Текст книги "Шкаф с ночными кошмарами"

Ее мать утверждала, что Дэйзи не села бы в машину к незнакомцу. А раз она осмелилась на это в свой день рождения, значит, за рулем был близкий человек. Нужно узнать о ее друзьях из Первого медицинского павильона.

Окрыленная новой возможностью, я быстро приняла душ, чтобы взбодриться и прогнать остатки сна, выпила кофе и, переодевшись в свежую одежду, схватила ключи от машины и выбежала из дома. На первом этаже я столкнулась с Крэйгом. Он ухватил меня за локти, когда я налетела на него, и рассмеялся:

– Откуда ты берешь силы, чтобы так мчаться? После смены я сплю двенадцать часов и еще столько же просто валяюсь на диване и смотрю телик.

– Мне пора, Крэйг, – бросила я, махнув ему рукой. Он крикнул мне в спину:

– Мы встречаемся на выходных? Об этом-то ты, надеюсь, помнишь?

– Да! – Я закатила глаза, но он этого не увидел. – Я позвоню тебе. Номер твой помню.

– Отлично! – Крэйг рассмеялся, но его смех оборвался в ту секунду, когда я хлопнула дверью подъезда. Перескочив все ступеньки разом, я обогнула быстрым шагом дом и забралась в машину.

Я все еще была под впечатлением, увидев внушительное количество писем от Томаса (он, как и обещал, высылал отчеты о работе маминой галереи) и Селены. Готова спорить, что в половине из них она клянет меня за игнорирование. Не открыв ни одно из них, я настрочила небольшое сообщение с новым номером мобильного телефона и обещанием, что обязательно буду на связи и прочту каждое из ее сообщений, даже если меня хватит удар от ее проклятий.

Когда я вбила адрес Дэйзи Келли в навигатор и вырулила с парковки, Селена, ее свадьба и другие вещи родом из нормальной жизни просто испарились из головы. Я судорожно размышляла о разговоре с детективом Дином. Он сказал, что Лаура в тюрьме и я была права, предположив, что она связана с убийствами. Но когда я сказала об этом детективу Дину вчера, я совсем не думала, что она прячет в особняке окровавленную фату Скалларк.

Фата Скалларк.

Не думай об этом.

Скалларк не жива.

Я крепко вцепилась в руль.

У Лауры действительно могли быть причины превратиться в Неизвестную. Криттонский Потрошитель убил ее сестру, но в это никто не поверил. Нет, не никто… Мама бы поверила. Если мама сболтнула перед Лаурой лишнее, например, рассказала о своем расследовании или даже включила запись, где ее мертвая сестра Олива разговаривает с Дэйзи Келли, она могла в ту же секунду свихнуться и начать убивать.

Тогда при чем здесь Кира и ее отец? Их подозрительный разговор все никак не хотел исчезать из моей памяти. Какой секрет они обсуждали? Почему отец угрожал Кире? Почему он говорил так, будто ответственен в том, что случилось с Аспеном?

Кто из них убийца?

Я включила радио, чтобы заглушить мысли, и попала на новости. Прием был отличным, и я с ужасом услышала, как ведущий рассуждает о том, насколько Лаура Дюваль сильна физически, чтобы убить разом целые семьи.

Откуда они все это знают?

Я выключила радио, не желая слушать очередные сплетни.

Сейчас нужно разобраться с Дэйзи Келли, а о Лауре Дюваль позаботится полиция. Дэйзи – вот что важно. Эта дорожка не может вести в никуда. Дэйзи Келли хранит ответы на все вопросы.

Чтобы добраться до ее дома, находящегося прямо у реки, на уютной улочке на самом краю Эттон-Крика, пришлось преодолеть половину города и потратить на дорогу один час двадцать семь минут с учетом пробок.

Улица Набережная № 2, 13.

Цифра тринадцать постоянно попадалась на глаза в связи с именем Дэйзи Келли, и я стала обращать на нее внимание. Аспен сказал, что тринадцать – это счастливое число, но, думаю, не в случае с истинной жертвой Криттонского Потрошителя.

Несмотря на зловещее чувство, я выехала на нужную улицу и удивилась ее красоте. Казалось, город на этом заканчивался. Далеко вперед – горный кряж, а над ним небо насыщенного голубого цвета.

Я будто попала в иной мир и на мгновение позабыла обо всем. Проехав еще несколько метров вниз и сворачивая с каменного моста на пыльную дорогу, я не могла оторвать взгляда от реки. С другого ракурса она приобрела магический зеленоватый оттенок, потому что вдоль берега протянулась дорожка зарослей, вобравших в себя холода ноябрьских ветров.

Поднимая вверх пыль, БМВ промчался вперед, подскакивая на каждой кочке и впадинке. Миновав опасный участок дороги, где проводились ремонтные работы, я въехала на Набережную № 2 и, продолжая путь вдоль заасфальтированного речного берега, преодолела несколько домов в поисках нужного. Вот он, на воротах табличка «13». Припарковав машину в переулке между двумя близстоящими высокими зданиями, молчаливо глядящими на зеленоватую воду за каменной оградой, я притаилась на противоположной стороне улицы в тени деревьев и накинула на голову капюшон куртки.

Приехав сюда так поспешно и даже не поразмыслив над тактикой, я совершила ошибку. Ведь неизвестно, как отреагируют родители Дэйзи Келли на незваную гостью, которая вторгается в их личное пространство и задает вопросы о трагедии, которая, несомненно, все еще причиняет им боль.

Пока я продумывала план, к белоснежному дому Дэйзи Келли с высокой кованой калиткой приблизилась Кира Джеймис-Ллойд. Непривычно было увидеть ее в чистой одежде и с вымытой головой. Да еще и здесь. Она нажала на звонок. Посмотрела по сторонам, словно воришка, и опять поднесла палец к звонку.

Я настороженно наблюдала за ней.

Никаких поспешных выводов, Кая, – приказала я себе, но в памяти внезапно всплыл разговор с Аспеном, который, казалось, произошел сто лет назад.

– Я ведь сказала: за мной следят. Убийц двое: первый маньяк – тот, который следит за мной и который убил мою мать – это Криттонский Потрошитель. Сейчас ему должно быть около сорока – сорока пяти лет. Он убил Майкла Гаррисона. И если бы ты не сказал, что наш Неизвестный женщина, я бы решила, что Криттонский Потрошитель и сейчас орудует в Эттон-Крике.

– Они могут быть заодно.

Кира продолжала жать на звонок.

В это же время Аспен открыл глаза и прищурился от ослепительного света. Жалюзи были подняты, в воздухе кружили пылинки. Помедлив, он поднялся с больничной койки, откинув тонкое покрывало, встал на ноги; под пижамные штаны тут же заполз холодок, а босые ступни погрузились в нечто рыхлое. Опустив взгляд, он вдруг обнаружил, что стоит не на больничном полу, а на земле. А затем в спину ударил ветер, рубашка вокруг торса вздулась, будто парус, а ноздри наполнил густой запах земли.

И он сразу понял, где оказался.

Кукурузные поля на многие километры вперед. Стебли гнутся на ветру, шуршат, будто общаются между собой.

Аспен отшатнулся, как от ночного кошмара, готов был сорваться на бег, но за спиной поджидала бесконечность – лишь свистящий ветер, пыль в воздухе, грязь по щиколотку. Он накрыл лицо руками и закричал, складываясь пополам. Его тело покрылось сухими трещинами, стало разрушаться, исходя пылью.

– Проснись, проснись, проснись, проснись, проснись… – умолял он себя, хлопая холодными ладонями по щекам. Колени остро впились в грудь, на зубах скрипнула земля. – Проснись, черт возьми…

Тяжело дыша, он поднял голову и вновь обвел взглядом поле. Он уже не впервые здесь. Уже несколько дней подряд он приходит только сюда. Каждый день слушает вопли Каи и бормотание мужчины, который ее мучает, просто наблюдает и ничего не может сделать. Потому что он заперт внутри себя. Он не может двигаться, не может говорить, не может ничего. В реальности он никто. Но он должен попытаться что-то сделать. Потому что там, где заканчивается кукурузное поле, происходит что-то страшное. Что-то важнее, чем это. Там реальность. Там люди действительно в опасности.

Потому что убийц двое.

Глава V
Истинная жертва

Осень 2012

В начале октября Аспен съехал из особняка профессора Харрингтона и обосновался в Старом городе в многоэтажном доме, где вечерами можно было выходить на балкон и наслаждаться передвигающимися огоньками ночного города. Аспен любил стоять до последнего на пронизывающем холоде, потому что знал: этой ночью он не станет пить снотворное. Этой ночью он, замерзнув, упадет ничком на кровать и провалится в небытие.

Но если бы ему могли сниться сны… если бы только… тогда в каждом из них была бы Кира Джеймис-Ллойд.

Кажется, Аспен запустил какой-то механизм, когда вытащил Киру из бассейна. Сразу он этого и не понял; и на следующий день тоже – Кира попросту вылетела у него из головы. Ему было о чем подумать: расследование Дориана, собственные видения, Альма, наседающая на него с смс-сообщениями, да и куча других проблем.

А через неделю после судьбоносного спасения один из мастеров на СТО – небритый мужик с красными ушами, по-эльфийски торчащими из-под шапки, – вдруг похлопал его по плечу и, дохнув в лицо запахом водки и машинного масла, произнес:

– Эй, друг, там к тебе.

Аспен обернулся. В проеме широких двойных дверей, выкрашенных синей краской, виднелась девичья фигура. Почему-то спустя многие годы Аспену запомнился именно этот момент: как она нервно мяла пальцы сцепленных в замок рук; как неуверенно переступала с ноги на ногу в ботинках на плоской подошве; как прикусила губу, когда он направился к ней, вытирая руки черным от масла полотенцем. Указательный палец хрустнул – так вцепился в него Аспен, выворачивая из сустава, чтобы оттереть особенно прилипчивое пятно.

Ботинки тяжело стучали по бетонному полу, под ногами валялись покрышки, гаечные ключи и всякое барахло, назначения которого Аспен пока еще не знал, но он не обращал на хлам внимания, потому что был сильно удивлен.

– Привет, – поздоровался он первым, выходя наружу.

Кира не отшатнулась от вони, шлейфом тянущейся из автомастерской. Несколько секунд смотрела на его синий комбинезон, затем подняла голову. Вид у нее был такой, будто она не понимала, где находится и как здесь очутилась.

Кажется, она не в себе, – подумал Аспен, но вслух произнес:

– Я тебя помню. Тебя парни бросили в бассейн. Ты не умеешь плавать.

Как-то быстро выражение ее лица поменялось, и она шагнула назад, а затем, развернувшись на каблуках, бросилась бежать по тротуару, сверкая дождевыми каплями на кожаной куртке. Аспен увидел лишь блеск ее темных волос, заплетенных в неряшливую косу, из которой выбились пряди, затем она исчезла в толпе на пешеходном переходе.

Даже в тот день Аспен особо не задумался над тем, почему Кира пришла и почему так стремительно убежала, шлепая по лужам ботинками. Он вернулся к автомобилю – нужно было сменить резину.

Аспен не знал, что убежала она вовсе не потому, что от него знатно попахивало, а вокруг собрались сплошь парни неадекватного вида. Просто Кира разом вспомнила все: и жестокие удары отца по голове, и диагноз, который ей поставили, и припадки.

Она умела плавать. Просто в тот момент не могла.

Через два дня Кира Джеймис-Ллойд опять пришла. Когда Аспен, даже не скрывая удивления, направился к ней, она выглядела еще хуже, чем прежде: колени, выглядывающие из-под серой школьной юбки, подрагивали, она нервно ломала пальцы.

В этот раз Аспен молча скрестил руки на груди, терпеливо ожидая объяснений.

– Привет, – наконец поздоровалась она.

– Привет, – ответил Аспен.

Воцарилась тишина, прерываемая лишь характерным грохотом с СТО. Аспен заметил, что Кира продрогла в своей тоненькой кожаной курточке, что переступает с ноги на ногу, чувствуя неловкость.

– Ты вытащил меня из воды. Спасибо.

– Пожалуйста, – ответил он.

В воздухе звенели набухшие капли дождя.

– Аспен! Я плачу тебе не за то, чтобы ты языком чесал!

– Иду! – крикнул он через плечо, а затем обернулся к Кире и махнул рукой. – До встречи, – и скрылся среди мужчин, занятых работой.

Аспен тут же вычеркнул ее из головы, а Кира его – нет. Ведь он сказал ей «до встречи». Значит, ждет их встречи?

…

– Я не знаю, что на меня тогда нашло, Аспен. Новая кровь. От нетерпения во мне бурлила новая кровь. Знаешь, раньше мой мир был заключен между домом и школой, между моим сумасшедшим отцом и мамой, которая научилась тщательно гримировать синяки.

А затем появился ты. Там, на сером фоне моей жизни, ты, Аспен, оказался красной кляксой. Я смогла дышать свободнее. Я даже почувствовала, что могу жить и, возможно, увидеть что-нибудь интересное.

Кира помолчала, глядя в его бледное лицо. Погладила гладковыбритую щеку, коснулась его приоткрытых губ своими.

– Я никогда не была в Старом городе, но, когда узнала, что там ты, наведывалась так часто, что иногда приходилось лгать родителям, что я ночую у подруги. Я не ночевала у нее. Я шаталась ночами по Старому городу, засматривалась на частные и многоэтажные дома и гадала, какой из них твой. Я смотрела на свет в окнах и представляла, что после работы ты смотришь телевизор и, может быть, читаешь книги. А может, готовишь? Кто знает… Однажды я вдруг выловила тебе в супермаркете. Это случилось так неожиданно, что, когда я увидела твою фигуру, стоящую у прилавка, подумала, что мне чудится. Но это был ты.

Аспен, я не знала, как приблизиться. Ты был таким простым, но оттого недоступным. Ты казался плохим парнем, понимаешь? Ты не закончил школу, а в университет поступил с помощью профессора Харрингтона, о котором мой отец отзывался, мягко говоря, нелестно… но… Аспен, ты был тем, кто в итоге спас меня.

Кира шептала так проникновенно и настойчиво, будто он сомневался или возражал. Но Аспен не мог возражать. Даже если бы он мог разговаривать, то Киру прерывать бы не стал. Она никогда не была такой прежде, никогда не говорила ничего подобного.

– А помнишь, что я первая тебя поцеловала? – спросила она сквозь слезы. Убрала узловатыми худыми пальцами с аккуратными ногтями волосы и громко шмыгнула носом. – Ты думал, я просто хочу дружить. Эта странность меня и привлекла. Мне сказали: «Кира, он плохой, держись от него подальше. Да ты только взгляни на него! Типичный плейбой, ты ему не нужна, таких, как ты, у него тысячи!» Но чем больше я общалась с тобой, Аспен, тем больше я понимала, что они все лгут. Ты не был обычным. Ты был красивым, ты был высоким, ты был неприступным. Но ты не знал об этом. Такие парни, как ты, обычно пользуются внешностью и харизмой, чтобы получить то, что им нужно, но ты был добрым и заботливым. Аспен, ты столько раз спасал меня, а я… – Кира накрыла веки дрожащими пальцами и судорожно вздохнула. – А я тебя так ни разу и не спасла… Ты из-за меня здесь. Я так виновата, я так виновата перед тобой…

Она больше не могла разговаривать; прытко вскочив, она метнулась вон из палаты так стремительно, что Кая Айрленд едва успела ступить за угол и затаиться.

* * *

Осень 2012

– У вас не хватает мелочи, – насмешливо произнесла женщина за прилавком, подталкивая назад к Аспену копейки. В желудке у него заурчало, но чувство стыда было сильнее голода.

– Вот, возьмите, – его решительно оттеснили в сторону. Копна темных волос, тонкие запястья, на одном из которых знакомые часы с кожаным ремешком, худые пальцы с выступающими суставами, школьная форма… Аспен удивленно обернулся, и у него вырвалось:

– Привет!

Пока он замешкался, женщина за прилавком протянула Кире пакет с горячими пирожками, и та, взяв его, кивком попросила Аспена следовать за ней.

Они вышли из магазинчика, звякнув колокольчиком, и поежились от привычной октябрьской мороси. Мимо прошла группа ребятишек в дутых куртках с зонтами. Один из них уронил шапку, и Аспен, подняв ее и хорошенько отряхнув, окликнул владельца.

Кира протянула Аспену пакет с пирожками, слабо улыбнувшись.

– Ты добрый парень.

– Спасибо, – ответил он.

Они уставились друг на друга; оба никому ненужные, потерянные. Затем Кира уточнила:

– А за что спасибо?

Аспен пожал плечами:

– За все.

Неловкое начало отношений, подумалось Кире. И вдруг она отчего-то смутилась. Нет, на самом деле причина была вполне конкретной: у Аспена был открытый светлый взгляд. Можно ли влюбиться в человека только из-за взгляда? Наверное, да, думала Кира.

– Хочешь вместе пообедать? – совершенно неожиданно для нее спросил Аспен, подняв пакет с пирожками.

– С удовольствием! – ответила она, робко улыбнувшись. – Только предупреждаю: я не ем мясо. Не люблю насилие…

– Мне кажется, это происходило с кем-то другим – не со мной. Ведь неожиданно в моей жизни вдруг появилось что-то хорошее. Просто так, ни за что. Всегда были одни и те же лица, одни и те же люди. Они знали обо мне все. В школе я была отличницей, спокойной и рассудительной. Я была девушкой со странностями. Да, меня многие считали странной. Я любила психологию, а в особенности – психологию серийных убийц. Понимаешь, мне было любопытно, о чем они думают, что ими руководит. А с тобой я была просто Кирой. Кирой без истории и без подводных камней. Ты не знал, кто я, и поэтому я могла быть кем угодно.

* * *

Когда они опустились в кофейне друг против друга, случайно запутавшись под столом ногами, Аспен произнес:

– Я видел тебя в нашем районе несколько раз. Ты гуляла.

Будь в кафе яркое освещение, он бы заметил, как вспыхнули щеки Киры. Она прочистила горло и, запнувшись на полуслове, ответила:

– Да, я иногда… гуляю.

Аспен не услышал, нервно тарабаня по столу пальцами. Он был голоден, Кира видела, как он сглатывает, крутя головой.

– Хочешь, я поищу официанта? – предложила она, и только после этого Аспен обратил на нее внимание.

– Нет. Подождем. Если тебе некуда спешить.

– Я целый день свободна! – тут же отрапортовала она и только потом поспешно улыбнулась.

– Ты же в школьной форме.

– Я надеваю ее по привычке.

– Знаешь, – теперь Аспен посмотрел на нее в упор, – хоть мы мало знакомы, я начинаю думать, что плохо на тебя влияю.

Кира хотела заверить Аспена, что никто не может на нее влиять, но тут подошел официант. Через несколько секунд Аспен пододвинул к Кире пакет с пирожками и сказал:

– Угощайся, прогульщица.

– Я лучшая в своем классе, – с достоинством ответила она и, перекидывая на спину толстую темную косу с золотым отливом, случайно задела солонку. Аспен улыбнулся, но Кира невозмутимо вернула солонку на место, собираясь добавить, что она лучшая во всем, но Аспен неожиданно схватил ее за запястье. Кира охнула, когда он нажал на синяк.

– Кто это сделал? – Его серые глаза превратились в сталь, брови сошлись на переносице. Кира осторожно убрала руку и прикрыла синяк рукавом рубашки.

– Не кто, а что, – поправила она с натянутой улыбкой. – Господин Шкаф и его коварная дверца, которая заедает в самый неподходящий момент.

Аспен даже не притворился, что поверил, хотя Кира пыталась выглядеть легкомысленной. Он заметил след от чьих-то пальцев на ее коже, но решил, что не имеет права лезть в ее личную жизнь. Тем более он бы не хотел, чтобы кто-то стал совать нос в его дела.

Время пролетело незаметно. Кира была немного странной, но интересной. Она болтала, он молчал. Она рассказывала о своих путешествиях по Европе вместе с родителями, а у Аспена не было ни одной истории без участия лекарств, белых стен и улыбчивых медсестер.

Кира задавала множество вопросов. Она призналась, что удивилась, когда он прыгнул следом за ней в бассейн, ведь они даже не были знакомы, а все решили, что случившееся – шутка. Затем спросила, как давно он живет в Эттон-Крик, и Аспен, решив не уточнять, что жил в медучреждении на отшибе, признался, что давно.

Из кафе они вышли около десяти часов утра. Небо прояснилось, из-за туч выглянуло солнце. Земля вдоль тротуара была черной и рыхлой, усыпанной еловыми колючками и шишечками.

– Наверное, опять будет дождь, – отрешенно заметила Кира.

– Не любишь дождь?

– Под дождем не погуляешь. Придется сидеть дома.

«Почему ей не сидится дома?» – про себя подумал Аспен, но вопрос задавать не стал. Не любит, ну и пусть. Он поднял голову к небу. Красивое, по-настоящему осеннее, спокойное.

Почему Кира решила, что будет дождь?

Они добрели по узкой дороге с высокими зданиями, в витринах которых пестрели книги, диски, игрушки и женская одежда, до автобусной остановки и остановились.

– Не обязательно ждать со мной, – сказала Кира. В автомастерской она выглядела напряженной и зажатой, а сейчас, подумал Аспен, превратилась в пташку, которая осмелилась расправить крылья и взлететь.

И вдруг он сказал:

– Мне тоже некуда спешить.

Он все еще не определился, нравится ему Кира или нет, но рядом с ней было хорошо. С ней было иначе, чем с болтушкой-Сьюзен. С Кирой было по-другому.

– До встречи, – сказала она, когда подъехал нужный автобус. Аспен пожал протянутую руку и страшно удивился, когда Кира вдруг приподнялась на цыпочках, чмокнула его в щеку и, помахав на прощание, вскочила в автобус.

Все еще изумленный, Аспен зашагал домой, размышляя над тем, что еще ни одна девушка так не целовала его в щеку. Кроме Сьюзен.

Но Кира не Сьюзен.

Кажется, Аспен не хотел, чтобы Кира была как Сьюзен.

* * *

С тех пор он не мог выкинуть Киру из головы. Оказалось, что Сьюзен, Скалларк и Кира учатся в одной школе и часто проводят время вместе, и стоило Аспену заикнуться, что он встретил Киру в Старом городе, как Сьюзен было не остановить – за полчаса Аспен узнал массу полезного. Кира родилась в ночь на десятое октября, «в тот день еще повалил первый снег». Она любит темную одежду, «но это не значит, что она какая-то готическая принцесса». Кроме того, Аспен выяснил, что Кира занимается боксом и у нее есть права на вождение мотоцикла.

– И она любит любовные романы, – закончила Сьюзен. Она стояла на кухне Аспена, облаченная в длинную шерстяную юбку и толстый свитер с круглым вырезом, и тщательно терла губкой посуду.

– Любовные романы? – переспросил Аспен.

Они только поужинали, но он вновь был чертовски голоден и хотел сделать пару бутербродов. Сьюзен отказалась от лишних калорий, а на предложение совершить утреннюю пробежку изобразила рвотный порыв.

– Она просто пачками их читает, – разоткровенничалась она. Аспену было все равно, что читает Кира и в каком количестве. Он был сосредоточен на том, чтобы разрезать хлеб на равные части. – Обложки у них одинаковые. Парень, обнаженный по пояс, держит в объятиях девушку.

– Обнаженную по пояс? – подсказал Аспен, мелкими ломтиками нарезая сыр и помидоры.

– Нет, конечно. Ты видел когда-нибудь женскую грудь?

– Видел.

В его затылок тут же полетела губка, и он отскочил в сторону, поежившись от холодной воды и отвращения. Сьюзен свела брови, ее взгляд пылал.

– Я имела в виду грудь на обложках любовных романов! Обязательно нужно быть таким болваном?

– Ты спросила – я ответил. – Аспен встал в позу, приготовившись к тому, что Сьюзен начнет швырять в него грязные тряпки или посуду. Но она лишь недовольно поджала губы, явно думая о том, что она спросила, а он просто ответил, и, покачав головой, отвернулась. Аспен вернулся к еде.

– Кира хорошая, – зачем-то сказала она. Аспен глянул через плечо, вдруг вспомнив:

– Я видел у нее синяки.

Сьюзен гремела подсохшими тарелками, укладывая их в буфет. Аспену показалось, что она специально оттягивает время, но, когда он решил повторить вопрос, она неохотно ответила:

– Кира же боксом занимается.

– А сказала, что прищемила руку дверью шкафа.

– А ты хотел, чтобы она сразу же призналась тебе в своем хобби? Она ведь девушка и хочет показаться нежной и милой перед парнем, который ей нравится.

– Откуда ты знаешь? – спросил Аспен, укладывая второй слой сыра и помидоров на хлеб.

– Она мне призналась.

– У меня есть немного джема. – Аспен обернулся. – Сделать тебе тост?

Сьюзен вытерла полотенцем последнюю тарелку и водрузила ее на полку к остальным.

– Нет, я не голодна.

– А разве это не был секрет? – опомнился Аспен.

– Ты же меня не выдашь, – заявила Сьюзен, поиграв бровями. – Тем более что она тебе тоже нравится.

Аспен взял бутерброд и откусил значительную его часть. Сделал глоток из громадной кружки. Он так задумался над словами Сьюзен, что не заметил, как съел чайный листок.

Разве ему нравится Кира? И разве он нравится ей? Они просто общаются и иногда обедают в кафе, ставшее их любимым местом встреч. Иногда обмениваются детективными романами. Она ничего о нем не знает, да и он о ней…

Но совершенно неожиданно, когда Сьюзен сказала эту странную фразу «она тебе тоже нравится», Аспен вспомнил Кирину улыбку и сглотнул. Она улыбалась от души, а смеялась так звонко и заразительно, что на глазах порой выступали слезы.

Заглотив первый бутерброд, а затем и второй, Аспен поставил на плиту чайник.

У Киры красивые глаза, продолжал размышлять он. Иногда серые, а иногда голубые. У нее аккуратные руки с ухоженными ногтями, молочно-белая кожа и прекрасные черные волосы. Кира ухаживала за собой, но не злоупотребляла косметикой и не делала укладку «волосок к волоску». Часто ее коса была наполовину расплетена, а челка топорщилась.

Но Кира была красивой.

Аспен глубоко задумался, припоминая ее лицо в мельчайших деталях. Пухлые розовые губы. Чуть больше блеска и они будут напоминать спелые вишни, налитые соком. Длинные ресницы, – на них ни грамма туши, – ложатся на щеки, а затем взлетают к красивым изогнутым бровям.

– Космос, – позвала Сьюзен, похлопав Аспена по плечу. – Прошу, не говори, что сейчас ты фантазируешь о Кире.

– А тебе не пора домой, малышка?

– Да не называй же ты меня так!

* * *

8 ноября 2016

Кира Джеймис-Ллойд не хотела возвращаться в квартиру Аспена – она боялась, что отец вновь будет ждать ее у дверей или еще хуже – внутри. Но она должна была вернуться. Она хотела принять душ, вымыть волосы, взять новую одежду. Рядом с Аспеном она хотела быть красивой. Она хотела вкусно пахнуть персиками, вишней или гранатом. Она хотела, чтобы Аспен, где бы он ни был, почувствовал ее рядом и захотел вернуться. Чтобы захотел прильнуть к ее губам, нежно приобняв за шею.

Но если она будет выглядеть как бездомная, он не захочет ее.

Кира чувствовала, что в ее груди все дрожит и гудит. Так гудит напряженная гитарная струна. И причина этого гудения – Кая Айрленд. Кире казалось, что чем сильнее она злится, тем спокойнее становится Айрленд. Она будто находит удовлетворение в хаосе, питается им. Кире казалось, что Айрленд не просто умело скрывает эмоции, она – бесчувственная социопатка. Она сумасшедшая, но успешно притворяется хорошим человеком.

А Кира иногда вообще сомневалась, человек ли она.

Она не человек. Она лишь притворяется.

Кира продолжала изнывать от бессильной ярости. Только вчера Кая Айрленд зашла в палату и как обычно что-то пробубнила про «уйти», на что Кира посоветовала ей катиться в далекие дали.

«Я имела в виду, что тебе стоит отдохнуть». Кира видела, что Айрленд издевается над ней. Она даже смотрит как-то по-особенному, свысока. Будто Кира хуже ее.

– С чего бы тебе заботиться об этом? – Кира зло сощурилась, а Айрленд, все с тем же равнодушием, отозвалась:

– Не о тебе я забочусь. Просто не хочу, чтобы рядом с Аспеном находился кто-то вроде тебя. – Хоть Айрленд и смотрела ей прямо в глаза, Кире казалось, будто она сканирует ее с ног до головы и презрительно щурится. – Посмотри на себя. Грязные волосы, пропахшая потом одежда. Долго ты будешь мучить меня и себя заодно? Аспен ведь тоже все чувствует.

Пока Кира крепко сжимала кулаки, решая ударить или нет, Айрленд равнодушно закончила:

– В общем, хотя бы помойся. Возьми из дома одежду, раз уж ты прописалась здесь. И шампунь.

Кира показала ей в ответ средний палец, но Айрленд уже ушла. Зато ее место заняла одна их тех противных медсестер, которые постоянно шныряли повсюду, что-нибудь проверяя. Порой Кире казалось, что они приходят лишь для того, чтобы убедиться, как она, Кира Джеймис-Ллойд, хорошо себя ведет. Может, их попросила Айрленд, эта сумасшедшая?

Этим утром одна из медсестер вдруг сказала, что палату не помешало бы проветрить. Кира в ответ скрипнула зубами и осведомилась:

– А Кая Айрленд в больнице? Доктор Айрленд, – ехидно уточнила она, вспомнив случайно подслушанный разговор между Каей и дядей Крэйга. Та обронила, что ей не нравится, что работники больницы называют ее доктором. Эта Айрленд всеми силами пытается привлечь к себе внимание!

– Нет, ее смена закончилась рано утром, – вежливо ответила медсестра и, странно дернув крыльями носа, что не укрылось от пристального взгляда Киры, покинула палату. Кира хотела схватить высокий стакан с тумбочки и зашвырнуть им в голову медсестры. Может, тогда та перестанет чувствовать запахи?

Но она приободрилась и решила, что, раз этого куска айсберга нет в больнице, можно быстро наведаться домой и забрать все необходимое: новую зубную щетку, пасту, гель для душа и шампунь и, конечно, одежду. После этого Айрленд не удастся ее выставить.

Быстро шагая к дому Аспена, Кира постоянно оборачивалась, прижимая к груди окоченевшие руки. Вокруг никого не было – этот район не отличался многолюдностью, да и погода не располагала к прогулкам.

Кира издалека увидела знакомые задрапированные окна и почувствовала себя лучше. Будто Аспен смотрел на нее из квартиры. Стоял на лоджии, скрестив руки на груди, и поджидал, чтобы прижать к теплой груди и поцеловать в висок.

Кира почувствовала слезы, но резкий порыв ледяного ветра, ударивший в лицо, тут же высушил их. Она бросилась к подъезду, удерживая на плече потрепанный рюкзак, но тут с ее головы слетела шапка, и Кира со стоном вернулась за ней.

Ее сердце бешено колотилось.

Прочь, надо спрятаться, спрятаться в дальнем уголке шкафа. Подальше от улицы. От немых окон, наблюдавших с укором. От отца, который притаился поблизости. От своих мыслей и страшных вопросов.

А вдруг у нее больше не будет шанса?

Это она его бросила, она, как выразился Аспен, захлопнула перед ним дверь, но… как бы поступил он? А будь она на его месте, сумела бы простить?

На ее месте Аспен бы не сдался.

Он долгие часы колотил в дверь ее квартиры, сбивая костяшки пальцев в кровь, так долго кричал, что сорвал голос. Копался во тьме в грязи в поисках заветного ключа.

Кира добежала до подъезда и нырнула внутрь. Ее грудь разрывалась от желания заплакать. В палате она очень редко оставалась одна и теперь, погрузившись в мрачный сумрак подъезда, вдруг вспомнила о боли, саднившей внутренности.

Он ей нужен. Как воздух. Как вода, пища, сама жизнь. Она не просто хочет его, она в нем нуждается. Каждая минута ее сознания была связана с его существованием. И вдруг, когда Аспен исчез, Киры не стало. Она не помнила своей жизни до Аспена. Была лишь жизнь после. После их встречи в бассейне, после его рук на ее теле, после его дыхания в ее легких.

Когда Кира вышвырнула его из своей жизни, выглядя безжалостной и злой, она оставила в его руках свое трепещущее сердце. И когда Аспен заигрывал с другими девчонками, когда встречался с ними, ласкал их, когда предложил Сьюзен переехать в свою квартиру, когда повсюду таскался за Айрленд, когда крепко держал ее в своих объятиях – Кира все еще любила. Даже сильнее. Всегда так было – она высасывала из других их мощь, их страсть, их силу. Она поглощала огонь других. Но никак не могла насытиться.