Текст книги "…Истина дороже! Полемические очерки"

Однако разговор о продуктообмене был бы не полным без учёта ещё одного момента. В ряду вышеприведённых характеристик позиции И. В. Сталина стоит ещё одна, которую в отрыве от остального текста приводят сторонники мнения, будто автор «Экономических проблем социализма в СССР» мечтал о введении «прямого продуктообмена». Так у И. В. Сталина сказано, что вводить систему продуктообмена «нужно неуклонно, без колебаний, шаг зашагом сокращая сферу действия товарного обращения и расширяя сферу действия продуктообмена»[28]28
  Сталин И. Сочинения. – М.: Изд-во ИТРК, 2011. – Т. 16. – Ч. 2. – С. 556.


[Закрыть]. Примечательно, однако, что приводя данную цитату, прославители «прямого продуктообмена» почему-то забывают, что двумя-тремя строками выше в работе И. В. Сталина недвусмысленно указано, что система продуктообмена необходима для того, «чтобы колхозы получали за свою продукцию не только деньги, а главным образом необходимые изделия». Словом, опять-таки речь идёт не об отмене товарного производства и товарного обращения путём введения «прямого продуктообмена», а об их наиболее разумном и целесообразном использовании в экономических взаимоотношениях рабочего класса и колхозного крестьянства.

Основные социально-экономические задачи

Ближайшее рассмотрение выдвинутых проектом 1947 года конкретных социально-экономических целей свидетельствует о том, что фактически они не соответствовали высотам высшей фазы коммунизма. Поставленные задачи, как правило, не выходили за рамки созидания полного социалистического общества, а подчас не вполне решали даже эту задачу. Однако они нередко приписывались строительству именно высшей фазы коммунизма. Таков рассмотренный ранее переход к единой общенародной собственности и бесклассовому обществу. Или задача «во всех отраслях народного хозяйства достигнуть уровня производительности труда, недоступного самым развитым капиталистическим странам» (см. № 100). Но это, согласно В. И. Ленину, присуще полному социализму, т. е. наступит на ступеньку раньше. Намечалось достижение превосходства перед капитализмом в развитии науки, которое также должно быть завоёвано на ступени развитого социализма. Всё сказанное полностью относится и к таким задачам как электрификация страны, создание единой энергетической системы в её развитом виде, утверждение в промышленности автоматических систем машин, перевод сельского хозяйства на высшую техническую базу и т. п. предусмотренные проектом партийной Программы 1947 года.

Эти задачи никак не могут быть отнесены к высшей фазе коммунистической формации. Состояние современных производительных сил во многом даже превзошло указанные уровни. Это значит, что нынешние представления об экономических показателях даже полного социализма никак не умещаются в рамках показателей, предусмотренных проектом 1947 года для коммунизма. Они должны быть заметно выше с точки зрения современного видения полного (развитого, зрелого) социализма. Что же касается коммунизма, то в его рамках уровень развитого социализма по указанным показателям должен быть многократно превзойдён. Виктор Васильевич, судя по всему полагает, будто перечисленные общие представления второй половины 40-х годов прошлого столетия о производительных силах коммунизма могли быть исправлены принятием генерального хозяйственного плана (см. «Правда» от 30 сентября – 3 октября 2016 г. № 109), отсутствием которого он объяснял отказ от принятия новой партийной Программы на ХIХ съезде партии. Но это весьма сомнительно. Вряд ли детализация того, что намечал партийный проект 1947 года, объективно могла изменить сущность намеченных в нём процессов.

Взять, к примеру, выдвинутую в проекте основную экономическую задачу СССР. Она намечала в течение 15–20 лет превзойти уровень производства на душу населения в главных капиталистических странах (см. «Правда» от 2–5 сентября 2016 г. № 97). Предполагалось, что это создаст изобилие продуктов потребления, необходимое для перехода к распределению по потребностям. Как видим, отождествлялось грядущее превосходство СССР над Западом в производстве на душу населения с созданием коммунистического изобилия предметов потребления. Но такое понимание, по меньшей мере, вызывает серьёзные сомнения. Простого преобладания Советского Союза над развитыми странами мирового капитала по данному показателю совершенно недостаточно для коммунизма, хотя и создало бы огромный авторитет социалистическому обществу. Для распределения по потребностям необходимо не простое, а многократное (притом не механическое, а научно обоснованное) преобладание. Ибо коммунизм предполагает отнюдь не безудержное потребительство, пропагандируемое рекламой современных акул транснациональных корпораций, а полноценное удовлетворение здоровых, разумных потребностей, среди которых приоритетны к тому же не физические, а духовные интересы.

Главная же беда состояла в том, что необходимого изобилия никак не обеспечивали намеченные плановые цифры, указанные в № 97. Так через 15–20 лет предполагалось довести ежегодное производство чугуна до 50 млн. тонн, стали – до 60 млн. тонн, добычу угля – до 500 млн. тонн, а нефти – до 60 млн. тонн. Все эти цифры были намного превзойдены в 1970—1980-х годах, но не то чтобы до коммунизма, до полного социализма советскому народу надо было ещё пахать и пахать.

Столь же неубедительны с позиций нынешнего дня и намётки проекта в сфере роста образовательного уровня населения. В проекте об этом говорится в общей форме: «На основе неуклонного повышения уровня материального благосостояния народа, развёртывания всей системы культурно-просветительной работы, расширения сети учебных заведений, производственного обучения, широкого развития печатного слова, кино, радио, литературы, искусства сделать всех рабочих и крестьян людьми культурными и образованными»[29]29
  См.: «Правда». – 16 сентября 2016 г. – № 103.


[Закрыть]. Через какие-нибудь два десятка лет в стране утвердилось обязательное полное среднее образование, а в 1970 году Академия Наук СССР объединяла четверть тысячи научных учреждений. Более того, насколько мне известно, стало входить в практику второе высшее образование. Однако, ни о каком коммунизме (кроме бесплодного хрущёвского) в то время по большому счёту не было, да и не могло быть, речи.

Далеким от коммунизма оставалось (в разрезе обозначенных в проекте 15–20 лет) и критическое состояние жилого фонда. Страну давили не только убогое наследие царской России, но и разрушения, причинённые гитлеровским нашествием. Подавляющее большинство семей ютилось в коммуналках, а нередко и в малопригодных для жилья помещениях. Однако в стране по существу не было достаточно мощной строительной базы. Её, как констатировал проект 1947 года (см. № 103), ещё только предстояло создать. И лишь после этого многие и многие годы (если не десятилетия) строить современное жильё для 250-миллионного населения СССР. В таких условиях говорить об удовлетворении в течение 15–20 лет потребностей трудящихся в жилье на уровне коммунистического общества было более чем нереально. Аналогичным образом обстояло дело в сфере строительства поликлиник, амбулаторий, больниц, санаториев, а также подготовки соответствующего персонала.

Данные примеры свидетельствуют, что достижение намеченных проектом Программы ВКП(б) 1947 года, перспектив не только не гарантировало намечавшийся переход в течение 15–20 лет к коммунизму, но даже в нужной мере не решало возведение полного (развитого, зрелого) социализма. Думается, именно поэтому комментатор искусственно и произвольно трактует проект, как, якобы, не задачу созидания коммунизма, как это фактически обозначено в документе, а в виде «обогащения социализма идеалами коммунизма». Именно это нередко и позволяет ему подчас с чрезмерным умилением и восхищением оценивать документ в целом.

А что мы имеем в итоге преждевременного, неоправданного курса на непосредственное строительство высшей фазы коммунистического общества? Коммунизма не построили, а социализм под идейно-политическим руководством буржуазных перерожденцев, правооппортунистических предателей и лево-догматических авантюристов впоследствии загубили. К счастью для партии и страны в конце 1940-х и начале 1950-х годов идея такого бесплодного произвола справедливо стала достоянием архивов, поскольку «окончательная редакция» проекта Программы ВКП(б) 1947 года не была принята в качестве практического партийного и государственного документа.

Почему проект попал в архив?

Как уже говорилось, левацкий последыш Л. Д. Троцкого, самодовольный и некомпетентный в теории марксизма-ленинизма Н. С. Хрущев, после смерти И. В. Сталина объявил на весь мир о полной и окончательной победе социализма в СССР и о переходе страны к развёрнутому строительству коммунизма. Данная авантюристическая затея была бездумно продолжена Л. И. Брежневым, который безграмотно провозгласил, будто в 1970-е годы в Советском Союзе было построено развитое (зрелое) социалистическое общество. По своему смыслу обе несостоятельные декларации чисто внешне, т. е. сугубо формально, совпадали с ленинским понятием полного социализма, который предстояло ещё только построить. Однако, как уже говорилось, сомнительные теоретические построения, предлагающие волюнтаристски перешагнуть через целый этап исторического развития, изначально опасны и вредны для коммунистического движения. Они порождают многие неурядицы, не позволяют давать истинно научное объяснение ряду социальных явлений. Заявление о построенном в СССР «развитом социализме» превращало идею социализма в мыльный идеологический пузырь, не пользовавшийся доверием масс, прежде всего рабочего класса.

Возникало множество вопросов, на которые не было удовлетворительных ответов. Почему зрелое социалистическое общество обладает менее совершенными производительными силами, нежели наиболее развитые капиталистические страны? Почему продукция лёгкой промышленности сплошь и рядом хуже качеством, чем на Западе? Почему жизненный уровень населения СССР ниже, чем в Западной Европе и США? Само существование этих вопросов было свидетельством того, что народ видел в указанных преждевременных постулатах бесплодные идеологемы, оторванные от его реального бытия. Пропаганда таких идеологем компрометировала социалистическую идею. Более того, она, хотя и косвенно, но весьма опасно настраивала народ в пользу западного «потребительского общества».

Как уже говорилось, совершенно антинаучный и популистски-обманный «великий замысел» Н. С. Хрущёва «программировал» переход в течение двадцати лет (1961–1980) к коммунистическому обществу от фактически существовавшего тогда преддверия (т. е. раннего, построенного вчерне) социализма. Его авантюристическая, абсолютно нереальная «задумка» вносила сумятицу в сознание трудящихся масс. С одной стороны, она порождала настроения беспечности и зазнайства, а с другой – подрывала доверие народа к социалистическому строю и Коммунистической партии. Будучи бесперспективной, практически неосуществимой, идея «скороспелого коммунизма» помогала диссидентам и антикоммунистам бороться против социализма, утверждать в сознании масс ложность коммунистической идеи как таковой. Не случайно, политическая деятельность Н. С. Хрущёва, несмотря на его внешне выраженный «левацко-коммунистический экстремизм», довольно благосклонно в целом оценивается российскими и западными антикоммунистами, жёлтой прессой и ангажированным буржуазным телевидением.

Итог этой провокационной авантюры общеизвестен. Никакого коммунизма к 1980 году в СССР не было (и не могло быть!) возведено. Более того, даже до полного (развитого, зрелого) социализма ещё не успели дорасти. В результате советский и международный социализм были грубо скомпрометированы, что помогло западным спецслужбам в союзе с предателями социалистической идеи в нашей стране и европейских странах народной демократии разрушить самую передовую на то время хозяйственно-политическую систему, продолжительное время существовавшую в Советском Союзе и в социалистических странах Центральной Европы. Сегодня призывы к оправданию, а тем более к реанимации, лозунгов, проповедующих авантюристические «скачки», столь же абсурдны и недопустимы, как и четыре-пять десятков лет тому назад. Они способны в очередной раз погубить дело борьбы за социализм и потому должны быть категорически отвергнуты в теории, а, следовательно, и на практике.

Всё это хорошо известные всем вещи. Однако Виктор Васильевич, по совершенно непонятным причинам обошёл тот очевидный, и даже бесспорный, факт, что антинаучные программные установки XXII и XXVII съездов КПСС уходят, к сожалению, своими корнями именно в проект Программы ВКП(б) 1947 года («в последней редакции»), которому посвящена серия его комментаторских статей. И обошёл, по-видимому, не случайно. Ведь иначе пришлось бы подвергнуть серьёзной и основательной критике указанные сомнительные положения проекта. Но, судя по всему, автор видел свою задачу главным образом в обязательном безудержном его восхвалении, закрывая, подчас, глаза на содержащиеся в нём явные теоретические и политические несообразности.

Весьма прискорбное обстоятельство, свидетельствующее о былой закоренелой привычке хвалить тот или иной документ, то или иное руководящее высказывание высокого органа или влиятельного лица, не считаясь с их явными теоретическими и политическими несуразностями, делая вид, что таковых якобы вовсе и не существует. Это, как говорится, мы уже проходили, и куда оно нас привело, хорошо известно. Плохую услугу мы оказываем современному рабочему классу, передовым силам России, преподнося им подобные умолчания и игнорируя необходимость серьёзного теоретического разговора о явных ошибках проекта Программы ВКП(б) 1947 года. Тем более, что редакция «Правды» – главного печатного органа КПРФ – озаботилась задачей подробно и объективно доложить читателю об этом документе нашей истории. Притом доложить в посвящённом 100-летию Великой Октябрьской социалистической революции обширном круге (в полтора с лишним десятка) публикаций (размером в полную газетную полосу каждая).

Примечательно, что в преамбуле к редакционным комментариям Виктор Васильевич подчёркивает: «Документы, о которых идёт речь в этом цикле статей, были отправлены в архив почти 70 лет назад. Но не потому, что утратили актуальность. Вот уж тот случай, когда уверенно можно говорить о решающей роли субъективного фактора. Смерть А. А. Жданова (хотя не только она) сыграла решающую роль в том, что в архиве оказался "проект новой программы ВКП(б) в последней редакции"».

В отличие от автора комментариев, мне представляется, что не только и даже не столько смерть А. А. Жданова, как это утверждается в преамбуле, оказалась основной причиной того, что проект Программы ВКП(б) 1947 года, «поныне не утративший свою актуальность» (но это уж смотря в чём!!!) оказался в архиве и не был вынесен на обсуждение и утверждение ХIХ съезда ВКП(б). И здесь, пожалуй, вполне уместно откровенно поразмышлять, почему «не только» смерть Андрея Александровича, как это отмечено в преамбуле, имела в этом случае решающее значение. Ведь вряд ли именно А. А. Жданов, проживи он ещё несколько лет, мог бы единолично решить данный вопрос. Скорее всего, такую определяющую роль сыграл иной «субъективный фактор», который остался вне поля зрения автора комментариев.

Можно с уверенностью предполагать, что, никто иной, как И. В. Сталин, предъявлявший высочайшие требования к Программе партии, в конце концов, счёл «новую редакцию», по меньшей мере, недостаточно совершенной. Полагаю, что в этом А. А. Жданов, будь он жив, был бы полностью с ним солидарен. Высказанные выше замечания к проекту и реальные последствия конкретного в дальнейшем претворения в жизнь бывшим троцкистом Н. С. Хрущёвым и откровенным предателем, фактическим антикоммунистом М. С. Горбачёвым ряда их сомнительных позиций вполне согласуются с высказанным предположением. И потому многократно (видимо, для вящей убедительности) повторяемая автором характеристика проекта как «сталинско-ждановского» (а не хотя бы, как общекомандного), звучит не убедительно и вызывает серьёзные сомнения.

Комментатор партийного проекта выдвигает свою версию судьбы проекта Программы 1947 года. Он видит главную причину в кознях группы Г. М. Маленкова и Л. П. Берии, которые из опасений усиления близкой к А. А. Жданову группы Н. А. Вознесенского, А. А. Кузнецова, М. И. Родионова фактически в отсутствие И. В. Сталина в октябре 1948 года похоронили проект, протащив на заседании Политбюро ЦК ВКП(б) решение об особом статусе хранения документального наследия А. А. Жданова. В дальнейшем было организовано знаменитое «ленинградское дело», которое не только политически, но и физически устранило их соперников с партийно-государственной арены.

С этим трудно не согласиться. Однако имеется и другой неразрешимый, на первый взгляд, вопрос. Судя по всему, И. В. Сталин явно осознанно не возражал против похорон своего детища. Это обстоятельство крайне озадачивает политобозревателя. Он удивлён. Чем же? Обратимся тексту комментария: «Никаких принципиальных расхождений между основными положениями проекта последней редакции программы ВКП(б) и "Экономическими проблемами социализма в СССР" нет, хотя этот вопрос заслуживает особого разговора». И в самом деле, особый разговор по этому поводу явно необходим, поскольку в отличие от проекта 1947 года именно указанная работа И. В. Сталина официально стала его посмертным научным и политическим завещанием партии и советскому народу.

Итак, озадаченный необходимостью «особого разговора», я приступил к новому прочтению труда И. В. Сталина. И у меня сложилось представление противоположное мнению Виктора Васильевича. Расхождений между двумя указанными документами масса и они носят принципиальный характер. Складывается впечатление, что проект Партийной Программы 1947 года представлял собою не более чем типичный черновик размышлений И. В. Сталина, который затем с необходимыми серьёзными уточнениями и дополнениями предстал в виде «Экономических проблем социализма в СССР». Об этом свидетельствуют факты.

Во-первых, при самом напряжённом внимании в последней работе И. В. Сталина нигде не удаётся обнаружить отказа от диктатуры пролетариата. В работе, как и в проекте 1947 года, действительно, присутствует задача укрепления социалистического государства, на что как на доказательство такого отказа ссылается автор. Но и теоретически и просто логически это нельзя считать доказательством, ибо данная задача не только не отрицает, но решительно предполагает возрастание политической и экономической роли диктатуры рабочего класса. Во-вторых, И. В. Сталин ни разу не говорит о необходимости непосредственного строительства коммунизма в Советском Союзе 1950-х годов. И это никак не случайно. Ведь в 1950-е, 1960-е и последующие годы в силу объективных причин сохранялось и использовалось в интересах социализма товарное производство. Но И. В. Сталин в своём ответе тт. А. В. Саниной и В. Г. Венжеру подчёркивает, что «товарное обращение несовместимо с перспективой перехода от социализма к коммунизму». В-третьих, Иосиф Виссарионович, по понятным причинам, не употребляет формулу комментатора о созидании в СССР «социализма, обогащённого идеалами коммунизма». Мне также не попались на глаза какие-либо утверждения о первом шаге к коммунистическому распределению по потребностям в виде бесплатного хлеба в рабочих и студенческих столовых. В-четвёртых, вряд ли кто-либо сумеет найти в сталинском труде хотя бы одну фразу, в которой утверждается, что единая общенародная собственность и бесклассовое общество возникают не в период полного социализма, а лишь при переходе на высшую ступень коммунистического общества. В-пятых, проект заявляет, что коммунизм означает преодоление противоположности между городом и деревней, между умственным и физическим трудом. В работе же Сталина показано, что эта противоположность исчезает уже при социализме. Коммунизму же предстоит преодолеть сохраняющиеся существенные различия между этими категориями общественной жизни. Примечательно, что Виктор Васильевич отметил данное обстоятельство (см. № 97). Однако, затем оно в общей форме оказалось отринутым, поскольку по его мнению, никаких расхождений между проектом Программы ВКП(б) 1947 года и сталинской работой «Экономические проблемы социализма в СССР», якобы, не наблюдается. В-шестых, как уже говорилось выше, И. В. Сталин в той же работе, критикуя Л. Д. Ярошенко, категорически утверждает, что труд при коммунизме станет первой жизненной потребностью, а не обязанностью, как это провозглашено в проекте 1947 года. Таков отнюдь не полный перечень доводов, подтверждающих очевидную справедливость предположения, что И. В. Сталин пересмотрел своё отношение к документу ввиду его явного несовершенства по многим позициям.

В заключение приходится в который раз обратить внимание на то, что исторически неоправданная трагическая гибель Советского Союза и европейских стран народной демократии в результате практического применения предателями дела социализма и коммунизма ряда некорректных (но якобы не утративших свою актуальность!) «теоретических тезисов» проекта почему-то не получила достаточно полноценной и самой строгой оценки со стороны профессора В. В. Трушкова. Она во многом обойдена его вниманием. Данная сторона дела весьма слабо представлена в его материале. И поразительнее всего, что подобный изъян оказался возможным в цикле статей, приуроченных к 100-летию Великой Октябрьской социалистической революции. К сожалению, фактически из данного цикла, на мой взгляд, не получилось достойного подарка к грядущей знаменательной дате. Это, скорее, во многом непростительная ошибка политического комментатора и главного редактора «Правды». В связи с этим подчас возникает «крамольная» мысль: а не лучше ли было, если б данный документ до сей поры по-прежнему оставался достоянием архивов, а не стал объектом сомнительных подчас комментариев, во многом дезориентирующих партийные массы?

Хотелось бы также обратить особое внимание на то обстоятельство, что де-факто мы имеем дело с неофициальным документом, чего никак не желает учитывать в своих рассуждениях автор. Фактически проект на деле оказался всего лишь попыткой вчерне (повторяю, вчерне!) поразмышлять о насущных задачах партии менее чем через два года после окончания Великой Отечественной войны. Попытка, которая не получила своего практического воплощения, поскольку итоги теоретических доводов, рассуждений и сопоставлений участников разработки были отправлены в архив. Кстати, для Виктора Васильевича данный факт выглядит нелепым недоразумением по отношению к «сталинско-ждановскому проекту». Но если даже это было таковым, можно благодарить судьбу, что ряд коренных пороков проекта был заблокирован вплоть до принятия в 1961 году хрущёвской партийной программы, т. е. на целых тринадцать лет. В отличие от Виктора Васильевича Трушкова у меня нет об этом ни малейших печалей.

Уж если и есть о чём сокрушаться, так это о том, что принципиальные ошибки данного проекта Программы, будучи в дальнейшем предательски использованы левыми авантюристами и прямыми изменниками великой идеи социализма и коммунизма, привели к гибели Советский Союз и европейские страны народной демократии. Но, как уже отмечалось, данное обстоятельство почему-то не стало в комментариях главным (магистральным!) направлением анализа и рассуждений, что вызывает законное недоумение. По-видимому, автор, чрезмерно озадаченный и увлечённый безудержным восхвалением «сталинско-ждановского проекта», счёл эти вопросы не заслуживающими специального внимания. Судя по всему, именно поэтому в комментариях не нашлось места для обстоятельного, притом остро критического и убедительного, рассмотрения явных упущений проекта партийной Программы 1947 года. И совершенно напрасно!

Ошибка усугублялась тем, что указанный цикл статей активно публиковался в разгар кампании по выборам в Государственную Думу. Оправданием служило, видимо, то, что он был посвящён приближающемуся столетию Великой Октябрьской социалистической революции. Однако его публикация завершилась за год с лишним до столетия (но за несколько дней до выборов!). Словом, времени для публикации данного цикла к юбилею Октября было более чем в избытке. Тем не менее, редакция в своей торопливости с этим не посчиталась. Это, несомненно, частично отвлекло её силы от предвыборной борьбы, как главной на тот момент политической задачи КПРФ, и заполняло страницы газеты подчас не самыми актуальными согласно состоянию момента материалами. Да и глубокое знание профессором В. В. Трушковым теории марксизма-ленинизма и практики политической борьбы также, пожалуй, не было достаточно полноценно использовано к месту и времени.

Разумеется, было бы крайне несправедливым отрицать, что ряд положений проекта 1947 года обогащает теорию марксизма-ленинизма. И о многих из них вполне резонно, подчас прямо-таки взахлёб, рассказывает читателю комментатор. Однако принципиальные ошибки партийного документа, претендующего на эпохальность, заслуживают не меньшего (если не большего!) внимания со стороны главного печатного издания нашей партии. В этом важнейший залог революционного (идеологического и политического) воспитания масс, прежде всего рабочего класса. Неправда и лукавые умолчания, касающиеся принципиальных вопросов, гибельны для Коммунистической партии и всего дела борьбы за социализм, за общество социальной справедливости. Об этом неоднократно предупреждал коммунистов В. И. Ленин. Об этом свидетельствует исторический опыт не только КПСС, но всего мирового коммунистического движения. Забывать об этом недопустимо. Коммунисты не могут позволить себе новые, полные трагизма стратегические просчёты и промахи! Таково категорическое требование Истории!

сентябрь 2016 г. – февраль 2017 г.,

г. Москва