Текст книги "Шкаф с ночными кошмарами"

– Но… как я могу вам помочь, детектив?

Внешне Дин был спокойным и собранным, но внутри ликовал. Она верит ему. Не елозит взглядом по стенам его мрачной квартирки, лишь бы не встречаться с ним глазами. Она говорит с ним.

– Для начала расскажи о своей семье.

* * *

Мне снова снился Ной. С тех пор как я узнала правду, он постоянно мне снился. Молча смотрел на меня, что-то мысленно говорил. Часто мои сны были эхом приятных воспоминаний. Тогда мои руки оказывались на плечах Ноя, а его на моей талии. Или я прислонялась к его спине щекой, просила не оборачиваться, слушала спокойное сердцебиение. Мне часто снилось, как Ной нежно целует меня. А иногда счастливые воспоминания обрывались, и тогда из черной пропасти поднималось что-то нехорошее и дурное.

Сейчас Ной не улыбался, не ехидничал. Он стоял в шаге от меня, но казалось, находился внутри. Ничего не говорил, но казалось, кричал – его взгляд был жарче и красноречивее слов.

– Тогда я больше не стану бороться. – Мелодичное эхо моего голоса разлетелось вокруг нас с Ноем, стоящих друг против друга, утонуло в темноте. Ной не удивился, услышав мой ответ, полный горечи.

– И не надо, Кая. Я буду бороться за тебя. Каждый день, как и раньше.

Когда он ступил ко мне, собираясь обнять, я резко очнулась.

Потолок ординаторской. Подо мной жесткая обивка дивана. Пахнет медом и пирожками с абрикосовым вареньем – аромат проник в реальность из воспоминаний. Я повернула голову в сторону и замерла, увидев, что в кресле напротив сидит девочка лет семи или восьми. На ней была зеленая курточка, красное вязаное платьице с белым бантом, штанишки и сапожки. На фоне окна, куда бесцеремонно заглядывал серый утренний свет, девочка казалась фарфоровой куклой. Ее глаза бесстрастно наблюдали за мной, будто ждали какой-то реакции. Чувствуя себя не в своей тарелке под ее пристальным взглядом, я осторожно села и уже собиралась поинтересоваться, почему она здесь сидит, когда дверь распахнулась и в ординаторскую проскользнул Дориан в белом халате и отутюженном костюме.

– Повезло, что тебя нашел я, – без обиняков начал он. Краем глаза я уловила движение – девочка поднялась с кресла и обошла стол. – Будь это кто-то другой, пришлось бы спускаться в морг за твоим телом.

Я растерянно глянула на девочку, на мгновение решив, будто она плод моего воображения, но незнакомка стояла рядом и сминала в руках шапочку, точь-в-точь как у Джорджи. И даже когда я моргнула, кудрявая малышка с двумя косичками не исчезла. Я опомнилась и выразительно посмотрела на Дориана:

– Ты что?

Но он лишь отмахнулся, рассеянно бросив, что Мара не совсем обычный ребенок. И она подтвердила его слова, вдруг перехватив мое внимание и впервые заговорив:

– Ты мне приснилась. Ты умерла.

Я снова пронзила Дориана взглядом:

– Что происходит?

Несмотря на то, что вопрос был адресован Дориану, ответила опять Мара:

– Я увидела, что ты умерла. Во сне, – добавила она поспешно. – Во сне я увидела, как ты умерла, и решила… – Она стрельнула взглядом в Дориана, будто в поисках поддержки, – решила, что должна предупредить тебя.

Я неотрывно следила за лицом малышки, чувствуя, что она что-то скрывает. И почему она все время косится на Дориана?

Под моим взглядом она неловко переступила с ноги на ногу и тихо спросила:

– Почему ты так смотришь?

Почему ты так смотришь?

– Просто.

Я поднялась на ноги, и Дориан, погладив Мару по голове, ласково сказал:

– Мара, пожалуйста, побудь здесь, хорошо? Я должен поговорить с Каей.

– Я знаю, о чем вы будете говорить, – ответила она совсем не по-детски, и Дориан улыбнулся ей одними губами и как-то недобро.

– Мы скоро. Идем, Кая.

Чувствуя себя развалюхой, я вышла вслед за Дорианом в коридор. За окнами забрезжил холодный ноябрьский рассвет со вспухшими серыми тучами. Будет снег. Он ляжет белоснежной пеленой на город, на верхушки елей вокруг больницы; вновь отрежет Эттон-Крик от нормального мира, отрежет меня от жизни, как и в ночь на Хеллоуин.

Я прочистила горло, скрестила руки на груди и повернулась к Дориану:

– Пожалуйста, объясни, что происходит.

Он грустно вздохнул.

– Случилось то же, что и всегда. Ты умерла. Я приехал на смену раньше на два часа, чтобы закончить кое-какие дела в морге, и тут ты лежишь, в коридоре. – Я как по команде опустила взгляд на больничные туфли. Обсуждать с Дорианом эту часть своей (нашей) жизни было все еще неприятно. Все то время, когда я думала, что Дориан просто смущенный молодой профессор, который стесняется всех и каждого и меня в том числе – свою племянницу, – он просто не мог смотреть мне в глаза, потому что знал, что я мертва. Он знал все с самого начала, потому что он такая же жертва, как и я.

– И рядом была Мара?

Дориан кивнул.

Как он отнесся к своей смерти? Как все происходящее объяснил ему Ной?

– Ты ведь сейчас домой? – Дориан нарушил молчание. Вопрос застал меня врасплох, но я кивнула, отвлекшись на мгновение от мрачных мыслей. – Тогда думаю, ты сможешь вернуть Мару.

Этого я не ожидала.

– Но я…

– Кая, – Дориан решительно оборвал мои слабые возражения, – вам как раз с ней по пути. Она живет здесь же, в Старом городе, в твоем доме. Кажется, даже на твоем этаже.

Опять ошибка. Откуда он знает, в каком доме я живу и на каком этаже? Потому что Дориан, как и Ной, знает все.

– Хорошо, только приду в себя.

– Конечно.

Я вернулась в ординаторскую и опустилась на диван, стараясь не обращать внимания на скрип кресла, – Мара качала ногами туда-сюда, издавая раздражающие звуки, и таращилась в мою сторону так, будто вокруг не было ничего интереснее.

Откуда она здесь взялась? Она знала, что я умру, и потому решила предупредить? Меня вдруг осенило: а что, если эта девочка, как Аспен? Вдруг у нее такой же дар, вдруг и ее посещают видения? Она видит Неизвестного?

В голове появилось множество вопросов, которые хотелось задать ребенку сейчас же; однако я хоть и мертва физически, но разум-то пока еще жив. Мара мягко улыбнулась. Может, она особенная, как Ной, – читает мои мысли?

– Я знаю, что ты не запоминаешь лиц людей, – вдруг сказала она.

– Да?

Повисло молчание, заставившее меня нахмуриться, но я тут же расслабилась, когда Мара отстраненно сказала:

– Я тебя видела в больнице. Мама привела меня делать прививку. И ты шла по коридору с перевязанной рукой.

– Ясно, – ответила я. Впечатляющая история. Которая совсем не объясняет, откуда Мара узнала о моей особенности.

Она продолжала молчать, не желая идти на контакт. Она будто спала с открытыми глазами. Может, Мара ходит во сне? Но что могло заставить ребенка дойти до больницы и найти меня?

– Мара, сколько тебе лет?

– Восемь, – ответила она. – Я уже в первом классе.

– И это прекрасно.

И все? Джорджи тоже было восемь. Она никогда не замолкала, иногда даже во сне разговаривала; постоянно приставала ко мне с безумными идеями, шутками, розыгрышами, теориями. И всегда, если ей что-то было нужно, начинала канючить, притворно плакать и даже шантажировать.

Но Мара не Джорджи, конечно же нет.

– Зачем ты пришла в больницу? – спросила я прямо, одновременно подражая мягкому голосу Дориана.

– Я хочу домой. – Она скучающе качнулась из стороны в сторону. – А ты хочешь домой?

– Да, – ответила я, нахмурившись. Ладно, если не хочет говорить, пусть не отвечает. Наверное, ее напугала моя смерть. Я потянулась за своей спортивной сумкой, где хранилась сменная одежда, сказав:

– Мара… то, что ты видела в коридоре…

– Ты умерла.

– Нет, я, конечно, не умерла, – ровным тоном возразила я, натягивая через голову толстовку. – Я просто потеряла сознание от усталости. Очень много работала. Взрослые много работают.

– И врут.

Мара снова качнулась из стороны в сторону, как маятник. Туда-сюда, туда-сюда, туда-сюда.

– Хорошо, – сдалась я. – Мы отправляемся домой. Тебе повезло, что я как раз живу в том же доме, что и ты. На втором этаже.

Она наконец-то удостоила меня своим вниманием:

– Но я никогда тебя там не видела.

– Увидишь, – сказала я, переобуваясь в ботинки.

Перед уходом я помогла Маре застегнуть курточку, поправила шапку на волосах, вновь вспомнив Джорджи, и затем встретилась с Дорианом. Не хотелось посещать его кабинет, однако было бы странно уйти, не предупредив его. Хотя именно этим я и занималась всю неделю – игнорировала его.

* * *

Мороз по коже и дурное предчувствие – мои верные компаньоны, вот только когда я спускаюсь в морг, у меня всегда сосет под ложечкой от страха. Надо разделаться со всем поскорее, подгоняла я себя. Ни секунды не мешкая перед железной дверью, я вошла внутрь и сразу же увидела Дориана в окружении студентов. Все были одеты в униформу, шапочки, перчатки и защитные очки. Кто-то держал в руках планшетки и блокноты. Взгляды всех присутствующих были прикованы к телу на прозекторском столе, – на меня никто не обратил внимания.

– Нужно рассечь грудь… Вот так… Сейчас мы отделим грудину от ребер, – громко произнес Дориан, пока Крэйг при помощи скальпеля рассекал кожу на трупе. Я собиралась позвать профессора Харрингтона, но в свете ламп что-то блеснуло, привлекая мое внимание, и я шагнула к столу.

Наверное, это скальпель Крэйга блестит.

Каблуки моих ботинок звенели, но для остальных я была по-прежнему невидима. Все смотрели на тело. Простынь вдруг соскользнула на пол, открывая белоснежную мертвую кожу. Я вздрогнула, останавливаясь позади чьей-то широкой спины.

На столе лежала женщина.

Ее груди купались в крови, а в ямке между ключицами находился странный предмет. Меня замутило, когда я поняла, что это – подвеска в виде сердечка, которая принадлежит Скалларк. Ее подвеска. Ее тело.

Я подняла взгляд выше.

Ее лицо.

Веки синие, сквозь них видно кровеносные сосуды. Губы приоткрыты, будто она хочет мне что-то сказать. Вновь обвинить. К плечам стекают окровавленные струйки. Я не могла пошевелиться, а грудь Скалларк фонтаном извергала из себя бурлящую кровавую жидкость. И никто не обращал на это внимания.

Да ведь здесь и нет никого.

Скалларк медленно повернула голову в мою сторону, и я попятилась прочь от стола, вот только не сделала ни шагу – ноги приросли к каменному полу.

– Кая…

Иссиня-черные волосы Скалларк лежали на столе, как палантин цвета тьмы, и я почувствовала, что пряди тянутся ко мне. Хотят захлестнуть, подтянуть ближе, к ее открытому рту, чтобы она шепнула…

– Кая. – На мое плечо легла тяжелая рука. – Кая!

Я моргнула, внезапно возвращаясь в реальность, и испытала облегчение, увидев, что на столе лежала не Скалларк. Все студенты, в том числе и Крэйг, смотрели на меня чуть удивленно. Дориан, держащий меня за плечо, но не так, будто хотел приободрить, а скорее как будто намеревался удержать, если я упаду, потянул меня за дверь.

Только очутившись снаружи, я почувствовала, что вновь могу дышать. Дориан поднял брови, взглядом требуя объяснений, которых у меня не было.

– Я… я возвращаюсь домой. Точнее, возвращаюсь в Тайную… в свою квартиру.

– Мм… – раздосадованно протянул он, кивнув.

– Мару доставлю домой в целости и сохранности.

– А. Да.

Не выглядит так, будто ему есть до нее дело.

Я поспешила поскорее подняться наверх, подальше от Дориана и его потерянного взгляда, и своих галлюцинаций, которые приобретают пугающую, бесконтрольную форму. Ной предупреждал, что чем дольше я буду находиться вдали от своего тела, тем быстрее начну «разлагаться».

Мара поджидала меня в ординаторской, нетерпеливо притопывая ножкой. Я схватила свои вещи и кивнула ей, велев идти следом. Я следила, чтобы Мара не отвлеклась на что-нибудь интересное, но она торопливо шла впереди, явно зная нужный маршрут. Она даже не смотрела по сторонам.

Я снова почувствовала, как сосет под ложечкой, как атаковали противоречивые мысли. Успокойся, Кая. Это всего лишь восьмилетняя девочка. Мара – просто обычная девочка. Нет, Дориан сказал, что она не просто девочка.

Я внимательно смотрела на ее крошечную фигурку в куртке, лавирующую между редкими встречными в атриуме, и вспоминала лицо Дориана. Как-то странно он поглядывал на нее…

Нет, нет, я вновь выдумываю. Я просто скучаю. Мне не хватает Дориана. Не хватает Ноя. Не хватает его заботы, шутливых споров, домашней готовки, наших разговоров. Я скучала по его ладоням, нашим переплетенным пальцам и крепкой уверенности в будущем.

И я бы хотела вернуться назад. Но не могу, пока не пойму, что происходит. Мне не довериться ему на все сто, как раньше. Ной не обманывал, но недоговаривал. Если продолжу полагаться на него, то никогда не найду Неизвестного, на найду убийцу мамы. И всегда буду винить в случившемся Ноя.

Мара вдруг вцепилась в мои пальцы своими, а я даже не заметила, когда она взяла меня за руку – просто вывела ее во двор и пригласила к своей машине. Мне вновь вспомнилась Джорджи. Может, из-за шапки. Или из-за кудряшек. Может, потому, что крепко держала мою руку, сдавив фаланги пальцев так, что натянулась кожа. После смерти Джорджи я немало видела детей, но никто не напоминал мне ее так сильно, как Мара. И Сьюзен однажды. Дурной знак.

Я остановилась у машины и открыла перед Марой дверь:

– Забирайся внутрь.

Она послушно залезла на заднее сиденье, и я пристегнула ее ремнем безопасности.

– Спасибо.

– Не за что, – сказала я, – сейчас вернем тебя домой.

Я обошла машину, села на водительское сиденье, оставив рядом сумку с вещами, и повернулась к Маре.

– Тебя ведь не укачивает в дороге?

– Нет.

– Вот и отлично.

Джорджи очень часто укачивало, поэтому приходилось кормить ее мятными леденцами. Думая о Джорджи, я за четверть часа добралась до нужного дома, скрытого от проезжей части густой стеной деревьев, и заглушила мотор, оставив автомобиль на парковке под окнами Тайной квартиры.

– Спасибо, – еще раз сказала Мара. Я помогла ей отстегнуть ремень безопасности, и затем мы направились в темный подъезд. Она топала сапожками, идя впереди, а я буравила ее спину взглядом. Она странным образом отреагировала на мое мертвое тело в коридоре, да еще и заявила, что я лгу. Она не испугалась и не завалила меня вопросами.

– В какой квартире ты живешь? – спросила я.

– Двести пятьдесят один.

Она даже не оборачивалась на меня, как делают это дети; не держалась за перила и не крутила головой по сторонам, жалуясь на отсутствие света. Просто шла вперед, будто ведомая. Подозрения усилились, но я ничего не говорила; шла следом, удерживая на плече спортивную сумку и хватаясь за перила, потому что ноги, несмотря на отдых, все еще тряслись.

– Мы дома, – объявила она, останавливаясь у нужной двери и оборачиваясь. – Пока.

– Мара, послушай… – я собиралась спросить, где сейчас ее мама, но Мара отвернулась, не дослушав, и, повернув дверную ручку, вошла в квартиру.

Я слишком устала, чтобы хоть как-то отреагировать, поэтому направилась к своей квартире, представляя, как плюхнусь на диван и закрою глаза по собственной воле. Но, не дойдя до двери, я остановилась как вкопанная, вцепившись в лямку сумки. На лестничной клетке, держа два огромных пакета с продуктами, возникла миссис Нэтвик. Нет, я, должно быть, ошиблась, и это не она. Просто у этой женщины такие же темные волосы до плеч, как у миссис Нэтвик, и такое же теплое пальто темно-синего цвета. Но тут она воскликнула:

– Кая!

– Что вы здесь делаете? – спросила я, забыв поздороваться. Миссис Нэтвик остановилась, испугавшись, будто воришка, но тут же надела на лицо маску строгой тетушки.

– Помочь мне не хочешь?

Я приблизилась и взяла пакет. Впускать миссис Нэтвик в Тайную квартиру я не спешила, а она многозначительно стреляла глазами в сторону двери, намекая, что не прочь пройти внутрь и присесть.

– Что вы здесь делаете, миссис Нэтвик?

Мы виделись совсем недавно, а такое чувство, будто прошла вечность. Я больше не знаю эту женщину, лучшую подругу мамы, я уже не узнаю эти прищурившиеся от неодобрения глаза и поджавшиеся губы.

– Открой дверь, Кая, – невозмутимо сказала она. Перечить я не стала, поэтому покорно подошла к двери и достала ключи из кармана пальто. Впустив миссис Нэтвик внутрь, я не стала извиняться за беспорядок. Ее никто не приглашал.

В квартире было тихо и темно. Я несколько раз щелкнула выключателем, и когда свет наконец-то загорелся, закрыла дверь и водрузила пакеты миссис Нэтвик на столик в коридоре.

Минуту спустя, когда мы оставили верхнюю одежду в шкафу, я пригласила миссис Нэтвик в общую комнату, и, как и следовало ожидать, она застыла в дверном проеме.

Ну, сейчас что-то начнется, мрачно подумала я, оставив сумку на полу и усевшись на диван. Я принялась ждать, внимательно следя за потерянным взглядом миссис Нэтвик, и вдруг она ошарашила меня неожиданным вопросом:

– У тебя даже кухни нет?

– Есть холодильник, – я кивнула на агрегат, который притащил Аспен. Миссис Нэтвик расстроилась еще сильнее. Я увидела, как трясутся ее губы, но, к счастью, она не стала изводить меня плачем. Медленно приблизившись к столику, где лежали мои учебники, она сдвинула их на край, а на освободившееся место поставила покупки и сказала:

– Поехали домой, Кая. Не порти себе жизнь. Умоляю, Кая, давай вернемся домой!

Я не могла смотреть в лицо миссис Нэтвик, так что уставилась на свои коленки. Серые штаны, в которых я вернулась из больницы, растянулись. Скоро дырки появятся, прямо как у бездельника Ноя. Я вспомнила о Ное нарочно, чтобы не слышать миссис Нэтвик, потому что воспоминание о нем не было таким болезненным, как ее следующие слова, от которых мне необходимо было отгородиться.

– Кая, милая, ты увязла. – Миссис Нэтвик опустилась рядом на диван. Когда ее рука коснулась моей, я с трудом разжала пальцы, вцепившиеся колено. – Ты увязла, прямо как твоя мама. Не надо, Кая. Она не хотела, чтобы ты это делала. Мы все исправим, только вернись домой.

– Что вы исправите? – спросила я, подняв голову. Миссис Нэтвик не смутилась.

– Мы вернем тебя в университет. Ты вновь начнешь учиться. Не в Первом медицинском павильоне, Кая, а в нормальном месте, которое… не будет так влиять на тебя. Эттон-Крик очень мрачный город, тебе здесь не место. Здесь творятся ужасные вещи…

– Убийства, миссис Нэтвик. Здесь убийца.

– Кая, пожалуйста, – она не слышала меня, – вернись домой. Мы восстановим тебя назад в университет. Ты отпразднуешь свадьбу Селены…

– Что? – изумилась я. На мгновение я решила, что ослышалась, но миссис Нэтвик слабо улыбнулась, а морщинки на ее лбу разгладились.

– Да, Кая, наша девочка выходит замуж, представляешь? – Она сжала мою ладонь. – Сперва я была против: а как же диплом, карьера?.. Но что ж… этот парень… Я говорила о нем, да? Байкер с двумя татуировками. Боже мой! Селена присылала мне их совместную фотографию… Погоди, сейчас я и тебе покажу! – И миссис Нэтвик достала мобильный телефон и повернула ко мне экран.

Я осторожно взяла мобильник и присмотрелась, не сразу узнав улыбчивое лицо подруги. Она избавилась от очков и перекрасила волосы в темный цвет. Рядом с ней был взрослый парень со щетиной, которую в скором времени можно будет назвать бородой. Темные волосы откинуты назад, густые брови сведены. Несмотря на то, что в целом мужчина был серьезен, его глаза показались мне добрыми.

– У него серьга в ухе, – сказала я таким тоном, словно миссис Нэтвик не заметила, хотя она наверняка рассматривала эту фотографию несколько часов, а может, дней.

– Да, – она улыбнулась. – А я даже не против, представляешь?! Все меняется, Кая, абсолютно все! Даже мое мнение поменялось. А Селена-то изменилась, я сперва ее даже не узнала, свою дочь!

Я попыталась улыбнуться в ответ. Да, миссис Нэтвик права, все меняется. Время течет, Селена выходит замуж, она перекрасилась в темный цвет и сменила очки на линзы; встречается с брутальным парнем с серьгой в ухе, хотя мне всегда казалось, что ей нравятся романтичные мальчики.

Меняется все, кроме меня.

Я никогда не попаду на свадьбу Селены и сама не выйду замуж. Не исполню список желаний и никогда не увижу Аляску. Не встречу свободный рассвет, не стану врачом, не буду спасать людей в операционной, не заведу собаку, не буду целовать Ноя, когда хочу…

Я мертва.

Время никогда не наступит. Я не успела пожить. И никогда не успею, потому что даже если спасу Леду Стивенсон от самоубийства, чтобы она смогла выжить, я просто уйду. Ной так сказал. У меня нет будущего.

– Кая, милая, о чем задумалась? – мягко спросила миссис Нэтвик и провела ладонью по моей спине, как бы утешая. Я вернула ей мобильный телефон, вновь улыбнувшись.

– Ни о чем. Спасибо.

– За что?

Я растерялась, потому что «спасибо» вырвалось случайно, но тут же нашлась:

– За то, что показали мне фотографию.

– Селена сказала, – пробормотала миссис Нэтвик, пряча телефон в сумочку, – что и тебе прислала снимки. И огромное письмо. Она не смогла до тебя дозвониться, да и я, впрочем, тоже… кстати, поэтому я здесь.

– У меня не было времени проверить почту, – ответила я. Миссис Нэтвик тут же стрельнула глазами в сторону пугающей стены с изображениями лиц жертв Криттонского Потрошителя, но затем посмотрела на меня и робко улыбнулась:

– Да… ты ведь сейчас работаешь в больнице.

– Только что вернулась со смены, – подтвердила я, тут же решив, что стоит поговорить с миссис Нэтвик на обычные темы.

– А Аспен, этот милый мальчик? Я рассказала о нем Селене, и она жутко обрадовалась. – Не замечая, как переменилось мое лицо, она воодушевленно продолжала: – Он мне очень, очень понравился. Такой приятный, такой заботливый. Знаешь, он рассказал мне тогда, что тебя мучают ночные кошмары, и той же ночью, когда я проснулась от… твоих криков, я вышла в коридор и заметила, что он зашел к тебе в спальню. Только не думай, пожалуйста, что я контролирую своих детей, просто… ты понимаешь.

– Понимаю, – помрачнела я.

Она столько всего не знает, и я ничего не могу ей рассказать … не хочу портить ей настроение, ведь она так счастлива за Селену и обеспокоена из-за меня…

Не стоит расстраивать ее еще больше, – решила я, – это длинная история.

Я выпрямилась, собираясь сказать ей, что хочу сходить в магазин или еще куда-нибудь, или просто отдохнуть, как миссис Нэтвик снова успела меня опередить:

– А где ты спишь?

Я на секунду замешкалась, зная, что ответ ей не понравится, но все же произнесла:

– Здесь.

– Где – здесь? – Она огляделась, будто я указывала в сторону таинственной двери, ведущей в спальню.

– Я сплю на диване, на котором мы сейчас с вами сидим.

Рот миссис Нэтвик возмущенно приоткрылся, но прежде чем она успела что-то сказать, в дверь моей квартиры постучали, и от этого чувство ее негодования усилилось.

– Ох, это совершенно невежливо приходить с визитом в столь ранний час! – Она взглянула на наручные часы на тонком белом ремешке. – Только семь утра!

Поднявшись на ноги, я напряженно приблизилась к двери, в которую никто никогда не стучал, и выглянула в дверной глазок. Бог ты мой.

– Кто там? – спросила миссис Нэтвик. – Кто пришел так рано?

Я пожала плечами, открыла дверь, и бледное лицо Патриции исказилось от натянутой улыбки.

– Кая, как я рада тебя видеть! – Сквозь умелый грим проступили едва заметные морщинки. – Доброе утро!

– Доброе утро, – ответила я без энтузиазма. За моим плечом появилась миссис Нэтвик, и Патриция уставилась на нее с вежливым любопытством:

– Доброе утро, меня зовут Патриция, я мама Аспена.

– О! Я очень рада с вами познакомиться. Ваш сын очень хороший мальчик! Очень! Меня зовут Розмари Нэтвик.

К моему ужасу, глаза Патриции, искусно подведенные карандашом, заблестели от слез. Я почувствовала, как в груди в клубок свернулись чувства жалости, презрения и невыносимой боли. Патриция категорично заявила:

– Имейте в виду: мой сын очнется!

– Оч-очнется? – заикаясь, переспросила миссис Нэтвик, бросив на меня осторожный взгляд. Я не смотрела на нее, а Патриция, недоверчиво всхлипнув, настороженно уставилась на меня.

– Ты не сказала, что мой сын попал в аварию и теперь в коме?

Миссис Нэтвик резко повернула голову в мою сторону, но не стала ничего говорить и в целом была эмоционально сдержанной.

– Нет, не сказала, – произнесла я. Обсуждать с ней Аспена было одновременно и необходимо – ведь она его мать, – и невыносимо. Сразу вспоминались те жуткие слова, которые она говорила обо мне и о нем, и прочие ужасные вещи.

– Кая, как ты можешь?! – воскликнула Патриция. – Мой сын попал в аварию, но ты скрыла это? Ты стесняешься его, несмотря на ситуацию?

– Какую ситуацию, Кая? – спросила миссис Нэтвик, все еще шокированная. Проигнорировав миссис Нэтвик, я обратилась к Патриции:

– Думаю, сейчас неподходящее время. Мы можем с вами встретиться чуть позже? Я только что вернулась со смены.

– Нет! – возмущенно отрезала она, внезапно проявив агрессивную часть своей натуры, и без разрешения протиснулась в мою квартиру. Я не успела среагировать, зато миссис Нэтвик была более проворной и встала перед закрытой дверью в единственную комнату, где проводилось расследование.

Патриция не заметила этого; казалось, она просто хотела проникнуть внутрь моего убежища. Я нервно скрестила руки на груди, приготовившись в любую секунду вышвырнуть ее.

– Кая, я думала, что ты серьезная девушка. Не стану скрывать, я кое-что узнала о тебе, но, несмотря на слухи, решила не мешать вашей с Аспеном женитьбе.

– Какой женитьбе? – удивилась миссис Нэтвик. Я тоже задала этот вопрос, но про себя. По вине безумной матери Аспена я во второй раз попадаю в дурацкую ситуацию. – Кая, что это значит?

– Простите, а вы кто? – осведомилась Патриция, выразительно глядя на миссис Нэтвик. Та, в свою очередь, с достоинством вскинула подбородок:

– Я ее тетя!

– Тогда вы должны знать, – скопировала ее тон голоса Патриция, – что ваша племянница беременна. От моего сына. – Я сжала переносицу, вздохнув. – Кая и Аспен ждут ребенка. И я собираюсь организовать их свадьбу, когда мой сын выйдет из комы. Мой мальчик обязательно очнется, и тогда мы устроим торжество! – Патриция перевела взгляд на меня. – Что у вас за семья, если ты не сказала своей тете о том, что твой жених попал в аварию?! Сейчас не время стыдиться, дорогая! Аспену поможет любая моральная поддержка, вся семья должна быть в сборе!

– Для чего вы пришли? – перебила я. – В такую рань?

Патриция опомнилась и, прочистив горло, сказала:

– Да… нам все никак не удавалось поговорить с тобой в больнице, дорогая…

– Нам не о чем говорить. Я понятно объяснила: я не беременна.

Патриция качнула головой и заинтересованно поглядела за спину миссис Нэтвик.

– Ты не хочешь пригласить меня на кухню и угостить чашкой чая?

– У меня нет кухни, – бесстрастно ответила я. Миссис Нэтвик вновь стрельнула в меня взглядом, но ничего не сказала. Патриция нахмурилась, но потом ее лицо разгладилось, когда она нашла подходящий ответ:

– Ох, студенты живут в такой бедности! Аспен говорил мне, что ты племянница профессора Харрингтона, поэтому я собиралась навестить тебя в особняке, но по телефону мне назвали этот адрес и сказали, что ты съехала.

В этот раз я даже не стала смотреть на миссис Нэтвик, чтобы проверить, косится ли она на меня подозрительным взглядом, – я чувствовала, что она прожигает во мне дыру. К счастью, она не задала ни одного вопроса. Пока не задала.

– На самом деле у меня к тебе важное дело. Мы не смогли поговорить в больнице, – повторила она, – потому что возле постели Аспена сидит эта… девочка, которая абсолютно мне не нравится. Кира. Ты разве не ревнуешь?

– Ревную, – сказала я. Патриция удовлетворенно кивнула.

– Мне не нравится, что она проводит в его палате столько времени. Ее нельзя выгнать?

– Нет.

Миссис Нэтвик молчала, внимательно слушая наш разговор, а я теряла терпение, ожидая, когда Патриция перейдет к сути дела.

– Здесь странный запах, – вдруг заметила она. – Итак, я сразу перехожу к сути дела, Кая. – Я заметила. – Я хочу, чтобы ты переехала в мой дом.

Повисло молчание. Глаза Патриции сияли, а губы растянулись в безумной улыбочке. Эта женщина явно ждала, что я тут же стану прыгать от радости.

– Прошу прощения?

– Я сказала, что ты должна переехать в наш фамильный особняк.

Она делает это, чтобы контролировать Аспена, – поняла я. – Она решила, что раз я беременна от него и мы поженимся, то Аспен не бросит меня. А где буду я, там будет и ее сын. И лучше всего, если я буду у нее под рукой.

– Давайте обсудим это в другой раз? Мне нужно подумать.

Патриция не заподозрила в моих словах подвоха, самодовольно кивнув:

– Да, это здравая мысль. На самом деле у меня были еще кое-какие дела в этом районе… Я присматриваю в Эттон-Крик квартиру для… впрочем, это мои личные дела, – скомканно закончила она. – Поэтому решила навестить тебя. Ты только что из больницы?

– Только что вернулась.

– Была у Аспена?

– Разумеется.

– Как он?

Я помедлила, пытаясь разгадать тон ее голоса. Забота Патриции показалась мне искренней, и от этого стало подозрительно. Наверное, я просто устала. Прочистив горло, я ответила:

– Все по-прежнему.

Патриция промолчала, затем как-то странно, болезненно улыбнулась и отвернулась к входной двери.

– Я позвоню тебе, Кая. До свидания, Розмари. Было приятно познакомиться.

– Взаимно, – отозвалась миссис Нэтвик. Она все еще была шокирована и переваривала шквал новой информации, внезапно свалившийся на ее голову в семь утра в этом ужасном, по ее словам, городе.

Когда я проводила Патрицию, вежливо попрощавшись с ней и пожелав удачи в ее делах, а затем вернулась в комнату, миссис Нэтвик уже пришла в себя.

– Итак? – многозначительно протянула она строгим тоном. Я покачала головой.

– Давайте в следующий раз, миссис Нэтвик.

– О, – она саркастично усмехнулась, – даже не думай, что я поверю. Никакого следующего раза, Кая.

Я плюхнулась на диван, выбив из сиденья пыль, и откинулась назад, прикрыв веки. Рядом опустилась миссис Нэтвик. Она все еще смотрела на меня. Ее многозначительное молчание длилось несколько минут, – я даже успела задремать, – а затем она не выдержала и коснулась моего плеча, прогоняя сонливость.

– Будешь спать, когда я уйду, – донесла она до моего сведения. – Что это было, Кая? Кто это? Почему она сказала, что ты беременна? Ты выходишь замуж? Ты действительно беременна? Но почему ты не сказала мне, неужели думала, что мы будем тебя осуждать? Я ведь сказала: нам очень понравился Аспен. Он хороший, заботливый, ответственный мальчик. Но почему ты скрыла это от нас?

В ее голосе сквозила такая горячая обида, что я открыла глаза и посмотрела на миссис Нэтвик внимательным взглядом. Она сильно расстроилась. Возможно, на нее просто все сразу навалилось. Она приехала в Эттон-Крик, сам по себе мрачный город, обнаружила, что я живу в квартире без кухни и сплю на диване в окружении призраков прошлого, затем узнала, что Аспен в коме, а я беременна и выхожу замуж…

– Это ложь, – тихо сказала я. Громче говорить просто не было сил. То, что этой ночью я умерла, казалось несущественным пустяком, не стоящим внимания, по сравнению со всем остальным.