Текст книги "Тайны лунного света"

17. Рафинированная доброта

Китай принял русских туристов дружелюбно и по-деловому. Всё было расписано до мелочей, которые тщательно выполнялись. Туристов возили на автобусах и поездах, показывали и рассказывали всё то, чем известен Китай. Новыми стали личные впечатления, и это, пожалуй, главное. Вот, к примеру, Терракотовая армия, которую случайно обнаружил у себя на участке один садовод-любитель во второй половине двадцатого века. Теперь мы любуемся тысячами разноликих воинов, тщательно вылепленными в полный рост, построенными в колонны, и одетыми в форму различных армейских подразделений. Что особенно впечатлило, так это их лица. Они не напряжённые, не злые и не добрые – самые обычные. Сейчас с такими выражениями фотографируются на документы.

А вот множество изображений Будд, практически не отличающихся друг от друга. В буддийских храмах-гротах Лунмэнь вырезаны десятки тысяч Будд разных размеров – от полутора сантиметровых до многометровых. Что это: бедность воображения или желание быть одинаковыми? Везде лицо Будды изображается очень добрым, доброта порой доходит до женственности, это, наверное, и является «рафинированием» доброты, о чём говорил Толстой. «Разве мог кто-нибудь из людей достичь такой степени доброты? – спросил себя Мастер. – Нет, конечно, тогда человек не позволил бы себе не то, что комара прихлопнуть, он даже прогонять бы его не стал – ведь и комару кушать хочется. Если добрый Иисус борец со злом, то добрый Будда зла не видит. Как же он тогда мог жить на Земле? Видимо его защищали и оберегали какие-то другие, внешние, силы». И эти силы были изображены в гротах рядом с Буддой. Вот одна из них: фигура в воинской форме с дьявольским выражением лица, в руке у фигуры пагода как символ святости, нога опирается на чью-то голову, возможно, на голову раба. Что это? Достижение святости через насилие? Или предупреждение, что покой Будды не должен быть нарушен? Вот так, всё рядом: и изображения доброго Будды с женским лицом, и грозные виды его защитников, а может и слуг. Значит для охраны рафинированной доброты нужно зло? Или борьба Ушу, которой обучаются монахи монастыря Шаолинь?

Монахи этого известного (по фильмам-боевикам) всему миру монастыря обладают сразу и добротой Будды в обычной жизни, и дьявольской злостью при показе приёмов борьбы. Глядя на улыбающихся счастливых буддийских монахов в яркой оранжевой одежде, Мастер вспоминал строгие, неулыбчивые лица православных монахов, спрятанных под чёрную униформу. Почему, проповедуя смиренность, наша церковь не несёт в массы своих верующих ощущение человеческого счастья, а буддисты, поклоняясь своему доброму богу и защищая его смертельными ударами от врагов, излучают счастье и раздают его окружающим? Мастер представил, что этот вопрос он задал бы Толстому. Его ответ стал бы развёрнутым, как и положено автору романа «Война и мир». В своём «Четвероевангелии» он писал: «В чём же счастье? Человек должен отдать всё бедным для того, чтобы сам он был счастливым. И будет счастлив потому, что этим (нищим, убогим) нечем оплатить ему, а отплатится в восстановлении праведных (то есть потом, после окончания земной жизни)». Вот в чём дело! У православных и буддистов разные понятия о счастье. Мы ждём счастье для нашей души в царстве Божьем, а буддисты его находят в плотской жизни. Вон какой большой живот у смеющегося Будды, прямо-таки искрящегося счастьем!

18. Обольщение гордыней

Приятное послевкусие Поднебесной постепенно растворялось в привычном воздухе Северной Пальмиры. Тревожащие душу мысли не заставили долго ждать вернувшегося в Питер Мастера. Он вспомнил свой разговор с игуменом Вячеславом и решил попросить его о помощи. Но не знал, что такое желание возникло не только у него…

На следующую ночь, после страстной молитвы при свете Луны, отец Вячеслав проснулся от душевного трепета. Ему казалось, что рядом с ним находится что-то великое и неподвластное. Палатку заполнил удушливый запах, сердце сжалось от страха. Он соскочил с раскладушки и бухнулся на колени.

– Встань, я не Бог и не признаю молитвы, – услышал он Голос. – Ты позавидовал Мастеру, что он общается с Высшими силами, и вот я пришёл к тебе. Ты слышишь мой голос, голос Зла Мира.

Липкий страх сковал Вячеслава, и он застыл в коленопреклонённой позе. Однако чувство испуга смешалось с восторгом от присутствия Великого Внеземного Существа.

– У нас с тобой много общего. Я, как и ты, люблю Бога, Он и для меня Отец. Я, как и ты, не люблю людей с их мелкими грешными страстишками, которым они придаются с надеждой на прощение. И если бы грешники не боялись меня, то грешили бы ещё больше. Мой дом страшит их, они боятся оказаться в нём после своей плотской жизни. А вот праведники не боятся, они ждут для себя царство Божье и не подозревают, что в моих хоромах жить можно не хуже, а даже лучше, чем у Бога за пазухой. Ты меня понял?

– Да, – дрожащим голосом ответил Вячеслав.

– Тогда слушай дальше. Я тебе помогу. Ты построишь монастырь и добьёшься признания начальства. Но я ожидаю помощи и от тебя.

– Я соглашусь, если это не затронет мои религиозные убеждения, – Вячеслав решил поторговаться.

– Не затронет, – усмехнулся Голос. Он отлично понял Вячеслава. – Дело касается Льва Николаевича Толстого, отлучённого от Русской Православной Церкви. Его душа остаётся неприкаянной, и из-за проклятия не может пробиться в царство Божье.

– Так и должно быть, – согласился Вячеслав. – Не надо было обвинять святую Церковь в грехах, ей не присущих.

– Вот-вот, – продолжил Голос. – А Мастер хочет, чтобы проклятие сняли и таким образом помогли душе Толстого попасть в царство Божье. Вот этого допустить нельзя.

– Конечно нельзя! – опять согласился Вячеслав.

– Вот видишь, наши мысли сходятся. Теперь о деле. Мастер обратится к тебе за помощью, чтобы осуществить свой замысел…

– Я не буду ему помогать – перебил Голос Вячеслав.

– Погоди, не лезь, как говорят у вас, «поперед батьки в пекло», – засмеялся Голос.

Вячеславу от этой шутки стало как-то не хорошо.

– Не бойся, «пекло» тебя не коснётся. Так вот, отказывать в помощи ему нельзя, не по-христиански это. Твоя задача согласиться, но сделать всё наоборот. Нужно, чтобы душа Толстого попала не в царство Божие, а ко мне. Понятно?

– Понятно.

– Выполнишь?

– Попытаюсь, вернее, постараюсь.

– Постарайся, у тебя на кону, как говорят игроки, «большой куш». Я буду приглядывать за вами, если надо, помогать тебе…

Голос пропал. Вячеслав опустился на траву, вытер с лица холодный пот. Его душа замерла, а разум возгордился. И впервые в жизни Вячеслав не устыдился этой гордости.

Через несколько дней после этой памятной ночи на территории монастыря появился Мастер. Он сразу понял, как много было сделано за его отсутствие. На дороге к монастырю урчала разнообразная дорожностроительная техника, ломая вековые деревья и засыпая, казавшиеся вечными, маленькие речушки. Огромные МАЗы и КАМАЗы везли материалы и складывали их на территории монастыря. Там же, стоял высокий подъёмный кран. Снаружи монастыря к его каменной стене прилепились бытовки строителей. Внутри, на месте бывшей бани, стояла деревянная времянка, в ней Мастер и нашел игумена Вячеслава.

– День добрый, – поздоровался с ним Мастер. – Лихо у вас тут развернулась стройка. А где прячется монастырская братия?

– Добрый день, – приветливо ответил игумен, одетый в мирскую одежду. – Перекрываем все плановые сроки. А монахи покинули монастырь, после старой спокойной жизни не приняли новую, ушли куда-то, а куда – не сказали.

– Да, многое изменилось. А где Ваш железный конь, тоже ускакал?

– Продал я его, заменил танком, – засмеялся игумен. – Вон, стоит возле окна, отдыхает.

Мастер выглянул в окно и увидел импортный внедорожник последней модели.

– Да, многое изменилось…

– Главное, что я остался тем же. По какому поводу Вы к нам? – поинтересовался игумен.

– Не знаю, как и сказать, отец Вячеслав. Вы весь в строительных делах и хлопотах, не до моих Вам забот.

– Я помню наш последний разговор, обдумал все «за» и «против» и решил поддержать Вас в Вашем деле.

– Вы же тогда сказали, что моя задача не имеет решения. Душу Толстого нельзя отдать в помощь врагу Бога, но и нельзя пустить в царство Божье, поскольку Толстой проклят Церковью. Зачем же тогда браться за это?

– Это было тогда. Общение Вашей души с душой Толстого изменило мое мнение. Через общение можно повлиять на его грешную душу и привести её туда, где она должна находиться. Вот так, дорогой Мастер.

– А Вас не пугает Зло Мира?

– Пугает, но моя обязанность с ним бороться.

– В чём Вы видите свою помощь?

– Будете меня посвящать в ваши беседы с душой Льва Николаевича, и мы вместе подумаем, как повлиять на её мнение по определённым вопросам, а дальше я пойду к руководству РПЦ с просьбой снять с него отлучение.

«Вполне разумно… По крайней мере, это соответствует моему третьему пути, в котором события из настоящего могут оказывать воздействие на прошлое», – подумал Мастер.

– У меня ещё было желание присутствовать на монашеских службах, что бы моя душа могла находиться ближе к Богу.

– К сожалению, сейчас это невозможно. Пригласим после завершения строительства храма, когда появятся насельники. Где-то через год-полтора…

– Понятно. Что ж, спасибо за поддержку. Тогда я, пожалуй, вернусь в Сочи, у Вас тут слишком шумно.

– Я могу Вас подбросить, мне нужно сегодня встретиться с подрядчиками по установке и подключению информационных систем. После этого мы с Вами сможем общаться в любое время и на любом расстоянии.

В Сочи Мастер решил навестить отца Николая. Его приняли, как обычно, доброжелательно и хлебосольно. После обеда Мастер с отцом Николаем вышли в небольшой садик, побеседовать о делах мирских и церковных.

– Был сегодня на месте сгоревшего С-кого монастыря. Такая стройка там идёт, дух захватывает, – начал Мастер.

– Не нравится мне эта стройка, – недовольным голосом ответил отец Николай. – Безбожно к природе относятся – деревья ломают, речки засыпают, нельзя так со святым местом.

– Согласен.

– Экологические службы бьют тревогу, но новый настоятель как танк прёт, не обращая ни на что внимания.

Мастер вспомнил, как Вячеслав назвал свою машину «танком».

– Рано ему настоятелем становиться, молодой и активный слишком. В монастыре активность ни к чему, там спокойствие нужно и благообразие. Вот и ушли от него монахи, – продолжил отец Николай.

– Куда ушли? В другой монастырь?

– Не знаю. Могли и скит свой построить, там не простые монахи были, готовились они к подвигу религиозному, Богу себя полностью посвятить, отречься от всего мирского.

Мастер задумался. Он вспомнил, как работали монахи над восстановлением монастыря: природу не беспокоили, деревья рубили только вдали от монастыря, отказывались от современных материалов, всё делали руками, без единого гвоздя. Их работу можно было назвать подвигом, не оценённым новым настоятелем. А как они пели! С каким глубоким религиозным чувством! Именно тогда, ещё в старом монастыре, вместе с их песнями его душа так сильно потянулась к Богу.

– Они сообщат о своем месте нахождения? – спросил Мастер.

– Вряд ли, им от мира ничего не нужно, а мир от них и так святость получит.

На этой печальной ноте они и расстались.

19. Нужды добра в защите

Мастер вернулся в Питер и погрузился в чтение Всеподданнейших отчётов обер-прокурора Святейшего Синода К. Победоносцева по ведомству православного исповедования. Его интересовала информация, связанная с движением «толстовцев» в конце девятнадцатого – начале двадцатого веков. В сферу интересов обер-прокурора Лев Толстой попал после публикации «Исповеди». Отслеживались и дальнейшие его произведения, касающиеся христианской веры и церковных догматов. Возможно, всё бы и осталось на уровне споров, если бы взгляды Толстого не перешли в действия секты духоборов, представители которой, в основном, проживали в Закавказье. Среди них развернули агитацию его так называемые «интеллигентные» последователи, после чего духоборы отказались признавать власть государства (в том числе императора Всероссийского), перестали платить налоги и нести воинскую повинность, считая себя подвластными только Богу. В отчёте обер-прокурора за 1898 год было недвусмысленно и грозно написано следующее: «Составив из себя преступное противогосударственное общество, открыто заявившее, как на словах, так и на деле, о непризнании никакой власти в государстве и расселившись по разным местам Закавказья, духоборы попали под влияние интеллигентных последователей религиозно-социального учения графа Толстого, которым они и вверили судьбу». Первой демонстрацией неповиновения стало публичное сожжение духоборами огнестрельного и холодного оружия в 1895 году. Этим они заявили о своём непротивлении злу насилием и попали под двойной удар, как со стороны РПЦ, так и со стороны государства. О преследовании духоборов стала писать русская и зарубежная пресса, начал кампанию по их поддержке и Лев Толстой. Любая власть не любит огласки силовых действий, не явилась исключением и самодержавная власть России. Чтобы остановить информационный шум вокруг духоборов, царь дал разрешение на их эмиграцию, и те, при поддержке иностранных религиозных сект (в частности канадских квакеров) и русской творческой интеллигенции (в том числе Льва Толстого, пожертвовавшего свой гонорар за роман «Воскресение»), отправились в эмиграцию, сначала на Кипр, затем в Канаду. Так Толстой стал для государства и Русской Православной Церкви создателем противостоящего им религиозно-социального учения, а его «интеллигентные последователи» были названы «толстовцами». В ответе Синоду Толстой отказался признать себя руководителем какого-либо общественного движения, заявив, что «я никогда не заботился о распространении своего учения, правда, я сам для себя выразил в сочинениях своё понимание учения Христа и не скрывал эти сочинения от людей, желавших с ними познакомиться».

«Вот-вот, – размышлял Мастер, – не авторство нового учения, а своё понимание общеизвестного религиозного учения. Современники Толстого и более поздние исследователи его религиозных взглядов хотели представить Толстого основателем новой религии с лозунгом «непротивление злу насилием». Даже придумали для исповедующих взгляды Толстого название: «непротивленцы». Но Толстой не претендовал на роль нового пророка или гуру, он лишь публично огласил своё видение христианства на основе существующего Священного Писания».

– Ты прав, – услышал Мастер уже знакомый ему голос Льва Толстого. Повернув голову, он увидел справа в соседнем кресле читального зала восседавшую фигуру Льва Николаевича и порвался встать.

– Сиди, сиди, – остановил его Толстой. – Здесь тихо и спокойно, не будем никому мешать. Да и я, как ты понял, не учитель, которого надо приветствовать поклонами.

– Добрый день, Лев Николаевич, – радостно прошептал Мастер. – Вовремя Вы, я как раз изучаю документы, связанные с Вашей деятельностью.

– Поэтому я и явился, чтобы ответить на твои вопросы.

– Сейчас разбираюсь с деятельностью духоборов, которые на практике использовали учение Иисуса Христа в Вашей интерпретации. И эта реализация оказалась бесплодной. В России им не дали жить по своим правилам, на Кипре, потом в Канаде их обижали соседние поселенцы. Жизнь доказала, что нельзя быть отстранёнными от государства, находясь в нём, нельзя не противиться злу насилием, находясь среди общества, в котором прав тот, кто сильнее. Вывод стар как мир: среди волков жить – по-волчьи выть.

– Ты недавно вернулся из Китая, видел там изображения доброго Будды в окружении охранников. Помнишь?

– Да.

– Из этого и делай вывод. Добро нужно охранять, под защитой добро будет расти, постепенно завоёвывая новые территории и селясь в душах людей. И эта защита нужна пока живо зло. А бедные духоборы остались без всякой защиты, кусаемые со всех сторон. Интеллигентная Россия попыталась защитить их цивилизованными способами, но государство воспротивилось, а народ не понял, не поддержал духоборов. Россия оказалась не готова к практической реализации моего понимания жизни по заветам Иисуса Христа. Не готовы были народы Кипра и Канады. Духоборам пришлось инкапсулироваться в своём сообществе, подобно другим старообрядческим сектам.

– Так кто же должен защищать доброту, если она сама не может себя защитить?

– Ответ на твой вопрос в истине, принесённой Иисусом Христом. Что есть истина? Помнишь картину Николая Ге? Понтий Пилат в луче Солнца, задает этот вопрос Иисусу, стоящему в тени. Но человек, залитый светом, не может увидеть того, кто в тени. В этом смысл картины Ге. Так и люди, ослеплённые своими «правдами», не могут понять божественную истину. А она заключается в милосердии, которое рождается христианской любовью к ближнему. Милосердие и становится защитником добра, уничтожая зло.

– А как привить людям христианскую любовь друг к другу?

– Ты всё время ищешь простые ответы на сложные вопросы. Это похвально, но не всегда возможно. Даже среди христианских народов не удаётся привить любовь к ближнему. Плотские страсти и изощрённый человеческий разум не дают душам прийти к взаимопониманию и любви.

– Выходит, что нынешнее поколение, как и Ваше, Лев Николаевич, не дождётся этого светлого будущего, – вздохнул Мастер и добавил, – если вообще кто-то дождётся…

– Работать надо, в первую очередь, интеллигенции, влияющей на разум человека. Работа должна быть направлена на воспитание разума, а не на его развращение. Развращённый разум становится лёгкой добычей Зла. Если интеллигенция не сможет довершить такую созидательную работу, то остаётся ждать, когда Бог позволит людям разговаривать между собой не только посредством разума, но и посредством душ, тогда можно будет победить зло и добиться христианской любви друг к другу.

– Неужели возможен диалог людских душ?

– А почему нет? – Толстой хитро улыбнулся. – Ведь моя душа сейчас разговаривает с твоей, и мы друг друга понимаем.

Мастер громко рассмеялся, на него недовольно оглянулись соседи.

– Я так отчетливо вижу Ваш образ, Лев Николаевич, что не могу представить, что Вас нет.

– А я тебя не вижу, Мастер, – печально ответил Толстой. – Я чувствую твою душу и мне нравится с ней общаться. Ну ладно, не буду мешать тебе, до встречи!

Видение Толстого пропало, отчего Мастер расстроился. «Как он может помешать? Да я готов, открыв рот, слушать его без конца, но видимо он не может уделять мне много времени. Я совсем не представляю, в каких условиях находится душа Льва Николаевича. Одно понятно, она каким-то образом допущена к информации о жизни на Земле и может общаться с другими душами, когда захочет. Должно быть, она не только со мной общается. Но никто ж об этом не говорит. А почему? Боятся, что их за дурачков примут. Гамлет тоже никому не рассказал о тени отца и разговоре с ним. А я поведал Елизавете и Вячеславу, и, что неприятно, Злу Мира, хотя оно и так об этом знает». Мастер ещё больше расстроился от воспоминаний о Зле. Близится очередное полнолуние и Кашалот, наверняка, опять выйдет с ним на связь. Будет добиваться предательства по отношению к Толстому. «Надо связаться с Вячеславом и сообщить ему об очередном контакте со Львом Николаевичем, – подумал Мастер. – Что ему будет интересно узнать? Что душа Толстого готова искать компромисс между своей «правдой» и «правдой» церковной? Да, пожалуй, именно это. Рассуждения Толстого о том, что христианская любовь к ближнему уберёт противостояния между «правдами» и станет защитницей доброты, ему будут не интересны, да их и не пришьёшь к отчёту для архиереев церкви». Приняв решение, Мастер пошёл сдавать библиотекарю книги. Прощаясь с ними, он погладил каждую из них и вдохнул воздух девятнадцатого века, сохранившийся меж страниц старинных фолиантов.

20. В поисках способов защиты доброты

Ночью Мастер долго не мог уснуть, все прокручивал в голове разговор с Толстым. Кого и как надо любить христианину? На это Иисус Христос отвечает в своей главной заповеди: «…ты будешь любить владыку Бога твоего из всего сердца, из всей души, из всей мысли и из всей силы твоей». И другая такая же: «будешь любить ближнего своего, как его самого». В последней фразе раскрывается загадка о любви к ближнему своему. Мы привыкли её читать и понимать как «…любить ближнего своего как себя самого». А ведь христианство учит, что в себе надо любить не плотскую часть, а духовную, Божественную. Такая же часть духа Божьего есть и в твоём ближнем. Вот её ты и должен любить, то есть не человека в целом, а дух Божий в нём. В этом, пожалуй, находится основа понимания жизни человека в Боге.

«Итак, в любви к ближнему с помощью Толстого немного разобрались, – продолжил Мастер свои размышления. – Теперь попробуем понять её проявления в человеческом обществе в качестве защиты доброты. Как может сейчас относиться общество к человеку, заявившему, что он хочет жить именно так, а не иначе? Возможны несколько вариантов. Первый определяется термином «толерантность». В этом случае общество говорит: «Живи, как хочешь, нам всё равно, только нас не трогай». Это уже не любовь, а безразличие. Второй вариант – вседозволенность, то есть тебе всё можно за счёт нас, а мы потерпим твои чудачества. Здесь уже односторонняя любовь, которая ничего, кроме эгоизма, не создаст. И, наконец, вариант третий: живи в рамках законов и не нарушай их. Это наиболее практичный вариант, но он ведёт к неразрешимой проблеме: по каким законам жить – мирским или Божьим?

Не было и нет ни одной цивилизации, при которой эти законы бы совпадали, а ведь именно они определяют отношения между людьми. Чтобы все люди были удовлетворены, Иисус Христос предлагает универсальный закон: всё то, что желаете, чтобы делали для вас люди, делайте им. Однако это возможно, если люди будут знать истину, а она недоступна. Поэтому они и находят свои «правды жизни», на их основе строят личные желания, которые отвергают люди с другой «правдой жизни».

Мастер давно уже наматывал круги по своему кабинету, не замечая ни времени, ни расстояния. В своих размышлениях он разрушал догмы, но ничего нового и кардинального не мог внести. С какого конца он ни заходил, все равно возвращался к сказанному Толстым: чтобы привить христианскую любовь друг к другу нужно воспитывать разум. А как его воспитывать? Толерантность и вседозволенность развращают разум, жизнь по законам закрепощает его.

В углу комнаты появился лунный проблеск, оттуда же повеяло холодком. Мастер вздрогнул от внезапного чувства страха.

– Ты не рассмотрел мой вариант, – услышал Мастер голос Зла. – Воспитание разума должно проходить в борьбе между злом и добром. Победит добро – соединятся люди в долгожданной любви, победит зло – разделятся на победителей и побеждённых. Но любая победа временна, а зло и доброта вечны. Вы с Толстым идеалисты, надеетесь на гибель зла, но ведь тогда и человеческой жизни не будет. Останутся только ангелы, – засмеялся Голос, – но среди них появятся падшие, а значит, вновь возродится зло. Зло неискоренимо, впрочем, как и доброта. Все мы от одного Бога.

Голос пропал, одновременно исчез и лунный проблеск. Мастер подошёл к окну. Луна спряталась за соседний дом, как бы показывая, что она тут не при чём. «Старая обманщица, – улыбнулся Мастер. – Ты изображаешь из себя настоящее светило, а на самом деле всего лишь отражаешь свет Солнца. Ты прикидываешься другом влюблённых, а сама возбуждаешь в них похоть, за которую они потом расплачиваются.

При твоём свете люди совершают злые дела, а ты говоришь, что ничего не знаешь и не видишь. И сейчас запустила ко мне голос Зла, а сама спряталась, – подумав, он добавил – и всё же Кашалот дело говорит, в огне закаляют сталь, а в борьбе – человеческий разум».

Это была последняя ночная мысль Мастера. Утомлённый Луной, он уснул на диване, по-армейски, не раздеваясь, подложив под голову кулак. Луна его больше не беспокоила, задёрнув окно его кабинета маленькой тучкой.