Текст книги "Школа наемников"

Детина с топором толкнул его в плечо, ощерился:

– Ты кто такой, а? Чё такой дерзкий?

«Чем больше шкаф, тем громче падает», – вспомнил Кир, схватил громилу за руку, дернул, сделал подсечку и повалил его на пузо, сам уселся сверху, выкручивая руку и приговаривая:

– Не смей меня трогать, урод!

Братья, вылупив глаза, наблюдали за расправой и лыбились. Доказав свое превосходство, Кир отряхнулся.

– Мутант с вами, сдыхайте.

– Стой… – В голосе громилы с веревкой сквозила неуверенность. – Это далеко, место твое? Омеговцы – что?

– Облава, – проговорил Кир зловещим шепотом.

По ужасу, перекосившему рыла братьев, он понял, что это слово им известно очень хорошо. Похоже, повелись дебилы.

– Давайте знакомиться, что ли. – Курсант опустился на плоский камень. – Меня зовут Кир…

* * *

Постепенно злость схлынула, испарилась, как вода после сезона дождей, оставив выжженную пустошь в душе Лекса. Разорвать Гуса голыми руками больше не хотелось, он вызывал омерзение, как дохлый, начинающий портиться ползун. То и дело Лекс чувствовал, что Гус пялится на него, но встретиться взглядом не удавалось – Гус успевал отворачиваться. Боится? Скорее, ненавидит. Надо будет его пристрелить после того, как он вооружит «мясо», благо тайник находится на западе, недалеко от высоты, да и дикие за поживой охотнее ломятся. Вон, Авдей вспотел весь, а танкером прет. Даже мутант забыл, что у него голова болит. Один Артур задумчивый и смотрится как породистый скакун среди тяжеловозов. Все-таки парень на нерадивого курсанта похож. Гуса придушить не дал, хотя самому он поперек горла. Представление о чести у него имеется… Уж Артур точно не стал бы бить в спину, как Кир… А как же Гай, как же его рана?.. Гай выживет, это не имеет значения.

Лекс опасался, что некроз отрезал путь к высоте.

С одной стороны, было бы проще: задание выполнить не удалось ввиду форс-мажора. Но с другой – оно-то уже почти выполнено! Артур рассказал, что отступали в панике, теперь люди ни за что на запад не сунутся, но пошли же, да и козырь Гуса сработал.

Вскоре страхи Лекса рассеялись: некроз сморщился и будто бы даже подсох, симбионты куда-то подевались.

– На-адо же, – задумчиво протянул Артур.

Все, кроме Гуса, воспрянули – некроза, которого они боялись, больше нет. Лексу и самому неуютно рядом с ним: чужеродное, противоестественное явление. Накроет – и ты ходячий труп.

Гус уперся руками в бедра, шумно вдохнул-выдохнул и взмолился:

– Подождите… Сейчас упаду. В горле пересохло. Давайте попьем, что ли?

– Тута спуск паршивый, – сказал Авдей. – Терпи, Падальщик. Ломако, ты ведро не потерял? А то как мы на высоте-то без воды?

Подволакивая ноги, Ломако плелся в самом конце колонны.

– Ни! – крикнул он. – Ось воно, тильки вода расплескалася.

– А зачем вообще ведро? – спросил Артур. – Фляги есть… Да и неудобно с ним…

– Талиф-фман, – пояснил Орв, – на ф-фястье. Наф талиф-фман. Бев ведра – н-нельфя!

Лекс от такого объяснения маленько обалдел. Вот уж действительно – нельзя в скалах без помятого жестяного ведра! Вещь первейшей необходимости!

– Значит, как только можно будет, спускаемся вниз! – скомандовал Авдей.

Похоже, он вообразил себя командиром… А, пусть, вроде мужик неплохой. Лекс уйдет, команда займет Гусову пещеру… Половина с голоду помрет; кто останется – кое-как дотянет до сезона дождей… Лекс посмотрел на Артура, обросшего черной щетиной, и потер колючий подбородок. Артур отрастит смоляную бороду, станет солидным и уважаемым, из него получится неплохой вожак – справедливый…

Похолодало. По долине протянулись длинные тени – вечер близится. Придется штурмовать высоту на рассвете, а потом жариться в горах и выслушивать причитания команды. А еще завтра эти люди узнают, что нет никакой опасности, ими играли, как марионетками. На месте Артура Лекс пристрелил бы предателя. Наверное, Артур так и сделает, потому что дважды вступить в одно дерьмо – это слишком.

Из раздумий курсанта вывел голос Петра:

– Ну, Падальщик, долго еще?

Петр держал Гуса на мушке, тот исподлобья сверлил его глазами.

– Недолго. Часок-другой. Слушайте, – Гус с мольбой уставился на Артура, – оставите мне хотя бы один пистолет? Хорошо? Я ж не выживу без оружия, а там всего много, очень много! Всем хватит!

Лекс подозревал, что никакого тайника у Гуса нет, людоед просто тянет время. Будь у него оружие, не стал бы он рисковать, устраивая набег на неплохо укрепленную свалку. Но пока сказки Гуса помогали делу, Лекс предпочитал помалкивать.

– Веди давай и мозги нам не полоскай! Часок какой-то… По-человечески говорить не может! – вызверился Авдей. – Обманешь… не пристрелим, нет, – четвертуем.

Посмотрев на темнеющее небо, Гус ссутулился и побрел в сторону города Древних. Возле первых развалин, погребенных оползнем, взял восточнее и полез по скалам.

– Стойте, – скомандовал Лекс. – Гус, долго еще?

– До темноты не успеем, это в самом конце. – Гус, как ящерица, застыл на камне. Наверное, раздумывал, юркнуть в щель между глыбами или вернуться к обидчикам. Поразмыслил и вернулся.

– Ноги поломаем, – будто прочел мысли мутант. – Ночь ф-фкоро.

– С рассветом пойдем, – сказал Лекс.

На самом деле он никуда не собирался, потому что искать тайник – потеря времени, к высоте они почти добрались. Желательно здесь и заночевать. Наверняка Гус ночью попытается улизнуть – его схватят, допросят с пристрастием и прикончат.

– Ищем, где расположиться на ночь, – продолжил командовать Лекс.

– Мы с Петром пойдем, – вызвался Авдей. – Вот туда идем, наверх.

Скрестив ноги, Лекс уселся на мраморную плиту, которая еще хранила солнечное тепло. На похожую глыбу, расколотую надвое, уселся Артур. Чуть правее из-под завала выглядывал гранитный треугольник. Лекс огладил камень и нащупал рельеф. Пересилив усталость, встал, присмотрелся: «Таечка Сафронова, 1992–2010. Спи сладко, доченька, спи, наш ангелочек».

– Знаешь, на чем ты сидишь? На древней могиле. – Лекс провел пальцем по выдолбленному в мраморе узору: птица несет в клюве цветы, плавно переходящие в буквы.

Вопреки ожиданию, Артур закрыл глаза и потянулся:

– А что, живые мертвецы пришли к Древним в гости…

Похоже, открытие впечатлило только мутанта, он ходил от плиты к плите, приседал, изучая надписи.

– Эй! – окликнул его Артур. – Ты что, грамоте обучен?

– Обуфен, – донеслось из-за завала.

– Они любили своих покойников, – прогундосил Гус. – У них даже праздник был, когда они приходили к покойникам, ухаживали за могилами. Красиво, но глупо, покойника уже давно черви съели, все равно ему.

Не умиротворение царило на кладбище – тяжелое столетнее безмолвие навалилось могильной плитой.

У Лекса возникло ощущение, что его команда осквернила покой Древних и теперь «привиды» покинули могилы и глядят с упреком.

– Сюда поднимайтесь, – позвал Авдей, – тут между камней спрятаться можно.

Лекс с удовольствием поспешил к нему. Действительно, со всех сторон маленькую площадку окружали камни, проход был один.

– Отлично! – оценил Лекс. Привалился спиной к стене и вытянул ноги. Последние дни его изрядно укатали, а кладбище словно выпило остатки сил.

Тени Древних остались за пределами каменного круга. Ломако поставил «священное ведро» в безопасное место, зевнул, потянувшись. Гус попытался устроиться у выхода, но его оттеснили в середину. Мутант… мутант вел себя странно: вертел головой, принюхивался и фыркал.

– Шо трапылось, Орвэ? – Ломако шлепнул его по спине.

Орв приложил палец к губам и сложил губы трубочкой:

– Опаф-фно.

– Где? – Авдей поверил мутанту и втянул голову в плечи.

– Не пойму…

– Цэ эти, ях йих, тини? Прывиды? – Ломако придвинулся ближе к Артуру.

Артур напрягся, губы поджал, Орва взглядом сверлит. Лексу казалось: он тоже умер вместе с Витой и лежит, укрытый камнями, а его равнодушная, бесплотная душа наблюдает со стороны. Наверное, тени так и появляются. И Артур недаром чувствует себя мертвым.

– Я бы сейчас от костра не отказался. – Авдей поежился. – Ночью мерзнуть придется.

– У Гуса есть эта… не помню, как называется, – не открывая глаз, сказал Артур. – Штука, которая огонь добывает.

– Ах ты гнида! – Авдей вскочил, Гус напрягся, подался ему навстречу.

– Линза, – буркнул он. – Чтобы добыть огонь, солнце нужно.

– А ведь брешешь, Падальщик! – не унимался Авдей. – Огня пожалел, гнида паскудная!

– Не врет, – вступился за Гуса Лекс. – Я знаю, как оно работает, правда нужно солнце.

– У меня огниво, – прохрипел полусонный Петр. – Только веток соберите, что ли.

Бандиты разбежались по руинам, закопошились, зашуршали. Ничего, кроме травы, в округе не росло. Лекс надрал целый ворох, вернулся на площадку, свалил в середине. Петр щелкнул огнивом – сухие стебли занялись мгновенно. Защелкал, заплясал огонь, раскидывая по камням тени.

Вскоре команда собралась у костра. Орв где-то раздобыл веток. Петр подкидывал топливо экономно, сначала – траву и мох, ветки оставил на потом.

– Там, дэ я жив, – заговорил Ломако, грея руки, – ну, работав, було озэрце малэнькэ. Колысь дощь, воно вода з нефтю, колысь сухо, нэфть та якась грязюка. Ну так вот, втопыли там бигуна одного, Василя. Вин з рабства двичи втэчь збирався…

– Ты понятнее говори, – попросил заинтересовавшийся Авдей.

– Ну… збигты з рабства два раза пытався, його за цэ у тому болоте и втопылы, и он вроди як помэр. Но люды кажуть, что не помэр, а став опырякою.

– Кем? – вытянул шею Петр.

– Ну, опырякою… така тварюка… упыр, схожа на симбионта, тилько упыр зовсим мэртвый, та пье кров людей, а якщо не будэ у него кровы, вив ослабнэ та сгние, бо вин вже мэртвый. Так ось… стали знаходыты у того болота то собачку мэртву, то теля, и зовсим немае у них кровы. А однажды вночи встав я отлить, слышу такысь шагы: шлеп-шлеп. Дивлюся – Василь шагае, вэсь чорний, один глаз заплыл, другого немае, и зовэ, зовэ… И я за ним и пошев, пошев. Прямо у то болото, и не розумию, шо роблю. И так хорошо стало, так покойно… Да потом выскочив хтось, бах мэнэ по спиняке, а та тварюка у болото – бульк!

– Врешь! – Авдей аж подпрыгнул.

– Та шоб мене прыподняло та гэпнуло!

Сказки, подумал Лекс, краем глаза наблюдая за командой. Огонь искажал лица и придавал им первобытную суровость. Артур, свесивший голову на грудь, похоже, уже спал. Или делал вид, что спит. Гус громко кряхтел, кто-то хлебал из ведра. Думал ли Лекс, что ему придется есть из одной миски с дикими, прижиматься к ним ночью, чтоб не задубеть?

– Тиф-фо! – вдруг рявкнул Орв, и все замерли.

Что-то тонко, едва различимо пищало, стрекотало и пощелкивало. Когда крутится ветряк, звук похожий.

– Що цэ? – пробормотал Ломако дрожащим голосом.

– Упырь за тобой пришел, – проворчал Гус.

– Замовкны, щоб тэбэ прыподняло та гэпнуло!

Лекс отщелкнул нож от браслета. Отражая огонь костра, блеснуло лезвие.

– Что это? – спросил то ли Авдей, то ли Петр.

– Они приффли за нами, тут нельффя. Рано ефё… надо завтра…

И вдруг с неба упала черная тень, вцепилась в куртку Лекса, принялась рвать ее зубами, царапнула щеку острым крылом. Он тотчас нанизал тварь на нож – та заверещала, захлопала крыльями.

Воздух наполнился свистом. Лекс сбросил морок, очнулся, откатился – туда, где он только что сидел, шлепнулось еще одно крылатое отродье. Завопил Авдей, выругался Артур, кто-то бахнул из ружья. Твари сыпались и сыпались, не было им числа. Лекс схватил автомат, дал очередь в небо и крикнул:

– Стреляйте вверх, а то своих покосим!

Но его никто не слушал, людей охватила паника. Вскоре Лекс понял, что в схватке с тварями нож эффективнее. Поддел – р-раз! Р-раз! Но летунов слишком много. Один вцепился в волосы, второй прилепился к куртке сзади, ползет, подбирается к незащищенной шее. Лекс с разгону припечатался спиной к камню – раздался хруст. Ту тварь, что на голове, сбил кулаком – она шмякнулась в костер, завоняло жженым мясом. Одновременно Лекс поймал лезвием тварь, целившуюся в лицо.

– Стать спиной к спине! – командовал Артур. – Ко мне все, быстро, иначе не отбиться!

Молодец! Вовремя сообразил. Лекс прижался к спине земляка. Да, когда тыл защищен, проще. Вскоре к ним присоединились остальные. Теперь можно было палить по сторонам.

Костер потух. Твари всё сыпались и сыпались, будто обезумели. Раненые, они ползли по земле и пытались ухватить за ботинок, вскарабкаться, дотянуться до человеческой плоти. Казалось, что им поступил приказ: остановить противника ценой собственной жизни.

И вдруг поток мутафагов иссяк. Воцарилась тишина. Слышно было собственное хриплое дыхание да стрекот подыхающих летунов. Никто не верил, что все закончилось, и не спешил открывать спину. Первым решился Лекс, шагнул вперед, схватил тварь, грызущую ботинок, и поднес к лицу: похожа на нетопыря, только крупнее. Ноздри вывернутые, на лапах – когти, крылья кожистые, с роговым крючком на сгибе. Даже издыхая, она старалась дотянуться, укусить, оцарапать крылом лицо. Лекс свернул ей шею и выбросил трупик за камни.

Черные тушки ковром застилали площадку, копошились, верещали, перекликаясь.

– Все целы? – еще не восстановив дыхание, спросил Артур.

Кого-то не хватало. Лекс осмотрел свой поредевший отряд и понял: нет Гуса и Ломако.

– Где Гус? – взъярился Авдей. – Где эта падаль?! Гус, ползуна тебе в зад и в перед! Ползи сюда, отрыжка, некроз тебя побей!

– Зажилил схрон, – спокойно отозвался Петр.

– Идем его искать! – Авдей схватил карабин. – Далеко не ушел!

– Где Ломако? – донесся взволнованный голос Артура. – Ломако?!

Никто его не слушал. Авдей рвался на поиски Гуса, Петр его удерживал. Лексу пришлось вмешаться:

– Скорее всего, нет у него никакого схрона.

– А ты чего молчал?! Надо было на месте кончать эту гниду! Ты виноват! – Авдей налетел на Лекса, схватил его за грудки.

Курсант отшвырнул Авдея. Артур крикнул, обращаясь ко всем:

– Ломако где?!

Мутант покачал головой, потер виски. Перешагивая через трупики, Артур обогнул площадку, перед самым выходом в небо взметнулась стайка тварей и растворилась в темноте, открывая распростертое тело. Ломако лежал на спине, раскинув руки.

– Ломако? – Артур склонился над ним, разбросал дохлых тварей, поднял приятеля за плечи, тот сдавленно застонал.

Лекс в два прыжка очутился рядом. Лицо киевлянина опухло от укусов и ссадин, руки тоже были разодраны. Артур похлопал его по щекам, Ломако открыл единственный глаз и замычал. Только сейчас Лекс заметил, что у него нет ушей, значит, раньше этот человек был рабом.

– Да приди же ты в себя! – Артур его встряхнул – Ломако замычал сильнее.

– Артурка, затяни тебя в холмовейник! – заорал Авдей. – Ты чего не дал прикончить Падальщика?

Артур оставил реплику без ответа, схватил Ломако под мышки и потащил подальше от входа. Лекс шагал впереди и ногами раскидывал дохлых тварей.

– Что с ним? – спросил Артур у Лекса. Тот сел рядом с Ломако, потрогал его лоб, нащупал пульс.

– Не знаю. Наверное, эти мутафаги ядовитые, раны-то не смертельные. Царапины, а не раны.

По щеке Артура тянулась длинная ссадина. На разорванном рукаве его пиджака и на спине Лекс заметил кровь. Если предположения верны, в кровь Артура тоже попал яд. Жаль, из отряда выбыли два лучших бойца.

Лекс сел, прислонился к камню и закинул голову, созерцая усыпанное звездами небо. К сожалению примешивалось что-то еще, и Лексу это что-то не нравилось. Он не просто лишился бойцов, он потерял своих людей. Если Ломако не очнется, его придется бросить. Бросить не «мясо» – боевого товарища. Они пили из одного ведра, ели из одной миски… Это ведь предательство. Да и все задание с самого начала – предательство. Никакие тут не преступники, а обычные жители Пустоши, которым не повезло. Они верят Лексу…

…Был длинный коридор, как в казарме, только плохо освещенный. Навстречу шагали курсанты без лиц, пожимали руку, поздравляли. А Лекс пер к зеркалу, боясь, что тоже лишился лица. Вот оно, зеркало, – жалкий осколок… Из неизвестности, гнусно улыбаясь, таращился Кир…

Вздрогнув, Лекс проснулся: над Ломако дежурил Артур, Авдей продолжал причитать, что Гус убежал. Времени прошло всего ничего. Курсант положил руку на плечо земляка – лицо Красавчика вытянулось.

– Как себя чувствуешь? Ты ранен.

– Мелочи, – отмахнулся Артур. – В ушах немного звенит, но это ерунда. Если яд и попал, то совсем немного. Я здоровый, ничего мне не будет. – И посмотрел с недоумением.

– Я подумал… – прошептал Лекс. – Ты все сделал правильно, у тебя не было выбора. Омеговцы… Среди них тоже дерьма хватает.

Приковылял Орв, осмотрел киевлянина и вздохнул:

– Плохо-плохо, к утру умрет. Ф-фалко, хорофый был муфык. – Резко вскинул голову, уставился на Артура и провел пальцем по его щеке – парень отшатнулся. – Плохо. У кровософов яд. Они не нападают фтаями. Прилетают ночью и пьют кровь. У людей – редко. Эти фтранные. Много фтранного. Голофа в голове. Ф-фледят.

– Ты точно в порядке? – спросил Лекс.

Подумав, Артур кивнул. Подождал, когда Орв удалится, и поделился подозрениями:

– Мне кажется, он как-то связан со всем, что происходит.

– Не торопись с выводами. Совпадение. – Лекс хлопнул в ладоши. – Выставляем караул. Первая смена – Артур и Петр, вторая – я и Авдей. Ломако выбыл, значит, потом Орв и кто-то еще…

– Орф-ф фам, вы уффтали, фпите.

Превозмогая себя, Лекс кое-как расчистил от трупов кровососов место для отдыха. Мгновение – и он провалился в сон, успев подумать, что никогда в жизни так не уставал.

Когда толкнули в бок, курсант вскочил, проморгался: Артур. Измученный, усталый, в глазах странный блеск. Он рухнул на нагретое место и прохрипел:

– Ломако умирает.

Донесся протяжный стон. Посеребренное луной лицо бывшего раба блестело от пота, брови сошлись у переносицы, от сжатых губ протянулась ниточка слюны. Он дрожал, выгибался всем телом и скрипел зубами.

Авдей просыпаться отказывался: мычал и отмахивался. Пришлось хватать его за шкирку и ставить на ноги. Авдей хотел было кулаками помахать, но притих, нахохлился, вцепившись в карабин.

Луна светила в середину площадки; отражая свет, глаза убитых тварей горели синим. Вдалеке выли волки, вверху каркали заприметившие добычу падальщики. Спикировали на скальный уступ, изогнули шеи – ждали, когда люди уйдут и оставят им дохлых кровососов.

Лекс отчаянно боролся со сном и с мыслями. Он знал: спусти их с цепи – собьют, оползнем накроют и погребут под завалами. Выбирайся потом…

Всхрапнув, Авдей завалился на бок. Сидя заснул, ползуновий выкидыш! Лекс собрался его пнуть, но передумал. Он и один справится, пусть лучше потом Авдей Орва подстрахует. Чтобы не замерзнуть, курсант на цыпочках бродил вокруг спящих и прислушивался к подозрительным звукам. От усталости подташнивало, веки слипались сами собой. Когда вернется в Цитадель – а в том, что вернется, Лекс уже не сомневался, – проспит целые сутки. Вымоется и сразу уснет. На мягком матрасе, под чистым одеялом.

Орв открыл глаза в тот момент, когда Лекс склонился над ним, чтобы разбудить, встал рывком, вытащил карабин и уселся лицом к выходу.

– Лофись, парень. Ты уфтал.

– Разбуди на рассвете, понял?

Мутант кивнул.

– Повторяю: не когда тебе вздумается, а на рассвете. А Авдея сейчас растолкай.

– Понял. Фпи, не волнуйффя…

Последнее, что помнил Лекс, – Орв, склонившийся над Авдеем. Авдей, не сопротивляясь, уселся спиной к мутанту и вперился в небо.

Глава 19
Густав

Стая кровососов терзала других, Гуса почему-то не трогала. Гус слышал, как закричал кто-то из бандитов, и порадовался: на́ тебе, получи, неблагодарные твари, аукнулось вам мое унижение! Он отступил к скале, в темноту. Ничего себе битва… А ведь люди, похоже, выстоят. Вон, Ломако как руками машет, махнул левой – пять кровососов зашиб, махнул правой – семь. Остальное «мясо» орало, стреляло, металось. Про Гуса ненадолго забыли, и он понял: шанс. Единственный шанс. У него всегда было хорошее чутье на возможности и еще лучшее – на неприятности. Правда, в последнее время интуиция подводила, иначе мальчишек он в первый же день пристрелил бы и засолил, чтобы мясо не пропало. Нет, поверил. Сначала Артуру, наивному такому, а потом и Лексу, падали омеговской. Думал, если будет бойня, парни пригодятся, ведь убить и засолить их он всегда успеет. Оставил про запас.

И как все обернулось? Черная неблагодарность. Нынешняя молодежь не имеет представления ни о совести, ни о чести. Своего спасителя бьют, унижают. И все из-за чего? Из-за девки! Не понимают нынешние дети: ты у себя один-единственный, только о себе заботиться надо в любом случае и в первую очередь.

А Гус понимает. У него все было: и жены, и положение в обществе. Тогда в первый раз интуиция сбой дала, и он размяк, к людям стал снисходительнее, а его схватили и сюда засунули. И второй раз – та же самая ошибка!

Теперь ему, человеку с тонкой организацией чувств, приходится влачить жалкое существование бок о бок с «мясом», да еще и зависеть от него. Завтра бандиты поймут: нет схрона…

Под ложечкой заныло. Если бы кровососы всех бандитов сожрали, всех сволочей неблагодарных!.. Нет, ждать милости – придурь. Нужно действовать самому.

Гус по стеночке, тихо, просочился наружу. Огонь костра, крики, визг кровососов остались за спиной. Он плохо видел в темноте, а луна еще не поднялась из-за гор. Осторожно, бочком, двинулся вперед, но почти сразу споткнулся, покатился вниз и растянулся на камнях. Шипя сквозь зубы, ощупал себя: вроде ничего не сломал, а вот колено болит, распухло. Да, ночью ходить по горам – безумие. В темноте могут подстерегать волки или что похуже, но надеяться на человечность бандитов – верная смерть, он, Густав, не доставит врагам такого удовольствия.

Дальше пополз на четвереньках, обшаривая дорогу. Сердце частило в груди, от страха заложило уши. Надо было украсть оружие, разжиться факелом, но тогда они бы всё поняли, остановили бы или пристрелили сразу.

Всё, всё отняли! Размеренную жизнь, последние стволы, еще и баба сдохла – как жить, что есть? В засуху все живое на полигоне дохнет, только люди остаются. Гус закусил губу. Сел. В трудные моменты выручает холодный разум. Сейчас, сейчас он соберется с силами и спустится в долину. Забьется в какую-нибудь щель, дождется рассвета. Если сопляк не соврал и будет облава, Гус укроется в своей пещере, завалит вход изнутри, чтобы никто не подобрался. Потом станет ходить на панцирного волка с колом, лук смастерит, а может, по свалкам пошарится. Омеговцы уйдут, оставив трупы «мяса» и нажитое «мясом» добро. А Густав соберет, и пусть дразнят Падальщиком. Вон, Радим дразнил. И где нынче Радим? Валяется в развалинах города Древних с проломленной черепушкой, и косточки его уже обглоданы.

Потому что слабак. Даже мутанта пригрел, за человека держал. Один человек есть, один! Ты сам.

Снова пополз. Подвернулась рука, он упал лицом вниз, приложил к разбитой щеке холодные ладони. Сколько у него времени? Найти бы щель, забиться, зализать раны.

Над скалами появился краешек луны. Сегодня судьба благоволила Густаву, прозванному Гусом-Падальщиком…

Пока искал укрытие, упал еще несколько раз, ободрал ладони. Знобило: ночью на Полигоне почему-то всегда холодно, хотя скалы отдают накопленный за день жар. Крики бандитов стихли, и Гус надеялся, что искать его не станут – не до того. Во рту пересохло. Это нервное. Днем пить захочется гораздо сильнее. Эх, если бы не возраст! Густав считал себя мужчиной в самом расцвете сил, но давно уже сбился со счета минувших сезонов, а по годам, как принято было у Древних и как писали в книгах, считать перестал после тридцати пяти. Не мальчик, если уж на то пошло. Сидеть бы дома, наслаждаться заслуженным покоем, нянчить детишек… Гус ухмыльнулся. Нет уж. Нянчить чужих детишек, желательно девочек помоложе, только оформившихся. И жены чтобы были рядом, только не те предательницы, а другие. Ох, выберись Гус с Полигона – сколько женщин себе нашел бы! И отобрал бы двух-трех получше, покладистых и красивых. Только ведь не выберешься.

Он запретил себе предаваться унынию.

Втиснулся в узкую расщелину, свернулся клубком на камне, обхватил себя руками. Ох, принесла же нелегкая на Полигон этого Артурку. И омеговца. Ну, ничего, Густав найдет способ поквитаться, никто еще не обижал его безнаказанно!

В полусне чудилось, что занимается рассвет, но не обычный, а испепеляющий, что багровые лучи солнца щупальцами некроза вползают в убежище и камень дымится, выгорая. Когда пламя коснулось его лица, Гус закричал и проснулся.

Светало. Ободранная щека пульсировала нарывом, ныл нос, саднил лоб. Гус с трудом выбрался из расщелины и еле сел – мышцы затекли за ночь. Нельзя на голом камне спать, да еще когда опасность подстерегает, но он будто сознание потерял. Ничего, обошлось же. Густав везучий. Он огляделся – в темноте перепутал направление, не спускался, а двигался вправо… И хорошо, что не спускался: прямо по курсу сыпучка, за ней – обрыв. Никакое везение не спасло бы, свернул бы себе шею. Гус принюхался, прислушался: ни запаха костра, ни голосов. Значит, далеко ушел. Вот и славно. Насвистывая еле слышно, он выбрал маршрут поудобнее и прихрамывая побрел вниз.

Самое верное – вернуться домой. Дорога хорошо известна, в пещере есть, по крайней мере, лекарства и запас еды. Привести себя в порядок надо, вон раны так и дергают – может быть нагноение. А потом уже, когда все закончится, собирать на Полигоне чужое добро. Пусть этот сезон окажется не таким сытым и привольным, как планировалось, но Гус его переживет.

Засаду он учуял издали, выискал приличного размера камень, залег за ним. Чуть ниже, уже в долине, в зарослях кустов, неразборчиво спорили, жгли костер, пахло жареным мясом. Рот наполнился слюной, Гус сглотнул. Это что же такое, это кто такие? Попросить помощи? Сам он никогда бы не помог подозрительному бродяге, с которого и взять-то нечего.

Гус лихорадочно размышлял. Знать бы, кто там… Наконец он принял решение и со всей возможной осторожностью принялся подбираться ближе.

– …не полезу, Кир, – бубнили молодым басом, – верная смерть – на скалы. Все знают. Помрем же все.

И волки, и тени там, и этот… ыыы… черный… вонючий… ыыыы… Некроз, о!

– Да пойми ты! Пойми: это не сказки. Вы со мной сюда пришли, а в последний момент – назад повернете? – Этот говорил складно – образованный и, судя по голосу, совсем юный. – Струсили, что ли?

– Пришли, с тобой весело, – сказали голосом потоньше. – Дальше – не-е-е. Порось жить хочет.

– И Рыло тоже хочет! – взвился бас. – А ты врё-о-ошь!

– Не сказки это! – взвыл образованный, и его голос приобрел до боли знакомую интонацию. – Только помоги мне – и больше на Полигон не вернетесь!

– Конечно, – передразнил бас, – живым не вернешься.

– Да чтоб вас! Поедете в Омегу, будете под стенами жить, работать, жрать от пуза, баб тискать! И никто не тронет! Понятно?!

– Не верим тебе, – подытожил бас. – Сказочник ты.

Кто-то, скорее всего образованный, шумно вздохнул. Гус подобрался еще ближе, теперь компания была прямо за кустами. Он чуял удачу, но пока не понимал, что делать. Не спугнуть бы. Так. Значит, один тащит других в горы. Это любопытно, знаем мы одного мальчишку, который тоже в горы спутников потащил… Оба мальчишки, понятно, омеговцы. И чего их туда тянет, а?

Ясно! Они задание от руководства получили.

Гус сунул палец в рот и укусил его, чтобы не выругаться. Каким же он был дураком! Лекс, пацан, едва-едва женилку отрастивший, его провел! Наплел про уничтожение, про облаву, про недоступную высоту. А самому нужно ту высоту занять и удержаться. И вот здесь, за кустами, его противник. Как бишь? Кир.

Можно было уже отступать, действовать по плану: домой, подлечиться, отлежаться, а потом выходить на тихую охоту. Но Гус почему-то медлил, прикидывал свои возможности. На месте Кира он прогнал бы бродягу. А если предложить самое ценное для этого Кира? Информацию о конкуренте? Подтвердить его слова перед остальными, чтобы собранная омеговцем банда вперед Кира на скалы полезла?

Авантюра. И все же…

Гус отполз подальше. Выскочишь из кустов – пальбу откроют. Надо действовать осторожно. Улегся на спину, прикрыл глаза.

– Помогите! – еле слышно позвал Гус.

Гул голосов смолк. Прислушиваются. Не верят. Он вспомнил, как сильно болят раны, как ноет все тело после ночевки в расщелине и заголосил:

– Лю-уди! Помогите!!!

На Полигоне не принято звать людей. На Полигоне никто не придет к тебе на помощь. Но мальчишка – из Омеги, а Гус на примере Лекса изучил омеговских выпускников, жизни не нюхавших, забивших себе головы сомнительными ценностями.

– Помоги-и-ите!

– Чего орешь? – неприветливо спросили сверху.

Гус с трудом разлепил веки. Над ним стоял пацан одного с Лексом возраста, наглый даже на вид.

– Помоги, сынок, – прохрипел Гус. – Еле ноги унес… Воды дай.

Кир опустился подле него на корточки. За спиной омеговца маячили фигуры его спутников. Четверо. Бр-р-р, ну и амбалы. Гус снова прикрыл глаза, вспомнил все худое, что случалось в его жизни, и пролепетал:

– Не бросай старика… Отплачу.

– Воды принесите, – скомандовал Кир. – Нет. Лучше берите его за ноги – за руки и к костру.

– Это зачем? – удивился давешний бас. – Тебе приперло – ты и тащи.

– Я один не справлюсь. Что же вы, бросите пожилого человека умирать?

О, бросят, еще как бросят! Понадобится – так и вовсе добьют. Гус это прекрасно осознавал. Но виду не подал, дышал с трудом, прерывисто, постанывая. Важно быть убедительным. Наверху забубнили, совещаясь. Потом грубые руки подхватили Гуса и поволокли. Он застонал громче – и правда было неприятно, да еще с новой силой разболелось колено. Положили, плеснули на лицо воды. Гус широко распахнул рот и принялся жадно глотать влагу. Кто-то поддержал его голову, дал напиться.

Гус счел за лучшее «очнуться» и обвести собравшихся мутным взглядом.

Пятеро, считая мальчишку. Сразу видно, кто здесь омеговец. Остальные одеты в лохмотья, едва прикрывающие срам, на одном – старая шляпа с обвисшими полями. Вооружены. Вон, даже топор на поясе у крайнего слева. Босиком… Самая, наверное, невезучая банда в здешних краях. Даже не «мясо» – падаль. Одного сезона не переживут, первыми полягут.

Омеговец в грязных, когда-то светлых, брюках, кожаной куртке. Нос ему недавно разбили, а то и сломали – распух носяра, на тонком нервном лице этакая лиловая блямба странно смотрится. И синяк под глазом не красит. Невысокий, гораздо мельче Лекса, и в кости тоньше. Зато жилистый. Гусу он понравился. Непростой мальчик, сообразительный. Такой и нужен, чтобы быть его, Гуса, орудием.

– Ты кто, дядя? – брезгливо поморщился Кир.

– Гусом меня зовут, – прохрипел Гус так тихо, что мальчишке пришлось склониться к нему, – местный я. Три сезона уже живу… А тут поверил, понимаешь? Такому же сопляку поверил! На высоту звал, а потом со скалы столкнул. Я ему все отдал, а он меня со скалы столкнул…