Текст книги "Zona O-XА. Книга 1. Чёрная дыра"

Виктор Грецкий
«Zona O-XА»
Роман

Книга 1. Чёрная дыра

Христос воскрес, моя Ревекка! Сегодня, следуя Душой

Закону Бога-человека, с тобой целуюсь, Ангел мой!

А завтра к вере Моисея за поцелуй я, весь немея,

Готов с улыбкой приступить и даже то тебе вручить,

Чем можно верного еврея от православных отличить.

(ПАС)

Пролог

«Дорогой друг!

Высылаю Вам первую книгу моего романа «ZONA O-Xa», замысел которого сводится к тому, чтобы приоткрыть читателю тайный смысл написанного в священных писаниях еще 2–4 тысячи лет назад. В них, в частности, говорилось, что рубеж ХХ и ХХI веков – это время последней и небывалой битвы между Силами Света и Тьмы (грозный Армагеддон).

Но Армагеддон, как известно, не вечен и когда-то наступает решающий момент. Смысл всех происходящих сейчас на Земле событий заключается в том, что как раз они-то и являются решающими, и что все они связаны как друг с другом, так и с нашим прошлым и будущим.

Вне сомнений, мы не одиноки в Космосе. Существует бесчисленное множество Вселенных, как со сверх цивилизациями, так и с примитивными (начальными) формами жизни, и у каждой из них свой Творец – Космический разум. Он помогает эволюционному развитию своей Вселенной.

Цепь перевоплощений и параллельные миры даны человеку как непременное условие его развития. В течение многих воплощений и постоянного совершенства Душа человека накапливает истинные знания и высокие духовные качества, которые сохраняются в последующих жизнях.

Все мы проживаем множество жизней, пока, наконец, нам не удастся достичь Просветления и порвать этот замкнутый круг перерождений.

Целью долгого пути перевоплощений проходимого каждой Душой, является превращение обычного, земного человека в Богочеловека.

Именно об этой далекой цели Иисус сказал своим ученикам: «Вы боги. Совершенствуйтесь непрестанно и будьте совершенны, как Отец ваш Небесный есть».

Но бессмысленно пытаться попасть в стан Богов в одиночку, достигнув личного совершенства и просветления. Нужно не только самому достичь совершенства, но и помочь своему ближнему. Взять с собой по своим силам, столько, сколько сможете вывести, ибо единица – это Абсолют, а Абсолюта в нашем трехмерном мире просто не существует.

Очевидно, что эта тема сложна и поэтому захотелось несколько упростить и приземлить ее. Так появился замысел – показать отдельные моменты в виде шутки и некоего стёба. Надеюсь услышать и Ваш отзыв относительно написанного и продолжения задуманного.

С уважением и глубокой признательностью В. Грецкий.»

(из переписки с Батеневым)

Часть 1. Навигатор

Шел тридцатый день поста. То что это был именно тридцатый, а не двадцать девятый или тридцать первый день Гиров знал хорошо, так как в этом году сам держал Пост. Причем еще до начала Поста Саня счел необходимым предупредить об этом всех близких. К слову сказать, это его решение никого не удивило, потому как домашние и друзья держали пост уже не первый год.

Пост был необходим Гирову, прежде всего, как он считал, для укрепление Духа. Кроме этого, он в тайне надеялся, что Пост поможет ему восстановить утерянную связь Души с Космосом.

Однако, Пост давно перевалил за половину, а никаких существенных изменений в себе Гиров не примечал, впрочем как и не испытывал абсолютно никаких трудностей с соблюдением последнего. Наоборот, это его даже как то забавляло местами и поднимало настроение. Во всяком случае, там где раньше Саня мог вспыхнуть, как спичка, наорать и потом минут десять – пятнадцать курить безостановочно одну сигарету за другой, или дернуть для успокоения полста, а то и сотенку вискаря, сейчас он лишь ухмылялся, крутил фигу в кармане и мысленно говорил себе:

– Спокойствие, Александр, только спокойствие. Ты на Посту.

Итак, шел уже тридцатый день поста, когда Гиров, придя с работы, решил поправить наброски утреннего стиха. Усевшись поудобнее за письменным столом, он еще раз внимательно прочитал пришедший к нему во сне сонет. Все строки стиха были, практически, готовы, но вот расположить их в том порядке, который бы устроил Саню, ему никак не удавалось.

Да, и окончание сонета распадалось на два варианта. Он мог заканчиваться: либо – иль разорвем Гордия узел, иль снова узы обретём, но следуя своим путем; либо – Гордия узел развязав, мы сможем Крылья обрести и воспарить, а не ползти. Причем, во втором варианте Александр никак не мог поймать мысль, как же все-таки надо писать: Гордия узел развязав, или Гордия узел разрубив.

– Ладно, рубили уже, – решил Гиров. – Лучшее, враг хорошего, а то протру до дырки, – устало подумал он и, умышленно поставив в конце стиха внушительную точку, еще раз, напоследок, пробежался взглядом по написанному:

 
На круге черном белый снег,
Своей невинностью сверкает,
Словно любому предлагает,
Проверить иноходью бег.
 
 
Порвать сансары узы враз,
И, скинув кармы покрывало,
Судьбу свою начать сначала.
А там уже как Бог нам даст…
 
 
Гордия узел развязав,
Мы сможем Крылья обрести,
И воспарить, а не ползти.
 

Точка получилась солидная. Огромная, жирная хорошо заметная она стояла в конце стиха и нагло посмеивалась над всеми впереди её стоящими буквами, словами, строками и даже целыми четверостишиями. К самому же Стиху в целом она относилась уважительно и даже с некоторой опаской. Только он – Стих мог в одночасье сделать из нее многоточие, или вообще выкинуть из произведения.

– Настоящий конец, делу венец, – важно подумала она про себя и, провернувшись на триста шестьдесят градусов, весело уперлась в последнее слово «Ползти».

– Вот так, – пыхнула она гелем на стоящее перед ней Ползти. – И не холодно. А ты думал, что ты тут последний из Могикан? Кто ты такой ваще? Кто вы все здесь такие? Да, никто. А вот я точка. Конец, всему делу венец. Вот я стою здесь последней и значит все – абзац, работа закончена. А не было бы меня, стояла бы какая-нибудь запятая или того хуже многоточие, будь оно неладно…, – тут Точка чертыхнулась так, что Ползти отпрыгнуло к приставке «Не», воспользовавшись тем, что между ними был пробел.

– Ну, блин, достали уже эти озабоченные, – застонала приставка, которая была так морально измотана ожиданиями (поставят ли ее в этот раз, наконец-то, самостоятельно или опять с кем то сольют), что у нее было только одно желание – поспать.

– Слышь, отрыгни, а? Чё прилип? Иди на свое место, будь чеком, – плаксиво засопела она.

– Да, погодь ты, не кипишуй, – зашипело Ползти. – Тут точка опять выкабенивается, дай пять сек, плиз. Щас старшой отреагирует, и я моментально отлипну от тебя.

– Старшой, старшой, – капризно поджала губки Не. – Сам, вон, из пяти букв состоишь и какой то мелкоты одноразовой боишься. Не стыдно, а?

– Стыдно, когда видно, – плотнее прижимаясь к Не, ещё тише прошипело Прости. – Ты просто её не видела ни разу. Тебя ж последней-то никогда не ставят, – подкололо оно Не.

– Эта, ну просто монстр какой-то. Убийца строки, а не то что слова. Да, и какая тебя разница, всё равно уже никто толком не помнит где тебя писать отдельно, а где слитно, – натянуто засмеялось оно.

– Ч-ё-ё-ё?

– Ч-ё-ё-ё, – передразнило Ползти частицу. – Не ЧЁ, а ЧТО, деревня блин, только отрицать все и научилась, больше ничего не умеешь, не знаешь и самое обидное для нас всех знать не хочешь.

– А зачем мне, – весело закатилась Не. – Всё равно вы без меня никуда. Вон ты сколько меня воткнул в последнем предложении. Да, не прилипай ты ко мне так, – попыталась она оттолкнуть Ползти.

– Озабоченный, блин, – плаксиво простонала Не, понимая, что с Ползти ей не справиться.

– Конечно, толще меня в пять раз, вот и наглеешь.

– Ты особо то не переживай, я твою невинность не нарушу, – хохотнуло Ползти. – Я ведь всё же среднего рода. Мне все эти ваши примитивные плотские утехи по барабану, – важно надуло оно первую букву.

– Какого еще такого среднего рода?

– Какого еще такого среднего рода, – опять передразнило её Ползти. – Грамотеюшка, блин. Хотя, что это я тут распинаюсь перед тобой. Ты количество букв-то во мне посчитать не можешь. У меня их не пять, а шесть, между-прочим, чтоб ты знала.

– А, что такое шесть?

– Шесть – это пять плюс один, – отвлекшись разговором с Не и на некоторое время позабыв о точке, уныло проворчало Ползти.

– А, поняла, буду знать терь, а то я до этого тока до пяти могла считать, – ни капельки не смутившись ответила Не.

– Ну, вот и ладушки, – услышали они голос откуда-то сверху. – Теперь и Не уже до шести считает. Да, и что такое средний род тоже поняла, я думаю.

– Да-да, поняла, поняла, вы уж, пожалуйста, его на место… в общем, пусть от меня снова отрыгнет.

– Ну, голубушка, как скажете, – засмеялся Стих. – На место, так на место. Но тогда уж не отрыгнет говорите, а хотя бы отпрыгнет. А лучше так: – Пусть он снова встанет на своё место.

– Понятно, спасибо большое, – покраснев, пробубнила Не. Ей было одновременно и стыдно за свою безграмотность и неимоверно приятно что наконец-то и она смогла пообщаться с самим Стихом. Ведь это было первый раз в её жизни.

– Ещё какие-то просьбы есть? – спросил Стих, обращаясь к Не, и, одновременно, разглядывая точку. – Ух, какая она сегодня, прямо настоящий поросёнок, – подумал он.

– Да вот еще… если бы… ну, в общем, мне бы тоже хотелось хоть глазком…

– Да, не мямлите Вы, Сударыня, говорите членораздельно и внятно. Что бы Вы ещё хотели?

– Поставьте меня, пожалуйста, хоть разок последней, так хочется посмотреть на эту точку. Что это за чудище такое, что её все так боятся.

– То есть, в конец стиха Вы хотели сказать? Интересно, как это я Вас туда поставлю, – засмеялся Стих. – Не надо Вам на неё смотреть. Вы же ещё совсем маленькая. Зачем детей пугать, это неправильно. Да, и не ко мне этот вопрос. Не моя это компетенция, Сударыня. Такие вопросы решаются там, – и Стих многозначительно поднял вверх всю первую строку.

– Там? – изумилась Не. – А, что ещё и там какое-то есть?

Но Стих уже не слышал её. Он был весь поглощён установлением справедливости, порядка и безупречности в самом себе.

– Да, это даже не поросёночек, боров какой-то, – призывая на помощь одну строку за другой, пыхтел Стих.

Он бы мог, конечно, ударить сразу четверостишием или даже двумя по точке, и тогда она бы точно моментально отъехала. Но здесь была другая опасность. Точка от сильного удара могла распасться на многоточие или вообще вылететь из стиха. В общем, работа предстояла весьма ювелирная и не терпящая резких движений.

– А всё-таки интересная эта малышка Не. Ишь, чего захотела, на точку посмотреть. Вот ведь штука какая! От горшка два вершка, а тоже туда же: – поставьте последней, хочу на неё посмотреть! А, кстати, интересно всё же можно или нет поставить Не в конец? Хотя, не ко мне вопрос, – отмахнулся Стих от назойливой мысли и, добавив ещё полстроки, аккуратно передвинул точку на своё место.

Гиров задумчиво пил чай. Жена сидела напротив и, видя что он занят какими-то размышлениями, не донимала его своей болтовнёй и даже отложила на потом вопрос, который был припасён ещё до его возвращения домой и очень её беспокоил. У неё было два правила в семейной жизни, которым она следовала с начала замужества. Первое – это никогда не будить спящего мужа, и второе – не прерывать его размышления.

Второе правило Лёли позволило сейчас Гирову спокойно и уже в домашней обстановке поразмышлять на тему – Солдат и Воин. Днём на форуме по этому вопросу разгорелась не шуточная дискуссия, мнения разделились, но все они были очень интересны Гирову и, несомненно, существенно дополняли его личный багаж познаний.

Но, не это сейчас занимало Саню. Ему в голову лезла какая-то строка, даже не строка, а целый монорим, и он его уже, практически, видел. Пусть смутно, пусть не весь, без отдельных слов, но видел.

– Надеюсь, Воин я, а им разрешено, есть мясо… пить вино… – в полголоса начал проговаривать он.

Лёля молча начала прислушиваться, по-прежнему ни слова не говоря.

– Ручка нужна, – глянув в её сторону и улыбнувшись, тем самым как-бы извиняясь, что раньше окончания ужина встаёт из-за стола, сказал Саня. – Не убирай, ещё допью.

Он перебрался за письменный стол и начал писать:

 
Надеюсь, Воин я, а им разрешено
Есть мясо в Пост, и пить (немножечко) вино,
Но вот уж третий день, как на меня в окно
С укором кролик смотрит… мне не всё равно.
 

Он отложил ручку. Монорим был закончен, но что-то продолжало его беспокоить.

– Надо подождать, пусть отлежится – подумал Саня, решив вернуться на кухню.

Уже двигаясь в сторону кухни и задумчиво находу бубня: – Надо Ж дать, надо Ж дать, – он, вдруг, остановился. Взгляд его упёрся в лежащую на телефонном столике книгу.

– Воскресенье, – прочитал Гиров заглавие романа Льва Николаевича Толстого, взяв книгу в руки и постояв неподвижно несколько секунд, повернул назад. Сев за стол, он стал медленно выводить:

 
Тридцатый день Поста,
Я одинок как перст.
Ни Пушкина, ни Блока,
Ни… сурово.
Я в узел завязал себя, постясь,
А Бес… Бес мясо жрёт.
 

– Толстого?

– Да, увы, ведь нет у нас коровок.

Прочитал. Ему явно не нравилась последняя строка залетевшего в его голову не весь откуда стишка, прежде всего, из-за нарушения в ней слога. Написание стихов Саня считал для себя этаким приятным время провождением, но несмотря на это понимал, что если теряется слог, то и мысль начинает хромать и уходить с верного пути.

– Ладно, дозреет, – подумал он и пошёл допивать чай.

– Написалось, – спросила Лёля, когда он вернулся.

– Не до конца, – как бы извиняясь, улыбнулся он в ответ.

– Ясно. Санёчек, я про Шурика нашего подумала. Может, отправить ему в помощь парочку человек? Из приезжих? Узбеков, например? Они, я думаю, согласятся в деревню переехать, лишь бы там работа была.

– А, что? – заметив удивленный взгляд мужа, заторопилась Лёля. – Они, хоть, не пьющие, не подведут. Замучился, ведь, там совсем один сражаться с этим беспределом. Мало того, что Новый год с коровами одному встречать пришлось, так ещё все две недели, как прокажённый, проработал безвылазно.

– Ага, а не проработал бы две недели, как ты говоришь, как прокаженный, и был бы для этих коровушек свой Освенцим, – грустно подытожил её рассказ Гиров. – Хотя узбеки и на Севере… не знаю, не знаю.

– Поумирали бы все коровушки с голоду, – кивнула жена. – Её ведь матушку ещё и доить надо по часам, а иначе мастит и воспаление молочной железы… – Лёля тяжело вздохнула, глаза её стали наполняться слезами и она, решив, что лучше не стоит озвучивать всю вставшую перед глазами картину, попыталась взять себя в руки.

– Да, повезло всем, что Шурик в прошлом году вернулся в деревню, – согласился с ней Саня.

Он, вновь, с горечью вспомнил рассказ племянника, о том, как на Новый год все работающие с Александром в коровнике мужики и бабы, уйдя отмечать праздник, вернулись на работу уже только после старого Нового года, и ему в одиночку пришлось бороться за жизнь этих загадочных и до глубины души любимых им животных.

– Они, дядька, ведь прям как инопланетяне, – вспомнил Гиров рассказ племянника. – Смотрят, главное, на тебя огромными глазищами и такое ощущение, что всё-всё понимают и что-то тебе сказать хотят.

– Эх, Шурик, Шурик, – с нежностью подумал про себя Гиров. – Спасибо тебе за то, что ты есть.

Гиров вернулся к письменному столу и, ещё раз посмотрев на коротенькое шутливое стихо, медленно затушевал его последнюю строку, не весь откуда взявшейся гелевой ручкой, и поверх её бледно нацарапал:

– Нет, пока ещё коровы.

Итак, шёл уже тридцатый день, непонятно какого по счёту Великого Поста третьего тысячелетия от Рождества Христова. Жители планеты Земля, и те, кто соблюдал Пост и те, кто не соблюдал, в душе посмеиваясь над постившимися по-прежнему, продолжали уделять основное внимание материальному миру.

Жизнь текла своим чередом. Человечество по-прежнему считало своим главным врагом стихию, которая еще была неподвластна ему, но относилось к её капризам философски.

Земляне понимали, что природные катаклизмы могут унести довольно большое число жизней, но совсем не видели здесь особых причин для сильного беспокойства, ибо опасности, в целом, для людей, как вида, они не замечали. Потери же, происходящие из-за стихийных бедствий, войн или отдельных несчастных случаев, люди к этому времени уже научились переживать.

После очередного катаклизма человечество как вид, как правило, быстро восстанавливалось, и жизнь текла дальше. Ближайшей угрозой для себя, и для планеты в целом, люди считали астероид величиной в пятьдесят километров в поперечнике, который, по расчётам ученых ведущих стран мира, с огромной скоростью двигался к Земле, и через несколько тысяч земных лет должен был приблизиться к ней на опасное расстояние. После этого вероятность столкновения с ним стала бы реальной. Но это были дела далёкого будущего, и земляне не проявляли по этому поводу ни малейшего беспокойства.

Однако, настоящая угроза была уже совсем рядом и состояла совсем в другом. Она была гораздо больше и намного опаснее для человечества. Название ей было – ЧЁРНАЯ ДЫРА.

Это была совсем маленькая Чёрная дыра, способная без остановки времени и видимого нарушения находящегося рядом космического пространства, за считанные доли секунды заглатывать Тела, состоящие из плотной материи, величиной в сто раз превышающие размеры Солнца. Это был редчайший экземпляр Тьмы!

И этот космический монстр находился уже совсем рядом от землян. На расстоянии каких-нибудь сорока трех миллионов световых лет. Сила этой Чёрной дыры заключалась в её размерах.

Среди своих подруг она именовалась Крошкой Кэт, и была самой коварной и прожорливой дырой этого страшного места в Макрокосме, именуемого Зоной Хаотической чехарды, близкой к Абсолютному Хаосу. Никто не знал истинных её размеров, потому что, как и все остальные чёрные дыры, она увеличивалась в размерах вовнутрь, оставаясь всегда маленькой.

Но, главным, что пугало её подруг и недругов было то, что Крошка Кэт являлась, пожалуй, единственной из всех чёрных дыр, кто мог вытаскивать тела плотных материй с огромных расстояний. Для этого Кэт находила у них пуповину (энергетической сгусток, начало всех начал) или как она любила говаривать – ЗКПР (Замаскированный Командный Пункт Разума) и, нацепив его на свой крючок, подтягивала любую планету.

Она как бы постепенно наматывала на себя это тело, начиная, как правило, с вытягивания Ноосферы или менее плотных слоев космической рыбки. Крошка могла подойти вплотную к самой удалённой галактике и, наслаждаясь своей невидимостью, поглощать последнюю в любой очередности.

Иногда, насытившись раньше времени, она оставляла планеты в покое, высосав из них только самое ценное – Разум. Для неё это была занимательная Игра! Безжизненные космические тела её не сильно привлекали. Сверстницы Кэт восхищались ею! Однако, многие чёрные дыры, постарше возрастом, всерьёз опасались Крошки.

Они могли предположить, что, наигравшись, Кэт может выступить против любой из них. Так как истинных размеров её не знал никто, некоторые даже считали, принимая во внимание ее черноту и повышенную упругость, что эта маленькая Чёрная Дыра близка к Абсолюту, хотя и считали это невероятным, но, как говорится, чем чёрт не шутит…

– А, вдруг, началось движение, которое мы пока не ощущаем? – лихорадил их всех один и тот же вопрос.

Посему, учитывая пока ещё игривый характер последней, Кэт было предложено поохотиться в досягаемых, но очень отдалённых и опасных для всех их уголках Макрокосма, пограничном пространстве между Тьмой и Светом – Зоне Организованного Хаоса (сокращенно – зоне О-Ха). Здесь формула успеха звучала как «fifty-fifty».

Подруги предполагали, что что-нибудь подобное Крошке (например, обратный двойник её, или достойная ей по размерам Белая дыра) есть и в Светлом Космосе и в тайне надеялись на их встречу в Зоне О-Ха, желая Кэт успешного поражения в этой борьбе или пожизненной ссылки.

На удивление всех Крошка Кэт быстро согласилась на сделанное ей предложение. Настроение среди опытных дыр резко пошло в гору.

– Не послать ли нам гонца за бутылочкой винца, – весело напевали они при встречах, вежливо уступая друг другу дорогу, чего раньше за ними никогда не замечалось.

Для своей охоты Кэт выбрала в Зоне О-Ха далёкую и загадочную для неё галактику под странным названием – «Млечный путь».

– Там, наверное, одни молокососы, – подумалось ей, но она быстро отогнала эти мысли, так как привыкла относиться к любому делу, даже самому несущественному, с полным серьёзом.

Информации было крайне мало, и поэтому необходимы были срочные превентивные мероприятия. Кэт приступила к подготовке экипажа НАВИГАТОРА, включив для него обратный отчёт. Но, как ни странно, она никак не могла войти в контакт с противной стороной. Кэт забрасывала пучок своей энергии в самую середину интересующего ее пространства, но все было безуспешно.

Его выбрасывало всегда на одно и то же место, как только он достигал цели.

Но больше всего Кэт поразило не это, а своя реакция на происходящее. Раньше она обычно в таких случаях приходила в ярость и размазывала своего соперника, прибегая к простому дедовскому способу, выбрасывая сразу до десятка энергетических пучков, и не оставляя ему ни единого шанса на выживание. Но сейчас она испытывала какие-то иные чувства, которые заставляли ее приходить от увиденного в восторг.

– Во, даёт малыш! – Растекалась она в восхищённом хохоте! – И долго он так его будет выплёвывать! Давай, мальчик, хватай уже!

Но «мальчик «упорно отворачивался от предложенного ему космического контакта, деликатно возвращая чужую игрушку на место. Кэт стала испытывать что-то похожее на азарт. Одновременно она поняла, что встретила достойного соперника, Игрока с большой буквы и по всей вероятности совсем не мальчика, хотя ей так хотелось, чтобы последнее предположение оправдалось!

– Ну, что ж, кто бы ты ни был – эта борьба принесёт мне небывалое наслаждение, – подумала Крошка, ловя себя на мысли, что никогда не любила вялые игры.

– В крайнем случае, запущу два пучка, но не больше, – решила она, не изменяя своей привычке оговаривать все правила в самом начале, и никогда не менять их в ходе игры.

Не поглотить сразу, а поиграть и с наслаждением, не торопясь, съесть весь этот лакомый кусочек, начиная с самого вкусного, вот чего она сейчас хотела.

– Или всё, или ничего, – мелькнуло в её верхних слоях.

Ей необходима была ниточка, которая сама приведёт её к пуповине желанного кусочка материи, пусть даже этот кусочек окажется совсем маленьким. Кэт была согласно на всё, только бы взять именно ЗКПР этого молодца!

– Сядьте на места, бой, выключите свет, бой, началась Игра, бой! – разносилось громом по всей округе, так что все остальные Дыры шарахались в разные стороны и даже перелетали на другой, предназначенный для экстренной эвакуации уровень!

Азарт охватил её всю. Девочка, вдруг, поняла, что уже никогда не сможет остановить себя, пока не увидит, кто же так искусно ей сопротивляется, находясь на другом конце, в довольно вялом космическом пространстве именуемом «Зоной Организованного Хаоса».