Становилось скучно, забрасывала все и шла мешать маме или папе или отбирать что-то у брата. Потому что если я отбирала что-то у брата, он начинал пищать – и на меня реагировали. Пусть негативно, но реагировали. То же самое сейчас делает мой ребенок, в более мягком, конечно, варианте, но тем не менее. У них все-таки разница большая, и он сестру специально обижать не рискует, потому что очень маленькая, он за нее заступается. А уж как она за него заступается: если мы на него ругаемся, она прямо орать начинает, чтобы брата не ругали.

– Когда вы чувствуете, что надо с детьми играть, какое внутри ощущение?

– Принуждение. Принуждение и растерянность – а как? Сразу стараюсь плавно слиться, заняться какими-то делами: уборкой, готовкой или еще чем-нибудь. «Вы поиграйте сами, разберитесь без меня» – то же самое, что делали родители. Может быть, мама-то на самом деле была занята, ей же никто не помогал. Сейчас понимаю, что лишний раз могу не отвлекаться, но тут же нахожу себе занятие. За этим занятием прячусь от детей, и реакции у меня те же самые, что у мамы. Допустим, начинаю мыть полы, а сыну приспичило что-нибудь сделать, в туалет пробежать. Ну, пробежал. Ну, хорошо. У него носки не грязные, он же не в ботинках с улицы пробежал по мокрому полу. Но у меня злость такая, потому что с детства принято решение: пока мама моет полы, мы сидим и никуда не ходим. Даже если очень хочется в туалет и ты туда чапаешь, скорей всего, огребешь от мамы негатив, она же только что помыла полы. Нужно сидеть, пока полы не высохнут. Четко усвоено: пока полы мокрые, ходить никуда нельзя, надо сидеть, пока они не высохнут. А нарушить-то хочется, аж в одном месте чешется. И тут же тебя за это наказывают: или отругают, или тряпкой по заднице прилетит, или обругают вслед, чтобы не лазила. Или мама еще и обидится: «Я же тебе говорила! Что, нельзя было раньше это сделать?» Только сейчас до меня начинает доходить, что ребенок в пятилетнем возрасте не понимает, когда хочет в туалет. Пять минут назад все было спокойно, он в туалет не хотел, а вот сию секунду ему приспичило. В его возрасте у меня было то же самое. Сейчас и психологи, и физиологи обьясняют, что ребенок в этом возрасте не может контролировать, когда он захочет в туалет. И, уже учитывая эти знания, начинаю себя ловить на том, что не мог он предугадать. Я на него сейчас наору, он почувствует себя виноватым. И я себя почувствую виноватой, потому что на него наорала. А смысл? Мы поссоримся – да, но я все равно начинаю строить из себя кого-то… что-то… Потом сама же чувствую себя виноватой.

Возвращаясь к игре, то же самое происходит: я чувствую себя виноватой, что не умею играть. И за то, что в делах прячусь. Хорошо, я не умею, например, играть в машинки, в куклы. Ну, не умею, да. Но можно же сесть и рисовать, раскрашивать, читать книжку. Но я стараюсь от этого отмазаться, избежать, заняться чем-то своим, например поваляться на диване. Причем нельзя сказать, что я сильно занята или мне срочно надо что-то сделать, нет. Просто на «отвали». Отцепиться от собственного ребенка, как от меня отцеплялись, как в моем детстве: пошел вон, мальчик, пойди поиграй. Вот. Кажется, я иссякла…

/Женщина пережила такое же негативное отношение матери, какое проявляет теперь к своему ребенку. Осознала это, но изменить свое поведение не может, потому что поведение человека автоматизировано. Если пытается это сделать осознанно, то начинает раздражаться, идет внутренний протест. Здесь она воплощает сценарную программу поведения матери./

Лучшие учителя для взрослых – это дети, ведь они отражают наше внутреннее состояние. Если взрослые встревожены, напряжены – дети «на ушах стоят». Они позволяют себе то, на что взрослый не может решиться. Ругай их не ругай, воспитывай не воспитывай – они взрослых не слышат, в прямом смысле слова.

– Мне было лет 14 или 15. Когда она меня ругала, я выключалась, вообще не слышала, что она говорит. Иногда включусь, думаю: послушаю, может, что умное скажет. Включишься, послушаешь – у нее то же самое. И я опять себя вырубала. И сейчас тоже так: стою и смотрю, она говорит, говорит, рот открывает, я ее не слышу. (Пауза.) Вот сейчас она говорит, руками машет, и я понимаю: просто пытается какие-то свои обиды выплеснуть. Выплескивает на меня эмоции от бессилия, от того, что ничего не может сделать. У нее не складывается жизнь с моим отцом. Я не слушаюсь в ее понимании. Странно, я сейчас взрослая, а маму вижу маленьким обиженным ребенком…

/Действительно, когда родители кричат на детей, ругают их, обзывают, они просто выплескивают от бессилия свои эмоции./

Не надо «воспитывать» ребенка, он сам хороший воспитатель для взрослого. Психологи говорят: если хочешь посмотреть на свои недостатки, посмотри на своего ребенка. Если тебе что-то не нравится в нем, значит, это есть в тебе, есть еще над чем работать. Поэтому с уверенностью можно сказать: воспитывая детей, мы воспитываем себя. По крайней мере, понимаем, что нам надо заниматься самовоспитанием и самосовершенствованием, развитием личности, избавляться от негативных черт в характере.

2.3. Как выйти из замкнутого круга: сильная женщина и синдром подкаблучника

Родители нас так «воспитывали», наших родителей их родители так «воспитывали», и мы своих детей так же «воспитываем» – получается замкнутый круг.

Как прервать этот повторяющийся круг?

В первую очередь важно осознать, что находишься в этом круге, и вместо того, чтобы обижаться и осуждать родителей за неправильное воспитание, необходимо начать работать над своими недостатками – избавляться от них, отпускать их, то есть работать над собой, развиваться. Работа над негативными чертами характера и качествами риливента и «отпускание» их приводит к развитию личности. Если хочешь изменить мир, изменись сам, и мир вокруг изменится.

Но никто не может сказать главного: как измениться, как развиваться? Сделать просто перепросмотр жизни, проанализировать свое поведение, осознать и решить поступать по-другому – не помогает.

Ко мне пришла молодая женщина и говорит: «Я все свое детство пересмотрела вдоль и поперек. Все проанализировала, все проработала, пусто в голове. У меня ваш подход не работает». Мы начали с ней сессию, и процесс пошел: все, что наболело, поднималось и озвучивалось, работа шла без остановки три часа, потому что, когда она самостоятельно вспоминала, анализировала – подняла весь «мусор», но ничего не отпустила, все картинки были яркие, эмоции и переживания сильные – состояние было острое. На восстановление ее психоэмоционального состояния ушло одиннадцать сессий. В конце психотерапии она сказала: «Я была не права, теперь я вас понимаю и вижу, что я себе только вредила».

Человек ведет себя так, как вел всегда. Это происходит автоматически, на уровне подсознания.

Психологи говорят: поменяешься сам, и люди изменят отношение к тебе. А вот как изменяться и развиваться? Ответ один: проработать негативные качества личности, черты характера и отпустить их. Тогда проснется все гармоничное, потому что оно уже есть в человеке.

Почти каждый первый риливент, проработавший несколько сессий, говорит: «Удивительно, вокруг меня люди меняются, отношение людей ко мне меняется. Интересно, я же ничего специально не делаю, а оно само меняется». Не надо формировать положительный опыт, он заложен в нас изначально. Когда уходит «мусор» из прошлого, тогда уходят и старые программы поведения, поэтому у человека меняется его поведение. И когда это произойдет, отношение окружающих тоже изменится автоматически, ведь оно лишь отражает внутреннее состояние человека.

Важно понять, что практически каждому необходима такая психологическая помощь. Я убедилась, что программа поведения передается из поколения в поколение. Как это началось и как ее изменить?

Наша страна пережила много войн: Первую мировую, Великую Отечественную. Не будем заглядывать далеко назад – после Великой Отечественной почти в каждой семье не было взрослых мужчин, а если фронтовики и возвращались домой живыми, то почти у всех психика была искалечена войной.

Все тяготы легли на плечи женщин, в том числе воспитание детей. Женщины с раннего утра до позднего вечера работали. Тут уже было не до любви, не до «сюсюканий», как говорили многие. Накормить бы детей, напоить, одеть, чтобы от голода и холода не умерли. И конечно, последствия войны сказывались на эмоциональном состоянии. Тревожными были и взрослые, и дети, потому что тревога сопровождала их всю войну, а война была тяжелой и долгой. Раздражительные, недовольные, они не могли дарить любовь и радость. Они знали слова «надо» и «должен». Эти же программы поведения дети переняли от родителей.

Женщины впрягались в работу сами и впрягали детей. Они с утра до ночи трудились на колхозных полях, на заводах, фабриках, потом приходили домой и выполняли домашнюю работу: готовили еду, стирали, убирали. Им действительно некогда было заглянуть в душу к своему ребенку. Жесткая требовательность и к себе, и к другим членам семьи привела к авторитарному стилю воспитания, поглотила все наше общество. Даже фильмы тех лет были пронизаны этой жесткостью (но не жестокостью). Наверное, без этого тогда невозможно было выжить. Во всех фильмах про врачей, учителей прослеживался авторитарный стиль общения. Для этих фильмов характерно то, что главные персонажи всегда доминировали, решая важные вопросы, принуждали других к безоговорочному подчинению, а когда кто-либо из героев выражал протест к подобному виду общения, то его по сценарию обязательно всенародно отчитывали и стыдили, устраивали показательные товарищеские суды.

Если после войны матери вынужденно брали на себя еще и функцию отца, то впоследствии это вошло в программу поведения мужчин и женщин. Кризисы в стране, например во времена перестройки, тоже внесли свой вклад в разрушение семейных ролей мужчины и женщины.

Приведу пример из практики. Ко мне на прием пришла очень интересная приятная женщина. На вид чуть старше 50. Не знаю, как можно назвать сессии, проведенные с ней: то ли исповедь матери, то ли исповедь психолога. И то и другое верно: она и мать, она и психолог. Наверное, меня это тронуло потому, что я тоже и мать, и психолог. Каждый человек приходит в психологию в первую очередь для того, чтобы познать себя, помочь себе, а уже потом – помочь другим, в том числе своим близким.

Пример из практики (отрывок из психотерапевтической сессии)

– Не знаю, почему обратилась к вам. Наверное, поверила и поняла, что вы сможете мне помочь. По крайней мере, у меня есть возможность доверить вам то, что меня мучает уже много лет. Вы у нас читали лекции по психологии. Все студенты стояли на ушах. Всем нравилось то, что у вас много практических рекомендаций по работе психолога. У каждого свое откликалось в душе, что-то цепляло. И меня зацепило, но я долго не могла набрать ваш номер. Что-то всегда мешало, видимо, мое эго сопротивлялось. Из ваших лекций я поняла, что, скорее всего, срабатывала психологическая защита, и мое внутреннее состояние создавало условия, чтобы я до вас так долго не могла добраться.

Вы знаете, я ведь и в психологию пришла неслучайно. Я всегда помогала людям, а теперь захотелось помочь себе, своим детям, своей семье. Наверное, найти себя, а потом научиться жить в мире с собой и ближними. Хотя было бы хорошо, если бы это произошло раньше, когда была молодой и очень нуждалась в психологических знаниях и по большому счету в психологической помощи.

Хотелось найти ответы на вопросы: как правильно общаться с мужем, с детьми, с родителями? Как воспитывать детей, как научить их жить в этом мире, чтобы видеть их здоровыми, счастливыми, радостными, веселыми, успешными? Как оградить их от опасностей? Как научить их не просто выживать, но гармонично адаптироваться в обществе? А этому нас никто не учил.

Наверное, надо начать с сегодняшнего дня. Сейчас в мире идут большие перемены. Обострилась борьба между светлым и темным. Наступило время, когда темное прошлое уходит и на смену ему приходит светлое, доброе. Темное – это разрушение, насилие, разложение общества; это пропаганда разврата, фашизма, наркомании и тому подобного. И в семье происходят перемены, пусть не очень заметные, но происходят.

Вспоминаю себя молодой и счастливой. Я мечтала создать семью, радостную и счастливую. Дружила тогда с юношей. Мы поженились и уехали далеко от дома. Так получилось, что при молчаливом согласии мужа, а иногда по его инициативе решение всех организационных и хозяйственных вопросов в семье легло на мои плечи, как, впрочем, и в детстве было: всю ответственность за дом, огород, сестер и братьев возложили на меня, а я рада стараться.

Я была активным холериком, а муж – инертным флегматиком. Вроде все хорошо: спокойно живем, никто не выясняет отношения. Только не заметила, как с течением времени стала, что называется, «я и баба, и мужик». /Такое происходит во многих семьях, когда муж тихо перекладывает ответственность и мужские функции на жену./ Впрочем, во многих семьях случается, что женщина забирает в свои руки и женские, и мужские функции. Я все взяла в свои руки, полный, тотальный контроль, как бы что не упустить: выбивала квартиру, воспитывала детей. Муж всегда работал: уезжал в 5 утра и приезжал в 9 вечера. А когда началась перестройка, я работала на двух, а то и на трех работах. Да еще умудрилась между делом получить высшее образование. Окончила институт с красным дипломом. И не заметила, как стала «директором» в семье.

Муж меня так и называл, вроде ласково: «Как директор скажет». Что остается мужу? Угадайте с трех раз. Конечно, он начал потихоньку выпивать. Он не выдерживал моего давления, моего довлеющего контроля. Все заботы, в том числе и воспитание детей, легли на мои плечи, а муж и не сопротивлялся вовсе. Он рано утром уезжал на работу, а возвращался поздно вечером. А когда рано приезжал, ложился на диван и смотрел телевизор. Это все, что я помню о нем в нашей семейной жизни, пока мы растили детей. Все события нашей семьи развивались в советское и постсоветское время. Тогда никакой речи о психологии не было и в помине, о чем сожалею до сих пор. Я бы не наломала столько дров в воспитании детей, если бы были эти знания… Тогда у моей семьи сегодня были бы другие результаты.

Я была, наверное, «сумасшедшей» мамой. Мне всегда хотелось для детей сделать больше, чем другие мамы. Я очень любила, как я думала, своих детей, старалась уделять им все свое внимание. Будучи еще девчонкой, думала, что обязательно стану заниматься воспитанием вплотную, постараюсь, чтобы они учились хорошо, чтобы их хвалили в школе. Как жаль, что я не понимала тогда, что детей не надо воспитывать, в том понимании, как все думают. Детей надо просто любить, знакомить с окружающим миром и адаптировать в социуме.

Мне нравилось, когда о моих детях говорили хорошо. Я интересовалась педагогикой, читала много книг, которые давали воспитатели и учителя. Но на многие вопросы ответов там не находила: видимо, педагогика бессильна решать такие вопросы, потому что относились они к психологии. Теперь поняла, что чтение нравоучений – не воспитание. Воспитывают своим поведением, как вы говорили. А нотациями, нравоучениями, жестким контролем и желанием сделать как лучше для них я и нанесла непоправимый вред своим детям и семье. Все это обычно вызывает у детей протест, агрессию, депрессию, потерю мотивации и многое другое.

Первые проблемы начались со старшим сыном, когда он учился в седьмом классе. Вдруг осознала: сын, который вчера еще был послушным мальчиком и помогал мне во всем, сегодня брыкается, капризничает, бунтует, обижается. Я не понимала, что происходит. Я видела, что он очень изменился: стал упрямым, требовательным, куда-то ушли покладистость, послушание. Я, как за палочкой-выручалочкой, обратилась к учителям. Все давали советы исходя из собственного опыта. Кто-то предлагал выпороть его, чтобы знал, кто в доме хозяин. Говорили, что, если сейчас не пресечь такие «концерты», потом он «покажет». Кто-то предлагал не обращать внимания, и все «устаканится». А ведь у сына был всего лишь переходный возраст, так называемый пубертат. Теперь-то я грамотная: мне надо было просто понять и принять сына, успокоить себя и его. В общем, просто любить. Никто не объяснил тогда, что это нормально, что так бывает, что человек переходит на другой возрастной уровень. Можно было спокойно относиться к проявлениям пубертата. В общем, теперь уже поздно шашкой махать, поезд ушел. Одно могу сказать: много дров наломала.

Двое других детей тоже подрастали. Наступило неспокойное, темное время: развалился Советский Союз. На душе была жуткая тревога. В какой стране будем жить? Как будут развиваться события? Никто не мог ответить на эти вопросы. Тогда, наверное, вся страна так жила, или, по крайней мере, мне так казалось. И, самое главное, хотелось защитить своих детей. Были страшные времена, и жутко хотелось спасти и сохранить детей живыми и здоровыми. Вспоминается, когда на прилавках, кроме спичек, не было ничего. В памяти остались какие-то гуманитарные пайки, талоны на продукты. Порой дома не было куска хлеба, зарплату задерживали на несколько месяцев. Страшно вспомнить, а жить было еще страшнее. И вот тогда я стала проявлять еще больше активности: работала на нескольких работах, ночью готовила и убиралась. Не все люди в стране тогда смогли быстро перестроиться, многие сникли, некоторые сломались и ушли из жизни через болезни или даже суицид. Я стала еще требовательнее и к себе, и к близким. Самыми главными словами в моей жизни стали «надо» и «должна». Я научилась думать и принимать мгновенные решения. Вот тогда мы выжили, мы не сломались, но какой ценой.

А сегодня мне уже за 50. Как тяжело и больно осознавать и признавать, что ты неправильно жил, даже не жил, а существовал. Да и положительных примеров перед глазами не было. Перед глазами проплывают картинки из детства: вот бабушка со своей тяжелейшей судьбой, после войны жизнь с психически неуравновешенным дедом была сплошным адом, он пил, бил – и так каждый день. А вот моя мама, чуть облегченный вариант судьбы: пил, бил, но уже не каждый день. И вот я: пьет, но не каждый день, а если и пьет, то спит, слава богу. По большому счету мне повезло: не бьет, да и не пьет каждый день, вроде бы радоваться надо, а вот нет, мне хочется чего-то другого, большего, чем имею.

Не помню, когда это началось, но помню, что для нашей семьи наступила темная полоса. Дети начали бедокурить. Для меня это была катастрофа. Понимала умом, что это только начало. Начался полный разлад в семье, ребята перестали слушаться. Они делали что хотели: гуляли до утра, спали до обеда, а то и до вечера. Начали встречаться с опустившимися «друзьями». Я была в шоке. Я начала кидаться из крайности в крайность, просила их бросить заниматься ерундой, умоляла начать новую жизнь. А когда накал тревоги нарастал до предела, ругалась, кричала от отчаяния и рыдала от боли. Я не понимала, что происходит, почему мои дети пошли по этой кривой дорожке. Я ведь старалась, чтобы они выросли достойными и не позорили нас. Почему меня предали самые близкие люди? Я была в бешенстве от того, что мои дети, в которых я вкладывала все – время, силы, – не слышат меня, не понимают и делают все с точностью наоборот.