Текст книги "Тайны лунного света"

21. Плата за злую помощь

Строительство монастыря шло полным ходом. Игумен Вячеслав не покидал своего внедорожника, носился по строительным организациям. Его просьбы и требования удовлетворялись без промедления, но вот с кем не нашлось взаимопонимания, так это с экологами. Дорогу к монастырю построили, а документацию в экологической службе не утвердили. Все уговоры Вячеслава разбивались о непреклонность экологов: они требовали строительства двух мостов над одной извилистой речушкой и обхода небольшого болотца, по их словам, источника ключевой воды. Но выполнение этих требований застопорило бы работу минимум на полгода, существенно увеличило бы стоимость и, самое главное, привело бы к нарушению сопряжённых работ. Теперь Вячеславу стало понятно, почему все местные фирмы отказывались от строительства дороги – они предвидели проблемы с экологами и необходимость привлечения мостостроительных отрядов.

Сама речушка называлась Белянкой и, как считал Вячеслав, лишь имела статус речки. На самом деле это был просто ручеёк, через который в двух местах можно перешагнуть, а в третьем – перепрыгнуть. Ручеёк засыпали песком и камнями, закатали в асфальт, и он пропал, спрятался в вековом лесу. Но это никак не повлияло на конфликт Вячеслава с экологической службой. Её возглавлял злобный старикашка, с которым никак не удавалось договориться. Он стал поднимать шум в местной прессе, и, что самое неприятное, угрожать обращением в Центральное телевидение. В таком случае неприятности коснутся Церкви, а её реакция может быть только одна – наказание священнослужителя, вызвавшего негативное отношение к церковным делам. Придется отмаливать грехи где-нибудь в далёком северном монастыре, по ночам вспоминая ласковое южное Солнце и бриз Чёрного моря.

Но Фортуна не отвернулась от Вячеслава: неуступчивый руководитель экологической службы погиб, попав в дорожную катастрофу, а назначенный на его место молодой эколог, только что закончивший московский институт, не стал спорить с Вячеславом, и, при первой же встрече в кафе на Сочинской набережной, подписал документы. Вячеслав облегчённо вздохнул, но какой-то неприятный осадок остался.

Его причина прояснилась довольно быстро. В первую полнолунную ночь после подписания документов Вячеслав проснулся от страха, сжимающего сердце.

– Здравствуй, раб Божий Вячеслав, – звук Голоса Зла подкинул Вячеслава на его монастырской койке.

– Успокойся, это я, твой партнёр по делам земным и грешным. Хочу выяснить, как продвигается наш совместный «бизнес», – с юмором произнес Голос – Я тебе помогаю выйти из неприятного положения, а ты, как мне кажется, забыл о своих обязательствах.

У Вячеслава сжалось сердце – вот, значит, почему ему удалось решить экологическую проблему – Зло устроило катастрофу начальнику экослужбы. Теперь ему всю жизнь маяться, просить прощение у Бога.

– Не переживай так сильно, – посочувствовал Голос, – ему жить-то оставалось полгода, не больше, болезнь у него была нехорошая. Зато теперь его, как мученика, приняли в царство Божье, так что его душе хорошо, успокойся, лучше поговорим о деле.

– Хорошо.

– Мастер продолжает общаться с душой Толстого, а ты не в курсе. Я тоже. Он каким-то образом научился прятаться от меня, так что теперь вся информация должна идти через тебя. Постарайся подружиться с ним. Я буду выходить с тобой на связь по полно лунным ночам. Докажи Мастеру, что душе Толстого не место в царстве Божьем.

– А если он не согласится?

– Должен. И я со своей стороны надавлю на него. У Мастера сейчас жизнь нерадостная. Неприятности одна за другой. Ты можешь стать для него единственным другом, которому он откроет душу. Вот здесь и реализуешь себя как специалист по работе с душами рабов Божьих, – Голос засмеялся, – ведь этому тебя учили в семинарии.

– Постараюсь.

– Старайся. А я пока уберу гендиректора дорожно-строительной фирмы, надо, как говорится, зачистить поле.

– Ты что! – испугался Вячеслав. – Больше никаких несчастных случаев!

– Не бойся, с ним всё будет хорошо. Денег на российских дорогах он накатал много, просто вернётся на свою родину в Турцию.

– Тогда ладно, – согласился Вячеслав. Он не знал, что для того, чтобы вернуть турка домой, Зло устроит болезни его родным, и он, вернувшись, потратит все свои заработанные деньги на их лечение.

– Будь здоров, до встречи, – Голос попрощался и пропал.

«Зло Мира желает мне здоровья, – обречённо подумал Вячеслав, укладываясь на жёсткую монастырскую койку. – Нужно ли мне такое здоровье?»

На следующее утро позвонил Мастер, рассказал Вячеславу о беседе с душой Толстого и её готовности к сотрудничеству с РПЦ по отдельным вопросам.

«У бескомпромиссного Толстого душа оказалась мягче, – стал размышлять Вячеслав. – Надо найти то, с чем она будет наверняка не согласна. Хотя, как ранее говорил Мастер, она уже приняла божественность Иисуса Христа и поверила в его чудеса. А это, пожалуй, главное для христианской веры. Но не для христианской Церкви. Для неё главное, чтобы приняли её догмы. Но если душа примет церковные догмы, то тогда ей надо будет отказаться от учения Толстого, а вот на это она вряд ли пойдёт. Поймёт ли Мастер, что, требуя это, он поставит душу Толстого в тупиковое положение? Наверное, нет. Он не знает церковное закулисье, да и сцену не очень хорошо представляет. Хотя я плохо знаю Мастера, чем он живёт и что хочет. Нужно познакомиться с ним поближе. Почитаю-ка его книги. Давно не читал светскую литературу! Она раскрывает мысли, блуждающие за стенами церкви. Да и не мешало бы съездить к Мастеру, пообщаться по-дружески. Строительные работы наладились, я смогу выкроить недельку на поездку в Питер, да и в Москву по пути заеду, а то там уже забыли, как я выгляжу».

22. Встреча Елизаветы с игуменом

Пока игумен Вячеслав готовился к поездке, в Сочи из Питера летела Елизавета. В монастыре она надеялась почувствовать, что так повлияло на их жизнь с Мастером.

Первой неожиданностью стала возможность доехать от аэропорта до монастыря на такси. Мастер рассказывал, как туда добирался на перекладных, а последний участок шёл пешком. Сейчас в монастырь вела асфальтированная дорога, ворота были открыты, на территории шло активное строительство. На входе Елизавету никто не остановил, она прошла к небольшому деревянному домику с православным крестом на крыше.

Внутри домика за столом сидел молодой человек, одетый в обычную одежду, но его бородка и длинные волосы подсказывали Елизавете, что он монах.

– Добрый день, – поздоровалась она – не знаю, как к Вам обращаться…

Молодой человек встал, поздоровался и представился:

– Здравствуйте, называйте меня Вячеслав, а когда я буду при службе – отец Вячеслав. А с кем я имею честь беседовать?

– Елизавета, жена Мастера, Вы, наверное, его знаете.

– Конечно, но Ваше посещение для меня неожиданно, – Вячеслав с интересом посмотрел на незнакомку. – Я с ним общался вчера по телефону, он не предупредил о Вашем возможном приезде.

– Он не знает о моей поездке. Я приехала разобраться, что с ним случилось после посещения Вашего монастыря, которого сейчас и не видно.

– Он сгорел, но с Вашим мужем ничего страшного не случилось ни во время пожара, ни после. По крайней мере, я этого не заметил.

– Вы не заметили, а я вижу. Чувствую здесь нехорошую ауру. Такое же неприятное ощущение, как и у Мастера в питерской квартире. Не от Вас ли он его принёс?

«О, эта дама не проста, почувствовала ночное посещение Зла», – подумал Вячеслав.

– Храм и все постройки сгорели, тёмные силы унесли благочестие монастыря, после возведения нового храма будет освящение.

– Кто виноват в пожаре? – продолжила настойчиво допытываться Елизавета.

– До конца не ясно. Мастер связывает пожар со своим появлением в монастыре, что, видимо, и повлияло на его психическое состояние.

– А Вы как понимаете его чувство вины?

– У монастыря тогда был другой настоятель, меня назначили после его смерти. Мне досталась нелегкая доля – возродить монастырь.

– А какие у Вас отношения с Мастером?

– Пока никакие, но мне бы хотелось, чтобы они стали дружескими, – Вячеслава стала угнетать напористость Елизаветы. – Мне кажется, Вы меня в чем-то обвиняете.

– Нет, – Елизавета устало села у его стола, – я хочу понять, почему мой муж сюда ездит и возвращается опустошённым. Это влияет на нашу семейную жизнь. Если Вы хотите с ним войти в более дружеские отношения, помогите ему убрать чувство причастности к произошедшему.

– С удовольствием, – Вячеслав присел на стул. Предложение Елизаветы он расценил как подарок Фортуны. У него теперь появлялся союзник, которого можно использовать в своих целях. – Я собираюсь дней через десять поехать в Питер, и с Вашего благословения могу навестить Мастера.

– Благословение будет, – Елизавета впервые улыбнулась. – Правда, я никогда не благословляла священника.

– Да, ситуация необычная, но Вы были слишком напористы, – Вячеслав тоже улыбнулся и уже по-мужски посмотрел на посетительницу. Она была молода, значительно моложе Мастера и после того, как её негодование ушло, выглядела очень привлекательно.

Елизавета почувствовала мужской взгляд и окончательно расслабилась. Всю дорогу она была напряжена, как натянутая струна, поэтому и вела себя агрессивно по отношению к священнику, но поверив в его возможную помощь, ей стало легче.

– Давайте договоримся так, – Вячеслав перехватил инициативу разговора. – Здесь не совсем благоприятная обстановка, я Вас отвезу в Сочи, благо у меня там есть дела, устрою в отель, а завтра вместе пообедаем и подумаем, как помочь Мастеру. Подходит Вам моё предложение?

– Да, – Елизавета с благодарностью посмотрела на Вячеслава. Она устала от дороги и нервного напряжения, терзавшего её последнее время.

– Вот и отлично, – с радостью произнёс Вячеслав. – Прошу Вас в мой танк, за час доедем до мирного города Сочи.

На следующий день в ресторане отеля Елизавета ждала священника и размышляла о его возможной помощи. Отец Николай, обременённый семьёй, не стал ввязываться в дело с монастырём, но здесь не обойтись без помощи церковных деятелей. Молодой монах в чине настоятеля монастыря, активный и смелый, появился как раз вовремя. «Что мне от него надо? – думала Елизавета. – Я не хочу, чтобы Мастер ввязывался в борьбу с разной нечестью, она принесёт только беды и никакой победы. Это не борьба с чиновниками за публикацию рукописи протопопа Аввакума… Здесь всё несравненно серьёзнее и опаснее. Поэтому надо договориться с отцом Вячеславом, чтобы он помог уговорить Мастера отстраниться от борьбы, доказать ему, что это дело не для мирского человека, им будет заниматься Церковь, имеющая для такой борьбы все условия и штат священнослужителей. В крайнем случае, пообещать держать в курсе всех перипетий. А вот и монах появился. Ну как такого красавчика можно «отцом» называть?».

Вячеслав энергичной походкой с улыбкой шёл через весь зал к Елизавете. На нём был чёрный костюм с белоснежной рубашкой, оттенявшей аккуратно подстриженную бородку, длинные волосы были собраны в пучок. Сопровождаемый взглядами присутствующих, он подошёл к Елизавете, и, наклонившись, поцеловал ей руку и извинился за опоздание.

– Наши отечественные бизнесмены не могут ценить время, – оправдал себя Вячеслав.

«Он даже в опоздании себя превозносит», – подумала Елизавета, отвечая улыбкой на улыбку Вячеслава.

– Всё хорошо, у меня как раз было время подумать.

– Приятно иметь дело с такой красивой и высокоорганизованной дамой, – комплимент сопровождался восторженным взглядом. – Предлагаю сначала сделать заказ, а затем приступить к нашим делам.

– Согласна, – Елизавета про себя выделила его слово «нашим».

«Что это: просто оговорка или у него есть личный интерес к делу Мастера? До сих пор это было «моё» дело, а тут стало «нашим», – думала она, выбирая блюдо. – Как это аккуратно выяснить?»

Выяснять ничего не пришлось, Вячеслав сам решил расставить точки над i.

– Предлагаю сначала определиться с нашими целями и желаниями. Мастер ждёт помощи в борьбе со Злом Мира за душу Льва Толстого. Я, как представитель Русской Православной Церкви, хочу соблюсти её интересы в этой борьбе, а что желаете Вы?

– Прекратить эту борьбу и чем раньше, тем лучше.

– Эту борьбу нельзя остановить по свистку арбитра. Она может закончиться только по достижению какого-то результата.

– Меня не интересует её результат, я беспокоюсь о судьбе моего мужа и о нашей жизни.

– Понятно. Тогда мы должны удовлетворить все стороны конфликта. Пусть не в полной мере, но с каким-то компромиссом.

– Согласна.

– А Мастер?

Здесь Елизавета задумалась. В деле с Аввакумом Мастер не пошёл ни на какие компромиссы, хотя в своей книге к этому призывал неуступчивого протопопа.

– Ему надо доказать, что компромисс необходим. Именно доказать, а не нажимать силой. Сила не поможет, она у него вызывает только противодействие.

Теперь задумался Вячеслав. «Значит, Зло Мира, – тут он перекрестился, упомянув дьявола, – выбрало неправильную тактику борьбы с Мастером, решив прижать его неприятностями. В этом случае тот всё отдаст, в том числе и свою жизнь, но не уступит. Есть такая порода людей, Слава Богу, я к ней не принадлежу. Здесь нельзя действовать сгоряча, нужна подготовка».

Елизавета с интересом наблюдала за поведением Вячеслава. Во время глубокого раздумья он рисовал на бумажной салфетке разные фигуры: вот появился облик, напоминающий кита или кашалота, потом фигурка человека, бросающего копьё в изображение кашалота, потом пошла серия вопросительных знаков. «Не пришёл к решению», – поняла Елизавета.

– Да, не всё так просто, – медленно проговорил Вячеслав. – А предложить ему что-нибудь взамен можно?

– Нет, нельзя, он не продаётся. Более того, если он почувствует от кого-то такое желание, то разорвёт с ним отношения.

«Спасибо за предупреждение. Как вовремя всё-таки Елизавета появилась, слава Тебе Боже!», – подумал Вячеслав, и на салфетке появилось изображение восклицательного знака.

– Понятно, – Вячеслав поднял бокал грейпфрутового сока, – давайте выпьем за успех нашего непростого дела. Сегодня вторник, хороший день для начинаний.

Они выпили сок и молча принялись за обед, размышляя каждый о своём. Внезапно Вячеслав отложил ложку и спросил:

– Мастер в Бога верит?

– Веру он обрел, а вот Бога, соответствующего его вере, ещё ищет.

– Отлично! Ему в этом поиске необходимо помочь. Меня, как учителя, он не воспримет, но я посоветую ему наставника. Непримиримость Мастера исходит из его гордыни, а наставник приведёт его к смирению, смиреной душой управлять легче.

Елизавета недоверчиво посмотрела на Вячеслава.

– Смирить Мастера? Это невозможно, я пробовала.

Вячеслав засмеялся.

– У него получится. Да и мы будем помогать. Окружим Мастера людьми, с которыми у него будет общая цель.

– Как долго может продолжаться этот процесс «смирения»?

– Как Бог даст, в любом случае это пойдёт Мастеру на пользу. Я знаком со старцем Амвросием, святой человек, он собирался в наш монастырь, да вот пожар случился. Раньше, чем через год-полтора монастырь не построят, он сейчас в Свято-Троицкой Александро-Невской лавре. Я попрошу его, чтобы встретился с Мастером.

– А согласится ли он?

– Дней через десять я буду в Санкт-Петербурге, поговорю со старцем, опишу ситуацию. Вы к этому времени подготовьте Мастера, чтобы сходу не отказался.

– Хорошо, что ещё надо будет сделать?

– Ещё я сам побеседую с Мастером. Мы с ним договорились подготовить письмо Патриарху с просьбой об отмене декрета об отлучении Льва Толстого от Церкви. Такой путь может привести к положительному для Мастера результату.

О своём предпочтении Вячеслав ничего не сказал, поскольку он вообще не хотел доводить дело до обращения к Патриарху, тем более от своего имени. О своих контактах со Злом Мира он также умолчал.

На этом деловая часть встречи закончилась, поговорив о театральной жизни Санкт-Петербурга, они разошлись, довольные друг другом.

На обратном пути в самолёте Елизавета обдумывала результаты поездки. Она поняла, что Мастер хотел спрятаться в монастыре от кого-то страшного. Но этот «кто-то» пришёл за ним и принёс беду. Вот за это Мастер корил себя, отсюда и его последующие поездки в монастырь. Но монастырь был не началом, а продолжением бед. Началом стала давняя борьба за протопопа Аввакума, в которой Мастер перешёл кому-то дорогу, и этот «кто-то» захотел свести с ним счёты. Но теперь уже на поле битвы за Льва Толстого, вернее, за взаимоотношения между Толстым и Русской Православной Церковью. И всё бы не так страшно, если бы в борьбе не оказались замешены потусторонние силы: неупокоенная душа Льва Толстого и ужасный «кто-то», кого Мастер называет Злом Мира, а священник Вячеслав – дьяволом. В этой борьбе Елизавета не видит возможной победы над ним, поэтому хочет закончить борьбу, и чем раньше, тем лучше. Чтобы убедить в этом своего мужа, она обратилась за помощью к настоятелю монастыря, в котором Мастер искал защиту.

«В итоге, моя и Мастера позиции понятны. А какова позиция Вячеслава? – размышляла Елизавета. – Сам он её озвучил так: «Я, как представитель Русской Православной Церкви, хочу соблюсти её интересы в этой борьбе». А интересы явно не на стороне Толстого, а, значит, и не на стороне Мастера. Но Вячеслав с Мастером договорились написать Патриарху письмо с просьбой отменить декрет об отлучении Льва Толстого от Церкви. Если об этом узнают в Церкви, то явно не обрадуются, и могут наказать ослушника, то есть Вячеслава. А тот, как видно невооружённым глазом, является карьеристом, поэтому не должен действовать в интересах Мастера. Тогда зачем он ввязывается в это дело? Неужели, чтобы навредить Мастеру? Опять же глупо – за это его никто не похвалит, а похвальбу он любит, – Елизавета глубоко вздохнула. – Мои размышления замкнулись. Посмотрим на ход дальнейших событий, быть может, всё и прояснится».

У Вячеслава выводы были более радужными. Во-первых, он понял особенности характера Мастера: настырный правдолюбец, бессребреник и вечный искатель смысла жизни. Таким, говорят, был и Лев Толстой, поэтому их души и нашли друг друга. Во-вторых, стало ясно, как строить отношения с Мастером: соглашаться с его «правдой», а делать по-своему; не предлагать чего-то материального, а подталкивать его к принятию смысла жизни в нужном направлении. «Да, ещё надо узнавать о контактах душ Мастера и Толстого, – Вячеслав вспомнил требование дьявола, и настроение у него ухудшилось. – Надо его называть именем, придуманным Мастером – Кашалот, а то не к добру поминать дьявольщину». Вячеслав опустился на колени, начал исступлённо креститься и читать молитвы.

23. Разные пути к одной цели

Через десять дней после встречи Елизаветы с игуменом, дела пошли по намеченному плану. Вячеслав приехал в Санкт-Петербург, навестил старца Амвросия и уговорил его познакомиться с Мастером, надеясь, что тот станет его наставником на пути к Богу. Затем все трое – Мастер, Елизавета и игумен Вячеслав – собрались у Елизаветы. Мастер воспринял встречу Елизаветы и игумена как первую, в чём его никто разубеждать не стал. Всё прошло успешно, Вячеслав не перечил Мастеру, делал комплименты Елизавете и очень интересно рассказывал о монашеской жизни. В конце беседы он рассказал о старце Амвросии, о его взглядах на жизнь, чем очень заинтересовал Мастера. Тот согласился с ним встретиться и побеседовать. О Зле Мира и борьбе за душу Льва Толстого не было сказано ни слова, все инстинктивно избегали этой темы, не желая портить приятное впечатление о проведенном времени. При расставании Мастер и Вячеслав договорились встретиться через пару дней и обсудить план противодействия Кашалоту, как они оба стали его называть.

На следующий день Вячеслав позвонил Мастеру и сообщил, что старец Амвросий ждёт его в три часа на территории Лавры.

Увидев старца, Мастер вздрогнул – его худое, измождённое лицо, мохнатые брови, длинная седая борода, спадающая на чёрную рясу, напомнили ему протопопа Аввакума. Но в глазах старца не было той жёсткой непримиримости, требовательности к собеседнику, которая, по мнению Мастера, должна была быть в глазах Аввакума. Глаза Амвросия источали доброту и любовь. Эта любовь обволакивала и успокаивала собеседника, давала счастье его душе и успокоение разуму. Мастер сразу расслабился и доверился старцу.

– Отче, – без предисловий начал он, – мне последнее время очень тяжело жить. Напряженно.

Старец ласково посмотрел на Мастера и дотронулся до его руки.

– Я вижу твои беды, вера в свою ответственность за людей, которую ты принял, легла на тебя тяжкой обузой, веру без помощи Бога тяжело нести, а к Нему ты не пришёл. В этом твоя беда.

– Что же мне делать?

– Искать путь к Богу.

– Я ищу, но он тернист, мне кажется, что я вижу его, а идти не могу, спотыкаюсь и падаю.

– Это твоя душа видит и стремится к Нему, а разум сопротивляется, не доверяет душе. Дай ей волю и присмири разум. Он у тебя боец, к Богу же надо идти не с боем, а с любовью.

– Что такое бой – я знаю, как его вести – умею, а вот как любить – не научен.

– Я постараюсь помочь тебе. Начинать надо с благодарения за всё. Начало радости – быть довольным своим положением. Затем надо научиться прощать. Начни с себя. Ты очень сильно переживаешь за свои ошибки, терзаешься, страдаешь. Нужно смиряться, раздражение и осуждение происходят от гордости. Пойми, что все человеческие эмоции являются пищей для души человека. Отрицательные её угнетают, от положительных она воспаряет. Любовь же приходит не от разума, а от души. Угнетённая душа не способна любить. Эмоции готовит разум, и чем больше он приготовит отрицательных эмоций, тем меньше сможет любить душа. Заставь разум прощать свои ошибки, и ты почувствуешь, как расслабится твоя душа и потянется к любви, сначала к любви к самому себе.

– Зачем мне любить себя самого?

– Человек, не любящий себя, не сможет любить других. Любить себя не означает холить своё тело. Ты сам есть содружество тела, разума и души, когда они в согласии между собой, тогда и возникает любовь к себе.

– Как научиться слушать свою душу? – задал самый сложный вопрос Мастер.

– Прощением. Если твой разум простил, значит, он услышал голос души. Но это непросто. Прощение постигается в течение всей жизни.

– Я понял Вас, отче, мне нужно время подумать. Если Вы позволите, мы скоро встретимся.

– Да, обязательно. Твоя душа отзывчивая, но твой разум очень упрям, я постараюсь помочь тебе примирить их и найти дорогу к Богу. Когда у тебя возникнут трудности, не стесняйся и обращайся ко мне. Я чувствую, что Бог требует от меня взять тебя под свою ответственность, пока ты не придёшь к Нему сам.

– Спасибо, благословите меня, отче.

– Иди с Богом.

Дома Мастера ждала очередная беспокойная ночь. «Как всё просто и понятно сказано старцем: примирить разум с душой, слушать свою душу, прощать себя и других, – размышлял Мастер. – И как сложно этому следовать. Излишне боевой разум не умеет прощать, избалованное цивилизацией тело жаждет удовольствий, а добрая душа не может любить, поскольку питается отрицательными эмоциями. Полный разброд и шатание, как говорил классик марксизма-ленинизма. Где то главное звено, за которое можно вытащить всю цепь трудностей? В православии, да и не только в нём, им становилось тело, которое томили постами и воздержанием от всего мирского. После этого разум смирялся, терял агрессивную прыть, душа очищалась, устремлялась к Богу и возвращалась от Него уже с мудростью. Всё это мне сегодня продемонстрировал старец. Советы его я воспринял, а как выполнять – не знаю. Томить своё тело мне нельзя, иначе потеряю способность к борьбе, на душу повлиять не могу – она от Бога, остаётся усмирять разум. Старец Амвросий сказал мне: начинать надо с науки прощения. В первую очередь научиться прощать себя, не прокручивать в голове свои ошибки и этим угнетать душу. Как этому научиться? Ведь мы привыкли считать, что прощают побеждённых, а победителей не судят. И это верно. Значит, чтобы простить себя, надо сначала признать себя побеждённым. Это тяжело, разум противится, но его надо переубедить. Каким образом?». Мастер почувствовал, что решение где-то рядом. Шаги, описывающие круги по комнате, ускорились, мысли стали смелее. «Итак, сначала надо признать себя побеждённым, а если есть начало, то должно быть продолжение и окончание. Для успокоения разума окончание должно быть победным. Тогда алгоритм действий складывается в одну фразу: твоя ошибка – твоё поражение, ты прощаешь себя и продолжаешь борьбу до победы. Вот что надо внедрять в практику своего поведения!».

Мастер засмеялся и уселся в рабочее кресло. Пальцы быстро побежали по клавиатуре, записывая мысли в силиконовую память компьютера. «Я жаловался старцу, что потерял покой. Каковы причины моего беспокойства? Ведь далеко не все люди переживают за свои ошибки, списывают их на других и сразу успокаиваются. У меня так не получается, я часто принимаю чужие ошибки на себя. Всё дело в ответственности за других людей. Как говорится, такая натура». Мастер откинулся на спинку кресла, вспоминая давно произошедший эпизод из жизни. Он тогда ещё находился в рядах Вооружённых Сил и возвращался в полупустом вагоне метро со службы домой. На одной из станций в вагон вошла пожилая женщина, оглядела всех пассажиров и направилась в его сторону. «Зачем Вы в армии? – она обратилась к нему. – Вам нельзя там быть, Вы человек добрый, служба Вам не по душе, вот она и плачет». Не ожидая ответа, женщина прошла в конец вагона. Сейчас, по прошествии многих лет, Мастер понял, что женщина была права. «Как жаль, что мы не повинуемся провидцам, а подчиняемся разуму, воспитанному государством для своих надобностей, – думал он. – Целесообразность, используемая Всеобщим Разумом при строительстве Вселенной и перенятая человеческим сообществом, калечит души людей а, значит, выступает против Бога. Ей довольно удачно прикрывается Кашалот, объясняя свои действия. Через целесообразность он стремится убедить меня в необходимости поместить неприкаянную душу Толстого в свои злые хоромы».

Мысли о Зле Мира испортили настроение Мастеру. «Кашалот сказал: «Воспитание разума должно вестись в борьбе между злом и добротой». И его предложение мне понравилось. Старец же утверждает, что к Богу надо идти не с боем, а с любовью. Значит, разум нужно воспитывать в любви. Что тоже мне по душе. Кто из них прав? Как воспитывать свой разум: в борьбе или в любви? Иисус Христос говорил о любви, но, чтобы прийти к ней, надо перебороть свой разум, чтобы он позволил душе любить. Значит любви без борьбы не достичь? Старец победил свои плотские желания, чем усмирил разум и воплотил в себе ту любовь, которую проповедовал Иисус. Лев Николаевич Толстой пришёл к пониманию любви через логические размышления, однако, воплотить в себе её не смог, оставшись борцом. Что он имел в виду, говоря: «Я Толстой, но не толстовец»? То, что он не смог воплотить в самом себе своё же понимание учение Христа? Если так, то почему?».

– Замучил ты меня своими вопросами, – услышал Мастер голос Льва Николаевича и оглянулся на него.

Толстой уютно расположился в его кресле и с любопытством смотрел на Мастера.

– Всё «как» да «почему», – продолжил он. – Потому, что разными путями можно прийти к Богу. Твой старец шёл через церковь, а я в силу своей гордыни пошёл к Богу сам. Церковь смирила старца, и он в своём смирении стал выше её, воплотив в себе любовь Иисуса Христа. Я же, придя к Богу, возгордился и не принял церковь, обвинив её в искажении учения Христа. Но отринув церковь, я не смог, а, вернее, не захотел создать свою. В таких случаях нужно принимать схиму и доживать свой век одному. Но я публично объявил о своих религиозных воззрениях и, за счёт своего писательского авторитета, приобрёл последователей, часть из которых реализовали мое понимание учения Христа в своей жизни. По разным причинам я не смог жить по своим созданным правилам, из-за чего испытывал душевные муки. Они не смирили меня, не дали прийти к христовой любви, поэтому в своих мучениях я оказался ниже церкви.

– И в этом состояла Ваша беда? – Мастер так глубоко вошёл в свои размышления, что даже не удивился очередному появлению Льва Николаевича, и продолжил их в разговоре с ним.

– Да, пожалуй, основная беда в этом. Человек, пропагандирующий свои взгляды, должен быть способен следовать им. Так поступал Иисус и его апостолы. Я же не смог. Из-за этого я ставлю себя ниже церкви.

– А Вы могли бы в неё вернуться?

– Пожалуй, нет, хотя моя душа туда тянется, но разум оказал на душу слишком большое воздействие.

«Надо будет сказать игумену, что душа Льва Николаевича тянется к церкви, а про разум говорить не стоит, ведь его уже нет», – Мастер сделал очередную заметку на память.

– Получается, что, несмотря на лозунг «непротивления злу насилием», Вы оставались борцом до конца земной жизни? – Мастер старался перевести разговор ближе к мучавшей его теме о воспитании разума.

– Таким же, как твой старец. Иисус тоже был борцом в своей земной жизни. Все неравнодушные люди являются борцами. Здесь различие в том, за что борются и каким орудием. Иисус и старец вели борьбу за вечную жизнь людей, их орудием явилась любовь ко всем людям. Я боролся за то же самое, однако такого орудия без смирения не получишь.

– Вот это мне как раз и непонятно: сочетание любви и борьбы. Как можно любить всех и в тоже время бороться со всеми?

– Ты неправильно сформулировал вопрос. Бороться не со всеми, а за всех. Ответ может быть такой: Христос предвидел борьбу, поскольку правила жизни, проповедуемые им, не могли быть поняты всеми и приводили к разделению людей. Он знал, что его учение – искра, которая зажигает сознание Бога в сердцах людей и, разгоревшись, не может потухнуть. Своих учеников Он учил готовности переносить страдания и лишения, напутствовал их такими словами: «Говорю вам, друзья мои, не бойтесь тех, которые могут убить тело и сверх того ничего не могут вам сделать. Бойтесь того, кто убьёт и уничтожит душу». То есть борьба идёт за души людей, за божественную сущность человека, которую Иисус призывает любить у всех.

– И кто же выступает против учения Иисуса?

– На это можно ответить словами из Евангелия: «И Иисус сказал: берегитесь закваски фарисейской и саддукейской и иродовой». Здесь слово «закваска» Иисусом употребляется для внесения в сознание человека нечто такого, что изменяет взгляды: добро кажется ему злом и наоборот. Каждую из «заквасок» можно привести к современному пониманию. Так «закваска Иродова» – это закваска власти, которая внушает человеку, что насилие власти необходимо для блага людей. Под «закваской саддукейской» понимается материализм, отрицающий Божественное начало, а под «закваской фарисейской» прячется притворство современной жизни под прикрытием учения Иисуса Христа. Фарисейская закваска самая опасная, поэтому Иисус и говорит своим ученикам: «Берегитесь фарисеев».