Текст книги "Клады и кладоискательство в России"

Глава III. Разбойничьи клады

 
Было двенадцать разбойников,
Был Кудеяр-атаман.
Много разбойники пролили
Крови честных христиан,
Много богатства награбили
Жили в дремучем лесу,
Вождь Кудеяр из-под Киева
Вывез девицу-красу.
 

Н. Некрасов. О двух великих грешниках

Скажем прямо, разбойники действовали во все века русской истории от князя Рюрика до наших дней. Особенно благодатными для них стали места оживленных торговых путей: Волга, Дон, сухопутные шляхи на юг из Московии, дороги на запад в Германию и Чехию… Практически вокруг каждого мало-мальски заметного города в XVI–XVIII веках имелись собственные разбойники. Излюбленные ими дубравы, пещеры, сказочные сокровища (коих могло и не быть) надолго давали пищу уму и воображению жителей округи. Но молва о местных разбойниках затихала в течение двух поколений. Подвиги земляков превращались постепенно в мифические деяния нескольких известных всей России титанов разбойничьего дела. Имена Кудеяра, Стеньки Разина, Пугачева и по сей день будоражат воображение людей.

Естественно, на окраинах Руси – в Степи, Поволжье, на Урале и в Сибири, – куда стекался опасный разбойный беглый люд, гулящие люди со всей державы, сказы эти были гораздо устойчивее и разнообразнее. Да и конкретной местной фактической почвы под ними имелось гораздо больше.

Самым известным из древних русских разбойников является, конечно, Кудеяр. Имя его стало нарицательным. Кудеярами в степных русских губерниях (Воронежской, Тамбовской, Орловской, Калужской и др.) называли и прославленных разбойничьих атаманов, и нередко разбойников вообще.

По смутным и противоречивым легендам можно предположить, что реальное историческое лицо с таким именем жило где-то в эпоху Ивана Грозного (XVI век). Имя это, без сомнения, татарское. Есть даже легенда, что первым Кудеяром был сборщик дани, ограбивший русские земли и возвращавшийся с огромным богатством в Орду. Под 1509 годом в русских архивах есть упоминание о крымском мурзе Кудояре, который обозвал тогда холопом русского посла Морозова.

Впоследствии это имя было усвоено и русскими. При Иване Грозном известен боярский сын Кудеяр Тишенков, бежавший в Крым и интриговавший там при ханском дворе против Москвы. Иван Грозный называет прямо этого изменника разбойником. Можно объяснить это имя и словами из мордовского языка («кудо» – «дом», «ярмак» – «деньги»). Отсюда кудояр – владелец сокровищницы (дома денег).

Самая невероятная и замечательная гипотеза-легенда о происхождении Кудеяра, как ни странно, нашла некоторое подтверждение совсем недавно. По древним легендам, Кудеяр был княжеского и чуть ли не царского происхождения. Якобы он был долгожданным сыном жены Василия III – Соломонии Сабуровой, с которой государь развелся из-за длительного бесплодия. Но заточенная в монастырь бывшая жена взяла да и родила сына. Во всяком случае, среди погребений Покровского монастыря Суздаля, куда была заточена опальная царица, один склеп содержал лишь детскую куклу, одетую в шелковую рубашку мальчика. Директор Суздальского музея А. Д. Варганов, сделавший эту находку, предположил, что цель ее – замаскировать спасение мальчика, ставшего затем знаменитым разбойником Кудеяром[31]31
  Щавелев С. П. Первооткрыватели курских древностей. Курск, 1997. С. 20.


[Закрыть].

В этом случае последний, естественно, являлся братом по отцу Ивану Грозному. Легенды о разбойнике, брате царя Ивана Грозного, также дошли до нас.

Слава Кудеяра затихает уже в XVII веке. В 1678 году тульский воевода писал в Москву, что про Кудеяра и его подвиги «сказывали давно старые люди, лет 40 назад…»[32]32
  Цит по: Введенский С. Н. Два дела о кладах в Воронежском крае XVII века // Памятная книжка Воронежской губернии на 1905 год. Воронеж, 1905. С. 21.


[Закрыть]. А между тем легендарные разбойники мечтали о долгой славе и памяти на Руси. «Наши выбои ввек не зарастут», – с гордостью говорили Кудеяровы сподвижники по преданию. Зарытие клада в последнем представляется чем-то вроде искупления грехов. Смолоду было много бито-граблено, пора и о душе подумать.

Во многих крестьянских рассказах Кудеяр и Стенька Разин – это могучие защитники бедного народа от богачей. Образ благополучного разбойника, русского Робин Гуда, любовно пестуется в таких сказаниях. Награбленные богатства он щедро раздает простым людям, а часть зарывает на счастье сирым и убогим. В этих сказаниях сильно влияние христианского умиротворяющего начала, столь внушительного в народном менталитете той эпохи. И все же оберегателями таких кладов выступают в легендах бесы или черти, так как богатство это неправедное – обагрено кровью невинных людей. Поэтому, по преданию, и нужны за обладание кладом человеческие жертвы. Но счастливый и чистый душой праведник пройдет в подвал или пещеру, где непременно увидит святую икону, горящую перед ней свечу или лампаду, сундуки на железных цепях, котлы с золотом…

Чтобы взять все это, одной молитвы мало. Нужны форменные кладоискательские средства: спрыг (спрын) – трава, заклинания дьяволу, особые христианские молитвы, трава петров-крест (плакун-трава), выросшая от слез Богородицы, или цветок папоротника.

Кольчуга, щиты, копье (рогатина), шлем, парадные топорики восточной работы. Оружие стрельцов и разбойников. XVI–XVIII вв.

Характерно, что все фольклорные материалы о кладоискании очень противоречивы, как и народное мировоззрение в целом. С одной стороны, верно, без труда не выудишь и рыбку из пруда, а с другой – от трудов праведных не наживешь палат каменных. Действительно, про внезапно разбогатевшего человека говорили: «Клад нашел». И вроде правда, клад любит сирых да убогих. Но с другой стороны, лишь человек жестокий и злой имеет шансы, столковавшись с нечистой силой, получить клад во владение. Правил здесь нет решительно никаких. Важны удача, «талан» человека, его слепая фортуна.

Приведем характерный рассказ середины XIX века. В селе Подвалье Сенгилеевского уезда Симбирской губернии в 60-х годах проживала крестьянка Абрамова-Азовская, помешавшаяся на кладоискательстве. Несколько лет она отыскивала «траву-разрушевку», чтобы добыть клад, скрытый во дворе Филиппа Самсонова, крестьянина деревни Матюниной в Сенгилеевском уезде. Абрамова рассказала следующее предание об этом кладе: «На дворе Филиппа Самсонова положен клад в 104 миллиона рублей. Там находится жестяная таблица, прибитая к матице из черного дуба. В выходе стоит стол; на столе лежит Евангельска книга, тут же стоит и блюдо, а на блюде лежит камень-самоцвет, весом в полтора фунта. В углу выхода поставлены 42 ружья, вокруг их – медная шпонычка, или кольцо, блестящее, как золото. В выходе же находится часовня, а в ней стоит животворящий крест да тут же Арсидима Божия Матерь и Никола Милостивый. Пред их иконами горит большая неугасимая свеча. В кладу положено двойное золото, серебро – все крестовики, жемчуг и медныя деньги все с копьями. Около клада стоит пристав (черт) и никому не дает денег. Кто возьмет этот клад, тому построить собор-церковь и поставить в ней животворящий крест, находящийся в выходе, а икону Арсидимы Божией Матери отнести в Соловецкий монастырь, где она была раньше и откуда вывез ее какой-то разбойник, побратавшийся с царем Иваном Васильевичем Грозным».

Легенда про этого разбойника в пересказе крестьянки Абрамовой гласит следующее. Однажды, когда царь проходил по одной из московских улиц, навстречу ему попался разбойник. «Кто ты?» – спрашивает царь. «Разбойник», – отвечает тот. «А ты кто?» – спросил разбойник. «И я – разбойник, – отвечал Грозный и сказал: – Пойдем ограбим царя!» Тогда разбойник ударил его в щеку и прибавил: «Разве можно грабить Белого Царя?!» Узнав потом, при содействии своей хитрой жены, что он ударил царя, разбойник закручинился, что царь прикажет снести ему голову за обиду. Но жена успокоила его, что царь этого не сделает, потому что он не ведал, что бьет царя.

В другой раз тот же разбойник узнал, что царю хотят поднести после обедни просфору с ядом. Он пришел к царю и сказал, чтобы он не брал просфоры. Иван Васильевич обнял разбойника, поцеловал и назвал его своим меньшим братом. Видя скупость брата, разбойник задумал поживиться царской казной и стал молиться: «Помоги мне, Никола Милостивый, увезти у своего брата названого банк с казной и положить его на 42 человека бедных!» Никола Милостивый и помог ему: на семнадцати тройках разбойник увез царскую казну и зарыл ее в Матюнинском лесу. Огромный ларь с двойным золотом подпер железной рогатиной вроде ухвата. Казна положена ни купцу, ни боярину, а на бедных 42 человека. Кто подымет этот клад, тот должен камень-самоцвет и камень невидимый отослать к царю.

Невидимый камень нужно носить на груди, а в зепь (карман) его не класть. От невидимого камня много пользы: если Белый Царь объедет с ним Россию, она сделается невидимой для ее неприятелей. А кто найдет и достанет замочную траву, тому – двойного золота гарнец. Трава нужна для того, чтобы сшибить замок у сундука.

Крестьянка Абрамова истратила все свое состояние на отыскание заветной травы, но не могла найти ее и умерла с глубоким убеждением в существовании этого клада[33]33
  Витевский В. Н. Клады и кладоискательство на Руси // Известия общества археологии, истории и этнографии при Казанском университете. Казань, 1893. Т. XI. Вып. 5. С. 416–418.


[Закрыть]. Замечательно, что о присутствии иконы Божией Матери в кладах упоминается во многих преданиях. В четырех верстах от села Труслейки, как гласит предание, Разин положил на пчельнике под порогом в избушке клад и икону Божией Матери. Кто отыщет эту икону, тот отроет и клад. А кто станет рыть клад без иконы – тот тотчас же уснет. Предания четко указывают и места, где зарыты клады разбойников, и сам объем сокровищ. Так, в селе Шатраны Симбирской губернии, по местной легенде, лежит казна старшего брата Степана Разина – Ивана: 40 мер золота, два сундука жемчуга и четыре рубля меди. Находчик должен медные деньги раздать нищей братии.

«Заветный» камень с кладовой росписью пугачевских атаманов от 4 мая 1774 г. Медные и серебряные монеты из кладов. Три столбика спекшихся монет

В реалиях вместо сундуков и котлов с ценностями крестьяне-кладоискатели находили совсем другое. Бронзовые или медные копья, кольчуги, ржавое железо, глиняные сосуды, угли – все это только раздражало крестьян. Они твердо знали, что в настоящих кладах скрыты совсем другие вещи.

В 1868 году крестьянин Самарской губернии был очень удручен, вырыв вместо клада икону 1618 года. Вероятнее всего, ее захоронили после церковной реформы патриарха Никона в конце XVII века. Крестьяне считали, что все эти находки – проделки нечистой силы, которая водит их за нос, путает след и сбивает с толку.

Вновь напомню, что действительные клады разбойников в каждой местности России, безусловно, были. Но, во-первых, в них не было ни бочек жемчуга, ни сундуков золота. Они, как правило, более скромны по размерам. Во-вторых, находчики этих кладов старались, чтобы никто не узнал об их удаче. Поэтому молчали о том, как и где они нашли разбойничий клад. Более, чем древних грабителей, мужики боялись властей, отбиравших такую поклажу. Немало разбойничьих шаек, будучи разгромленными войсками, не могли отрыть свой общий схрон. Кто сгинул в бою, кто – на каторге.

Безлюдные лесистые и дикие места, где находилась база шайки, быстро приходили в первозданный вид. Впрочем, даже с сибирской каторги или из других дальних мест порой люди ухитрялись подать о себе весть, рисуя перед кончиной подробные планы своих кладов и описывая словами их подробные приметы. Постепенно сложилась особая отрасль законного мошенничества для ловких бессовестных людей, не верящих ни Богу, ни чоху, ни куриному оху.

Стали массово фабриковаться и чуть ли не открыто на рынках продаваться кладовые записи. Покупай – и ступай выкапывать клад. Разговор о них пойдет отдельно. Мы же должны уяснить, что при профессионализации кладоискательства, естественно, появляется и его инфраструктура – и довольно рано, уже в XVI–XVII веках на Руси.

Добывание верных записок о кладах становится делом всей жизни одних и прибыльным ремеслом для других. Эти же ловкие люди могли продать нуждающимся хоть спрын (разрыв)-траву, хоть цветок папоротника.

Любопытное дело о кладе расследовали самарские власти в 1843 году по приказу министра внутренних дел графа Л. А. Перовского. Началось дело с того, что в Министерство внутренних дел явился отставной унтер-офицер лейб-гвардии Московского полка Афанасий Петров.

Показав голландский талер 1620 года, сообщил, что в селе Городище Кромского уезда Орловской губернии у крестьянина Василия Самсонова в подземелье находится огромный клад, состоящий из множества бочонков, наполненных золотою и серебряною монетою. Министр внутренних дел распорядился, чтобы местные власти произвели следствие об этом кладе со всею строгостью и о результатах донесли в министерство.

При следствии были допрошены все прикосновенные к делу лица, в том числе приходский священник и московский купец Бардин, и осмотрена местность, на которой стоял дом Самсонова, но никакого клада не было найдено. Между прочим, любопытно то, что в ходе следствия было выяснено, как иные ловкие люди, пользуясь невежеством крестьян, выдавали действие известного «гремучего серебра» за чудесное воздействие на железо так называемой разрыв-травы.

Крестьянин графа Шереметева Леонтий Ануфриев, имея только для виду какую-то травку в пузырьке, при помощи «гремучего серебра» производил опыт в кузнице в присутствии купца Бардина и кладоискателей. И опыт вполне удался: полоса железа, почти в четверть аршина длиной, положенная на наковальню, от одного прикосновения чудесной травы разлеталась с треском, наподобие выстрела, на четыре части. Причем Ануфриев, производивший опыт своими руками, уверял, что без особенной сноровки и умения ничего не сделаешь, если и будешь иметь эту траву[34]34
  Там же. С. 419.


[Закрыть].

Кроме продавцов всевозможной кладоискательской атрибутики важную роль играли так называемые «ворожцы», или мастера кладов. При открытии разбойничьих кладов присутствие их считалось обязательным. Роль же этих людей заключалась в следующем.

Мастер вскрытия и овладения кладом славился обычно на всю округу. Как правило, это был мужчина в летах и уже потертый жизнью. Поискав в молодости клады, он нашел хорошее применение своему богатому опыту. Ритуал и важные пассы поднимали его авторитет у заказчиков и повышали плату, получаемую им при любом исходе дела.

Порой мастера считали, что перед началом дела следует отслужить в церкви молебен святому Иоанну Новгородскому. Ведь именно он, будучи новгородским архиепископом в древности, сумел заставить беса свозить себя в Иерусалим ко Гробу Господню. И, таким образом, стал своеобразным святым – покровителем всех кладоискателей.

На место клада отряд искателей удачи нес девятичиновную просфору из церкви (в честь девяти чинов ангельских), свечу ярого (белого) воска и икону. Раскопанный клад, прежде чем брать в руки, следовало окурить ладаном и окропить святой богоявленской водой.

Ворожец нес с собой и так называемые «вызывные книги». Там имелись заклинания и молитвы (прежде всего из «Требника» Петра Могилы), что положено читать на месте клада. Ворожцы следили за правильным поведением кладоискателей на месте раскопа: там не следовало оглядываться, разговаривать, спать. От привидений помогали всем известные кладоискательские травы.

Ворожец мог быть потомственным кладоискателем. У него накапливался определенный архив. В своей рукописной книге он дополнял и развивал опыт предков. У него, как правило, хранились чертежи, кладовые записи, другие указатели и руководства к отысканию кладов.

Рассмотрим порядок действий организованной таким ворожцом группы крестьян при открытии разбойничьего клада атаманши Варвары Железный Лоб. Это очень характерный и типичный для такого рода дел документ начала XIX века.

В наставлении к отысканию этого клада рукописного списка Г. В. Мещеринова особо отмечено, что клад разбойницы Варвары Железный Лоб может быть взят только людьми «простосердечными», а «хитрые люди», что при этом деле находятся, все «изгибнут злою смертию».

При открытии клада непременно должна находиться баба Варвара, без которой «того сокровища никому не найтить и не взять». Баба Варвара должна троекратно окропить двери амшеника святою водою «непитою» и, проговорив три раза Иисусову молитву, как она, так и все, находящиеся с нею, должны произнести заклинание дьявола: «Заклинаем тя диавола Люцифера, тьмы князя града ада геенского и всех с тобою злых нечистых диавольских духов Живым Своим Истинным Богом Господом Иисусом Христом, Сыном Божиим и Сыном Марииным, альфою и амегою, от сего часа и минуты, да изыди от сего места и со всеми своими нечистыми духи, невидимо нами рабами Божиями, на сух лес, на желтые пески синяго моря акияна. Аминь, аминь, аминь». Затем следует всем идти в амшеник за бабою Варварою, без робости и сомнения, с Иисусовою молитвою «честно, тихо и кротко».

В амшенике находится ломовая превеликая пушка, заряженная злым делом, да образ Варвары Христовой Мученицы.

Желая спасти душу, Варвара-разбойница просит тех, кому достанется клад, «незабытно» поминать многогрешных рабов Божиих Варвару, Кудеяра и Степана (Разина)[35]35
  Там же. С. 425.


[Закрыть].

Особенно славилось разбойничьими кладами Поволжье. Н. Я. Аристов, профессор Казанского университета, в середине XIX века собрал множество поволжских преданий о кладах. Все они очень характерны по своему типу, деталям, реалиям жизни простого народа XIX века. Это – яркая квинтэссенция народного менталитета той эпохи. Рассмотрим эти предания подробнее. Нередко окрестности сел, деревень, городов являются говорящими. Горки, ручьи, озера, пещеры могут носить имя разбойников, когда-то здесь живших или бывавших.

Так, например, село Поньшино (возле Сызрани) служило убежищем местного разбойника Пахома, а посему близлежащая гора носит название Пахомовой горы. Село Мурзицы (возле Курмыша) на левом берегу Суры названо по имени разбойника Мурзы. Местные жители искренне верят, что где-то здесь и спрятаны клады этих разбойников. Нередко предания указывают и конкретные места кладов, обычно труднодоступные. Так, в деревне Ольговке Самарской губернии, по рассказам, жил знаменитый разбойник Чалгин, зарывший свои драгоценности на дне колодца. Достать этот клад трудно, потому что колодец залило озеро.

Жигули на Волге. Молодецкий курган. 1900-е гг.

Иногда местные жители вполне правдоподобно считают некоторые старые укрепления следами разбойничьих стоянок. Так, недалеко от села Мачкас Ардатовского уезда есть гора, по своей голой белой вершине называемая Лысою. На самой вершине горы есть что-то вроде древнего городища, обнесенного валом. Вблизи однажды нашли старое оружие и землянку с деревянным ведром. По рассказам стариков, это была большая стоянка разбойников, зарывших здесь свой клад. Следует отчетливо представлять, что разбойники XVII–XVIII веков часто не были изгоями общества. Они в него умело вписывались. Делились с властями, дружили с богатыми и знатными людьми, не трогая их и обещая свое покровительство; задабривали подарками население деревень, где постоянно жили.

Случалось, что местные купцы и помещики водили с ними хлеб-соль, укрывая награбленное или даже перепродавая его. Такое принятое на хранение опасное наследство тоже нередко становилось кладом, зарытым уже в поместье или усадьбе.

В трех верстах от Симбирска есть деревня Киндяковка на берегу Волги. По рассказам местных жителей, здесь в XVIII веке имелась усадьба, в которой помещица принимала по ночам разбойничьих атаманов и их милых детушек, угощала их на славу и прятала в местной роще награбленное добро. Следы усадьбы действительно сохранились.

В местах проживания поволжских народов (чувашей, башкир, мордвы и др.) бытует много легенд о местных князьях, богатырях и великанах. Считается, что курганы здесь насыпаны на месте их погребения, но взять сокровища их нельзя. Богатыри просто спят, и горе тому, кто нарушит их покой.

Имелись даже в середине XIX века очевидцы, которые рассказывали о своих попытках взять разбойничьи клады. Так, например, у села Помаева (Буинского уезда) в овраге хранился большой клад. Добытчики его признавались, что вскоре после начала раскопок им представлялись летящие на них огненные змеи, затем пушечная пальба и катящиеся сверху огромные камни. В 1752 году храбрый местный священник Кирилл Михайлов, вооружившись крестом и Евангелием от бесовского наваждения, начал рыть землю в том месте, но и он долго не выдержал – сбежал, оставив от страха на месте и крест и Евангелие.

Ходили слухи и об удачных находках, но чисто случайных. Так, в селе Миренки Алатырского уезда один старик стал рыть могилу. Нашел он вначале шпагу, ружье, а затем достал и весь клад. Сильно разбогател. Но в селе его любили, поэтому когда лет через пять в село зашел бродячий мужичок и стал расспрашивать, не находил ли кто из селян клад, ему ничего не сказали.

Рытье кладов – дело смертельно опасное. В тех же Миренках другой крестьянин начал рыть клад, но черти, надев личины его знакомых, так его поколотили, что он на другой день отдал богу душу.

Масса преданий бытовала в Поволжье о пугачевских кладах. Важно, что Пугачев действительно зарывал клады. Вот интересная легенда из села Стемас Алатырского уезда.

Здесь в крутом овраге зарыты Пугачевым 12 бочек золота. Клад этот стерегут 12 чертей в виде солдат с ружьями. Некоторые видят их в полночь и в полдень, другие слышат, как они в это время все вдруг выпаливают из ружей. Желающим завладеть этим несметным богатством строгие хранители клада предлагают выпить ведро соплей с харкотиной или доставить одну женскую голову. В прежнее время смельчаки не раз делали попытки рыть клад. Но старания их были безуспешны, потому что они уклонялись от исполнения условий и хотели завладеть казной без всякой жертвы[36]36
  Аристов Н. Я. Указ. соч. С. 723.


[Закрыть].

В жертву чертям – охранителям разбойничьих кладов – удачливым добытчикам приходилось приносить самих себя. В селе Кротове Сенгилеевского уезда бытовала такая легенда. Говорят, есть обрытый канавами подвал, в котором висят на железных цепях 12 бочек золота. Один мужик брал из этого подвала деньги раз в год и доставлял их в назначенный срок. Другой пользовался деньгами даром, то есть, пожалуй, и не даром. Об этом последнем передают такой рассказ: «Был у нас в селе мужичок, темный богач; спросишь, бывало, его: „Откуда у тебя, дядя, что берется, давно ли ты был бедняком?“ Ничего не бает, а ухмыляется только… Ну а наверняка дознали, что он берет эти деньги прямо из клада в полночь на первый день Великого поста. Значит, нечистые дать-то ему дадут, да отомнут ребры. И завсегда уж на Прощеный день он налижется страсть как, чтобы то есть в пьяном-то образе было нечувствительно».

Даже при случайном отрытии клада следует соблюдать строго неписаные правила поведения: молчать, не спать, не оглядываться, не ссориться… В начале XIX века в селе Ялшанке дьячок стал рыть яму, чтобы поставить верею (столб) для ворот. Вырыл не более аршина в глубину и вдруг наткнулся на громадную корчагу, набитую битком серебряной монетой. Это неожиданное явление так поразило его, что он от радости и удивления выпустил неприличное словцо. Оттого корчага вдруг стала опускаться в землю и совсем провалилась.

Если, по русским преданиям, Стенька Разин, изредка появляясь народу, раздает золотые монеты, то по чувашским – является часто для того, чтобы отбить у других деньги и имущество. Так, рассказывают, однажды он пришел к пчеловоду и потребовал от него денег и две кадки меду. Когда тот заупрямился было, Стенька пригрозил ему саблей. Взяв деньги и две кадки меду, он посыпал на них какого-то зелья и вдруг провалился с ними в землю.

В Поволжье рассказывали и как найти спрын-траву, столь нужную любому кладоискателю. Едучи по лугу, нужно заметить, где спадает колесо с телеги. На это самое место следует прийти в полночь вместе с ворожцом и разостлать любую холстину. Спрын-трава и прорастет сквозь нее. Нет для нее преград.

В сказах особо выделяется роль разбойничьего заговора при зарытии клада. Пересилить его никому не дано. Так, однажды разбойники приготовили в лесу груду золота, чтобы зарыть клад, и не успели еще заклясть его. Мужик, заплутавшись в лесу, набрел на золото и не знал, во что бы ему насыпать его. Недолго думая он снял с себя порты, нагрузил их золотом, взвалил на плечи и потащил домой. Когда вернулись разбойники и не нашли золота, то один из них пустил стрелу из лука вверх с приговором: «Как высоко, так глубоко». То есть как высоко улетит стрела, так бы глубоко лежал их клад. И что же? С плеча у мужика тотчас сорвалось золото и с громом полетело в землю.

Разбойники склонны, по преданиям, на старости лет возвращаться к своим кладам или пересылать на родину письма, где указано точное местоположение клада. Возле села Кувай Алатырского уезда в начале XIX века был стан разбойников. Место это стало называться Городок. И сейчас там виден небольшой курган в долине между горами, покрытый лесом. Клад здесь зарыт богатый. Вот одно из местных преданий середины XIX века. Лет пятьдесят тому назад пришел в Кувай невесть какой человек со степей от Каспийского моря и принес письмо от сотоварищей Степана Разина, где описан клад под тем самым курганом. В письме сказано: «Там зарыто несметное множество золота и серебра. Одних наших братских денег положено в кладу до 10 тыс. золотых, а атамановой казны и не перечесть. Над этим кладом висит на золотой цепи икона Богородицы в золотой ризе». Вскоре несколько удальцов из Кувая и соседней деревни Аркаево вздумали было воспользоваться сокровищем, зарытым в Городке, и начали рыть клад по ночам. Несмотря на всевозможные страхи, представления свирепых медведей, огненных людей, летящих огненных куч сена, бесстрашные ребята продолжали свое дело. Но к величайшему изумлению, на другой день они приходили и видели на месте клада все зарытым и ровным, как будто не касалась к кургану рука человеческая.

Выбившись из сил в бесполезной работе по ночам, молодцы принуждены были обратиться за помощью к ворожцу, у которого все клады были наперечет. Послали за ним нарочного в Корсунь. Он пошептал-пошептал над водой, взглянул в дно чашки и говорит: «Весь Кувай стоит на деньгах – кладах». Отправился ворожец и, подъезжая к Куваю, по словам подводчика, так и ахнул: «Смотри-ка, говорит, денег-то, денег-то тьма какая! Видишь: весь Кувай в огнях! Это как жар горит золото и серебро в кладах». Но подводчик, как ни пялил глаза, не видал ровно ничего. Приехав в Кувай, дока отправился вместе со смельчаками на место клада и заставил их рыть.

Дружно закипела работа. И в первую же ночь достигли того, что заступом можно было постукать в крышку медного котла, и слышно было позвякивание денег. На следующую ночь совсем докопались до котла и начали обрывать его со всех сторон. Ворожец, для большего успеха дела, сам подлез под котел и стал выпирать его спиной. Котел с гулом поднимался, и рабочие ухватились уже за крышки его. Но в это время кладокопатели, стоявшие поодаль, заспорили насчет дележа клада – всем ли класть поровну или уделить кому больше. Котел, вышедший уже до половины, вдруг начал с шумом уходить в землю все дальше и дальше. Одни оцепенели от страха. Другие уцепились было за крышку, но в их руках осталась одна земля. Котел совсем исчез. Вылез из земли ворожец и осыпал ругательствами поссорившихся молодцов. На следующую ночь кладу сделана была тризна. Принесли ему чашку меду и три калача. Отправляясь восвояси, ворожец сказал, что клад этот выйдет наружу через пять или через десять лет[37]37
  Там же. С. 728–729.


[Закрыть].

Характерно в этом рассказе отношение к кладу как к живому человеку и поминки по нему, как по покойнику. Народная молва о кладах – это, конечно, фольклор. Но какие-то странные и непонятные реалии кладоискательства здесь отражены, хотя и в искаженном виде.

Немало разбойничьих сказок собрал и пересказал поэт В. Цыбин. Украшая реалии сверх меры, он тем не менее все основные особенности преданий и легенд про разбойничьи клады сохранил. Вот одна из таких легенд.

«Говорят старые люди, что много кладов схоронил Кудеяр. Один из них – возле Хренниковой мельницы, по Ксизовскому большаку сорок бочек золота высшей пробы зарыто под площавым корнем в дурном верху под девятью зароками, девятью запретами. Кто тронет – того в землю вгонит, кто увидит – ослепнет.

Еще давно, когда бояре были как татаре, при самом царе Иване Грозном, Кудеяр ограбил царскую почту и все сорок бочек спрятал в подземелье, под корни дуба. То же самое и на Лысой горе, что извечно прозывают Ендовиной, в Кузьмином лесу – три бочки золота тоже под чародейными запретами и под ворожейный зарок…

В этих местах когда-то жили силачи-богатыри, друг с другом горами перекидывались. А ныне какие пошли люди? Ножки с подкосом, уши со звоном, а сами – с поклоном. Городище было, дома стояли теремные, со светелками. И меж этими богатырями Кудеяр силой своей ухватистой славился, хоть горами и не бросался.

– Жаль, – говорили они о Кудеяре, – очень жаль, что не с нами знается, а человек-то он нашей породы.

И Кудеяр с этими силачами не задирался. У них свое – богатство грабить и пропивать, а у него – своя, мстительная да губительная, страсть. Говорят, что был Кудеяр сыном Ивана Грозного от простой девки, а другие – будто сыном татарского мирзы и что жил он на Хопре.

Одно время Кудеяр был даже у этих силачей атаманом в темных лесах, где гудели сосны и звери жировали, такие леса, что и войти в них страшно. Чукнет сова, а кажется – бес. Под каждым пнем – леший живет, лишайник жует, грибом похрустывает, ягодой закусывает.

Так вот, говорят, умел Кудеяр с ними разговаривать, идет, а лешие у пней стоят, картузы снимут и кланяются.

– Ну как мои клады? – спрашивает их Кудеяр. – Охраняете?

– Охраняем, милостивый человек, все в точности блюдем.

Отсыплет им Кудеяр заговоренной ягоды морошки по горсточке, те лакомятся и опять – под пни видеть потусветные сны. А силачи же, зная такое уважение к Кудеяру, чтили его за главного для себя человека.

Эти силачи никому не давали ни проходу, ни проезду. Если одному не под силу справиться с кем, то один разбойник бросал другому топор, а тот уже понимает, что идти надобно на подмогу. Так топорами и перекидывались»[38]38
  Разбойничьи сказки / Пересказал В. Цыбин. М., 1993. С. 133–134.


[Закрыть].

И все же до наших дней дошли не только легенды и сказки, но и кое-какие кладовые записи – те самые прелестные письма прошлых веков, коими торговали на базарах и кои собирали всю жизнь упорные любители разбойничьего золота.