Текст книги "Загадки афганской войны"

Распространившаяся аппатия и инертность среди личного состава еще больше усиливалась всевозможными паническими слухами.

Четко определилась необходимость вести борьбу не только с мятежниками, но и, главным образом, упорно бороться за армию. По сути дела, в стране существовало две власти – власть государственная в городах и крупных населенных пунктах, где стояли военные гарнизоны, и власть мятежников на большей части территории страны. Конечно, такая обстановка не могла не вызвать обеспокоенности у маршала С. Л. Соколова, и он счел необходимым вновь поделиться своими впечатлениями с министром оброны М. Рафи. Встреча состоялась сразу же по возвращении нашей группы в Кабул. Сергей Леонидович ознакомил министра со своей оценкой армейских дел, после чего сказал: «Существующее положение в армии не следует оценивать как безнадежное. Кроме вас, я имею в виду армию, у государства на службе находятся органы государственной безопасности, полиции, большой пропагандистский аппарат. Разве этих сил не достаточно, чтобы противостоять усилиям мятежников, лишить их возможности диктовать свою волю, под влиянием которых армия перешла к обороне? Очевидно, шансов на победу в этой войне больше на стороне регулярной армии, конечно, если она будет проявлять активность. Разрозненные отряды мятежников, сражающиеся под руководством различных партий, не смогут серьезно противостоять армии. Успеху мятежников в значительной степени способствует низкий уровень политико-воспитательной работы с личным составом армии и государственного аппарата с населением. Бездействие местных органов власти порождает беспорядок, граничащий с анархией.

Мятежники очень умело ведут свою пропаганду. Распространение панических слухов среди населения и армии – одна из действенных форм вражеской пропаганды. Следовательно, действиям мятежников необходимо противопоставить контрпропаганду, которую в ваших условиях необходимо вести живым, а не печатным словом.

На мой взгляд, сейчас главной задачей министерства является укрепление порядка и организованности в армии и обеспечение безоговорочной поддержки ею нового руководства страны. Нужно доукомплектовать Министерство обороны и Генеральный штаб достойными и преданными офицерами и сделать их работоспособными.

Было бы крайне желательно, чтобы в течение уже ближайшего времени ответственные работники Министерства обороны побывали во всех корпусах, дивизиях и бригадах, где провели бы собеседование с офицерами, изучили состояние дел в каждой части, соединении и не только наметили, но и осуществляли бы меры, способствующие наведению порядка, повышению политико-морального состояния личного состава и их боеспособности. Начальники родов войск и служб должны одновременно провести аналогичную работу в подчиненных им частях.

Следовало бы в Министерстве обороны рассмотреть вопрос о соединениях и частях. Принятием конкретных мер пора уже прекратить разногласия и борьбу между военнослужащими, являющимися в НДПА членами различных фракций. Первым шагом для этого может быть равномерное распределение офицеров этих фракций по равнозначным должностям.

Мы считаем, что настало время активизировать вооруженною борьбу армии с мятежниками. Ведь, сидя в гарнизонах, контрреволюцию подавить нельзя. Вначале для ведения боевых действий следует выделить наиболее боеспособные части, доукомплектовать их и тщательно подготовить. Действия войск нужно разнообразить и тесно увязать с действиями органов безопасности и полиции. После накопления некоторого опыта постепенно увеличивать количество частей, привлекаемых к боевым действиям. На первых порах для оказания вам помощи мы могли бы выделить некоторые подразделения советских войск с целью демонстрации своей силы и дружбы, которые совместно с подразделениями Афганской армии под видом учений прочесали бы наиболее тревожные районы страны. Но это крайняя мера. Рассчитывать в этой борьбе вы должны главным образом на свои силы».

– Товарищ маршал, – обратился М. Рафи, – я хочу сразу же воспользоваться вашей любезностью и прошу выделить из состава советских войск небольшие силы, чтобы вместе с афганскими подразделениями отбить у мятежников артиллерийские склады 20-й пехотной дивизии. Эти склады расположены в населенном пункте Нахрин, где дислоцировался артиллерийский полк, который перешел на сторону врага.

– Кстати, товарищ министр, нас поражает снисходительное отношение руководителей министерства к лицам, которые безответственно, а порою преступно и халатно исполняют свои обязанности.

– Кого вы имеете в виду, товарищ маршал?

– Приведу свежий пример. Два пехотных батальона 31-го пехотного полка 20-й пехотной дивизии с оружием перешли на сторону мятежников. Но до сего времени никто не спросил с командира полка.

– Значит, он не мог ничего сделать.

– Но разобраться с этим позорным фактом, наверное, нужно было? И коль у вас не принято за такие происшедствия наказывать виновных, то хотя бы покритиковали командира полка на совещании.

– У нас это не принято, товарищ маршал. Это может обидеть человека.

– Я позволю себе вернуться к этой проблеме несколько позже, а сейчас отвечаю на вашу просьбу. Мы поможем вам и выделим для совместных действий одно-два подразделения советских войск. Но возвращение артиллерийских складов я считаю только частью задачи. Мне известно, что не все подразделения артиллерийского полка перешли на сторону мятежников. Было бы правильным, опираясь на эти подразделения, восстановить боеспособность артиллерийского полка. Кроме того, вероятно, потребуется ваша помощь для восстановления местных органов власти.

– Мы примем все меры, чтобы полностью выполнить ваши рекомендации, товарищ маршал.

– Еще мне хотелось бы обратить ваше внимание, товарищ министр, на очень важный и неотложный вопрос. Обстановка в стране может потребовать от нас в ряде случаев совместных действий после ее нормализации. К этому нужно готовиться. Будет правильно, если уже сейчас мы предпримем совместные шаги для установления дружеских отношений между личным составом наших армий. Очевидно, для решения этой задачи следует привлечь Главное политическое управление Афганской армии и политический отдел 40-й армии, которые и должны выработать совместные мероприятия для установления дружбы между нами. Такая работа должна проводиться систематически и сверху до низу.

– Товарищ маршал, все ваши предложения очень важны и поучительны не только для меня, но и для Афганской армии. Вы очень своевременно затронули вопрос о дружбе личного состава наших армий. Ведь мы, по сути дела, не знаем друг друга. Чем раньше мы познакомимся, быстрее установим личные контакты, тем прочнее будет наша дружба, мы быстрее разгромим врага и установим мир в нашей стране.

– Все высказанные вами советы я бесприкословно принимаю и приложу силы, чтобы их выполнить. Я очень рад, что меня учит такой опытный и заслуженный человек. Я от души вам благодарен за ту помощь, которую вы любезно оказываете мне. Так поступают только истинные друзья. Спасибо вам.

Я более подробно описал первые две встречи с министром обороны, стремясь показать с каким терпением и скрупулезностью мы помогали должностным лицам Афганской армии в период становления. В состав нашей группы входили генералы и офицеры всех родов войск и видов вооруженных сил. Их усилия также в основном были направлены на становление соответствующих начальников управлений и отделов Генерального штаба Афганской армии.

В последующем мы не раз встречались с министром обороны Афганистана для решения самых разнообразных вопросов и всегда встречали с его стороны полное внимание.

В результате посещения частей 5-й мотострелковой дивизии в районе Шинданд мы увидели, что возникло много проблем, которые требовали решения в кратчайшие сроки, ибо они волновали людей.

Приятно было встретиться с советскими людьми, которые по-хозяйски обустраивали свое жилье, приступили к занятиям по боевой подготовке, провели разведку близлежащих районов, организовали охрану – короче, налаживали воинский уклад жизни. Вместе с тем нужно было ответить на многие вопросы, например: будут ли уволены в установленный срок (два месяца) солдаты, сержанты и офицеры запаса? Особенно это волновало органы контрразведки. Определенное количество личного состава призванного из запаса имело своих дальних родственников в Афганистане, с которыми они стремились установить связь. Это насторожило контрразведчиков, и они начали оказывать воздействие на командиров подразделений и частей, напоминая об их ответственности. Но командиры прекрасно понимали степень своей ответственности без напоминаний. Ибо существовавшая в армии система наказаний, когда за проступок солдата в первую очередь наказывались офицеры, от взводного до комдива, не сулила им ничего хорошего. Но к чести наших солдат, сержантов и офицеров, установивших связь со своими родственниками, не было совершено ни одного аморального проступка за время их пребывания в Афганистане.

Требовали решения такие проблемы, как обеспечение жильем бесквартирных семей офицеров, оставшихся в гарнизоне. Будет ли – и если да, то когда – военная торговля, и за какие деньги (советские или афганские) продавать необходимые товары. Откуда получать белье для личного состава и куда его отправлять в стирку. Нужно ли привозить из Союза постели для личного состава. Как часто смогут офицеры и прапорщики навещать свои семьи. В каких размерах и в какой валюте будет выплачиваться денежное содержание. Конечно, я указал только незначительное число вопросов, требовавших решения. Жизнь требовала свое. Все думали, что наше пребывание в Афганистане будет весьма недолгим, и никто не верил в возможность развязывания войны.

Командир 5-й мотострелковой дивизии генерал Юрий Васильевич Шаталин, высокообразованный, профессиональный военный, невысокого роста, складно скроенный, сразу производил впечатление цельной натуры. Он был пунктуален в службе, всегда был равен в отношениях со старшими и младшими. Он никогда не повышал свой голос и умел сдерживать свои эмоции. Обладал исключительной способностью совмещать несовместимое и помнить то, о чем обычно забывали начальники.

Таким я знал Юрия Васильевича раньше. А после встречи здесь, в Афганистане, в новой обстановке мне показалось, что он стал еще собраннее.

В последующем, уже в боевой обстановке, он не уронил этих качеств. Был равнодушен к опасности, глубоко и всесторонне продумывал свое решение, чтобы уменьшить свои потери. Я относился к нему с большим уважением, да и маршал С. Л. Соколов предоставил ему полную свободу действий.

Все возникшие вопросы были рассмотрены С. Л. Соколовым и переданы для быстрейшего решения командующему войсками округа Юрию Павловичу Максимову, а те, которые выходили за пределы возможностей командующего войсками ТУРКВО, были направлены в соответствующие Главные управления Министерства обороны Советского Союза.

К этому времени полевое управление 40-й армии, совершив марш, прибыло в г. Кабул и расположилось по-полевому – на окраине города, вблизи Министерства обороны Афганистана. В связи с болезнью командарм пока оставался в г. Термез.

Начальнику штаба армии была поставлена задача С. Л. Соколовым оказать помощь 20-й пехотной дивизии, вернуть утерянные артиллерийские склады, для чего привлечь один-два батальона 186-го отдельного полка под командованием подполковника О. Е. Смирнова и батальон 10-го механизированного полка дивизии. Управление возлагалось на оперативную группу штаба армии. Я был направлен туда, чтобы помочь организовать действия и управлять ими.

Мятежники не оказали серьезного сопротивления, и поставленная задача была выполнена. В ходе этого боевого эпизода обнаружилось, что командиры проявляли чрезмерную осмотрительность. Но их можно было понять – первая реальная боевая задача. Кроме того, тактика действий мятежников была не изучена, а полученные разведывательные данные от афганской стороны сообщали о наличии крупной группировки противника в населенном пункте Нахрин (что оказалось впоследствии преувеличением). Все это вместе взятое в определенной степени оправдывало осторожность действий. При осмотре населенного пункта Нахрин были обнаружены изувеченные трупы наших военных советников при командире артиллерийского полка. Их вид произвел удручающее впечатление на наших солдат. Они воочию убедились в зверствах мятежников.

По возвращении из штаба армии я доложил С. Л. Соколову:

– Сергей Леонидович, задача, которая возлагалась на 186-й отдельный мотострелковый полк, выполнена. Как она осуществлялась и ее результаты я вам докладывал. Мне бы хотелось обратить ваше внимание, как мне кажется, на весьма существенные вопросы. Сейчас в составе наших дивизий, а тем более полков, уже нет участников Великой Отечественной войны, которые могли бы использовать свой боевой опыт. Поэтому для подготовки к бою необходимо выделять столько времени, сколько потребуется. Очевидно, нельзя недооценивать мятежников и решать боевые задачи с кондачка.

Я вам докладывал, что полк не был готов к установленному сроку. Тем не менее вы поддались уговорам командующего округом и оставили прежним время начала боевых действий. Как говорится – хорошо то, что хорошо кончается. А могло быть ведь иначе. Нельзя рассчитывать только на наше превосходство в боевой технике и вооружении. У некоторых командиров, в том числе и высокопоставленных, весь расчет на успех строится именно на этом факторе. Если нам придется участвовать в боях с контрреволюцией, то такие настроения командиров могут привести к большим потерям. Фактор технического превосходства нашей армии, безусловно, должен учитываться, но на первом плане должна быть тщательная, всесторонняя подготовка личного состава и боевой техники.

– С тобой нельзя не согласиться, – отвечал С. Л. Соколов. – Все, что ты говорил, совершенно правильно. Особенно важно, чтобы мы не допускали потерь наших людей. Ты своевременно, очень своевременно ставишь вопросы. Нужно будет с твоими рассуждениями ознакомить командарма, чтобы он довел их до войск. А тебя прошу проверить исполнение. Следует рассказать о твоих впечатлениях и офицерам нашей группы, что поможет им при работе в наших дивизиях.

– Сергей Леонидович, а когда мы будем работать в соединениях 40-й армии? Ведь сроки нашего пребывания уже истекли. Или вы выдвигаете встречный план?

– Не торопитесь. Сегодня я разговаривал с министром обороны Д. Ф. Устиновым. Он высказал удовлетворение работой нашей группы и предложил ее продолжить еще на 10–15 дней. Вот лежит передо мной буквально час тому назад полученная директива. Прочитай ее.

Я начал внимательно читать директиву. По мере ее прочтения у меня возникло недоумение. В ней предписывалось спланировать и начать боевые действия в северных районах страны. Для их проведения предписывалось привлекать силы не менее усиленного батальона, а также использовать огневые средства 40-й армии, в том числе и авиацию. Требовалось, чтобы атаке предшествовали мощные удары авиации и боевых вертолетов по районам расположения мятежников и их базам, в то же время запрещалось нанесение огневых ударов по населенным пунктам, даже если они были заняты противником. При ведении совместных боевых действий в состав группы управления, кроме советских офицеров, включать офицеров Афганской армии и аппарата Главного военного советника.

– Сергей Леонидович, – обратился я к С. Л. Соколову, – что же это получается? Перед 40-й армией теперь ставятся новые задачи? Они по своему характеру в корне отличаются от предыдущих. Армия от охранительных функциий должна переходить к активным боевым действиям?

– Видишь ли, Виктор Аркадьевич, я эту директиву получил уже после разговора с Дмитрием Федоровичем и поэтому никаких уточнений не делал. Мне тоже не совсем понятны эти указания. Может, к нашему руководству с такой просьбой обращался Б. Кармаль или посол высказал свое мнение? Это нужно уточнить. А сейчас нужно будет разработать требуемый план вместе со штабом 40-й армии и аппаратом Главного военного советника. Постарайся только в отдельных случаях привлекать для боя советские подразделения, а таких случаев должно быть как можно меньше.

Мы с С. Л. Соколовым хорошо понимали друг друга. В соответствии с январским планом только один раз мотострелковый батальон участвовал в рейдовых действиях.

Пребывание нашей группы в Кабуле было, как правило, кратковременным, так как мы продолжали изучать состояние Афганской армии. Для этого необходимо было вылететь в места дислокации дивизий, которые располагались в провинциальных центрах. Это давало нам возможность в ходе бесед с губернаторами, секретарями парткомов, начальниками полиции и их советниками более глубоко изучать военно-политическую обстановку в том или ином районе.

Приведу содержание беседы, которая у нас состоялась с губернатором правинции Герат. Генерал-лейтенант бывшей королевской армии (к сожалению, фамилия его у меня не сохранилась), высокого роста, строен, пожилой, с открытым взглядом, беспартийный. Подвергался репрессии правительством Х. Амина, но открыто своего озлобления не высказывал.

Беседа велась с глазу на глаз, т. к. он в достаточной степени владел русским языком, и касалась различных аспектов.

На вопрос С. Л. Соколова – почему широкие слои афганского народа не воспринимают те свободы и преобразования, которые принесла им Апрельская революция, и продолжают жить в своем полуфеодальном мире как ни в чем не бывало? – губернатор ответил: «Для них эта жизнь образовалась не сегодня и воспринимается ими как единственно возможная, и во всяком случае, она им привычная.

К сожалению, мы этого не учитываем при проведении социальных преобразований, что вызывает с их стороны если не открытый протест, то по крайней мере полное равнодушие к происходящим переменам.

И еще, народ Афганистана не был готов к переходу в новую экономическую формацию. Ему не понятны идеи социализма, куда его стремятся привести. Он считает, что НДПА хочет разрушить все его идеалы, а то, что предлагается взамен, народ не воспринимает. Кроме того, руководство НДПА очень быстро и недостаточно подготовлено начало проводить революционные преобразования, зачастую без учета психологии афганского народа. Он не поверил в возможность их выполнения и не поддержал.

Нельзя игнорировать и вражескую пропаганду. В каждой провинции пропагандист мятежников говорит, что революция везде уже подавлена и осталась только в нашей провинции. Давайте завершим ее разгром и здесь. Смоем с себя это позорное пятно. А поскольку правительственные средства массовой информации работают неудовлетворительно и официальная информация в провинции не доходит, то крестьяне, из которых большинство неграмотных, верят мулле и идут за мятежниками.

В этом я вижу причины гражданского неповиновения населения. Для того чтобы все встало на свои места, необходимо время и мирный созидательный труд. А у нас их нет».

При очередной встрече с Б. Кармалем, которая произошла уже в его постоянной резиденции, так называемом Народном доме, С. Л. Соколов высказал свою оценку военно-политической обстановки:

– В ряде провинций положение сложное. Отмечается активизация мятежников, их антисоветская и антиправительственная направленность, особенно это наблюдается на северо-востоке страны.

Вооруженные силы сейчас находятся под сильным воздействием вражеской пропаганды, что повлекло за собой снижение политико-морального состояния личного состава, дезертирство и даже предательство.

Нам кажется, что сейчас первостепенной задачей руководства страны должна быть борьба за армию, борьба за умы личного состава, что, к сожелению, решается плохо. Такое положение, естественно, используют враги, привлекая для своей пропаганды родственников военнослужащих, засылая в воинские части своих агитаторов и т. п. Радио работает неудовлетворительно, газеты выходят не регулярно и на места доставляются эпизодически. Конечно, при таком уровне правительственной пропоганды привлечь народ на свою сторону невозможно.

Я обратил внимание, что лицо Б. Кармаля выражало явное удивление, вероятно, ранее он такой информации не получал. С. Л. Соколов, выпив глоток чая, далее продолжал:

– В центре и на местах органы госбезопасности и полиции не выполняют своих функций. Центральные и местные органы власти не знают истинного положения дел и не могут упреждать события. Ссылка на неукомплектованность этих органов не может освободить их от выполнения стоящих перед ними задач. Поражает удивительное спокойствие, царящее на местах. Никакого противодействия мятежникам не оказывается. Органы государственной безопасности (КАМ) и полиции (Царандой) бездействуют. Разведку местоположения вооруженных отрядов противника не ведут и тактику их действий не изучают. Как будто бы мятежников в стране нет.

Офицеры – члены НДПА фракции «Хальк» не знают и не верят в свое благополучное будущее и поэтому не работают, а выжидают. Нужно снять с них этот груз неопределенности. Убедить в благополучном решении вопроса при условии добросовестного и преданного отношения к делу. Пора прекратить чехарду и стабилизировать военные кадры. Недопустимо, когда офицеры назначаются и освобождаются с занимаемых должностей только потому, что состоят в партии «Хальк» и без ведома непосредственных начальников. Нам кажется, что кадровые органы допускают ошибку, когда назначают освобожденных из тюрем офицеров на их прежние должности, хотя они в данный момент заняты. Наверное, было бы правильнее в этом случае использовать таких офицеров только на вакантных равнозначных должностях, в том числе в Царандой и КАМ.

В заключение С. Л. Соколов подчеркнул:

– В стране идет гражданская война, что требует от партийного и государственного аппарата перестроить свою работу в соответствии с этими условиями. Было бы неплохо, товарищ Кармаль, если бы вы сочли возможным в данных условиях обратиться с воззванием к армии. Она этого ждет и нуждается в нем.

Мы сейчас работаем над предложениями, которые, по нашему мнению, могут оказать определенную помощь в стабилизации обстановки.

По мере их готовности они будут вам представлены.

Обращала на себя внимание реакция Б. Кармаля на все сказанное. Он почти не говорил, а в основном слушал, но никаких пометок не делал, подчеркивая свою независимость. Изредка задавал тот или иной незначительный вопрос, как мне казалось, только чтобы поддержать разговор.

Вообще Б. Кармаль не производил на меня впечатление государственного деятеля. При сравнении с его предшественниками – Тараки и Амином – он им во многом проигрывал.

Сын крупного генерала королевской армии, он всегда жил в достатке. Его, пожалуй, можно было отнести к деятелям парламентского типа, как выразителя интересов своего класса. Я ни разу не слышал от него четко сформулированного мнение о том или ином событии.

Он с нами соглашался во всем, но пока ничего не делал. Вот интересная деталь, которая дает ему определенную характеристику. В одной из бесед С. Л. Соколов высказал мысль, что нужно иметь более тесную связь с народом, опираться на него и периодически выступать перед ним. На что Кармаль ответил: «А о чем я буду с ним говорить? Если вы настаиваете, то напишите, что я должен сказать». Красноречивое высказывание.

В своих действиях был нерешителен. Авторитетом среди населения и даже в кругу своего ближайшего окружения не пользовался. Создавалось впечатление, что он сам считал себя временным деятелем на занимаемом посту. Так в действительности и произошло. Через некоторое время его сменил Наджибула.

Когда я узнал, что пост Генерального секретаря НДПА, главы правительства и, по сути, главы государства занял Б. Кармаль и к власти пришли члены фракции «Парчам», это вызвало у меня недоумение. Раньше я о нем слышал различные высказывания, но ни разу как о возможном главе государства.

Я не понимал причин происшедшего. В течение двух лет мы поддерживали хальковцев, а теперь парчамовцев. Может, в этом и заключалось отличие первого этапа Апрельской революции от второго?

Как же нашим людям, военным и гражданским, работающим в Афганистане, смотреть в глаза хальковцам? Что им ответить? Ответов на свои же вопросы я не находил и обратился к более сведущему товарищу. Он мне ответил, что наше КГБ с давних времен поддерживало контакты именно с парчамовцами, считая их более либеральными, без левацких уклонов и сговорчивыми. По всей вероятности, руководствуясь их рекомендациями, Политбюро ЦК КПСС переориентировалось и сделало ставку на парчамовцев и их лидера Б. Кармаля. Халькисты занимали все ключевые позиции в обществе. Приобрели определенный опыт в управлении государством, были ближе к народу. Есть хорошая поговорка: «Коней на переправе не меняют». А мы сменили.

2

Работа нашего посреднического аппарата достойна, чтобы о ней рассказать подробней. Стойкость и мужество этих людей заслуживают всяческой похвалы.

Условия их работы и быта были очень сложными. Жили они, в подавляющем большинстве, без семей в глинобитных, без всяких удобств домах. Пищу готовили себе сами. В некоторых районах даже воду приходилось возить из далека – автоцистерной.

Работа советских офицеров в качестве военных советников значительно отличалась от работы офицеров в Советской армии. В Союзе их служебные взаимоотношения строились по принципу «начальник – подчиненный», т. е. начальник приказал – подчиненный выполнил, здесь же все было иначе.

Если советник считал, что ему необходимо дать тот или иной совет командиру, при котором он состоит, то он должен был найти такую форму общения, чтобы убедить его в необходимости такого совета, а затем уже и высказать содержание совета. При этом обоснование содержания совета должно базироваться на убедительных доводах. Это требовало от советников постоянно находиться в курсе происходящих событий и систематически поддерживать свою профессиональную подготовку на высоком уровне. При этом нужно было учитывать национальную черту афганца – думать одно, говорить другое, делать третье.

Взаимоотношения советников с командирами обычно строились на основе взаимоуважения, соблюдения такта, терпения и доброжелательности. Не допускалось осуждение вслух командира из-за непринятия им совета. Иногда возникали небольшие трения, но они быстро устранялись и не доходили до конфликтов.

Отсутствие единства среди членов НДПА в армии значительно осложняло работу советников. Им приходилось умело лавировать между членами различных фракций, не высказывая открыто своих симпатий к кому-либо из них.

В особенно тяжелое положение они попали в период смены руководства страны в декабре 1979 года при одновременном вводе наших войск в Афганистан.

В этой неразберихе армия могла захватить власть и установить военную диктатуру, могли произойти внутриармейские вооруженные столкновения между сторонниками Х. Амина («Хальк») и Б. Кармаля («Парчам»), наконец, армия могла выступить против ввода советских войск. Нужно признать великую заслугу наших советников в том, что они смогли разобраться в сложившейся обстановке и удержать армию от вооруженных выступлений.

Нельзя предъявить обвинения нашим советникам в резком снижении боеспособности Афганской армии. В этом их вины нет. Внутрифракционная борьба в партии повлекла за собой кадровую чехарду, когда командиры частей и даже соединений сменялись через каждые 5—10 дней. Большинство офицеров заботилось об обеспечении своего будущего, а не о положении дел в подразделении, части, соединении. Армия на какой-то период осталась вне сферы влияния руководства страны. Приходилось удивляться, как нашим советникам вообще удалось предотвратить полный развал армии.

Происшедшие изменения в стране оказали свое влияние и на характер работы советников. Если до Апрельской революции их деятельность не затрагивала область политики, то теперь они направляли свои усилия для повышения уровня воспитательной работы личного состава в духе верности своему долгу, народу и государству. Одновременно с обучением солдат и офицеров воевать приходилось вести борьбу с примиренчеством в офицерской среде и помогать в организации борьбы по всем направлениям, объединяя усилия армии и всех органов государственной власти.

После прихода к власти фракции «Парчам» отношение некоторой части офицеров к нашим советникам ухудшилось. Им ставилось в вину, что Советская армия содействовала приходу к власти представителей наиболее зажиточной части населения. Немаловажной задачей теперь являлось разъяснение личному составу необходимости происшедших изменений, а сделать это было весьма сложно.

Для уточнения советникам их задач в новых условиях обстановки, уточнения целей ввода наших войск и политики советского руководства по отношению к Афганистану были проведены по районам совещания военных советников. На этих совещаниях они обменялись опытом своей работы, поставили вопросы, которые требовали быстрого решения, а также высказали ряд предложений, направленных на улучшение своей работы. Ни один из них не высказал какой-либо жалобы и не поднимал вопроса о досрочной замене.

В заключение выступил С. Л. Соколов. В последующем такие совещания стали проводиться регулярно один-два раза в год.

После обобщения высказанных предложений и согласования с министром обороны Афганистана нам удалось добиться некоторых изменений в оргструктуре советнического аппарата.

3

После одной из бесед у маршала С. Л. Соколова мы вместе с главным военным советником С. К. Магометовым зашли ко мне. Обменявшись своими впечатлениями о состоявшемся разговоре, мы перешли к оценке последних событий в Афганистане. Меня интересовала мотивировка руководства нашей страны о необходимости замены Х. Амина Б. Кармалем и как случилось, что власть в Афганистане перешла из рук хальковцев к парчамовцам. С С. К. Магометовым мы были знакомы давно, и в наших отношениях установилась если не дружба, то, во всяком случае, взаимопонимание. Поэтому, рассчитывая на откровенность, я спросил:

– Салтан Кеккезович, расскажи мне, как тут развивались события накануне ввода наших войск.

– Виктор Аркадьевич, что ты у меня спрашиваешь? Я считал, что ты больше меня знаешь, и рассчитывал выяснить кое-что у тебя.

– Салтан, ты не совсем прав. Я действительно был проинформирован С. Ф. Ахромеевым, что принято решение заменить Х. Амина на посту главы государства и генерального секретаря НДПА. Но кем заменить и то, что эта замена произойдет в результате государственного переворота с участием наших войск и физическим уничтожением Х. Амина, разговора не было. О происшедших событиях как о свершившемся факте я узнал, когда наши войска двигались по территории Афганистана.