Текст книги "Страшный суд. Пять рек жизни. Бог Х (сборник)"

Все-таки у нас лучше! – воскликнула Сашенька – сядешь на Фонтанке в компании ночью, с водкой и огурцами – едет дядька – дядька, прокати на лодке! – обязательно прокатит – на аэродромах гнали назад растерявшихся русских девок – нам не нужны русские проститутки – которых забыли встретить – сажали на первый попавшийся рейс – и гнали назад в Москву – Сашенька с другой девочкой отправилась в общежитие – работала моделью – сочиняла песенки по-английски, чтобы пробиться – в общежитии нашли пустую комнату и принялись мыть пол – из-под кроватей выгребли грязные презервативы – до них тут жили американки – американки простые – грязнули – аукнулась Воркута с плавающими какашками – вокруг ходят-бродят, предлагают тыщу долларов за ночь – африканки соглашаются – но наши пока что держатся – папа у меня капитан – морской – мама работала директором бара – а у нас, как комиссия, не только нужно угощать, но и самой – и мама спилась – папа тоже – ползали на карачках по комнате – я их, девочкой-пионеркой, укладывала – воняло очень – но таких добрых, как у нас, больше нет нигде – в Италии еще ничего – но тоже – если у тебя все в порядке – тогда ничего, а не в порядке – я не очень навязываюсь? – у Стаса, вы слышали, в Москве мальчику глазки выкололи – от жалости к мальчику она заплакала – в итальянской полиции в Сисина влюбилась начальница вредного департамента иммиграции – косая блондинка, еще молоденькая, без формы – он готовился к встрече, душился, примерял наряды – она тоже мыла небритые по моде подмышки – Сисин на минуту представил себя итальянцем – дальше цветов дело не пошло – он ведет «ягуар» одной рукой – по прибрежной дороге – тихо стоят январские пальмы – в Москве пурга – мелькают машины – горбоносенькая хулиганит – я специалистка по автосексу – можно я тебя потрогаю? – Позитано – Рим – ты спокоен – ты равнодушно гордишься – как тебя избаловало! – он мчался со скоростью 180 в час – обгоняли одни только «порши» – загорелая горбоносенькая дремала с черным виноградом на коленях – отчего у тебя нет ни одного седого волоса? – он сказал: – ну, как же нет? – нет – сказала горбоносенькая – ты продал душу дьяволу, чтобы остаться вечно молодым – Сисин обрадовался и нахмурился – не это он хотел услышать – она рассказала ему о временах терроризма – никто не хотел выходить из дома – боялись ресторанов и магазинов – дедушка, композитор и директор консерватории, отказался вступить в фашистскую партию – отчего навсегда лишился карьеры и преподавал музыку в школе – подложили бомбу под дом ее отца, который был примерный христианский демократ – но подложили неумело, и бомба взорвалась, когда ее подкладывали – все три террориста-распиздяя погибли – в Сестри Леванте по ночам освещена желто-коричневая старая башня – с кислой улыбкой смотрел Сисин на башню – можно поехать по проселочной дороге в Монте-Россо – поужинать пастой с белыми грибами или баклажанами – итальянская речь будет усладой усталых мозгов – на работе ее называют не синьорина, а дотторесса, и это совсем другое дело – например, если, когда ее брали на работу, ее бы называли синьориной, то боссы бы не встали и не стали бы с ней здороваться за руку – а так они все встали и пожали ей руку – в России вообще никак не называют – сказал Сисин – и ничего – неужели никак-никак? – не потому его тянули к себе брега Средиземноморья, что здесь он находил остатки древней цивилизации – это мало волновало его – хотя бывало – Таормино с задником Этны – но почему-то вот это сочетание каштанов и пальм – мимоз – которые он никогда не любил в Москве – оливковых деревьев, магнолий, настурций, приморских сосен, приморских гор – весь этот субтропический винегрет – климатическая терпимость – она лишилась невинности в Лос-Анджелесе – первый мужчина был учителем физкультуры из ее школы – ты замечательный любовник – на что Сисин вообще ничего не ответил – тоже мне приключение – и какой жалкий у нее подбородок – да – но потом, когда она принялась рассказывать, как обучалась музыке – клавиши на дедушкином рояле были очень тугие – она не могла с ними справиться – и желала дедушке смерти – он очень расстроился, подумав, что желал – и это нельзя отрицать – смерти Ирмы – не далее, как в прошлом году – и это воспоминание вызвало у него запоздалое, сырое раскаяние – Сисин совсем по-другому стал думать о горбоносенькой – ему уже больше не казалось, что она-она скопилась в горбоносенькой и щерится – нет – она быстро загорела и отдохнула – как это бывает, когда тебе еще нет тридцати – ее нос показался ему если не полным значительности, то, по крайней мере, вполне приятным, во всяком случае, сносным – она бы могла – умненькая, даже вполне симпатичная – составить счастье многим замечательным людям – почему бы не мне? – и эти бухты, и эти дрожащие огни на горах – и это накопленное столетиями богатство – он посигналил «Фиату», не желавшему уступить ему дорогу – cretino! – и эти молодые люди, обнимающиеся на улице – и не собирающиеся делать ничего предосудительного – повалил снег – машина уперлась в сугроб и заглохла – он пробовал завести – напрасный труд – снег засыпал лобовое стекло – «дворники» не работали – отключились все системы – он откинулся на сиденье в отчаянии – открыл дверь – рядом был тротуар – он увидел перекошенные родные морды – собрание родных подлейших морд – они смотрели на него с нескрываемой ненавистью – он выглядел человеком, который просит о помощи – вместо помощи один – в нелепом синем комбинезоне – сказал – почему это ты должен ездить на «ягуаре», когда мы ходим пешком и ездим на трамвае? – он понял, что с их точки зрения вопрос законен – он сам застрял на полпути – он возмущен незаконностью законного вопроса и готов защищать свое право делать все, что ему заблагорассудится – они правы по неписаным историческим законам их общей родины – они вправе спросить – и по его растерянному лицу видно, что он признаёт это право – он не иностранец, способный удивиться – он признаёт – и оказывается в слабом положении – они начинают возмущаться – они прут на него – эти страшно родные животные лица – от них воняет – родным – один хватает его за горло – мертвой хваткой – Сисин в ужасе бьет ему в морду – просыпается с сильным сердцебиением – лежит в недоумении – почему после мимоз мне снится сон о России? – почему она так мерзка? – ведь я пытаюсь ее здесь защитить – я читаю в газетах только о ней – все остальное мне неинтересно – пьющие водку немцы сочувственно кивали – я бы и сам покивал, да не знаю кому – только раз в жизни – когда мы обогнали чехов по части демократии – и двое пришли – выброшенные с работы – и стали жаловаться – даже джазовый клуб не разрешают – старые, раздавленные люди – один работал на бензоколонке – другой притаился в государственном издательстве – под видом любителя русской культуры – Сисин подумал, как они удивительно жалки – со своими жалобами – как я – он поворачивается на другой бок в надежде, что приснится другое – но только он засыпает, как его нагоняет еще более мерзкий сон – хищная, еще не старая, жирная, потная баба протыкает другую – не менее потную – ножницами – маникюрными – но сон этот как бы в тумане – даже смотря его – он понимает, что не запомнит – злая Европа ощетинилась своими генеральными консульствами – ничего – объебем – прорвемся – я никогда в жизни не раскрывала ни перед кем свою душу – призналась горбоносенькая – ее хилая душа витала тут же – мне в приданое родители дадут зеленый лимон – он посмотрел на карту – Россия сильно отшатнулась от Европы – как будто ее шлепнули по рукам – она с этим не смирится – думал Сисин – он спокойным, неторопливым взглядом смотрел на юманитэ – оно его не устраивало.

Суд кенгуру! – возвестил Сисин – я кенгуру! – Я САМОСУД – Евгений Романович вырос до размеров дачной столовой – я ничего не понимаю в зоологии – признался присмиревший Жуков – я тюремная феня! – навис над ним Сисин – я блатная идиома! – Сисин принялся облизывать языком кенгуру лысый череп друга – если ты сумчатый – изворачивался Жуков – то иди, пожалуйста, на хуй! – езжай жить в Австралию! – почему царапина на моей машине для меня важнее любви, за которую я только что бился? – да и что значат показания человека, затраханного успехом? – его тошнит от непереваренных впечатлений – заспанный Феликс предстал перед взором друзей – ребята, вы чего тут? – спросил он, словно Сисин не был залит кровью с головы до пят – да вот не спится – сказал Сисин миролюбиво – Римма тоже появилась, в своих золотых китайских тапочках – идите спать – надо разобраться с человеком – завтра разберетесь – давай, Жуков – скомандовал Сисин – уйди с дороги! – заорал Жуков на Римму – Жуков схватил Римму в охапку и вынес в спальню, как на помойку – он у них, бывало, собак сторожил и кошек кормил – ожидая даров от фаундэшн[33]33
  Фонд (англ.).


[Закрыть] – лысеющий телохранитель своей жены (когда это было!), Феликс слабо заверещал, но понял: серьезное дело – поспешил ретироваться – назад в спальню – руби дверь! – скомандовал Сисин – так вышибу – ответил Жуков – он в третий раз набежал на дверь – вместе с нею весело влетел в комнату – пролетел полкомнаты – разорвал скатерть – разнес стол – раздавил стулья – разломал посуду – при старых хозяевах здесь была детская – здесь обитали дети – Жуков валялся на двери – Сисин вошел и увидел макет пиеты – налево, на детском диване, сидела юристка и гладила волосы дремлющему Рожнову – на морде у юристки лучилось счастье – сколько лет мечтала она об этой минуте! – дождалась – унизьте эту девку! – возопил Сисин – унизьте, бляди, мою Маньку, мою уходящую любовь! – дайте мне кончить, глядя на ее унижение! – хорошо – сказали бляди – сделаем, как захочешь – напоите ее! – Манька кончала под простенькие истории – она сама любила придумывать простенькие истории – про купе – где двое командировочных, распив бутылку и не спросив разрешения, лезут ей за пазуху, суют в рот и в попу большие командировочные хуи – составился заговор – собралась на даче компания – ангелоподобную Маньку девки напоили – повалили на диван – стали трахать пальцами – Манька хрюкала – потом ее вырвало – Крокодил с Бормотухой радостно, по-собачьи сожрали ее блевотину – потом она кончила от прикосновения к ней шершавых женских сисек – в высоких зимних ботинках Сисин пошел по направлению к пиете – Рожнов проснулся от крушения двери и задумался о том, где он находится в данный момент – юристка Софья Николаевна не переставала гладить волосы проснувшемуся Рожнову – Рожнов вдруг понял, что сейчас его будут бить – он поднялся на локте и даже быстрее, чем можно было от него ожидать, перенес ноги на пол – тут выяснилось, что он в очках – Сисин увидел выражение его лица и понял, что сейчас состоится человекоубийство – недолго думая, Сисин прицелился и от всей души ударил Рожнова в морду зимним сапогом – он бил, как по футбольному мячу – он знал, что человек – маленькое тягучее животное, которое требует кропотливого внимания – многие из опрошенных – вздрогнув от удара, быстрым голосом заговорила Софья Николаевна, глядя прямо перед собой – своим самым любимым занятием в жизни считают еблю – ебутся много – каждую ночь – оттягиваются – иные целую зиму откладывают деньги, чтобы летом покупать ягоды и фрукты – Сисин испытал приятное чувство – Рожнов перелетел через диван, увлекая за собой лесбийскую Софью – они оба провалились в дыру между диваном и стеной – теперь Рожнов выползал из-под дивана в прямом решении убить Сисина – очки разбились, втиснувшись в лицо – обезображенный Рожнов, как реваншист, выползал из-под дивана – Сисин понял: – не надо ждать – он подскочил к поднимающемуся на ноги еще совсем недавнему другу и нанес второй удар сапогом в умную небритую морду, которая много пила и курила, была близка к таланту и славе – впрочем, хуй с ней – Рожнов был умирающим гладиатором старой мысли – он любил, когда за него шутили – вроде «надо лишить нашу Родину-мать ее материнских прав» и т. д. – он износился поколенчески, вместе с умами гораздо менее изощренных голов – он нуждался в ликвидации – но они еще оставались в живых – Сисин сбил с ног Рожнова, и тот, опять улетев за диван, застыл – на этот раз как-то совсем по-особенному – потом по-разному толковали эту драку – некоторые полагали, что Жуков помогал Сисину в его справедливой борьбе – Сисин был чудовищно работоспособен – напротив, Жуков стоял, как арбитр, не позволяя никому вмешиваться – вдруг все запричитали – Рожнова убили! – Сисин был очень спокоен – Рожнов был в молодости боксером-любителем – убить его было нелегко – запричитала жуковская блядь Софья – сам Жуков нахмурил брови – Сисин закурил сигарету – ему было приятно убить знакомого человека – ему показалось, что он посадил дерево – откуда ни возьмись, вбежали трое – Римма, ее вечно заспанный муж и дочь Рожнова – десятиклассница сразу побежала к папе – Сисин понимал, что школьница взволнована, полна жизни, неподдельной тоски – это ему понравилось – он стоял посреди комнаты, и остальные обходили его, как тяжелый предмет – пошли, Жуков – сказал Сисин – нечего нам тут делать – он потушил бычок о подошву – позвонила ласковая – называла ласково – Манька! – свидетельница моей жизни – дорого торгующая подробностями – десятиклассница стала плакать – Софья по-лесбиянски обхватила ее и замерла – довольная – мы сели в машину – было по-зимнему холодно – как автора Детей, где, строго говоря, было больше сладости предательства, чем разоблачений, меня волновало пражское предательство Анджея – я поручил Анджею опеку над Воркутой – она уезжала на следующий день – расстались по-братски – Анджей предоставил ночлег у себя в комнате «Хилтона», чтобы ей не платить за номер – кровать оказалась большой, но единой – Анджей вернулся в номер поздно, когда она уже спала – от него несло правительственным коньяком – зимой Сисин ехал на встречу к Анджею – была строга варшавская конспиративная сходка – они обнялись – Анджей был в то время на минуту европейским героем – не понимавшим одного: – прыжок в свободу нужно продлить до самой смерти, до самой земли – никто не станет слушать про тихую Польшу – про этот венский филиал – Анджей просчитался – но остался вкус конспирации – переправка документов через границу – конспиративные встречи с дипломатами – клятвенная борьба с антисемитизмом.

Польский дворовый мальчик подошел к машине и сказал:

– Дайте прикурить!

Я не знал, как поступить. Мальчик был еще маленький. Мальчик наклонился к стеклу машины и сказал:

– За паном следит полиция. Там, наверху, круглосуточно стоит машина.

Сисин уже забыл, как он переволновался – как он боялся, что при переезде границы его накажут – он не забыл подпольного героя – за паном следит полиция – Сисин занимался подрывной деятельностью – у него тогда была моральная основа – она была не артикулирована – как же его безбожная мама, которая всю жизнь легкомысленно посмеивалась над религией, сподобилась? – здесь было не богоборчество, а высшая стадия атеизма: брезгливость – омерзение по отношению к вере – срамной апофеоз – Сисин следил за тем, как Вера Аркадьевна наливает в чашки заварку – мам, мне покрепче, пожалуйста! – еще покрепче! – извечный «Earl grey» – и это безбожное лоно в момент наивысшей негации было засорено Божественной спермой – сегодня Манька ушла навсегда – опять все всколыхнулось – ходил грустный – навсегда – вспомнилось лучшее – но за секунду до того, как она стала выяснять в последний раз отношения, мне самому захотелось сказать: – ну все, хватит – она сидела в машине, постаревшая, подурневшая – Женькин, миленький, я больше не могу – все или ничего – она была, оказывается, трупом после наших встреч, когда я украдкой смотрел на часы, как классический любовник – я уже устал от нее – но она так верно любила меня, что не могла примириться с второстепенной ролью – она хотела жить вместе, родить ребенка – она заплакала – она редко плакала – зараженная мною мелкими насекомыми – она, оказывается, похудела из гордости! – на нее уже не так оглядывались, как раньше – до смешного краток век бабы – она не может больше быть любовницей – ей мама тоже сказала: хватит – пора устраивать свою жизнь – ты посмотри, как я исхудала – юбки падают – просто труп – а я-то думал: блядь, содержанка – вот какие разные точки зрения! – сидя в машине, она поглядывала в боковое зеркальце – ты чего там увидела? – себя – по обыкновению – при расставании – я ее обрадовал: – проверься – ее электрическим током – от кого? – а с женой спишь? – хищно, жадно: – сколько раз? – никогда до этого не спрашивала – я ей неделю не звонил: не хотелось – лень было – подурнела – подарки тянет – деньги – инфантилизм развела – западные девушки поскромнее – не требуют – рады малому – а тут цветы покупай, сигареты, в ресторан води – итого, как блядь на Сан-Дени – Фредерик ходил туда по понедельникам проверить свою уставшую мужественность – взбодрить себя жестким пятнадцатиминутным опытом – почувствовать себя Монтенем – я тебе сосу, и мы делаем любовь – а ты раздеваешься? – нет, я не раздеваюсь за триста – но за четыреста я раздеваюсь – а грудь можно потрогать? – только до сосков не дотрагивайся – я терялся от невозможности влезть ей в душу – залезть в нутро – она была убеждена, что я ее люблю так, как никого не полюблю никогда – но и к себе самому я не мог пробраться – столько завалов – столько хлама – с другой стороны – думал Жуков – как соединить это с отведенной им для себя ролью божества? – много нескладного – почему Сисин должен судить человечество? – Жуков был верным другом – ему передавали разные люди, что Жуков сказал о нем: – мы с ним навсегда – и когда Сисина ругали, Жуков смягчал характеристики – но когда он сам разговаривал с Сисиным, он был строг, как настоящий друг, родившийся на Северном Урале – и тогда Сисин подумал, что ему будет худо, если он провалится – и Жуков его обскачет – Сисин просрет – ему хана – и Жуков его обскачет – значит, самоубийство? – не началось ли оно тогда, когда он лизал жуковский череп и чувствовал себя кенгуру? – Манька его учила: не будь говном, не ходи по посольствам, не ебись с кем попало, пиши – он писал мало – но он писал мало не потому, что болтался и шлялся – нет, поэтому тоже – и все ему говорили: пиши – все девки – как одна – кроме Рыжего Крокодила и Бормотухи – те не говорили – Крокодила все больше начинали волновать секреты власти – культуры ей уже было мало – Бормотухе было недоступно пересказать происшедшее с ней накануне – не получалось у девушки – все к лучшему – заговори она членораздельно, мир покрылся бы сыпью – Манька исчерпала себя – но он знал, что нет – что в последний день – в последнюю минуту – она поймет его лучше – а пока не наступила для него – он останется один – лучше Маньки он никого не найдет – ему эта мера отпущена – пресытился – стану Божьим внуком – мои отношения с судьбой дают мне некоторые основания – конечно, энергии поубавилось – отсосали энергию – струя мочи бьет все слабее – но все равно – реквием по Маньке не удался – что-то магическое исходит от тебя – писала немецкая фарфоровая свинка – я вышла прогуляться в соседнем лесу – еще не настала ночь – было много светлячков – они летали в траве – казалось, звезды спустились на землю – когда я думаю о тебе, мое тело омывается Гольфстримом – когда я уходила от тебя в ту ночь, ты мне улыбнулся, такой молодой и красивый – мое тело тоже омывается Гольфстримом – когда я читаю твое письмо – мне не хватает земного тепла – человеческого солнца – оно погасло для меня – я размазываю говно – бежала с подносом через вечерний сад – бокал разбился – счастливая-пресчастливая – с таким задорным лицом – гутен абенд![34]34
  Добрый вечер! (нем.)


[Закрыть] – она сделала на десерт дыню с куантро – вышло очень невкусно – Сисин мужественно съел дыню – только в Париже не говори, что ты ел дыню с куантро! – милая! – мне было хорошо с тобой! – держите меня за руки – я обсираю самых близких людей – мне не хватает тепла – родители не дали – так считала Ирма – но детство было счастливым – я помню – спасибо за это тепло – мне не хватает тепла – согрейте меня – я заплачу от благодарности – похлопайте меня по плечу – подбодрите – почему вы меня не любите? – мое тело омывается Гольфстримом – подари мне свои фотографии – думай обо мне – мне ничего больше не надо – мое тело омывается Гольфстримом после твоего письма – спасибо – спасибо – думал Сисин – но я проскочил жизнь – я перерос ее маленькие прелести – покажите мне светлячков – нет сил остановиться, рассмотреть пустяки – по дороге родители потерялись – они хотели доказать, что не зря прожили жизнь – Господи, как они постарели! – вот они стоят – а вот их немногочисленные разбитые друзья – некому прийти на день рождения – делать вид, что не хочется хлопотать в юбилей – пара поздравительных открыток на видном месте в прихожей – некому вынести гроб – они не так прожили жизнь – не в то верили, не верили в Бога – папа, ты встретил меня на вокзале – вот ты стоишь, совершенно седой и сутулый – со своей оптимистической бородавкой на лбу – с полуоткрытым ртом – ты задыхаешься – ты уже не играешь на бильярде – болит рука – я всегда боялся обыграть тебя в шахматы – в пинг-понг – я никогда этого не сделал – я специально никогда как следует, не научился – кто я такой, чтобы их судить? – но почему они не смотрят в мою сторону? – почему семейные праздники с каждым годом все больше похожи на остопиздевший театр абсурда? – мы никогда не объяснимся – мне нужны светлячки – мои старенькие родители – как они стеснялись – как гордились мною! – дайте мне силы их любить – дайте мне силы их пожалеть – дайте мне сказать им нежные слова перед смертью! – почему я должен только уничтожать? – что за должность такая? – я пошел на Мясницкую к слепцу – научи – объясни – мы с тобой мужики хитрые – но тот уже умер – я не успел – сегодня в минуту расставания я ее снова сильно любил – не дожив нескольких дней до семилетия – не захотела – а ведь ритуальщица – в знак вечной дружбы Рыжий Крокодил обстригла Бормотухе куст пизды – в субботу понаехали милого вида художнички – стали пить – выебли Бормотуху – ее голландскую подружку заодно с ней – некрасивую – Рыжего Крокодила тоже выебли – потом все уехали – пахло окурками – мозг пропитался запахом окурков – ухо заложило – в машине очень холодно – Сисин стал ее заводить – не заводилась – Жуков нервничал – он думал: сейчас выбежит Софья – Софья не выбегала – машина завелась – они выехали и тут же провалились в сугроб – зови Феликса – сказал Сисин – зови! чего сидишь! – Жуков побежал в дом – где будем ночевать? – вышел в пижаме и валенках Феликс – телохранитель ебаный – давай, помогай – Сисин не жалел машину – залез на крышу – стал танцевать – все смотрели, как на придурка – крышу продавишь! – было лето – рядом на даче – в том же поселке – Рожнов пил водку – Сисин напился – Феликс толкал – развевалась пижама – машина ревела – Рожнов лежал мертвый – как же так? – усы у Феликса дрожали – убить человека – воскреснет – заверил Сисин – какое там воскреснет! – усомнился Феликс – не ной – сказал Сисин – толкай! – Жуков тужился – снег летел из-под колес – толкай! – орал Сисин – убийцы – командиры жизни – тужились и толкали – снег летел им в нервные морды – выехал из сугроба – неси сигареты – сказал Сисин – он был как вождь, как учитель – Феликс побежал в дом за сигаретами – ну что, не воскрес еще? – спросил Сисин, затягиваясь – уже разлагается – зашептал Феликс – появились трупные пятна – чего это он так быстро протух? – удивился Сисин – еще и получаса не прошло – может, Софью с собой возьмем? – куда? – в Москву – я в Москву не поеду – сказал Сисин – найдем, где переночевать – где найдем? – найдем – они уехали, не сказав Феликсу ни спасибо, ни до свидания – Феликс трусливо смотрел им вслед – они стали стучаться в дачи – никто не открывал – было шесть утра – было красиво вокруг – фонари догорали – зима – удовлетворенно сказал Сисин и потрогал голову – вдруг вдалеке появился умерший Рожнов с дочерью – они приближались – воскрес! – обрадовался Жуков – будем драться опять – сказал Сисин – Рожнов подскочил – ударил Сисина в лицо – Сисин пропустил удар – Жуков схватил Рожнова за руки – Сисин достал из багажника монтировку – Рожнов схватил Жукова за шапку и, к удивлению Сисина, забросил ее за забор в снег – в детстве Сисина так поступала милиция с мальчишками – хватала за шапки – когда они подглядывали голых баб в бане в переулке – с шайками – в дырки в матовом стекле – одна загрустила, сидя на мыльной лавке – опустила головку – на грязном диване лежали четыре голые бабы – это было сладкое подглядывание – они ходили специально гулять к бане – на прогулку – к бане – Вера Аркадьевна поощряла: дышит воздухом! – выскочил мент – схватил приятеля Сисина за шапку – и тот остался – не побежал – было очень жалко шапки – не побежал – Сисин посмотрел на это и поразился психологической оснащенности милиции – он пригрозил монтировкой – Рожнов ударил Жукова – Жуков хоть и большой, но нескладный – с маленькими аристократическими ручками плебея – он все время поскальзывался – и тогда Рожнов его больно бил – Сисин не ввязывался – дочка смотрела – глядя на Сисина с преувеличенной ненавистью – Сисину надоело – он толкнул Рожнова – ему было противно, что тот сорвал у Жукова шапку – а Жуков сорвал у него – и тоже бросил – они дрались без шапок – Сисин толкнул Рожнова – тот упал – Жуков ударил Рожнова – дочка пронзительно закричала на дорожке – она бросилась на Жукова – Жуков взял ее и выбросил в кювет – как ненужную, непрактичную вещь – она долго там ползала – как будто задумавшись – Рожнов полез к Сисину в машину – двигатель работал – Сисин думал, что Рожнов хочет куда-нибудь уехать – но Рожнов просто хотел испортить машину – он нажал изо всех сил на газ и так держал, пока не запахло резиной – ремень порвался – Сисин выволок Рожнова из машины и стал больно бить его за то, что тот сломал машину – он не видел его лица, но бил по нему очень метко – наконец Рожнов сказал, что он хочет поговорить – зачем ты бьешь своего учителя? – спросил Рожнов – если разобраться, он был не прав – Сисин никогда не держал его за учителя – пахло резиной – Рожнов дал ему некоторую уверенность в том, что в мире бывают умные люди – Рожнова влекло к Богу – он как-то неловко нашел его слишком скоро – не находил, не находил – а тут вдруг взял и перекрестился – а потом опять потерял – см. выше об этом статью – и Жуков тоже туда – женился на Софье – Сисину было грустно: – И. X. оказался бледной копией самого себя – но люди-то кто? – мытари да рыбаки – Сисин сказал: – оживет – и Рожнов ожил, и стал его пиздить – Сисину было скучно с людьми – он нашел женщин как средство от скуки – но надоело побеждать – работать в режиме конвейера – Рожнов сел в машину, и Сисин сказал: зачем сломал? – зачем ты меня убил? – в свою очередь задал вопрос Рожнов – Сисин сказал: – ничего подобного – зачем машину сломал? – Жуков ходил вокруг машины и говорил: мне холодно! я простужусь – я без шапки – враги не обращали на Жукова никакого пристального внимания – Сисин подумал немного и снова ударил Рожнова – но не монтировкой – а просто кулаком – они стали драться в тесной кабинке – непредвиденно громко включилось в машине радио – они с отвращением его выключили – голова Сисина опять стала кровоточить – он замазал кровью весь потолок – обозлившись, он стал бить слабеющего Рожнова изо всех сил – Рожнов взмолился – его дочка выползла из сугроба и смотрела на Жукова – Жуков снова выбросил ее в сугроб на всякий случай – папа, меня бьют! – крикнула школьница – не ври, девочка! – строго сказал ей Жуков – при дочке бить папу было, наверное, нехорошо – но Сисин бил папу – Рожнов наклонился к руке Сисина и укусил – Сисин больше удивился, чем заорал от боли – он не знал, что Рожнов так близок темной стихии блатных – он не знал, что свой первый мандарин девятилетний Рожнов съел с кожурой – Сисин схватил его за волосы – академик все-таки прокусил ему руку – испортил машину – Сисин добил Рожнова и выволок его из машины на снег – Рожнов лежал на снегу – на месте лица у него было месиво – ну, все – сказал Сисин – он посмотрел на прокушенную руку и долго мочился с паром на колесо, не стесняясь старшеклассницы – наконец Рожнов встал и предложил Жукову мир – они оба были со слабыми нервами – а Сисин, дрожавший от возбуждения, был с сильными нервами – у него они были сильнее – Жуков хотел было помириться – Рожнов это увидел – Жуков принадлежал к тем людям, что готовы мириться в самых неподходящих условиях – объятие вышло неловкое – они разговорились – Сисин почувствовал себя преданным, бесчеловечным – он стал прислушиваться к голосам перед сном – они говорили банальности – но иногда по этому каналу связи Сисин угадывал иные миры и инструкции – голоса жаловались и обсуждали подробности жизни – Воркута в наушниках тоже слушала бесполезные разговоры – любовь к боли (любовь на всю жизнь) была заразительна – только раз до того Сисин встречал ярко выраженную любовь к боли – об этом в Детях эзоповым языком – ну, пожалуйста – Манька полюбила вылизывать кал из сисинской жопы – пожалуйста, не мойся перед свиданием – а та – он хранил о ней милые воспоминания – из Детей – она уже стала старухой – с разросшимся тазом – постепенно Сисин понял, что он не совсем человек – он стал думать: кто я? – они все считали его бесчеловечным – кто был Сисин? – Рожнов удалялся – так было всегда – с Жуковым он почти помирился, несмотря на шапки – слышал? – слышал последнюю шутку Венички? – пукать надо картаво, с еврейским акцентом – Рожнов и Жуков захохотали, наклонившись вперед – сжимая ладони коленями – Сисин знал: с ним такого никогда не случится – ему запрещено так мириться – так обниматься после драки – счастливые – с завистью думал Сисин.

Бреясь утром перед сборами и очень волнуясь – в стране издевательств и унижений Сисин занимал последнее место с края – Сисин порезал себе кожу на адамовом яблоке – он заклеил пластырем рану и поехал на сборы – там все было окутано тайной, как на войне – никто не знал, ни куда едем, ни когда – к вечеру в автобусах их отвезли на Павелецкий вокзал – грузили в плацкартные вагоны – везли ночь – утром на платформе нас встретило золото полковых труб – простоволосые пассажиры оглядывались – на грузовиках поехали по лесам, по полям – остановились у болота – ночами квакали лягушки – объявили военную тревогу – решив, что немцы, местное население ушло в партизаны – ходили военным строем – каждый божий вечер ели треску – вдруг американцы высадились на Луне – ели треску – ходили как в воду опущенные – все просыпались с маленькими опущенными хуями – антистоин! – в киселе – кисель никто не пил, кроме импотентов – Сисин в жару надевал гимнастерку на тренировочный костюм, чтобы не запачкать армией домашнее тело – он не застегивал пуговицы на горле – но белый воротничок неуклюже пришил – все завидовали порезу – наносили удары в сердце немецких городов – разрывали красные сосуды автобанов – семь причин, по которым американцев нельзя считать великой нацией – ну, во-первых, не нация, а эмигрантский сброд – дальше – дальше не помню, товарищ майор – отправили на кухню чистить картошку – в ржавых ваннах оттаивала треска – дух стоял – французы любят красное вино – напившись, у них краснеют щеки, носы, и они становятся очень болтливыми – майор рассказал о том, что вербовать перебежчиков нужно с помощью сентиментальных листовок – Сисин написал рождественскую листовку с призывом переходить к нам в плен – француз, война для тебя закончится – не нужно будет бояться пуль – в те дни, пока ты сидишь в окопах, твою невесту ведут в ресторан штабные парижские крысы – ему представилась любимая Ирма – белые ночи – сдавайся – переходи на нашу сторону, француз! – если бы не Октябрь, Россия была бы самой богатой страной в мире – мечтала Элла Борисовна – тогда бы вы не родились – вмешался Сисин – а это еще не известно – сказала Элла Борисовна с вызовом – мои родители не были случайным семейством! – Марк Шагал в личной жизни был мелочным человеком – мимоходом поделилась она воспоминанием – майор объяснил, что нельзя близко подходить к передатчику – можно от резкости голоса обосраться – они залегли на противоположном берегу озера – они должны были записать текст листовок – ничего не было слышно, кроме хрипов – Сисин лежал в траве и кусал травинку – в армию он взял сценарии Бергмана – он хотел выбить армию скандинавской культурой – ночью ушли в самоволку – ползли к бабке за водкой – как увидели машину с офицерами, бросились в канаву – молодая жизнь была полна ярких красок – пролежали в канаве час – оказалось: – шлагбаум – сделали марш-бросок – в лесу насобирали большое количество грибов – варили в ведрах – ели – не отравились – Сисин нес огнемет – он рассказал всем, что у него прошел порез, но он снова наклеил на здоровое горло пластырь – лейтенантики были провинциалами – боялись московских студентов – однако старшие офицеры были суками – их выстроили перед столовой – курсант Сисин, три шага вперед! – Сисин вышел – перед ним стоял полковник-командир – это что у вас? – спросил Рубинский, указуя на пластырь – рана – сказал Сисин – иначе говоря, порез – однажды их подняли по тревоге – Сисин спал на втором этаже нар – под ним спал тихоня-педераст – в университете он получал хорошие отметки – Сисин со священным ужасом смотрел на спящего деревенского педераста – педераст – надо же – Красиков знал службу – их сгубил юмор – от меня до следующего столба шагом марш! – капитан обиделся – стенгазету запретили – все ушли маршировать – казарма приобрела домашний вид – громко квакали лягушки – Сисин писал Ирме сентиментальные письма – называл ее ласковыми словами – Красиков предложил выпить – закусить «Аленкой» – буфетчица, поколебавшись, налила по стакану – было девять часов утра – преодолевая отвращение, Сисин выпил – их в окно заметил сержант – он подмигнул – завидуя – порез, товарищ полковник! – Рубинский был начальником сборов – Сисин был тогда еще не Бог – он был солдат – курсант – солдатик, пропусти – нельзя – сказал Сисин – стреляют – по тревоге все быстро оделись – выстрои лись – капитан спал под деревянным крыльцом казармы – разошлись – пошли спать – снимите пластырь – приказал полковник – не могу – сказал Сисин – там рана – мне больно – отправляйтесь в санчасть – приказал полковник – без справки не возвращайтесь – Сисин, горестный, отправился в санчасть – он боялся, что его отдадут под трибунал и расстреляют – в санчасти никого не было – Сисин сидел на крыльце и курил – пришел лекарь – что у тебя? – понос? – Сисин боялся военных лекарей – они заставляли приседать голыми – разденьтесь до пояса – он разделся – врач послушал сердце – снимите трусы! – нагнитесь! – раздвиньте ягодицы! – Сисин умирал от сладости унижения – он всю жизнь мстил армии – раздвигая жопы, как кусты – его волновала беспомощность ануса – на диване на Сретенке сплелись четыре девки – у всех на грязных ногах синяки – в черных плавках Нюшка была лесбийским атаманом – она их по очереди переебла двумя пальцами – она ебла их, как будто стреляла из пулемета «максим» – Сисин сидел и смотрел, подперев кулаком щеку – девки перепились – Тома бегала за водкой – у нее из майки ненароком выскочили грудь и крест – Нюшка схватила ее за шею голыми ногами, как клещами – наверху красовалась черная Нюшкина пизда – Нюшка нажралась крутых колес – запила водкой – ей бы проблеваться, а она водкой – верная Бормотуха – она постоянно по-мелкому обворовывала Сисина, но тот ничего, не издал ни звука – она переметнулась к девкам – призналась Сисину в любви – найди мне мужа – девки проснулись в обнимку с медленно остывающей Нюшкой – визгу было! – врачи не ехали – надели ей черные плавки из вежливости – перед милицией – двадцать два года – жара – почернела – запахла резко – из нее потекло на диван – и на Ти-и-ихом океане (взявшись за руки, вполголоса пели девки) свой закончили па-аход – диван провонял – хозяйка Бормотухи подняла крик – покупайте новый диван – вы чего, откуда у нас деньги? – Сисин с удивлением поправил на себе маечку – изо рта у него свисал нательный крест на цепочке – ну, ты срезал ее по низам! – одобрила его Тома – Сисин выплюнул, как свисток, слюнявый крест – он сидел и смотрел, подперев кулаком щеку – расскажи еще – требовала Манька – она много пила, и вместе с ней на диване засыпали разные мужчины – Сисин был этим огорчен – он боялся, что ее нельзя брать замуж – родственница – он боялся, что после замужества из Маньки выползет таракан – сама расскажи – тебе будет неприятно – расскажи – Манька рассказала, что пока они не виделись семь месяцев, она трахнулась с двумя – у одного был ленивый хуй-губошлеп – у другого, напротив, буравчик – но тебе ведь это неприятно? – Сисин не знал, что ответить – расскажи – она кончала под эти сказки – но потом пользовалась информацией, чтобы лучше понимать Сисина – Сисин не понимал сам себя – понос? – нет, порез – покажи – Сисин показал на адамово яблоко – полковник требует справку, что там порез – военврач смотрел на Сисина – покажи – Сисин сорвал пластырь – тяжелый случай – серьезно сказал врач – есть еще пластырь? – есть – сказал Сисин – лепи! – Сисин наклеил – врач выписал справку – Сисин сказал: – за мной пол-литра – врач покачал головой – откуда такая доброта? – думал Сисин – он не знал, что все, включая доброту, заранее предусмотрено – или не все? – Сисин явился к полковнику со справкой и новым пластырем – полковник посмотрел справку и в бешенстве бросил ее на стол – они были с глазу на глаз – слушай – сказал Сисину полковник Рубинский – поверь мне: только через мой труп ты сдашь экзамен – труп – Сисин хотел упасть на колени – он хотел во что бы то ни стало сдать экзамен – иначе жизнь будет пустой и серой – товарищ полковник! – Рубинский был похож на александровских генералов – только без бакенбардов – вон! – крикнул полковник – закрыть дверь с той стороны! – Сисин молча вышел – чуть не плача – Рубинский на ветер слов не бросал – в тамбуре били стукачей и предателей – поезд шел обратно в Москву – Сисин был приговорен – все знали, что Сисин не сдаст – мало кто его жалел – через неделю госэкзамен – были ли у Сисина друзья? – он решил все вызубрить и сдать – но он не учил военное дело три года и ничего не знал – он знал только, что армия – это говно – но это было не очень серьезное знание – воспоминания в обратном порядке пронеслись в сисинской голове – когда Жуков достал пистолет – не стреляй, сказал Сисин – я пошутил – Жуков медлил – я слишком поверил тебе – сказал Жуков – Сисин вошел на военную кафедру – он показал дежурному красный картонный пропуск с золотой звездой – коридор был в багрянце и золоте музейной славы – мировой бестселлер: «калашников» в разрезе – боевые, пробитые вражеской пулей потемневшие плюшевые знамена – однофамилец Жукова во всю стену с биноклем на фоне надолбов, «катюш» и салюта – маршал Конев с лицом-колобком на героической переправе через Вислу – они умели крупно побеждать – устав караульной службы в картинках – Сисин невольно залюбовался – лишь один полковник Рубинский портил всю эту красоту – как будто разжалованный, лишенный погон, висел он в своей черной рамке – и даже ордена не спасали его от бесчестия – от чего он умер? – обернулся Сисин к дежурному – а хрен его знает! – откликнулся дежурный без всякого воинского сочувствия.