Текст книги "Тени"

Виктор Дж. Бэнис
Тени

Глава первая

Я ничего не знала о призраках, когда впервые увидела Киноусадьбу. Особняк стоял на холме, возвышаясь над Сансет-стрип. Я еще подумала тогда, что из-за обилия серого камня он выглядит слишком мрачно, даже зловеще.

Конечно, Мэгги Бэрк и не думала звать свой дом Киноусадьбой. Для нее, как и для многих тысяч любителей кино, он был «Орлиным гнездом» – название столь же высокое, как и холм на котором гнездо было свито.

Это моя мама, сестра Мэгги, окрестила его не так респектабельно, как хозяйка. Не то, чтобы она не любила сестру или не уважала ее положение в обществе, просто мама никогда не воспринимала этого положения всерьез.

Незадолго до моего отъезда из Миннеаполиса она говорила мне:

– Ты увидишь, что Мэгги очень приятная женщина. Но должна признаться, на меня всегда наводили тоску эти киношные разговоры, голливудские сплетни да и многое другое... Именно поэтому за все эти годы я ни разу не навестила собственную сестру. Но думаю, тебе там будет очень интересно, особенно в первое время. Тем более, если ее положение не сильно изменилось, Мэгги сможет помочь тебе сделать карьеру. Только ни в коем случае не говори, что я называю ее дом Киноусадьбой. Это ей ужасно не понравится. Сама-то она зовет его Ястребиным Насестом или как-то в этом роде.

Киноусадьба, Ястребиный Насест, Орлиное Гнездо – как ни называй его, особняк поражал своим видом. Надменный, как феодал, взирающий на толпу крепостных, он презрительно глядел цветными витражами окон вниз на улицу, где теснились другие дома. Дорога бесконечной лентой вилась по взгорью, казалось, ей нет конца, и вдруг дом вырастал перед вами. От него нельзя было скрыться. Даже если смотреть в другую сторону, дорога тут же повернет, и особняк снова окажется перед глазами.

Двадцать лет назад я уже приезжала сюда четырехлетней девочкой, и теперь, конечно, совершенно не помнила этого места. О тете тоже остались смутные воспоминания: помнила только то, что она терпеть не могла, когда ее называли тетушка Мэгги, и была невероятно мила даже в трауре. Тогда она потеряла сына, и весь мир разделил ее горе. Бадди Бэрк был сыном для миллионов матерей, младшим братишкой для миллионов подростков и лучшим другом для миллионов малышей. Он был самым очаровательным, самым талантливым, самым знаменитым мальчиком на экране, так же, как и его мать была грандессой среди былых гранд-дам Голливуда. Она по собственной воле ушла с экрана («Хочу уйти, пока я на высоте» – как часто цитировалась эта мимоходом брошенная фраза!), бросила собственную карьеру ради карьеры сына, жизнь которого вскоре так трагично оборвал злой рок. Бадди умер от пневмонии.

Хотя Мэгги давно сошла со сцены, в своем письме она сообщала нам, что у нее остались «кое-какие связи», и, конечно, я чувствовала себя польщенной, что она хотела помочь мне. Кроме того, мне было просто любопытно увидеть легендарную Мэгги Бэрк. Ведь я знала о собственной тетушке не больше любого ее поклонника.

– Ты будешь разочарована, когда увидишь, что она всегда именно такая, какой ее описывают в модных журналах: величественная и элегантная, постоянно работающая «на публику», – твердила мне мама. Но, несмотря ни на что, я решила увидеть тетю своими глазами.

Такси, наконец, остановилось у главного въезда. Шофер помог мне выгрузить вещи и поднес их к самым дверям, так что мне пришлось не скупиться с чаевыми. Замешкавшись от волнения, я растерянно улыбнулась ему на прощание, и машина умчалась вниз по улице. Потом медленно приподняла большой дверной молоток в виде головы чудовищного дракона. Отлитый из чистой меди молоток издал неожиданно резкий и громкий стук. Через некоторое время дверь, как полагается, заскрипела, приоткрывшись ровно настолько, чтобы показалось иссохшее, морщинистое существо.

– Я – Мэри Эндрюз, племянница мисс Бэрк. Она должна ожидать меня, – сказала я в ответ на вопросительный взгляд служанки.

Женщина с трудом открыла дверь и впустила меня в огромный холл.

– Подождите здесь, мисс Бэрк сейчас спустится, – сказала она и, с трудом передвигая ноги, ушла, оставив меня совсем одну.

В ожидании тетушки я стала рассматривать холл, моему восхищению не было предела. Холл был расположен в основании одной из четырех башен, которые придавали дому такой необычный вид.

Высоко над головой под сводами потолка сияла начищенная до блеска массивная люстра. Пол и лестницу из черного и белого мрамора покрывал мягкий темно-вишневый ковер. Повсюду вокруг себя я видела позолоту перил и хрусталь.

– Мари! – она сказала именно так, с ударением на последний слог, отчего мое имя прозвучало очень необычно, на иностранный манер. Я обернулась и увидела на лестнице улыбающуюся Мэгги Бэрк.

Она остановилась, спустившись на пару ступенек, и широко развела руки, – жест, который должен был обозначать: «Добро пожаловать!» Я вдруг поняла, как надо сыграть эту сцену.

Нужно было с легкой грациозностью броситься через холл вверх по широкой лестнице, в то время как тетя в живописной позе будет ожидать меня, чтобы затем принять в свои объятия.

Если бы я думала о том, как должна состояться наша встреча, было бы несложно предположить что-нибудь в этом роде. Вообще-то я не возражала и готова была воспринимать Мэгги в роли великой кинозвезды.

Вот к чему я не была готова, так это к встрече с реальной Мэгги. Я помнила ее очень смутно, и это были отрывочные впечатления об умопомрачительной красоте. За последние годы я видела бесчисленное количество ее фотографий в самых разных иллюстрированных журналах от «Муви Уорлд» и до «Лайфа». Конечно, время шло, но на фотографиях была видна женщина, которая становилась все более цветущей и грациозной. Они лгали.

В действительности Мэгги оказалась обычной пожилой женщиной, и это было видно даже на расстоянии. Я бы никогда не узнала ее, разве что по знакомой позе: правое бедро вперед, широко разведенные руки, откинутая назад голова, маска застывшего смеха на лице.

Для девушки, стремящейся стать актрисой, я сыграла на редкость плохо. На мгновение мое удивление было очевидным. Этого могло оказаться достаточно, чтобы повредить моей будущей карьере. Я видела, как начало изменяться лицо Мэгги.

К счастью, этого мгновения хватило и для того, чтобы спасти мне жизнь. Если бы я сразу же бросилась к ней, а я бы непременно бросилась, люстра упала бы прямо на меня. Я же успела сделать только шаг, когда раздался звук лопнувшего крюка. Кто-то еще появился на лестнице за спиной тети, и ее крик слился с оглушительным грохотом. Руки Мэгги поднялись к лицу, глаза расширились.

Я видела это как бы в замедленной съемке, но на самом деле все произошло в доли секунды. Позже Мэгги говорила, что ее поразило мое самообладание. Я казалась абсолютно спокойной и хладнокровной.

– У тебя стальные нервы, – повторяла она. – Прирожденная актриса!

На самом же деле я была настолько ошеломлена, что лишь наполовину понимала, что произошло. Какая-то женщина сбежала по ступенькам к Мэгги и, полуобняв, поддерживала ее.

– Я ведь говорила тебе! – закричала она, широко раскрыв глаза и глядя на меня, хотя ясно было, что обращается она к Мэгги. – Я говорила тебе, что случится беда, если она сюда приедет!

– Элиза, замолчи! – оборвала ее Мэгги и, передернув плечами, освободилась от объятий. Забыв свою роль, она сбежала вниз по лестнице.

– Мари, с тобой все в порядке?

– Да, кажется, в порядке, – ответила я, глядя то на Элизу, то на Мэгги, то на груду обломков на полу.

Если бы я успела сделать еще несколько шагов...

– Ты сумасшедшая, если останешься здесь! Это было только начало! – вдруг крикнула Элиза. И только тут я испугалась по-настоящему.

Глава вторая

Да, Орлиное Гнездо встретило меня весьма эффектно. Узнав Мэгги поближе, я поняла, что она любила устраивать для гостей впечатляющие сюрпризы, хотя, конечно, другого рода. И что бы она ни говорила о моем самообладании, я была потрясена не меньше ее. Когда Мэгги пробралась ко мне через обломки люстры и схватила за руку, я увидела, что она в ужасе. Внешнее спокойствие было лишь маской: руки ее дрожали, а в глазах светился страх.

– Мне и не снилась такая громкая встреча! – выпалила я первую глупость, что пришла в голову.

Тетя засмеялась, но в смехе слышались истерические нотки.

– Молодчина! Продолжай шоу! Мы ведь никогда не знаем, кто наблюдает за нами из-за кулис, – сказала она, пожимая мне руку.

Элиза спустилась вслед за Мэгги и теперь сердито рассматривала то, что осталось от люстры. Услышав шум, в холл вернулось хрупкое морщинистое существо, которое впустило меня в дом. И сразу за ней вошел мужчина. Он глянул на кучу разбитого стекла и покореженного металла, потом посмотрел в мою сторону. Не знаю почему, но меня бросило в дрожь. Я почувствовала, как холодные глаза обнажили мое тело и душу. Однако, если не считать жесткого взгляда и тени необъяснимой жестокости на лице, мужчина был очень хорош собой.

– Что тут случилось? – резко спросил он требовательным тоном, совершенно не подобающим слуге.

– Не видишь, люстра упала! – огрызнулась Элиза, сжимая руки перед своей плоской грудью.

– Никто не пострадал? – Они оба посмотрели на меня.

– Никто, – сказала я, стараясь, чтобы мой голос звучал естественно. Мне очень не хотелось дать слуге понять, что боюсь его. Казалось, если он почувствует это, то каким-то образом сможет использовать мой страх в своих целях.

– Это всего лишь счастливая случайность, что Мари не пострадала! Ее могло бы убить! Объясните, как это могло случиться? – сказала Мэгги.

– Думаю, цепь порвалась. Я же говорил вам еще неделю назад, что ее надо заменить, – грубо ответил мужчина, указывая носком ботинка на скрученный кусок металла.

– Говорили? – На короткое мгновение Мэгги пришла в замешательство. Затем снова взяла себя в руки и сказала:

– Тогда это полностью моя вина. Только я виновата. Надеюсь, ты простишь меня, дорогая?

– Конечно!

– Дэйвис, ради бога, поскорее уберите этот хлам! А у тебя, Элиза, надеюсь, было уже достаточно времени, чтобы оправиться от своей истерики. Познакомься, наконец, с кузиной!

Элиза мрачно подошла к нам и вяло пожала мою руку. До этого момента я не обращала на нее особого внимания. Если честно, то я о ней почти забыла. Она относилась к тому типу людей, о которых забываешь даже в их присутствии. Кузина была бледна, примерно моего роста, с неуклюжей фигурой, составленной вопреки всем законам гармонии. Она определенно потратила немало времени и денег на свою прическу, да и платье на ней было не из дешевых, но прическа ей совершенно не подходила, а платье было таким бесцветным, что делало Элизу еще более незаметной.

Сначала мне стало жаль ее, но ненависть, мелькнувшая в ее глазах, подавила первое чувство. Я была шокирована.

– Прошу прощения за свою несдержанность. Некоторые из нас слишком легко проявляют свои истинные чувства, – сказала она с легким оттенком сарказма в голосе.

Даже если Мэгги уловила этот сарказм, то виду не подала:

– Думаю, ты устала с дороги, – обратилась она ко мне, – пойдем в солярий, нам туда принесут что-нибудь выпить. А потом я провожу тебя наверх, и ты сможешь отдохнуть.

– Да, что-нибудь холодное было бы кстати, – сказала я и последовала за тетей в большую светлую комнату, украшенную гравюрами и искусственными пальмами.

– Я думаю, охлажденный чай будет к месту. Элиза, скажи мисс Райт, чтобы принесли нам чай со льдом.

Краем глаза я увидела, как нахмурилась Элиза. Очевидно, она не привыкла, чтобы приемная мать указывала ей, что делать. Но благоразумие взяло верх, и она не спеша пошла в направлении кухни.

– Ну, дай-ка я тебя рассмотрю! – сказала Мэгги, когда мы остались вдвоем. Она чуть отступила назад и окинула меня оценивающим взглядом.

Я улыбнулась и по ее просьбе прошлась по комнате, демонстрируя походку. Зная, что не суперкрасавица, я простушкой себя не считала. У меня были длинные, черные волосы, уложенные в высокую прическу, правильные черты лица и чистая бледная кожа. Некоторая худощавость была даже на руку, потому что перед камерой это дает кое-какие преимущества. Мэгги одобрительно кивнула.

– Как и все женщины в семействе Бэрк, ты неплохо выглядишь. Конечно, не так хорошо, как я в твои годы, но гораздо лучше, чем твоя мать.

Она подмигнула мне, а затем быстро добавила:

– Не вздумай передавать мои слова какому-нибудь дотошному журналисту. Я откажусь от них, если они попадут в прессу.

– Мама передает вам большой привет. Она очень сожалела, что не смогла приехать со мной.

Мэгги запрокинула голову и засмеялась:

– Чтобы ее вытащить сюда, нужна упряжка бешеных лошадей. Она ненавидит Голливуд и всегда говорила, что здесь все искусственно и фальшиво. В чем-то она права, но я люблю эту жизнь. И ты полюбишь. Я прочла это в твоих глазах в первый же миг!

– Но если мои чувства так заметны, из меня вряд ли получится хорошая актриса.

Взмахом руки Мэгги отвергла мое предположение.

– Ты ошибаешься, если думаешь, что звездами здесь становятся благодаря хорошей игре. Я видела сотни прекрасных актрис, которые появлялись и исчезали, не вызвав никаких чувств, кроме легкого недоумения. Нет, здесь нужна искра Божия, и никто не сможет этому научить! У человека она или есть, или нет! У меня была. И никто никогда даже не задавался вопросом: хорошо ли я играю.

– Но я не знаю, есть ли такая искра во мне.

Она взглянула, словно пыталась проникнуть в мою душу.

– Я тоже не знаю. Может быть...все может быть... Вошла Элиза, а следом за ней мисс Райт с подносом. Пока Мэгги отдавала распоряжения, я смогла хорошо рассмотреть ее. Хотя она была невысокого роста, ей всегда удавалось общаться с людьми как-бы свысока. Но ее плечи казались согнутыми словно от тяжелой ноши. Раньше совершенная фигура и будто светящаяся изнутри кожа легендарной кинозвезды никого не могли оставить равнодушным. Но годы берут свое. Мэгги уже было около шестидесяти. Она была очень худой, на грани истощения, ее кожа напоминала туго натянутую белую бумагу. Знаменитые золотисто-каштановые волосы стали полностью седыми: интересно, когда она перестала их красить?

Однако лицо Мэгги все еще хранило следы былой красоты. Это была не только физическая красота, но и... да, именно та искра Божия, о которой она говорила. Эта искра все еще горела в ней. Временами, когда Мэгги думала, что на нее никто не смотрит, это было обычное лицо старой женщины. Но когда она работала «на публику», когда ее глаза загорались и оживали, это была все та же Мэгги Бэрк, которая в зените славы и даже много позже, уже уйдя с экрана, ежедневно получала по почте сотни признаний в любви и предложений руки и сердца.

Стол бы накрыт, и мы расселись. Мэгги сидела на стуле, спинка которого была в два раза выше ее самой. Кажется, совсем не случайно он был похож на трон. Мы помолчали и она обратилась ко мне:

– Теперь расскажи, как дела у вас дома. Твоя мать, наверное, все еще шьет платья?

Я не приняла близко к сердцу неодобрение, звучавшее в ее голосе. Несомненно, для «великой Мэгги Бэрк» руководство фирмой и домом моделей «Гала Ориджинэлз» попадало в категорию «шить платья». Нам, конечно, было далеко до всемирно известных модельеров, к чьим нарядам она привыкла. Но дела фирмы шли не так уж плохо: к нам уже начали проявлять интерес в Чикаго и Нью-Йорке.

– Да, и у нее неплохо получается, – ответила я вслух.

– О, у нее всегда получалось! Но только не для меня. Однажды я хотела, чтобы она мне кое-что сшила, но из присланных моделей не было ни одной, которая бы мне подошла. Они все были рассчитаны на зрелых женщин.

Мама посылала ей образцы моделей пять лет назад. Мне кажется, она намеренно выбрала «зрелые» в качестве намека или шутки, и ничуть не удивилась, когда получила их обратно вместе с вежливой запиской: «Спасибо, мне уже не надо».

– Мари хочет стать актрисой, – сообщила Мэгги Элизе и посмотрела на нас так, будто знала что-то недоступное нам обеим.

– Да, я что-то слышала об этом. Желаю тебе удачи. Мэгги, наверное, говорила, что это тяжелая работа? – сказала Элиза без всякого восторга.

– Я определила для себя годовой срок. Этого будет достаточно, чтобы выяснить, есть ли у меня способности и шансы добиться успеха. Если же нет, мама обучила меня своему делу, и я всегда могу вернуться в фирму.

– Она поет и танцует, – снова сказала Мэгги, смотря куда-то в сторону. – Хотя, бог знает, что тут может оказаться полезным. У нее хорошая фигурка. Почти как у меня в молодости, ты согласна?

Уголок рта Элизы слегка приподнялся:

– Не думаю, – резко сказала она. Затем, измерив меня холодным взглядом, добавила:

– Не обижайся, но фигура Мэгги считалась самой совершенной в мире.

По тону было ясно, что сама она ни капли не верит в это. Кузина сказала это так, как говорят заученную наизусть расхожую фразу. Мне уже было понятно, что Элиза невзлюбила меня и не хочет, чтобы я здесь оставалась. Но вдруг я также почувствовала, что она не любит и Мэгги.

– Я всегда была как гадкий утенок рядом с такими талантливыми родственниками. И вы, и Бадди... – начала я. Но стакан вдруг выпал из рук тети и вдребезги разбился, усеяв пол кусочками льда и осколками стекла.

– Мэгги, простите меня!

Неужели я принесла в этот дом столько «счастья», что все вокруг падает и бьется на мелкие кусочки? Конечно, она очень любила Бадди, и, конечно же, его смерть стала трагедией. Но это случилось двадцать лет назад. Я не могла предположить, что упоминание о нем так взволнует тетю.

В этот момент в дверях появилась мисс Райт и сказала:

– Пришел доктор, мадам.

– О, дьявол! – знаменитое хладнокровие Мэгги было полностью разбито, как и ее стакан... – Элиза, по-моему, я просила тебя отменить сегодняшнюю встречу.

– Совершенно забыла об этом, – ответила Элиза, стряхивая с юбки капли чая.

– Мисс Райт, проводите доктора в библиотеку и попросите подождать. Затем вернитесь сюда и уберите, пожалуйста, все это.

Голова Элизы была опущена, и Мэгги не видела быстрой улыбки, промелькнувшей на ее лице. Сначала я не поняла значения этой улыбки и подумала, что мне показалось. Но потом все стало на свои места: Мэгги не хотела посвящать меня в свои врачебные дела, а Элиза нарочно «забыла» отменить встречу, чтобы смутить мачеху, я была уверена в этом.

– Я действительно немного устала. Пожалуй, пойду разберу вещи и чуточку вздремну, – сказала я, выходя из-за стола.

– У меня сегодня небольшой товарищеский ужин. Может быть, тебе будет скучновато – все гости уже не молоды, – но будут именно те люди, которым я должна тебя представить. Придет Сэм Карр. Он все еще обладает влиянием в кинобизнесе. И еще несколько продюсеров. Ужин в семь. Черное вечернее платье будет тебе к лицу.

– Спасибо... Мэгги, мне нравится здесь.

– Мы тоже рады твоему приезду. Правда, Элиза?

– Очень! – сказала Элиза. Но в глазах ее можно было прочитать совсем другое: «Рада была бы, если в ты сдохла...»

Я подарила ей одну из своих самых ослепительных улыбок и вышла. Однако недостаток эффектного ухода состоит в том, что потом неудобно за чем-то возвращаться. Только в холле, возле лестницы, я вспомнила одну деталь, которую все мы упустили: мне не показали, где моя комната.

В холле никого не было. Разбитую люстру уже убрали, и только поврежденный пол и пучок оборванных проводов под потолком напоминали о случившемся.

Я повернулась и пошла обратно в солярий, но перед входом остановилась. Мэгги и Элиза спорили, разговор шел на повышенных тонах. Было нетрудно понять, что спор был из-за меня.

– Ей не следовало приезжать сюда! Я же говорила, что ему это очень не понравится.

– Но это абсурд! Какое ему дело до этого? – не соглашалась Мэгги. Ее голос такой ровный и уверенный несколько минут назад, теперь дрожал. Казалось, она готова расплакаться... – Кроме того, я боюсь. Я очень хотела, чтобы она приехала.

– Запомни мои слова. В одно прекрасное утро мы найдем ее мертвой!

Я еле подавила крик, готовый вырваться из груди. Я не верила своим ушам! Судя по всему, они могли говорить только обо мне, но я ничего не понимала. Кто такой «он», который недоволен моим приездом? И почему? Неужели Элиза действительно считает, что мне угрожает опасность? Я вспомнила об упавшей люстре. Но ведь это была случайность, или нет?

Внезапно я поняла, что они направляются к выходу и могут застать меня за подслушиванием. Повернувшись, я быстро пошла через коридор к ближайшей открытой двери. Но войти не успела, налетев на человека, выходившего мне навстречу.

– Эй! – воскликнул он, поддерживая меня за плечи.

– Итак, доктор Вольф. Я вижу, вы уже познакомились с моей племянницей! – раздался у меня за спиной голос Мэгги.

Доктор отпустил меня, и я покраснела под насмешливым взглядом тети.

– Официально еще нет, – сказал он, усмехаясь моему смущению. – Привет, я доктор Кеннет Вольф – мужчина, пытающийся завоевать место в сердце вашей тетушки.

– Я – Мэри Эндрюз. И думаю, места там хватит не только для вас.

По его глазам я поняла, что он шутит, и его интерес к Мэгги – чисто профессиональный. Я также почувствовала намек на некоторый интерес ко мне, совсем другого рода. Еще я подумала, что если этот высокий красивый викинг не будит в душе Мэгги знаменитые романтические порывы, значит она действительно стала совсем старой... Если бы доктор Кеннет Вольф был киноактером, то его сияющие глаза заставили бы биться быстрее тысячи женских сердец. Мое, по крайней мере, забилось...

– Что ж, доктор, – сказала Мэгги, прерывая наш обмен взглядами, – если ваши планы не изменились, мы можем приступить к делу.

– Когда дело касается вас, моя милая, это удовольствие. Надеюсь, мы еще увидимся, мисс Эндрюз? – он вопросительно поднял брови.

– Мари здесь будет целый год. А поскольку вы приходите сюда почти каждый день, я надеюсь, у вас будет еще шанс встретиться, – сказала Мэгги, нетерпеливо вздохнув. Затем, помолчав, добавила: Кстати, доктор, а почему бы вам не прийти сегодня на ужин? Будет несколько моих друзей, но все они гораздо старше Мари. А вы, мне кажется, могли бы развлечь ее.

Он нахмурился:

– Сегодня? Но я уже кое-что запланировал на вечер...

– Это совсем не обязательно, – смущенно сказала я. Вольф снова взглянул на меня, и я поспешно добавила:

– Конечно, если бы вы смогли прийти, было бы прекрасно.

– Кажется, смогу, – сказал он, одарив меня широкой улыбкой – Кроме того, у меня будет возможность проконтролировать, как эта очаровательная ведьма выполняет мои рекомендации.

– Я вам сразу скажу, что сегодня их выполнять не собираюсь У меня нет никакого желания принимать гостей, попивая теплое молочко. Мы – будем есть икру и пить шампанское! И хорошо, что вы будете рядом, если мне вдруг станет плохо, – сказала Мэгги и прошла мимо него в комнату, которая, очевидно, была библиотекой.

Доктор послал мне еще одну улыбку, от которой мое сердце бешено забилось, и последовал за Мэгги, аккуратно закрыв дверь.

Мы с Элизой остались в холле одни.

– К сожалению, мне забыли сказать, где находится моя комната. Ты не могла бы ее показать – спросила я, пытаясь быть как можно дружелюбнее.

– Второй этаж, третья дверь направо, – холодно ответила Элиза и вернулась в солярий, оставив меня одну.