Электронная библиотека » Виктор Калугин » » онлайн чтение - страница 9


  • Текст добавлен: 14 ноября 2013, 04:08


Автор книги: Виктор Калугин


Жанр: Поэзия, Поэзия и Драматургия


сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 9 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Шрифт:
- 100% +
Муза
 
Она пришла, ослепшая от му́ки,
Не улыбается и не поет,
Она безмолвно маленькие руки
На рукопись мою кладет.
 
 
– Довольно, значит? – Что ж, пойдем, подруга,
Глубокой трещиной расселся дом,
Не остановит нас ни зной, ни вьюга,
Мы перекрестимся и отдохнем.
 
 
Нас не обманет узкая дорога:
Она легла полынью пустыря,
Железными воротами острога
И белой папертью монастыря.
 
* * *
 
Вот он в гробу, в георгинах и розах
Так спокойно и грустно спит;
В золотых георгинах и красных розах
Над ним тоска неотступно стоит.
 
 
И детской улыбки, лукавой и мудрой
Больше не будет на бледных устах;
Статный, красивый, золотокудрый
Лежит, не дышит в огнях и цветах.
 
 
Только тревожить его не надо…
Поклонись, поцелуй, отойди!..
Свете тихий Святыя лампады,
Святая София на мертвой груди.
 

<1920-е. Из цикла стихотворений, посвященных памяти Александра Блока>

* * *
 
Покрова Пресвятой Богородицы
Тихим пламенем складки горят,
А из белых рук Богородицы
Золотые листья летят.
 
 
Над рекою, над ивой плакучею,
Над убогим забытым мостом
Твой Покров расстилается тучею,
Упадает закатным лучом.
 
 
Или нашу тоску негасимую
Перед сыном ты теплишь свечой,
И ложится стеной нерушимою
Серый плат, по краям – голубой.
 

Смоленское кладбище

Молитва
 
Облако смутно плывет в синеве,
Ландыши гаснут в траве,
Шум утихает весеннего дня,
Божия Матерь! Помилуй меня!
 
 
Снова я девочкой в поле брожу;
Снова невестой на мир погляжу.
Даруй мне свет невечернего дня!
Божия Матерь! Помилуй меня!
 
 
Стелется тихо туман над водой,
Волос ли мой протянулся седой?
Каждую душу живую храня,
Божия Матерь! Помилуй меня!
 
Последнее поколение
 
Мы пришли от великой печали,
Все свое растеряв в суете.
На молитве ночей не стояли,
Забывали порой о Христе.
 
 
Слишком светлых чертогов не надо
Для давно огрубелых сердец.
Нам бы здесь постоять за оградой,
И к ногам Твоим пасть наконец.
 
 
Ради этого только мгновенья
Мы к Тебе, задыхаясь, брели,
Мы – последних времен поколенье,
Ослепленные дети земли.
 
Разбойник Опта
 
Разбойник Опта правил свой разбой
Над тихой Жиздрой, на холмах зеленых.
И рядом с Оптой встали мы с тобой,
Повинные в деяньях беззаконных.
 
 
Пускай меж нами пролегли века,
Молитвы, покаянья, осиянья…
О них поет немолчная река,
О них лесов чистейшее молчанье.
 
 
Сюда, на холм разбоя он пришел,
И там, где кровь пролили душегубы,
Он храм Пречистой бережно возвел,
И лес укрыл монашеские срубы.
 
 
И Оптина, как лествица, вела
От бездн паденья – до порога рая,
И в час беды Ее я призвала,
К Ее стопам приникну, умирая.
 
 
Прошли века, и Ты уже не Та,
Но Ты жива и навсегда осталась
И широта, и долгота креста,
И наша человеческая малость.
 
Оптина
 
Вода из Твоего колодца
Чиста, прозрачна и светла,
Она из недр глубинных льется,
Все отмывая добела.
 
 
Но Твой черпак давно утерян,
И блещет холодом струя,
Заветные закрыты двери,
И перед ними плачу я.
 
 
Ну что ж! Разрушить можно стены
И башни в щебень раздробить,
Но даже щебень драгоценный
Душа не может не любить.
 
 
И выплывают из тумана
Сияющие купола…
Ты не свои, Ты наши раны,
Как бремя легкое, взяла.
 
 
Все это знаменье иного
И бытия, и торжества,
Под гробовым своим покровом
Ты ослепительно жива.
 
 
Последней служке неумелой
Дай прозревать сквозь эту тьму,
К Твоей пыли приникнуть белой,
Как будто к сердцу Твоему.
 

<1930-е>

Новомученикам и исповедникам российским, от безбожников избиенным
 
Цинготные, изъеденные вшами,
Сухарь обглоданный в руке, —
Встаете вы суровыми рядами
И в святцах русских и в моей тоске.
 
 
Вас хоронили запросто, без гроба,
В убогих рясах, в том, в чем шли.
Вас хоронили наши страх и злоба
И черный ветер северной земли.
 
 
В бараках душных, по дорогам Коми,
На пристанях, под снегом и дождем,
Как люди, плакали о детях и о доме
И падали, как люди, под крестом.
 
 
Без имени, без чуда, в смертной дрожи,
Оставлены в последний час,
Но судит ваша смерть, как пламень Божий,
И осуждает нас.
 

<1960–1970-е гг.>

На пороге
 
Для одних и горечь, и обида,
Для других – терпенье и ступень,
Кто же ты, по сути, а не с виду,
Пусть покажет настающий день!
 
 
И чему училась ты от века,
Бедная душа моя, ответь:
Поступи ли твердой человека
Жизни ли, чтоб с честью умереть?
 
 
Или только праздным разговорам
О неисследимой глубине,
Нашим страстным и бесплодным спорам,
Подвигам в мечтах или во сне?
 
 
В тишине прекрасной, непробудной
Руки на груди сложив крестом,
Будешь ли ты помнить путь свой трудный,
Горько недостроенный свой дом?
 
 
Или, забывая все ожоги,
В белом свете царственного дня
Странницей заплачешь на пороге:
«Не отринь, и помяни меня!»
 

<1970-е>

Свете тихий
 
Прости меня – неверную рабу!
Непостижимую свою судьбу
Я не пойму и в восемьдесят лет.
Но вижу я своих падений след…
Во всем, что я творила на земле,
Я – только уголь, тлеющий в золе.
 
 
Как буйствовал и как пылал костер,
Но руку Ты над пламенем простер,
И пал огонь, умаленный в пыли,
Не в силах оторваться от земли.
Но Ты, зажегши звезды в вышине,
Тогда сошел неведомо ко мне.
 
 
Ты знаешь все: несказанную речь,
И то, что память не смогла сберечь,
И каждую слезу, и каждый стон.
Предвечный Свет, Ты Матерью рожден.
Ты Тихий Свет, святее всех святынь,
Сходивший древле на пески пустынь,
Сходящий ныне в нашу ночь и тьму,
Навстречу покаянью моему.
 

Анна Ахматова
(1889–1966)

* * *
 
И когда друг друга проклинали
В страсти, раскаленной добела,
Оба мы еще не понимали,
Как земля для двух людей мала,
И что память яростная мучит,
Пытка сильных – огненный недуг! —
И в ночи бездонной сердце учит
Спрашивать: о, где ушедший друг?
А когда, сквозь волны фимиама,
Хор гремит, ликуя и грозя,
Смотрят в душу строго и упрямо
Те же неизбежные глаза.
 

1909

* * *
 
Хорони, хорони меня, ветер!
Родные мои не пришли,
Надо мною блуждающий вечер
И дыханье тихой земли.
 
 
Я была, как и ты, свободной,
Но я слишком хотела жить.
Видишь, ветер, мой труп холодный,
И некому руки сложить.
 
 
Закрой эту черную рану
Покровом вечерней тьмы
И вели голубому туману
Надо мною читать псалмы.
 
 
Чтобы мне легко, одинокой,
Отойти к последнему сну,
Прошуми высокой осокой
Про весну, про мою весну.
 

Декабрь 1909

Киев


Романс М.Ф. Гнесина (1916).

* * *
 
Молюсь оконному лучу —
Он бледен, тонок, прям.
Сегодня я с утра молчу,
А сердце – пополам.
На рукомойнике моем
Позеленела медь.
Но так играет луч на нем,
Что весело глядеть.
 
 
Такой невинный и простой
В вечерней тишине,
Но в этой храмине пустой
Он словно праздник золотой
И утешенье мне.
 

3 ноября 1910

Киев

Обман

М.А. Змунчилла


1
 
Весенним солнцем это утро пьяно,
И на террасе запах роз слышней,
А небо ярче синего фаянса.
Тетрадь в обложке мягкого сафьяна;
Читаю в ней элегии и стансы,
Написанные бабушке моей.
 
 
Дорогу вижу до ворот, и тумбы
Белеют четко в изумрудном дерне.
О, сердце любит сладостно и слепо!
И радуют пестреющие клумбы,
И резкий крик вороны в небе черной,
И в глубине аллеи арка склепа.
 

2 ноября 1910

Киев

2
 
Жарко веет ветер душный,
Солнце руки обожгло,
Надо мною свод воздушный,
Словно синее стекло;
 
 
Сухо пахнут иммортели
В разметавшейся косе.
На стволе корявой ели
Муравьиное шоссе.
 
 
Пруд лениво серебрится,
Жизнь по-новому легка…
Кто сегодня мне приснится
В пестрой сетке гамака?
 

Январь 1910

Киев

3
 
Синий вечер. Ветры кротко стихли,
Яркий свет зовет меня домой.
Я гадаю. Кто там? – не жених ли,
Не жених ли это мой?..
 
 
На террасе силуэт знакомый,
Еле слышен тихий разговор.
О, такой пленительной истомы
Я не знала до сих пор.
 
 
Тополя тревожно прошуршали,
Нежные их посетили сны,
Небо цвета вороненой стали,
Звезды матово-бледны.
 
 
Я несу букет левкоев белых.
Для того в них тайный скрыт огонь,
Кто, беря цветы из рук несмелых,
Тронет теплую ладонь.
 

Сентябрь 1910

Царское Село

4
 
Я написала слова,
Что долго сказать не смела.
Тупо болит голова,
Странно немеет тело.
 
 
Смолк отдаленный рожок,
В сердце все те же загадки,
Легкий осенний снежок
Лег на крокетной площадке.
 
 
Листьям последним шуршать!
Мыслям последним томиться!
Я не хотела мешать
Тому, кто привык веселиться.
 
 
Милым простила губам
Я их жестокую шутку…
 
 
О, вы приедете к нам
Завтра по первопутку.
 
 
Свечи в гостиной зажгут,
Днем их мерцанье нежнее,
Целый букет принесут
Роз из оранжереи.
 

Август 1910

Царское Село

Первое возвращение
 
На землю саван тягостный возложен,
Торжественно гудят колокола,
И снова дух смятен и потревожен
Истомной скукой Царского Села.
Пять лет прошло. Здесь все мертво и немо,
Как будто мира наступил конец.
Как навсегда исчерпанная тема,
В смертельном сне покоится дворец.
 

1910

Сероглазый король
 
Слава тебе, безысходная боль!
Умер вчера сероглазый король.
 
 
Вечер осенний был душен и ал,
Муж мой, вернувшись, спокойно сказал:
 
 
«Знаешь, с охоты его принесли,
Тело у старого дуба нашли.
 
 
Жаль королеву. Такой молодой!..
За ночь одну она стала седой».
 
 
Трубку свою на камине нашел
И на работу ночную ушел.
 
 
Дочку мою я сейчас разбужу,
В серые глазки ее погляжу.
 
 
И покажу ей над башней дворца
Траурный флаг по кончине отца.
 
 
А за окном шелестят тополя:
«Нет на земле твоего короля…»
 

11 декабря 1910

Царское Село


Романс С.С. Прокофьева (1917). Входил в репертуар Александра Вертинского.



Романс «Сероглазый король» Ахматовой – Прокофьева. Нотное издание 1923 г.

Из цикла «царское село»
1
 
Смуглый отрок бродил по аллеям,
У озерных грустил берегов,
И столетие мы лелеем
Еле слышный шелест шагов.
Иглы сосен густо и колко
Устилают низкие пни…
Здесь лежала его треуголка
И растрепанный том Парни.
 

24 сентября 1911

Царское Село


Романс С.М. Ляпунова (1922).

2
 
Память о солнце в сердце слабеет.
Желтей трава.
Ветер снежинками ранними веет
Едва-едва.
В узких каналах уже не струится —
Стынет вода.
Здесь никогда ничего не случится, —
О, никогда!
Ива на небе пустом распластала
Веер сквозной.
Может быть, лучше, что я не стала
Вашей женой.
Память о солнце в сердце слабеет.
Что это? Тьма?
Может быть!.. За ночь прийти успеет
Зима.
 

30 января 1911

Киев


Романс С.С. Прокофьева (1917).

* * *
 
Я научилась просто, мудро жить,
Смотреть на небо и молиться Богу,
И долго перед вечером бродить,
Чтоб утомить ненужную тревогу.
 
 
Когда шуршат в овраге лопухи
И никнет гроздь рябины желто-красной,
Слагаю я веселые стихи
О жизни тленной, тленной и прекрасной.
 
 
Я возвращаюсь. Лижет мне ладонь
Пушистый кот, мурлыкает умильней.
И яркий загорается огонь
На башенке озерной лесопильни.
 
 
Лишь изредка прорезывает тишь
Крик аиста, слетевшего на крышу.
И если в дверь мою ты постучишь,
Мне кажется, я даже не услышу.
 

1912

* * *
 
Помолись о нищей, о потерянной,
О моей живой душе,
Ты в своих путях всегда уверенный,
Свет узревший в шалаше.
 
 
И тебе, печально-благодарная,
Я за это расскажу потом,
Как меня томила ночь угарная,
Как дышало утро льдом.
 
 
В этой жизни я немного видела,
Только пела и ждала.
Знаю: брата я не ненавидела
И сестры не предала.
 
 
Отчего же Бог меня наказывал
Каждый день и каждый час?
Или это ангел мне указывал
Свет, невидимый для нас?
 

Май 1912

Флоренция

* * *
 
Дал Ты мне молодость трудную.
Столько печали в пути.
Как же мне душу скудную
Богатой Тебе принести?
Долгую песню, льстивая,
О славе поет судьба.
Господи! я нерадивая,
Твоя скупая раба.
Ни розою, ни былинкою
Не буду в садах Отца.
Я дрожу над каждой соринкою,
Над каждым словом глупца.
 

19 декабря 1912

* * *
 
Проводила друга до передней.
Постояла в золотой пыли.
С колоколенки соседней
Звуки важные текли.
Брошена! Придуманное слово —
Разве я цветок или письмо?
А глаза глядят уже сурово
В потемневшее трюмо.
 

1913

Царское Село

8 ноября 1913
 
Солнце комнату наполнило
Пылью желтой и сквозной.
Я проснулась и припомнила:
Милый, нынче праздник твой[13]13
  8 ноября – день архангела Михаила. Стихотворение посвящено Михаилу Лозинскому. Романс С.С. Прокофьева (1917).


[Закрыть]
.
 
 
Оттого и оснеженная
Даль за окнами тепла,
Оттого и я, бессонная,
Как причастница спала.
 

1913

* * *
 
Настоящую нежность не спутаешь
Ни с чем, и она тиха.
Ты напрасно бережно кутаешь
Мне плечи и грудь в меха.
И напрасно слова покорные
Говоришь о первой любви.
Как я знаю эти упорные,
Несытые взгляды твои!
 

Декабрь 1913


Романс С.С. Прокофьева (1917).

* * *
 
Чернеет дорога приморского сада,
Желты и свежи фонари.
Я очень спокойна. Только не надо
Со мною о нем говорить.
Ты милый и верный, мы будем друзьями…
Гулять, целоваться, стареть…
 
 
И легкие месяцы будут над нами,
Как снежные звезды лететь.
 

<Март> 1914


Из репертуара Александра Вертинского.

* * *
 
Лучше б мне частушки задорно выкликивать,
А тебе на хриплой гармонике играть.
 
 
И, уйдя, обнявшись, на ночь за овсы,
Потерять бы ленту из тугой косы.
 
 
Лучше б мне ребеночка твоего качать,
А тебе полтинник в сутки выручать,
 
 
И ходить на кладбище в поминальный день
Да смотреть на белую Божию сирень.
 

<8> июля 1914


Из репертуара Александра Вертинского.

* * *
 
Тяжела ты, любовная память!
Мне в дыму твоем петь и гореть,
А другим – это только пламя,
Чтоб остывшую душу греть.
 
 
Чтобы греть пресыщенное тело,
Им надобны слезы мои…
Для того ль я, Господи, пела,
Для того ль причастилась любви!
 
 
Дай мне выпить такой отравы,
Чтобы сделалась я немой,
И мою бесславную славу
Осиянным забвением смой.
 

1914

Слепнево


Романс А.С. Лурье, для чтения с сопровождением женского хора (1921).

Июль 1914
1
 
Пахнет гарью. Четыре недели
Торф сухой по болотам горит.
Даже птицы сегодня не пели
И осина уже не дрожит.
 
 
Стало солнце немилостью Божьей,
Дождик с Пасхи полей не кропил.
Приходил одноногий прохожий
И один на дворе говорил:
 
 
«Сроки страшные близятся. Скоро
Станет тесно от свежих могил.
Ждите глада, и труса, и мора,
И затменья небесных светил.
 
 
Только нашей земли не разделит
На потеху себе супостат:
Богородица белый расстелет
Над скорбями великими плат».
 
2
 
Можжевельника запах сладкий
От горящих лесов летит.
Над ребятами стонут солдатки,
Вдовий плач по деревне звенит.
 
 
Не напрасно молебны служились,
О дожде тосковала земля:
Красной влагой тепло окропились
Затоптанные поля.
 
 
Низко, низко небо пустое,
И голос молящего тих:
«Ранят тело Твое Пресвятое,
Мечут жребий о ризах Твоих».
 

20 июля 1914

Слепнево

Утешение

Там Михаил Архистратиг

Его зачислил в рать святую.

Н. Гумилев

 
Вестей от него не получишь больше,
Не услышишь ты про него.
В объятой пожарами, скорбной Польше
Не найдешь могилы его.
 
 
Пусть дух твой станет тих и покоен,
Уже не будет потерь:
Он Божьего воинства новый воин,
О нем не грусти теперь.
 
 
И плакать грешно, и грешно томиться
В милом, родном дому.
Подумай, ты можешь теперь молиться
Заступнику своему.
 

Сентябрь 1914

Царское Село

Молитва
 
Дай мне горькие годы недуга,
Задыханья, бессонницу, жар,
Отыми и ребенка, и друга,
И таинственный песенный дар —
 
 
Так молюсь за Твоей литургией
После стольких томительных дней,
Чтобы туча над темной Россией
Стала облаком в славе лучей.
 

1915. Духов День

Петербург


Стихотворения «Июль 1914 года» и «Утешение» впервые опубликованы в «Аполлоне» (1914, № 6/7), в том же году в «Аполлоне» появилось стихотворение Николая Гумилева «Наступление», (1914, № 10). Эти и последующие стихи («Молитва» Анны Ахматовой, «Война», «Смерть», «Видение» Николая Гумилева) вошли в сборники «Отзвуки войны» (Киев, 1914), «Современная война в русской поэзии» (Пг.,1915), «В тылу» (Пг., 1915), «Война в русской поэзии» (Пг., 1915), наряду с патриотикой Сергея Городецкого, Михаила Кузмина и многих других поэтов.

Памяти 19 июля 1914
 
Мы на сто лет состарились, и это
Тогда случилось в час один:
Короткое уже кончалось лето,
Дымилось тело вспаханных равнин.
 
 
Вдруг запестрела тихая дорога,
Плач полетел, серебряно звеня…
 
 
Закрыв лицо, я умоляла Бога
До первой битвы умертвить меня.
 
 
Из памяти, как груз отныне лишний,
Исчезли тени песен и страстей.
Ей – опустевшей – приказал Всевышний
Стать страшной книгой грозовых вестей.
 

18 июля 1916

Слепнево

* * *
 
Мне голос был. Он звал утешно,
Он говорил: «Иди сюда,
Оставь свой край глухой и грешный,
Оставь Россию навсегда.
Я кровь от рук твоих отмою,
Из сердца выну черный стыд,
Я новым именем покрою
Боль поражений и обид».
 
 
Но равнодушно и спокойно
Руками я замкнула слух,
Чтоб этой речью недостойной
Не осквернился скорбный дух.
 

Осень 1917

* * *
 
Я спросила у кукушки,
Сколько лет я проживу…
Сосен дрогнули верхушки,
Желтый луч упал в траву,
Но ни звука в чаще свежей…
Я иду домой,
И прохладный ветер нежит
Лоб горячий мой.
 

1 июня 1919

Царское Село


Романс В.Я. Шебалина (1923).

* * *
 
Для того ль тебя носила
Я когда-то на руках,
Для того ль сияла сила
В голубых твоих глазах!
Вырос стройный и высокий,
Песни пел, мадеру пил,
К Анатолии далекой
Миноносец свой водил.
 
 
На Малаховом кургане
Офицера расстреляли.
 
 
Без недели двадцать лет
Он глядел на Божий свет.
 

1918

Петербург

* * *
 
Чем хуже этот век предшествующих? Разве
Тем, что в чаду печали и тревог
Он к самой черной прикоснулся язве,
Но исцелить ее не мог.
 
 
Еще на западе земное солнце светит
И кровли городов в его лучах блестят,
А здесь уж белая дома крестами метит
И кличет воронов, и вороны летят.
 

Зима 1919

* * *

Наталии Рыковой


 
Все расхищено, предано, продано,
Черной смерти мелькало крыло,
Все голодной тоскою изглодано,
Отчего же нам стало светло?
 
 
Днем дыханьями веет вишневыми
Небывалый под городом лес,
Ночью блещет созвездьями новыми
Глубь прозрачных июльских небес.
 
 
И так близко подходит чудесное
К развалившимся грязным домам…
Никому, никому неизвестное,
Но от века желанное нам.
 

Июнь 1921

* * *
 
Не бывать тебе в живых,
Со снегу не встать.
Двадцать восемь штыковых,
Огнестрельных пять.
 
 
Горькую обновушку
Другу шила я.
Любит, любит кровушку
Русская земля.
 

16 августа 1921

Причитание

В.А. Щеголевой


 
Господеви поклонитеся
Во святем дворе Его.
Спит юродивый на паперти,
На него глядит звезда.
 
 
И, крылом задетый ангельским,
Колокол заговорил,
Не набатным, грозным голосом,
А прощаясь навсегда.
И выходят из обители,
Ризы древние отдав,
Чудотворцы и святители,
Опираясь на клюки.
Серафим – в леса Саровские
Стадо сельское пасти,
Анна – в Кашин, уж не княжити,
Лен колючий теребить.
Провожает Богородица,
Сына кутает в платок,
Старой нищенкой оброненный
У Господнего крыльца.
 

24 мая 1922

Петербург

Подвал памяти
 
Но сущий вздор, что я живу грустя
И что меня воспоминанье точит.
Не часто я у памяти в гостях,
Да и она меня всегда морочит.
Когда спускаюсь с фонарем в подвал,
Мне кажется – опять глухой обвал
Уже по узкой лестнице грохочет.
Чадит фонарь, вернуться не могу,
А знаю, что иду туда, к врагу.
И я прошу, как милости… Но там
Темно и тихо. Мой окончен праздник!
Уж тридцать лет, как проводили дам,
От старости скончался тот проказник…
Я опоздала. Экая беда!
Нельзя мне показаться никуда.
Но я касаюсь живописи стен
И у камина греюсь. Что за чудо!
Сквозь эту плесень, этот чад и тлен
Сверкнули два зеленых изумруда.
И кот мяукнул. Ну, идем домой!
 
 
Но где мой дом и где рассудок мой?
 

18 января 1940

Мужество
 
Мы знаем, что́ ныне лежит на весах
И что совершается ныне.
Час мужества пробил на наших часах.
И мужество нас не покинет.
Не страшно под пулями мертвыми лечь,
Не горько остаться без крова, —
И мы сохраним тебя, русская речь,
Великое русское слово.
 
 
Свободным и чистым тебя пронесем,
И внукам дадим, и от плена спасем
Навеки!
 

Февраль 1942

Ташкент

* * *
 
Когда я называю по привычке
Моих друзей заветных имена,
Всегда на этой странной перекличке
Мне отвечает только тишина…
 

8 ноября 1943

* * *
 
Чистый ветер ели колышет,
Чистый снег заметает поля.
Больше вражьего шага не слышит,
Отдыхает моя земля.
 

Февраль 1945

* * *
 
В каждом древе распятый Господь,
В каждом колосе тело Христово.
И молитвы пречистое слово
Исцеляет болящую плоть.
 

1946

Из цикла «Тайны ремесла»
* * *
 
Мне ни к чему одические рати
И прелесть элегических затей.
По мне, в стихах все быть должно некстати,
Не так, как у людей.
 
 
Когда б вы знали, из какого сора
Растут стихи, не ведая стыда,
Как желтый одуванчик у забора,
Как лопухи и лебеда.
 
 
Сердитый окрик, дегтя запах свежий,
Таинственная плесень на стене…
И стих уже звучит, задорен, нежен,
На радость вам и мне.
 

21 января 1940

Эпиграмма
 
Могла ли Биче, словно Дант, творить,
Или Лаура жар любви восславить?
Я научила женщин говорить…
Но, Боже, как их замолчать заставить!
 

1958

Родная земля

И в мире нет людей бесслезней,

Надменнее и проще нас.

1921

 
В заветных ладанках не носим на груди,
О ней стихи навзрыд не сочиняем,
Наш горький сон она не бередит,
Не кажется обетованным раем,
Не делаем ее в душе своей
Предметом купли и продажи,
Хворая, бедствуя, немотствуя на ней,
О ней не вспоминаем даже.
Да, для нас это грязь на калошах,
Да, для нас это хруст на зубах.
И мы мелем, и месим, и крошим
Тот ни в чем не замешанный прах.
Но ложимся в нее и становимся ею,
Оттого и зовем так свободно – своею.
 

1961

Ленинград. Больница в Гавани


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации