Текст книги "Зеркало Иблиса"

22

И сказали они: «Что с этим посланником?» А он не дал ответа.

Апокриф. Книга Пяти Зеркал. 8 (7)

– Это тот самый Муамар? – спросил Замке Фрисснера.

Фрисснер посмотрел на него и почувствовал, что профессор волнуется. Поначалу Артур даже не сообразил почему, но потом вдруг понял. Юлиус Замке видел человека, который долго был вместе с его отцом, был в той экспедиции.

– Вероятно. Его знает Ягер. Если знает… – Фрисснер внимательно вглядывался в темную щель между тканью бурнуса. – Но, насколько я могу судить, это действительно он и есть, Людвиг?

Фрисснер решил обращаться с Ягером без чинов. Штатская, пусть и откровенно военного образца одежда, к чему-то обязывала.

– Все в порядке, это Муамар, – отозвался Ягер. – Наш проводник.

– Он понимает по-немецки? – спросил Замке. Ягер усмехнулся:

– Боюсь, что он если и понимает, то не говорит. Мне кажется, он немой. Хотя я очень сомневаюсь, чтобы кто-то в этих песках понимал немецкую речь. В лучшем случае итальянскую.

– Я надеюсь, вы имеете представление, как с ним изъясняться? – раздраженно спросил Фрисснер.

Проводник тем временем неторопливо объезжал колонну.

– Я же не сказал, что он глухой, – в тон ответил Ягер. – А объясняться с ним мы станем так же, как и со всеми этими неполноценными дикарями. Неужели вам нужно и это объяснять?

– Не припомню, чтобы вы мне что-либо до этого объясняли, – холодно заметил Артур. – В любом случае, раз уж вы взялись, выясните, что он собирается делать с конем.

Ягер открыл было рот, но вопрос решился сам собой.

Муамар соскочил с коня и вскинул руки вверх. Все происходило беззвучно, только ветер хлопнул тканью одежды проводника. Конь вскинулся, мелькнул в воздухе копытами и, подняв облако песка, умчался за ближайшие барханы. Фрисснеру даже показалось, что конь растаял в воздухе, словно мираж, хотя следы на песке явно говорили о материальной природе великолепного животного.

– Вот это да… Выучка… – восхищенно пробормотал кто-то из конвоя.

Фрисснер кинул цепкий взгляд в направлении говорившего. Память подсказала имя – Фриц Людвиг, тот, которого, согласно данным от унтера Обета, разжаловали из лейтенантов.

– Кстати, зря вы это. Я ведь знаю арабский, – тихо сказал Замке.

Когда Артур обернулся, он увидел перед собой запыленный бурнус и непроницаемые черные глаза. Муамар неслышно подошел совсем близко к капитану.

Фрисснер прокашлялся.

– Вы были с Вильгельмом Замке несколько лет назад? – спросил Артур по-немецки.

Юлиус Замке быстро перевел.

Фрисснер заметил краем глаза, что Ягер усмехается.

Муамар кивнул.

– Вы помните тот маршрут? Сможете провести нас по нему?

Все повторилось. Профессор перевел, проводник кивнул, но Фрисснеру показалось, что его кивок последовал чуть раньше того, как Замке закончил перевод. Показалось?

Муамар сделал жест руками, словно очерчивал что-то большое и квадратное. Фрисснер посмотрел на Юлиуса.

– Я могу ошибиться, но мне кажется, он хочет видеть карту,.. – неуверенно произнес профессор.

– Надеюсь, он что-нибудь понимает в картографии, – донеслось из-за спины Фрисснера; кажется, это был голос Каунитца.

– Разговорчики! – недовольно бросил назад Артур, доставая планшет.

Проводник развернул карту, окинул ее взглядом а потом ткнул куда-то в середину пальцем.

– Эш-Шувейреф? – спросил Ягер, заглядывая Муамару через плечо. – Но, судя по материалам Вильгельма Замке, он не шел на Эш-Шувейреф. Цель была совершенно иная…

Проводник молча смотрел на него. Потом снова ткнул пальцем в точку на карте.

– На самом деле в работах отца есть упоминание об этом пункте.

– Какое, к черту, упоминание?! – резко сказал Ягер. – Там нет ничего, связанного с этим названием.

– И тем не менее оно там есть… – ответил Замке и полез внутрь грузовика.

– Вы, Людвиг, так хорошо ознакомились с работами профессора? – поинтересовался Фрисснер.

Ягер что-то буркнул себе под нос. Тем временем из кабины выполз обратно Замке-младший.

– Слушайте… – Он начал читать, близоруко щурясь: – «Изначально мы взяли направление на Эш-Шувейреф. И, хотя до Уаддана можно было дойти по более прямой дороге, проводник настоял, чтобы мы двигались именно таким путем. По его словам, более прямая дорога не годится для нашего транспорта и даже частично разрушена». Ну, дальше не важно. Таким образом, с самого начала движение было именно в эту сторону.

– Черт возьми, но в Эш-Шувейреф они не попали! – Ягер говорил на повышенных тонах.

– Возможно, и не попали, – согласился Замке. – Упоминаний об этом нет… Отец не описывает этот город.

– Так какого же дьявола нам туда переть?!

– А откуда вы знаете, что Вильгельм Замке не попал в Эш-Шувейреф? – вдруг вмешался в разговор Фрисснер. Артуру и без того было ясно, откуда Ягер мог знать такие подробности, но он использовал этот чисто риторический вопрос просто для того, чтобы взять инициативу в свои руки. – И впредь возьмите на себя такой труд – не вмешиваться без особой просьбы в руководство экспедицией.

По лицу Ягера пробежали стремительные желваки. Он жестко щелкнул каблуками и ничего не ответил. А Фрисснер онемел. Онемел от удивления, потому что понял причину такого странного поведения бравого штурмбаннфюрера СС Людвига Ягера.

Страх. Элементарный страх перед незнакомой, пугающей и смертоносной местностью. Это уже было в военной практике Фрисснера. Солдаты, обстрелянные и опытные, вдруг начинали вести себя как зеленые курсанты. Это адреналин взломал барьеры, пограничное состояние, равновесие, в котором находился человек, вдруг качнулось, и страх овладел сознанием наперекор воле. У солдат такое проходило, пройдет и у Ягера, как только караван тронется в путь. Штурмбаннфюреру известно больше, чем он хочет показать, и, видимо, знания эти весьма неутешительны, хотя причин бояться Эш-Шувейрефа Фрисснер не видел – город на побережье, наряду с итальянскими там стоят немецкие войска…

Пока шло утверждение полномочий между двумя высокими чинами, остальная часть команды с интересом таращилась на Муамара. Тот рассматривал карту, делал какие-то пометки взятым у Замке карандашом. Он был довольно высок, на полголовы выше самого высокого человека в команде, Эмиля Кау-нитца, его одежда, казалось бы, ничем не отличалась от одежды остальных встречных арабов, но было и еще что-то… Тот же Каунитц, весьма неплохо разбиравшийся в одежде и имеющий вкус к вещам красивым, отметил почти идеальное сочетание цветов и оттенков в одежде Муамара. Темные тона как будто подчеркивали, углубляли друг друга, гармонично взаимодействовали с окружающей обстановкой, и от этого фигура араба казалась особенно внушительной, таинственной. Вся внешность проводника была картинной, он смотрелся как выходец из арабской сказки, мифа или легенды о могучем герое. Замке вертелся вокруг него, как заинтересованная собачка. Он подходил то справа, то слева, заглядывал в лицо, смотрел в карту. Что-то говорил на арабском языке, Муамар отвечал скупой мимикой.

Наконец проводник закончил возиться с картой, передал ее Фрисснеру.

– Осталось согласовать оплату? Вы больше в этом разбираетесь, Людвиг… – сказал Артур.

Ягер вышел вперед и сказал пару слов. Однако в горле пересохло, и он был вынужден прокашляться, сбившись на середине предложения. Удивительно, но Муамар все равно понял его. И раскрытой ладонью сделал жест, словно бы несколько раз подкидывал в воздух что-то.

– Он хочет больше, – шепотом перевел Замке Фрисснеру смысл жеста.

Ягер покачал головой и снова что-то сказал, сделав отрицательный жест рукой.

Муамар скрестил руки, словно закрываясь, потом махнул куда-то за горизонт и провел рукой по горлу.

– Говорит, что дорога очень опасная, – снова раздался шепот профессора. – Я думаю, что он прав…

Ягер произнес короткую фразу, потом резко махнул рукой.

Фрисснер слегка наклонил голову в сторону Замке.

– Ягер говорит, что это решение окончательное… Проводник развел руками, словно показывая на пространство вокруг.

– Если не ошибаюсь, он предлагает нанять кого-то другого, хитрец… – профессор уже говорил для самого себя. – Понимает, что, кроме него, нам никто не нужен.

– Я не понимаю, о чем говорит Ягер, – вполголоса обратился к Замке Фрисснер. – Он не наломает дров?

– Нет-нет, – профессор внимательно вслушивался в речь штурмбаннфюрера. – Он прирожденный либо оратор, либо торговец. Что, впрочем, не имеет слишком большой разницы…

Фрисснер бросил на него косой взгляд. Профессор смешался и замолчал.

«С таким языком можно и до Бельзена дойти, – подумал Артур. – Впрочем, почему можно? Его оттуда и вытащили. Неужели некоторые люди так ничему и не могут научиться?»

Это был диковинный диалог. Ягер говорил что-то на странном, будто бы изломанном языке, его собеседник молчал и только делал разнообразные жесты руками, которые Людвиг безошибочно понимал и отвечал очередной порцией лающих слов и жестикуляции.

Наконец Муамар поднял руки в знак согласия.

Ягер сказал что-то, и проводник направился ко второму в колонне «фиату-СПА».

– Устройте его в кабине, – крикнул Фрисснер и обратился к Людвигу: – Что вы ему сказали?

– Я договорился на половину суммы, которую он хотел, десяти продовольственных пайках и тысяче патронов для его винтовки. Деньги он получит по возвращении на базу, остальное – после того, как доведет нас до цели.

– Я не видел у него винтовки…

Ягер устало посмотрел на Фрисснера:

– Я не удивлюсь, если башню с того танка утащил за барханы именно он… Странно, что с нас не потребовали снаряды. Этот песчаный черт требовал кучу денег и оружие. Ненавижу торговаться.

– Но у вас это неплохо получается…

– Если бы вы пожили тут с годик, то и у вас это стало бы получаться не хуже. Однако удовольствия это не доставляет. Мы вынуждены вести себя подобным образом, но я надеюсь, что это явление временное.

– Будем думать… – Фрисснер неопределенно хмыкнул.

Ягер забрался в машину.

– Обст!

– Да, господин капитан. – Унтер-офицер объявился чуть позади. То ли все время тут стоял, то ли просто находился где-то неподалеку.

– Рассаживайте людей по машинам, сейчас трогаемся. Передайте водителям, чтобы не отставали. Если проводник подаст знак, останавливайтесь и сигнальте. Все ясно?

– Так точно, господин капитан.

– Исполняйте… – И Фрисснер хлопнул дверцей головного «фиата». – Вам повезло, Богер: некоторое время вы сможете наслаждаться прохладой прибрежной зоны. Тут будет не так жарко…

– Не так жарко, как где? – спросил Макс, заводя двигатель.

– Нигде… – проворчал Ягер. – Вопросы нужно задавать правильно, тогда вы услышите на них правильные ответы. Не так жарко, как потом.

Фрисснер натянул на лицо маску.

23

Мы послали им знак Но они небрегли им.

Апокриф. Книга Пяти Зеркал. 4

От Юлиуса Замке воняло. Не так, как, скажем, от Фрисснера или от Богера. Не так, как от любого другого человека. Все остальные пахли потом, грязью, табаком… От них всех пахло, как от нормальных людей, немытых и уставших. Но нестерпимый запах шел именно от Замке. Ягеру была знакома эта вонь. Так пахли все, кого он когда-либо допрашивал. Так пахнут трусы и предатели, так пахнут крысы, когда они поедают умершего тигра. Не гадко, нет. Гаденько! Они омерзительно живы, их глазки поблескивают, носики стремительно шевелятся, впитывая запах смерти.

Вот и Замке такой же. Крыса. И глаза у него блестят в темноте совсем не потому, что на носу у него очки, просто он крыса. Гадкая крыса, готовая выползти из своей щели в полу и броситься на мертвого тигра, когда придет срок. И пусть тигр – людоед, пусть кровь стекает по его усам, но у маленьких серых созданий не хватает смелости даже заглянуть ему в глаза, пока тот жив. Они могут ползать только по мертвому тигру, тигру, которого кто-то убил. Такой же великий, как и сам тигр.

И когда это произойдет, когда некогда сильные лапы подогнутся и грозный хищник упадет на брюхо, вот тогда эти гаденькие крысы-Замке выползут из всех своих щелей. Влезут мертвому тигру на спину и начнут пищать своими погаными голосами о том, как они втайне боролись, как они ненавидели тигра, как они тихонько и про себя не соглашались с ним. Мелкие крысы-Замке. Они промолчат, что они так же радовались бы победе тигра-людоеда, потому что им наплевать на все, их интерес – еда. И кто это будет, тигр-людоед или кто-то другой, такой же могучий… Крысам не важно. Крысы не дерутся, крысы едят. Смешные крысы-Замке. Они не знают, что он знает о них и не обращает внимания.

До поры.

Ягер улыбнулся. Он откинулся назад, на спинку кресла и, повернув голову, посмотрел на ученого. Ягер внимательно рассмотрел его удлиненную мордочку, его блестящие черные глазки, его беспрестанно шевелящийся черный носик-пуговку, на который были нацеплены очки. Крыса, огромная крыса в полевой форме, сидела рядом с Людвигом Ягером. Она была до того смешна в своих нелепых потугах выглядеть человеком, что штурмбаннфюрер засмеялся. Крыса негодующе зыркнула на него своими черными глазками. Но Людвиг не обращал внимания на ее угрозы. Он просто хохотал, показывая пальцем на толстый, серый живот, выпирающий из-под кителя, и на длинный чешуйчатый хвост, бессильно висящий между ног Замке

Ягер был великаном, по сравнению с которым мелкая крыса с документами – просто грязное, никчемное животное. Ягер унизительно хлопал крысу-Замке по щекам, бил по носу, зажимая ее в дальний угол несущегося по пескам «фиата». Крыса панически пищала, ее голос все больше и больше терял сходство с человеческим. И вот, когда до победы оставалось уже совсем чуть-чуть, крыса-Замке вдруг сверкнула багровой чернотой своих глаз и, ощерив огромные клыки, сбросила с себя человеческое обличье. Она бросилась на Ягера, сбила его с сиденья, и, барахтаясь под тяжестью омерзительно пахнущего тела, Людвиг решил бороться до конца. Он вцепился в толстое, мускулистое тело грызуна и стиснул его изо всех сил, чувствуя, как поганая пасть уже смыкается на его горле.

– Весьма благодарен вам, штурмбаннфюрер, что вы меня удержали от падения, – вдруг сказала крыса, на глазах превращаясь в Юлиуса Замке. – Но вы не могли бы отпустить костюм? Пожалуйста…

Ягер обнаружил, что лежит на полу автомобиля, а двумя руками удерживает профессора за грудки. В машину через заднее стекло вливается яркий свет подошедших сзади грузовиков.

– У вас неплохая реакция, Людвиг. Как вы успели среагировать? Вы же спали… – Фрисснер потирал рассеченный лоб ладонью, размазывая кровь.

Замке полузадушенно пискнул, и Ягер разжал руки. Профессор облегченно вздохнул.

– Что случилось? – спросил Людвиг.

– Дьявол разберет, господин майор, то есть штурмбаннфюрер… – сквозь кашель просипел Богер. – Что-то перебежало нам дорогу.

– Так и давили бы его… – Ягер рассматривал песчаный холм, в который угодил «фиат».

– Я и давил… – пробормотал под нос Богер. – Дьявольщина… Что это было?

Фрисснер пожал плечами и выскочил из автомобиля. За ним последовал Ягер.

Темнело, место аварии уже окружили солдаты из грузовиков. Богер возился с передним колесом, остальные толкались вокруг, обсуждая сложившуюся ситуацию.

– Ойнер, Людвиг! – прозвучал голос Обета. – В охранение, живо!

«Молодец, унтер, – подумал Ягер. – До фронта, может быть, и далеко, но местные жители – не тот народ, которому можно доверять. Вот и проводник наш того же мнения, похоже».

Муамар то обеспокоенно рассматривал что-то на дороге, то обращал свой взор в сторону пустыни.

Ягер подошел к нему и увидел, что на дороге валяется бесформенное, изломанное тело. Антилопа.

– Что-нибудь не так? – спросил Ягер у проводника.

Тот посмотрел на темнеющее небо, оглянулся вокруг и сделал жест рукой в сторону дороги. Потом поднял руки к горлу.

– Что он хочет сказать? – спросил стоящий неподалеку Фрисснер.

– Если б я знал… – Людвиг пожал плечами.

– Но вы же понимали его, когда речь шла о торге.

– Можно сказать, что я и сейчас его понимаю… Насколько это вообще возможно. Он хочет, чтобы мы двигались вперед. И ни в коем случае не останавливались на ночлег. Это опасно.

– Почему?

– Если вам приспичило увидеть еще одну пантомиму, то спросите у него сами…

– Хм. – Замке поправил сползающие очки. – Я думаю, что это как-то связано с разрушенной дорогой в Уаддан.

– Почему? – спросил Ягер.

– Дикие племена, – ответил Замке и, видя непонимание на лицах офицеров, пояснил: – Этот район страны не совсем лоялен к итальянскому правительству. Фактически Триполитанию так и не удалось до конца взять под контроль. Итальянцы смогли это сделать только при помощи танков Роммеля. Однако партизаны, если их можно так назвать, до сих пор имеют большое влияние в этих местах.

– Странно, что власти не навели здесь порядок. Замке презрительно пожал плечами:

– Итальянцы…

И, провожаемый удивленными взглядами, профессор полез в «фиат».

– А наш профессор-то… шовинист, – брякнул Богер. Он вместе с Вайсмюллером пытался поставить на место какую-то выскочившую деталь. Звякали ключи. Слышались ругательства.

Ягер и Фрисснер обменялись многозначительными взглядами. Казалось, каждый произнес: «Я же говорил».

Тело антилопы в косых лучах садящегося солнца казалось черным. Стоящий рядом Муамар по-прежнему вглядывался в пески. Он снял маску с лица и теперь было видно, как подергиваются скулы на смуглом, иссушенном лице. Глядя на его морщины, Ягер уловил краем глаза какое-то изменение в бескрайних золотых просторах. Быстро обернувшись, он понял, что это Богер за какой-то надобностью полез в грузовик и его тень на мгновение пронеслась по пескам уродливым призраком. Больше ничего. Пустыня, исчерченная длинными тенями от редких пальм, молча и неподвижно, как каменный Будда, смотрела в небо.

– Она черная, – неожиданно сказал кто-то за спиной Ягера.

Людвиг повернул голову.

Фрисснер стоял рядом и крутил во рту неведомо откуда взявшуюся зубочистку.

– Кто? – спросил Ягер.

– Антилопа. – Ну и что?

– Ее вымазали дегтем. Вы суеверный человек, Людвиг?

– Нет.

– И, наверное, это правильно, негоже офицеру верить в черных кошек. Но черные антилопы… – Фрисснер чуть-чуть помедлил, – сами по себе под колеса не кидаются.

Когда совсем стемнело, их маленький караван въехал в город Эш-Шувейреф. Мимо Ягера, словно привидения, проплыли огромные бастионы из красного камня. Из древних бойниц торчали решетчатые дула тяжелых пулеметов. Из-за мешков с песком к машине выскочил заспанный часовой в форме итальянской армии.

24

Это ложь, которую он измыслил, а помогли ему в этом другие люди!

Коран. Различение. 5 (4)

– А вы знаете, гашиш, оказывается, исключительно коварное зелье, – Ягеру показалось, что голос говорившего совершенно не связан с той белой тенью, что виднеется в темноте у стены.

Людвиг пошевелился в кровати и протянул руку к внезапно погасшему светильнику.

– Нет-нет, не нужно света. Достаточно уже и того, что я пришел сюда… – Белая тень пошевелилась и села на единственный в комнате стул. – Чертовски неприятно…

– Что неприятно?

– То, что вы так высоко живете…

– Я тут не живу, меня сюда поселили. Равно как и всю нашу группу.

– Ну да, ну да… – поправилась белая тень. – Это же один из немногих цивилизованных ночлегов у вас на пути.

– Фактически единственный. Что будет дальше…

– Никому не известно, – сказала белая тень. – Вы знаете, что гашиш вредно влияет на сердце?

– Не слышал… – ответил Ягер, прикидывая, сколько же нужно, курить, чтобы наркотик оказал такое воздействие

– Да, представьте себе, оказывает. Потому мне уже трудно ползать по этим чертовым башням и минаретам… По крайней мере «всухую».

– Всухую?

– Без… стимуляторов. Вы не возражаете, если я затянусь?

– Постарайтесь дымить в окно.

– Благодарю вас…

Вспыхнула спичка, язычок пламени выхватил из темноты узкое лицо, жесткую линию носа и прищуренные глаза. Ягер знал, что за этими глазами прячется холодный ледок зимних горных вершин.

Белая тень взмахнула рукой, и комната снова погрузилась во тьму. Только бордовый огонек сигареты то разгорался, то гас, покрываясь седоватым пеплом. Людвиг ощутил горьковатый запах конопли.

– Я смешал с табаком, – донеслось из-за дымовой завесы. – Так дольше хватает… Мне кажется, что удовольствие не в результате, а в процессе.

– Как вы попали ко мне в комнату?

– Вошел через дверь… – последовал невозмутимый ответ.

Ягер ничего не сказал, но про себя отметил, что связной говорит неправду. Людвиг спал очень чутко и не услышать отчаянно скрипящую деревянную дверь никак не мог.

«Впрочем, не в окно же он влез», – подумал Ягер, вспоминая, что находится где-то под крышей, а за окном вертикальная стена и единственная в этом городе булыжная мостовая.

– Давайте ближе к делу… – поторопил связного Ягер. – Если вы пришли среди ночи, наплевав на все правила, то этому есть, вероятно, серьезная причина.

– Конечно.

– И?..

– Сперва скажите, цели экспедиции вам ясны?

– Мы идем за Зеркалом? – вопросом на вопрос ответил Ягер.

– Вы не просто идете за Зеркалом. Вы идете и возвращаетесь с Зеркалом! Этой операции придана высшая степень важности.

– Значит, достоверно известно, что этот предмет существует?

– Достоверно, – бордовый огонек сигареты вспыхнул, – не известно ничего. Но вы не должны себя тешить надеждой, что можете дойти до места, ничего не найти и со спокойной совестью возвратиться в Берлин. Вы должны перерыть все, просеять эту чертову пустыню, если потребуется, запытать на допросах всех местных жителей. От вас, Ягер, ждут невозможного!

– И чтобы сказать это, вы явились ночью?

– Верно, хотя и не совсем. Нам стало известно, что в игру включилась еще одна сторона. Поэтому будьте осмотрительны.

– Кто?

– Пока сказать я вам не могу. Как уже говорилось, достоверно не известно ничего. И еще…

– Что?

– Еще, я надеюсь, вы понимаете, в Берлин вы должны вернуться один…

– Понимаю.

– И это правильно… – Огонек сигареты погас. Неслышно отворилась дверь.

На фоне слабого коридорного света Ягер увидел фигуру в белом пиджаке.

Дверь закрылась, и в комнате стало темно.

Спать не хотелось.