Текст книги "Право учить. Повторение пройденного"

Глубокое море старых глаз стало еще спокойнее: верный признак готовности начать бой.

– О жизни ты знаешь многое. А что тебе известно о событиях, произошедших несколько дней назад?

– Только то, что я видел собственными глазами.

– И что же ты видел?

– Результат воздействия заклинания, едва не приведший к гибели.

– Тебе известен заклинатель?

– Я могу только предполагать его личность.

– Вот как? – Глава Совета приподнял левую бровь. – А другие свидетели назвали имя.

– Это их право.

– Что мешает тебе поступить так же?

– То же, что не позволяет кроту описать солнечный свет. Я не видел, что именно произошло.

– Могут обмануть и глаза, и слух, и другие чувства, – согласился эльф. – Но разум находит путь во тьме.

– Следуя за маяками неясных свидетельств? И где же окончится этот путь?

– Ты не доверяешь чужим словам?

– Не всегда.

– Саа-Кайа находилась в том месте и в то же время, когда произошло покушение. Ее словам ты доверяешь?

– Она узнала убийцу?

– Она видела его.

– Но не узнала, верно? Слишком мало времени он присутствовал на месте преступления. Есть еще свидетельства?

– Кэлаэ’хель назвал имя.

– Уверенно?

– У него не было причин лгать.

Глава Совета уклонился от того, чтобы сказать «да» или «нет». Хитрец. Хорошо, возьму инициативу на себя:

– Вы прибыли сюда для выяснения обстоятельств, повлекших за собой попытку убийства, к счастью, неудавшуюся. И каковы ваши успехи? Что вы узнали к этому дню?

– Ты задаешь вопросы мне? На каком основании? – Удивление, горчащее надменностью.

– На том же, что и ты. Впрочем… Не надо отвечать. Я знаю столько же, сколько и вы. По меньшей мере. Но в отличие от вас тороплюсь и потому не могу бесконечно тасовать факты в надежде на удачный расклад. В двух словах, что произошло? Расстройство чувств, заставившее некую особу выместить злобу на том, кто подвернулся под руку. Какие подробности вы хотите узнать?

– Виновника! – воскликнула эльфийка.

– Причину, – добавил пепельноволосый.

Так, с этими двумя все ясно – она склонна к вынесению приговора, он к выяснению подоплеки событий. Проще говоря, обвинитель и дознаватель. Я был совершенно прав: решение – за старшим эльфом.

– А ты? Что хочешь узнать ты? – обратился я к Главе Совета.

Тот помолчал, поглаживая пальцами подлокотник кресла, потом посмотрел на меня. Очень серьезно:

– Почему убийство не удалось.

– Целых три вопроса. Разного веса. Разной цены. Но ответ на первый вам уже известен, о втором лучше спрашивать у неудавшегося убийцы, а на третий я не отвечу.

– Почему? Не можешь или не хочешь?

– Не хочу.

– Он издевается над нами! – заявила та, которую я назвал soeri. – Его следует допросить со всей…

– Строгостью? – насмешливо предположил Глава Совета. – Он свидетель, а не обвиняемый.

– Он препятствует установлению Истины!

– Он имеет на это право. – Признание. Приправленное сожалением.

– Мы должны начать спрашивать по-настоящему!

Эльфийка не желала угомониться, и я устало вздохнул:

– О чем, красавица? Причина известна только убийце. Его личность – только жертве. Спросите ту, которая пострадала, узнайте имя, отыщите беглеца и узнайте причину. Чего уж проще?

– Мы так и поступим, не сомневайся, – кивнул старший эльф. – Как только Гилиа-Нэйа придет в сознание. Но это может занять много времени, в течение которого… придется спрашивать тебя.

– Ради чего? Чтобы не скучать в ожидании?

– Его наглость переходит все границы!

– И наводит на размышления, – глубокомысленно заметил Глава Совета в ответ на вспышку своей помощницы.

Наводит, верно. Знаю, о чем думает сейчас листоухий: если веду себя так, как веду, возможно, я имею на то не только основание, но и право. Весь вопрос в том, какое право – право сильного, право осведомленного или право стоящего выше, потому что разница существенная. Если просто считаю себя сильнее, есть шанс одержать надо мной верх, ведь любая сила имеет пределы. Если знаю что-то, неведомое для остальных, ситуация усложняется: играть на чужом поле и по чужим правилам всегда неуютно. А вот если я и в самом деле нахожусь НАД происходящим, дела совсем плохи, и Глава Совета всерьез озабочен выбором правильного ответа. Есть, конечно, и вероятность блефа, но ее, уверен, эльф примет во внимание в последнюю очередь. Когда другие варианты будут отклонены. Разумная позиция: сначала следует убедиться, что не оправдываются худшие опасения, а все прочие можно будет отмести в сторону и оставить на «потом».

– Вы позволите ему посмеяться над нами?! – Голос эльфийки наполнился негодованием.

– Разве он смеется? – качнулись золотистые пряди. – Лучше бы смеялся…

Глава Совета поднялся с кресла, расправляя складки мантии.

– Я чувствую опасность, исходящую от тебя, kellyn. И ее сила такова, что слова Советницы кажутся не лишенными смысла. По твоим собственным уверениям, тебе известны важные детали преступления, но ты предпочитаешь их скрывать. Я не буду спрашивать, каковы они, но, может быть, ты назовешь причину, по которой не желаешь говорить?

Причина… А я знаю эту причину? Знаю: не хочу терять то, что сумел приобрести.

«Но не потеряешь ли ты еще больше, если промолчишь?»

Наверное, потеряю.

«Ты сознаешь это и продолжаешь упрямиться?» – удивляется Мантия.

Да. Глупо, конечно, но так не хочется рвать последнюю ниточку…

«Иллюзии?»

Пусть так. Это все, что у меня есть на сегодняшний день. Завтра может не остаться ничего.

«Или появиться что-то другое…» – Задумчивое предположение.

Но я не могу быть уверенным. Не могу. Что ответить на его вопрос? Правду? Она отрежет все дороги назад. Солгать? Еще хуже. Как мне поступить?

«Полагаю, только правильно…»

Но как?

Как?

Мое молчание Глава Совета счел достаточным основанием для перехода к активным действиям и коротко кивнул, отдавая то ли дань уважения принятому мной решению, то ли приказ страже. Но, прежде чем два облаченных в доспехи эльфа сделали шаг в мою сторону, стремительная тень метнулась сквозь переплетение «струн», заканчивая полет у моих ног. Вонзившись в землю почти на две ладони тускло-серого лезвия.

Милая, ну зачем ты?

Рукоять кайрис замерла на уровне моих бедер. Простенькая, обмотанная залоснившейся полоской кожи. Никаких изысков, никаких украшений: то ли у кузнеца не было времени, то ли в ту пору не принято было отягощать оружие иным назначением, чем умерщвление противника. Тетушка была права: средний клинок. Не замечательный и не плохой. Рабочий меч. Трудяга. Острый край лезвия в некоторых местах иззубрен. Давненько никто тобой не занимался, милая… Что ж, если не найдется достойных рук, я сам приведу тебя в порядок. Как сумею. Но зачем ты так со мной поступила?

При возвращении в пределы мира артефакт, наделенный душой, может принять любой облик по своему предпочтению – либо облик предмета, либо облик, сходный с тем, в котором душа обреталась ранее. В момент перехода через Грань сделать это очень легко, и лишней траты Силы не потребуется, потому что в данном случае работает правило двух Кружев, как у метаморфов: нет разницы между тем, что справа, и тем, что слева, если и до того, и до другого ты можешь дотянуться, пусть и разными руками. То есть при совершении Перехода все равно, в каком теле закончится путь. Но если Переход позади и принят один из обликов, то в течение этого воплощения можно обернуться снова только один раз. Всего один. И я больше не увижу серых глаз Мин. Возможно, никогда, потому что ее век заведомо дольше моего.

Зачем ты покинула меня, милая?

«Она хотела защитить… Как умеет…»

Да, как умеет. Забывая о том, что я не могу коснуться этой рукояти.

«Можешь…»

Без Вуали? Только однажды и только на очень ограниченное время. Пока клинок не рассыплется прахом.

«Вуаль можно оставить на месте…»

Тогда мне не выстоять против этих воинов.

«Да, ты прав…» – Тягостное признание.

Либо я беру в руки кайрис, либо выпускаю на свободу Пустоту. Других вариантов нет.

«И что ты выберешь?»

Еще не знаю.

Опускаюсь на правое колено рядом с мечом.

Ты вынуждаешь меня пойти на убийство, милая. Нехорошо.

Нет людей корыстнее влюбленных: они готовы на все, только бы удовлетворить свою страсть. Да, со стороны их поступки выглядят самоотверженными и донельзя благородными, но разгоните ряску на поверхности воды и взгляните в темное зеркало. Что вы там увидите?

Я не могу осуждать тебя, милая, но от ругани ты не отвертишься. Ты так сильно хотела оказаться в моих руках, что твое горячее желание исполнилось. Даже ценой твоей гибели. Нет, малышка, я слишком дорожу тобой, чтобы уступить, и найду силы для отказа. Сейчас… Еще одно мгновение, пока все вокруг медлят.

Ты не смогла справиться с чувством вины. Как жаль… Я должен был помочь тебе. Объяснить, что никто и никогда тебя не осуждал. Ни я, ни тот, что отдал свою жизнь в оплату твоей. Да, мало радости проводить Вечность в плену стального тела, и могу представить, как ты ненавидишь меч, в который заключена, потому что, тепла плоть или холодна, она всегда будет тюрьмой для души. И мы боимся расстаться со своим телом, считая: как только превратимся в пепел, исчезнем навсегда. Но ведь на погребальном костре сгорает оболочка, уже лишенная содержимого. Скорлупа, из которой наконец-то вылупился и взлетел в высокое небо птенец…

Стены твоей тюрьмы прочнее моих. И у тебя есть преимущество: ты помнишь. Помнишь все, что происходило с тобой. Я могу только догадываться, как больно было тому, другому, видеть в твоих глазах презрение и ненависть. На меня ты смотрела уже иначе. Иногда смущаясь собственных чувств, иногда – злясь, что они не находят ответа в моем взгляде. Но чаще… Чаще ты смотрела на меня с нежностью и с опаской. Словно боялась не успеть оплатить долг. И никак не хотела понять, что вовсе ничего мне не должна.

Провожу ладонью по навершию рукояти, спускаюсь ниже, на прохладные кожаные витки. Все, что нужно, это вышвырнуть тебя за пределы «струн». Того, что внутри, хватит и мне, и Пустоте. В конце концов, если кто-то не умеет понимать прозрачные намеки…

– Тебе не поможет этот клинок, – осторожно заметил Глава Совета, больше желая верить в свои слова, чем веря в них на самом деле.

Поднимаю глаза.

– Думаешь?

– В твоих руках он просто меч, не самого лучшего качества, – продолжают уговаривать меня.

– Не самого лучшего? Ошибаешься. Дважды. Во-первых, это «она», а во-вторых, у нее есть по меньшей мере одно замечательное качество. Она не останавливается на полпути.

Темно-бирюзовые глаза сузились. Все, теперь я разозлил последнего из тех, кто стоял между миром и войной. Повоюем?

Но тишину, тревожно раскинувшую крылья над двором, нарушает спокойное и чуть скучное:

– Если противник не спешит обнажать оружие, не стоит его торопить. Возможно, он просто не хочет вас убивать.

Высокая жилистая фигура, с обманчивой расслабленностью прислонившаяся к древесному стволу. Костюм из груботканого шелка с узелками на шероховатой поверхности. Резкие черты смуглого лица. Прищуренные, словно в попытке уберечься от палящих лучей солнца, глаза. Медно-рыжие волосы, заплетенные в косу, кончик которой касается верхушек самых высоких травинок. И еще одна травинка – в обветренных губах.

– Мастер! – В восклицании Главы Совета чувствуется невольная радость, словно к терпящим поражение войскам подоспело подкрепление. – Вы все же решили присоединиться к нам?

– Я решил взглянуть, – поправил эльф, имени которого я так и не узнал, хотя не один час провел в его обществе. Просто d’hess. Просто Учитель.

Он с явным сожалением покинул тень деревьев, выходя на залитый солнцем двор. «Струны», густо намотанные по периметру, не стали препятствием для того, кто, как я считал, сведущ только в искусстве владения оружием: эльф прошел прямо через них, вроде бы не отклоняясь ни на волосок ни вправо, ни влево, но по колыханию косы можно было предположить, что он не входил в контакт с Нитями заклинания, огибая их.

При нем не было клинка – ни прямого, ни изогнутого. Даже кинжала не было. Впрочем, отсутствие оружия не делало моего Учителя менее опасным, потому что лучший меч воина – душа, научившаяся повелевать телом.

Он остановился между мной и Главой Совета на равном расстоянии. Скрестил сильные руки на груди. Позволил порыву невесть откуда взявшегося ветерка погладить скулу, с благодарностью принимая дар прохлады в разгар жаркого дня. Помолчал, изучая взглядом кайрис.

– Если вы собрались заняться фехтованием, нужно было сразу сказать мне. Я бы с удовольствием посмотрел.

– На что, Мастер?

– На избиение младенцев.

Глава Совета ухмыльнулся, видимо, относя определение «младенец» на мой счет, но меднокосый эльф покачал головой:

– Жаль, что я не имел удовольствия быть твоим наставником, Эвали. Тогда ты бы знал, кому можно бросать вызов, а кого лучше обходить стороной. Далеко-далеко.

– Что ты хочешь этим сказать, Дийл?

– Только то, что сказал.

– Я же не учу тебя держать клинок? А ты полагаешь, что понимаешь в моем деле больше меня самого? – Золотоволосый нахмурился, и стало ясно: они – ровесники. Возможно, даже старые и добрые друзья. Просто соплеменнику подобного обращения не простил бы ни один из этих двоих.

– Твое дело – вести беседу. Мое – звенеть сталью. Помнится, к моему появлению переговоры уже завершились, зато сталь не преминула появиться. Так кому из нас принадлежит право первого голоса здесь и сейчас?

Глава Совета скривил губы, но в его недовольстве чувствовалась и капелька облегчения: всегда приятно, если тяжесть решения берет на себя кто-то другой. Мой Учитель понял это лучше меня и укоризненно фыркнул, но отказываться от уступленного ему главенства не стал. Хотя бы потому, что знал, кто из присутствующих – «младенец».

– Ты хочешь поднять этот клинок?

Суховатый, но теплый, как летнее сено, голос напомнил мне дни детства и юности, когда все было непонятно, но просто. Когда мне не нужно было выбирать.

– Разве вы нуждаетесь в ответе, d’hess? – улыбнулся я, и золотоволосый эльф вздрогнул, услышав коротенькое слово, связывающее нас крепче, чем узы крови.

– Конечно, нет. Кстати, не стоит так долго прижиматься к земле: она еще слишком сыра. Можешь застудить сустав.

– Вы правы.

Я поднялся, проводя ладонью по влажной отметине на колене. Земля сыра, без сомнения.

– Зачем ты затеял это представление?

– Так получилось, – виновато пожимаю плечами.

– Еще не изжил беспечность? – Сочувственно приподнятые брови.

– Увы.

– А пора бы.

– Под вашим руководством дела шли бы быстрее.

Учитель не соглашается со мной:

– Быстро не ходят. Быстро бегают, а на бегу очень легко упустить из виду важные детали. Не стоит задумываться о беге, пока шаг не стал уверенным и легким.

– Я понимаю, d’hess. Но иногда времени научиться ходить отведено так мало, что приходится срываться на бег до срока.

– Это верно, – кивает эльф, а медно-рыжая коса вторит кивку своим плавным движением.

Я, как в детстве, засматриваюсь на огненные всполохи в заплетенных волосах, и Учитель укоризненно ворчит:

– Ну чему мог научиться мальчишка, который все занятия только и мечтал, что оттаскать своего наставника за косу?

Шепот пришельца донес до ушей Главы Совета всего несколько слов, но их оказалось достаточно, чтобы меня больше не рассматривали как упрямца, не желающего сотрудничать. Более того, в просторной комнате мы находились втроем: я, золотоволосый Эвали и мой Учитель. Остальные члены Совета, охранники и прочая челядь были отправлены восвояси. Дабы не путались под ногами и не слышали то, что не должны слышать.

– Я должен принести извинения, ma’daeni, – начал Глава Совета, но осекся, увидев на моем лице унылую гримасу.

– Никаких расшаркиваний, договорились? Я тоже не был образцом хороших манер, поэтому можно считать, что каждый остался при своих. Давайте лучше поговорим о том, кто не пожелал вести бесед, а сразу нанес удар, пусть и не достигший цели.

– Стир’риаги будет наказан, – сурово и холодно заверил золотоволосый.

– Не откажите в любезности указать, за что.

– Вам недостаточно того…

– А все ли вам известно о его преступлениях?

– Их было много?

Я задумчиво пересчитал пальцы на руках, загибая по одному.

– Не количеством, быть может, но качеством… Даже слишком.

Сразу же следует вопрос, почти лишенный надежды:

– Вы расскажете?

– Если угодно. Если сами еще не все выяснили. Только хочу предупредить: вещественных доказательств у меня нет. Только слова.

– Ваших слов вполне хватит, чтобы…

– Вынести приговор? Возможно. Но вот чтобы привести его в исполнение… Сомневаюсь.

– Преступник будет схвачен. – Бесстрастное обещание. Нет, даже не обещание, а непреложная уверенность.

– Кем, позвольте спросить? Ваши воины умеют смещать Пласты? Или способны орудовать потоками на Изнанке? Нет, господа, хотите выследить – выслеживайте. Но, ради Пресветлой Владычицы, – не лезьте в открытое столкновение! Он слишком опасен.

– Он учился у драконов, – чуть осуждающе заметил Глава Совета, и я устало поморщился:

– Он не учился. Он преследовал свои цели. Тот, кто учится, воспринимает все, что ему преподают, а Стир’риаги слышал только нужное ему, умело пропуская мимо ушей все остальное.

– Вы так говорите, потому что…

– Сам принадлежу к роду Повелителей Небес? Нет, не поэтому. Посмотрим с другой стороны: что вменяется в вину преступнику?

– Желание отнять жизнь, – не задумываясь, отвечает золотоволосый.

– А желание отнять волю? Оно гораздо страшнее и требует наказания более сурового, чем простое убийство.

– Что вы имеете в виду?

– Непонятно? Хорошо, вернемся назад. Далеко назад… Сколько лет Стир’риаги является хранителем меча?

– Двести тридцать шесть.

– А сколько из них он обуреваем страстью подчинить меч себе?

Глава Совета подобрался в кресле:

– Это невозможно. Артефакт такого уровня…

– Прежде всего наделен собственной волей. Да, в полную силу его возможности раскрываются только в руках Моста, но Мост всего лишь питает Силой заклинание, заложенное в предмете, а не управляет им. Поэтому, если получить власть над душой, заключенной в мече, можно поставить его себе на службу. Правда, это долгий и трудный процесс, но не невозможный, хотя и…

– И?

– Запретный. Или вы не считаете порабощение воли преступлением?

Тень, мелькнувшая в глазах золотоволосого, свидетельствовала: ну да, считаем, но… цель оправдывает средства. Мой Учитель, внимательно следивший за ходом беседы, на мгновение сжал губы плотнее, чем раньше. Заметил? Не мог не заметить. Осуждает? Не поддерживает, во всяком случае.

– Он загорелся идеей подчинить артефакт себе. Не знаю зачем. И он старался. Очень старался. Даже преодолел свою гордость и самоуверенность, чтобы добиться обучения в Драконьих Домах: надеялся овладеть искусством подчинения. Желаемого, к счастью, не достиг, но получил доступ к не менее опасным знаниям. Например, о прямой работе с Пространством. И о том, как убивать быстро и надежно. Впрочем, и уже известными способами не гнушался… От чего умерла Мийа?

– Она погибла в поединке с Саа-Кайей.

– Да, но почему поединок стал возможным?

– Когда Мийа узнала, что…

– Кё беременна, то наглоталась «рубиновой росы» по самое горлышко и отправилась мстить, не так ли?

Глава Совета не ответил, брезгливо кривя губу.

– Вы установили, откуда она получила «росу»?

– Нет. Этим занимался Кэлаэ’хель, но он…

– Ничего не выяснил, потому что его дядюшка не оставлял следов.

– Вы считаете, что именно Стир’риаги…

– Думаю, да. Потому что позднее он не менее успешно травил той же «росой» Кайю.

Меднокосый эльф вдавил ногти в поверхность стола, за которым мы располагались. Что в моих словах так его расстроило? Не понимаю. Ладно, потом разберусь.

– В любом случае, «отторжению духа» племянница могла научиться только у дяди: вряд ли кто-то из вас посвящен в такие глубины. Возможно, она была для Стир’риаги не только воспитанницей, но и любимой ученицей, способной оказать помощь в дальнейших попытках сломить волю меча, потому неожиданная гибель настолько огорчила дядюшку, что он снизошел до мести. И взять жизнь за жизнь оказалось мало: он решил заставить обидчицу страдать, шаг за шагом погружая в безумие. Для этой цели он воспользовался услугами людей, но, несомненно, преследовал и какую-то выгоду помимо удовлетворенной злобы…

Излагая вслух цепочку событий, я невольно поймал себя на мысли, что раньше не задумывался об истинных намерениях эльфа. Да, Лаймар, подпаивавший Кё зельем, рассчитывал, что малолетний принц, в чьей свите находилась полубезумная эльфийка, заразится жестокостью и неуравновешенностью, тем самым становясь объектом, подходящим для управления. Но почему бы и эльфу не добиваться той же цели? Если он рассчитывал подчинить артефакт, ему необходим был и Мост, чтобы полностью реализовать планы… Точно! Но какие планы, фрэлл подери? Как не вовремя ты сбежал, Стир’риаги! Как раз, когда у меня появился к тебе хороший вопрос.

– Значит, за поступками Кайи стоял именно он? – уточнил мой Учитель.

– Да, именно так. Обмануть отчаявшуюся женщину, подав надежду? Легче легкого. Но планы мстителя расстроились, и Кё смогла вернуть себе разум и смысл жизни.

– Благодаря чему? – не преминул поинтересоваться золотоволосый Эвали. – Мы спрашивали, но она не пожелала рассказать.

– Не удивительно, – хмыкнул я. – Если спрашивали примерно как меня сегодня… Неважно. Не имеет прямого отношения к делу. Она хотела вернуться, но с королевской службы можно уйти только ногами вперед, в чем ей и хотели поспособствовать. Неудачно, и Стир’риаги об этом узнал. Жертва ускользнула от палача, и тогда убийца первый раз попробовал самостоятельно применить на практике запретные знания. Опыт Мийи показал свою состоятельность, и дядюшка не сомневался в успехе, воспользовавшись помощью graah, Гончей Крови. Однако ему снова не повезло – нарвался на достойного противника… В общем, планы рухнули. Думаю, возвращение Кё заставило его скрипеть зубами, но пока ребенок не появился на свет, женщина неприкосновенна. Приходилось ждать, терпя рядом с собой и второй облик желанного артефакта, еще более своевольный, чем стальной клинок. Немудрено, что, когда Мин сбежала из-под опеки, да еще туда, где обитает ненавистная роженица, Стир’риаги не смог не отправиться следом. И наткнулся прямо на меня.

– Вы были знакомы с ним и ранее? – осторожно спросил Глава Совета.

– Да, если это можно назвать знакомством. И мы с самой первой встречи не поладили. Вот почему я позволил себе несколько обидных для моего… недруга слов, которые и толкнули его на новую попытку убийства. Только он опять промахнулся.

– По какой причине на этот раз?

– Не поставил нужный знак между началом родов и моим появлением в доме Кайи.

– А знак есть? И какой же?

– Похожий на те, что лежат в колчане, – чуть насмешливо и торжествующе подсказал знакомый голос за спиной.

Мой Учитель поспешил оказаться на ногах:

– Малышка, ты уже чувствуешь себя достаточно хорошо, чтобы…

– Ах, отец, я никогда не чувствовала себя лучше! Какие вы забавные, мужчины: считаете, что родившая женщина слаба и беспомощна, тогда как она только-только входит в настоящую силу!

Отец? Не может быть…

– Прости, милая, я так и не услышал его первого крика. – Встаю и, отгибая кружево покрывала, смотрю на маленькое личико сладко посапывающего в руках матери эльфа. Рыжий будет, весь в дедушку. Наверное, и мастерство унаследует: в том, что малышу суждено раньше всего прочего начать знакомство с оружием, я не сомневался.

– А он не кричал, – довольно сообщает Кё. – Он открыл глаза и улыбнулся.

– Это хорошо или плохо?

Бирюза глаз сияет гордым светом.

– Он будет сильным и справедливым. Как ты.

– Нет, как я – не надо! Пусть будет таким, как хочет сам.

– Он пока еще ничего не хочет, кроме того, чтобы быть рядом со своей матерью.

– Наслаждайся этим временем, милая: пройдет совсем немного лет, и он будет стараться убежать подальше.

– Да, совсем немного… – Кё нежно проводит кончиками пальцев по розовой щечке. – Но я знаю, кто сможет вернуть его обратно. Из любых далей. Как когда-то вернул меня.

Учитель провожал меня до самой границы лана, и по пути мы почти не разговаривали друг с другом, но вовсе не потому, что сказать было нечего. Просто слов не находили.

Благодарить? Вроде и есть за какие подвиги, но ведь совершены они были исподволь, скорее вопреки желанию помочь, чем в соответствии с ним. За такое не благодарят, просто почтительно принимают.

Ругать? Тоже нет особых причин. То есть самих себя мы могли бы обозвать и дураками, и более крепким словцом, но друг друга? Не имеется ни повода, ни права.

Вспоминать прошлое? А было ли в нем что-то значительное? Всего лишь робкие шаги в неизвестном направлении. Слепое тыканье в стену рядом с широким проходом.

Загадывать на будущее? Самое глупое и бесполезное занятие из всех мне известных, потому что, как вещала Слепая Пряха в канун Праздника Середины Зимы, будущего не существует, оно лишь воплощается в настоящем, и далеко не так, как виделось нам из прошлого.

Поэтому мы молчали. Только у кромки леса, там, где начинался неухоженный луг, запятнанный проплешинами желтой подзимней травы, Учитель спросил:

– Что ты намерен делать?

Я помедлил, прежде чем ответить. В самом деле, что? Найти и наказать злодея? Положим, первым займутся другие, более опытные и умелые, а во втором, так и быть, поучаствую. Без особого желания, но с чувством выполненного долга. Или эльф интересуется моими планами на ближайшие годы? Планами в отношении своих близких родственников, которые по странному и нелепому стечению обстоятельств стали таковыми и для меня? А может быть, его заботит нечто третье, о чем я имею весьма смутное представление или не имею вовсе? Очень трудно выбрать, а значит, нужно отвечать искренне, что и делаю:

– Жить.

Он молчит, покусывая травинку, потом улыбается:

– Да, это вернее всего. Остальное – лишь приложение к жизни. Цели, средства, обиды, надежды, преступления, подвиги… Бусины, нанизывающиеся на нить. Они могут быть яркими или тусклыми, но связывает их между собой только жизнь.

Огорченно буркаю:

– Я не копал так глубоко.

Учитель щурится:

– Конечно, не копал. Зачем рыть землю в поисках клада, если карманы уже переполнены монетами? Вот когда они закончатся, тогда и стоит браться за лопату!

– Полагаете, у меня еще есть запас?

– Знаний? Открою тебе главный секрет всех учителей на свете: они не знают НИ-ЧЕ-ГО.

– Как же они учат?

– Настоящий наставник умеет не только увидеть в действиях ученика ошибки и гениальные озарения, но главное – помогает ученику увидеть то же, что видит сам. А поскольку для этого ему приходится проходить тот же путь, он, обучая, никогда не перестает учиться.

– А когда ученик становится способен разбираться в себе без посторонней помощи?

– Тогда он сам начинает называться «учителем».

– Как просто!

– Простота – залог прочности, – продолжает эльф. – Это очень хорошо видно на примере оружия: чем лаконичнее контуры и проще форма, тем надежнее клинок. О луках и арбалетах уже и не говорю… Вычурность и украшательства нужны тому, в чем нет настоящего смысла, а лезвие, вышедшее из-под молота Мастера, очаровывает даже неотполированное.

– Потому что имеет смысл?

– Потому что состоит из него.

– А как же цель?

– Цель? – усмехаются прищуренные глаза. – Никогда не путай два этих понятия. Цель – всего лишь короткая остановка на пути, тогда как смысл – это полотно дороги, по которому ты идешь.

– То есть целей может быть несколько?

– Бесчисленное множество, составляющее одну. Жить – главная цель жизни. А вот как именно жить… На то и нужен смысл.

– Значит, если цель не поставлена, жить можно. А если нет смысла?

– Нужно его найти, – беспечное и безоговорочное заявление.

– А если он уже есть, но…

– Не нравится?

– Скажем так, не является пределом мечтаний. Как поступать тогда?

– Найти еще один, но и о том не забывать.

Хорошо бы. Может, и получится, правда, пока не попробуешь, не узнаешь. Но на это время еще будет, а вот на другое…

– Проследите, чтобы Кэл не участвовал в «охоте». Ему вообще лучше не удаляться от юной лекарицы, хотя бы в течение нескольких недель.

– Ты спас ей жизнь? – Не вопрос, а утверждение.

– Да. И сделал это не для того, чтобы Нэйа снова погибла. Сейчас ей необходимо чувствовать рядом чье-то тепло. Пока разорванные связи не восстановятся.

– Потребуется время?

– А как иначе? Разрушать-то быстро, а созидание требует длительной и тщательной подготовки. Если, конечно, результат имеет значение.

– В данном случае имеет, – согласился эльф. – Я прослежу. Но думаю, это не единственная причина, верно?

– Я не хочу, чтобы племянник преследовал собственного дядю.

– Думаешь, он не справится?

– С преследованием? Легко. А дальше? Он сможет поднять руку на своего опекуна?

– Кэлаэ’хель уже не маленький мальчик.

– Вы в этом уверены? Как Стир’риаги относился к своим подопечным? Наверняка не давал им повода чувствовать себя нелюбимыми, даже если на самом деле смертельно ненавидел. Например, Мэя он отправил в столицу только для того, чтобы тот не справился с поручением, выгадав для дядюшки время на поиски путей к душе меча.

– Возьмешь ее с собой? – Кивок в сторону спрятанной в ножны кайрис, которую я держу в левой руке.

– Да. По крайней мере, я не услышал возражений. Кроме того, другой хранитель не определен, а меч нуждается в присмотре.

– Унесешь домой?

– Там не хуже, чем здесь.

– Да, не хуже… Лиловоокая Лайн’А по-прежнему смотрит на тебя волком?

– Волчицей, – улыбаюсь в ответ на его улыбку. – Сейчас она ждет потомство.

– О! Поздравь ее и от моего имени.

– Непременно. Как только увижу.

И это не было оговоркой: эльфийские ланы я покинул совсем в другом месте границы, довольно далеко от смыкания Пластов, которое должно было вывести меня в Межпластовый Поток. Миль тридцать – тридцать пять по расквашенной дороге. Управлюсь за сутки?

«Если не будешь отвлекаться…» – ехидное дополнение.

На что?

«На свои дурные мысли!»

Мысли не мешают шагать, драгоценная.

«О да! Но они успешно и совершенно незаметно меняют направление и скорость движения…»

Разве? Что-то не припомню такого.

«Конечно, не припомнишь… Потому что не вылезаешь из размышлений наружу!» – Ворчливое обвинение.

Я не виноват в том, что все время подворачиваются темы для этих самых размышлений!

«Виноват-виноват-виноват!» – Ну совсем как ребенок дуется.

Не виноват!

«Ты сам их создаешь!»

Так. Дожили. Что я создал на этот раз?

«Зачем ты тащишь с собой эту железку?»

Ее не с кем оставить.

«Неверный ответ!»

А какой верный?

«Ты – жадина и не хочешь делиться!»

Могу поделиться с тобой. Этим же комплиментом.

«Хочешь сказать, я – жадная?»

Если не позволяешь мне тратить внимание на кого-то, кроме тебя? Разумеется, жадная. Скряжистая и сквалыжная.

«Ах вот ты как?! Да я… Да я тебе… Я тебя…»