Текст книги "Страшный суд. Пять рек жизни. Бог Х (сборник)"

Виктор Владимирович Ерофеев
Страшный суд. Пять рек жизни. Бог Х
(Сборник)

Страшный суд

В. П

Мы жили славно, как полные свиньи. Махало кадило. В красивых пасхальных яйцах завелись короткие черви. Тянуло сдаться. По ночам замученной женщиной всхлипывала черная сероводородная вода, маня и пугая, которые к нам, заплетающиеся, бородатые, изможденные, неподкупные, неопрятные, жалкие серьги, со спущенными, внимали. Подтирки порванные, веночки, кружки, до утра, и снова до вечера, под столом на кухне, наизусть, до одури, со звездочкой на щеке, щекастые, лиловые, наглеющие, заношенные на подмышках, сколько их? не счесть, длинных и стриженых, крашеных, некрашеных, прямых, попискивающих, подозрительных, вопросительных.

И эта жирная московская пыль на подоконниках, кофейная гуща, сползающая в раковину, и тополиный пух на полу круглый год. Он сбивался в перекати-поле, его поджигали, иногда пользовались как ватой. Окурков млечный путь (в дальние комнаты мы ни-ни, не заглядывали) разлагался мясом и колбасой, цветами, рыбой, диковинными паштетами, помидорами, битыми рюмками в помойном ведре. Юркие мыши охотно дохли от прикосновения веника. В синих цветах вырви-глаз наши стены. Паркетины вздыбились, валялись обломки Манхэттена. Когда засор перебрасывался в уборную, всплывали плакаты, предметы, изделия, как-то: длинная дохлая кошка, неведомо кем и когда умерщвленная. Мы стояли над ней. Мы ее выловили. Как тебя, детка, звали? Мы даже не знали, что делать. Мы. Она еще не полностью протухла (хотя почти что с оторванной головой, по-актерски осклабившаяся): вступить в любовные отношения? спать – да? – как с талисманом? распять? захоронить? оживить? воспеть? Нам, легкокрылым, казалось, что будущее кошки, не замусоленное прошлым, принадлежит нам. Мы принялись ее жарить на постном масле, что было тогда в новинку, забросав сковороду чугунными утюгами, готовые к подвигу, задумавшиеся.

Что убирать нельзя, что будет только хуже, что надо ждать, само собой все расчистится. В немытые окна садилось осеннее солнце, когда вошла Ирма, нелепый сгусток долженствования, взявшийся за пылесос. Он сделал свое потрясающее открытие, которое теперь сравнивают с Ньютоном, Коперником – нет! – с ума сошли люди – он ненавидел пылесосить – мне звук не нравится – говорил он – но бдительность еще не покинула русскую совесть – на Украине тоже не все «за» – он дал, согласен, для этого повод, можно сказать, на моих глазах – он изменил систему позитивностей во всем объеме – во всяком случае, дверь в ванную была не заперта – он не любил запираться – эта привычка меня бесила – откроешь дверь – там он – извинишься – откроешь – он снова – опять – до бесконечности – о том, что его открытие можно будет обнародовать на родине при нашей жизни, речи не шло – но мне хотелось бы разобраться скорее в морфологии, чем в обстоятельствах – невольно сбиваюсь, принимая значение детали – он обладал чертой, присущей многим русским интеллигентам – он был отвратительно нечистоплотен и до безумия брезглив – ему ничего не стоило искалечить или даже убить человека и заснуть сном праведника – проспать до полудня, до двух, до трех – слоняться в халате – он мог схватить из раковины сковородку, обляпанную яичницей – и без особой злобы убить – он этого не делал – насколько я знаю – в нем была беззастенчивая трусость, продукт природной недовоплощенности – с одной стороны, он ничего не желал – не хочется – с другой, хотел все – вынь да положь! – и не то, что он стал знаменит и зазнался – я на это смотрю как на некоторое вырождение человечества – юманитэ – по его глумливым словам – с подмигиванием и подергиванием щеки – пухлый чувственный рот – нет – скорее порочный, по решительному определению его собственной мамочки – порой мне кажется: это я как-то в пьяном угаре подкинул ему идею – ленясь сформулировать – похмелье, как барышня, склонно к забывчивости – но я тоже не потерял бдительности – нас развело по разным углам – была секунда – когда – он был тогда под душем – в резиновых сапогах – от брезгливости – Жуков! – я не шел – Жуков!!! – я просунул голову – ну? – смотри, что я нашел! – я заглянул в ржавую мыльную ванну – что стало с привычной конфигурацией? – чего? – на стыке XIX и XX веков началось всеобщее размягчение материи – мне хотелось сказать ему: – это я тебе, дураку, неделю назад – в пьяном угаре – помнишь? – но вместо того, не отдавая себе отчета в последствиях – не предвидя их – когда он мне сказал, я загоготал – он тоже заржал вслед за мной – голый – в сапогах – под душем – с припухшим хуем – с поджарыми яйцами – которые так полюбились Саре – она-то, видно, знала в яйцах толк – в его карих глазах стояло бешенство откровения – невразумительные такие глазки – волосатые ноздри раздулись – разжижение личности унизило разум – он трясся от хохота – анализ раскрыл связь – он шлепал себя по ляжкам – подпрыгивал – Век Пизды! – возвестил он – я судорожно сглотнул – Жуков! ангел мой! – Век Пизды! – он вырвал шаткую стойку душа из кафельной стены – резко направил струю – я захлебнулся – закашлялся – струя сбила меня с ног – я головой ударился об унитаз – ушиб копчик – тяжелый флакон одеколона разбился об пол – мне стало и больно, и смешно – кончай! – в ответ он до предела раскрутил кран горячей воды – он окатил меня крутым кипятком – я взвыл – задергался – брюки обжигающе прилипли к ногам – я защищал глаза ладонями – он поливал – я полз на коленях в угол ванной – по осколкам флакона – распорол локоть – пошла кровь – я поднял волосатые ошпаренные руки – Век Пизды – я малодушно признал его правоту – в банном густом тумане – в одеколонных парах – он удовлетворенно облизнулся и выключил воду – полотенце! – потребовал он – XX веку было найдено определение.

Что есть Вселенский потоп? – катаклизм мирового значения, когда гибнет все живое или сохраняется лишь его минимум – минимум, Жуков! – я смотрел на него охлажденно – после всех этих лет он изменился – успех и Запад научили его мягкой повелительности – минимум, необходимый впоследствии для возрождения жизни на Земле – вот основная схема: – Бог насылает на людей потоп в наказание за плохое поведение, нарушение табу, убийство животных и т. п. или без особой причины – последнее особенно заманчиво – хохотнул Сисин – хочешь выпить? – я напрягся – так русский не спрашивает русского – не те интонации – не откажусь – я слегка поджал губы – некоторые люди – обычно, праведники – заранее извещенные о потопе – принимают меры к спасению: – строят корабль (ковчег, плот, лодку, аэроплан) или укрываются от опасности на горе, высоком дереве, на плавающем острове, на панцире черепахи, на крабе, в большой тыкве или скорлупе кокосового ореха – ливень, приводящий к потопу, продолжается в течение сакрально отмеченного периода времени – семь дней – сорок – полгода – в ряде случаев, как у индейцев тоба, потоп объясняется нарушением менструального табу – как тебе это нравится? – орешки жри! – подсунул мне орешки – я не дотронулся – мне не нужен, положим, соленый огурец, но и орешки мне не нужны – мы жили вместе полтора года, и я никогда не мог понять, как он ко мне относится – скорее всего он меня одновременно любил и был ко мне равнодушен до бесконечности – или даже меня презирал – у него так со всеми – недовоплощенное – отсюда заманчивое – верная гибель бабам – нам баба сдавала квартиру буквально за гроши – когда он мне назвал сумму, я вытаращил глаза, не поверил – он предупредил, чтобы я не рассказывал – я, конечно, молчал, не в моих интересах – он тут же всем рассказал – как будто хвастался – он хвастался во вред себе – всегда во вред – но выходило, что на пользу – с ним было легко жить – легкость казалась мне подозрительной – я туго кончал – мимо него это не прошло – но все равно – что-то мешало мне плюнуть – уйти – у него еще не было этого благополучного брюшка – калифорнийских загаров – он еще не отъелся на Западе – и это открытие затвердилось за ним персонально – я не попал в соавторы – оно все дальше отплывало от меня – он тоже удалялся – но не сразу – в соприкосновении с ним был всегда момент глубочайшей неопределенности – хотелось в это вникнуть – болезненно хотелось понять – еще сильнее хотелось его развенчать, запретить, отменить – иногда потоп насылают существа подземного мира – Сисин посмотрел на меня поверх узких очков – он стал надевать очки для чтения – разумеется, узкие, чтобы всем было ясно, что они только для чтения – он стал короче и чаще стричься – входил в возраст, когда короткая стрижка молодит – безошибочно выдавая возраст – он сидел за столом на даче в темно-сером шотландском свитере – я был неожиданно приглашен – я не сразу согласился приехать – у арауканов потоп – результат соперничества и поединка чудовищных змей, которые, демонстрируя свою силу, заставляют вздыматься воды – радуга – залог того, что потоп не повторится – фамильный бриллиант в левой ноздре – минеральные пузыри лопались на икрах – брачуясь с миром, она танцевала – в круглой горячей ванне – в сумерках – сам Сисин при лампадах в эвкалиптах – горы, густозвездное небо, океан с китами – киты с фонтанчиками – и весь их вегетарианский стол, превращающийся в здоровый стул, и вся ее прошлая жизнь, уложенная в побег на дальний Запад мюнхенской террористки, ставшей местной звездой массажа – он заставлял себя наслаждаться – принуждал – он пичкал себя ее телом – уже тронутым океанской солью и возрастом – тряс головой – поднимал большой палец – чтобы не обидеть ее – чтобы выглядеть нормальным – он скорее терпел, чем участвовал – зрение двоилось – не разглядеть ни ее, ни ее промежность – расслабь шею – сказала она – пыталась помочь ему пальцами – он пробовал – он старался – не мое! – русский семинар закончился под стук тамтамов – Сисина взялся подбросить до Сан-Франциско автор сочинения о жизни без цели, женившийся на денежном коннектикутском мешке по любви – Кевин верил в рынок как в регулятор мирового отчаяния – отправились после обеда – не спеша – стояли мосты – с детства знакомые каждому американцу по открыткам – а скалы? – тянулись пляжи – колокольчики, будды, лимоны – я хотел там остаться – пахло лимоном – бестелевизорный дом – спал, как в детстве – бездонно, бесцельно – Кевин улыбнулся любимому слову – я не узнавал себя – утром, бреясь, спас муху, попавшую в раковину – аккуратно расправил ей крылышки – смутясь от содеянного, щелчком отправил ее в окно – пахло нагретым на солнце деревом – я играл в волейбол с голыми людьми и перестал находить в этом что-нибудь странное – я стал называть стайку голливудских актрис, плававших в бассейне над океаном, сестрами – на всякий случай, я сказал, что я из России – им было все равно – ну, кажется, пронесло, подумал я – и, продолжая бриться, умилился – я сошелся с директором прекрасной богадельни – мы совершали с ним прогулки вверх по руслу ручья – я болтливо растворялся в природе – под сенью секвой – размахивал руками – директор вскрикнул – больно схватил меня за локоть – я чуть было не сорвался с обрыва – он был немногословен – я просил взять меня на работу садовником – да просто подстригателем газонов – я хотел ходить босиком за косилкой – как тот мужик с седой косичкой – дышать запахом скошенной травы – пожалуйста, сказал я, возьми меня к себе посудомойкой – я буду думать об этом – ответил директор – выйдя из ресторана, мы обнаружили бархатную ночь – сели в машину и ехали дальше – Кевин достал из кармана травку – ну, это не простая богадельня – сказал он – не зря там идут увольнения и перетасовки – я хочу подстригать газоны – твердо сказал Сисин – Кевин поморщился от русской многозначительности – и все-таки – к предмету семинара – как примирить американский локомотив с русским Богом? – в ответ Сисин нетерпеливо и таинственно заерзал – марихуана его не забирала – только горло драла – но он, из русской вежливости, не отказался – попали в пробку – сине-красные вертушки выли где-то впереди – Кевин вытряхнул пепельницу – ты чего? – шмонят – Кевин вынул маленький спрей, побрызгал во рту – побрызгай – Сисин побрызгал – вроде бы в Калифорнии наркотических шмонов не устраивают – хотя кто знает? – они приближались к полицейским машинам – кажется, кто-то перевернулся – посмотрели на обочину, на колеса, висящие в прохладном ночном воздухе – я же говорю, в Калифорнии не устраивают наркотических шмонов – сказал Кевин – Сисин закурил обычную сигарету – это уже было – сказал он недовольно – вези меня обратно в богадельню – pardon me?[1]1
  Что ты сказал? (англ.)


[Закрыть] – подальше от греха – добавил Сисин – Кевин успокаивающе похлопал его по колену.

Он уверял меня, что в нашей ванне водится особый грибок – его вывела та самая баба, которая нам за гроши – сапоги были вонючие, черные, старые – он никогда не пользовался стульчаком – влезал на унитаз орлом – чем меня несколько обижал – я видел, потому что он не запирался – орлом сидел часами, задумавшись – демонстрируя силу своего сфинктера – но когда напивался, что случалось с ним редко, но регулярно, блевал в туалете, забыв о брезгливости – засыпал там в обнимку – вошли поляки с курвой на устах – меня задевала эта триумфальная непоследовательность – в восьмом классе сложился его характер – до этого его обожали учителя – он был паинькой – в четырнадцать лет, в зимнем пионерском лагере, Сисин любил и даже, может быть, был любим – в актовом зале, где еле-еле грели батареи, танцевали с красными пальцами и носами – чемпион лагеря по лыжам на три километра под самодельным номером 4, Сисин особенно отличился на тягунчике – в мертвый час получил задание явиться в корпус девочек и передать им срочное послание – само по себе неподчинение мертвому часу было преступлением – маленький Сисин пошел на него, желая испытать силу воли – оделся, на цыпочках выбежал из корпуса – оглядываясь по сторонам, бежал по расчищенным аллейкам – сугробы как памятник честному дворнику стояли стеной – соблюдая предосторожности, проник – не встретил никого из воспитателей – подбежал к двери – за ней в железной казенной кроватке спала она.

Смех, оживленные голоса – дрожа от волнения, глянул в щелку – в белой ночной рубашке она высоко прыгала на кровати, да так, что все наружу – Сисин икнул – срывающимся от смеха голосом пела – ездил на ярмарку Ванька-холуй, за три копейки показывал – пауза – и страшный девичий хор разом с ней грохнул: хуй! – она рухнула на кровать – бешено завращала ногами – Сисин тихонько прикрыл дверь, не передав секретного послания – он скомкал его – бросил на пол – отчего оно тут же превратилось в жеваную бумажку в линейку – пошел прочь – маленькая ласковая пионервожатая усадила поздно вечером его на колени – она не только простила ему самоволку – она знала семейные тайны – тихим голосом говорила про маму гадости – он удивился – гладила его волнистые волосы – один узколицый, с орлиным носом – другой толсторожий – в ярких шерстяных свитерах – он пересмотрел свое отношение к двум красивым братьям, которые были старше его на год – их пальцы пахли женским секретом – они не любили Сисина – они выстрелили из пистолета Сисину в ногу – на дорожке – он вскрикнул – ходил с раной – нога распухла – он принял их сторону, не подхалимничал, ходил с ними вместе по дорожкам – руки в карманах – закурил – на Новый год в сельпо купил «Солнцедара» и килек – лег на постель – все кружилось – вскочил – испугался – блевал – как только в отрочестве блюют – светло и чисто – на постель – все это по-особому, освободительно пахло – застирал простыни – братья прониклись к нему уважением – приняли в свою компанию – это наш парень – проверенный – он блевал! – доверили пистолет – он стрелял из длинного духового пистолета по зимним птицам – падали тихо – окровавленные тушки валялись здесь и там в парке – он издевался над пионером – соседом по комнате, которого еще накануне неуклюже защищал от братьев – они наливали ему воды в постель, кричали, что он описался – тот вскакивал – хотел слабо драться – Сисин показывал ему пистолет – Сисин кусал его за нос – зубами чувствовал мягкие, детские хрящики – пионер только скулил, считал дни до отъезда – зачем прыгала на казенной постели? – зачем у тебя все было видно? – Сисин стал еще более изысканным мучителем, чем братья – он заставлял пионера нюхать липкие носки – пионер, рыдая, нюхал – братья удивились воображению сопляка – Сисин думал о том, как отомстить братьям – ласковая пионервожатая предложила выпустить его на свободу – у нее застегивалось между ног – на кнопки – по-заграничному – говорила гадости про маму – банный день – ходили возбужденные – просила показать, погладить, выпустить на свободу – как у тебя насчет девочек? – спрашивали отцовские друзья – они ели лимонный пирог – еще чайку? – Вера Аркадьевна бежала на кухню за редкостным чаем «Earl grey» – домработница Вера мыла посуду хозяйственным мылом – Сисин испуганно молчал – как у тебя насчет девочек? – друзья Романа Родионовича стучали его по спине, желали спокойной ночи – Сисин неуклюже кончил себе в трусы.

Он женился на Ночном Дозоре, который останавливает тебя на пустынной площади с вопросом, давно ли стриг ногти, заглядывает в душу и в уши и поднимает скандал, если в ушах обнаруживаются залежи желтой серы. Родители Ирмы были поволжскими немцами из Одинцова. Сисин долгое время считал, что женился на европейской женщине. Раз в месяц, обычно перед менструацией, Ирма устраивала скандал по поводу того, что Сисин считает ее родителей людьми второго сорта. Сисин божился, что он так не думает, однако не мог привести доказательств. Лучшие мысли его посещали в ванне – водник – водолей – водоплавающий – водопроводчик – Ирма подозревала воду – покуда он плескался – покуда часами выковыривал мысли, плескаясь, не находила себе места, ревнуя к нему самому – вытри пол! – ненавидела за пролитую воду – устроил наводнение! – я покоряю Запад – неслась из ванной самодеятельная мелодия – Сара намылила щетку – она считала, что Сисин запущен – никто о нем не заботится – наперебой, в зависимости от местопребывания, то Маня, то Сара стригли ему ногти на руках и ногах, а также выстригали волоски из ноздрей, а также, но только Сара, втирала ему в кожу всякие масла – Сара любила мыть его тело – я покоряю Запад – звучало в стране басков – ванна на ножках – сухие фиолетовые цветы – Жуков с содроганием подумал о том, что если он не создаст свой собственный стиль, тогда – тогда смерть – Сисин изучал на даче причины и следствия потопов – облака в природе – думала Ирма – принимают агрессивные формы борьбы за существование или просто пожирания друг друга – Ирма постоянно нуждалась во всенародном подбадривании и одобрении – по случаю ее сосудов, рано исковеркавших левую ногу, доктор предписал ей жить долго, но противно – Сисин вел машину в сторону Европы с ангельским терпением человека, пожелавшего собрать пространство воедино, не с целью торжества над природой, а для того, чтобы несколько лучше понять свою уязвленную родину – с нетерпением поджидала Ирма видение аккуратных полей, нарезанных ломтиками, что видно с самолета при перелете границы – но, когда едешь по Минскому шоссе обратно в Москву, в морду летят гранаты антифашистских памятников – в ушах вечное ура-а-а! – невольно замедлишь ход – что, упиваешься своим успехом? – но ты же сама всем пользуешься! – но Ирма так скромно всем пользовалась – она постоянно ждала от Сисина удара – с кассетой вышло особенно больно – я тоже, может быть, хочу, чтобы мне полизали попу – сказала Ирма высоким, плачущим голосом – две недели назад я окончательно нашел смысл жизни – Берман поднял на Сисина усталые глаза – они пили чай в баре Риц-Карлтона – Бермана крутило в Америке – Сисин предложил двум девушкам завоевать окружающий мир – с висячими собачьими щечками, Крокодил по-петербургски считала, что принадлежит к элите, не улице – ей не нравилось, что Бормотуха недостаточно культурна – все же в ванне она посмотрела ей прямо в глаза – смотрела долго – настраивалась – настраивалась – затем протянула руку – пощупала и пощипала – ради смеха – что же касается Бормотухи, то я о ней мало что знаю – я хочу вам сделать предложение, сказал веселый Сисин с красными губами – давайте всех завоюем – медовый месяц он провел на болоте – от Ирмы ушел – жил бедно, не желал зарабатывать денег, но не развелся – и стал жить с Жуковым – как бы играючись, трахнул Жукова в присутствии юриста – Софья Николаевна была дипломированным юристом, но впоследствии нигде не работала – если не считать ее домашнего комитета по творческим премиям – которому она посвящала много времени – это навсегда огорчило Жукова, который любил народ – вернулся к Ирме и жил с ней ругательно, не любя ни ее, ни себя – не любя пылесосить – через сестричек, уехавших жить в Америку, он встретил Маньку, которую по способу знакомства назвал Манькой-помойкой – у нас на острове в ходу прозвища – зеленщик завел себе первый на острове патефон с единственной пластинкой Дза-Дза – и сам стал Дза-Дза – и лавка Дза-Дза – и вся его семья Дза-Дза – она тебе понравится – сказали сестрички – приходи, увидишь – скучает с глубоко неинтересным мужем – рано вышла замуж – индоевропейский вариант – с ресницами на полщеки – с крупными, подрагивающими глазами – как в иранском кино – любит читать и смотреть на себя в зеркало – она не была в его вкусе – он тоже не был ее типом – в первый раз она ему не очень понравилась – во второй раз лил ливень – она стояла под зонтом – стойко пахло клейкими листьями тополя.

Он очень сдерживался, чтобы не плеснуть французскому послу в морду красное вино – у него даже кишки свело – он говорил себе: успокойся, Сисин, не нужно обливать его красным вином – Сисин, лапочка, успокойся – но другой, сокровенный, Сисин говорил – плесни! – или ты не человек – хорошо – сказал Сисин – я плесну – успокойся! – он стиснул челюсти – моложавый посол с орденской розочкой в петлице – плавно разводит, разводит руками – большой лоб, распадающиеся на две стороны волосы цвета соль-и-перец – в бабочке – он всегда в бабочке – что-то несет о Баксте, о Сомове – вы, случайно, не родственники? – я не Сомов – я Сисин – ах, я не расслышал! – ничего – смеются – я пригласил его на дачу – он обещался – Ирма в ужасе: – что?! – посла в наш клоповник? – с ума сошел? – это ее любимое: с ума сошел? – держал лицо высоко, как на блюде – оно у него лучилось – несмотря на рабочие синяки под глазами – чертовски трудно в Москве – не удержался – так вышло – я плеснул вино ему в морду – посол, по дороге неловко выдергивая большой белый платок из брюк, быстро удалялся в свои апартаменты – возник французский мальчик-полицейский – Сисина просто-напросто выбросили за ворота – в Москве это выглядело опереточным бредом – его знали больше по стакану вина, чем по ВП – «тот, что облил французского посла красным вином» – я не мог не облить – объяснял он Маньке – не мог – она – естественно – его уважала за этот поступок – обожала – спускайте воду! – пусть все начнется заново – на каком основании? – голос Валентина – на основании вашего Божественного избранничества! – да нууу – просто я в детстве перечитал классики – никогда не читайте русские романы – если хотите жить – читайте лучше французские – английские – последнее время мы с Сисиным редко встречались – я свил свое гнездо – моя Соня оказалась замечательным человеком – страшно признаться, но я ей ни разу не изменил – зачем вы убили ее жизнелюбивого мужа? – кто это говорит? – вы все подстроили: с этой кассетой – да, мне хотелось поразвлечься – зачем я это сделал? – зачем? зачем? – захотелось! – не дай бог! – я увидел себя в телевизоре – толстого, с брюшком, с седоватыми, несимметрично висящими яйцами – с некрасиво возбужденным лицом – с удивительно замедленными движениями – время траха – особое время – с полосами от резинок и ремня на животе – когда в туалете кончалась бумага, Ирма приоткрывала дверь и говорила понуро: – неужели трудно было положить бумагу? – Сисин простил бы ей все, если бы однажды она весело закричала: братцы, нечем вытереть жопу! – но он знал: – она не закричит – зачем подставили вы меня с этой кассетой? – это не мы – не вы – не вы – однажды повела себя странно – когда ему разбили голову – понять, почему он ее терпит, было сложно – с годами он все хуже переносил запах чужих людей – значение его книги сильно преувеличено – теперь это проходит – волна спала – на Западе Век Пизды расхвалили исключительно по внешним признакам – успех книги был в ее некоторой неуловимости – я от дедушки ушел – я от бабушки ушел – это было знакомо тогдашней эстетике – это многих притягивало и раздражало – поскольку Манька кончала скорее головой, чем пиздой, Сисин рассказал ей массу историй из своей жизни – она умирала от мечты пописать в присутствии Сисина – но женский стыд сильнее мечты – она пописала только ночью – на огороде – где висели летние умывальники – где бегал петух, страшнее цепной собаки – отчего тоскует русский на Западе? – не видит себе, бессребренику, подходящего места – зачем я тебе? – спросила Манька – почему ты пришел ко мне? – удивлялась Воркута – американки похожи на мышек, которых можно убить щелчком – мне слышались по ночам какие-то обрывки – ты на меня дуешься за то, что я тебя трахнул? – мы так не договаривались – ну, трахнул и трахнул – ну, извини, я пошутил – ты и жену мою тоже трахнул – ну, извини! извини! – ты нас что, из пластилина слепил? – рассвирепел Жуков – как вышло с Детьми? – она валялась – рукопись – сначала я ее вообще не показывал – потом американцы – печатай у нас – я не знал, что это ловушка – свалка провинциального тщеславия – Сисин был умненьким московским приплодом – перегнавшим свое время лет на двадцать – по ночам, заперевшись в сортире от родителей, он читал запоем «Тайм» и «Ньюсуик», с шестигранником на обложке – ворованные драгоценности с письменного стола Романа Родионовича – он написал Детей, которые Рожнову тоже отчасти понравились – мама учила его, что он самый плохой – вокруг росли вундеркинды – особенно обиделись друзья Романа Родионовича – все-таки вместе ели лимонный пирог – предложили Роману Родионовичу отказаться от сына хотя бы формально – хотя бы на время – хотя бы в секретном письме – Роман Родионович, содрогнувшись от предательской книжки, что-то там написал – невразумительное – утратив ясность стиля – но достаточное – по ахматовским меркам, он вел себя на три с плюсом – Сисин сказал: – я самая неудачная из возможных кандидатур – Евангелие до конца не осилил – посланий не читал – но мне понравилось, что их четыре – они терпеливо молчали – в обычной жизни они работали кто кем – Валентин служил в безопасности – чудеса, по крайней мере, прошу отменить – это совсем уж как-то безвкусно – да ведь и – Отец был против чудес! – чудеса ему навязали – но политически посуслим дикарям – почему так поздно мне об этом сказали? – и потом: – вы не очень, ну, вы не совсем из моего круга – вы какие-то – а я все-таки скорее богема – я сосал ее менструальные ватки в доказательство верной любви – Манька стеснялась, закрывалась ручонками, ножками – Жуков! – упивается! – сказала Ирма подружке, когда Сисин и подружкин муж втащили на кухню дюжину глянцевых, разноязычных Веков Пизды – Манька сказала ему: – попроси у мамы семейный альбом – Сисин под благовидным предлогом – для иностранного телевидения – вынес альбом из разоренного семейного очага – детские фотографии навели Сисина на мысль, что он вовсе не Бог – глядя на дедушку в пенсне и тюбетейке – дедушка возится возле самовара с трубой – из трубы течет белый дымок – бабушка, наклонясь, ищет грибы – я всегда был сутулый – на горшке с раздвинутыми ногами – какая прелесть! – сказала Манька – а это что? – Маляхaxa – прочитала – вместо Малаховки – кто там? – аи – вместо свои – аи – растроганно повторила она – это бабушка записывала за мной – никто на свете не заставил бы Маньку хохотать над чужой Маляхахой – как она рассматривала мои фотографии! – так никто не рассматривал – и ее нет рядом со мной – Рыжий Крокодил стала однолюбкой – они развернули Бормотуху задом – кстати, ты знаешь о метастазах? – Бормотуха работала над их гениталиями – она строила памятник из сисинского хуя – не может быть, огорчился Сисин – засунь ей пальчик в жопу – я предложила пусечке жениться на мне – призналась Крокодил – ведь кто-то должен проводить его в могилку – да-да, это мило с твоей стороны – подумав, согласился Сисин – но он женат – вспомнил он – ааа – поморщилась Крокодил – это не считается – авангардисты не умеют умирать – улыбнулся Сисин – почему? – отозвалась Бормотуха – они считают себя бессмертными – разъяснил ей Сисин – Спиридонов, блин, не такой дурак! – Крокодил сердито подергала коротко-стриженую пизду Бормотухи – та смачно чавкнула – обнявшись, смотрели – ну, и где тут разврат? – ни-ни разврата, хихикнув, заверила его Крокодил – замечательно, сказала Бормотуха – с другими словами у нее напряженно – он собрал Крокодила и Бормотуху в охапку – бабы – объявил он торжественно – я сын Иисуса Христа! – иииии! – сделала авангардный Крокодил – замечательно – обрадовалась Бормотуха – поклоняюся Тебе, очищающему вся беззакония моя – запела Крокодил хорошо поставленным ангельским голосом – когда-то она пела в церковном хоре – помилуй мя – озорно вывела Бормотуха – поклоняюся Тебе, знающему страстное естество мое и слабость – звенел петербургский голос – помилуй мя! – девки попадали на колени – кровать затрещала – втроем они грохнулись на пол – не болтай глупостями! – заливалась Крокодил, тыча пальцем в опрокинутого Сисина – Бормотуха, рыдая от смеха, еще долго ползала по полу – дуры, я серьезно – нахмурился Сисин.

У Льва Семеновича славная улыбочка: нас не наебешь – он вошел и сразу заспорил – кухонная культура в тот вечер коснулась и моего дома – кухня в цветах – моя культурная мама – с секретом – как можешь догадаться – Жуков покраснел – все-таки Жуков простоват для этой истории – Лев Семенович – к книгам: – хорошие книги читаем – к тому же, не зная почти ничего, склоняюсь скорее к теософии – Блаватской балуюсь – мечтаю о новом единении – видя в христианстве лишь мутные знаки – как тут умирать? – да – кильки хорошие – за кухонным столом чувствую нарастающую симпатию – Роман Родионович – я всегда не очень верил, что он мой отец – недоволен – в тот вечер я возненавидел его оптимистическую бородавку на лбу – Вера Аркадьевна готовит помфрит – во фритюрнице – по-нашему (семейное слово) фритнице – когда Вера Аркадьевна кушает, у нее пища часто падает изо рта на кофточку – жареная картошка, куски яблока, конфеты, мясо, кильки, салат – все кофточки в пищевых пятнах – Сисин тоже все роняет изо рта – пошел в мать – свинячится – особенно, когда жадничает – Сисин снимает с голубой рубашки упавшую пищу щелчками – зоркий глаз Льва Семеновича все подмечает – наверное, тоже сочиняете? – вспыхиваю – мне безличностный бог почти симпатичен – но жалко растаять бесследно – приезь ко мне – приплод – поговорим – гур-гур! – трется персями сизый голубь – на Клязьму – там сборы элиты – в Тарусу – там все так и кипит – из одного дома в другой – бывалый каторжник делится пережитым – бабы попадали в снег, говорят надзирателям: – пока не выебете, работать не будем! – прямо так и сказали? – весь перекуренный – все ненавидят Сталина – вода пенится за бортом – подвыпившие диссиденты, доспоривая о том, насколько Сталин был верным учеником Ленина, расходились – Сисин знал, что умрет в развороченной биографии – вначале он бредил американским десантом на Красной площади – Роман Родионович, из лучшей в мире газеты, покуривая голландские сигарки, стучал на машинке статьи, проклинающие Общий рынок – я написал Век Пизды – прославился – меня выбрали во внуки – я сам вас выбрал – Я БОГ! Я – Путь, Истина и Жизнь! – такое утверждение – ты чего это, Жуков, читаешь? – уже поддается проверке – перед нами либо душевнобольной с манией величия – либо величайший жулик всех времен, либо действительно Бог – на дворе дождь – сирень машет зелеными ветками с гроздьями сирени – все никак не желтеет, не жухнет – вечно молодая, как Кафка – продрогла на октябрьском ветру – Жуков – я – внук командарма Вселенной – мне дали неделю срока – времени нет – в преддверии катастрофы она каждый день мерит температуру – засовывая себе в попу градусник – думаешь, меня это трогает? – возбуждает? – они не посмеют – но все-таки мало ли что – Лев Семенович встречает меня на деревянной пристани – прохладный чмок-чмок среднерусского речного прибоя – на закате лезем в гору – скользя по желтой грязи – я трепещу – ведет в дом – там пахнет драматическим трудом – не дают писать, буду строить дом – писатели – богатые люди – ездят в такси, даже если всем недовольны – к ним снисхождение непонятного свойства – Маркс говорил: – они нежные – там на днях рождения Окуджава поет песни оригинальным голосом – там евреи говорят нехорошее о русском народе в ее присутствии – сначала стесняясь – потом все увереннее, все крикливее – его будущая вдова ебется в Институте под лестницей со старшими научными сотрудниками – потому что блядь – среди женщин немало блядей – с чем трудно, конечно, не согласиться – особенно среди русских – особенно среди тех, кто уходит от мужа – он бьет ее за минутные опоздания после работы – она вытирает за ними – лишь бы подышать общим воздухом мировой культуры – они поэты в стоптанных ботинках (летом: в сандалиях с носками) – носят антисоветчину в коробках из-под ботинок – не зная других мелодий, Лев Семенович насвистывал По долинам и по взгорьям – он обычно выигрывал, но когда я выигрывал, мрачнел – он ввел меня в царство пишущей машинки – драматург поделился творческими планами – вот пишу пьесу о падении нравов у приплода – там есть одна сцена в подъезде – грудь можно щупать – а ниже нельзя – не дает – молодой бог, не знающий о своем предназначении, ест сардельки – она его баловала цыплятами-табака – пиццами – салатиками – ну как? – съел без усилий – улыбался довольный Лев Семенович – так что, ее бывший муж работает в ЦК? – Сисин (в восторге доносительства): – хуже! хуже! – хуже? – Лев Семенович (с улыбочкой нас не наебешь): – гут! я так и знал – получит, блядь, свое – а как ты относишься к существующему строю? – плохо – не любишь Сталина? – Сисин (с улыбкой): – я всех их – покраснев – густо – в сардельке торчат куски сала – мечтаю об автомате – веером от живота! – Лев Семенович улыбается, но спохватывается – хмурится – автоматом не надо – насилие порождает плохой приплод – драматург высказал мнение, что завтра нравственности будет больше, чем сегодня – подо мной ночной московский двор – сардельки разрывают мне внутренности – в наших семьях любят импрессионистов, которые привили мне любовь к искусству – ты спишь, Жуков? – уже пять утра – это кто тут стены расписал? – что за медведь с глазами зэка? – генеральская дача – водопроводные трубы расписаны под березки – с золотыми кольцами – не уезжай, Жуков – я бы сделал импрессионистам поблажки – пустил бы в рай – несмотря на отдельные недостатки их душ – не важно, обладал ли Иисус Христос полным набором Божественности или был обделен как наследник, но на Земле он выглядел приплодом – актерствовал: – плевался – засовывал пальцы в уши убогим – поглубже – я знаю, Жуков, почему ты оживился – ты любишь, когда я недолюбливаю евреев – это случается редко – ты любишь – запахло хвоей – пол убрали еловыми лапами – она вырыла огромную могилу – как защитникам родины – похороны Льва Семеновича прошли с авторской песнью и красной рыбой – за икру не ручаюсь – но водки залейся – я с радостью мчался в Тарусу, когда он умер – событие все-таки – Лев Семенович обозначил меня напоследок: – дно у тебя двойное – вроде бы свой и не свой – к автомату зовет – приплод слишком решительный, чтобы было похоже на правду – веером от живота, а не вышел – он ценил тех, кто вышел на Красную площадь.