Текст книги "Тайны лунного света"

– Спит ещё, вчера работал долго.

– Передавайте ему привет. Жалко, что не сработал наш проект. Ну что же, на всё Господня воля.

Елизавета пошла на кухню готовить завтрак. Почистила овощи, нагнулась к ведру, чтобы выбросить очистки. В такой позе она и застыла. В ведре лежали марлевые бинты.

Завтрак уже был готов, когда Мастер пришёл на кухню.

– Привет! Как у тебя вкусно пахнет, – Мастер был в хорошем настроении. – «И дым отечества нам сладок и приятен», – напевно процитировал он известную фразу из комедии Грибоедова.

– Садись, пожалуйста, – пригласила за стол Елизавета. – Всё готово. Как вчера поработал?

– Отлично! С твоей помощью переломил ситуацию в свою пользу и двинулся вперёд.

– Рада за тебя, значит можно завтракать с хорошим настроением.

– Вот-вот, я помню твои вчерашние слова.

Закончив завтрак, Мастер встал из-за стола и хотел пойти в кабинет, поработать.

– Подожди, – попросила Елизавета. – Я утром разговаривала с отцом Николаем о пожаре в монастыре.

– Да ну? И что он сказал?

– Подозревают поджог и ищут неизвестного, который ночевал в монастыре.

Мастер медленно опустился на стул.

– Это как же так? – спросил он.

– Полиция так решила. Есть подозрение, что он прикинулся больным, будто ногу повредил, ходить не мог, его и оставили ночевать в монастыре. А после пожара он пропал, с больной ногой ушёл по горной дороге.

Мастер задумался.

– А ведь это был ты, – Елизавета решила не затягивать паузу. – Не правда ли?

Мастер сидел молча. Елизавета присела рядом.

– Мне сегодня приснился сон. В нём ты бегал и кричал: «Пожар, пожар!». Но тебе никто не помогал, я видела это, рвалась к тебе, а меня не пускали.

– Это Зло подстроило то, что я провалился в яму и повредил ногу, а потом само её и вылечило. Это оно держит меня под страхом наказания за то, что я не совершал.

– Зло – это что?

– Это Зло Мира, оно меня преследует после нашей истории с рукописью Аввакума. Аввакум оказался в царстве Божьем, а Зло в этом обвинило меня. Теперь оно хочет с моей помощью на место Аввакума отправить неупокоенную душу Толстого.

– Ты рассказываешь какую-то сказку.

– Вот-вот, поэтому я и не хотел об этом кому-то говорить. Частично рассказал Целителю, он сразу поверил и отстранился, сказал, что зло прилипчивое, поэтому он не будет с ним связываться. И он прав. Тебе не надо сюда лезть.

– Одному нельзя. Я твоя жена и буду с тобой до конца.

Елизавета подошла к Мастеру, обняла его и заплакала.

9. Уклонение от зла

Следующей ночью Мастера разбудил звонок в дверь. «Кто это может быть в такое время?», – подумал он, взглянув на безмятежно спящую жену. Обычно Елизавета спала очень чутко, а тут не услышала такого громкого звонка. Мастер осторожно встал с кровати и, стараясь не шуметь, вышел в прихожую.

– Кто там? – тихо спросил он и посмотрел в глазок.

На лестничной площадке никого не было.

«Странно, – подумал Мастер, – приснился мне этот звонок, что ли?»

Возвращаясь в спальню, он увидел свет в своём кабинете. «Забыл вчера выключить настольную лампу», – мелькнула мысль. Мастер вошёл в кабинет. В рабочем кресле сидел Толстой.

– Лев Николаевич? – в изумлении спросил Мастер. – Вы здесь? Что случилось?

– Извини, если помешал сладкому сну. Для меня сейчас что день, что ночь – все одно. Но я бы хотел именно сейчас с тобой побеседовать, разговор не весёлый.

– Слушаю внимательно, с Вами я готов беседовать в любое время. Для меня великая честь видеть Вас в своём кабинете, – Мастер присел на диван и с почтением посмотрел на Толстого.

– Хочу спросить о твоих отношениях со Злом Мира, – начал Толстой и добавил цитатой из Псалтыря. – Удержи язык твой от зла, и устне твои, еже не глаголати льсти…

– … Уклонися от зла и сотвори благо, взыщи мира, и пожени и, – продолжил Мастер цитату до конца. – Преследует Зло меня, да не поддамся я ему.

– Хорошо знаешь Псалтырь, хвалю, много там мудрых мыслей спрятано. Уж не воевать ли со Злом собрался?

– Обороняюсь от него, понимаю, что не уничтожить то, что Богом до жизни допущено.

– Я в своей земной жизни не понимал этого, видимо, переоценил себя, за что и расплачиваюсь, – вздохнул Толстой. – Вышел на бой со Злом, не удалось победить его, вот и переживаю, чтобы и у тебя не случилось такого.

– Победить нельзя и поддаться нельзя. Что делать?

– К Богу обращаться надо, к Иисусу Христу, защитнику нашему. Отказывался я от него, а зря. Я воззвал к Богу-Отцу, но не принял Он призыв мой, не сотворил для меня чудо. Да и как мог сотворить, если я не принял чудеса сына его, взял да выбросил их из Евангелий. Мол, надо от чудес отказываться, поскольку они ничего нового не вносят в учение Христа, отталкивают здравомыслящих людей, поэтому вера в них не нужна, и даже вредна. Вот эта рациональность мышления и не позволила мне донести до Бога желаемое. Ведь верой в чудо преисполнен человек, молящийся перед иконой святого и просящий его о помощи. И как ни странно для «здравомыслящего», чудеса случаются, и человек получает помощь. В результате не столь важно, в какое чудо верит человек, главное – сила его веры. Убрав из Евангелия чудеса, не влияющие на учение, я лишил христианскую религию привлекательности, таким образом ослабла и вера людей. Теперь каюсь перед Господом Богом.

– Бог прощает кающихся грешников, простит и Вас.

– Если услышит. Да много за мной и других грехов. Какую беспощадную критику возвёл я на святые Евангелия, ссылаясь на грешника Гёте, который сказывал, что не знает более дурно написанной книги, чем Евангелие, где многое зарыто в хламе безобразнейших, глупых, даже непоэтических легенд. И я с ним соглашался. А умное и значительное так неразрывно связано с этими легендами! Ведь в этом как раз и состоит вся привлекательность Евангелий. Каждый человек, роясь в «хламе безобразнейших, глупых, даже непоэтических легенд» в поисках умного и значительного, находит «своего» Бога, и в этом человеку нельзя отказывать. И тот, кто нашёл Его, остаётся в учении Христа, в своём понимании и со своей силой веры. Русский православный человек, которого я описывал в своих произведениях, сметлив в делах и непредсказуем в поступках, этим он и отличается от людей других национальностей. Вполне возможно, что корни этих далеко не плохих национальных отличительных черт находятся в Евангелии. Поэтому решение Русской Православной Церкви о признании Евангелий непогрешимыми всё же правильное, оно даёт возможность каждому верующему найти своего Бога, верить и молиться ему, а Евангелиям сохранить благородную патину времени.

– Вы сами искали своего Бога, когда писали «Четвероевангелие», и, по-видимому, нашли Его. Ваше понимание учения Иисуса чисто, как слеза младенца, с ним Вы и пошли в народ.

– Учение я принял, да отказал Иисусу в его божественности. Поэтому сейчас хочу предупредить тебя, что нельзя воевать со Злом без помощи Иисуса Христа. Как к нему обращаться – я не могу тебе подсказать, у самого не получилось. Ищи помощников. А теперь, иди отдыхай, а то уж светает.

Облик Толстого растаял в предрассветном тумане. Мастер встал с дивана, подошёл к креслу, в котором только что сидел Толстой, потрогал обивку. Она была холодной. «Душа вне тела не излучает тепло, – усмехнулся Мастер, – но как много источает мудрости! Душа Льва Николаевича продолжает в бесконечности своего бытия всё больше и больше понимать себя и окружающий мир. Поэтому и кается в своих грехах. Дойдут ли её покаяния до Господа Бога? Простит ли Он грешника, примет ли в царство своё? Ведь Он слышит нас, людей, через сына своего, Иисуса. Это поняла душа Льва Толстого. Свои покаяния она хочет донести через Мастера. Как это сделать? Сам Толстой при жизни считал, что взывать к Богу надо наедине с самим собой, но у меня нет такой силы веры, чтобы услышал Господь». Мастер вспомнил молитвы и песни монахов С-кого монастыря, именно там его душа на мгновение покинула его тело и соединилась с Богом, и вернулась чистая и обновлённая. «Значит, надо искать глубоко верующих людей, которые могли бы донести исповедь неприкаянной души Толстого до Бога через молитвы Иисусу Христу, – решил Мастер. – Да только где он найдёт таких людей? Церковь отреклась от Толстого, его сподвижников, так называемых «толстовцев», осталось мало, да и они не пойдут даже на частичное отречение от учения своего кумира. Я могу поговорить с отцом Николаем, но тот слишком дисциплинирован, чтобы делать что-то без согласия церковных архиереев. А такое согласие он вряд ли получит. Все эти трудности – полбеды, основная беда исходит от Зла Мира, которое охотится за душой Толстого. Чем усерднее буду я привлекать людей к своей борьбе с ним, тем к большему числу людей будет приходить Зло. Вот вчера рассказал о своей борьбе Лизавете, она кинулась мне помогать – чем всё это для неё закончится?».

Мастер совсем расстроился. Что случается, когда зло поселяется в душе человека, он знал на личном опыте. Раздражённость, неприятие чужих желаний, споры по несущественным делам, внезапные приступы ярости при несогласии оппонентов – всё это оттуда – от зла. Мастер вспомнил цитату из Псалтыря, с которой начал сегодняшнее общение Лев Толстой: «Кто есть человек хотяй живот, любяй дни видети благи? Удержи язык твой от зла, и устне твои, еже не глаголати льсти. Уклонися от зла и сотвори благо. Взыщи мира, и пожени и». В ней говорится, что если хочет человек жить в благости, то должен сдерживаться от злых слов, не лгать, делать добро и найти мир, соединившись с ним. А вот как это сделать, если зло поместилось в твоей душе? Как выгнать его оттуда? С чьей помощью?

И тут Мастер понял, кто ему может помочь. Только те, кто пострадали от Зла, только те, кто без сомнения верят в Иисуса Христа, могут взвалить на свои плечи тяжкий крест борьбы со Злом Мира. В данном случае это монахи С-кого монастыря, оставшиеся без крова, без храма, не понимающие, за что Христос отказал им в благости. Он расскажет, что не Христос отказал, а злейший враг Христа вторгся во Христово владение и нарушил в нем покой. Вместе с монахами он встанет на борьбу со Злом, и с их помощью душа Льва Толстого обретёт покой в царстве Божьем.

В кабинет вошла Елизавета и прервала мысли Мастера.

– Рано ты за рабочим столом да ещё в спальной одежде, – удивилась она. – Что-то случилось?

– Всё нормально, «эскадрон моих мыслей шальных» разбудил меня на рассвете.

– И к чему этот эскадрон тебя призвал?

– Мне нужно вернуться на Кавказ и рассказать монахам, что же случилось на самом деле.

– Зачем?

– Я, хоть и опосредованно, но виноват в пожаре. Иначе моя душа будет не спокойна.

Елизавета задумалась.

– Наверное, ты прав. И я с тобой поеду, тебя нельзя оставлять одного.

– Да, мне сейчас одному тяжело. Но ехать к монахам женщине нельзя. Ты останешься здесь, в Питере, чтобы через Целителя следить за моим самочувствием. Я буду в таком месте, где меня можно контролировать только такими способами. Если вы поймёте, что со мной что-то не так, обратись к отцу Николаю, скажи, что мне нужна помощь. Дальше будете действовать по обстоятельствам. Договорились?

– Хорошо, – согласилась Елизавета. – Давай о себе знать, когда будет появляться сотовая связь.

– Ладно, – пообещал Мастер, но подумал, что этого как раз он делать не будет, постарается, чтобы Зло находилось как можно дальше от Елизаветы.

10. Арест

В Сочи Мастер добирался самолётом. Погода была отличная, с большой высоты хорошо виднелись города, реки, поля. Страна жила своей жизнью и ничего не подозревала о злоключениях Мастера. Пролетая над горами Кавказа, Мастер подумал, что если и есть где-то обитель Зла, то она здесь, среди расщелин скал в вековых ледниках. Вообще, после Афганской войны, горы у него ассоциировались со злом, тогда каждый выход в горы сопровождался страхом, выстрелами, болью, смертью товарищей. И вот он опять летит туда, где его ждёт уже не осязаемый враг, а нечто невидимое, непонятное и от того ещё более страшное.

Из аэропорта он позвонил отцу Николаю, узнал, в какой больнице находится настоятель С-кого монастыря.

Больница оказалась недалеко от аэропорта и Мастер, купив на рынке фруктов, пошёл туда. Его попросили немного подождать, поскольку в палате был посетитель. Мастер присел на лавочку и задремал – сказывалась почти бессонная ночь. Но вот дверь палаты открылась, и из неё вышел молодой, спортивного вида мужчина. «Явно не монах», – подумал Мастер и вошёл в палату. Она была одноместной, на кровати лежал человек, лицо и руки его были обмотаны бинтами. «Прямо-таки как я в Румынии, – подумал Мастер, вспомнив свои злоключения по делу Аввакума. – Как больно ему сейчас, я на себе ощутил, особенно болезнен ожог лица, любая мимика вызывает боль».

Глаза больного остановились на Мастере. Вдруг неожиданно раздался крик: «Товарищ капитан! Это он, это он!»

Предыдущий посетитель вернулся в палату и, строго глядя на Мастера, потребовал документы. Посмотрев его паспорт, он спрятал его в карман, и спросил, зачем он пришел.

– Навестить решил, – не понимая создавшейся обстановки, ответил Мастер. – Вот фруктов принёс.

– Глеб Александрович, – человек, названный «капитаном», повернулся к больному и спросил – Вы знаете этого человека?

– Да, – ответил тот. – Он поджог наш монастырь.

– Чушь какая-то, – возмутился Мастер. – Ничего я не поджигал, и верните мне паспорт.

– Побеседуем с Вами в отделении – в голосе капитана Мастер почувствовал удовлетворение охотника, на которого выбежала дичь. – Прошу пройти со мной.

Мастер пожал плечами и пошёл вместе с капитаном. Тот профессионально отстал на него на полшага, контролируя возможные движения Мастера.

«Если здесь все такие, как этот капитан, то, видимо, я не скоро покину эту обитель», – думал Мастер, пока в отделении полиции записывали все его данные и забирали личные вещи.

– В предзак его, – распорядился капитан.

– Вы хотя бы скажите, по какому поводу я задержан. И отдайте мне телефон, чтобы я сообщил о Вашем незаконном действии.

– Действие абсолютно законно. Вы задержаны в рамках уголовного дела по пожару в С-ком монастыре. Вас опознали как возможного поджигателя. Или Вы отрицаете своё нахождение перед пожаром в монастыре? – спросил капитан.

– Нет, не отрицаю, но…

– Вот эти «но» и выяснит следствие, – перебил его капитан. – В камеру его!

В камере находились трое нетрезвых мужчин, выяснявших, кто и где покупал последнюю бутылку. На Мастера они не обратили никакого внимания. Он присел на лавку и стал думать о перипетиях жизни. День начался интереснейшей беседой со Львом Николаевичем, затем полёт над страной в комфортабельном лайнере и вот теперь приземление в камере. Нужно доказывать, что он не тот мифический поджигатель, по которому заведено уголовное дело. А любое дело должно быть закрыто. Значит, вместо борьбы со Злом Мира, он будет сражаться с доблестной российской полицией, целью которой является демонстрация своей эффективности в борьбе с общественными нарушениями. По большому счёту им нужна не истина, а одобрение начальством своих действий. «Какая пустяковая цель, а сколько из-за неё рушится судеб, – философски думал Мастер. – Откуда это пришло? Всё от того же зла, которое гнездится в людях. Как мне тогда сказал Кашалот – оно может быть везде, где есть люди. А здесь, в камере предварительного заключения, зла так много, что его хватит с избытком на всех присутствующих. И на меня тоже. Да и попал я сюда с помощью зла. Кашалот ведь сейчас «работает» со мной, чтобы я сломался и перешёл на его сторону. Ладно, помимо зла, и добро существует. Разберёмся».

В этот день с Мастером так никто и не стал «разбираться». Собутыльников-однокамерников отпустили, их место заняли пацаны-хулиганы, агрессивные и злые на весь мир. Через некоторое время за ними пришли родители, и пацанов тоже отпустили, как понял Мастер, за взятку. За Мастером никто не приходил, ночь он провёл в камере с бомжом добрейшего вида, укравшим на рынке яблоко.

Утром невыспавшегося и раздражённого Мастера повели на допрос. За столом в кабинете сидел и что-то писал вчерашний следователь, одетый в полицейскую форму.

– Садись, – буркнул он, не глядя на Мастера и продолжая заниматься своей писаниной.

– Мы что, уже на «ты»? – не сдержался Мастер.

– Как будет дальше, зависит от тебя, Ваше благородие, – съязвил полицейский и в упор посмотрел на Мастера.

– Тогда, капитан, уж не «благородие», а «высокоблагородие». Я полковник запаса и ветеран Афганской войны и попрошу общаться со мной вежливо.

Капитан усмехнулся, достал сигарету, закурил и выпустил дым в сторону Мастера.

– Да хоть генерал, – продолжил он. – Передо мной сидит задержанный по уголовному делу, в котором нанесён многомиллионный ущерб и чуть не погибли люди. Перед законом все равны – и полковники и генералы, и если я докажу Вашу, – капитан выделил местоимение голосом, – вину, то станете простым зеком.

– С этим я согласен, – Мастер понял, что ему нельзя допускать над собой психологического превосходства, – а пока не доказали, я, согласно упомянутому закону, остаюсь со всеми гражданскими правами.

Капитан промолчал и начал копаться в своих бумагах. Найдя нужную, принялся задавать вопросы:

– Как Вы оказались на территории С-кого монастыря?

– По приглашению настоятеля.

– Почему тогда он Вас не узнал как приглашённого?

– Я не успел ему представиться. По дороге в монастырь я получил травму левой ноги, и монах, встретивший меня, отвёл в келью.

– Насколько тяжела была Ваша травма?

– Мне было тяжело ходить. Монах принёс мне трость.

– Почему после оказания медицинской помощи Вы не пошли к настоятелю монастыря?

– Собирался сделать это на следующее утро. Я вымок под ливнем и устал.

– Утром Вы тоже устали?

– Я проснулся поздно, к этому времени настоятеля не было на территории монастыря.

– Но Вы могли сообщить о своём статусе приглашённого любому из монахов.

– Посчитал это ненужным.

– Почему Вы не предъявили паспорт, когда оказались на территории монастыря?

– От меня этого не требовали.

Капитан записывал ответы Мастера.

– Судя по Вашим ответам, у меня создалось впечатление, что Вы вообще не хотели представляться, – капитан уже с интересом посмотрел на Мастера.

«А он далеко не дурак, – подумал Мастер, – с ним надо осторожнее, я действительно не хотел представляться в таком статусе».

– Это Ваше впечатление и не более, – ответил он.

– Да, конечно, но из моих впечатлений складывается уголовное дело против Вас. Пока закончим с вопросами о Вашем прибытии. Теперь давайте поговорим о таком же непонятном убытии, – капитан с некоторым торжеством посмотрел на Мастера и задал вопрос, на который у Мастера не было вразумительного ответа. – Почему после пожара Вы внезапно пропали, и как Вам удалось с больной ногой «пропрыгать» шесть километров, чтобы в этот же день на скором поезде вернуться в Санкт-Петербург?

Как ему это удалось, Мастер и сам не знал. Его нога внезапно перестала болеть, и он быстро прошёл эти километры, сел на местный автобус и успел на вечерний поезд. Он сам об этом думал, но списал всё на проделки Кашалота. Но разве объяснишь это капитану? Мастер молчал.

– И всё же, как? – капитан уже не скрывал своего торжества, встал из-за стола и прошёлся по кабинету.

– Нога перестала болеть, – потухшим голосом ответил Мастер.

Капитан засмеялся.

– Сказки Шахерезады! Вечером нога болит так, что невозможно пройти двадцать метров до избы настоятеля, а утром марафон в шесть километров.

Мастер понял, что, получив на руки его паспорт, капитан не терял вчерашний вечер даром, опросил жителей села, откуда Мастер выехал на автобусе, и узнал в железнодорожных кассах, на каком поезде он уехал.

– Ладно, на сегодня хватит. Прошу прочитать и подписать протокол. Предупреждаю, что его я использую для представления просьбы прокурору о продления срока Вашего задержания.

Мастер прочитал протокол и с удивлением отметил, что капитан коротко, но правильно записал вопросы и его ответы. «Ну что же, можно предположить, что борьба будет честная, – думал Мастер, подписывая протокол. – Но первый раунд, пожалуй, за капитаном».

11. Плотское обольщение

О Мастере думала Елизавета, сидя на собрании страждущих «Лечу себя сам!». Прошло два дня, а от него ни ответа, ни привета. Даже не сообщил, что долетел. Она попросила Целителя, чтобы он «посмотрел» Мастера, и тот ответил, что Мастер здоров как бык. «Вот-вот, как бык. Может, он там «быкует» с какой-нибудь женщиной в солнечном городе Сочи темными ночами, а она здесь страдает одна под питерскими дождями, – фантазия Елизаветы пошла в сторону возможной измены Мастера. – Почему он не взял её с собой? Она не пошла бы с ним на встречу с монахами и ждала бы его, например, на пляже, а вечером сходили бы куда-нибудь повеселиться». Елизавета представила сочинскую набережную, по которой бродят спокойные и довольные люди. «Может, и Мастер сейчас там ходит, только не с ней, а с другой женщиной», – фантазия разгоралась, Елизавета представила себе облик этой женщины. Белокурая, голубоглазая, с высокой грудью и широким тазом. Мастер будет гладить её по груди, бёдрам, прижиматься к ней всем телом… Елизавета и не заметила, как сама возбудилась от придуманной картинки. Ей уже казалось, что она сама гладит эту женщину по груди, бёдрам, целует в губы.

– Девушка, – женский голос прервал её эротические фантазии, – можно записаться на приём к Целителю?

Елизавета обернулась и от неожиданности вздрогнула: к ней обращалась женщина, похожая на воображаемую, как две капли воды.

– Конечно можно, – пробормотала Елизавета и встала со стула. – Давайте выйдем, чтобы не мешать лектору.

Они пошли в коридор, впереди женщина, а за ней Елизавета, не отводящая глаз от покачивающихся широких бёдер белокурой женщины.

– Вы первый раз на нашем собрании? – спросила Елизавета.

– Да, – как-то виновато ответила та. – Я, наверное, помешала Вам, надо было подождать перерыва.

– Ничего страшного, я расскажу, что будет дальше. Так вот, Целитель сейчас начнёт говорить о сексе. Вы секс любите? – внезапно и без всякого перехода спросила Елизавета.

Женщина замялась с ответом.

– Не стесняйтесь, говорите, как есть, – потребовала Елизавета.

– Да, – опять также виновато ответила женщина, – люблю.

– И я тоже. Ваш мужчина Вас удовлетворяет? – Елизавета входила в какой-то непонятный ей самой раж.

– Нет, вернее, не всегда, – уже смелее ответила женщина.

– А меня удовлетворяет, – напористо продолжила Елизавета. – Всегда. Только его сейчас нет дома, он в Сочи и, возможно, удовлетворяет какую-нибудь другую женщину, к примеру, похожую на Вас.

– Почему на меня? – удивилась женщина.

– Я думаю, ему нравится такой тип женщин.

– Тогда почему он выбрал Вас? Мы ведь внешне совсем не похожи.

– Он не выбирал, нас свёл Господь Бог.

– Вы хорошо живёте?

– Да, и я ему никогда не изменю, – уверенно ответила Елизавета как о чём-то раз и навсегда решённом. Потом подумала и добавила – с мужчиной.

После этого обе женщины замолчали. Разговор переходил в другую плоскость, в которой не могло быть мужчин, там властвовали только женщины и их желания. Сейчас говорить об этом они были не готовы.

– Давайте вернёмся в зал, – предложила белокурая женщина, – мне бы хотелось дослушать лекцию.

– Да, конечно, – смутилась Елизавета, – я запишу Вас на приём к Целителю. Вот моя визитка, звоните, если что ещё понадобится.

Обе женщины посмотрели друг на друга долгим, всё понимающим взглядом, и вернулись в лекционный зал.

Вечером, уже лёжа в постели, Елизавета вспоминала этот разговор. «Что со мной случилось? – размышляла она. – Думала о любимом Мастере, обвинила его в возможной измене, хотя для этого у меня не было никаких оснований. Мало того, что обвинила, ещё представила его в объятиях белокурой красотки и от такого представления возбудилась сама. Мне захотелось оказаться на месте Мастера и заняться любовью с этой женщиной. И вот – меня окликнула женщина, в точности как в моей эротической фантазии. Разве может быть такое случайно? Конечно, нет. Кто ей создал эту ситуацию? Бог или дьявол? Да какая разница! Я ведь действительно возжелала эту женщину, и та, как я поняла, тоже не прочь. Ну и что будет дальше? Если женщина позвонит и пригласит на встречу? Что же в этом плохого? А как же Мастер? Она ведь его любит. Но, как говорит Целитель, любовь и секс – это разные вещи. С другим мужчиной на секс я не способна! А с вот с женщиной…? Это уже совсем другое! Есть же теория, что по своей природе женщина бисексуальна.

Так под свои нескромные мысли, Елизавета уснула. И приснился ей радостный, разноцветный сон: она летала, как фея, от одного цветка к другому, у каждого был свой неповторимый запах, она с наслаждением вдыхала его. Вокруг неё порхали другие феи, и они периодически встречались и обнимались друг с другом. Эти объятия возбуждали их, и они поднимались всё выше, а там, на высоте, с замиранием сердца, брались за руки и кружились в одном танце. Всё это походило на сказку из детства: весело, красиво и доступно. С этими чувствами Елизавета проснулась и сладко потянулась. Она вспомнила вчерашний вечер, свои размышления о том, что можно и что нельзя, и засмеялась. Можно всё! Всё, что приносит радость и наслаждение! В этом красота жизни, её смысл и цель. Она подумала о Мастере, ей стало жаль его. Он тратит жизнь на поиск какой-то истины, зная заранее, что она не доступна. Сейчас он вступил в борьбу со Злом Мира, опять-таки понимая, что его не победить. Зачем бороться со злом, если можно дружить с радостью? Гипертрофированное чувство ответственности перед кем-то или чем-то превращается у Мастера в издевательство над собой, и переходит на Елизавету. «Нет, не хочу я такой жизни, – решила Елизавета. – Хватит с меня подвигов во имя мифического протопопа Аввакума! Не нужна мне борьба со злом! Вот так я ему сейчас и скажу!» Елизавета взяла телефон и позвонила Мастеру. Автомат женским голосом сообщил ей, что абонент вне зоны доступа. «Прячется где-то от нормальной комфортной жизни», – подумала Елизавета и пошла в ванную.