Текст книги "В поисках идеального мужа"

Глава 13

– Нет, я не уничтожу ее. – Клео прижала фотоаппарат к груди, как будто Том собирался вырвать его.

Том вздохнул и сел на край кровати. Он рассчитывал проснуться в совсем другом настроении после самого лучшего секса в своей жизни. Да и Клео была прекрасна в лучах заката.

– Что ты собираешься делать с этими фотографиями?

Клео покраснела, отчего стала только еще красивее.

– Ничего, пока не получу твоего разрешения.

– А на что я должен дать разрешение?

– Тебя никто не узнает. Твое лицо было в тени. Том побагровел.

– А ты собиралась их кому-то показывать?

– Том, если все получилось, то эти фотографии просто произведение искусства, и в галерее…

– В галерее? – Он спрыгнул с кровати и направился к ней.

– Только не кричи, – сказала Клео, пятясь от него. – Тебя могут услышать.

– Я могу кричать сколько угодно в моем собственном доме. И я буду кричать. – Том сделал еще шаг вперед. – Потому что только так ты наконец поймешь, что мое голое тело никогда, слышишь, никогда не будет висеть ни в каких галереях, и вообще нигде! Я понятно объяснил?

– Там не будет твоего имени. Эти фотографии… они будут немного расплывчатыми. Они могут стать лучшим, что я когда-либо делала. Я смогу получать за них награды.

– Что-то я не понял. Ты не хотела спать со мной, потому что собиралась фотографировать меня для календаря. Но ты не против переспать со мной, а потом выставить на обозрение всему Нью-Йорку мое слегка расплывчатое тело?

– Да, именно. Потому что в календарях под фотографией стоит имя того, кто сфотографирован, и, переспав с ним, я могу себя скомпрометировать. Спать с моделью – это непрофессионально.

– А переспать с кем-то, потом сфотографировать его и распечатать для выставки – это профессионально?

– Да, потому что эти снимки не провокационные. Они чувственны, красивы. Том чуть не задохнулся.

– Красивы?

– Да, именно. Увидев, как ты лежишь в лучах заката, раскинув руки, я не могла не сфотографировать тебя. Я делала это не ради выручки, а во имя любви и… – Клео отвела взгляд. – Что толку объяснять тебе? Ты все равно не поймешь.

Сердце у Тома сжалось.

– Кажется, я немного начинаю понимать. – Он обнял ее за плечи. – Иди сюда на минутку. – Он сел в кресло и усадил Клео себе на колени. Так, значит, она делала эти фотографии во имя любви. Этого он услышать даже не надеялся.

Клео положила голову ему на плечо, но все еще не выпускала из рук фотоаппарата.

– Пожалуйста, не проси меня уничтожать эту пленку. Конечно, у тебя есть на это полное право, и я обязана буду повиноваться, потому что без твоего разрешения не могу даже проявить ее.

– Я сразу тебе сказал, что я очень скрытный человек. И то, что между нами произошло, очень личное, – говорил он, гладя ее волосы.

– Я понимаю. Но тебя никто не узнает. К тому же в лаборатории не обращают внимания на содержание фотографий. Они повидали больше обнаженных тел, чем врачи в больнице, и у них выработался сильный иммунитет.

У Тома иммунитета не было, особенно к одному обнаженному телу.

– Я подумаю об этом, – пообещал он. Только не сейчас. – Поскольку ты не спишь с моделями для календаря, то, следовательно, ты уже не можешь использовать меня для обложки?

– Я нарушила свое правило. Но в любом случае у тебя есть право отказаться, когда я пришлю тебе снимки.

– Фотографии моего обнаженного тела это тоже касается? – Том провел рукой по ее груди, поглаживая сосок. Ее тело напряглось в ответ.

– Да. – Клео выпрямилась в его руках. – Я могу отдать тебе пленку прямо сейчас. – Она вытащила пленку из аппарата и подошла к столику. – Я оставляю ее здесь, чтобы ты сделал, как считаешь нужным.

– Клео, не уходи. Мы еще… Клео подошла к шкафу и вытащила из ящичка презерватив.

– Я и не ухожу. – Она направилась к нему. – И судя по всему, ты готов продолжить мое падение нравов.

– У тебя не осталось пленки? Обещай, что больше не перезарядишь этот чертов фотоаппарат.

– Обещаю. – Она вновь села ему на колени, крепко взявшись за ручки кресла. – Сейчас я предпочитаю перезарядить тебя…

Они нагоняли упущенное время, не в силах до конца насладиться друг другом. Где-то около полуночи, кое-как натянув одежду, они совершили набег на холодильник Хуаниты в пустой кухне.

– Она все равно узнает, что мы были здесь, – сказал Том, когда они уже поднимались по лестнице.

– Неважно, у меня есть официальное разрешение.

– Ты знаешь, что ты первая, кто добился такого расположения Хуаниты? – спросил Том, обнимая Клео.

– Ей нравятся мои календари.

– Ей нравишься ты. – Он поцеловал ее.

– Она мне тоже нравится. И ее кофе я люблю почти так же, как ее саму. Я буду скучать по ней. – Лучше говорить, как она будет скучать по Хуаните, чем думать, как она будет жить без Тома.

Они вернулись в комнату, и Том закрыл дверь.

– Клео…

По его взгляду Клео поняла, что он собирается сказать. Она покачала головой.

– Я не могу допустить это.

– Что?

– Я не могу заставить тебя связаться с еще одной женщиной из Нью-Йорка и таскаться туда-сюда, потому что не смогу часто приезжать в Монтану. Есть еще кое-что: ты мечтаешь иметь детей. Кто-то должен продолжать управлять этим ранчо. Значит, надо найти хорошую женщину, которая подарит тебе наследников. – Том неотрывно смотрел ей в глаза. Все сжалось внутри у Клео. – Не смотри на меня так. Я не создана для материнства.

– Ты так считаешь? – Том расстегнул пуговицы у нее на рубашке и обхватил ладонями ее груди, лаская соски. Клео вдруг представила, как ее груди касается маленький ротик. Малыш с глазами Тома и ее светлыми волосами. Голос у нее стал хриплым. – Такой мужчина, как ты, заставит любую женщину думать о детях, хочет она этого или нет.

– Если я кого и заставлял, то только тебя. – Он обхватил ее за бедра и прижал к себе.

– Это потому, что последние часы мы провели за занятием, которое очень тесно связано с рождением детей. К тому же мы случайно подняли эту тему. Естественно, что я… – Клео потонула в его бездонных глазах.

Голос у него был низким и хриплым.

– Я думал, что после того, что случилось, я никогда не захочу сделать женщину беременной. – Клео сглотнула. Желание ее переполняло. Глядя ей в глаза. Том поглаживал ее живот. – Кажется, я ошибался.

Клео бросило в жар. Ей до боли захотелось почувствовать Тома внутри себя. Она расстегнула ему джинсы.

– Возьми меня.

Они добрались до края кровати. Том стянул с Клео брюки.

– Погоди. Нам нужно…

– Нет. – Она отшвырнула брюки в сторону и обвила его ногами.

– Минуту, – задыхаясь, шептал Том, – я только…

Клео застонала.

– Клео, я не могу… остановись… – Стон вырвался у него из груди, и все остальное ушло.

– Я не должен был этого делать. – Том надел джинсы и теперь стоял у окна, глядя в темноту.

– Оба виноваты, если уж на то пошло. – Клео натянула на себя одежду. – Я вела себя как разгулявшаяся кобылка. Ты ведь пытался меня остановить, но у тебя ничего не вышло.

Клео уже не могла сказать, что она чувствует. Все так перепуталось. То, что произошло, могло разрушить их жизни, но вместо того, чтобы испытывать ужас, она чувствовала необыкновенную радость.

– Это я помог тебе разгуляться, если уж использовать твое сравнение. Я же видел выражение твоих глаз и только подзадоривал тебя.

– Не волнуйся. – Клео положила руку ему на плечо. – Это вовсе не обязательно должно закончиться… плохо. – Она знала пары, которые занимались любовью, не предохраняясь, много лет и не могли зачать ребенка, которого давно ждали.

– А что, если ты сейчас носишь нашего ребенка? Это будет катастрофой, подумала Клео, но продолжала смотреть на Тома с улыбкой.

– Обещаю тебе, что не поступлю так, как Дейрдра.

– Почему?

Потому что я люблю тебя, хотела сказать она, но не произнесла этих слов. Если она их скажет, он поедет за ней в Нью-Йорк.

– Потому что у тебя тоже есть права, о которых Дейрдра забыла, – сказала Клео. – Я рожу этого ребенка и отдам его тебе. Нельзя придумать лучшего места для воспитания ребенка, чем «Шепот ветров». Хуанита будет хорошо… о нем заботиться. – Клео откашлялась. – Глупости все это. Я уверена, что не беременна.

Том прижал ее к себе и прикоснулся к ее щеке.

– Мне нужен не только ребенок. Мне нужна ты.

– Знаю. Но я не та женщина, которая должна с тобой быть.

– Я не согласен. – Его поцелуй был почти отчаянным. Клео сама была на грани отчаяния. Нужно уйти из этой комнаты, пока они не совершили еще одну ошибку.

Она с усилием отстранилась от него.

– Я возвращаюсь к себе.

– Я провожу тебя.

– Нет. Я захочу, чтобы ты остался у меня, а тогда все начнется сначала.

– Ну и что? Мы будем предохраняться. – Том попытался снова обнять ее. Клео сделала шаг назад.

– В том-то вся и проблема. Мне слишком понравилось без этого.

Застонав, Том прижал ее к себе.

– Ты принадлежишь мне, Клео. Перестань бороться с этим и…

– И бросить все, чего я с таким трудом добилась? – Она смотрела на любимое лицо. От ее решения сейчас зависит не только ее жизнь. – Нет, отпусти меня, Том. Отпусти меня и дай мне найти силы уйти. Ты и это ранчо околдовали меня, но это не то, что мне нужно в жизни. Отпусти меня.

Клео отвела глаза, и он разжал руки. Она взяла фотоаппарат и, не говоря больше ни слова, пошла к двери.

– Возьми пленку. – (Клео обернулась.) – Забирай ее. Прояви эти чертовы фотографии и делай с ними что хочешь. Хоть что-то останется в твоей жизни на память обо мне.

Глотая подступающие к горлу слезы, Клео подошла к столику и взяла пленку. Она получила все, чего добивалась.

– Спасибо, – прошептала она и вышла.

Том смотрел, как Клео шла по двору к своему домику, до тех пор, пока она не скрылась за дверями. Хорошо, что у него хватило сил не упасть к ее ногам. Хорошо, что она даже не представляет, как нужна ему именно сейчас. За сегодняшнюю ночь он несколько раз собирался рассказать ей последние новости. Хорошо, что он этого не сделал.

Утром звонила мама и заплаканным голосом рассказала, что нашла спрятанные бумаги отца, о которых тот забыл в помешательстве. Если бы Том не был так занят Дейрдрой, а потом их разводом, он знал бы о делах отца. Сейчас обнаружился еще один кредитный билет. Ранчо заложено, и нужно выплатить деньги в течение двух недель, иначе Том потеряет его.

Он наивно думал, что от присутствия Клео ему будет легче. И даже если придется продать ранчо, то с Клео жизнь не потеряет смысл. Но она не хочет быть женой владельца ранчо.

Если окажется, что Клео беременна, то она, как и обещала, отдаст ребенка ему на воспитание. Потому что она человек слова. Он справится с этим, на какие бы жертвы ему ни пришлось пойти. Но вот только он будет воспитывать ребенка уже не в «Шепоте ветров».

Для подстраховки Клео должна была снимать еще одного ковбоя, но после Тома вряд ли получится что-нибудь стоящее.

Она оставила машину на опушке, недалеко от поляны для пикников. Здесь они договорились встретиться с Джеком.

Клео приложила руку к животу. Конечно же, она не беременна. Нужно просто уехать из Монтаны, перестать думать о Томе, и эти сумасшедшие мысли исчезнут сами собой. Даже думать не хочется, как она скажет отцу о своей беременности. Но ей не придется делать это, потому что она не может сейчас носить под сердцем ребенка Тома.

Клео собиралась фотографировать Джека у старой ели. На стволе были вырезаны сердце и инициалы, оставленные молодыми влюбленными, готовыми рассказать всему миру о своей любви. Как все просто и красиво. Ты находишь хорошего человека, влюбляешься в него и обещаешь быть с ним, пока смерть не разлучит вас. И не нужно оценивать кандидатов, позирующих перед камерой, а потом встречаться раз в две недели для занятий сексом.

Клео поняла, что это не для нее – она не смогла бы находиться вдалеке от Тома так долго. Похоже, она вообще не выйдет замуж. Как сказал Том, она не может делать что-нибудь наполовину.

Джек приехал на сверкающем черном пикапе.

Он подошел к ней уверенной походкой, говорившей о высокой самооценке. Это был хороший знак. Обычно такие люди уже знают, как вести себя перед камерой, и выглядят необыкновенно сексуально. Он коснулся ковбойской соломенной шляпы.

– Отлично выглядите, мэм.

– Спасибо, ты тоже. – Она не лукавила. Узкие джинсы, начищенные ботинки, рубашка, обтягивающая рельефные мускулы, ласковые карие глаза. Женщины сойдут с ума, глядя на него в следующем году. Только Клео не чувствовала ничего подобного.

Сейчас она настроится, думала она. Просто волна возбуждения, которая обычно охватывает ее во время съемок, немного запаздывает.

– Как я уже говорила, я хочу фотографировать тебя у того дерева. – Клео пошла к ели, и Джек последовал за ней.

– Я знаю парня, который вырезал эти инициалы, – улыбнулся он.

– Правда?

– Да, мы вместе ходили в школу. Говорят, у него с Донной сейчас уже пятеро детей.

Клео невольно прикоснулась к своему животу.

– Правда? А ты? У тебя есть дети?

– Нет, и не уверен, что будут, – слишком много забот.

– А что думает об этом твоя девушка? Джек посмотрел на нее.

– Вообще-то мы с Сузанной из-за этого и расстались. Она сейчас замужем, и у нее уже есть ребенок.

– Прости. – Клео почувствовала себя неловко. Зачем-то начала копаться в чужой жизни. – Зря я это…

Он лениво усмехнулся.

– Да ничего. Такие вопросы обычно задают, когда хотят узнать, свободен ли парень. Что ж, я свободен. А как насчет вас? Есть в вашей жизни кто-то особенный?

Вот он, подумала Клео, – тот, кого она искала, ее идеальный муж: ровесник, ну, может, на пару лет моложе; отлично выглядит и наверняка неплох в постели. Любитель легкой жизни, без сомнения и он не отказался бы от жены, появляющейся не чаще раза в две недели. Жаль только, что Клео такой муж уже не казался идеальным.

– Кажется, я тоже задаю слишком личные вопросы, – сказал он. – Простите.

– Да нет, не слишком личные. – Клео попыталась выбросить Тома из головы. Не вышло. – Да, есть один человек.

– Я так и думал. Такой блеск в глазах бывает у женщин либо когда они влюблены, либо если у них лихорадка. Я рад, что вы здоровы.

– Да, здорова, – сказала Клео. – Просто понемногу схожу с ума. Что ж, начнем.

– Я готов.

Клео велела ему опереться на дерево и начала снимать снизу. Так он выглядел крупнее и намного сексуальнее на фоне массивного дерева. Раньше она непременно отреагировала бы на эту позу, но сейчас внутри было тихо, словно она фотографирует стог сена.

– У тебя красивое тело, – сказала она тоном врача, ставящего диагноз.

– Спасибо.

Клео проклинала себя. Ей нужно во что бы то ни стало настроиться на работу, у нее не так уж много времени.

– Скажи мне, что больше всего тебе нравится в женском теле? Сделай это как можно сексуальнее, мы должны вложить в этот снимок немного страсти.

– Ну, я бы сказал, что больше всего люблю грудь. Я люблю касаться ее, держать, целовать, особенно если и самой женщине это нравится. – Глаза у него затуманились желанием. – И сосок – как он затвердевает, когда я провожу по нему языком.

Клео пользовалась моментом и делала снимки один за другим, но чувствовала, что потеряла чутье, интуицию, которая раньше сама двигала ее пальцами. Хоть Джек уже настроился на нужный лад, сама она ничего не могла с собой поделать – он совсем не волновал ее, потому что… потому что это был не Том. Эта мысль вдруг озарила ее с такой ясностью, что Клео едва не выронила фотоаппарат из рук. Случилось то, чего она больше всего боялась, – она потеряла дар создавать снимки, которые сделали ее знаменитой, и никогда не сможет вернуть его назад.

Глава 14

Том вышел на крыльцо как раз в ту минуту, когда машина Клео тронулась. Она уехала делать последние фотографии, и внутри у Тома все сжалось, когда он представил ее знойный тон и вожделение в глазах у мужчин, глядящих в объектив ее фотоаппарата.

Что ж, это ее работа, и она будет заниматься ею, хочет он того или нет. А ему лучше подумать о чем-нибудь более насущном. Например, как найти необходимые деньги, чтобы выплатить долг. Вздохнув, он направился к себе в кабинет.

Том спустился в столовую к обеду, надеясь увидеть Клео. Но ее за столом не оказалось. Он поговорил с гостями и даже посмеялся с ними, чтобы они не догадались, как тяжело ему сейчас.

Мимо прошла Хуанита с тарелкой горячей картошки и остановилась возле него.

– В два часа она будет фотографировать Розу и Питера в конюшне. Если тебе это интересно.

– Спасибо.

Хуаниту не обманешь, под маской от нее не скроешься. Возможная потеря ранчо беспокоила и пугала Тома, но страх потерять Клео был куда сильнее.

– Не хочешь присесть и перекусить немного? спросила Хуанита. Том отрицательно качнул головой. – Сделай так, чтобы она осталась, Том.

Он попытался улыбнуться.

– Не думаю, что у меня это получится.

– А ты старайся. – Хуанита нахмурилась и пошла обслуживать гостей.

Он бы постарался, он бы сделал все что угодно, если бы знал, что это поможет. Но он уже отдал ей всего себя вчерашней ночью, и этого, похоже, недостаточно. Поговорив с гостями еще немного, Том вышел из столовой. Завтра к этому времени ее уже здесь не будет. Смириться с этим было невозможно, но Том понятия не имел, что делать.

Он вышел к загону, оседлал своего коня и сразу пустил его галопом. Но на этот раз стремительный бег не принес ни покоя, ни утешения. Он повернул лошадь к дому и, издали увидев ранчо, заметил, как Клео въехала во двор и оставила машину у домика. Внутри у Тома все затрепетало. Невидимая связь между ними становилась все сильнее. Интересно, будет ли он ее чувствовать, когда между ними лягут две тысячи миль? Он-то да, а вот Клео вряд ли.

Том подъехал к загону и расседлал лошадь. Надо бы еще раз поговорить с Клео, хотя бы коротко. Быть может, это его последний шанс.

У конюшни Том услышал детский смех и улыбнулся. Если бы это были их дети… Пустые мечты.

Хуанита сидела на рулоне сена и увидела Тома сразу же. Клео не замечала его, увлеченная работой.

– Какой красивый кувырок, Питер, – говорила она, – сделай-ка так еще раз.

– А хочешь посмотреть, как я кувыркаюсь? выкрикивала Роза, прыгая в ворохе сена.

– Конечно. – Клео щелкала не останавливаясь. Питер вылез весь в сене. – Смотри сюда, Питер. Так, молодец. У тебя есть медвежонок?

Питер кивнул.

– Фредди и Тедди.

– А Фредди большой?

Питер поднял руки над головой, и Клео вновь защелкала фотоаппаратом.

– Смотрите! – закричала Роза, и Клео переключилась на нее.

– Отлично, – говорила она, – скоро ты будешь участвовать в Олимпийских играх.

Том не смог удержаться и сел рядом с Хуанитой, которая сияла от материнской гордости. Она наклонилась к Тому и прошептала ему на ухо:

– Посмотри, как чудесно она с ними справляется.

Время от времени Клео оставляла фотоаппарат, подзывала детей к себе, стряхивала с них сено, поправляла им волосы и одежду. Том не видел ее лица, но по голосу слышал, что она улыбается. Она была очарована этими детьми, да и они, похоже, успели по уши влюбиться в нее.

Как и он. Присев на корточки, он наблюдал за съемками. Она легко вела себя с этими детьми, но Тома это не удивляло – так и должно было быть.

– Все, – объявила она наконец, – пленка кончилась.

– А теперь ты покажи сальто, – попросила Роза. – Ты обещала.

– И сделаю. – Клео поставила фотоаппарат, подошла к вороху сена и сделала красивое сальто. – Опа! – Она расставила руки в стороны, затем подняла вверх, как настоящая гимнастка.

– Здорово! – Роза хлопала в ладоши, Питер улыбался.

Клео рассмеялась и повернулась к Хуаните.

– Ну что ж… – Тут она заметила Тома, и улыбка исчезла с ее лица. – Привет. Я не знала, что ты здесь. Том поднялся.

– Надеюсь, ты не против.

– Нет, что ты. – Клео провела рукой по волосам и отвела взгляд. – Это ведь твое ранчо, в конце концов.

Хуанита толкнула его в бок и кивнула головой в сторону Клео. Потом быстро встала и взяла детей за руки.

– Сейчас все получат вишневое мороженое, как я и обещала, – сказала она, уводя детей.

– Ура! – крикнула уже в дверях Роза. – Пойдем, Клео. Мороженое!

– Звучит заманчиво. – Клео положила фотоаппарат в сумку и перекинула ее через плечо.

– Клео, погоди. Можно поговорить с тобой? – Том сделал шаг ей навстречу.

– Хорошо. – Она опустила глаза. – Но я не думаю…

Его руки обхватили ее, а губы припали к губам. Клео пыталась высвободиться, но совсем недолго. Она медленно опустила сумку с камерой на пол и растаяла у него в руках. Тому хотелось не выпускать ее и целовать вот так весь день. Усилием воли он оторвался от нее.

– Отличное сальто.

– Мне показалось, ты хотел поговорить, – пробормотала она.

– Мне тоже так показалось. – Он провел ей языком по нижней губе. – Господи, ты такая вкусная.

– Том, это только все усложнит.

– Все и так уже сложно. Кстати, у меня есть для тебя кое-что получше, чем вишневое мороженое.

– Нет. – Она мягко отстранилась.

– Но ты ведь уезжаешь только завтра.

– Вообще-то я уезжаю через час. Я решила провести последнюю ночь в Бозмэне. Боль ударила ему под самые ребра.

– Не надо.

– Я не могу рисковать и оставаться здесь еще на одну ночь. Я теряю себя на этом ранчо.

– Или, наоборот, находишь.

– Ты не понимаешь. – Клео провела дрожащей рукой по волосам. – Я Клео Гриффин, которая делает сексуальные фотографии мужчин. Это та дорога, которую я себе выбрала.

– Я никогда не просил тебя сворачивать с нее. – Тому не нравилась ее работа, но он никогда бы и не подумал просить Клео отказаться от нее.

– Я знаю. – Улыбка у Клео была грустной. – Тогда все было бы намного проще: я бы просто рассмеялась тебе в лицо и сказала, что моя карьера слишком важна для меня.

– Не убивай того, что между нами происходит, Клео. – Страх, охвативший его, готов был перейти в панику. Нет, она не может уехать так быстро. Осталось меньше часа. – Мы что-нибудь придумаем, чтобы это устраивало нас обоих. Давай хотя бы попытаемся.

Клео покачала головой.

– Я приехала сюда не только чтобы найти героев для своего календаря, но еще и мужчину, способного дать все, что мне нужно. Как ни смешно, но я нашла его.

– Мне кажется, скоро нам будет совсем не до смеха.

– Нет, ты не можешь себе представить. Сегодня утром я ездила на съемки последнего ковбоя, Джека.

– Да, я знаю. – Том знал его репутацию умелого искусителя. К тому же он был свободен.

– Я потеряла способность фотографировать сексуальных мужчин. Том. Это было ужасно.

– Тому даже стало немного стыдно от чувства радости, которое охватило его при этой новости.

– И что же произошло?

– Я пыталась прийти в нужное настроение, создать ту атмосферу, которая делает мои календари особенными. – Она посмотрела на Тома. – Но я не могла думать ни о ком, кроме тебя.

Черт, ему нравилось слышать это. Хотя он, конечно, не прав. Сейчас она ему скажет, что наступил крах в ее карьере. Именно такими словами Дейрдра объясняла ему, почему они не могут иметь детей. Похоже, он разрушил еще одну карьеру.

– Может, это чувство когда-нибудь вернется? – Он сказал так, чтобы успокоить ее.

– Поэтому я и уезжаю сегодня. Чем скорее я это сделаю, тем скорее найду себя прежнюю.

Том не знал, что ответить. Он даже не мог предложить ей владельца ранчо – совсем скоро «Шепот ветров» уже не будет ему принадлежать.

– То, что между нами было, – прекрасно, Клео. Я не верю, что это может принести кому-либо вред.

– Будем надеяться. – Белая ковбойская шляпа, которую Том дал ей в тот день, когда они перегоняли скот, висела на стене. Клео сняла ее и протянула Тому. – Я собиралась отнести ее тебе в кабинет.

– Не надо. Все равно я не смогу ее никому отдать. Если она тебе не нужна, выброси в мусорный ящик по дороге в аэропорт. Клео опустила руку.

– Я пришлю тебе чек за… за участие в съемках.

– Не надо.

– Но…

– Даже не думай. Я порву чек на кусочки и пришлю тебе обратно в конверте. Клео сглотнула.

– Я всегда знала, что ты упрямец, Том Макбрайд.

– И вы тоже, леди. – Нужно было отдать ей должное: она держалась стойко.

– Ну вот, кажется, и все. Прощай, Том. Удачи.

– Тебе тоже, Клео.

Он смотрел ей вслед и чувствовал, как его разрезают на части. Такой боли Том не испытывал еще никогда.

Но ведь тест на беременность может дать неверные результаты, думала Клео. Это, должно быть, какая-то ошибка, и ей непременно нужно обратиться к врачу, прежде чем впадать в панику. Смешно, но паники-то она как раз и не чувствовала. Может быть, это придет потом, когда она до конца осознает все последствия?

А сейчас, сидя у себя в лаборатории и рассматривая фотографии возможного отца ее ребенка, она испытывала радость – впервые с тех пор, как ушла от Тома июньским ясным днем.

Это были необыкновенно трудные шесть недель. Иногда Клео начинала думать, а стоило ли все это такой жертвы и стоит ли вообще жить дальше. Нет, нужно во всем разобраться. Может, она просто ждала этого дня?

Берни постучала в приоткрытую дверь.

– Поговорим?

Клео отложила фотографии и повернулась к Берни.

– Конечно. А о чем? Берни подняла руки к небу.

– И она еще спрашивает, о чем. Боже мой! Клео, прошло уже шесть недель, как ты вернулась из Монтаны. Я дала тебе время прийти в себя после этой поездки, чтобы у тебя наконец появились идеи насчет календаря. Но пока что не видно никаких результатов. Ты даже не решила, кого поместить на обложку. Твой отец звонит каждый день, хочет договориться о встрече, а мы… – Берни замерла, заметив висевший на стене большой плакат с изображением обнаженного мужчины. Она подошла ближе, внимательно вглядываясь. – Боже мой!

Клео улыбнулась.

– Этот снимок не был запланирован. Берни не отрывала глаз от плаката.

– Ты неплохо поработала, должна тебе сказать. Но это больше чем хорошая работа. Не знала, что ты снимала там обнаженных мужчин.

– Это было что-то вроде… – Клео кашлянула, счастливой случайности.

– Это работа гения фотографии, вот что это. Этому плакату место в галерее. У тебя есть еще?

– Этот – лучший, но есть парочка других, которые мне тоже нравятся. – Клео выбрала из стопки фотографии Тома. До прошлой недели она не могла смотреть на них, но, взглянув однажды, была уже не способна смотреть на что-либо другое.

Она протянула Берни фотографии.

Та быстро проглядела их, потом перевела взгляд на Клео.

– А кто это? – вкрадчиво спросила она.

– Том Макбрайд.

Берни взяла Клео за руку и подняла ее из кресла.

– Пойдем-ка в мой кабинет, нальем себе кофе, моя девочка, пока я отвечу на звонки. Тетя Берни должна выяснить, что происходит с ее маленькой Клео.

Откинувшись в кресле, Клео пила маленькими глотками кофе, который и вполовину не был так же хорош, как кофе Хуаниты. Она рассказала Берни всю историю, включая и съемку детей, показала ей их фотографии, но на Берни они, похоже, не произвели большого впечатления.

– Но самое главное то, что, снимая Тома, я последний раз наслаждалась своей работой. – Клео поставила пустую кружку на стол. – На следующий день я с трудом заставляла себя работать с Джеком. Зато испытывала истинное счастье, когда фотографировала детей. Ты можешь себе представить? – (Берни поражение смотрела на Клео.) – Все эти недели я надеялась, что желание снимать сексуальных парней вернется. Я даже придумала тему для следующего календаря.

– Правда? – Лицо у Берни немного оживилось.

– Инструкторы по аэробике, тренеры.

– Это же блестящая мысль, Клео! Точно. Горы мускулов и пронизывающие взгляды. Мы можем назвать его…

– Мы никак не можем назвать его, потому что у меня абсолютно пропал к этому интерес. Я уже походила по спортзалам, надеясь вернуть прежний энтузиазм, почувствовать ту самую искру. Все бесполезно, Берни, меня это совсем не интересует.

Берни села прямо, закрыв лицо руками.

– Моя жизнь рухнула.

– Поэтому-то я и не хотела рассказывать тебе. Надеялась, что все временно. Боюсь, что это не так.

– Я знала, что с тобой там что-то произошло. С тех пор как ты вернулась, ты уже не та Клео Гриффин. – Берни вздохнула и откинулась в кресле. – Значит, одна фантастическая ночь с владельцем ранчо Томом Макбрайдом – и все мужчины волнуют тебя теперь не больше свиной печенки, ты это хочешь сказать?

– Знаешь, есть еще кое-что. Маленькая деталь.

– Хуже все равно не будет. Давай добивай.

– Я беременна.

Берни подалась вперед, потом в изнеможении откинулась на спинку кресла.

– Ты это сделала.

Том пил крайне редко, и сейчас был тот самый случай. Положив ноги на стол, он отставил в сторону пустую бутылку из-под виски.

– Том.

Он взглянул на дверь и увидел невероятное зрелище: Хуанита несла на подносе тарелку с сэндвичами.

– Мне казалось, кухня закрылась час назад, усмехнулся он.

– Ты же вообще ничего не ешь. Вот я и принесла тебе немного бутербродов. – Нахмурившись, она бросила взгляд на пустую бутылку и поставила поднос рядом с его ногами.

Том убрал ноги.

– Очень мило с твоей стороны. Спасибо, Хуанита.

Под мышкой Хуанита держала альбом с фотографиями.

– Я принесла тебе фотографии детей, которые прислала Клео. Собираюсь отправлять их родителям.

– Спасибо. – Меньше всего Тому хотелось сейчас вспоминать о Клео, но отказать Хуаните он не мог. Он открыл альбом.

– Она говорила, что никогда раньше не фотографировала детей. Но эта женщина – настоящий художник, – говорила Хуанита. – Я собиралась послать эти фотографии к Рождеству, как подарок, но думаю, что не вытерплю, пошлю раньше.

Тому вспомнился тот день в конюшне, радостный смех детей. Клео сумела запечатлеть атмосферу веселья, сияющие, счастливые лица.

– Они чудесны, правда? – спросила Хуанита.

– Да, – хрипло ответил Том.

– Ты не получал от нее никаких известий?

– Нет. – Он считал дни, недели. Сейчас она уже знает все наверняка и сказала бы ему, если бы было что сказать. Раз молчит, значит, интуиция обманула его.

– Я верю, что она вернется, – сказала Хуанита. – Она полюбила эти места, это было видно у нее по лицу.

– Откуда ты знаешь? – Том кивнул на стул:

– Присядь, Хуанита, нам нужно поговорить.

– Если ты о той приправе, то я знаю, она была слишком острой. В следующий раз я…

– Это не о приправе. К сожалению. Я собирался сказать тебе завтра, но раз уж ты здесь… Хуанита нахмурилась.

– Что-то с ранчо, да?

– Тебе лучше начать подыскивать другую работу. Послезавтра аукцион – ранчо выставлено на продажу.