Текст книги "Весенние грозы"

Глава 15
Вейвер в Сантлаке

После убийства и суда Вейвер сразу успокоился. Постороннему наблюдателю могло бы показаться, что все вернулось на круги своя, порядок восстановлен, и жизнь течет в соответствии с тем давним укладом, который создавался веками. Но нет, город так и не смог обрести душевного покоя – если, конечно, можно говорить о такой вещи, как душа города. Но если об этой душе говорить можно, то следует сказать так: в ней поселились сомнения.

Гедор по-прежнему жил в «Золотой бочке», он передал немного денег хозяину скобяной лавки, и, в качестве совладельца, стал время от времени появляться за прилавком. В городе Гедора уважали, но взгляда неподвижных черных глаз боялись. Объяснить природу страха не смог бы никто, однако встречаться с ним взглядом избегали все, как один, вейверцы. Даже новый начальник стражи Гертель, юноша уравновешенный и рассудительный старательно отводил глаза, если доводилось беседовать с Гедором – например, когда покупал новый замок для здания, где жили люди сэра ок-Дрейса. Сам-то сеньор так и не появился в городе, недосуг было, а потом и распутица пришла.

Господин ок-Дрейс, рассказывали, вооружает людей к походу. Не в набег собрался, а готовится к настоящему военному походу. Пока держался санный путь, в город еще дважды приезжал сенешаль, приобретал кольчуги, наручи, шлемы, наконечники стрел. Приобретал – это значит не покупал, а забирал в счет будущего оброка, оставлял взамен исписанные полоски пергамента с печатью. Появлялись в Вейвере вассалы других рыцарей, чьи замки находились неподалеку, тоже интересовались оружием. Эти, однако, увозили куда меньше железа, так как им приходилось платить наличными.

Говорили, что окрестные господа прекратили междоусобицы, и поклялись не заводить новых ссор, покуда не возвратится к ним господин их, король Метриен I. И, хотя всем известно, насколько надежны клятвы сеньоров, никто не слышал, чтобы зимой случилось хотя бы одно столкновение в округе. Выходило, в самом деле господа блюдут перемирие и готовятся летом либо освободить Метриена, либо ехать в Энгру на турнир – выбирать нового короля.

Пока господа строили планы на лето, жизнь в Вейвере шла своим чередом. Но появилась в городе некая нервозность, все чаще стали происходить странные случаи, ссоры между горожанами, конфликты с приезжими. Обычно споры разрешались по-старому – существовали советы общин, цеховые старшины… в конце концов, и стража во главе с Гертелем, хотя к последним избегали обращаться. Время от времени кое-кто из горожан спрашивал совета у Гедора – и, удивительное, дело, после вмешательства нового земляка все решалось как нельзя лучше! Куда там туповатым старшинам, вот мастер Гедор умел вникнуть, терпеливо выслушать, разобраться в мелочах.

Началось с того, как местный колдун Рудигер Чертополох повздорил с приезжим крестьянином. Спор был, хоть и ерундовый, но приезжий-то – не подчинен цеховым старшинам! Дело получилось заметным, потому что поначалу спорщики изругали друг дружку последними словами на рынке на глазах у множества свидетелей.

По обоюдному согласию (поскольку искать справедливости у людей господина ок-Дрейса обоим не хотелось) спорщики обратились к третейскому суду мастера Гедора, и Мясник рассудил так ловко, что оба ушли, прославляя справедливого совладельца скобяной лавки. В крестьянине, разумеется, никто не опознал Селезня, который выкрасил седины черным и разыграл сценку на пару с колдуном… Потом Рудигер еще раз обращался к Мяснику за судом, на сей раз уже ссора была с местным жителем, но колдун клялся, что будет лучше, если рассудит добрый мастер Гедор… После этого, с легкой руки Чертополоха к Мяснику потянулись люди. Кто – с просьбой рассудить, кто – в поисках поддержки, кто – просто за житейским советом. Гедор неизменно терпеливо выслушивал, вникал, разбирался… Благодаря Медузе, Мясник неплохо разобрался во внутригородских делах, и вскоре никто не удивлялся, что он, хотя и приезжий, а так здорово судит обо всем, что происходи в Вейвере. К Гедору привыкли. Ему верили.

А потом стряслась беда с совладельцем – бедняга споткнулся, что называется на ровном месте, упал и сломал ногу.

* * *

Дело, в общем-то, обычное для зимы. Холодно, особенно внизу, у пола. Пролил кто-то воды, она замерзла – вот человек и оскользнулся. С кем ни бывает?

Однако вышло неудачно, в лубках по лавке не попрыгаешь, да и по лестнице лазить несподручно, если с верхней полки товар снимать. Скобяная лавка – это ж понимать надо, товаров много, самых разных. По полочкам все разложено, чтобы покупатель увидеть мог, а ежели что заинтересовало – изволь, купец, товар с верхней полочки снять да доброму человеку предоставить…

Словом, вышло так, что теперь Гедор обычно сам торчал за прилавком, да Селезень ему иногда помогал. Ближе к весне работы прибавилось, покупатели стали наведываться чаще. Не потому, что обещали когда-то сгоряча, что станут у доброго мастера Гедора товар покупать, а в самом деле – к весне много чего требуется, всегда так выходит. К этой поре у вейверцев уже вошло в привычку по любому поводу спрашивать совета у нового совладельца скобяной лавки. Прежде Гедор никому не отказывал, да он и теперь был бы рад помочь – но ведь лавку не бросишь. Приходилось просить, чтобы спорщики обождали, пока он товар отпустит, либо что-то там пересчитает, ему одному понятное, да мало ли дел бывает в хозяйстве!

Вот тут-то и вспомнилось, как сам же Гедор рассказывал о жизни у моря в большом городе – мол, там община уважаемому человеку платит, чтобы он всегда мог позволить себе время уделить тем, кто с просьбой пожаловал. Вот и чародей Рудигер кое-что поведал в «Золотой бочке» за кружкой пива. Все сходилось один к одному – верно, неплохо бы такому доброму человеку, как мастер Гедор, платить за то, что за порядком присматривает.

– Я ему намекал, – рассказывал Чертоплох, – мол, поставь за прилавок пацана, что при тебе все равно крутится… Этот, как его, чернявый, противная рожа такая. А Гедор мне: нельзя, говорит, ему доверить. Парнишка хороший, да с придурью. Такому доверь весы, да товар, да монеты – он ведь по миру пустит!

Собеседники кивали головами, хлебали пиво, соглашались.

– Старичок? – спрашивали. – Старичок же при нем вполне надежный.

– Старичок дряхленький, хворый, да и платить старичку надо за работу? Его мастер Гедор из милости содержит, старичок тот отцу жены его, Делы, служил. Помер отец, упокой Гилфинг душу, а старичку – куда? Он всю жизнь при одном хозяине. Верой и правдой. Так они сами говорили, Гедор с женой-то. Ну, одно дело, кормить верного слугу, а ежели он работать на мастера Гедора станет – надо же ему платить? Иначе нехорошо как-то.

И снова выходило, что мастер Гедор – человек душевный, порядочный. Старику, вон, пропасть не дает. Однако странно получалось – цеховые, члены вейверской общины, то есть, налоги платят всегда сполна. Эти налоги господин ок-Дрейс взимает, взамен стражу прислал за порядком следить. А стража его – что? Кто? К таким обратись за помощью, так еще и сам виноват окажешься, вот как в той истории с ткачом да хозяином постоялого двора. И верно, – владелец «Золотой бочки» охотно подтверждал, именно такое дело и получается, что к страже за помощью лучше не ходи! Вот добрый мастер Гедор – иное дело, он всегда по справедливости рассудит… Понятно, что толстый кабатчик иначе рассуждать и не мог, поскольку занял у доброго мастера Гедора круглую сумму. На взятку сенешалю да на праздничное пиршество (когда счастливое избавление от смерти справлял) владелец «Золотой бочки» потратил и сбережения, и запас товаров… особенно вина много ушло. Потребовалось покупать, поднимать дело сызнова, запас возобновлять. А цены к весне, как обычно вырастают… ну и пришлось одалживать. Хорошо, что такой добрый человек нашелся, мастер Гедор – выручил, помог, ссудил под смехотворный процент. Так только, для порядка, не о чем и говорить, совсем процент маленький… да… Ничего, придет весна, дороги откроются, тогда и постоялый двор прибыль даст – с процентами все и получится вернуть. Тем более, процент какой? Тьфу, вот какой процент.

Однако, как бы там ни было, дело получалось странное – за что платить сеньору, если от его покровительства одна беда, и никакой выгоды? То ли дело добрый мастер Гедор!

* * *

Мало-помалу, шло к тому, что члены вейверской общины стали осознавать, что мироустройство вовсе не столь совершенно, как казалось совсем недавно – во всяком случае, касательно того, что происходит в их краях.

С приездом Гедора и спутников в тихий городок, затерянный посреди пустынного королевства Сантлак, будто подул свежий соленый ветерок с моря. Это дуновение пробудило фантазии, заставило вдуматься и по-новому поглядеть на сонное бытие Вейвера.

Спутники Гедора, Торчок с Селезнем, тоже не вполне понимали, куда гнет атаман. В Ливде все было проще – там устраивали неприятности владельцу доходного предприятия, драки, поджоги, ограбления… потом предлагали защиту. За покровительство атаману платили. Если находился другой атаман, который зарился на чужое дельце – ему приходилось иметь дело не с подзащитным, а с покровителем. Простая действенная система. Но то в большом городе, где все устроено давным-давно, где скрипучая машина вращает шестерни исправно, и ее нужно лишь изредка подмазывать свежей кровью. А здесь придется начинать с нуля, с пустого места, нужно потихоньку, исподволь, без лишнего нажима объяснить местным, как следует налаживать жизнь. Нужно заново раскрутить колеса скрипучей машины.

К середине весны город начал созревать. Только-только начал.

– Не понимаю я Мясника, – пожаловался Торчок Селезню, когда они остались доедать завтрак в зале «Золотой бочки».

Гедор отправился в лавку, Дела нынче не спускалась, ей нездоровилось. Подручным можно было спокойно поболтать в пустом зале.

– Ну и дурень, если не понимаешь, – флегматично отозвался старик. – Я тоже не сразу сообразил, потом понял – все верно делаем.

– Да чего верно-то? Городишко плевый, бедный. Чего нам здесь? Вон сколько времени здесь торчим, а толку?

– Какого тебе толку? Живем здесь, никто не наезжает, тишина, спокойствие.

– А деньги? Деньги только тратим, сколько уже угрохали!

– Не твои деньги-то, – Селезень был само спокойствие, – чего их считаешь?

– Не, не, – Торчок забеспокоился, сообразил, что ляпнул лишнего. – Я ничего. Я ж за дело переживаю.

– Будет дело. Вот-вот начнется. Тут все нужно было тонко провернуть, Мясник справился. Городишко здесь, и правда, мелочь. Зато один маг, да и тот – наш. Один постоялый двор, а хозяин – Мяснику должен. Город под нами уже, считай, Мясник его в мешок упрятал, остается только горловину затянуть. Вот попомни мое слово, к лету нам платить начнут.

– Платить… Много ли здесь возьмем?

– Снова повторю: не твоя печаль. Нам Мясник платит, а откуда он возьмет, да сколько – не нам судить. Городок маловат, верно… но никуда мы отсюда не съедем, здесь нам быть. Так уж вышло, что придется здесь остаться. Сперва – потому что Медуза здесь залег, а теперь нам и вовсе отсюда хода нет. Вот об этом и думай.

– Да что ж такого в городишке поганом, – снова заныл Торчок. – Почему ж хода-то отсюда нет?..

Тут на лестнице показалась Дела. Она шла медленно, осторожно переставляла ноги и придерживалась за перила. Теперь уже невозможно было скрыть, что она беременна. Только сопляк, вроде Торчка, мог не принимать во внимание этот факт. Ну а для Гедора положение любимой жены было важней всего на свете. Он хотел, чтобы его ребенок появился на свет в его городе.

Глава 16
Ливда

Распрощавшись с Токитом, Хромой отправился в Большой дом – разыскивать Эрствина. На первом этаже в широком холле перед входом царила суета. Солдаты, писари, пожилые синдики из городского Совета – все куда-то спешили, кого-то разыскивали, громко разговаривали и всячески старались показать собственную важность.

Граф нашелся тут же – он, приподнимаясь на носки, чтоб не глядеть на собеседника снизу вверх, орал срывающимся голосом на Гойделя:

– Ок-Ренг, мне неважно, что ты знаешь, а чего нет! Разыщи этих монахов немедленно! И где, Гангмар возьми, капитаны галер? Почему за ними до сих пор не послали?

– Но, ваша светлость… я…

– Да, ты! Ты! Почему ничего не готово? Почему я должен о каждой мелочи напоминать?

– Но мы же не знали…

– Вот именно. Не знали! Ни Гангмара не знали! А надо знать! Ступай, ок-Ренг, и займись делом!

Хромой, стоя поодаль, с удовлетворением наблюдал, как мальчишка распекает оруженосца. Хотя Гойдель в самом деле не мог знать заранее, что и когда надлежит сделать, но меняла получал удовольствие от этой сцены.

Молодой рыцарь со сконфуженным видом поспешно умчался, а Эрствин перевел дух и обернулся к Хромому.

– Друг мой, не слишком ли ты строг с этим несчастным? – ухмыльнулся меняла.

– Просто я очень волнуюсь, – буркнул граф. – А они тут все со своими дурацикими поздравлениями… Идем, поговорить надо.

Хромой пожал плечами – в последние недели они с Эрствином, там, в замке Леверкой, только и делали, что говорили. Кажется, все обсудили по много раз… Но если малыш так волнуется – что ж, придется повторить снова. Эрствин ухватил менялу за рукав и потащил к лестнице.

– Ваша светлость, осмелюсь напомнить: вы ведете себя неподобающим образом! На нас все смотрят.

– Я знаю, – бросил мальчик, не оборачиваясь, но рукав выпустил и пошел медленней. – Просто хочу сбежать отсюда поскорей. Монахи куда-то запропастились, эти, из Ванетинии. Из имперских моряков никого… Члены Совета – и тех не видно, а ведь, когда не нужны, так от них не продохнешь, вечно с какой-то ерундой лезут…

– Так ведь они к тебе лезут, – пояснил Хромой, – чтоб о себе напомнить и чего-то выпросить для себя же. Ну а если тебя нет, то у них всегда дела сыщутся поважней, чем служба.

– Да это понятно!.. То есть, я хотел сказать, вон оно что… Эй, ко мне никого не пускать, кроме ок-Ренга и тех, кого он приведет!

Последнее распоряжение было обращено к солдатам личной охраны его светлости, которые несли караул на лестнице. Эрствин взбежал по ступенькам и остановился, поджидая, пока Хромой поднимется вслед за ним. Меняла шел медленнее, чем нетерпеливый граф.

На втором этаже, уже вовсе не стесняясь, Эрствин снова ухватил приятеля за рукав и еще энергичней, чем прежде, потащил за собой. Когда они миновали двери, ведущие в личные апартаменты Леверкоев, парнишка стал звать:

– Лериана-а! Эй, Лана! Ланка, я вернулся, выходи!.. Смотри, Хромой, она, небось, в какой-то угол забилась, и сидит, как мышь. Даже свечи не зажжены.

В самом деле, в галерее было темно и тихо, будто эта часть Большого дома необитаема. Все двери закрыты, свечи не горят, коридор погружен в темноту.

– Ланка-а! Ой… – Эрствин вдруг замер, когда из темноты навстречу выплыла серым призраком Лериана. – Лана, ты чего молчишь? Это я. Мы победили, Леверкой наш. Ну, чего молчишь?

Хромой высвободил рукав из пальцев Эрствина и поклонился:

– Мадам… Прошу простить, я не выполнил вашей просьбы. Младший ок-Рейсель все еще жив. Как-то не сложилось.

Эрствин покосился на Хромого, потом на кузину. Возможно, он знал или догадывался, о чем идет речь.

– Ок-Рейсель тоже здесь, – пояснил граф. – В подвале их всех заперли. Лана, ты понимаешь, что я сказал? Леверкой снова наш. Там, правда, сейчас все разграбили, но, если хочешь, можешь поселиться там. Ладно, мы с Хромым идем поговорить, нам нужно обсудить планы. Ты с нами?

– Я? Я – нет, – девушка отступила на шаг и сразу же словно растворилась в тени. – К тебе же сейчас много людей явится. Я не хочу… мешать.

* * *

В конце концов Эрствин с Хромым остались вдвоем. Сели в комнате с попугаем, а дверь оставили открытой – чтобы услышать, если кто-нибудь появится.

– Волнуешься?

– Ага… До сих пор ты за меня все делал, Хромой. А теперь только и начнется…

– Точно. Твоя часть работы только начинается. Уж не знаю, зачем ты меня сейчас позвал.

– А мне легче, если ты рядом.

– Тогда придется подыскать мне какую-нибудь непыльную работенку при графской особе. Не могу же я просто так торчать в Большом доме.

– Ну, я же сколько раз тебе предлагал! В моей охране или еще как…

– Я не хочу быть твоим вассалом. Это сразу вносит путаницу в отношения. У других – наоборот, отношения сразу упорядочиваются, а у нас с тобой все только запутается… Давай-ка не торопиться с… О, по-моему, кто-то идет.

Оба умолкли и уставились на распахнутую дверь. Шаги приблизились, стихли… и после короткой паузы заглянул Гойдель ок-Ренг. Оруженосец выглядел смущенным после недавнего разноса.

– Ваша милость… я привел святых отцов. Велите пригласить?

– Конечно, Гойдель!

В комнату один за другим неторопливо вплыли четверо монахов в поношенных накидках. Прежде Хромой видел их только мельком. Тогда капюшоны были опущены, и у менялы еще мелькнула мысль, что под одеждой смиренных братьев может скрываться кто угодно – поди-ка, узнай в просторной накидке и с прикрытым лицом! Сейчас странствующие братья были без капюшонов, но лица их показались Хромому настолько невыразительными и не запоминающимися, что он усомнился, что сумеет их узнать в толпе уже к завтрашнему дню.

Монахи выстроились перед креслом, в котором развалился граф. Эрствину не пришло в голову даже сменить привольной позы, он сразу заговорил.

– Итак, святые отцы, следуя пожеланиям его императорского величества, изложенным в письме, которое вы передали…

Эрствин выдержал паузу. Затем продолжил.

– …А также добрым наставлениям, которые вы изложили мне изустно, – тут мальчик покосился на Хромого, этот разговор они обсуждали заранее, еще в Леверкое. Хромой кивнул, – я уже сейчас предпринял кое-какие шаги. Шаги навстречу. Нынче я занял замок Леверкой, расположенный к востоку от Ливды. Кроме того, я захватил в плен одиннадцать молодых дворян. Все они – наследники господ, владеющих феодами в округе. Когда они, эти сеньоры, явятся вести переговоры об освобождении юношей, я напомню им о преданности императору, каковую надлежит соблюдать благородным рыцарям. Полагаю, жизнь их юных родичей окажется неплохой гарантией верности, когда упомянутые господа выступят под моими знаменами.

– Гилфинг Светлый услыхал нас, – прочувствованно молвил один из монахов, должно быть тот, что считался у них за старшего. – Мы неустанно молились об успехе вашей светлости!

– Видимо, ваши молитвы обладают огромной силой, – важно кивнул Эрствин. – Но я позвал вас не для того, чтобы… э… ну, в общем, я хочу, чтобы вы оказали мне еще кое-какую помощь, помимо молитв.

– Все, что вашей милости угодно будет пожелать, – вся четверка дружно согнула спины.

– Во-первых, замок Леверкой, – тут же перешел к делу Эрствин, – я не могу быть и в Ливде, и в Леверкое одновременно. Поэтому двое из вас отправятся туда и станут наблюдать, чтобы охрана не забывала о своих обязанностях. Я намереваюсь отправить в замок отряд городской стражи и двадцать имперских солдат из экипажей галер. Но этого недостаточно, придется искать еще людей… ну и кто-то должен присматривать за всеми. Кто-то, кому я смогу целиком доверять. Вы, святые отцы, подходите.

Монахи переглянулись, затем старший кивнул.

– Да, ваша милость. Нам вы можете доверять всецело!

– Во-вторых, – без паузы продолжил Эрствин, – полагаю, еще двоим следует отправиться к его императорскому величеству и поведать о том, что вы только что узнали. О шагах навстречу, вы понимаете, да?

Эрствину хотелось остаться без этих соглядатаев, удалить их из города. Монахи снова переглянулись.

– Увы, но это будет не целесообразно, ваша светлость. Мы отправим посланцами надежных братьев из местного клира. Ручаюсь, здесь такие сыщутся. Снабдим их письмами и рекомендациями.

Намек был вполне прозрачный. Его светлости графу Ливдинскому не следует забывать – даже если ванетские монахи уберутся из города, здесь останется довольно «надежных братьев из местного клира».

* * *

Граф выслушал многочисленные благословения в свой адрес, затем велел ок-Ренгу проводить монахов вниз.

– Да, Гойдель! – бросил в спину уходящему оруженосцу Эрствин. – Вели, чтобы кто-нибудь из прислуги явился, пусть хотя бы свечи здесь зажгут. Сидим, как в подземелье…

– Да, ваша светлость. И… в главной зале синдики уже собираются.

– Хорошо, я сейчас иду вниз. Хромой, там собирается городской Совет… Ты не?..

– Нет уж, друг мой, это ты, пожалуйста, без меня. Я там не усижу, просто не выдержу столько глупостей подряд.

– Хорошо тебе, – вздохнул граф, – а мне придется выслушать всех. Может, побудешь все-таки? Ну, хоть немного? Мне легче, если ты рядом…

– Эрствин, поверь, у меня столько дел! Я ведь тоже только что вернулся, ты помнишь? Не бывал дома, не повстречался со старыми друзьями…

– Да, конечно… У тебя дела. Но завтра, когда, наверное, пожалуют папаши моих гостей, ты придешь? Я распоряжусь, чтобы тебя сразу проводили ко мне!

– Непременно постараюсь быть, – заверил меняла. – В конце концов, я представитель заинтересованной стороны. Однако сейчас, прости, убегаю!

Хромой вышел в коридор и двинулся к светлому прямоугольнику – двери, ведущей на лестницу. Когда из мрака выплыл серый призрак, Хромой даже не удивился.

– Мадам, – сказал он, протягивая полученные в Леверкое эльфийские монетки, – это вам.

– Ой, – ответил призрак.

Воспользовавшись замешательством Лерианы, Хромой поспешно удалился. Странная девица.

Коль Токит, как и предполагал меняла, остался в тюрьме, где до сих пор еще записывали имена пленных солдат и имена их господ. Увидев Хромого, сержант строгим тоном велел подчиненным продолжать без него. Приятели вышли на улицу, чтобы поговорить без помех.

– В общем, Коль, жди повышения, – бодрым тоном объявил меняла, – дельце практически сладилось. Как видишь, я в самом деле хороший друг. Что с нашими делами в Западной стороне? Все успокоилось?

– Да. Только говори тише. Твою долю я скоро отдам, не сомневайся.

– Да я и не сомневаюсь, Коль. Да, вот еще кое о чем хотел тебя попросить.

– Ну?

– Я теперь, пожалуй, брошу свое дельце. Малыш домогается, чтобы я присутствовал при его особе постоянно.

– Ну так я тебе давно говорил… Подыщет тебе должностишку попроще…

– Ха! Бери выше! Я собираюсь охмурить его сестренку.

– Э, да она же, говорят, чокнутая?.. – до Лысого не сразу дошло. – Тьфу, Хромой! Я уж в самом деле вообразил, что ты положил глаз на баронесску.

– Ладно, ладно, уж и пошутить нельзя… Так вот, я заброшу меняльную лавку. Велишь своим героям приглядывать за ней? И заодно за моим шикарным особняком в переулке Заплаток?

– Твоя халупа? Да кому она нужна?

– Ага! Вот теперь мы в самом деле подбираемся к моей просьбе. Коль, мне потребуется защита. И я обращаюсь к тебе за помощью. Скоро начнется охота на меня, и я…

– Кто? Рыбак? Обух? Эти мне не по зубам. Я ведь не всемогущ, знаешь ли…

– Не тот и не другой. На меня ополчились около дюжины окрестных дворянчиков. Ты видел их сыновей нынче у Большого дома.

– Ох, Гилфинг… Час от часу не легче. Хромой, ну почему ты не можешь завести себе нормальных врагов, как все? Ну, там, бригада грузчиков, или, на худой конец, команда какого-нибудь каботажного парусника? Для чего тебе непременно враги такого пошиба?

– Сам удивляюсь, – без улыбки ответил меняла. – Может, я – заколдованный принц? И меня подменили в детстве? Коль, я обращаюсь к тебе за помощью. И как к другу, и как к начальнику городской стражи. К начальнику.

– Да понял я твой намек, понял! Если бы я не был твоим другом, то и поста начальника мне не видать бы.

– Я этого не говорил. О таких вещах не говорят вслух, верно? Но о них и не забывают.