Текст книги "Тайны лунного света"

7. Пожар

Как помочь Мастеру думал и отец Николай. Он приехал за советом к настоятелю С-кого монастыря, игумену Глебу. Небольшой монастырь находился в живописной горной местности, был спрятан от внешнего мира и действовал автономно. В нём жили три насельника и настоятель, с утра до вечера занятые служением Богу и хозяйственными работами. Раз в две-три недели один из них спускался в соседнее село, расположенное в шести километрах от монастыря, и приносил муку и сахар. Всё остальное, необходимое для жизни, росло на огороде и в саду. Мёд поставляла монастырская пасека, а молоко – Бурёнка, так звали корову. Для перевозки тяжёлых вещей или встречи гостя преклонного возраста был ослик Ося.

Почту монах забирал в селе. Телефонной связи в монастыре не было, электричества и других благ современной цивилизации тоже. Не посещали монастырь и отдыхающие на Черноморском побережье, по горной дороге проехать было невозможно. Лишь иногда под вечер забредали потерявшиеся туристы, промокшие, озябшие и голодные. Здесь они находили приют и скромную пищу. Утром, переночевав на сеновале и выпив молока утренней дойки, они с благодарностью покидали гостеприимный кров. А вернувшись в свои города рассказывали о сказочном посещении средневековья. Казалось, что для обитателей монастыря время остановилось.

– Да, отец Глеб, Ваш монастырь можно считать прихожей к царству Божьему, – сделав глоток из чашки с чаем, сказал отец Николай. – Тишина, красота, душевное спокойствие, молитвенное пение восходит прямо к Господу Богу. Все неприятности и зло человеческой жизни остались далеко, и, я надеюсь, никогда не затронут вас.

– Спасибо, отец Николай, на добром слове, слава Тебе Боже, – отец Глеб перекрестился, – не лишает нас Иисус Христос своего благоволения, живём и работаем во имя Его, молимся за всех православных, просим спасения для их душ.

– Хорошие времена для русского православия наступают, – продолжил отец Николай, – властители земли нашей поддерживают Христову церковь, храмы старые восстанавливаются, новые строятся, народ по дороге к Богу начинает идти.

– Вот и прекрасно, возвращается Русь к православию, с ним она вновь возвеличится, – отец Глеб внимательно посмотрел на собеседника. – А у Вас как дела, отец Николай, что-то не ладно?

Этот вопрос давно созревал у настоятеля монастыря. Уж больно редко его навещали, обычно с какими-то заботами, в основном, мирскими. Не зря отец Николай упомянул о неприятностях там внизу, в городах, где процветет всё греховное, проклятое Богом.

– Нет, избави меня Бог от неприятностей, всё хорошо, – отец Николай понял опасение настоятеля. – Я приехал к Вам, как к известному борцу с бесовщиной, овладевшей душами людей.

Умение изгонять беса из души человека было гордостью отца Глеба. К нему приводили одержимых из разных краёв и он, взглянув на человека, понимал, как надо бороться с дьявольской напастью.

– Тогда привозите свою девушку, посмотрим, что с ней, – с облегчением произнёс отец Глеб, откинувшись на спинку кресла. – Выгоним бесовщину из неё.

– Здесь есть свои особенности. Это не женщина, а мужчина. Немного старше среднего возраста, офицер запаса, участник войны в Афганистане, писатель. Мой давний знакомый, даже могу сказать, хороший знакомый. У меня такое ощущение, что чёрные силы хотят влезть к нему в душу. Он встал на путь веры, и с тех пор у него случаются приступы гнева.

Отец Глеб задумался. Случай необычный, чем и интересный.

– Как часто случаются приступы?

– Точно сказать не могу. Он живёт в Санкт-Петербурге, мне звонила его жена.

– Привозите его к нам. Пусть поживёт немного, свободная келья есть. Я понаблюдаю за ним. Случай серьёзный.

– Спасибо, отец Глеб.

– Благодарить будем Бога. Приглашаю Вас к вечерне, помолиться с братией монастырской. Ночевать предлагаю остаться у нас, поздно по лесу возвращаться.

– Спасибо за приглашение.

На следующий день, вернувшись домой, отец Николай позвонил Елизавете. Елизавета обрадовалась, когда узнала, что Мастеру разрешили пожить в монастыре.

– Вы только сами поговорите с ним, я думаю, ему будет интересна монастырская жизнь.

– Хорошо, но без упоминания о моем разговоре с отцом Глебом о его вспышках безумства.

– Да, конечно, иначе он не поедет.

Как и следовало ожидать, Мастер заинтересовался предложением отца Николая, подсознательно ожидая найти за стенами монастыря помощь в борьбе со Злом.

Через два дня Мастер шёл горной дорогой к монастырю. Погода была прекрасной, на безоблачном небе светило солнце, лесное щебетание и запахи растений улучшали настроение. Однако ближе к монастырю погода резко изменилась. Небо затянуло тучами, лес затих, хлынул дождь, молнии и гром создавали атмосферу страха. Весь промокший, Мастер подошёл к монастырю и постучал молоточком, подвешенным на воротах. Но в шуме ливня и громовых раскатов его не слышали и не спешили впускать под желанную крышу. Мастер инстинктивно достал мобильный телефон, но вспомнил, что в монастыре не признают достижений современности, да и позвонить некому. Он решил обойти монастырскую стену с надеждой найти хоть какой-то проход. Но стена, наперекор русской традиции, оказалась без изъянов, и пройти сквозь неё не удалось. Более того, пробираясь через густой кустарник, Мастер провалился в заросшую травой яму и подвернул ногу. С трудом выбравшись, мокрый и перепачканный, он сел перед воротами, вытянул повреждённую ногу и стал ждать, когда дождь закончится. Через полчаса ливень внезапно прекратился, небо прояснилось, лес ожил. Мастер снова постучал в ворота. Их открыл заросший чёрной бородой монах и пригласил войти. С трудом сдерживая чертыханья, и, опираясь на найденный кривой сук, он вошёл на монастырский двор и понял, что попал в древнюю сказку. Посреди двора стояла рубленая одноглавая церковь, слева от неё часовенка и одноэтажная изба, в которой, по всей видимости, живет настоятель, рядом – длинное строение с пятью окнами, выходящими во двор. Там, наверное, кельи насельников и трапезная. Справа от храма, впритык к каменной стене монастыря, – хозяйственные постройки. Всё сделано из добротного дерева, двор также застлан толстыми деревянными досками, начисто вымытыми дождём. Сказочный вид монастырскому двору придаёт резьба по дереву. По ней можно понять предназначение того или иного сооружения. Вот горделивый петушок в окружении озабоченных курочек, – это птичник. Рядом вырезана почти в полный рост корова с наполненным выменем – здесь коровник. Далее ворота с изображением ослика и лошади – тоже понятные обитатели этого помещения. Замыкает ряд хозяйственных построек складское помещение с аккуратно сложенными рядом дровами. За храмом виднеются деревянные могильные кресты – там место упокоения монахов, живших когда-то в монастыре. За крестами – монастырский сад, а за садом – ровные ухоженные грядки.

Жилые постройки украшены картинами религиозного содержания, отражающие житие святых. Над входной дверью храма висит икона Иисуса Христа, требовательно взирающего на мир. От непогоды она спрятана под стекло.

Всё это Мастер успел рассмотреть, пока встретивший его монах разговаривал с настоятелем. Когда монах вернулся, то в руках у него была сухая просторная одежда, трость и баночка с монастырской мазью, приятно пахнущая каким-то снадобьем. Он пригласил Мастера в келейный корпус, где ему выделили отдельную келью. Растерев ногу мазью, Мастер прилёг на узкую жесткую кровать и задумался. Что-то тревожило его. У него не спросили, ни кто он, ни зачем пришёл, а встретивший его делал всё молчаливо, по какому-то ранее отработанному порядку. «Возможно, здесь всех так встречают, – подумал Мастер. – Увидели нуждающегося в помощи человека и дали ему приют – обсушиться, обогреться и подлечиться. Может быть, мне не стоит представляться приглашённым? Нога распухла, раньше, чем через неделю не пройдет. Поживу пока, посмотрю, как дальше всё сложится».

Вечером всё тот же инок принёс ужин – гречневую кашу с подсолнечным маслом, ещё раз растёр ногу и перебинтовал её. Предупредил, что завтра в монастыре банный день.

Вечерняя служба в храме началась, когда уже совсем стемнело. Освещенный лампадами и свечами, храм был похож на сказочный домик. Из открытых окон доносились песнопения монахов. Мастер вышел из кельи и, опираясь на трость, побрёл к храму. Службу вёл настоятель монастыря. Мастер не понимал смысла произносимых слов, но почувствовал их внутреннею красоту и торжественность. Закончив молитву, монахи встали с колен и вновь запели. Это был гимн во славу жизни, признание в любви Тому, Кто полностью совершенен, безмерно велик, добр и справедлив. Мастер почувствовал, как растворяется в этой любви. Все его невзгоды пропали, он не ощущал боли, в мире существовал только Бог и любовь к Нему. Песня внезапно остановилась на самой высокой ноте, и Мастер испугался, что сейчас он сорвётся и упадёт вниз с огромной высоты. Но сильные мужские голоса подхватили его, бережно понесли, затем осторожно вернули на Землю. Мастер был потрясён. «Вот в чём смысл обрядной части веры – соединить душу человека с Богом, частью которого она является, дать ей почувствовать общность с Ним, впитать силу эмоций, недоступных здесь, на Земле, в плоти человека, – Мастер вытер увлажнённые глаза. – Ведь я перестал ощущать себя, моя душа как будто покинула тело и соединилась с Богом! А когда я повис на высокой молитвенной ноте и испугался этой высоты – душа вернулась и успокоила меня. Этого мимолетного отсутствия души было достаточно, чтобы она вернулась обновленной, искренней и доброй. Раньше я не понимал этого. На службах в парадных питерских храмах, заполненных равнодушными людьми, выполняющими свой долг перед Богом, этого не почувствуешь. Здесь, в простом деревянном храме четыре человека раскрыли ту часть божественной истины, которую я давно хотел узнать. Я, рационалист, никак не мог понять, зачем читать молитвы на непонятном языке, зачем проводить частые длительные утомительные службы? Теперь я понял, что грешно обращаться к Богу на обычном повседневном языке, он должен быть особым, торжественным; нельзя быть с Богом «накоротке», нужно подготовить душу для встречи с Ним, чтобы по-настоящему захотеть пустить её к Нему. Чем чаще душа человека встречается с Богом, тем лучше становится она и сам человек».

Ошеломлённый своим открытием, Мастер вышел из храма. Жизнь не останавливалась, она просто становилась другой. Громко стрекотали цикады, бесшумно сновали летучие мыши, занятые ночной охотой, мелькали светлячки. С неба безмолвно правила бал яркая холодная Луна. «Ночь перед полнолунием, – мелькнула у Мастера тревожная мысль. – Не стоило уходить из храма, но всё равно служба скоро закончится. А я устал и опять начала болеть нога». Наощупь Мастер вошёл в келью и прикрыл дверь. На столе перед окном стояла незажжённая свеча, Мастер начал ощупывать стол, чтобы найти спички. Вдруг в нос ударил запах тлена, по спине пробежал холодок.

– Вот это делать не обязательно, – в его голове раздался уже знакомый Голос. – Поговорить мы можем и в темноте, мне так приятнее.

Мастер от неожиданности вздрогнул. «И здесь меня нашёл!» – подумал он.

– А ты хотел от меня спрятаться? От зла тебе не скрыться и в святом монастыре, оно может появиться везде, где живут люди.

«Читает мои мысли, – обеспокоился Мастер, – надо защищаться». Он представил, что лежит на горном перевале Кандагара и безумно верит, что помощь придёт, ведь не бросят его боевые товарищи!

– А знаешь, от кого ты здесь прячешься? – продолжил Голос, – от Льва Николаевича. Вот его-то душа сюда не прорвётся. За особое понимание христианства и пропаганду своих взглядов Толстой в 1901 году был отлучён от Русской Православной Церкви. Через сто лет после отлучения его потомки обратились к Патриарху с просьбой отменить этот манифест и получили отказ. Это подтверждает серьёзность претензий к нему со стороны церкви, поэтому вход его души в церковные организации заказан.

– Я не понимаю, за кого ты беспокоишься – за него, за меня или за себя?

– За всех нас и за наше общее дело.

– Я на него не соглашался.

– Рано или поздно согласишься. Ты просто пока не умеешь читать знаки, которые тебе посылают. Неужели тебе было не понятно, что не надо идти в этот монастырь? Ведь и погода изменилась, и дверь тебе не открывали, и ногу ты повредил. Однако настырен ты, всё-таки пришёл.

– И что в этом плохого?

– Плохо то, что за тобой следую я, Зло Мира. Ты пришёл в эту тихую обитель, она никому не мешала, люди здесь продолжают жить в девятнадцатом веке. Я сам люблю, когда живут по старинке, стараюсь такие места не трогать.

– Ну и не трогай, кто тебя заставляет?

– Странный ты человек. Ведь я уже здесь.

– Так уходи!

– Ах, как многого ты ещё не понимаешь! И чего в тебе нашёл Лев Николаевич?

Зло, не прощаясь, пропало. «Вот так надо с ним – решительно и смело. Уходи и никаких гвоздей! – удовлетворённо подумал Мастер. – А ведь в мою память оно не прорвалось, не поняло, о чём мы с Толстым беседовали. Защита оказалась крепкой». Он лег на жесткую кушетку, укрылся солдатским одеялом и уснул. Ночь прошла без сновидений.

Утром Мастера разбудил инок, принёс ему стакан молока и кусок белого хлеба. Это был обычный завтрак в монастыре. «А рабочий день у них начинается рано. Я ещё спал, а они уже утреню отстояли», – подумал Мастер, выходя на монастырский двор. Погода была великолепной, безветренной. Мастер решил пройтись по территории монастыря, познакомиться с ним поближе.

В самом дальнем углу располагалась баня, её уже начали топить. Возле бани небольшой пруд с чистой прозрачной водой. Видимо есть родник. Для юга это важно. Где вода, там жизнь. Отойдя от бани, Мастер почувствовал какой-то необычный запах. «Что-то дымком пахнет, от печи что ли?» – Мастер оглянулся на баню и с ужасом увидел, что её крыша со стороны монастырской стены горит. Рядом с ним никого не было.

– Пожар! – что есть мочи закричал Мастер. – Крыша бани горит!

Никто не откликнулся. Мастер, припадая на левую ногу, побежал к избе настоятеля, без стука отворил дверь и позвал игумена. И там никого не оказалось. «Вероятно, он в храме», – подумал Мастер. Но и в церкви никого не было. «Куда все подевались?», – не мог понять Мастер. Пламя быстро распространялось по крыше, подул сильный ветер и искры стали разноситься по двору. «Колокольня!» – пришло неожиданное решение. На одной ноге он попрыгал к лестнице, ведущей на колокольню, и на четвереньках пополз вверх. Там схватил верёвку языка и начал беспорядочно бить по стенкам колокола. Баня полыхала, огонь перебросился на трапезную. Услышав колокол, из погреба, который ранее не заметил Мастер, выскочили два инока и бросились к огню. Из леса на звук колокола бежали настоятель и третий инок. Мастер спустился с колокольни и заковылял к пруду. Там два монаха черпали воду ведрами. Мастер присоединился к ним. Но битва с огнём уже была проиграна, он перебросился на храм. Прибежавший настоятель бросился снимать иконы.

Через два часа всё было кончено. Храм и монастырские помещения сгорели полностью. Огонь не тронул только деревянные кресты на могилах и часть деревьев в саду. Иконы из храма и избы настоятеля удалось спасти. Слава Богу, все остались живы, но настоятель сильно обжог лицо и руки. На ослике его повезли в село. Мастер с двумя иноками остался на пожарище. Только сейчас во всей полноте ему стали понятны слова, произнесенные накануне Злом Мира: «Ведь я уже здесь». Зло пришло за ним в этот чудесный Божий уголок и сделало своё страшное дело.

8. Третий путь

Мастер возвращался в Питер вечерним поездом. Стоя возле окна, он смотрел, как мелькали огоньки домов. Зазвонил мобильный телефон. Это был отец Николай. Он сказал, что монастырь, куда приглашали Мастера, сгорел, и ехать туда уже не надо. «Хорошо, – равнодушно ответил Мастер и отключил телефон. – Вот так, никто не узнает, что я там был, да еще и виноват в пожаре. Теперь понятно: следуя за человеком по пятам, Зло загоняет людей в свой лагерь. Как от него спрятаться? Зло сказало, что «оно может появиться везде, где живут люди». Нет людей – нет зла. Поэтому Иисус Христос и боролся со злом через человеческие отношения, хотел, чтобы между людьми не было зла. Да не получается. Даже в монастырь оно умудрилось прорваться. Теперь мне нельзя появляться среди людей, чтобы не нести с собой зло. Как быть? Голос мне намекнул: «Ты просто пока не умеешь читать знаки, которые тебе посылают». Вот оно в чём дело. Зло расставляет свои метки, их надо научиться распознавать. Зачем оно это делает? Видимо, хочет управлять людьми и не портить отношения с Богом. Иначе может быть наказано. Есть даже такое крылатое выражение: «Зло должно быть наказано». Но никто не хочет наказаний. Человек, ответивший злом на зло, становится на сторону Зла. Поможет здесь только Бог. Круг замкнулся. С чего начал, тем и закончил. Пойду-ка лучше спать».

Дома Мастера ждала Елизавета.

– Что случилось, почему так рано вернулся? Не понравилось?

– Нет больше монастыря, сгорел он, – хмуро ответил Мастер.

– Как сгорел? Почему? – не поняла она.

– Сгорел, как обычно горят. А вот почему – тут ответов много может быть, – у Мастера не было настроения говорить о том, о чём он думал уже сутки. – Потом обсудим.

– Ты что-то от меня скрываешь.

– Я сказал – хватит! – взорвался Мастер.

Елизавета поняла, что он не в духе и дальнейший разговор может привести к скандалу, ставшему уже обычным явлением. Она замолчала и пошла на кухню разогревать ужин.

«Опять сорвался, ни за что накричал на Елизавету, все её вопросы естественны, неестественна моя реакция на них. Что со мной происходит? Сегодня и голова не болит, а в душе какая-то злость копится. Полнолуние? Наверное. Луна негативом накачивает, а Кашалот подсказывает, куда его направить».

«Дело в нём самом, надо созвониться с отцом Николаем, он должен быть в курсе», – Елизавета не отказалась от желания разобраться в плохом настроении Мастера. Однако разговор со священником ничего не прояснил. Он знал только, что монастырь сгорел, о чём сказал Мастеру, а тот ответил, что туда не поедет. Тогда у Елизаветы возникал уже деликатный вопрос: если Мастер не был в монастыре, то где он пропадал целые сутки? Об этом она, естественно, не спросила у священника, но взяла на заметку.

Ужинали молча, каждый думал о своём. Мастер остро чувствовал своё одиночество. Если он никому не расскажет о своём посещении монастыря и о том, что там действительно произошло, то останется один на один со Злом Мира. Если расскажет, то все поймут, что он несёт с собой зло, которое в любой момент может быть направлено на окружающих. Тогда все от него начнут отстраняться, и он все равно останется один. «Чего, кстати, и добивается Кашалот, – угрюмо думал Мастер. – Одинокого человека заманить к себе легко, нужно только погладить его и сказать: как же я тебя понимаю, ты одинок, я тоже, давай дружить вместе против всех. Нет, нужно искать какой-то третий путь, обходной. Можно выйти на архиереев церкви, попросить их снять со Льва Николаевича отречение, и тогда всё станет на свои места. Но вряд ли они на это пойдут, ведь родственникам отказали! Только Господь Бог может разрешить этот вопрос. Но до Бога высоко…».

– Зачем ты думаешь о плохом во время еды? – Елизавета тонко чувствовала Мастера, и не сдержалась, перебив его мысли. – Я тебе готовлю с любовью, чтобы пища шла на пользу. А ты ешь под аккомпанемент своих проблем. Это перечёркивает моё старание, а тебе приносит только вред.

– Извини, милая, я не прав.

Мастер встал из-за стола, подошёл к Елизавете, обнял её и поцеловал.

– Постой-постой, как ты сказала? Повтори, пожалуйста.

Елизавета повторила свою претензию.

– То есть своими действиями сейчас я разрушаю то, что было сделано тобой вчера? Правильно я понял?

– Абсолютно верно.

Мастер вскочил со стула и радостно закричал:

– Вот он, третий путь! События могут оказывать воздействие не только из прошлого на будущее, но и из будущего на прошлое! Надо сделать что-то сейчас, чтобы изменить нечто, произошедшее в прошлом!

Елизавета в изумлении уставилась на Мастера.

– Что с тобой? Ты не заболел?

– Нет, я здоров как никогда. А ты, Лизавета – гений, подсказала мне идею. Она поможет.

– Тогда я рада за себя и за тебя тоже. Только поясни, пожалуйста, чему именно мне радоваться.

– Хорошо. Вот что получается, послушай. Поступками в настоящем можно изменять прошлое. На примере нашего случая это выглядит так: ты вчера приготовила поесть, чтобы мне сегодня было хорошо, а я твои хорошие действия своим настроением привел к плохому результату. То есть твоё вчерашнее дело я не отменил, я только изменил итоговый результат, который получился в сумме твоих и моих действий. Ты была настроена положительно и не предполагала такого результата. Но я повёл себя по-другому. Понятно?

– Это понятно, но ничего нового, уже не говоря о гениальном, я не вижу.

– И правильно делаешь. А теперь посмотрим по-другому. Представь: мы сегодня пошли с тобой пообедать в ресторан, потому что сломался холодильник, и испортилось то, что было приготовлено на ужин. После ресторана мне было хорошо, то есть результат наших совместных дел положительный. Понятно?

– И это понятно. Только не пойму, что здесь гениального?

– Гениальность видна, когда от бытовых действий переходишь к историческим событиям. Мы с тобой утверждаем, что окраску результатов исторических событий можно менять исходя из современности. Для этого нужно к результату исторического события присовокупить результат современного события так, чтобы общий результат получил нужную окраску – положительную или отрицательную. В зависимости от этого изменится и отношение к прошлому событию.

Елизавета задумалась.

– Поясни на примере исторического события.

– Пожалуйста. Первым удельным московским князем в 1263 году стал Даниил, младший сын Александра Невского. Он никак особо себя не проявил, но женил своего сына Юрия на сестре самовластного татарского хана Узбека. Юрий использовал свой статус в полной мере: он присоединил к Москве Коломну, захватил Можайск и стал великим князем Владимирским. Затем брат Юрия, князь Иван, позже получивший прозвище Калита, опять же с помощью хана Узбека, приславшего ему пятидесятитысячное татарское войско, разгромил Тверское княжество и после смерти Юрия занял трон великого князя Владимирского. Именно с Юрия Даниловича и Ивана Калиты московские князья под покровительством хана Узбека, а потом его сына, получили господство над всеми русскими князьями и использовали свои права для возвеличивания Москвы. Это историческая правда. Теперь пойдём дальше, в современность. В русской истории нет ни одного хана из Золотой Орды с положительной окраской действий. Мы же можем изменить эту ситуацию. Представь себе: современные московские власти меняют памятник Юрию Долгорукому, установленный напротив Московской мэрии, на памятник татарскому хану Узбеку. Во-первых, это больше будет соответствовать истине, о которой писал Карамзин: «Москва же обязана своим величием ханам». Во-вторых, изменится окраска действий сразу двух исторических фигур: русского князя Юрия Долгорукого и татарского золотоордынского хана Узбека. Тогда лет через пять обычные москвичи забудут основателя Москвы Юрия Долгорукого, а будут знать и прославлять хана Узбека, возвысившего Москву до стольного города.

– Лихо ты закрутил! – восторженно воскликнула Елизавета. – Надо же, памятник татарскому хану в центре Москвы!

– Теперь ты поверила в гениальность нашей идеи?

– Да, безусловно! Только зачем тебе это надо?

– Памятники менять не будем. А вот память о некоторых исторических событиях и их участниках попытаемся.

– Ты это о ком?

– О Льве Николаевиче Толстом.

– Что он велик и гениален знают все.

– Да, но в определённых кругах знают и о его раскольнической деятельности, за что его и отлучили от Церкви.

– И что теперь? Ты хочешь доказать, что её не было?

– Нет, это невозможно. Что было – то было, и это изменить нельзя. А вот дать другую окраску можно с помощью определённых действий в настоящем.

– Каких же?

– Собственно это и есть главный вопрос. Надо подумать.

А думать было над чем. Главными работами Толстого, которые определили его личный взгляд на христианство, были «Исповедь», «Моя вера» и «Четвероевангелие». В них он обвинял РПЦ в отходе от учения Иисуса Христа и резко критиковал её деятельность. Критика никому не нравится, но пережить ее можно. Даже тогда, когда она исходит от всемирно известной личности. Но эту критику подхватили почитатели Толстого, что вылилось в массовое движение, получившее название «толстовство». Это уже подходит под определение «сектантства» и несёт раскол между верующими. Не было бы религиозного движения под названием «толстовство», нельзя было бы и обвинить Толстого в раскольничестве, а, значит, и не было бы причины для его отлучения от Церкви.

Время спать, а Мастер не мог успокоиться, обдумывая свою идею. Понять бы, за что уцепиться, чтобы дать другую, не раскольническую окраску деятельности Толстого. «То, что движение носит его имя, ещё не означает, что его возглавлял сам Толстой. Это раз, – Мастер подключил свои аналитические способности. – Здесь нужны статьи Толстого и воспоминания его почитателей. Второе. Церковный манифест вышел в 1901 году, значит в то время «толстовство» только набирало силу. Насколько оно было актуально тогда? Страна готовилась к русско-японской войне, а основная суть учения Толстого – отказ от насильственных действий, то есть от войны. Значит, усиление «толстовства» для того времени было актуально, учитывая его антивоенную направленность. Можно сказать так: не готовилась бы страна к войне, возможно, и «толстовства» бы не было, его появление спровоцировано действиями правительства. Война произошла, погибли русские люди, страна потеряла часть своей территории. Дальше – первая русская революция, раскол общества. Если бы послушали Толстого, то не было бы ничего этого. Третье. Во время зарождения «толстовства» правительство России во главе со Столыпиным разворачивало страну в сторону капитализма, к общественному строю, не объединяющему, а разделяющему людей. И против этого «раскольник» Толстой протестовал. Это подтверждается письмом Толстого к Столыпину. В нём Толстой просит прекратить насилие и жестокость, а также отменить право земельной собственности. Выступление Толстого против земельной собственности как раз свидетельствует о его стремлении к объединению русских людей, а не о расколе».

Мастер с облегчением откинулся на спинку кресла. Было три часа ночи. Луна освещала комнату и, казалось, будто хотела остановить бурную интеллектуальную деятельность Мастера. «Каббала учит не начинать новое дело на спаде Луны, но у меня с ней особые отношения. Я с ней не дружу. А когда её поток ослабевает, становится легче работать и общаться с людьми. Вот и сейчас я понял, что мне надо сделать для изменения отношения к Толстому и к его «раскольнической» деятельности. Во-первых, доказать, что он не был организатором «толстовства». Во-вторых, что зарождению движения поспособствовало приготовление Российской империи к русско-японской войне, расколовшей российское общество. В-третьих, антикапиталистическое настроение самого Толстого показывает его стремление к объединению российского народа, а не к его расколу. Итогом всей этой работы станет понимание Толстого не как религиозного раскольника, а как объединителя русского народа. А как же Церковь? Пришло время успокоения «раскольнических» страстей, надо на толстовское «Четвероевангелие» ответить конструктивной критикой, в чём я сам готов помочь».

Елизавета лежала в кровати в соседней комнате и слышала, как Мастер мечется из угла в угол, объятый мыслями. «Как он сильно изменился за последнее время. Раздражительный, скрытный, напряжённый, как струна. Что у него не так – не говорит, начинаю спрашивать – сразу раздражается. – Сегодня за ужином сидел как сыч, потом вдруг не с того ни с сего воодушевился, начал рассказывать о своих, не совсем понятных планах, потом снова замкнулся, ушёл в кабинет, и теперь ходит по нему туда-сюда…». Под эти невесёлые мысли Елизавета и уснула.

Ей приснился нехороший сон. Мастер кричал: «Пожар, пожар!». Но на помощь никто не шёл, наоборот, все проходили мимо и отворачивались от него. В своём сне Елизавета плакала и рвалась к нему, но её держал какой-то человек в чёрном и не отпускал. Так в слезах Елизавета и проснулась. Рядом спал её любимый Мастер. Елизавета тихо встала и пошла на кухню. Для утра время было позднее, значит, Мастер долго ещё был в кабинете. «Что за сон приснился? Почему пожар и что там делал Мастер? Не связан ли её сон с пожаром в монастыре?», – Елизавета решила ещё раз позвонить отцу Николаю. Он ответил сразу, как будто ждал звонка.

– Доброе утро, батюшка, это Елизавета.

– Доброе утро, милая Елизавета, – а я жду звонка от отца Глеба, настоятеля монастыря, где произошёл пожар.

– Что-нибудь прояснилось?

– Полиция разбирается. Пока версии две: несоблюдение правил пожарной безопасности в бане, а у другой криминальный характер. В монастыре находился посторонний человек, которого они приютили. Он пришёл под вечер, весь мокрый от проливного дождя. У него была травма ноги. Его накормили, перебинтовали ногу и оставили ночевать. Теперь его подозревают в поджоге.

– Как так?

– Следующий день в монастыре был банный, баню растопили с утра и разошлись по работам. Прихожанин какое-то время находился в монастыре один. Когда огонь разгорелся, он забрался на колокольню и стал бить в колокол. Монахи прибежали, однако было уже поздно – монастырь сгорел дотла. Самое подозрительное, что после пожара неизвестный ушёл, несмотря на больную ногу. А от монастыря до автобусной остановки довольно далеко, километров шесть, не каждый здоровый может пройти такое расстояние по горной дороге. Вот его и подозревают в пожоге.

– А что за человек?

– Кто его знает. Монахи часто оказывают помощь заблудившимся в горах туристам и никогда не интересуются их документами.

– А фоторобот не составили?

– Монахи отказались.

– Странно всё это.

– Да, необычно. Это может совершить только психически не здоровый человек.

– Жертв нет?

– Слава Богу, обошлось. Настоятель в больнице, он получил сильные ожоги – спасал иконы монастыря.

– Значит, иконы этот пришедший не хотел украсть…

– Нет, что и странно. Среди них много старинных.

Елизавете стало не по себе. Пожар в монастыре, куда ехал Мастер, пожар в её сне, в котором она увидела Мастера и неизвестный, обвиняемый в поджоге.

– А где сейчас Ваш Мастер? – поинтересовался отец Николай.