Текст книги "Русская эмиграция в Сербии XX–XXI вв."

Бывало, что и сами сербы, особенно в связи с наступившим мировым экономическим кризисом, выставляли эмигрантов некими завоевателями, отнимавшими работу у бедных белградцев. В 1932 г. в газете «Jugoslovenska politika» появился ряд материалов талантливого публициста Д. Павичевича, в которых он, намеренно сгущая краски, пытался резко противопоставить роскошь русских – прозябанию югославов. Об этом свидетельствовали такие заголовки статей, как «Русские наслаждаются – наши голодают», «Русские нас давят», «Русские взбесились». Да, были богатые русские, нанимавшие сербов в услужение. Да, бывало, они могли бросаться деньгами. Да, по своим талантам, мастерству, опыту многие русские в различных областях знания, прежде всего, в естественных, пользовались предпочтением у тех же сербов. Но не следует забывать, что само государство, возрождавшееся из руин недавней войны, остро нуждалось в специалистах, в образованных чиновниках. Нужно знать, что «бешенство» после продажи бриллиантов быстро заканчивалось.

Со своей стороны добавлю: мне была рассказана моим другом сербом трагическая история о пожилом русском полковнике, не сумевшем найти работу, продавшем все, что можно, только чтобы прокормиться, но все же умершем от голода, вернее, от безысходности. Были и те, кто кормился подаянием. Встречались и такие, выдававшие себя за известных специалистов, что позволяло легко «зарабатывать» деньги, манипулируя доверчивыми сербами.

И все же русские старались как-то устроиться. Конечно, хорошо было тем, кто уехал из России с капиталом. Например, одним из самых богатых русских слыл москвич Василий К. Исаев, владевший, как и ранее в Москве, ювелирной мастерской в Белграде и виллой в Дубровнике, куда переселился в 1941 г.[41]41
  См.: Латинчич О., Ракочевич Б. Эмигранты-москвичи в Белграде // Московский архив. Вторая половина XIX – начало XX в. М., 2000. С. 632.


[Закрыть]

Без «капиталов» было труднее. Особенно тяжело было офицерам, осваивавшим нередко новое ремесло, и хорошо, если оно не связано с ношением швейцарской ливреи, а со слесарным делом. И шли в «мастера по металлу».

В столичной рекламе можно было прочесть: «Галлиполийская мастерская Белградского отделения общества галлиполийцев выполняет следующие работы:

1. СЛЕСАРНЫЕ: Изготовление и ремонт слесарных и легкокузнечных изделий (железных кроватей, умывальников, замков, ключей, ножей, ножниц и проч.)

2. СПЕЦИАЛЬНЫХ ПОЧИНОК “ПРИМУСОВ” всех систем.

3. ЖЕСТЯНЫЕ: Приготовление жестяной посуды, ремонт жестяной эмалированной и медной посуды (чайники, ведра, кофейники, миски, тазы, кастрюли, самовары).

4. ПОЛУДА МЕДНОЙ ПОСУДЫ.

5. ЛИТЕЙНЫЕ: Прием заказов на изготовление военных заказов (полковых, училищных, вензелей, трафаретов и проч. и выпуск таковых, Георгиевские кресты 1–4 степеней, знаки Кубанского похода, знак Бредовского похода, Знак Дроздовского похода, Знак Екатеринославского похода, Знак Николаевского кавалерийского училища, розетки гусарские, знаки саперные, кокарды офицерские и гражданские, звезды на погонах, Образ Спасителя (шейный), пуговицы русские с орлами, ленты шелковые, георгиевские и национальные»[42]42
  Вестник правления общества галлиполийцев. (Белград), 1924. 27 апр. С. 16.


[Закрыть].

Отличительные черты красной Москвы первых лет – удостоверения и семечки, а монархического русского Белграда, города «вождей» – знаки и прочие отличия. Грустно замечу, что «связь» с Россией шла и через ордена, кресты, медали, гусарские ментики и кокарды… В то же время все это одним помогало держать себя, не опускаться, чувствовать себя еще способным пойти освобождать Родину от «красной нечисти». Для других это было уже бутафорией, «мусором», памятью «в дальнем ящике буфета». Добавлю, что большая часть руской эмиграции, по наблюдению одного из современников, была «февралистами»[43]43
  См.: Гимназия в лицах / Авт. – сост. Арсеньев А. Б., Ордовский-Танаевский М. Л. В 2 кн. Кн. 2. Белград, 2018. С. 490.


[Закрыть], сторонниками первой революции.

Определенная неспособность многих эмигрантов к новым условиям жизни, объяснялась не только чисто объективными, но и субъективными причинами. Прежде всего, это извечные «авось» да «небось», откуда, в частности, проистекало нежелание учить язык. Для многих свою роль играли возраст, ломка привычного уклада жизни.

В письме русского дипломата В. Н. Штрандмана от 1 сентября 1936 г. принцу-регенту Павлу говорилось: «Министерство внутренних дел, за весьма редкими исключениями, отказывается принимать эмигрантов в югославское подданство, что лишает их права искать заработок даже на иностранных предприятиях, которым предлагается оказывать строгое предпочтение национальным рабочим <…> Уже сейчас имеются весьма тяжелые случаи, например, отказ принимать на работу русских только потому, что они русские <…> Число погибающих русских, умирающих вследствие острого недоедания, с каждым днем увеличивается, а зачастую имеются случаи, когда люди доходят до полного отчаяния»[44]44
  Чему свидетели мы были… Переписка бывших царских дипломатов 1934–1940. Сб. документов. В 2 кн. М., 1998. Кн. 1. 1934–1937. С. 410.


[Закрыть].

Безусловно, в этих строках было намеренное обострение ситуации, а может нет? Но здесь не надо забывать, что король Александр был уже в могиле, а в самой Сербии подросло послевоенное поколение, требовавшее своего «места под солнцем». Русские, оставившие свою «богатую родину», стали мешать. В Белграде «забыли», что из денег, полученных при отъезде из России от Николая II на помощь разоренной Сербии, Н. Пашич передал 800 000 динаров в управление фондов, а в письме на имя председателя Скупщины выразил свое посмертное желание, чтобы на эти деньги был сооружен памятник «Русскому царю Николаю II»[45]45
  См.: Новое время. 1926. 19 дек С. 2–3.


[Закрыть]. (Он был воздвигнут в связи с годовщиной войны только в 2014 г.)

«В 1936–1937 гг. сербское государственное радио занималось тем, что издевалось над русской нацией и, перейдя все границы приличия, выставляло русского мужчину идиотом под именем “Сережи”, а русскую женщину – падшей, под именем “Ниночки”. Одновременно же с этим в сербскую народную массу бросали по радио <…> ложь, что русские позанимали места в министерствах, что они сидят паразитами на шее сербов <…> Травля национальной русской эмиграции выгодна была и для просоветских элементов. Все мы знаем, что “в семье не без урода” <…> но это <…> не дает никому права из-за таких уродов клеймить всю нацию». Только в феврале 1937 г. ряд русских и сербских деятелей посетили директора «Радио А. Д.» генерала Калафатовича и заявили следующее: «На всем свете нет ни одного радио, которое бы так возмутительно дискредитировало русскую эмиграцию, кроме <…> Белграда и Москвы. Мы, сербы, в своем же доме позволяем себе оскорблять русских, – тех русских, которые в европейскую войну защищали Белград и погибли на Салоникском фронте <…> Но не говоря уже о мертвых, просто недостойно для сербов оскорблять тех братьев-русских, которые теперь в беде, потеряв свою родину, мучаются и страдают по всему свету… Есть две нации без отечества: это – русские и евреи. Однако, почему-то нападают только на русских»[46]46
  Маевский Вл. Русские в Югославии. Взаимоотношения России и Сербии. В 2 т. Нью-Йорк. 1966. Т 2. С. 70–72.


[Закрыть].

Протест был принят, и травля прекращена. Все эти прискорбные факты все же не должны очернять историю взаимоотношений русского и сербского народов: грязные пятна лишь оттеняют белизну стен крепости русско-сербской дружбы. Позволю себе три примера. Первый: в 1920 г. «Сербское общество в Белграде приготовило русским для разговенья стол на 800 человек, одни кварталы несли гусей, другие яйца, куличи и т. д.»[47]47
  Скрынченко Д.В. Обрывки из моего дневника. М., 2012. С. 15.


[Закрыть]

Второй: в 1928 г. на основе соглашения МИД и министерства просвещения с президиумом Госкомиссии по делам русских беженцев был создан Русский культурный комитет (РКК), куда, в частности, вошли представители правительства и научного мира. На первом его заседании было принято решение о том, что РКК сформирует Русскую публичную библиотеку, Русский литературно-художественный журнал, Русское книгоиздательство, Русский научный институт (РНИ), художественные студии – музыки, живописи, театра. Для реализации программы РКК председателем был избран видный ученый, русофил Александр Белич.

Третий: упомяну здесь имя серба, простого, без претензий, русофила Милана Ненадича, связавшего себя с Россией еще по службе в Санкт-Петербурге. В 1921 г. он всю свою энергию употребил на организацию для русской студенческой молодежи трех общежитий на 218 человек. Не менее успешной была его деятельность по устройству дома для престарелых, живших на небольшие пособия в 200–300 динаров от властей. Для помощи им он организовал особый сербский комитет, председателем которого стал промышленник Джордже Вайферт, масон[48]48
  См.: Россия и славянство. 1933. 29 янв. С. 2.


[Закрыть]. Добавлю, что имя Вайферта и сейчас можно увидеть вновь на рекламе, связанной с производством пива.

Помощь русским оказывалась от рождения до организации последних проводов.

И не только. По всей территории королевства, в том числе и в Сербии, воздвигались обелиски русским спасителям Сербии в годы первой мировой войны (в основном, русскими организациями, как Союзом русских офицеров в Вршце и средствами колонии этого провинциального городка)[49]49
  См.: Живановић М. И крст и петокрака Руски гробни комплекси у Jугославиjи у 20 веку. Београд, 2020. С. 256.


[Закрыть]. В Нови-Саде за государственный счет на Успенском кладбище был похоронен генерал-лейтенант А. Н. Розеншильд фон Паулин[50]50
  См.: Живановић М. И крст и петокрака. С. 258.


[Закрыть].

Дальше было сложнее, если вопрос стоял о памятниках тем, кто погиб в рядах Русского охранного корпуса. Так, на Новом кладбище в Белграде новыми властями были перекопаны места последнего упокоения «белых воинов»[51]51
  См.: Живановић М. И крст и петокрака. С. 202.


[Закрыть].

Свободное время можно было потратить и на театр, на ресторан, на просиживание в кафане и, конечно, на кино, одно из самых доступных развлечений, позволяющих забыть о каморке, в которой живешь, о дураке начальнике, злой хозяйке, о безнадежности бедности.

Так, 1 февраля 1923 г. можно было купить билет в зал синема «Париж» на «русскую кинофильму» «Умирала цветущая роза»[52]52
  См.: Новое время. 1923. 1 февр. С. 3.


[Закрыть]. А 14 апреля в биоскопе (кинотеатр) «Коларац» сходить на «великолепную русскую драму из кавказской жизни в 5 частях “Гость с неба” в главных ролях Карабанова и Гайдаров»[53]53
  См.: Новое время. 1923. 14 апр. С. 3.


[Закрыть]. Правда, после какого-либо фильма из старого времени было тяжело «возвращаться» в день сегодняшний.

В стихотворении Андрея Владимировича Балашева «На чужбине» эта тоска писала строки:

 
Еще один ненужный день
Навек исчез во тьме былого,
Гляжу с тоской в ночную тень,
Кляну тщету пережитого.
 
 
Но завтра снова день и ночь,
И жажда русского Мессии,
Как тяжко рваться и не мочь
Помочь истерзанной России![54]54
  Балашев А. В. На чужбине // Антология поэзии русского Белграда. С. 17.


[Закрыть]
 

А пока свою боль и гордость, вину и радость молодежь отливала в стихи. В 1925 г. выпущен сборник молодых поэтов «Белый стан» – Альбин Комаровский, В. Григорович, А. Ваев, Петр Евграфов, Анатолий Балашев, Николай Чухнов. Все посвящено России[55]55
  См.: Новое время. 1925. 18 июля. С. 4.


[Закрыть].

Высокое и героическое смешивалось в эмиграции со стремлением к уюту, занятиям любимым делом. Одни готовились спасать Россию, другие собирали марки: в Белграде действовало свое общество филателистов «Россика»[56]56
  См.: Качаки J. Руске избеглице у Краљевини СХС/Jугославии: библиографиjа радова 1920–1944. Београд, 2003. С. 224.


[Закрыть].

Третьи жили «смеясь». В этом смысле характерен журнал «Бух!!!», на страницах которого появлялись и такие строки:

 
«Он темен, скрытен и лукав,
И молчалив как осетрина,
Но написал он много глав,
И что ни строчка – то картина.
Устало смотрит он на Вас,
И, наливая в рюмку водку,
Он томно щурит правый глаз,
А левым смотрит на селедку.
Он в юмористике шедевр,
Он пишет в “Бухе” – Н. М. Февр.
И чаще в “Бухе” бы сыпал соль,
Но, слишком много Тань и Оль…
А потому совсем не чудо,
Что и ему здесь жить не худо…»[57]57
  Бух!!! Bouh – revue satirique russe. (Белград), 1932. № 11. С. 2–4: № 12. С. 6–7.


[Закрыть]
 

Были и скандальные случаи. Д. В. Скрынченко в дневниковой записи от 5 мая 1921 г. отмечал: «Русские здесь скандалятся: офицер Шеншин, пьянствовавший в ресторане и не хотевший уходить оттуда после 1 часа ночи, несмотря на требование полицейского, ударил последнего по лицу. Последний побил Шеншина и посадил в кутузку, где Шеншин (Иван) просидел 3 дня»[58]58
  Скрынченко Д. В. Указ соч. С. 41.


[Закрыть]. Может здесь речь идет о будущем художнике, получившим широкую известность в мире комикса?

Быт это не только жизнь, но и смерть. И если в Советской России люди гибли от голода, холода, в лагерях и тюрьмах, то в эмиграции тоже сводили счеты с жизнью, не вынеся ее тягот в изгнании, вдали от семьи, от Родины. В изгнании для некоторых исчезал смысл бытия, а тогда зачем жизнь, этот «дар случайный»? Гусаковский Владимир Николаевич (1871–1923), генерал-лейтенант. Командир Апшеронского полка. Покончил с собой, вследствие материальных тягот и нравственных страданий. Один из русских, служивший в Аграрном банке, после просмотра фильма о Порт-Артуре, где в одном из кадров увидел своего отца, погибшего при защите крепости, покончил жизнь самоубийством.

Но таких, отчаянных и отчаявшихся, было немного…

Быт имеет привычку засасывать. Кто-то посещал театр, а кто-то пил горькую, тот что-то учил, а были и такие, которые занимались сочинительством на религиозную тематику. Разумеется, пальму первенства здесь держало духовенство – на первом месте был митрополит Антоний (Храповицкий). Однако и среди мирян были таланты. Так, А. Н. Матвеев получил премию в 2 000 динаров за сочинение «О вере» в конкурсе, организованном Сербской Академией наук и искусств. Его труд в обязательном порядке печатался и раздавался народу бесплатно, рассылался в народные библиотеки и читальни[59]59
  См.: Новое время. 1929. 16 марта. С. 3.


[Закрыть].

В погоне за заработком, в борьбе за быт(ие) русские занялись неизвестным для сербов ремеслом: изготовляли абажуры из специальной разноцветной бумаги, делали игрушек и других предметов из дерева, украшенных народными узорами и окрашенных чаще всего в голубой и красный цвета (подносы, рамки, шкатулки, ножи для разрезания бумаги и пр.). Кроме тех, кто имел профессию – врач, инженер, адвокат, преподаватель, специалисты высшей квалификации, остальные жили на грани нищеты. Но… держали свой статус, соблюдали свои обычаи: завтракали поздно, обедали в пять, пили вечерний чай, затем следовало вечернее чтение или собирались за карточным столом. Обязательно все эти графы, князья, бароны держали четвероногого любимца – собаку или кошку, с которыми делили свою скромную трапезу. На Рождество украшали елку, на которой обязательно висел подарок для каждого приглашенного гостя. Этот обычай украшения елок сербы приняли именно от русских эмигрантов[60]60
  См.: Стоjнић М. Руска емиграциjа међу нама // Руси без Русиjе Српски Руси. (Албум) Изд. Д. Янићиjевића и З. Шлавика. Београд, 1994. С. 15–16.


[Закрыть].

Как тонко пишет сербская исследовательница М. Стойнич, русские жили с ощущением, что такая жизнь в бараках и на чердаках для них временная, чемоданная. «Пока», до желанного возвращения на Родину, они стали главными частными учителями иностранных языков – английского, немецкого, французского. С языком у учеников воспитывали любовь к русской культуре, литературе, искусству. Эти часы протекали в «незабываемой атмосфере бедных комнат со скудной мебелью и обязательной лампой, яркий свет которой приглушала кашмирская, оренбургская или другая шаль, наброшенная на дешевый абажур». От старых русских дам многие не только научились иностранному языку, но и полюбили Пушкина, Лермонтова, Тютчева, Блока, Надсона и др., «вобрали в себя Достоевского, Толстого, Тургенева», а также «сплин непонятной русской дали, снежных пространств, одиноких берез, стоящих весной наполовину в воде». Они «приучили нас любить и беречь животных, играть с ними так, чтобы им тоже было приятно, не мучить их, водить их гулять, разговаривать с ними». «Мы кормили их отходами, а такая, как Мария Петровна Карпова, не тратилась на завтрак, чтобы купить соседским кошкам молока (своих не имела, все были ее). Со слезами на глазах умоляла какого-нибудь извозчика не бить еле держащую на ногах от усталости лошадь. И всегда в своей сумке, по обыкновению, полной книг, держала булочку, которой тайком угощала коня. Таким образом, мы, вместе с иностранными языками, русской литературой и русским чаем, поняли, что животные тоже имеют душу, мы научились понимать их настроение по глазам – большим и не очень, пегим, темным, зеленым, голубым. Они стали для нас друзьями, с которыми мы делили даже свои сладости, для которых мы собирали кости, а иногда тайком оставляли кусок мяса от своего обеда для того, чтобы накормить бродяжку пса. Матери нам иногда говорили, что нас эти русские женщины “портят”». Однако «их “часы” были самыми дешевыми и самыми длинными, часто они или их мужи и сыновья помогали решать математические задачи, понять физику или химию, войти в тайны биологии. Одним словом, у них мы были как дома, под присмотром». «Мы начали с пониманием и большим вниманием читать “Каштанку” Чехова, “Белого пуделя” Куприна, “Холстомера” Толстого, “Вешние воды” и “Асю” Тургенева, “Белые ночи” Достоевского»[61]61
  Стоjнић М. Указ. соч. С. 17–19.


[Закрыть].

Знакомство шло через соседство, дружбу на работе. В Сербии почти не было ни одной средней школы, где бы ни преподавал русский учитель. Как правило, они были хорошими педагогами, которых ученики любили и уважали.

Между беженцами были два типа интеллигентов.

Одни смирялись с катастрофой и искали объяснение в русской религиозной мысли, в философии Николая Федорова, Владимира Соловьева, в учении Федорова о «всеобщем воскресении», в тезисе Соловьева, что Россия должна быть жертвой, чтобы примирить Восток и Запад, восточное и западное христианство, после чего наступит эра «Третьего Завета», когда не будет войн[62]62
  См.: Стоjнић М. Указ. соч. С. 20.


[Закрыть].

Другие принадлежали к левой русской интеллигенции – эсерам, меньшевикам, анархистам. Облегчали свою жизнь, смеясь над собой, критическим отношением к дореволюционной России. Они стремились через Париж, Прагу, Хельсинки, Ригу, Берлин приобретать литературу о жизни в СССР, информировать сербов о Советской России. В основном, эта интеллигенция группировалась вокруг Земгора (представительство в Белграде находилось на ул. Кнеза Милоша, 45).

Пожалуй, добавлю здесь, что в Сербии можно было встретить «русских Хлестаковых», «отягченных званиями, орденами и прочими отличиями», да и смотрящих на сербов свысока. Иронично замечу, что к этому обязывало само звание «старшего брата», бывало, по привычке «баловавшегося» кокаином и др. наркотиками, искавшего и находившего «уличной любви»[63]63
  См.: Beloemigracijа u Jugoslaviji. // Arhiv Republike Slovenije. AS 1931. Republiški sekretariat za notranje zadele. A.Š. 1053. AS 1931. S.69.


[Закрыть].

Деньги, вернее, охота за ними, не исключала и вымогательства. Характерным примером может служить сюжет с посетившим в конце 1920-х гг. Белград Константином Бальмонтом. Под предлогом «избавления» от покушения на него монархическими кругами, некто Борис Флягин пытался получить некую сумму денежных знаков, но его «афера» была сорвана[64]64
  Чурич Б. Из жизни русского Белграда. С. 161.


[Закрыть].

Тема борьбы с «большевизанами», за Русь, царя самодержавного была едко обыграна в упоминавшемся журнале «Бух!!!». Итак:

«Подводя итог титанической борьбе русской эмиграции с большевиками наш специальный сотрудник установил среднее количество активной работы исполняемой каждым рядовым беженцем в течение одного года… 1. Слова: “Мы”, “борьба” и “Россия” произнесены 1.586.903 раза.

2. Песни: “Мы смело двинемся вперед” и “Что нам горе” пропеты 4.009 раз.

3. Выпито за “Единую Неделимую” и за возвращение “не позже, чем через полгода15.000 литр.»[65]65
  Бух!!! Bouh – revue satirique russe. (Белград), 1933. № 15. С. 11.


[Закрыть]

Дальше следовали уж совсем фантазийно-издевательские строки. Этот провокационный текст имел свою подоснову, учитывая само эмигрантское житье-бытье, тяготы которого, случалось часто, топили в алкоголе.

Появление «пьяного руса» было, по свидетельству одного из современников, типичным для мест, где селились русские беженцы[66]66
  См.: Beloemigracijа u Jugoslaviji. S. 71


[Закрыть].

Быт – это, прежде всего, жилье. Далеко не каждому была по карману отдельная квартира. Средний заработок составлял 900 динаров. В 1927 г. 50 динаров равны 1 доллару. Газета «Новое время» стоила полтора динара. Обед в «Русском ресторане» 18 динаров и 14 динаров. Абонемент на 15 обеденных талонов – 19,5 динаров[67]67
  См.: Новое время. 1923. 24 авг. С. 4.


[Закрыть].

Возвращаясь к квартирному вопросу, скажу, что многие снимали так называемые углы, жили по нескольку человек в четвертушке или половине комнаты. Люди побогаче могли позволить себе меблированные комнаты. В Белграде таких общежитий гостиничного типа было несколько, например, «Семья», «Общество взаимопомощи», «Инвалидный очаг», «Россия»[68]68
  См.: Новое время. 1924. 28 нояб. С. 4.


[Закрыть]. С 15 декабря 1923 г. к услугам постояльцев открылись меблированные комнаты «Родина» с электричеством, паркетными полами, центральным отоплением, новой мебелью, сетчатыми и пружинными кроватями. Комнаты были разделены перегородками – у каждого свой отдельный угол. Утром и вечером – чай, кофе, какао, молоко, холодные закуски, пирожки. Все это стоило 15–20 динаров в сутки[69]69
  См.: Новое время. 1923. 19 дек. С. 3.


[Закрыть]. Для экономящих каждый динар Государственная комиссия открыла дом для приезжающих по 3–5 динаров за кровать в сутки [70]70
  См.: Новое время. 9 нояб. С. 4.


[Закрыть]. Из дешевых, но уютных, общежитий можно назвать и «Русский Очаг». Цены в нем были ниже прочих общежитий, а инвалидам предоставлялась особая скидка[71]71
  См.: Качаки J. Указ. соч. С. 223


[Закрыть].

Об условиях студенческого жилья может дать представление тот факт, что в общежитии на бульваре Короля Александра проживало 90 человек: половина разместилось в четырех его комнатах, вторая половина – в коридоре[72]72
  См.: Новое время. 1922. 11 авг. С. 3.


[Закрыть]. Для справки – в Союзе русских студентов Белградского университета к весне 1922 г. было около 700 человек[73]73
  См.: Новое время. 11 мая. С.3.


[Закрыть].

Свой быт и досуг можно было значительно улучшить тем, кому посчастливилось вывезти – золото, бриллианты и пр. Такие люди были в эмиграции, для них росла сеть комиссионных магазинов, владельцы которых в большинстве своем тоже были из России. Итак, в Белграде «работали» следующие магазины: комиссионный И. П. Колченкова-Николаева, сербо-русский магазин Сретена Божиновича[74]74
  См.: Новое время. 1921. 14 мая. С. 1.


[Закрыть], магазин Андрея И. Богданова, где, получив деньги за драгоценности, можно было купить «по дешевой цене чай, грибы, мыло, крестильные кресты, иконы, лампады и пр.»[75]75
  См.: Новое время. 1922. 16 дек. С. 3.


[Закрыть] (Какая странная и ужасная картина по своему несообразию! – В. К.), магазин М. М. Покровского по приему бриллиантов и пр.[76]76
  См.: Новое время. 1923. 10 нояб. С. 4.


[Закрыть], антикварный магазин Иосифа Линевича[77]77
  См.: Новое время. 29 марта. С. 3.


[Закрыть], магазин товарищества «Посредник»[78]78
  См.: Новое время. 1921. 23 апр. С. 1.


[Закрыть], первый комиссионный магазин Русского общества взаимопомощи принимал на комиссию бриллианты, жемчуг, золото, серебро, разные драгоценности, старинные вещи, ковры, изделия русских беженцев, менял «русскую и иностранную валюту на самых выгодных условиях»[79]79
  См.: Новое время. 29 апр. С. 4.


[Закрыть].

Можно было «найти» денег в «своих» кассах взаимопомощи, в различных фондах. В 1923 г. одна из них была организована в Союзе русских инженеров в Королевстве СХС. Известно, что в 1929 г. можно было взять не более 1 500 динаров на три месяца, в виде исключения на шесть, с уплатой одного процента в месяц[80]80
  См.: Миленковић Т. Указ. соч. С. 135.


[Закрыть]. Но так как платили взносы своей «кормилице» нерегулярно, выдавали ссуды тем, у кого не имелось права на них, то в результате появились многолетние должники и т. д. Смута и беспорядок отличали это кредитное учреждение. Для того чтобы как-то обеспечить минимальную сумму в кассе в 1936 г. были организованы благотворительные вечера. В 1938 г. проведено два таких вечера с лотереями. Выручка в 2 600 динаров была сразу отдана взаймы наиболее нуждавшимся членам[81]81
  См.: Миленковић Т. Указ. соч. С. 139.


[Закрыть]. Фактически, это кредитное учреждение лопнуло, как это случалось и в России с подобными «кассами».

В этом же Союзе в 1925 г. возникла другая идея об учреждении фонда помощи в случае смерти своего члена. Предполагалось уплачивать 2 000 динаров помощи. В фонд записалось 40 человек, которые за несколько лет внесли всего 1 200 динаров. Вся эта сумма в 1928 г. была выплачена семье первого умершего, а сам фонд прекратил свою деятельность[82]82
  См.: Миленковић Т. Указ. соч. С. 138.


[Закрыть].

Совсем другая картина представала, когда в сфере помощи участвовал западный капитал. Достаточно назвать действовавший в Королевстве с 1932 г. Русский трудовой христианский союз (РТХД) – православный вариант профсоюза в странах Европы. Его члены могли пользоваться «кассой взаимопомощи, бесплатным лечением в Русской больнице в Панчево, в санатории Вурберг в Словении без ограничения времени лечения, правом проезда по железной дороге в полцены, правом на дома отдыха, на юридическую помощь и др. льготы»[83]83
  См.: Миленковић Т. Указ. соч. С. 139.


[Закрыть]. Взносы – 10 динаров в месяц и еще два динара, если хотели пользоваться дополнительными льготами. В Союз могли вступить и члены семьи при ежемесячном взносе в 3 динара. Была предусмотрена и страховка в случае потери кормильца. Взнос в 14 динаров уплачивался каждых три месяца. Страховая сумма составляла 2 000 динаров[84]84
  См.: Миленковић Т. Указ. соч. С. 140.


[Закрыть].

Бедняки, старики и старухи, бывало, с высокими титулами, бездомные могли надеяться только на благотворительную помощь.

Академик Сербской академии наук, лингвист И. Г. Грицкат-Радулович писала в свох живых воспоминаниях: «Сама я не забуду щемящего душу впечатления, которое произвела на меня жалкая конура княгини Шаховской. Мы с матерью побывали там однажды, потому что мать, прослышав о предельной нищете Шаховских, решила подыскать для княгини несколько уроков рояля. Про княгиню ходил слух, что она некогда была хорошей пианисткой. В этом ни на что не похожем жилище, куда входить нужно было через погреб с дровами, густо заснованный, черной паутиной, каким-то образом помещался рояль; под роялем были сложены старые журналы и ботинки в тазу. В комнате воняло – это был какой-то особенный запах, напоминавший не то гречневую кашу, не то очень засаленные игральные карты, которые иногда именно так и пахнут. Повсюду лежало тряпье, из кресел лезли жесткие усы. Зашел разговор о деле, но княгиня вскоре перевела его на тему о жидах. Проклятые жиды – они поработили нашу родину, они предали скипетр поруганию…»[85]85
  Из воспоминаний академика Сербской академии наук, лингвиста И.Г. Грицкат-Радулович «На зарубежной родине» (1929–1944) // Москва – Сербия; Белград – Россия. Сборник документов и материалов. С. 205


[Закрыть].

Им собирали деньги на различных вечерах с лотереями, устраивали кружковый сбор. И здесь по традиции первенствовали женщины, среди которых не было жестокосердных. Из обществ можно назвать Мариинское сестричество, цель которого – помощь нуждающимся. Такая же задача стояла перед Национальным обществом русских женщин, руководимым Анной Николаевной Алексеевой (урожд. Пироцкая), вдовой основателя Добровольческой армии. Оно действовало с 1929 г., собирая по крохам средства, которые шли на помощь в первую очередь одиноким женщинам и детям. На свои считанные-пересчитанные деньги эти женщины отправляли некоторое количество детей в летние детские колонии, устраивали праздники.

Быт – это и привычная еда. И русские торговцы с выгодой для себя старались для москвичей, петербуржцев, жителей провинциальной России. Здесь можно было жить почти как в Петербурге или в Москве: ходить к русским продавцам на базар, покупать селедку у какого-нибудь «Петровича», а гречку у «Петра Поликарпыча». За русской колбаской можно было зайти в колбасную «Валентина», а за парижскими окороками к Рождеству в русский гастрономический магазин «Югославия»[86]86
  См.: Новое время. 1930. 3 янв. № 2606. С. 4.


[Закрыть].

В Белграде был даже свой союз русских торгово-промышленников (председатель совета В. Д. Ильин, председатель правления Г. Г. Миткевич и секретарь С. Я. Кривцов). Действовали на правах товарищества три русских банка: Кредитная Задруга с председателем проф. Я. М. Хлытчиевым, известным ученым и энергичным дельцом, Касса взаимопомощи при Всероссийском земском союзе (руководитель Г. П. Шпилевой) и Задруга чиновников (глава А. Ю. Вегнер)[87]87
  См.: Рощин Н. Указ. соч. С. 12.


[Закрыть].

В торговлю пускались многие, считая ее «легким и прибыльным» делом, позволяющим выйти из нужды: врач торговал фирменными мясными полуфабрикатами, архитектор продавал разные технические приспособления, университетский профессор разводил длинношерстных кроликов[88]88
  См.: Латинчич О., Ракочевич Б. Указ. соч. С. 629.


[Закрыть]. Но и здесь было не все так просто: в определенных ситуациях приходилось применять гибкость, пускаться на некие махинации, даже нарушать закон. В своем большинстве такие действия не носили криминального характера. Но бывали и злоупотребления, такие, как продажа отдельных участков земли, официально объявленных неделимыми, получение прибыли от торговли марками якобы для оказания помощи слепым девушкам. В то же время были и противоположные случаи, когда бухгалтер, от которого хозяин требовал подписать ложный финансовый баланс, пытался покончить жизнь самоубийством[89]89
  Латинчич О., Ракочевич Б. Указ. соч. С. 629


[Закрыть].

К февралю 1929 г. в столице Королевства насчитывалось 153 мелочные лавки, 70 молочных, 58 деликатесных, буфетов, колбасных, столовых, народных кухонь, магазинов винной торговли; 58 базаров, антикваров, разносчиков, 51 колониальная и бакалейная лавки, 15 комиссионных, 13 транспортных, 7 технических контор, 2 посреднические и рекламные конторы, 14 галантерей, 6 «агентурных» контор, 8 фирм по торговле автомобилями и прокатом, 4 предприятия занимались «спекулятивной» торговлей, столько же – мануфактурной, в 3 магазинах продавались мужское готовое платье и обувь, действовало 5 книжных и издательских предприятий, 2 магазина по продаже нот, музыкальных инструментов и пр., 2 посреднические конторы, занимавшиеся экспортно-импортными операциями, одно пароходное предприятие, одна фирма по торговле машинами, одна торговая цветочная фирма, 3 фирмы по торговле дровами и строительными материалами, одна меняльная лавка, одна фирма по торговле кожами. Всего 483 предприятия[90]90
  См.: Новое время. 1929. 1 февр. С. 2.


[Закрыть]. Русские мастерицы «задавали тон» и в сфере моды. Здесь можно назвать модисток Н. Нинчич-Лукасову (Лукашову?), Ксению Сципион де Кампо, Граевскую, Захваеву, Т. Андрееву, Головину и С. Сомову. В косметике главенствовали Лидия Ираклиди, Кукина и Хоровиц[91]91
  См.: Beloemigracijа u Jugoslaviji. S. 105.


[Закрыть].

Кроме «лавочников» были и дельцы, профессионалы в области торговли, обслуживания, строительства, в других сферах хозяйствования, пионеры в новых отраслях.

Пароходное дело. 16 сентября 1924 г. в Саву близ Чукарицы спущен на воду первый пароход, построенный в Сербии. Строитель – известный волжский промышленник и судовладелец Дмитрий Васильевич Сироткин, деятель старообрядчества (1864–1953). За год до этого он выстроил первое в Сербии моторное грузовое судно «Коста». Длина нового парохода – 40 м, ширина – 5 м, 50 кают, 300 пассажиров. Теплоход назван «Воля». Планировался на рейс Белград – Вена. Использовался на внутренних рейсах[92]92
  См.: Новое время. 1924. 21 сент. С. 3.


[Закрыть]. Личность настолько примечательная, что необходимо уделить ей больше строк. Его пароходство «Волга» включало 15 пароходов, 49 барж. В его руках было и его детище – судостроительный завод «Нижегородский теплоход», который работает и по сей день. Говоря кратко, он «держал в кулаке» Волжское судоходство и почти всю приволжскую финансовую систему. Он, как и все старообрядцы, много занимался благотворительностью. Максим Горький был его помощником в Комитете по народным столовым и чайным. Сама фигура Сироткина была им отражена в своем творчестве. Известные архитекторы – братья Веснины – проектировали для него ряд общественных зданий, храмов, богаделен. В 1913 г. был избран на четырехлетний срок городским головой Нижнего Новгорода. С радостью встретил известие о Февральской революции. Занимался политикой. Октябрьский переворот не принял. Спасаясь от предстоящего ареста и расстрела бежал из родного города. Закончил «свой бег» в Белграде. Во время занятия Белграда частями Красной армии помогал им при переправе через Дунай. В 2011 г. в честь столетнего юбилея его судостроительного завода Сироткину был открыт памятник. Одно из судов, построенных в том же году, получило его имя.[93]93
  См.: Гимназия в лицах. Кн. 2. С. 512–513.


[Закрыть]

Безошибочна была ставка на производство русской водки, любимого напитка соотечественников, не привыкших к ракии, отдающей «парфюмерией». В 1923 г. Товарищество по производству водочных изделий «Орел» в Белграде выпустило в продажу: красную головку (цвет металлического колпачка), перцовую травник, лимонную, апельсиновую, белую головку двойной очистки, сухарную, хинную и английскую горькую[94]94
  См.: Новое время. 1923. 29 сент. С. 4.


[Закрыть].

Экспорт-импорт. Пожалуй, одним из воротил в этой сфере стал выпускник Московского университета, защитивший докторскую диссертацию по химии Виктор Васильевич Шипатовский (1878–1944). Примерный семьянин – жена Софья и дети Виктор и Наталия. С 1922 г. он был владельцем торгового агентства «Новву». Его коммерческая деятельность заключалась в продвижении на рынок препарата для очистки металлических изделий, а также химпрепарата «Тепалина» для очистки накипи в паровых котлах, нагара в авиационных и автомобильных моторах. Параллельно Шипатовский представлял интересы нескольких английских текстильных фирм, в частности, Альфреда Мидвуда из Манчестера, а также производств по изготовлению корсетов. Понемногу приторговывал сукном, которое покупал в своих командировках в Великобританию. Его услугами представительского характера пользовались: немецкая из Лейпцига «Kluge &Porisch» (растительное масло, эссенция и химикаты), английская из Глазго «Hopkins &C.» (виски «Jim»), лондонская «Sir Robert Burnet», французская «St. James» (рейнское шампанское и ром), парижская «A. F. Pears» (мыло и парфюмерия). Шампанское поставлял к королевскому двору, в отель «Палас», ресторан «Русский царь». Имел представительство по поставкам из Бордо консервов, фруктов, овощей, рыбы в основном для снабжения королевского двора. Вел дела по всей Югославии[95]95
  См.: Латинчич О., Ракочевич Б. Указ. соч. С. 631


[Закрыть]. Это о нем в журнале «Бух!!!» (1932, № 11) писалось: