Текст книги "Нахимов. Гений морских баталий"

Борьба за передовые укрепления под Севастополем

К апрелю 1855 г. силы союзников выросли уже до 170 тысяч человек. Противостояло им 40 тысяч воинов севастопольского гарнизона. В распоряжении осаждавших было 541 орудие, в том числе 130 тяжелых мортир. У защитников города было 466 орудий, из них 57 мортир. Преимущество союзников в снарядах все более увеличивалось. Правда, и Севастополь становился благодаря беспрерывному тяжелейшему труду защитников все более совершенной крепостью. Росли также опыт и мастерство гарнизона. В марте 1855 г. Нахимов писал: «Теперь шестимесячные труды подходят к концу; средства обороны нашей почти утроились».

Однако все возрастающие потери личного состава сказывались на состоянии обороны города. Ведь гибли и получали ранения, покидали строй по болезни опытные защитники, а на смену им приходили хотя и свежие, но необстрелянные воины. «Цифра моряков, стоящих еще на ногах, – писал современник, – тает каждый день, а в присутствии этих героев заключается залог существования Севастополя; эту истину можно сказать по совести, без всякого пристрастия потому, что на это есть сотни доказательств. Собственно материальные средства тают еще скорее, чем прибывают… Многое заставляет всех предполагать, что в Петербурге не вполне оценивают тягости и опасности настоящего положения».

С 28 марта по 6 апреля происходила 2-я бомбардировка Севастополя. Один из защитников так описывал происходившее: «Нет возможности передать, что это было. Ужасную бурю с градом можно разве сравнить с тем неистовым учащенным артиллерийским огнем, которым неприятель буквально мел ядрами бастионы. Над нами было истинно чугунное облако – становилось просто темно от массы снарядов, пролетавших над головой». То же самое продолжалось и в следующие дни. Всего по городу было выпущено 160 тысяч снарядов.

Укреплениям был нанесен серьезный ущерб, погибло немало защитников города. Однако и во время бомбардировки непрерывно шли работы по восстановлению рубежей обороны, все находились в готовности к отражению штурма. Орудия бастионов и батарей также вели непрерывный огонь по противнику. В результате было уничтожено немало пушек, сооружений, живой силы союзников. Характерно, что англо-французский флот даже не решился приблизиться к городским укреплениям.

Бомбардировка закончилась без главного для союзников результата. Изготовившиеся к штурму союзные дивизии так и не сдвинулись с места.

Под усиленным нажимом своих правительств в апреле 1855 г. командование союзников приступило к методичному обстрелу Севастополя.

Упорный обстрел Севастополя приносил гарнизону большие потери. Во время обороны бывали дни, когда потерь было меньше, чем обычно, но не было дней, когда их не было совсем. Каждый севастополец, независимо от места своего нахождения в городе и рода исполняемых занятий, находился в условиях фронтовой жизни. «Степени опасности при пассивном участии в обороне и при участии в боевых эпизодах, – писал участник обороны А. Вязмитинов, – почти сравнялись. Заурядные, самые мирные функции человеческой жизни заканчивались так же, как может закончиться участие в какой-нибудь отчаянной вылазке».

Развернулась также борьба за передовые укрепления русских. Многие из этих траншей (контрапрошей) были ближе к позициям противника, чем к бастионам. В траншеях происходили жестокие рукопашные схватки. 11 апреля семь батальонов под командованием генерала А.П. Хрущева начали работы по устройству укреплений перед Четвертым бастионом, где противник подошел очень близко к оборонительной линии. В ходе каждодневных атак союзники пытались выбить русских из этих траншей, но несли огромные потери. 19 апреля после артиллерийской подготовки начался их штурм многократно превосходящими силами противника. Контрапроши были взяты. За время осады это был первый случай захвата союзниками части передовых русских укреплений.

Борьба за контрапроши усилилась в мае. В это время главнокомандующим французской армии вместо Канробера императором Наполеоном III был назначен генерал Ж. Пелисье, сторонник решительных действий.

Биография

Пелисье Жан-Жак

(6.11.1794—22.05.1864)

Воспитанник Сен-Сирского училища Пелисье начал военную службу в артиллерии, а в 1819 г. перешел в корпус офицеров Генерального штаба. В 1823 г. Пелисье принял участие в походе французской армии в Испанию, за что был награжден орденом Почетного легиона и орденом Св. Фердинанда. В 1828 г. Пелисье участвовал в экспедиции в Грецию, а два года спустя он впервые отправился в Алжир.

По возвращении оттуда он в чине майора был прикомандирован к военному министерству и вернулся в Алжир лишь в 1839 г. в чине подполковника. Здесь он оставался до 1845 г. и приобрел огромный боевой опыт, поскольку ни одна экспедиция не проходила без его участия. В 1845 г. после победы при Исли Пелисье было приказано во что бы то ни стало усмирить марокканцев, заперев их в их горных берлогах. После того как все средства для приведения арабов в покорность не увенчались успехом, Пелисье приказал зажечь кучи хвороста перед их жилищами, после чего около 500 марокканцев погибли, а остальные были обезоружены и выселены. Эта суровая мера вызвала осуждение во Франции. Военный министр Сульт написал Бюжо, что если тот не укротит пыл Пелисье, он должен будет отозвать его во Францию. Однако Бюжо отвечал, что на войне, как и в политике, используются любые средства, причем самые энергичные, и лучше ударить сильнее один раз, чем все время бить слабо.

Несмотря на приобретенную известность талантливого военачальника, Пелисье, бывший уже в чине дивизионного генерала в начале Крымской войны, не получил никакого назначения в действующую армию. Причиной этого были его не сложившиеся отношения с главнокомандующим маршалом Сент-Арно.

Однако скоро дела в Крыму пошли вяло, и Пелисье получил под свое командование 1-й армейский корпус. Ему уже было 63 года, однако он сохранил бодрость, твердость характера и пылкость. Сразу же по прибытии в армию Пелисье внес в действия своего корпуса свежую струю, но нерешительность высшего командного состава и неудачное расположение армии парализовали его начинания.

Но только после увольнения с поста главнокомандующего Канробера Пелисье, ставший его преемником, смог приняться за осуществление своих идей. Однако его план действий совершенно не отвечал плану генерала А. Ниеля, командированного в Крымскую армию в качестве доверенного лица императора Наполеона III, и тот объявил Пелисье предостережение. Пелисье, не обращая на это внимания, продолжал осуществление своих идей. Они состояли в том, чтобы как можно больше расширить сферу действий армии, занять в тылу пункты, удобные для наблюдения, разрушить фортификационные работы русских на Азовском море, в Керчи и Еникале, теснить противника в пунктах непосредственной обороны, чтобы захватить инициативу в свои руки и подготовить штурм Севастополя.

Император прислал Пелисье письмо, в котором указал на необходимость считаться с его мнением, но даже это не возымело своего действия. Тогда Ниель попытался в собрании генералов подвергнуть критике план Пелисье, но тот ответил, что в армии нет адъютантов императора, а есть только один главнокомандующий и подчиненные, и запретил Ниелю помимо него сноситься с императором под угрозой удаления из армии.

Ниель все же продолжал извещать обо всем Наполеона III, и тот, все более раздражаясь против Пелисье, требовал от него взятия Севастополя. Но Пелисье отвечал, что не считает возможным обсуждать военные вопросы, и лишь в письме, объясняя свой план действий, смог отстоять свой авторитет главнокомандующего.

Операции перешли в активную фазу, сразу придав оптимизм всей армии. 26 мая после упорного боя французы овладели Волынским и Селенгинским редутами и Камчатскими люнетами. Это был первый успех Пелисье. Однако малейшая неудача могла окончательно порвать отношения Пелисье с императором. Его положение серьезно осложнилось после неудачного штурма Севастополя 6 июня 1855 г. Лишь заступничество за Пелисье перед императором ряда военных деятелей позволило ему сохранить свой пост. К осени 1855 г. Пелисье еще более активизировал свои действия. 4 августа он одержал победу на Черной речке, а 27 августа произвел новый штурм Малахова кургана и овладел Севастополем.

Пелисье был произведен в маршалы, а по возвращении в 1856 г. во Францию – получил титул герцога Малаховского. В 1858 г. Пелисье был назначен французским посланником в Лондоне. Во время австро-итало-французской войны Пелисье командовал Рейнской армией, а в 1860 г. был назначен генерал-губернатором в Алжир, где спустя четыре года и окончил свои солдатские дни.

Появление нового командующего французскими войсками под Севастополем сразу же привело к активизации действий союзников. Именно решительность Пелисье позволила осаждавшим наконец-то одержать первую серьезную победу.

10 мая 1855 г. 10 батальонов во главе с генералом Хрулевым начали устройство внешних позиций в районе Четвертого бастиона. Заметив работы, противник открыл ураганный огонь. Очевидец писал: «От 10 часов до 3 часов утра стрельба, учащаясь сильнее и сильнее, превратилась, наконец, в адскую канонаду… Во все время этой бойни огненное зарево не сходило с горизонта, а пламя, вылетавшее из жерл орудий и стволов ружейных, представляло издали перекрестную и неугасимую молнию, которая сверкала огненными языками. В это же время чистое лазоревое небо при полном освещении луны было беспрестанно рассекаемо огненными шарами, огненными букетами и огненными столбами: это были бомбы, картечные гранаты, ракеты…»

Затем на контрапроши двинулось до 12 тысяч вражеских солдат и захватили их. Но ненадолго. Хрулев возглавил контратаку. Разгорелся ночной бой. Пять раз траншеи переходили из рук в руки. «Тут не было полос огня, показывающих относительное положение противных сторон, только видно было в непроглядной ночной тьме какое-то хаотическое клокотание и сверкание огней на всем пространстве между нашими верками (укреплениями) и французскими осадными батареями». Так описывал сражение его участник. Французы бросили в бой новые резервы, но успеха не добились. Потери союзников были очень велики. «Это было не сражение, а, можно сказать, резня», – писал очевидец. Французы отступили.

На следующую ночь нужно было ждать новой атаки. Однако главнокомандующий русскими силами в Крыму генерал М.Д. Горчаков выделил на защиту позиций лишь два батальона. Бросив в атаку шесть своих батальонов, французы выбили русских стрелков из контрапрошей. В результате противник продвинулся к Городской стороне Севастополя сразу на 500 м.

М.Д. Горчаков сменил на посту командующего А.С. Меншикова в феврале 1855 г. Приказ об этом стал последним указом императора Николая I, который он принял 15 февраля. Царь умер 18 февраля. На престол вступил его сын Александр II.

Однако новый главнокомандующий продолжил курс снятого царем руководителя русских военных сил в Крыму. Взгляд Горчакова на судьбу Севастополя и всей кампании мало чем отличался от взгляда на этот предмет Меншикова. Пассивность Горчакова объяснялась его принципиальной позицией.

Биография

Горчаков Михаил Дмитриевич

(1793—18.05.1861)

Михаил Горчаков воспитывался в частном учебном заведении, после окончания которого в 1807 г. поступил юнкером в лейб-гвардии артиллерийский батальон (впоследствии лейб-гвардии 1-я артиллерийская бригада).

В 1809 г. Горчаков был направлен для прохождения службы на Кавказ, в состав Грузинского корпуса, и был назначен адъютантом к главнокомандующему в Грузии маркизу Паулуччи. Здесь он принял участие в отражении наступления персидской армии к Шамхорскому мосту через Делижанское ущелье.

С началом Отечественной войны 1812 г. он вернулся на службу в лейб-гвардии артиллерийский батальон, с которым участвовал в кампаниях против французов 1812, 1813 и 1814 гг. Горчаков сражался под Бородино, Люценом, Бауценом, Дрезденом и Лейпцигом.

В 1817 г. Горчаков был переведен в Генеральный штаб с производством в полковники. В 1820 г. он стал генерал-майором и был назначен начальником штаба 3-го пехотного корпуса, с которым принял участие в Русско-турецкой войне 1828–1829 гг. При переправе через Дунай у Сатунова Горчаков одним из первых вступил на турецкий берег, за что был награжден орденом Св. Георгия 3-й степени. В эту же войну он участвовал в осаде Силистрии и в блокаде крепости Шумлы.

После окончания войны Горчаков был назначен генерал-адъютантом императора Николая I, а в 1831 г., с началом Польской кампании, он стал начальником штаба 1-го пехотного корпуса. Когда в одном из сражений был тяжело ранен начальник артиллерии действующей армии генерал-адъютант И.Ф. Сухозанет, Горчаков возглавил артиллерию, заменив Сухозанета на этом посту. Во время кампании он распоряжался при устройстве переправы через Вислу у поселка Осек, неоднократно командовал авангардом и участвовал в сражениях под Гроховом, Остроленкой и во взятии Варшавы.

Во время Венгерской кампании 1849 г. Горчаков был начальником штаба действующей армии. Он участвовал в бою под Вайценом и распоряжался устройством форсированной переправы при Фюреде через реку Тиссу 14 июля 1849 г.

В 1853 г., с началом Крымской войны 1853–1856 гг., Горчакову было поручено командование 3, 4 и 5-м корпусами, действовавшими на Дунае и на побережье Черного моря. Осознавая всю опасность, которой в скором времени подвергся Севастополь, Горчаков по собственной инициативе отправил туда вначале состоявшего при нем подполковника Э.И. Тотлебена, а затем и часть своих сил (1-ю бригаду 14-й пехотной дивизии и всю 16-ю пехотную дивизию). Он стремился любыми путями помогать Крымской армии, снабжая ее не только боевыми, но и продовольственными запасами.

Хотя Паскевич, возглавлявший Дунайскую армию, и был недоволен действиями Горчакова, называя его даже изменником, вступивший на престол император Александр II одобрил их. В своем рескрипте от 24 февраля 1855 г. при назначении Горчакова главнокомандующим Крымской армией на смену князя Меншикова император писал: «Севастополь несомненно вам обязан, что доселе в состоянии держаться против всех усилий союзников. Если бы не ваше благородное самоотвержение, с которым вы жаловали Крымскую армию и войсками и всеми военными потребностями, может быть, он был уже в руках неприятеля».

Горчаков прибыл в Севастополь 8 марта с полной уверенностью, что не далее чем через полтора месяца ему удастся выгнать союзников из Крыма. Однако ему пришлось скоро убедиться, что рано или поздно Севастополь придется оставить. Поэтому одним из первых его распоряжений было устроить южный мост через Северную бухту.

Войска ожидали от Горчакова очень многого, прежде всего, наведения порядка в управлении армией и начала решительных действий. Однако Горчакову немногого удалось достигнуть. Энергичный, заботливый о войсках администратор, он оказался нерешительным военачальником, склонным к военным советам и влияниям отдельных лиц штаба.

Так, он не решился исправить ошибку предыдущего командующего и своего брата – командира 6-го армейского корпуса князя П.Д. Горчакова, состоявшую в отводе им войск с левого берега реки Черной. Эта ошибка привела к поражению русских войск при наступлении со стороны этой реки. Сам Горчаков, принявший участие в этом сражении, проявил личную храбрость – он все время находился под сильным артиллерийским огнем неприятеля.

После неудачи на реке Черной Горчаков уже перестал думать о наступлении и сосредоточил все свое внимание на обороне города. 6 июня ему удалось отразить штурм Севастополя войсками союзников, но следующий штурм 27 августа решил судьбу осажденного города и Горчаков приказал отвести войска на северную сторону Севастополя.

В конце 1855 г. Горчаков был заменен в Крыму генерал-адъютантом А.И. Лидерсом, а в январе 1856 г. после смерти фельдмаршала князя И.Ф. Паскевича был назначен наместником в Польше и главнокомандующим вновь сформированной там 1-й армии.

После смерти Горчакова в 1861 г. его тело было погребено в Севастополе на Братском кладбище.

Одновременно с продвижением своих позиций к Городской стороне союзники усилили боевые действия там, где Пелисье рассчитывал переломить ход осады – в районе Малахова кургана и русских передовых укреплений за Килен-балкой. Селенгинский и Волынский редуты и Камчатский люнет подвергались безостановочному обстрелу. Участник обороны Севастополя вспоминал: «Пальба гремела со всех сторон, дым поднимался над дымом, ядра часто так близко пролетали, что слышен был их неприятный визг; бомбы и гранаты нередко врывались в соседние хижины, доканчивая их разрушение. Вдали пальба стала такой учащенной, что по временам сливалась в один какой-то страшный гул и гром. Послышался крик “ура”. Мы вскочили и взбежали выше на холм, с биением сердца думая быть свидетелями штурма; но нам, новичкам, объяснили, что часто “ура” бывает выражением какого-нибудь удачного выстрела или ответом на неприятельское “ура” и т. п. и что “ура” штурмовое не такое, а продолжительное и громкое».

Одновременно усилилась и ружейная стрельба. Только с 10 по 28 мая на русской оборонительной линии было собрано 1900 пудов свинца в пулях, т. е. от 800 ружейных выстрелов, сделанных за эти дни. Свидетель писал, что «едва ли подобрана третья и пятая доля того, что было направлено в город».

25 мая (6 июня) началась очередная, 3-я бомбардировка Севастополя и всех его укреплений. При примерном равенстве числа орудий союзники решительно превосходили севастопольцев по их мощности и числу зарядов. Каждое орудие Севастополя располагало 80—140 зарядами, у осаждавших на каждое орудие было 500–600 зарядов.

Вскоре выяснилось, что основной огонь противник обрушил на Волынский и Селенгинский редуты и Камчатский люнет, сосредоточив против него 48 орудий крупного калибра. Выстрелы врага достигали и Малахова кургана. К вечеру большая часть русских орудий на укреплениях за Килен-балкой была повреждена, прислуга перебита, и отвечать на выстрелы союзников было уже некому.

В то же время в этих укреплениях оказалось очень мало защитников. Накануне бомбардировки генерал Л.П. Жабокрицкий отдал приказ о выводе части сил с передовых укреплений. На Волынском и Селенгинском редутах осталось по 250 солдат, на Камчатском люнете – 350, а в непосредственной близости от него не более тысячи солдат и саперов.

После обстрелов в Камчатском люнете оставалось лишь 600 человек. Силы французов, направленных для овладения этим укреплением, равнялись 35 тысячам человек (21 батальон, среди которых два были из императорской гвардии Наполеона III). Всего против русских укреплений за Килен-балкой двинулось четыре французских и одна турецкая дивизии. Причем Пелисье удалось добиться скрытности сосредоточения сил.

Однако защитники передовых укреплений оказали такое сопротивление, которого не ожидали даже видавшие виды неприятельские солдаты и офицеры. Едва узнав вечером 26 мая о начале штурма, П.С. Нахимов прибыл на Камчатский люнет и, поднявшись на вышку, увидел, что французы атакуют с трех сторон. Штурмующие колонны были встречены «ураганом картечи». На позициях разгорелись яростные рукопашные схватки, в которых на одного русского приходилось по 10–15 вражеских солдат. Контратаку возглавил сам Нахимов. Однако внезапность нападения, тщательная подготовка и огромный перевес в силах дали противнику возможность ворваться в укрепления.

Когда новые французские батальоны обошли Камчатский люнет с тыла, его защитники оказались под угрозой окружения. Оставшиеся в живых матросы и солдаты, прикрывая Нахимова, штыками проложили себе дорогу к Малахову кургану. В это же время стало известно, что противник овладел и другими передовыми пунктами Малахова кургана – Селенгинским и Волынским редутами и, установив там орудия, начал обстрел Малахова кургана с ближней дистанции.

Ободренный захватом трех передовых русских укреплений у Килен-балки, французский главнокомандующий генерал Пелисье решил развивать достигнутый успех. Вражеские дивизии пошли на штурм Малахова кургана. Наступил опасный момент сражения, от которого зависела судьба Севастополя.

Под руководством адмирала Нахимова защитники Малахова кургана встретили атакующих мощным артиллерийским огнем. Картечь непрерывно била по наступающим французам, преграждала им путь к кургану. В бой вступили пушки кораблей Черноморского флота. Мощный огонь с укреплений и с Севастопольского рейда остановил штурмующие войска. Тут к защитникам кургана подошли резервы во главе с Хрулевым. Русские перешли в контратаку.

Севастопольцы овладели Камчатским люнетом, нанесли большой урон противнику, захватили более 300 пленных. В ходе контратаки Нахимов вновь прибыл на люнет и убедился в невозможности удержать полностью разрушенные укрепления. Подошедшие две французские дивизии опять оттеснили русских из люнета.

Таким образом, в результате штурма 26 мая 1855 г. – первой открытой атаки укреплений Севастополя силами нескольких вражеских дивизий – три передовых укрепления за Килен-балкой остались в руках противника. Малахов курган задержал дальнейшее продвижение неприятельских войск. В бою за Камчатский люнет Нахимов получил контузию «…Не конфетками, не яблочками перебрасываемся, – говорил Нахимов. – Вот меня сегодня самого чуть не убило осколком, – спины не могу разогнуть, да это ничего еще, слава Богу, не слег».

На следующий день Нахимов собрал военный совет, на котором поставил вопрос: постараться ли отбить у французов Камчатский люнет, Волынский и Селенгинский редуты или оставить их у неприятеля. Большинство высказалось за окончательное их оставление, поскольку понимало неизбежность нового штурма противником Севастополя. Тратить силы на сомнительные попытки отобрать уже разрушенные укрепления не было необходимости.

При отражении штурма передовых укреплений Малахова кургана русские потеряли 5 тысяч человек убитыми и ранеными. Потери французов составили 5554, а англичан – 693 человека. Победа дорого досталась противнику. Впоследствии французы говорили, что если бы в тот день редуты и люнет не были бы взяты, положение главнокомандующего французскими войсками генерала Пелисье стало бы весьма затруднительным, поскольку именно он был инициатором штурма, против которого выступило большинство французских генералов.