Электронная библиотека » Вероника Иванова » » онлайн чтение - страница 2


  • Текст добавлен: 4 ноября 2013, 15:27


Автор книги: Вероника Иванова


Жанр: Боевое фэнтези, Фэнтези


сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 2 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Шрифт:
- 100% +

– Расскажешь?

– Выбирай, о чем услышать прежде, – милостиво дозволяет Тилирит, откидываясь на спинку кухонного стула.

Трачу несколько вдохов на размышления, потому что уже успел понять: полнее и правдивее всего отвечают на самый первый вопрос, все же прочие получают лишь малую толику от света знаний.

Что же я хочу узнать в первую очередь? Нет, не так. Что я должен узнать? Непозволительно долго тяну с принятием решения, но тетушка терпеливо ждет, словно понимает, перед каким трудным выбором я поставил сам себя.

– Расскажи, из чего она сплетена.

– Ты полагаешь это важным? – Взгляд Тилирит холодеет. Так происходит всякий раз, когда она чем-то заинтересована или удивлена. Хотя на моей памяти не было ни одного случая, который заставил бы тетушку удивиться, – тут я полагаюсь только и исключительно на обрывочные сведения, полученные мной от ее собственного сына в очень личной беседе. Кажется, Ксо был в очередной раз уязвлен или расстроен превосходством матушки в построении логических цепочек, а смятенное состояние духа как никакое другое располагает к откровениям.

– Да. Для меня это важно.

– Только не думай, что знание поможет тебе отыскать лазейку в законах мироздания.

– Я и не думаю… Я…

– Надеешься? – Тетушка снова на редкость точно угадывает подоплеку моих действий.

Именно. Надеюсь. Знаю, что невозможно, но хочу испробовать все способы, пройти все тропинки. Пусть мне придется сделать не один лишний круг, всегда можно верить, что движешься по спирали, не удаляясь от центра, а приближаясь к нему.

– А если и так? Откажешь в ответе?

– Почему же? Не откажу. Иногда ответ способен убить быстрее и надежнее, чем его поиски.

– Если ответ неверный.

– Если ответ дан.

Скрещиваем взгляды, как клинки, пытаясь увидеть, что прячется в темных омутах зрачков. Смотрим долго и совершенно бесполезно: меня тетушка и так знает наизусть, а мне с моим ничтожным жизненным опытом не под силу заставить ее отвести взгляд или узреть в нем потаенный смысл.

– Не поступай так, Джерон. Особенно с другими, – смеживая веки, советует Тилирит.

– Почему?

– Создание, слабое духом, не выдержит такой напор, а сильное… Примет за вызов то, что по сути является дружеским предложением. И ты попадешь в опасную ситуацию.

– Волнуешься за меня?

– Возможно. Было бы жаль потерять тебя сейчас, когда…

– Когда – что?

– Когда ты сидишь на цепи. По собственной воле.

Вздрагиваю, как от удара, а тетушка вновь дарит свое внимание пирожным.

В ее словах нет лжи и издевки не наблюдается: только бесстрастное изложение фактов. Но почему мне больно это слушать? Или – слышать? Ведь я на самом деле стал и узником, и тюремщиком в одном лице. В силу обстоятельств, потому что ни одна сила вне меня не способна сдержать голодную ярость Пустоты, наполняющей мое тело. Только я сам. И это больнее во сто крат, чем быть закованным в цепи и заточенным в глубокое подземелье: изо дня в день, при каждом вдохе и выдохе удерживаться от шага за черту. Оковы можно сбросить, стены – разрушить, но сбежать от самого себя… Не знаю, возможно, кому-то и когда-то удалось совершить подобное чудо, но я творить чудеса не пособен.

– Ты уходишь от ответа.

– Уходить, знаешь ли, тоже искусство. Особенно уходить красиво и в нужное время.

– Разумеется. Но я все же хочу знать, как…

Тилирит с сожалением отставляет пирожное в сторону.

– Ты заглядывал на Изнанку и даже пытался слепить подобие, зачем же спрашиваешь о том, что можешь узнать сам, всего лишь присмотревшись повнимательнее?

– Я не хочу ПРИСМАТРИВАТЬСЯ к ней.

– О, как все серьезно… – Тетушка озабоченно качает головой. – Чем это нелепое создание так тебя покорило?

– Она не нелепое создание!

– А как еще можно назвать сплав плохо обработанной стали и совершенно дикой души?

Растерянно хмурюсь:

– Плохо обработанной?

Хитрый прищур.

– Ты видел ее… в изначальном виде?

– Н-нет.

Зелень глаз искрится смехом:

– Тогда незачем спорить. По давним временам и возможностям кайри[5]5
  Кайрис (kayrahiss) – двуручное оружие сабельного типа, с небольшим изгибом достаточно широкого – в полтора пальца – лезвия. Заточка по одной стороне – полностью, по второй – на длину ладони. Удары – предпочтительно рубящие, но можно и колоть.


[Закрыть]
выбранная в качестве вместилища души, была неплоха. Очень неплоха. Но сейчас те же гномы стали куда искуснее в работе с металлом. Взять хотя бы твои парные клинки… Они почти идеальны. Если, разумеется, не принимать во внимание «начинку».

– Хочешь сказать, я их испортил?

– Вовсе нет. Ты предписал им один-единственный путь, вот и все.

– Это плохо?

– Это, скажем так, несколько жестоко. Даже по отношению к неодушевленному предмету.

Ну вот, теперь меня упрекнули в жестокости… Уже начинаю жалеть, что начал этот разговор: куда еще заведет кривая?

Поднимаюсь со стула:

– Вижу, сегодня мне не удастся узнать ничего нового… Посему позвольте откланяться, драгоценная.

– Сядь!

Недоуменно смотрю на мигом потяжелевшее лицо Тилирит.

– Не смею более отнимать время.

– Ты плохо слышишь?

Сажусь обратно, чтобы услышать слегка презрительное:

– Если просишь о чем-то, имей мужество дождаться просимого. Особенно если оно стало ненужно.

Приходится поддакивать, чтобы не злить тетушку еще больше:

– Да, драгоценная.

– Если тебя заинтересуют конкретные детали воплощения, обратись к Танарит или к кому-нибудь из ее Дома: не вижу надобности вникать в такие подробности. Тебя ведь волнуют основные принципы, не более того… Итак, любой предмет, равно живой и неживой, представлен на всех уровнях мироздания, с той лишь разницей, что материя, лишенная души в общем смысле понимания, на Изнанке ничем не отличается от свободных Прядей Пространства. Именно это свойство и позволяет «оживлять» то, что изначально живым быть не могло. Однако необходимо умение, чтобы сплести сосуд для души, не изменив непоправимо вид и свойства исходного предмета.

– Но ведь… артефакт и создается для того, чтобы обычный предмет обладал необычными свойствами.

– Не обладал, – поправляет Тилирит. – Наделял ими своего хозяина. Это разные действия.[6]6
  Это разные действия. – «Странно это сознавать, но сам по себе артефакт не является предметом, наделенным самостоятельными чудесными свойствами, как, впрочем, и амулет. Основная суть артефакта – изменение окружающей его действительности при собственной неизменности, потому что, как нельзя два раза войти в одни и те же воды, спешащие по руслу реки, так нельзя, изменившись, вновь стать прежним, и в этом состоит главная печаль и главная прелесть жизни. Если вам дорог закат, не торопитесь отворачиваться, пока последние лучи солнца не угасли, ведь он больше не повторится… И артефакт искусственно оставлен в незыблемом состоянии, чтобы обеспечивать необходимое влияние. А достигать означенной цели можно разными путями, и о них иные труды говорят подробнее, чем этот. Главное – помните: любой, даже самый простой инструмент нуждается в умелых руках мастера, чтобы показать себя во всей красе. Так, любой неумеха извлечет из натянутых струн звуки, но мелодию, пленяющую разум и душу, мы услышим, только если лютня попадет к искусному музыканту…» («Вечерние беседы у Очага Познания», Большая Библиотека Дома Дремлющих, Архив).


[Закрыть]

– Хочешь сказать, сам предмет не изменяется?

– В идеале, нет. Потому что любое изменение приводит к нарушению равновесия. Все равно, что шарик на вершине холма: стоит его коснуться, и он непременно скатится вниз.

– Скатится. Но это может произойти разными путями и… Разве внизу равновесие не будет устойчивее? Ведь падать больше некуда.

Тетушка усмехается, проводя пальцами по тонкой шее.

– Некуда, в этом ты прав. Но беда в том, что и подняться наверх оттуда становится невозможно. Способ, предложенный тобой, действенен и требует меньших усилий, но приводит к необратимым нарушениям структур.[7]7
  …к необратимым нарушениям структур. – «Для достижения скорейшего результата многие маги при создании артефактов грубо вмешиваются в исходный материал, меняя местоположение и связи тех или иных Прядей Пространства. На практике это приводит к тому, что первое же использование артефакта в полную силу вызывает возникновение бесконтрольных Внутрипластовых Потоков в ограниченном Периметре. Поскольку Пространство может выравнивать свои свойства и постепенно возвращается к изначальному состоянию, все, что находится в течение этого времени в Периметре Влияния, может претерпеть существенные изменения как на Глубинных, так и на Внешних Уровнях…» («Чаши весов, или Основы разумного», Малая Библиотека Дома Дремлющих, Раздел практических пособий).


[Закрыть]
Без возможности самовосстановления. Это хорошо для единичных случаев, когда цель важнее средств, а в другое время… Излишне расточительно.

– Расточительно? Для кого?

– Для того, кто творит конечно же. Потому что артефакт получает способность сожалеть об ошибках только после наделения его душой. То есть когда основная и самая горькая ошибка уже совершена.

Да уж, «после наделения»! Насколько помню прощальный взгляд Мин, она сожалела, и прощаясь с жизнью, и рождаясь вновь.

– Значит, сочетание мертвой материи и свободного духа…

Тилирит спешит подвести итог прениям:

– Не самый верный путь в жизни. Вмешательство в естественный порядок всегда было чревато осложнениями. Для каждой из сторон. Но в некоторые моменты существования можно пренебречь риском, тем более если он известен.

– Был именно такой момент?

Тетушка задумчиво касается узкого подбородка.

– Будем считать, да. Если тебе станет совсем уж невмоготу, я распоряжусь насчет хроник, закрытых для свободного чтения. Но думаю, там нечего искать. Да и…

Взгляд становится не просто хитрым, а, я бы сказал, хитрющим.

– Твоя память способна рассказать больше, чем скупые отчеты очевидцев. Верно?

Способна: в этом я уже имел счастье убедиться. Но не жажду получить новый опыт возвращения к истокам. Наверное, мое лицо очень ясно отражает мои чувства, потому что Тилирит торжествующе улыбается. Впрочем, менее чем через вдох она вновь становится проникновенно серьезна:

– Тебя учили основам магического искусства?

– Как будто не знаешь? Пытались.

– И совершенно зря.

– Почему? Я довольно неплохо разбираюсь в…

– В путанице чужих заблуждений? Позволь не поверить. К сожалению, Магрит слишком долго пребывала в нерешительности, однако… Не все еще потеряно.

– В каком это смысле?

Слова тетушки заставляют задуматься. И мне это не нравится.

– Ей бы следовало брать пример с того эльфа, что учил тебя обращению с оружием: вот кто – настоящий учитель! Помнишь его уроки? Чему он уделял большее внимание? Ну-ка назови основные принципы!

– Определить цель, оценить имеющиеся возможности и найти способ достижения.

– И какой именно способ?

– Свой. Только свой.

Бледная ладонь азартно хлопает по столу:

– Точно! А в твоем случае это вернее верного. Просто потому, что ты смотришь на мир иначе, чем любой из чародеев.

– И как же именно я смотрю на мир?

– С восхищением. А маг, даже неосознанно, ищет возможность подчинить мир своим желаниям. И за это, как правило, жестоко расплачивается.

Тетушка умолкает, чтобы отправить в рот кусочек воздушного теста.

Фыркаю:

– Расплачивается? Вот уж нет! Напротив, живет припеваючи, обирая Источники. А мир это терпит.

Кончик бледно-розового языка слизывает с пальцев крошки.

– Терпит ли? Мне так не кажется. Запомни… Нет, затверди наизусть: мир беспощаден. Каждая рана, нанесенная ему, пройдет насквозь через душу и плоть обидчика. И скорее рано, нежели поздно, потому что сейчас у мира есть заступник. Который, правда, пока не знает, с какой стороны и к чему подходить.

Заступник… Да уж.

– Это обвинение?

– Это текущее положение дел. Но поскольку дела хоть медленно, но все же текут, есть шанс достичь желаемого результата.

– Желаемого для кого?

– Для всех, полагаю.

Тетушка с сожалением обозрела опустевшее блюдо и продолжила чтение лекции:

– Пожалуй, пора познакомить тебя с основным законом магии. Хотя, ты, наверное, и так его знаешь.

– Какой принцип? Из ничего может получиться только ничто?

– Верно. Но не смей слепо примерять его на себя! – Тилирит поспешила пресечь мои поползновения к нытью прямо на корню. – Сейчас мы рассматриваем другую сторону Зеркала, а именно: магия – насильственное изменение окружающего мира, но изменить можно лишь то, что подвластно изменению. Например, условно свободное Пространство.

– А Время?

Небрежный взмах рукой:

– О, со Временем все гораздо сложнее и проще одновременно: оно всегда занято и не склонно к пустым развлечениям… Так вот, само по себе Пространство не может исчезнуть и появиться там, где его не было, зато способно изменить свои свойства, и в сей замечательной способности таятся величайшее могущество и величайшая опасность. Почему маги вынуждены черпать из Источников?

– Честно говоря, никогда не задумывался.

– И зря. Впрочем, для тебя тема Силы не столь важна. Вспомни свои шалости на Изнанке: как ты действовал?

– Просто взял несколько Прядей и сплел из них… что получилось.

Испытующий взгляд:

– А почему ты смог их взять?

– Потому что… они свободно там болтались.

– Вот! Свобода сторон – первое условие взаимовыгодного сотрудничества. Есть Пряди связанные, а есть Пряди свободные, готовые принять тот или иной облик. Мы можем их чувствовать, другие расы не могут.

Беспечно пожимаю плечами:

– Ну и что? Магия доступна всем.

– Доступность не исключает платы за пользование, Джерон. Свободные Пряди Пространства можно сплести без особых затрат и даже высвободить при этом немножечко Силы. Но для того, чтобы создать нечто новое из Прядей уже некогда связанных, Силу нужно тратить, и в очень существенном количестве.

– Значит, действия любого мага – удар по равновесию мира?

– Не просто удар. Весьма болезненный удар.

– Но почему работать со свободными Прядями дозволено не всем?

– Потому что слишком велик соблазн перекроить мир по первому же капризу.

– Но ведь вы не спешите так поступать.

– Конечно, не спешим, – соглашается Тилирит. – Потому что не хотим, чтобы концы порванных Прядей ударили по нам. Не слишком приятные ощущения, знаешь ли.

– Это происходит, потому что вы…

– Мы стоим НАД Гобеленом. А ты можешь входить и выходить из него без ущерба для кого-либо, кроме себя самого. И за это, мой мальчик, тебя всегда будут ненавидеть…


Да, именно за это. За способность пропускать Нити Гобелена через себя и менять их направление, натяжение и окраску, не прибегая ни к магии, ни к пустой трате Силы. После того разговора я долго не мог отдышаться: сидел, судорожно глотая воздух и отчаянно вцепившись пальцами в край стола. Сидел до момента, пока потрясение не обернулось слезами понимания. Не думал, что когда-нибудь смогу заплакать, но снова ошибся. И был рад этой ошибке, потому что лучшего способа успокоиться нет: когда наплачешься вдоволь, еще долгое время просто не будет хватать сил на страдания. Боль никуда не уйдет, беды не станут меньше и незаметнее, но обессиленность поможет взглянуть на ситуацию с новой кочки зрения. Раз уж все равно сделать ничего путного нельзя, есть шанс бесстрастно оценить самого себя и глубину той ямы, в которую свалился.

Получить в свое полное распоряжение безграничное могущество и быть при этом самым беспомощным существом на свете – какая ирония! Насмешка. Издевательство.

Воскрешая в памяти обрывки фраз и вспышки взглядов, я подолгу размышлял над тем, кем являюсь и кем должен бы являться. Размышлял, но не находил верного решения главной проблемы: как жить. Наверное, подобным вопросом хоть раз в жизни задается каждый, пришедший в этот мир. Может быть, в поисках ответа на него и состоит смысл рождения и смерти. Может быть. Мне бы еще научиться летать…

Не для забавы или самоутверждения. Я хочу всего лишь взлететь над собой. Посмотреть на себя со стороны и желательно увидеть не просто одинокую точку на Гобелене мироздания, а понять, какому узору она принадлежит. Хотя… Если принять на веру слова Тилирит, я могу ворваться в любой узор. И не просто ворваться, а изменить его. Полностью или частично. И самое замечательное, что при этом я сам буду определять цену каждой нити утка!

Казалось бы, какая ерунда! О нет, это бесценный дар – иметь возможность заранее знать, сколько заплатишь. Могу представить, какую злобу вызывает у драконов мое существование, ведь одной мысли мне довольно, чтобы обрушить мир в пропасть и остаться, как говорится, «при своих». А называть родственников глупыми язык не поворачивается, потому что они достаточно сообразительны, чтобы высчитать и вымерять пределы моего могущества, вот только… Почему у них не хватает сил прочувствовать мою боль? Или недостает желания? Да, второе вернее.

Войти в Гобелен, выйти, заглянуть на Изнанку или нырнуть глубже, туда, где даже Нити не существуют – и отдать за это всего лишь частичку сердца. Только своего сердца. Заманчиво. Соблазнительно. Притягательно. Я могу изменить мир, как пожелаю, и этого мне не смогут простить. Потому что мир не станет противиться моей воле. И никто не хочет на мгновение пустить в себя Истину: да, для меня нет непреодолимых стен, но я никогда не стану ломать каменную кладку, если есть хоть малейший шанс отыскать дверь. А такой шанс есть почти всегда, и вечный выбор способен свести с ума… Почему ЭТОГО никто не хочет понять?

Труднее всего было перестать искать в глазах смотрящих на меня тень необоримой зависти. Но я справился. После того как встретил своего заклятого врага во взгляде Магрит, на миг забыв, как дышать. И вовсе не потому, что считаю сестру кем-то сродни божеству, хотя она вполне того заслуживает. Нет, я оцепенел, понимая: даже та, что всегда была выше борьбы за выгоды и блага, даже Хранительница Дома Дремлющих не может не завидовать. И кому? Своему ничтожному брату, который умеет изменять, но никогда не сможет измениться.

Самое болезненное ощущение – осознание ценности и красоты отрезанных путей. И с этим ничего не поделаешь: до самого Порога мне суждено сгорать от желания стать настоящим. Знать, что сие невозможно, мало: нужно еще обрести смирение. А это так сложно, когда вокруг и около видишь чудеса, меняющие жизнь! Видишь, но даже не можешь к ним прикоснуться…

Тетушка так и не рассказала мне историю создания Мин. Ну и не надо: зная основы и представляя себе направление движения, я куда-нибудь и как-нибудь доплетусь. Да, мне придется взглянуть на острокосую воительницу изнутри и для этого переступить через себя, потому что если вам что-то нравится или что-то вас восхищает, никогда не задумывайтесь, как оно родилось. Так же, как рождаемся мы: в поту и крови, а ни то, ни другое не украшает мечту. Хорошо, если не разбивает вдребезги.

Я смотрю на мир с восхищением? О нет, драгоценная, ты слегка ошиблась, выдала желаемое за действительное. Это не восхищение. Это смиренное признание собственной ничтожности перед чужим величием. Хотелось бы восхищаться искренне и чисто, но тень обиды никуда не исчезает. И если только злость на судьбу помогает мне оставаться в живых, из чистого упрямства и вредности не хочу, чтобы моя обида исчезла. Не допущу этого.


…Вот так, в беседах и обидах короталось время. Тетушка не позволяла мне расслабляться, подкидывая темы для размышлений и вовлекая в пространные споры, иногда очень даже горячие, с переходом на личности, с горящими взглядами и рукоприкладством, правда, лишь по отношению к мебели. Наверное, когда-нибудь, в тишине и покое, зимними вечерами у камина я напишу, о чем мы беседовали. Подробнейшим образом. С комментариями с обеих сторон. И назову эти записки… А как бы мне их назвать? «На кухне с моей тетушкой»? Нет, лучше так: «Рецепты моей тетушки». Могу утверждать уже сейчас: книга будет пользоваться успехом. По крайней мере, мое мнение по некоторым вопросам выдержало суровые испытания и претерпело изменения. Например, я четко установил, что варенье из малины – совершенно чудная вещь на вкус и цвет, но выковыривать ее мелкие косточки из зубов – то еще развлечение!


М-да, уверения Магрит в том, что «уже не так холодно, как кажется», не имели под собой основания. Холодно, и еще как. А может, меня просто знобит, потому что вчера долго сидел у окна, напротив открытой двери, из которой тянуло сквозняком. Пытаться отрезать себя от сырого дыхания коридора было бессмысленно: когда мимо носятся два зверя, ухитряющихся менять свой внешний облик почти при каждом прыжке, лучше, если перед ними не оказывается препятствий.

Я натянул край колючего шарфа на нос и хмуро проводил взглядом клок снега, упавший с ветки ближайшего ко мне дерева. Нет, в аллею не пойду. Вытряхивать замерзшую воду из-за шиворота? Предпочитаю другие забавы. Значит, надо найти местечко, где буду избавлен от опасности погребения в сугробе. Хм… Есть такое на примете? Пожалуй, да: ожерелье прудов в Верхнем саду. Вот туда и направлю свои стопы. Знать бы еще, как долго нужно шататься в ожидании, пока мьюры закончат домашнюю уборку.

Зимой все выглядит одинаково – и дорожки, и лужайки, и водная гладь, потому что зимой правит бал один-единственный цвет. Абсолютная и величественная белизна, которая не может добраться разве что только до неба, хотя прикладывает к этому все мыслимые усилия.

Опираюсь на перила мостика, висящего над закованным в лед водоемом.

Хорошо, что день выдался не солнечным, иначе белые искры слепили бы глаза, а так мир кажется уснувшим, и столь глубоко, что кто-то поспешил укутать его в снежный саван.

Саван… Для кого-то это слово означает завершение пути, а для меня – передышку в безопасном месте. Именно погружаясь в Саван, я становлюсь почти таким, каким мог бы быть, но… Совершенно ничего не чувствую и не осознаю. Нагромождение Щитов, отделяющих мою Сущность от материального тела – надежных, уютных и беспрекословно подчиняющихся командам Мантии, призванное оберегать, становится тюрьмой, из которой нет иного выхода, кроме как… в другую тюрьму. Смешно, если вдуматься. И вообще, мне есть над чем посмеяться. Совершенно неисчерпаемая тема для насмешек – я сам. Вот, например…

– Доброго дня!

Это еще что такое?

Поворачиваю голову и с недоумением смотрю на фигуру у края пруда.

Неуклюжесть зимнего наряда скрадывает пропорции, но все равно можно сказать: незнакомая мне персона высока и довольно стройна. Толстая вязаная фуфайка с роскошными полосами «снежинок» – так любят одеваться в Северном Шеме, на побережье незамерзающего моря. Сапожки из валяной шерсти, стеганые штаны, подбитая мехом безрукавка, а ни варежек, ни шарфа, ни даже шапки нет. Точно, из северных краев пришелец: тамошние жители рождаются и умирают в холоде, а потому привычны к любым капризам природы. Пришелец… Или – пришелица? Внимательнее всматриваюсь в круглое скуластое личико, разрумяненное морозом.

Черты мелкие и очень мягкие, как у статуи, которую ваятель по каким-то причинам решил оставить недошлифованной. Россыпь веснушек на коротком прямом носу. Глаза настолько прозрачные, что и цвета не разобрать: то ли серый, то ли желтый, то ли еще какой. Светлые, чуть рыжеватые пряди густых волос недостаточно длинны для девицы, но и не чрезмерно коротки. Неправильная длина, совершенно неправильная…

Почему я так подумал? Кто из известных мне Племен носит преимущественно длинные волосы? Людей в качестве ориентира брать бессмысленно: у них мода на определенный внешний вид меняется едва ли не чаще чем три раза в поколение. Мои родичи вообще не придают значения таким мелочам. Тогда… Оборотень? Скорее всего – кто еще может свободно гулять в нашем саду? Но откуда взялось ощущение неправильности?

– Доброго… дня?

В повторенной фразе явственно чувствовался вопрос, и очень тревожный, словно от приятия или неприятия мной прозвучавшего приветствия зависит ни много и ни мало, а целая жизнь. Голос звонкий, гласные – тягучие. Точно, с Севера. И, похоже, девушка. Теперь совсем ничего не понимаю: по выражению лица ей лет четырнадцать, а если выпуклости под одеждой – не бред моего воображения, то телом незнакомка сойдет за двадцатилетнюю. Но этот взгляд и растерянность припухших губ… Странно. Так мог бы вести себя ребенок, но не половозрелая особь.

– Я говорю неправильно?

Ну вот, еще чуть-чуть, и заплачет. А виноват будет грубый и нечуткий дядя Джерон, как обычно и случается.

– Все правильно, маленькая. Все хорошо.

Девушка доверчиво улыбнулась.

– Что ты здесь делаешь?

– Я жду. Брат велел мне ждать.

Так, чудо явилось не одно, а с родственником. Это хорошо: будет, кому сдать с рук на руки. В случае возникновения непредвиденной ситуации.

– Тебе здесь нравится?

Прозрачный взгляд потеплел:

– Да. Здесь все белое и пушистое. Как в старом доме.

Пушистое? Брр! Снег – колючий, а лед – еще того хуже, но странной девушке зима по сердцу. Жаль, потому что я холодное время года не люблю, а вот это милое создание вызвало мою симпатию. Есть в незнакомке что-то близкое. Нет, даже не близкое, а понятное. Что-то давно пройденное и оставившее след в моем сердце. Вот только никак не могу припомнить какой.

– Хорошо. Тебе не скучно?

– Скучно? – Попытка изобразить задумчивость провалилась: гладкий лоб не захотел пустить в свои пределы ни одной морщинки.

Приходится пояснить свою мысль:

– Ты же здесь совсем одна.

– Одна? – Девушка забавно склонила голову набок. – Как ты?

Я открыл было рот, чтобы возразить или пошутить, но простота сродни истине – в самом деле ведь один.

Между мной и всеми домашними всегда была и всегда будет преграда, и неважно, чем она видится, высокой стеной или огромным расстоянием. Ненависть, злоба, зависть – все эти чувства питают отчуждение, и только любовь может соединить сердца. Но как заполучить в свои сети эту вольную птаху? Приманить? Загнать силой? Думаю, ни так, ни эдак. Если захочет, сама прилетит, сядет на плечо и будет нежно щебетать прямо в ухо. Пока не оглохнешь. Хм. Опять думаю о важных вещах, но не так, как нужно. Ну что за напасть?! Как только проходит первое упоение новым впечатлением, становлюсь занудным исследователем и начинаю погружаться все глубже и глубже, как будто мне безумно интересно знать, что прячется с другой стороны события. Впрочем, определенный интерес все же присутствует, однако он не настолько силен, чтобы стать движущей силой поступков. Зачем я копаюсь в себе и других? Не проще ли скользить по поверхности океана мироздания, получая удовольствие от легкости и беспечности бытия?

Кстати, о водных поверхностях:

– Хочешь увидеть кое-что интересное?

Радостный кивок.

– Иди сюда!

Опускаюсь на корточки и наклоняюсь над белой плошкой пруда. Ага, угадал – вот здесь совсем недавно была пробита лунка.

Ладонью сгребаю снег в сторону, обнажая ледяное стекло над темной водой. Девушка присаживается рядом. Проходит совсем немного времени, и мы видим спинки снующих подо льдом карпов – золотистые и багряные.

– Рыба! – Удивленный возглас сменяется довольным. – Я люблю рыбу.

– Я тоже люблю, но эта не подходит для еды.

– Почему?

– Потому что красивая.

Взгляд девушки снова наполняется растерянностью:

– Красивая?

– Ну-у-у-у… Например, как ты. Ты очень красивая.

– И я… – Вывод не заставляет себя ждать, но вовсе не тот, на который я рассчитывал. – Я тоже… не подхожу?

– Для еды? – Невольно зажмуриваю и снова распахиваю глаза. – Не думаю, чтобы кто-то вознамерился тебя съесть.

– Нет… – Рыженькая головка вздрагивает. – Красивая, значит, бесполезная. Так?

– Собственно…

Не успеваю дать волю своему красноречию, потому что девушка опасно приближается к тому состоянию, которое я ненавижу, в первую очередь, когда сам в нем оказываюсь. Проще говоря, она собирается заплакать.

Этого мне только не хватало!

Как только незнакомка набирает полную грудь воздуха, обнимаю и крепко прижимаю плаксу к себе: в худшем случае просто растеряется, в лучшем – раздумает заниматься своим мокрым делом. Так и произошло: девушка замерла и несколько долгих вдохов не смела пошевелиться, но и попыток вырваться не делала, чем изрядно облегчила мой труд, потому что была едва ли не одного со мной роста и веса, и если бы решила сопротивляться, то… Полетели бы в пруд оба, а двойного груза лед наверняка не выдержал бы.

Ладно, хорошенького понемножку – размыкаю объятия и смущенно бормочу:

– Еще не представлены, а уже обнимаемся… Совсем не выполняю обязанности хозяина. Вот что, маленькая, пойдем-ка в дом! Рыбу ты любишь, это мы уже выяснили, а как насчет ягодного пирога?

– Ягодного? – Одновременно расчетливый и невинный взгляд. – Сладкого?

– Разумеется!

И весь путь по скрипящему снегу думаю: зачем я ее обнял? Что заставило меня так поступить? Почему вместе с непонятной теплотой и мгновением покоя осталось ощущение, что мое тело двигалось почти без моего желания? «Кто-то» решал за меня. Пусть на протяжении всего нескольких вдохов, но… Нет, такое открытие не радует. Правда, вовсе не потому, что я не люблю подчиняться и подчинять – хотелось бы знать намерения того, кто посягнул на мою волю. Просто из любопытства.


Оставив девушку в компании кухонной мьюри и сластей, равно оставшихся с завтрака и испеченных к обеду, я зашел в свою комнату, чтобы снять верхнюю одежду, а потом собирался и сам испробовать новый рецепт кухарки, но мое внимание привлекли голоса в холле. Точнее, даже не голоса, а всего одно произнесенное ими слово. Имя. Мое имя.

Не знаю, как кто, а я всегда очень ревниво отношусь к упоминанию собственного прозвания в чужих беседах. Наверное, из-за того, что имя при всей его обыденности и привычности все же является сугубо личной вещью. Вещью, делиться которой с окружающими хочется далеко не всегда. Поэтому я, хоть и не люблю подслушивать, навострил слух. А для верности еще и прошел по коридору до последнего поворота.

– Тебе нужен тот, кого называют Джерон?

Это сестренка спрашивает, причем весьма занятным тоном: немного удивленным, немного недовольным. Удивление понять могу – еще никто за всю мою жизнь не искал церемонной встречи со мной. А вот с чего взяться недовольству? Магрит против того, чтобы допускать ко мне визитера? Возможно. По очень простой причине, верной почти для всех случаев: либо я буду расстроен, либо он. Но почему сестра уверена в подобном исходе?

– Да, госпожа. Мне сказали, что я могу найти его в этом Доме.

Голос. Где я его слышал? И ведь сравнительно недавно… Только интонации были другие. Рыдающие… Вспомнил! Но зачем я мог понадобиться котенку?

Не вижу смысла прятаться и выхожу в холл. Магрит, для которой мое присутствие тайной не было и ранее, величественно оборачивается на звук шагов. Правда, сей маневр предназначен только для того, чтобы одарить взглядом, вопрошающим: «Что ты намерен с НИМ делать?»

Хотел бы я и сам это знать. Впрочем, сначала не мешает выяснить, что ОН намерен делать со мной.

– И кто указал тебе дорогу сюда?

Шад[8]8
  Шадды – песчаные кошки-оборотни. Глава Клана носит титул «шадд’а-раф».


[Закрыть]
, по случаю прибытия в Дом Драконов облаченный в ворох церемониальных одежд, на мгновение теряется, и я успеваю отметить в смене теней на юном лице радость, надежду и боль, к концу паузы переплавившиеся в насупленное упрямство. Эх, парень, парень… Так и не смог простить? Тогда не жди, что простят тебя.

Да, я убил твою тетушку. Защищая собственную жизнь, конечно, но разве это достаточный повод для оправдания? Нет. Я и не прошу оправдывать, я прошу простить.

Что есть оправдание? Нанизывание на нить смысла россыпи доказательств, свидетельствующих о благовидности поступка. Что есть прощение? Признание за собой возможности поступить в сходной ситуации похожим, если не совершенно таким же образом. Поэтому прощать всегда сложнее. Оправдывать приятнее и легче, ведь мы смотрим на чужой проступок с высоты своей мудрости и снисходительности: мол, да, оступился бедняга, но ведь он слаб духом, а значит, не мог найти иной выход из ловушки Судьбы. А вот когда требуется простить… О, мы не любим примерять на себя одежды негодяя, посмевшего пренебречь чужим благом ради собственного! И не только не любим, а всеми силами стараемся их избежать, потому что допустить, что сам можешь совершить грех, во сто крат больнее, нежели отпустить чужие грехи. Жаль, что ты пока этого не понимаешь, котенок… Очень жаль. Но я не хочу рассказывать тебе о своей боли. Не сегодня.

Что он там буркает?

– Мой отец.

Ну конечно! Старый шадд’а-раф прекрасно знает, в каком из Домов обитает неудачник по имени Джерон. Сам разорвал мое сердце на куски, теперь сыночка прислал? Завершить начатое, что ли? А как же сострадание к ближнему? Почтение, в конце концов: ведь кто-то, если мне не изменяет память, по доброй воле признал меня dan-na[9]9
  Dan-nah – дословно «хозяин». Слово происходит из Старшего Языка, а его истинный смысл теряется во мраке веков. Доподлинно известно лишь одно: этим титулом удостаивают только того, кто способен нести на себе груз ответственности за чужие судьбы, ибо быть «хозяином» значит не «властвовать», а «владеть».


[Закрыть]
. Пусть только своим, а не своего Племени, но и это для меня – непосильная ноша.

– Он просил тебя прийти?

Гордый взгляд:

– Нет. Я пришел без его ведома.

Уже любопытно. Но не настолько, чтобы открыть перед гостем двери души.

– И что же послужило причиной твоего появления в моем Доме?


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 | Следующая
  • 4.4 Оценок: 5

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации