Текст книги "Изумительная Страна Снергов"

Дети хватались то за одно, то за другое, но всё было без толку. Овощи катились, прыгали, срывались с края скалы – и вот уже овощной дождь обрушился на головы стоявших внизу.

Раздались крики: «Противник открыл огонь!», «Пираты!», «Заряжай пушку!», – но всё перекрыл гневный голос Капитана:

– Я знаю, вы там, наверху, юные негодяи! Ну подождите, доберусь я до вас!

Пип и Флора не стали ждать. Они ещё раз окинули взглядом хаос внизу, взялись за руки и пустились бежать.

Если бы они прислушались к наказу мисс Ваткинс – «Никаких задержек по пути!» – и поспешили назад в приют, этот день сложился бы совершенно иначе. Но Пип и Флора отличались склонностью НЕ прислушиваться к наказам, да и откуда было им знать, что ожидает их за углом?

Глава 4

Пип и Флора домчались до высоких железных ворот приюта. Там они и остановились – разгорячённые, запыхавшиеся после бегства со скалы, но, во всяком случае, от гнева Капитана их отделяло уже безопасное расстояние.

– Если мы войдём, – сказал Пип, – нас заставят разгребать курятник или чистить миллион картошек для Поварихи. Затем придёт Капитан и пожалуется на нас, после чего мы попадём в настоящую беду.

Казалось, прекрасный летний день пошёл насмарку…

«Смотри. Там, наверху».

Флора уставилась на ветви старого грушевого дерева. Они протянулись над стеной приютского сада, и на них, прямо над головами детей, висели зелёно-золотые сокровища. Потребовалось меньше времени, чем произнести: «Лазание по деревьям абсолютно против правил; оно приводит к ссадинам, шишкам и переломам костей», – и Пип был уже наверху.

Он начал срывать груши и бросать вниз, а Флора принялась ловить их в свой передник, и тут из-за угла, грохоча, выехала чёрная машина.

Автомобили – редкое зрелище в «Солнечной бухте». У этого авто были большие колёса, длинный капот и высокая крыша, а двигалось оно странными рывками, словно водитель никогда ранее не сидел за рулём.

Дети в изумлении смотрели, как машина выписывает зигзаги на дороге. Затем она ринулась прямо на них.

– Флора! Берегись! – заорал Пип.

Флора уже прижалась спиной к стене. Машина промчалась мимо детей и мёртво встала посреди дороги.

– Назад! – приказал женский голос. – Сделай так, чтобы она поехала назад!

Раздались лязг, скрежет, бряцание, машина покачалась из стороны в сторону, затем ползком двинулась в обратном направлении, пока её заднее окно не поравнялось с детьми.

– Стоп. Немедленно стоп! – потребовал голос.

Машина затряслась и остановилась. Пип, обдирая локти и колени, сполз со стены и встал рядом с Флорой.

Водитель, показавшийся им необыкновенно высоким, сидел сгорбившись за рулевым колесом. Его шофёрская фуражка была надвинута на самые глаза; дети только и увидели что тощую, словно индюшачью шею и затылок, который был покрыт пятнистыми пучками волос, напоминавшими плесень на забытой картофелине. Из окошка задней двери высунулась рука в лиловой перчатке и поманила детей.

– Должно быть, сегодня у меня удачный день. – Голос теперь был сладкий, липко сладкий, словно сахарная вата. Лицо обладательницы голоса скрывалось под широкими полями элегантной лиловой шляпы. На плечи ниспадали локоны ежевично-чёрных волос. Платье было пурпурное, цвета спелой сливы. – Дорогие детки, подойдите поближе.

– Зачем? – спросил Пип, не сходя с места. – Чего ради?

– Ради засахаренных фиалок. – Женщина протянула плоскую коробочку, в которой лежали аккуратные ряды маленьких пурпурных леденцов. Она сунула одну конфетку себе в рот. – Просто тают во рту, знаете ли… та-акие вкусные…

Флора сделала шаг вперёд – из-за своих длинных ног она всегда испытывала чувство голода. Перед тем как попасть в «Солнечную бухту», она никуда и никогда не ходила без своей гувернантки, и никто не удосужился объяснить ей, что нельзя брать конфеты от незнакомых людей.

Пип удержал Флору. Если даже он и родился бесхитростным ребёнком, жизнь в цирке выбила из него всякую доверчивость.

– У нас есть груши, – объявил он.

– Бедный мальчик, от них у вас ужасно заболят животы, – жалостливо сказала дама. – Эти груши незрелые. Разве вы не хотите быть моими друзьями? Скажите, это ведь «Солнечная бухта», Дом для ненужных и нечаянно безродных детей? Я проделала очень долгий путь, чтобы найти грустного, лишённого матери ребёнка, которого я смогла бы назвать своим и кормить сладостями.

– Они все ушли, – проинформировал Пип даму. – Остались только мы. Вам придётся вернуться в какой-нибудь другой день.

– Но, может быть, вы как раз и есть те, кого я ищу! – воскликнула дама. – Бедное дитя! – Поля шляпы наклонились в сторону Флоры. – Невыносимо даже думать о том, что ты заперта в этом ужасном месте! Наверное, к вам здесь очень недобры. Уверена, тут всё очень мрачно и убого, и ужасно много всяких скучных правил. Только представьте, если вы будете жить со мной, там вообще не будет никаких правил. Вы сможете делать всё что захотите… с утра и до вечера… изо дня в день.

Дети колебались. От дамы исходил запах такой же сладкий, как и её голос; он шёл в ноздри и проникал оттуда в самый мозг.

«Больше – никаких дурацких правил. И никакой суматохи, если ты их нарушаешь…»

– Мне грустно и одиноко, – вздохнула дама. – Всё, что я прошу, – это милого маленького ребёнка, который называл бы меня мамой. И посмотрите, что у меня тут есть…

На её коленях лежала небольшая плетёная корзинка. Оттуда доносились сопение и лёгкое повизгивание. Женщина расстегнула пряжки на ремешках и вынула из корзинки щенка – комочек жёстких волос, белый-пребелый, только над одним глазом было что-то вроде чёрной кляксы, а одно ухо словно запачкано сажей.

Из Флоры вырвался тихий звук – у неё перехватило дыхание. Когда она была совсем маленькой – ещё до того, как она перестала говорить, – Флора попросила, чтобы ей завели какого-либо питомца – собачку, котёнка, может быть, белую крысу; кого-нибудь, кому она могла бы поверять свои секреты. Её мама только передёрнула плечами. «Ну конечно же, нет, – сказала она. – Подумай только об этой шерсти повсюду, и о блохах, и о лужицах! В твоей детской, Флора, полным-полно игрушек. Чего же ты ещё хочешь, неблагодарный ребёнок?»

– Он может быть твоим, – сказала дама. – Если хочешь, залезай сюда и бери его.

Дверь автомобиля распахнулась. Роняя груши, Флора двинулась вперёд. Как только она потянулась к собачке, сразу произошли несколько вещей. Щенок завизжал… Флора разинула рот… всколыхнулись руки, ноги, юбки… затем дверца захлопнулась – и Флора оказалась совсем не с той стороны дверцы, где ей хотелось бы быть.

– Эй! – завопил Пип.

Автомобиль зачихал, зашипел и пробудился к жизни. Пип бросился на машину, цепляясь за что только можно.

– Стойте! Верните её! Отпустите её!

Бесполезно. Женщина засмеялась и ткнула в Пипа сквозь окно острым концом своего пурпурного зонтика. Пип упал на дорогу. Машина по-прежнему двигалась задним ходом, и ему пришлось откатиться, чтобы не попасть под колёса. Когда Пип вскочил на ноги, автомобиль затрясся, перешёл на передний ход и резко сорвался с места. Сквозь стекло Пип увидел размытые очертания лица Флоры, её рот был раскрыт в беззвучном крике. Когда машина заворачивала за угол, из окошка высунулась рука в лиловой перчатке, державшая извивающегося щенка. Пальцы руки разжались, и щенок упал на дорогу.

– Подождите! – Оскальзываясь на раздавленных грушах, Пип помчался вдогонку. – Подождите… Флора, я иду за тобой!

Глава 5

Щенок всё ещё сидел посреди дороги. Вид у него был озадаченный. Чёрное ухо свисало, белое стояло торчком. Когда Пип подбежал к нему, щенок повилял хвостом, а потом перевернулся на спину, чтобы ему почесали животик.

Пип подхватил его на руки.

– Сейчас не время, – сказал он. – Мы должны спасти Флору.

Если бы водитель умел управлять машиной, то похитители уехали бы гораздо быстрее. Но автомобиль двигался зигзагами: он действительно зигал, и действительно загал, и то и дело натыкался на живую изгородь. Даже со щенком в руках Пип был хорошим бегуном. Он не выпускал из вида машину, пока та не свернула в конце узкой улочки, а затем… исчезла.

Пип остановился, тяжело дыша. За поворотом дорога была прямой, как линейка, и – совершенно пустой.

«Машины просто так не исчезают…» Пип пробежал немного вперёд, осматривая землю в поисках ответа на загадку.

«Вот!» Следы колёс. Автомобиль свернул с дороги вправо, пробился сквозь деревья и умчался в лес.

Лес Уайк был густым и загадочным, каким и должен быть всякий хороший лес. Иногда сиротам из «Солнечной бухты» дозволялось туда зайти, но очень недалеко: осенью они собирали там ягоды, зимой подбирали ветки остролиста и сосновые шишки, а весной рвали ранние колокольчики и первоцветы. Во время этих экспедиций детей старательно охраняли и заводили в приют задолго до наступления сумерек. Мисс Ваткинс всегда носила с собой толстую палку; она никогда не поясняла – зачем. Теперь же Пип со всех ног ринулся в этот лес, путь ему указывали примятые папоротники и сломанные кусты. «Надо найти Флору!» Это была единственная мысль в его голове.

При звуке чьих-то голосов Пип нырнул за куст орешника, крепко прижав к себе щенка. Посреди поляны стояло старое шишковатое тисовое дерево. В лесу, и так полном деревьев, оно выглядело особенным. Когда-то, очень давно, молния рассекла его ствол прямо посередине. Дерево залечило рану и продолжило расти, но теперь оно стояло на двух ногах, а не на одной. В одну из ног уткнулся искорёженный капот автомобиля. Неподалеку на пеньке, спиной к Пипу, сидела дама из машины и поправляла на голове лиловую шляпу. Высоченный водитель уныло стоял рядом. Его огромные ботинки были заляпаны кровью.

– Я знавала свёклу, у которой ума было больше, чем у тебя. – Сейчас голос женщины не так уж походил на сахарную вату, скорее это был маринованный лук. – И почему я только вообразила, что ты можешь сделать хоть одно дело, не испортив его?

– Ты сама сказала: остановись, – запротестовал великан. – И ещё добавила: на тис!

– Я сказала: вот он, НАШ ТИС! И что, я велела тебе въехать в него, капустная ты голова? А теперь посмотри, что ты наделал, – мы потеряли девчонку, и всё по твоей вине. Иди и найди её! – рявкнула дама. – Она не могла уйти далеко. Какой же ты великан-людоед, если не можешь учуять её на таком расстоянии?!

– Не сердись, мамоцка, – захныкал великан. – Это дерево сделало так, чтобы я ударился носом. Мне больно. Я не могу вынюхивать детей, мамоцка, когда у меня болит нос.

– Поделом тебе! Ну, хватит хлюпать кровью. Меня это раздражает. И перестань называть меня мамочкой.

– Но ты ведь и есть моя мамоцка. Ты говорила, что этого ты и хотела – милого ребёночка, который называл бы тебя мамоцкой. Не грусти. Ты не одинока. У тебя есть я, и Прибамбас, и…

– Ты НЕ милый ребёночек, – перебила его женщина. – И никогда таким не был. В младенчестве ты был омерзительным, а сейчас и того хуже. Ты похож на кривую репу, а что касается Прибамбаса… Это ещё что такое?

Она показала кончиком зонтика на какой-то предмет, лежавший на земле. Когда великан поднял его и передал женщине, Пип сразу узнал вещицу. Все дети в «Солнечной бухте» носили одинаковую обувь – такую, которую можно легко напяливать на ногу и легко сбрасывать, и при этом не нужно возиться со шнурками. В приюте эту обувку называли «потеряшками». Флора, куда бы она ни шла, вечно оставляла где-то одну потеряшку.

– Ага! – Женщина взяла обувку двумя пальцами и принюхалась. – Подойдёт. Плёвая работка для Прибамбаса. У этого зверя нос как у акулы, вынюхивающей кровь. Где бы девчонка ни пряталась, он её учует.

– А как быть мне, мамоцка? – спросил великан. – Что мне теперь делать?

– Ты будешь делать то, что я тебе скажу, – быстро ответила женщина. – Девчонка, скорее всего, попробует вернуться на дорогу. Иди по следам, что мы оставили, и смотри по сторонам. Постарайся никому не попасться на глаза. Если они будут искать её, не уверена, что ты не влезешь своими сапожищами в какую-нибудь ловушку и не выдашь наши планы.

– Я ничего не выдам, – пообещал великан. – А какие у нас планы, мамоцка?

– Слишком умные, чтобы твоя мозговая горошина их поняла, – сказала женщина. – Всё, что ты должен помнить, это одно-единственное правило.

– Мамоцка луцце знает, – послушно пропел сынок.

– Я долго ждала этого. – Женщина засунула потеряшку Флоры в карман и раскрыла зонтик. – Теперь осталось совсем чуть-чуть, и я наконец отомщу. Мисс Черносливка Ваткинс думает, что лучше всё забыть… думает, я убралась восвояси и пребываю где-то далеко. Но ведь нарушенные обещания всегда возвращаются на свой насест. Как цыплята. И как летучие мыши. Отольются кошке мышкины слёзки.

Дама протиснулась в щель тисового дерева и исчезла. Великан печально вздохнул, вытер нос пучком листьев и потопал в сторону дороги. Когда он проходил мимо куста орешника, Пип задержал дыхание. Великан бормотал: «Мамоцка луцце знает. Кто луцце знает? Мамоцка…»

Вскоре уже ничего не было слышно, кроме пения птиц и шёпота листьев, колышемых ветерком. Пип вышел из-за куста и принялся обследовать машину.

Задняя дверца с пассажирской стороны соскочила с петель. Должно быть, Флора выкарабкалась, когда они врезались в дерево, и убежала… но куда? Пип осмотрелся по сторонам, не осмеливаясь подать голос.

Что-то упало на ковёр из тисовой хвои прямо к его ногам. Вторая потеряшка Флоры.

Пип заморгал и посмотрел вверх.

– Флора?

Среди ветвей показалась нога Флоры, и девочка спрыгнула на землю.

– Ты в порядке? – Пип окинул взглядом голые ноги Флоры, разорванный передник и воронье гнездо из тисовых веточек в её волосах. – Мы не можем здесь оставаться. Эта тётка пришлёт кого-то, чтобы вынюхать тебя. Какого-то Прибамбаса, у него нюх как у акулы. Тебе сейчас лучше не пахнуть вовсе. На дорогу мы тоже не можем вернуться – там тебя ищет этот великан…

«Куда же тогда?»

Флора наклонилась, чтобы отобрать потеряшку у щенка, который уже принялся её трепать. Он лизнул Флору в лицо, затем что-то – вроде как шуршание в папоротнике – привлекло его внимание. Щенок залаял, сам испугался этого звука и юркнул в щель старого тисового дерева.

«Нет! Вернись!» Флора метнулась к дереву.

– Нам нельзя туда идти, – предупредил её Пип. – Она ушла туда.

Флора даже не оглянулась. «Мы должны последовать за ним. Он слишком маленький и один не сможет. Мы ему нужны». И Флора тоже исчезла, проскочив между калиточными столбами Особого Тиса.

Пип замешкался. Но ненадолго.

– Флора… подожди меня!

Вот так и получилось, что двое детей и маленькая собачка прошли сквозь калитку, – они покинули один мир и попали в другой, не понимая, что делают, куда идут и что оставляют позади.

Глава 6

Мисс Ваткинс сидела за своим столом вовсе не такая аккуратная и чёткая, как раньше, и вовсе не с прямой спиной. Между её бровями пролегла глубокая морщина, а колечко тёмных волос, подёрнутых серебром, выбилось из-под шпильки.

– От этого мальчика всегда были одни неприятности. – У учителя господина Грибблстоуна были паучьи ноги и такой живот, словно он недавно проглотил дыню.

– Вы слишком суровы с ним, господин Грибблстоун, – возразила мисс Крипнинг. – Мальчик неудачно начал свою жизнь.

– У нас тут приют, – напомнил ей господин Грибблстоун, поглаживая свои усы, словно это было маленькое пушистое животное. – Все наши дети неудачно начали свои жизни, иначе их здесь не было бы. Но они не столь безнадёжны, как Пип. Он очень плохо влияет на бедную малышку Флору.

– Я не была бы так уверена в этом, – резко ответила мисс Крипнинг. – Вам давно уже пора понять, что нельзя доверять ребёнку с синими глазами и ямочками на щеках. Флора подначивает его.

– Каким образом? – вопросил господин Грибблстоун. – Она ведь не может говорить.

– Не может или не хочет? – задумчиво сказала мисс Крипнинг. – Безнадёжных детей не бывает, господин Грибблстоун. Побольше доброты и заварного крема, и с такими детьми в конце концов всё образовывается. Внутри даже самой волосатой гусеницы сидит бабочка.

– В добрые старые времена, – заметил господин Грибблстоун, – юного Мастера-Ломастера Пипа заперли бы на голубятне и держали бы там, пока он не исправится.

Мисс Крипнинг яростно взглянула на него.

– Даже думать не хочу о старых временах! С ними покончено. Когда-то мы все были сиротами в «Солнечной бухте», господин Грибблстоун. Вы разве забыли, каково здесь было при господине Булкожоре, перед тем как мисс Ваткинс стала управляющей? Дом мрака и страданий – вот что представлял собой приют. Вы-то были совсем малолеткой, но я помню и слёзы, и побои, и голод…

Топот тяжёлых башмаков в коридоре прервал её на полуслове. В дверях возникли Капитан Вандердекен и два матроса из его команды. Они щёлкнули каблуками и поклонились. Мисс Ваткинс подняла взгляд, в её глазах засветилась надежда.

– Извините, мадам. – Капитан был мрачен. – Ни слуху ни духу. У передних ворот раздавленные груши и следы колёс. Машина съехала с дороги и удалилась в лес. По словам констебля Трабшо, автомобиль краденый – его сегодня утром угнали из деревни. Мои люди обыскали всё вокруг. – Он показал жестом на двух пожилых матросов, стоявших за его спиной по стойке «смирно». – Господин Планктон, господин Палтус, можете говорить. Расскажите мисс Ваткинс, что вы обнаружили.

– Никаких тел, мадам, – успокоил её господин Планктон. – Ни живых, ни мёртвых.

– Ни каких-либо посерёдке, – любезно добавил господин Палтус. – Только вот это, мадам.

Он вытащил из кармана носовой платок, развернул его и положил на стол перед мисс Ваткинс какой-то крохотный предмет. Засахаренную фиалку.

Мисс Ваткинс уставилась на конфету. Кровь отхлынула от её лица, словно она увидела привидение.

– Это моя вина, – вздохнул Капитан Вандердекен. – Я накричал на этих детей. Может, даже пригрозил. Мол, протащу под килем. Брошу акулам. Я вовсе не хотел пугать бедных ребятишек, да ещё так, чтобы они пустились в бегство.

– Я кое-что слышал об этом лесе Уайк, – сказал господин Планктон, качая головой.

– А люди там кое-что видели… – согласился господин Палтус.

Капитан нахмурился.

– Россказни! Вы же не думаете, что столь разумная женщина, как мисс Ваткинс, поверит в ваши сказки!

– Напротив, Капитан, – сказала мисс Ваткинс. – Именно разумные люди и верят в сказки. Мы можем делать вид, будто не верим, чтобы мир не казался таким уж опасным. Но в душе мы знаем, что это не так.

Позже, когда мисс Ваткинс осталась одна, она долго сидела неподвижно, видя перед собой только воспоминания. Она сидела так долго, что золотая рыбка даже осмелилась нарушить движение по часовой стрелке и поплыла в обратную сторону. Наконец мисс Ваткинс очнулась и устремила взор на вышивку в рамке, висевшую на стене. Там были буквы, аккуратно простроченные цветными нитками:

Отодвинув кресло и подойдя к камину, мисс Ваткинс взглянула в зеркало, укреплённое на стене. Она поправила волосы и задержала взор на зеркале, всматриваясь в глубины стекла. По зеркалу прошла рябь, а затем отражение вернуло взгляд, и выражение его лица совсем не походило на выражение лица мисс Ваткинс.

– Не смей! – громко сказала мисс Ваткинс. – Прекрати! Что бы ни случилось… это осталось в прошлом. Дети не сделали тебе ничего плохого. Оставь их в покое. Ясно тебе?

Где-то рядом послышался звук, похожий на раскатистый смех. Мисс Ваткинс задержала дыхание. «Это всего лишь чайка. Возьми себя в руки, Фелисия Ваткинс!»

Отвернувшись от зеркала, она заметила, что золотая рыбка изменила направление движения.

– Ты меня огорчаешь, Генрих Корнелиус, – строго сказала она. – Возможно, силы тьмы зашевелились, но разве это повод для того, чтобы изменять нашим правилам?

Часть 2

В которой чувствуется сильный запах корицы; Пип и Флора встречают большое животное, старого друга и компанию плохо воспитанных трясунцов; Флора удивляет всех, включая себя, а кое-кто готовит пурпурное желе.

Глава 7

– Здесь хорошо уже то, что нет никаких правил, – сказал Пип, стараясь придать голосу весёлости.

«И никаких обедов тоже».

К этому времени другие сироты из приюта уже должны вгрызаться во всякую вкусную еду. Флора была настолько голодна, что внутри у неё всё болело. Во рту было сухо и тесно от жажды; ей голые ноги были исцарапаны и исколоты шипами растений.

«Я больше не хочу никуда идти».

Она плюхнулась на ствол поваленного дерева и взяла щенка на руки.

«Мы даже не знаем, куда идём».

Когда Флора оставалась одна в детской, она читала истории о детях, затерявшихся в лесу, и эти истории всегда заканчивались грустно и плохо.

До тех пор, пока Пип не появился в «Солнечной бухте», он не видел ни одной книги. Единственные истории, что он знал, были те, которые мисс Крипнинг дождливыми вечерами читала сиротам, но Пип остро чувствовал настроение Флоры. Он посмотрел на щенка, которого Флора держала на коленях.

– Это он виноват в том, что мы потерялись.

Раньше, когда собачонка, весело пританцовывая, помчалась между деревьями, не отзываясь на свист Пипа, он подумал, что она за кем-то погналась. Но за кем? Пип был уверен, что видел в зарослях что-то похожее на мохнатую змею. А Флоре показалось, что там был кролик с оленьими рогами. В конце концов щенок к ним вернулся – весь перепачканный, но с горящими глазами.

– Надо его как-нибудь назвать, – решил Пип. – Может быть, тогда он научится возвращаться, если его позовут.

Ни Пип, ни Флора не знали, как давать собакам имена.

«Алджернон? Бонапарт? Каратак? Зебедия?» – размышляла Флора.

– Мы можем назвать его просто Собака, – предложил Пип, который большую часть жизни отзывался на оклик «Эй, ты, мальчик!».

Флора затрясла своей копной волос.

Пип перебрал в памяти животных, которых он знал в цирке. Фифи и Лулу – так звали дрессированных пуделей. Нет, не пойдёт. У пони были разные имена – например, Танцор, Принцесса, Туман. Нет…

Затем он подумал о Зверюге, которая в тот роковой день спасла его на арене от гнева отца. Она заслуживала, чтобы о ней помнили.

– Как насчёт Тигра?

Флора нахмурилась.

«Не тот цвет. И у него нет полос. Он больше похож на панду…»

Флора почувствовала, что у неё в горле теснятся слова. К её удивлению, здесь, в глухой тишине леса, они готовы были вырваться наружу. Готовы, но не совсем…

– Тигр! – позвал Пип. – Ко мне, Тигр!

Щенок насторожил уши. Соскочив с поваленного дерева, он подошёл к Пипу и уселся рядом, виляя хвостом.

– Видишь? – сказал Пип.

Но Флора его не слушала. Наклонив голову, она к чему-то принюхивалась. Что это за аромат? Вроде как пахнет Рождеством.

«Пудинг с изюмом… пунш со пряностями… булочки с корицей…»

Тигр вскочил. Он стоял теперь на прямых ногах и тихонько поскуливал.

«Ты слышал это?»

Треск. Шорох листвы. Шлёп-шлёп… Шлёп-шлёп… Ближе, ближе… Флора соскользнула со ствола дерева и плюхнулась ничком в папоротники, во все глаза наблюдая за кустами. Подхватив Тигра, Пип перемахнул через ствол и распростёрся на земле рядом с Флорой. Ему казалось, что он слышит биение своего сердца… или это было сердце Флоры? Тигр, рыча и потявкивая, извивался в его руках.

– Ш-ш-ш! – Они отчаянно старались успокоить щенка.

Что-то показалось между деревьями. В воздухе чувствовался сильный запах пряностей. Щенок извернулся и освободился от объятий Пипа. Из горла Флоры вырвался тихий задушенный крик.

Фух… фух-х-х… Тяжёлое дыхание. Над детьми нависла тень – что-то высокое, массивное, лохматое, на двух ногах…

Пип не мог смотреть на это. В памяти возник образ отца – как он возвышался над ним, с выпученными глазами, с яростно сжатыми кулаками. И Пип сделал то, что делал всегда. Свернувшись в клубок, как испуганный ёж, он крепко зажмурил глаза – в надежде, что темнота поглотит и укроет его.