Текст книги "Горный весенний ветер"

Глава 6

Митсури, О-Цую и Синдзабуру прятались в кустах магнолии, которые высадила матушка О-Цую за несколько дней до рождения единственной дочери. Женщина умерла три весны назад, а магнолия всё разрасталась и вот теперь стала укрытием для друзей, когда из-за поворота выехал всадник, подпоясанный синем оби поверх терракотовой накидки. О-Цую дождалась, когда стук копыт стихнет, выбралась из кустов и на четвереньках поползла к веранде. Митсури – следом за ней, но на крыльце он угодил во что-то липкое и густое. Обернулся – вся тропинка покрылась бурыми пятнами. Голова закружилась, в глазах потемнело. Страшная догадка сверлила мозг, но Митсури отгонял её, как надоедливую муху. Синдзабуру подхватил друга под локоть и, тревожно оглядываясь, потащил в дом.

Поначалу внутри, как и снаружи, было полно дыма. Догорал очаг, и крохотный язычок пламени боязливо дрожал. Пришёл на память сладкий вкус моти, которые О-Цую наверняка готовила на этой жаровне. Ещё совсем недавно всё было хорошо, а теперь…

Откуда-то доносились рыдания. Синдзабуру метнулся влево, отодвинул стенную панель и, громко ухнув, упал на колени. В углу небольшой и пустой, если не считать свёрнутых в рулоны футонов, комнаты на полу в луже крови лежал плотник Итиро. Рана на его бедре была широкой, раскрывалась, как большой рот, обнажая мышцы, сухожилия и раздробленные кости. О-Цую скорчилась на груди отца и завывала, точно попавший в смертельную ловушку зверь.

Митсури с грохотом уронил босуто и замотал головой, не соглашаясь с увиденным. Ему открылось до этой поры неизвестное: человеческие боль и страдания. До этого момента он, обласканный вниманием родителей, жил точно под непроницаемым куполом, не зная, что такое нужда и потеря. Он хотел как-то утешить подругу, но губы лишь судорожно дрогнули – ни один звук не вырвался из лёгких, заполненных дымом. Юноша вмиг обессилел, словно на него навалилась гора.

Синдзабуру склонился над Итиро и через несколько мгновений бросил на друга полный ужаса взгляд – плотник был мертв. – О-Цую, нам нужно отыскать старосту, а ты спрячься где-нибудь в доме, – сказал Синдзабуру.

Девушка подняла посеревшее лицо, осмысляя услышанное, и вдруг отскочила от Итиро, будто это уже был не её отец, а мертвец из кошмаров. Она вцепилась в рукав Синдзабуру:

– Не бросайте меня одну! Мне очень страшно!

Митсури подбежал к ней и помог встать:

– Хорошо, мы возьмём тебя с собой. А чуть позже вернёмся сюда, чтобы с почестями похоронить твоего отца. Но сейчас нам надо идти.

– Я только возьму зеркало, которое отец подарил матери на свадьбу. Если дом… сгорит, хоть что-то останется на память.

О-Цую, сгорбленная, с покрасневшими от слёз глазами и перекошенным ртом, будто злой демон высосал всю её красоту, подошла к стене и отодвинула панель, за которой обнаружился глубокий шкаф с постельными принадлежностями. Вынула потёртое зеркало в металлической оправе и спрятала его за пазуху. Обернулась, молча глянула на отца широко распахнутыми глазами. Нижняя челюсть у неё тряслась, плечи вздрагивали, а тонкие бескровные пальцы лихорадочно теребили края кимоно.

Каори, прислонившись к задней стене дома плотника, слышала каждое слово. Чувствовала запах крови и густого, как смола, кислого, как дешёвое саке, страха. Она последовала за Митсури, когда он вместе с друзьями выскочил на улицу. Передвигались они шумно и неумело, перебегая от жилища к жилищу. Каори только и делала, что скрывалась и пряталась, а эти молодые люди, одуревшие от увиденного ужаса, глупыми овцами шли прямо в пасть к волку.

Поднялся ветер и разогнал сизый дым, тяжёлым покрывалом опустившийся на деревню. Сгорело тринадцать строений, а на остальные огонь не перекинулся. Тишина стояла жуткая. Кто-то из ямацзури сбежал в горы, кто-то лежал на земле с распоротым животом, кто-то сумел спрятаться в собственном доме. И только изредка раздавались приглушённые болезненные стоны.

Митсури и Синдзабуру заглядывали в каждый двор, в каждую хозяйственную постройку, приоткрывали двери в поиске старосты, а О-Цую в это время высматривала Синие Пояса. Каори находилась неподалёку и пару раз выручала троицу, отвлекая проходящих мимо мужчин с катанами, правда, друзья этого не замечали.

Наконец Митсури с друзьями приблизились к центральной площади. Синие Пояса, полукругом выстроившись рядом с древним камфорным деревом, разговаривали, смеялись, чистили мечи. Заржала лошадь, с веток сорвались вороны и чёрными кляксами взлетели в небо. К этому дереву ямацзури относились с особым трепетом, уверенные, что в нём живёт добрый дух, охраняющий деревню.

– Кто-то привязан к стволу. Два человека, – прошептал Синдзабуру, выглядывая из-за высокого и глухого тростникового забора.

– Это могут быть мои родители. Как бы мне подойти поближе и рассмотреть, – кусал губы Митсури.

– Площадь просматривается со всех сторон. Ты сразу окажешься у них на виду и…

Синдзабуру резко замолчал, потому что из-за угла выскочил всадник и на ходу громко отрапортовал:

– Господин Фумиёси, сына старосты не нашли! Видать, вместе с другими убежал в горы!

Синдзабуру толкнул друга в бок и кивнул на ближайшую лачугу, мол, забор – укрытие ненадёжное. Митсури, крепко держа босуто, на четвереньках немного отполз назад, но следующие слова заставили его замереть.

– А с этими что делать? – спросил всадник, лошадь которого нетерпеливо перебирала ногами. Ему что-то ответили, но друзья не расслышали (Синие Пояса были далеко). – Всё-таки дерево у них почитается за святое. Обереги вон висят. Господин Фумиёси, может, тела перенести в другое место?

– Тела, – прошептала О-Цую. Она обхватила колени руками и нервно покачивалась вперёд-назад.

Всадник ускакал, а Митсури упрямо повторил:

– Нужно узнать, чьи это тела.

– Ты рехнулся? Там около десяти мужчин. Вперёд – никак. Уходим отсюда. Убежим в горы. Найдём кого-то из своих. Там решим, что делать. Твой отец так просто это не оставит. Найдётся управа и на этого разбойника Фумиёси, – чуть слышно проговорил Синдзабуру.

Но Митсури мотнул головой:

– Я должен узнать, чьи это тела. Попробую обойти площадь с другой стороны. Там видно получше. Ползите в ближайший дом и дожидайтесь меня там.

Они ещё несколько минут спорили и наконец договорились, что спрячут О-Цую и дальше отправятся вместе, – но их планам не суждено было сбыться. Неподалёку от забора остановились двое и завели беседу:

– Всё случилось не так, как мы рассчитывали.

– Кто же знал, что некоторые из ямацзури будут так яростно сопротивляться. Даже старики похватали мотыги. У моей лошади вон как морда разбита!

– Хм, не думаешь же ты, что Фумиёси хотел лишь припугнуть старосту Тоскэ?

– Нам-то что? Мы люди наёмные. Заплатили – поручение выполнили. Только вот мёртвые тела рядом с камфорным деревом. Нехорошо. Святыня всё-таки.

– С каких пор ты стал таким суеверным? Ха-ха. Не после ли того, как изрезал с десяток ямацзури?

– Пойдём отвяжем старосту и его жену и перенесём в другое место. Они всё равно мертвы. Не думаю, что Фумиёси будет против.

У Митсури зазвенело в ушах. Он вскочил так резко, что опрокинул забор. С диким нечеловеческим воплем бросился к площади, держа босуто, как копьё. Его появление было таким неожиданным, что Синие Пояса на мгновение опешили. А когда на солнце сверкнули катаны, Фумиёси, обрюзгший лысый старик, поднял ладонь. Митсури никто не тронул. Он остановился напротив камфорного дерева и впал в оцепенение. Слёзы текли по грязным щекам, капали на грудь, рубаху…

Его родители были мертвы. Матушка, ещё молодая женщина, походила на прекрасного мотылька с оторванным крылом. Левая рука лежала на земле ладонью вверх, правая же была так сильно заломлена за спину, что казалось, её и вовсе нет. Лицо отца залила кровь – на лбу глубокая рана. Фумиёси стоял совсем рядом, спокойный и как будто довольный. Они виделись прошлым летом в этой самой деревне. Фумиёси пил чай из матушкиных керамических чашек, а сегодня предал их. Он их предал!

Наконец горе Митсури вырвалось наружу безумным криком. Ослеплённый яростью, он замахнулся босуто и кинулся на Фумиёси. Тот быстрым движением выхватил катану из ножен и перерубил босуто пополам. Митсури отшатнулся и отыскал взглядом друзей – хотел попрощаться. Они, без кровинки в лице, застыли возле упавшего забора.

– А вот и отважный принц явился! – громыхнул Фумиёси. – Хорошо, что мы задержались, а то пропустили бы выступление великого воина.

Синие Пояса рассмеялись. Катана Фумиёси остановилась на волосок от горла Митсури. Юноша почувствовал, как по спине тонкими струйками потёк пот.

– Что же с тобой делать? И с друзьями твоими? Подойдите ближе! Эй ты, оставь палку, не на собак идёшь! – крикнул Фумиёси с нарастающим раздражением, когда Синдзабуру прижал к себе босуто.

О-Цую и Синдзабуру приблизились к камфорному дереву, стараясь не глядеть на убитых родителей Митсури. Маленький коренастый мужчина, наполовину вытащив катану из ножен, рявкнул:

– Вам преподать урок манер? Склоните голову перед господином Фумиёси.

– Тише, Тамидзаки! Молодые люди напуганы. Только гляньте на это милейшее создание, невероятной красоты девушка, просто дивный цветок лотоса. Ты поедешь со мной, красавица. – Чтоб тебя сожрал гюки! Только посмей притронуться к ней хоть пальцем, – просипел Митсури. Двигались только его губы – одно неловкое движение, и кончик меча проткнёт горло.

Глаза Фумиёси, налитые кровью, смотрели жёстко:

– Такой же, как и отец. Словоблудие – ваш семейный порок. Староста Тоскэ наказан за свой длинный язык. Теперь пришла очередь сына. Тамидзаки, дай юноше оружие. Пусть умрёт в бою.

Митсури сделал осторожный шаг и взял протянутую Тамидзаки катану. Под смешки Синих Поясов встал в боевую стойку, покрепче ухватился за обтянутую кожей рукоять и поднял оружие. Ноги широко расставлены, кончик направлен к горлу противника. Митсури не первый раз в жизни держал катану. Отец учил его пользоваться мечом, показывал приёмы. Но теперь отец с окровавленной головой, мёртвый, сидел, привязанный к дереву, а ошеломлённый Митсури никак не мог совладать с дрожью.

Сражения так и не случилось. Фумиёси сделал притворный выпад и насмешливо ухнул. Митсури отпрянул и с трудом удержался на ногах. Синие Пояса издевательски захохотали. С улыбкой, словно играючи, Фумиёси бросился в атаку. Митсури изогнулся назад, уклоняясь от удара, и поднял катану, чтобы защитить горло, но удар выбил оружие из его рук.

Фумиёси подошёл к побледневшему Митсури вплотную, схватил его за запястье и вывернул кисть. Юноша рухнул на колени. В глазах потемнело, обжигающая боль охватила всю руку. В груди вскипела злость, и её обжигающий яд потёк по венам:

– Чтоб тебя сожрал гюки! Вырву язык! Разорву глотку! Не прощу! Никогда!

– Противник повержен, стоит на коленях, – объявил Фумиёси, обернувшись к Синим Поясам. – Юношей убить. Девушка едет с нами. По коням!

– Господин староста, сюда кто-то идёт! – выкрикнул молодой мужчина со шрамом через всё лицо.

По площади стремительно шагала фигура в просторном и длинном кимоно цвета сухого зелёного чая. Синие Пояса насторожились, положили ладони на рукояти катан.

– Кто ты? Сними тряпку с головы, покажи лицо! – рявкнул Фумиёси, но голос его дрогнул.

За спиной он услышал перешёптывание: «Может, ведьма какая?» – «Чего ей тут надобно?» – «Старуха слепая? Не видит мечей перед собой?» – «Вряд ли. Для старухи слишком бодро идёт». – «Видать, какой-то самурай-отшельник».

Фигура застыла на расстоянии трёх дзё от Синих Поясов, которые тут же приняли боевую стойку.

Каори была равнодушна к людям. Даже когда топила их в бушующем море, не испытывала ни ярости, ни раздражения, ни тем более сожаления. Только Митсури касался того единственного уцелевшего осколка души, что блуждал во тьме где-то глубоко внутри уродливого тела. Только он оставался связующей нитью с миром людей, без него Каори окончательно погрязла бы в болотах Страны Жёлтых Вод.

Поэтому она никогда не позволила бы, чтобы какой-то мерзкий человечишка лишил Митсури жизни. Каори остановилась перед воинами и сосредоточилась на жабрах. Именно там был источник её необыкновенных сил. Подарок от Идзанами или проклятие? Это уж с какой стороны посмотреть.

Она открыла рот и ощутила, как из самой утробы потянулся ручеёк мелких, суетливо шевелящихся мошек. Ручей потёк по подбородку, пока ещё не видимый окружающим. Постепенно он крепчал и разрастался. И вдруг из тела Каори изверглась чёрная лавина, которая всего за несколько мгновений покрыла площадь. Мошки разлетались по воздуху, превращая день в ночь. Послышались мужские крики и звон катан. Отважные Синие Пояса враз превратились в испуганно мяукающих слепых и неразумных котят.

Каори бросилась в гущу тяжёлого гудящего облака и отыскала троицу. Сначала она схватила ничего не соображающего Митсури за воротник и отвела подальше от разрубающих воздух катан. Туда же привела Синдзабуру и О-Цую и сказала:

– Идите за мной. Я выведу вас в лес и спрячу от Фумиёси.

– Кто вы? – всхлипнула О-Цую.

– Ваше спасение. Митсури, вот, держи подол моего кимоно. Ухватитесь друг за друга. Я проведу вас к свету. – Каори не предлагала, не советовалась, а говорила чётко и уверенно. Её слова не допускали возражений. Может, поэтому друзья послушно последовали за ней. А может, потому что ещё никогда темнота не была такой омерзительной и опасной. Цепочкой они побежали за Каори, оставив позади орущих воинов.

Сначала Митсури ничего не видел; потом, по мере того как мрак рассеивался, упёрся взглядом в спину их спасителя. Он крепко держал за ладонь Синдзабуру, тот, в свою очередь, – О-Цую. Они взобрались по холму, ни на секунду не останавливаясь, потом сбежали по знакомой тропинке мимо полянки, где пару часов назад ели моти, и углубились в лес. Цепочка давно разорвалась. Незнакомец неустанно двигался в чащобу. Всё происходило так стремительно, что они не успевали задуматься, почему столь доверчиво следуют за тем, кто совсем недавно блевал полчищем мошек.

– Больше… не… могу… – с трудом выговорила О-Цую и рухнула на четвереньки, задыхаясь и постанывая.

Её светло-коричневое кимоно полностью намокло от пота, а в растрёпанных волосах застряли мелкие веточки и колючки кустарников. Митсури опустил голову и упёрся руками в колени. Он часто и тяжело дышал, пытаясь восстановить дыхание. Синдзабуру плюхнулся на поваленный ствол старого дерева.

Тогда незнакомец тоже остановился. Он совсем не запыхался, а теперь и вовсе не шевелился, точно статуя. Благодаря своей одежде он сливался с фоном и, если не присматриваться, казался обычным кустом.

Митсури пришёл в себя и огляделся. Это был густой и тёмный лес, в котором никому и в голову не придёт гулять. Корявые дубы и древние криптомерии переплелись между собой и образовали дикое, глухое место – обитель ёкаев. Мох укутал камни, стволы и тоненькие деревца изумрудным покрывалом. Некоторые деревья, высокие и коряжистые, корнями оторвали собственный ствол от земли и приподняли его на высоту человеческого роста, став похожими на дряхлых шагающих стариков. Вокруг стояла тишина. Первозданная и пугающая.

Митсури стало не по себе. Кто этот незнакомец и насколько он опасен? В эту чащобу Фумиёси не сунется, ведь она может превратиться в могилу.

– Кто вы? – спросил Митсури.

Незнакомец вздрогнул:

– Я та, которая оказалась в нужном месте в нужное время.

Митсури показалось, что голос молодой, но с еле заметными рычащими звуками, принадлежит женщине, даже девушке. О-Цую поднялась на ноги и низко поклонилась:

– Благодарим, госпожа, за помощь. Но признаюсь, мы растеряны. Из вашего рта… ну… вылилось… что-то странное… Кто же вы?

О-Цую скомкала слова, не в силах подобрать подходящие. Незнакомка уклонилась от ответа:

– В таких местах всегда много пещер. Вам необходим отдых. Я разведу костёр и поищу что-нибудь поесть. Грибы или орехи. Что-то да найдётся.

Синдзабуру отвёл друзей в сторонку и торопливо зашептал:

– Это демон. Зачем она привела нас сюда? Чтобы сожрать.

– Она спасла нас! Для чего? – рассуждал Митсури. – Скоро наступит ночь. Мы не выживем в дремучем лесу и не найдём дорогу домой. Домой… У нас больше нет дома, – добавил он с горечью.

– Я не смогу идти. Смертельно устала. Прошу вас, устроим хотя бы короткий отдых, – бессвязно лепетала О-Цую.

Она действительно с трудом держалась на ногах.

– Нет. Нужно бежать, – настаивал Синдзабуру, но О-Цую обратилась к незнакомке:

– Госпожа, укажите нам пещеру и помогите развести огонь для защиты от диких зверей. На рассвете мы уйдём и больше не побеспокоим вас.

– Хорошо, следуйте за мной, – ответила та.

Глава 7

Каори быстро развела огонь. То была не пещера, а небольшая расщелина, пропитанная гнилым запахом лишайника и разноцветного горного мха. О-Цую, уснувшую, как только медовый свет залил каменные блестящие стены, уложили на циновку из тоненьких веток и папоротника. Митсури и Синдзабуру из темноты настороженно посматривали на Каори. Говорить им не хотелось, да и не было сил. – Я пойду поищу что-нибудь съестное. Поспите. Пока горит костёр, ваш сон никто не потревожит, – сказала Каори и выскользнула наружу.

В этой чаще всегда было сумрачно, но, когда наступала ночь, темнота становилась густой, как живица, и чёрной, как уголь. Каори видела хорошо, к тому же она издалека улавливала аромат грибов или дикой мяты. Передвигалась осторожно, чтобы не взбудоражить других ёкаев. Не то чтобы она их боялась, хо тя частенько встречались гадкие, от которых приходилось уносить ноги. Просто не желала с ними связываться и уж тем более не хотела накликать беду на Митсури. Он, бедняга, и без того хлебнул сегодня ужаса. Каори что-то смутно припомнилось. Она ведь тоже потеряла отца. Только он уже умер. Или до сих пор жив?

Сразу после посвящения в ёкаи Каори собиралась навестить родную деревню, но совершенно не знала, как показаться отцу в новом обличии. Он бы испугался и не поверил, что это его дочка. Сердце его лопнуло бы от горя.

А Митсури нужна была защита. Он сейчас хрупкий, как фарфоровая ваза. Она столько вёсен была его тенью, а теперь должна встать рядом и протянуть руку помощи.

Вдруг Каори замерла – нос учуял приятный аромат дикой смородины. Бросилась на запах – и вправду ягодные заросли. Потом ещё долго блуждала в лесу, чтобы найти для Митсури грибов. Их можно пожарить на огне, а горячая пища согревает желудок и поднимает настроение. И ей действительно удалось найти много грибов. Вот с какой богатой добычей возвращалась Каори к расщелине. Издалека заметила, что пламя потухло. Наверное, Митсури и Синдзабуру уснули и не подкинули веток в огонь. Ничего, она враз разожжёт другой. Сама же предложила им спать и ни о чём не беспокоиться. Через узкий лаз заползла внутрь. Пусто. Люди ушли.

Глупцы. Неразумные дети. Ночью. Ушли. В самую чащу. Накличут на себя беду. Это всё Синдзабуру, тупой чурбан, подбил их на побег. Повёл друзей на растерзание злым демонам. А если они встретят вечно голодного Пакко с его шипастыми лапами? Или кривоногого духа усталости Гуциэ? После встречи с ним я не могла двигаться несколько дней. В этой чащобе за каждым кустом кто-то да прячется!

Каори ощутила, как по венам растёкся жар. Впервые она издала не просто рык, а мучительный алчный стон. Ей хотелось есть, хотелось попробовать человеческой крови. Ненависть к Синдзабуру переросла в голод. Она представила, как её сильные руки хватают шею юноши и душат до тех пор, пока глаза не вылезут из орбит. Потом она зубами вгрызается в плоть, рвёт жилы, дробит кости…

Каори упала на каменный пол рядом с потухшим костром, свернулась калачиком и тихонько завыла, отгоняя от себя кровожадные видения. Вот бы нырнуть в холодную морскую воду и освободиться от этого ядовитого жара, что поселился внутри живота. Запутаться бы в ленты водорослей и замереть в их нежных объятиях. Там, под ледяной толщей, всё по-другому: спокойно и размеренно. Нет боли, нет желаний, нет кошмаров.

Митсури в беде. Каори поднялась и выползла из расщелины. Вслушалась в тишину. Хруст ветки. Шуршание мелкой живности в кустах. Взмах крыльев ночной птицы. А больше ничего. Значит, они убежали далеко. Каори опустилась на четвереньки и принюхалась. От О-Цую всегда пахло едой и дымом, потому что она постоянно что-то готовила на очаге. Мать Митсури между стопками одежды укладывала душистые травы, поэтому Каори про себя называла его сыном холмов. Но эти ароматы, еле уловимые, смешались с острым запахом подгнивающего мха. Зато крепкий душок оленьего жира, которым Синдзабуру смазывал волосы для блеска, так и стоял в воздухе. Это и стало ориентиром. Каори быстро сообразила, что Митсури с друзьями ринулся в противоположном направлении от родной деревни. В таком месте немудрено потеряться.

Каори двигалась быстро: ловко перескакивала через бурелом и обходила овраги и мелкие топкие болотца. Чувствовала, куда следует идти, а какое место лучше миновать, чтобы не встретиться с демонами.

Ночь набирала силу, дышала густым мраком и холодом. Расстояние между деревьями становилось всё шире и шире – чаща заканчивалась. Луна заливала серебристым светом лесную опушку. Каори в нерешительности замерла у границы зарослей полыни. Горьковатый, немного дурманящий запах перебил все остальные. Каори расстроилась, но делать нечего: пересекла заросли и вышла на каменное плоскогорье. Редкие кустики травы пробивались между огромными валунами, окружёнными крошевом камней помельче. Где-то вдалеке шумела река.

Каори вновь опустилась на четвереньки. Долго ползала и недовольно ворчала. Как так получилось, что она потеряла след? Не надо было оставлять их в расщелине одних! Остались бы голодными, зато живыми. Внезапно в уши ворвался истошный визг и сразу же – жуткий скрежет. Каори вскочила на ноги и быстро оглянулась. Откуда доносились эти звуки? Постепенно крики усиливались, скрежетание тоже. Теперь она отчётливо различала голоса Митсури и Синдзабуру.

Только бы не ондзуко, – подумала Каори. – С этими безжалостными демонами не договоришься. Они боятся только солнечного света и воды. А до рассвета ой как далеко. Вода! Ну конечно!

Каори сорвалась с места.

Он живой! Он живой! Он живой! – повторяла на бегу, словно этими словами могла уберечь Митсури и изменить ход событий.

– Не надо было тебя слушать! Чтоб тебя сожрал гюки! – вопил Митсури, карабкаясь на обломок скалы.

Синдзабуру, стоя на вершине, схватил друга за руку и подтянул к себе.

– Я думал, мы выйдем к деревне, – тяжело дышал Синдзабуру. – Нельзя было оставаться в расщелине с ёкаем!

– Ёкаи тоже разные бывают. Не у всех злые помыслы, – сказала О-Цую.

– Конечно! Не у всех злые помыслы, – передразнил подругу Синдзабуру.

– Заткнитесь! Вы видите то же, что и я? – спросил Митсури, вглядываясь во мрак.

Они заблудились и вышли на каменное плоскогорье. Митсури показалось, что их преследует дикий зверь, поэтому на всякий случай он предложил друзьям взобраться на возвышение.

Луна разливала голубоватый призрачный свет. На сколько хватало взгляда простиралась безжизненная долина с каменными великанами и бугристыми выступами. Внезапно поверхность пришла в движение, забурлила, как гигантский котёл. О-Цую завизжала и тонкими пальчиками впивалась в плечо Митсури. Он ладонью прикрыл ей рот: «Тихо, тихо!»

Такого просто не может быть! Кошмар какой-то! Деревня в огне, убитые родители, ёкай, а сейчас вот – шевелящаяся, словно живая, земля. Проснись, проснись, – уговаривал себя Митсури, не осознавая, что его жизнь теперь и была этим кошмаром.

И тут случилось невообразимое. Каменные желваки лопнули, и из них медленно выросли чудовища. Ростом с большую собаку с одеревенелой, покрытой коростой шкурой и глубоко посаженными, ярко-красными, светящимися в темноте глазами. Несуразно крохотная, лишённая всяких черт голова лежала на бугристых плечах. Создавалось впечатление, что кто-то пошутил и высек этих чудовищ из скалы, сделав их намеренно нелепыми. Двигались они неторопливо, будто издевались над своими жертвами – то сливаясь с землёй, то вновь вырастая, – и при этом издавали омерзительный, громкий до боли в ушах скрежет.

Поначалу Митсури сдерживал панику, пытаясь сосредоточиться и придумать способ сбежать от чудовищ, но в их красных глазах видел лишь отблеск собственной смерти. Вместе с друзьями он стоял на невысоком обломке, а вокруг была пустота, если не считать булыжники и чёрные рты расщелин. Где спрятаться? Куда бежать? Холод пополз по спине, и Митсури заорал. Синдзабуру тоже не выдержал напряжения и запричитал, а О-Цую затряслась, как в лихорадке.

Подойдя ближе, строй чудовищ раскололся надвое и окружил скалу кольцом. Вот и всё! О-Цую упала на колени и, содрогаясь от рыданий, спрятала лицо в ладонях. Синдзабуру склонился над ней и обнял. Одно из чудовищ поползло по склону, на середине пути резко замерло, на несколько мгновений исчезло и внезапно вынырнуло у ног Митсури так близко, что можно было разглядеть каждую бородавку на шкуре, каждую морщину и чешуйку. Митсури истошно заверещал и ступнёй ударил по коростовой башке. Башка оторвалась от тела и, взлетев дугой, растворилась во мраке. Но напоследок чудовище оставило на голени Митсури глубокую рваную рану. Он задохнулся от боли и повалился на бок, с ужасом наблюдая, как остальные монстры с удвоенной скоростью заторопились к вершине.

Какой мерзкий скрежет… Больше не могу, больше не могу, – ужасался Митсури.

Неожиданно над долиной пронёсся протяжный вой, жуткий, нечеловеческий. Казалось, он заполнил собой весь мир под небесами. Чудовища застыли, привлечённые необычным звуком. Митсури приподнялся на локте и заметил приближающуюся фигуру в широком кимоно. Ёкай, их спасительница, появилась из ниоткуда. Надвигалась стремительно, не бежала, а парила над землёй.

– А-а-а-а! – выла ёкай, и в этом вопле было столько страсти.

Она не кричала, а только рассказывала свою историю, которую никто не мог понять.

Монстры то исчезали, то появлялись вновь, и вскоре подножье скалы запузырилось, как кипящая вода в котелке, – они рванули к ёкаю.

– Бегите! Впереди – река! Ондзуко боятся воды! – проорала та.

– Скорей! О-Цую, Синдзабуру, уходим! – заторопил друзей Митсури, хватаясь за выступ и скользя вниз.

Он забыл и про боль в ноге, и про усталость. Одна мысль пульсировала в голове: «Прочь. Прочь из этого проклятого места». Синдзабуру схватил О-Цую за руку и потащил за собой. Рискнув бросить взгляд назад, Митсури увидел, как десятки ондзуко бросились на ёкая. Тут же полетели каменные головы. Разнёсся полный боли визг – спасительнице приходилось платить высокую цену за жизнь людей.

Они мчались так быстро, как только могли. О-Цую часто падала, и её поднимали. А долина всё не кончалась.

Может, это злая шутка? – с горечью подумал Митсури. За спиной послышалось учащённое прерывистое дыхание. Обернулся – ёкай, а за ней дрожащие в воздухе алые глаза. Множество глаз, будто звёзды упали с неба.

– Смотри вперёд! – рявкнула она и вдруг согнулась под тяжестью тел ондзуко. И вновь вопли, а между ними гневное: «Да беги же ты!»

Земля под ступнями сделалась мягче, высокая трава опутывала ноги и стесняла движения. Но свежий холодный ветер, напитанный капельками воды, приятно касался кожи.

– Обрыв! – резко затормозив, предупредил Синдзабуру.

Митсури поскользнулся и покатился по песчаному склону. Мелкие камни царапали лицо и руки, всё больше раздирали рану, но, когда он погрузился в ледяную воду, это уже не имело никакого значения. Он был спасён! Где-то рядом стонала О-Цую, кряхтел Синдзабуру.

Митсури выбрался на берег и во все глаза уставился на ребристую кромку обрыва. Неужели она погибла? А могут ли ёкаи погибнуть? Например, от рук (или лап, или зубов) более сильных демонов, рассуждал Митсури. Он мало знал об этом и поймал себя на мысли, что не желает ей смерти. Странное чувство, словно он и раньше знал этого ёкая.

Бред, быть такого не может!

Митсури затаил дыхание. Время остановилось, всё вокруг замерло, и вдруг, точно подбитая птица, ввысь взлетела ёкай. На мгновение зависла в воздухе и камнем понеслась вниз прямо к переливающейся лунным светом поверхности реки. Ондзуко сутулыми нелепыми фигурами застыли вдоль кромки – забоялись воды.